Текст книги "Это все она"

Автор книги: Леона Шелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

– Храни тебя Бог! – В голосе брата слышалось явное облегчение. – Когда ты приедешь, нас с Сесиль не будет дома. Через несколько минут мы отбываем в поездку по избирательному округу. Сама знаешь, что это такое – пожимать руки местным партийным активистам, чмокать детишек... – Он помолчал, а потом неуверенно сказал: – Слушай, Дора, я ценю то, что ты для меня делаешь, но могу согласиться на это только в том случае, если тебе ничто не грозит. Ты уверена, что этот мексиканец не причинит тебе вреда? Если у тебя есть хоть какие-то сомнения...

– Никаких сомнений, Барни, – решительно заявила она. – Его единственная забота – держать меня при себе в целости и сохранности вплоть до того момента, когда его брат достаточно окрепнет, чтобы решить мою дальнейшую судьбу. Держу пари, что к тому моменту преступница будет поймана!

– Хорошо... Кстати, я извещу твой банк – пусть там проследят, не попытается ли кто-нибудь снять деньги с твоего счета или выписать чек. А ты обещай сразу же сообщить мне или моему адвокату, если Фламинг станет относиться к тебе без должного уважения.

– Обещаю, – заверила Дора, успокаивая брата, и по-детски скрестила пальцы, чтобы это обещание ее ни к чему не обязывало. Что бы ни случилось, а три недели она продержится!

Пожелав брату удачи на выборах и сказав, что у нее есть ключ от входной двери, Дора повесила трубку. Жребий брошен, подумала она, отходя от телефона и бодро расправляя плечи. Будь что будет, но несколько дней ей придется провести рядом с Фламингом. А тот оказался тут как тут.

– Ну, что?

– Все в порядке, – улыбнулась девушка. – Естественно, он удивился, если не сказать поразился, и выразил недовольство, что я не сказала обо всем раньше. Но в целом принял новость спокойно и вздохнул с облегчением, когда я сказала, что не горю желанием афишировать свой новый статус миссис Фламинг.

– А с твоей одеждой проблем не возникнет?

– Нет. Вероятно, в доме будет пусто, так что обмениваться родственными поцелуями вам не придется, – сухо ответила она.

– При сложившихся обстоятельствах это и к лучшему, – сердито пробурчал Хуан. – Ладно, поехали.

Когда «понтиак» остановился на подъездной аллее, роскошный особняк казался покинутым.

– Будете ждать в машине или пойдете вместе со мной? – осведомилась Дора голосом, лишенным всяких эмоций.

– Подожду здесь. – Хуан слегка улыбнулся, чем привел девушку в замешательство. – Не то чтобы я слишком доверяю тебе, но видно, что ты из тех кошечек, которые знают, чье мясо съели. Я не боюсь, что ты сбежишь.

– Должна сделать вам комплимент, – иронически ответила Дора. – У вас превосходное чувство английского языка. Очень образное, я бы сказала. Особенно в отношении женщин.

Он принял комплимент как должное, не обратив внимания на подковырку.

– Беглое владение английским – наша семейная традиция. Мои дети тоже будут хорошо говорить на этом языке.

– Рада это слышать, – коротко согласилась девушка. Машина Фламинга подъехала к дому Эллисонов. – Я постараюсь не заставлять вас ждать.

Как она и предполагала, Барни и Сесиль уже уехали. Быстро поднимаясь по лестнице в спальню, Дора прочитала короткую молитву о ниспослании успеха. Несмотря на отсутствие родственной близости, девушка знала, что ее брат – человек хороший и честный. Из тех, кто всегда придет на помощь.

При воспоминании о прошлом ее губ коснулась печальная улыбка. Ирония судьбы! Едва она обрела душевное равновесие, вернувшись из ирреального, призрачного мира, в котором жила с Мириам, как тут же попала в совершенно нелепую, невероятную историю!

Она вытащила из шкафа чемодан и принялась методично укладывать в него вещи. Белье, ночная рубашка – симпатичная, но далеко не такая роскошная, как та, которую ей предоставил Хуан, – три летних платья, пара юбок, бледно-голубые джинсы и майка. Вся одежда соответствовала прежнему образу жизни Доры, была хорошего качества, но покупалась в местных магазинчиках по доступной цене. Темный стеганый жакет на случай, если изменится погода, легкие парусиновые тапочки, бежевые босоножки и пара белых туфель на вызывающе высоких каблуках, которые она купила на распродаже, повинуясь минутному капризу, но еще ни разу не надевала. Сверху легли набор ее обычной косметики и туалетные принадлежности из ванной, сунутые в пластиковую сумку.

Перед уходом Дора оставила короткую записку хозяевам, что забрала свои вещи, и помедлила на пороге, охваченная внезапным ощущением расставания. Почему-то ей казалось, что в качестве члена семьи Эллисонов она больше сюда не вернется...

Девушка решительно выбросила из головы эти дурацкие мысли. Надо потерпеть три недели, напомнила она себе. Всего три недели и ее мучениям придет конец.

6

– Быстро ты управилась, – удовлетворенно заметил Хуан. Он взял у Доры чемодан и сунул его в багажник «понтиака».

– Взяла самое необходимое. – Девушка уселась на переднее сиденье и пристегнула ремень. – Не думаю, что вы предложите мне окунуться в бурную светскую жизнь.

– А почему бы и нет? – удивился Фламинг. – Я совсем не хочу, чтобы ты заскучала в моем обществе.

– Полагаю, что это невозможно, – искренне вырвалось у девушки, о чем она тотчас же пожалела, поймав на себе насмешливый взгляд мексиканца.

– Я польщен. – Он воспринял ее реплику как комплимент. Именно этого Дора и боялась. А Фламинг между тем сел за руль и продолжил: – Раз мы теперь так хорошо понимаем друг друга, предлагаю до выздоровления Марио объявить перемирие и воспользоваться замечательной погодой. Насколько я знаю, такая благодать бывает у вас не круглый год.

– Что ж, я согласна. – Дора бросила взгляд на Хуана со смешанным чувством облегчения и покорности судьбе, довольная тем, что хотя бы на время разговор ушел в сторону от ее псевдобрака с Марио. – Но вы несправедливы к нашей погоде. Не такая уж она капризная, как думают о ней южане. Правда, мы и сами время от времени на нее жалуемся, – ради справедливости сочла нужным прибавить она.

– Но я буду строгим судьей, – непринужденно отозвался Хуан. – Ведь Мексика страна вечного лета!

– Это впечатляет! – поддержала разговор Дора, готовая до бесконечности беседовать на сугубо нейтральные темы. – Полагаю, Марио пользовался этой метафорой в своей работе?

– Несомненно, это прекрасный символ для рекламы, – кивнул он. – Насколько хорошо ты знакома с этой частью страны?

Дора бросила на Хуана вопросительный взгляд, пытаясь понять, к чему он клонит.

– Знакома, но не очень, – призналась она. – Барни и Сесиль перебрались сюда около шести лет назад, а я, пока не умерла бабушка, жила с ней в маленьком городишке Хантингтоне. – По застывшему лицу Хуана ничего нельзя было понять, и она на всякий случай добавила: – Это не так уж далеко от Бостона.

– Продолжай, – спокойно сказал он. – Я хочу побольше узнать о твоем происхождении. Расскажи еще что-нибудь. Другие братья или сестры у тебя есть?

– Нет, только Барни. – Девушка горько усмехнулась, сознаваясь в своем одиночестве. – Мы с ним никогда не были особенно близки, потому что отец ушел из семьи, когда брату было четырнадцать, а я – совсем маленькой. Два года спустя отец попросил мать о разводе, и больше мы его никогда не видели. Мириам – это мамина мать – присматривала за мной, так что мама могла работать, а Барни отдали в пансион. Когда мне исполнилось восемнадцать, мама вышла замуж за новозеландца и уехала к нему на родину. А я поступила в колледж, где изучала иностранные языки.

– Ты что же, учительницей собиралась стать? – не скрывая удивления, спросил Хуан. Похоже, он не верил ни единому ее слову. Во всяком случае, тому, что касалось образования.

– Вообще-то я хотела работать переводчиком, – без всякого выражения продолжила девушка. – Но через два года после отъезда мамы Мириам серьезно заболела. Я не могла оставить ее и поэтому решила попытаться найти надомную работу. Мне повезло: кто-то из колледжа порекомендовал меня издателю, который искал квалифицированного переводчика. Деньги, правда, платили небольшие, но зато я имела возможность присматривать за бабушкой.

– В высшей степени похвально, – отозвался Хуан, хотя, возможно, он ей нисколько не верил. – И что же случилось дальше?

– После этого бабушка прожила еще два года... – Дора закусила губу, чтобы не расплакаться. За этими простыми словами стояло много страдания и боли. Тот, кто не жил бок о бок с теряющим рассудок близким и любимым человеком, не может понять, какое разрушающее действие оказывает такая жизнь на психику добровольной сиделки, несущей круглосуточное бремя ответственности. Тем более если это несчастное существо занимает особое место в жизни и сердце сиделки...

– Значит, она умерла два года назад, верно?

– Пять с плюсом по арифметике! – Как только эти слова сорвались с губ Доры, она пожалела о своей несдержанности, смущенно улыбнулась и продолжила: – После похорон подруга пригласила меня провести неделю с ней и ее детьми в детском лагере на побережье Атлантики. Я решила, что это перст судьбы.

– Значит, судьба указала тебе перстом на должность лагерной прислуги?

– Если угодно, да. – В ответ на злую реплику Хуана Дора лишь пожала плечами. Занятия с детьми требовали от нее физических и умственных затрат, но в то же время вливали в нее бодрость и силу после невыносимого существования в нереальном мире болезненных фантазий Мириам. – Мне нравилась эта работа. Кроме того, я продолжала заниматься переводами и поэтому могла оставаться на полуострове Кейп-Анн и зимой, когда лагерь закрывался. В это время легко найти дешевое жилье.

– А богатого мужа еще легче! Чертова кукла! – гневно прошептал он себе под нос. – Марио с его латиноамериканской обходительностью, юношеской наивностью и склонностью к расточительству тебе прямо с неба свалился! – Хуан бросил на девушку взгляд, полный ярости; глаза его сузились, как у тигра, готового прыгнуть на свою жертву. – Один взгляд твоих невинных ореховых глаз, одно слово, сорвавшееся с твоих чувственных губ – и мой непутевый братец размяк в твоих нежных объятиях, как кусок пластилина, оставленный на солнце!

– Что я слышу, неужели ревность? – Дора почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо.

В ответ раздался хриплый смех.

– Мне нет нужды ревновать к мальчику! Будь я с ним той ночью в кабачке, где вы встретились, он бы и шагу к тебе не сделал! Уж поверь мне, плутовка, я бы дал гораздо больше того, что мог дать он. Но только не мои деньги и не мое имя!

Если бы Фламинг не вел машину, она дала бы ему по надменной, самодовольной физиономии! Но так как сделать это было нельзя, Дора сдержала слепую ярость, которой никогда прежде не испытывала. В школе ее считали спокойной, в лагере – уступчивой и сговорчивой, но сейчас все эти качества разлетелись в пух и прах, уступая место чему-то агрессивному и опасному. На мгновение Дора превратилась в ту девицу, которой ее считал Фламинг. Вот она смеется и развлекается в каком-то сомнительном заведении; к ней подходит симпатичный юноша, которого она впервые увидела лишь на больничной койке, а рядом с ним тот самый крепкий, мускулистый невозможный тип, который сейчас ведет машину с энергией и уверенностью жестокого Кортеса, оседлавшего боевого коня.

– С чего вы взяли, что я хоть раз посмотрела бы в вашу сторону? – спросила она холодным и бесстрастным тоном, за которым скрывалась бешеная ярость.

– С того, что я прекрасно знаю таких женщин, как ты, – нагло заявил он. – Я знаю, как вас возбудить и как охладить. Я видел, как загораются ваши глаза, стоит лишь пообещать вам какую-нибудь золотую безделушку, как соблазнительно приоткрываются губы при виде набитого бумажника, я слышал ваши слезливые обещания и любовные вздохи и ощущал, как ваши нежные ручки стараются добраться до моего сердца, гладя мою чувствительную кожу! – Слова, наполненные злостью, впивались ей в уши, как острые черепки. – Ни одна из вас не добилась успеха, но я знаю, как играть в вашу игру, и играю в нее более умело. Поверь, красотка, стоило мне захотеть, и я овладел бы тобой.

Она готова была в это поверить. Однако глубокое убеждение, непонятное ей самой, подсказывало, что на его дерзкие заявления можно не обращать внимания: Хуан никогда бы не взял силой ни ее, ни какую-нибудь другую женщину. Только в том случае, если она сама изъявит желание. Если бы Дора не была в этом убеждена, то сейчас умирала бы от страха. На какое-то неуловимое мгновение она явственно представила себе, что изъявила такое желание, и увидела себя лежащую нагой под его обнаженным телом, ощутила на своем лице его горячее дыхание, почувствовала, как его властные руки медленно ласкают ее груди, жадный рот хищно впивается в губы... И почувствовала, как снова мучительно краснеют шея, лицо...

Ошеломленная этим наваждением и непонятными чувствами, время от времени овладевавшими ею, Дора ослабила ремень безопасности и повернулась так, чтобы видеть чеканный профиль Хуана, его прямой нос и красивый рот. Ложбинка на его подбородке казалась вырезанной чьим-то очень острым, решительным резцом. Только длинные темные ресницы, скрывавшие глаза, придавали некоторую мягкость лицу, владелец которого, по-видимому, не знал чувства сострадания и жалости.

– Презрительно говоря о женщинах, вы только доказываете, что совершенно их не знаете, – горячо заговорила она. – Вы говорите о мире насилия, господства и страха. Марио же, при всей своей наивности, нежный, доверчивый и порядочный. Ни одна женщина, достойная называться таковой, не отдаст вам предпочтения по сравнению с ним.

– И даже ты? – Этот вопрос вонзился в нее, как дротик, пущенный рукой опытного охотника.

– А я тем более! – с ненавистью выпалила она.

– Отлично, красавица, – нежно промурлыкал Хуан. В его голосе не было и тени гнева. – Кажется, ты все-таки не совсем равнодушна к своему мужу. – Он покрутил руль и неожиданно возвестил: – Приехали.

Дора резко повернулась к боковому окошку и, к своему изумлению, обнаружила, что они стоят на краю высокого обрыва, за которым раскинулся океан, сверкающий под горячими лучами полуденного солнца.

– Мы на берегу... – тупо произнесла девушка, недоумевая, как случилось, что она не заметила дороги. Как, оказывается, легко отвлечь ее внимание! Дора утомленно провела рукой по слегка растрепавшимся волосам и почувствовала, что лоб у нее влажный. Хорошо, что в доме у Барни она успела переодеться. По случаю сильной жары на ней было простое ситцевое платье в голубой и белый горошек, слегка приталенное, без рукавов и с глубоким вырезом.

– Я люблю море. – Хуан смотрел в окошко, прищурившись от солнца; тон его был самым обычным. – Мне кажется, что в этом мире всеобщего разрушения оно действует успокаивающе.

– Я тоже.

Дора с благодарностью поддержала разговор. Казалось, она идет по горячим углям, боясь наступить чуть сильнее и больно обжечься.

– Но ведь вы живете в Мехико, далеко от побережья, – осторожно заметила она, надеясь, что неожиданно пришедшее к Хуану спокойное настроение продлится еще некоторое время.

– Да, действительно, Мехико далековато от океана и залива. Но у нас собственное поместье в Акапулько. Чтобы попасть туда, надо ехать на машине через горы. Они очень красивые. А на побережье океана настоящий рай. У меня там дом, на мысе Кастельон. – Он искоса поглядел на Дору. – Но, я полагаю, Марио уже рассказывал о нем?

– Нет, – раздраженно бросила девушка.

– Ты удивляешь меня. – К величайшему изумлению, он ей поверил. – Этот дом – одно из его любимых мест. "Мыс Кастельон – жемчужина тихоокеанского побережья Мексики", – процитировал он какой-то путеводитель. В голосе Хуана звучало легкое раздражение. – Это, кстати, один из тех курортов, которые брат здесь рекламировал. Хотя, если говорить честно, в Мексике есть места, которые нуждаются в развитии туризма куда больше. А Кастельон похож на прекрасную женщину: уделяй ему слишком много внимания, и ты разрушишь его.

Дора вздохнула. Ну и повезло же ей! Ее надсмотрщик – король женоненавистников.

– Видно, у вас большой опыт в таких делах, – хмуро заметила она. Тем временем Хуан вышел из машины и направился к дверце Доры.

– Мне достаточно одной измены, чтобы набраться опыта на всю оставшуюся жизнь. Когда мне было девятнадцать, я расстался с девушкой, которая клялась, что любит меня больше жизни. Она сама сбежала к жирному борову, единственным достоинством которого была крупная сумма на банковском счете. – Он властно протянул спутнице руку, помогая выбраться из машины.

– Спасибо, – кивнула она, подавив улыбку, которую вызвала его безграничная самонадеянность. – А вам не приходило в голову, что ваш соперник мог иметь какие-то качества, которых недоставало вам? – невинно спросила Дора. Казалось, внутри нее сидел чертенок и подначивал дразнить своего спутника. – Такие, как обаяние. Скромность. Опыт.

– Нет! – Светлые глаза Хуана гневно сверкнули, отвергая даже мысль о такой возможности. – Он превосходил меня только в одном – в размере сколоченного им состояния!

– Как это, должно быть, унизительно... – Дора изобразила сочувственную улыбку. Она продолжала забавляться и с удовольствием следила за тем, как его брови недовольно сошлись на переносице. – Может быть, это ваша фамильная черта – плохо разбираться в женщинах?

– Каждый мужчина имеет право на одну ошибку. – Оскорбительное высокомерие мексиканца подчеркивалось холодным выражением лица. – К счастью, в отличие от моего брата я не был настолько глуп, чтобы присовокупить к ошибке преступление. – Он внимательно оглядел Дору и неожиданно сказал: – До того места, где я собирался поесть, нужно немного пройтись пешком. Ты не обгоришь?

Застигнутая врасплох, Дора с сомнением посмотрела на свои открытые плечи и руки.

– У меня в чемодане есть защитный крем, – сказала она и неловко добавила: – Спасибо, что напомнили. А куда же мы пойдем?

– Пока я искал подходящий дом, случайно набрел на открытый ресторанчик. Он расположен чуть в стороне от автострады. За леском у дикого пустынного пляжа. – В улыбке Хуана не было ничего приятного. – Конечно, туда можно проехать, но лучше пройдемся. Свежий воздух и движение пойдут тебе на пользу.

Подразумевалось, что и то и другое чуждо ее образу жизни...

– Я люблю ходить пешком. – Она пожала плечами, радуясь, что надела босоножки без каблуков, и насмешливо добавила: – Как мило, что вы заботитесь о моем здоровье!

– Приходится. – Он не обратил на ее сарказм ни малейшего внимания. – В отсутствие брата я должен заботиться о тебе. Ты можешь сколько угодно страдать из-за своих грехов, но я совсем не хочу превратить тебя в обуглившуюся головешку. – Хуан открыл багажник. – Доставай что нужно.

Дора послушно нанесла жидкий крем на открытые участки тела – лицо, шею и плечи, руки. Растирая ноги от лодыжек до колен, она заметила, что каждое ее движение сопровождается пристальным взглядом Хуана. Обращал на себя внимание его золотистый загар. Несмотря на светлые глаза, оттенок кожи явно указывал на латиноамериканское происхождение. "Страна вечного лета"... Наверно, там температура воздуха всегда такая, какой бывает в Бостоне в самый жаркий день.

– Вам не нужно? – протянула она тюбик.

– Мне? – удивленно переспросил он. – А ты как думаешь?

Девушкой овладело странное чувство неловкости. Если ответить "да", Хуан может тут же попросить намазать его. Конечно, надо отказаться, с легким трепетом подумала Дора, у которой покалывало кончики пальцев в предвкушении запретного удовольствия коснуться его кожи. Но тогда он, без сомнения, догадается о причине отказа.

Она покачала головой.

– Вы слишком здоровый и сильный, чтобы пользоваться такими средствами. – Стараясь говорить непринужденным тоном, она отвернулась, чтобы положить крем на место.

– О, я и вправду сильный, Дора... – В его голосе прозвучала игривая нотка. – Едва ли ты найдешь мужчину сильнее меня... Так мы идем?

Они шли в молчании, спускаясь под гору, и идти было легко. Слабый ветерок обвевал их разгоряченную кожу и играл волосами девушки.

Дорога, петлявшая среди деревьев, круто повернула и привела их к живой изгороди из рододендронов, за которой скрывался небольшой ресторанчик.

– Ах как здесь мило! – Дора, прошедшая впереди спутника в маленькую калитку, не смогла скрыть восхищения. Они оказались в прекрасном саду, над которым, несомненно, потрудилась рука опытного дизайнера. Среди подстриженных кустов и плакучих ив на широкой лужайке были расставлены столики, уже накрытые для ланча.

– Я так и предполагал. – Хуан подвел ее к одному из столиков. – Местечко для тонких ценителей, а? В стороне от толп туристов. Судя по тому, что рассказывал о тебе Марио, я думал, ты предпочитаешь яркие огни и громкую музыку.

– Вовсе нет, – развеяла Дора его предвзятое мнение, не углубляясь в детали. – Я предпочитаю уединение. Мне всегда казалось странным, что так много народу любит шумные компании, когда можно сделать еще несколько шагов и найти безлюдное место... В такой день, как сегодня, наиболее доступные пляжи битком забиты... и рестораны тоже.

– В то время как здесь можно спокойно поесть. И цена за это удовольствие невелика – всего лишь небольшая прогулка пешком. – Он протянул девушке меню. – Надеюсь, еда не окажется слишком простой для твоего изысканного вкуса.

– Как, эскарго с креольским соусом нет? – Доре надоел его снисходительно-высокомерный тон, и она притворилась разочарованной. Внезапно ей в голову пришла безумная идея. Если какая-то негодяйка посмела присвоить ее имя и втянуть в неприятную историю, почему бы ей самой не сыграть навязанную роль? Ненадолго, только до тех пор, пока детектив, нанятый Барни, не найдет мошенницу. Это будет стоить ей гораздо меньшего душевного напряжения, чем требуется для того, чтобы терпеть презрительные насмешки Фламинга. – И копченой лососины не вижу! – Она взмахнула ресницами. – О Господи. Ну что же, в таком случае я закажу салат из креветок с молодой картошкой, к нему пусть подадут свежие булочки и голландское масло. Пить я буду сидр, а на десерт возьму клубнику со взбитыми сливками! – Безмятежно улыбаясь, Дора вернула спутнику меню. – И кофе, – добавила она, как будто только что вспомнила. – Свежепомолотый, конечно!

– Конечно...

Показалось ей, или в глазах Хуана и впрямь мелькнуло удивление, прежде чем он встал и пошел в стоявший рядом павильон, чтобы сделать заказ? Дора откинулась на спинку стула, наслаждаясь лучами теплого солнца. Неужели лечивший Мириам врач был прав, утверждая, что личность и дух Доры угнетены и подавлены огромной ответственностью? Девушка задумалась. Милый Ренольд... Он, хотя и неохотно, поддержал ее, когда она отказалась поместить Мириам в больницу для стариков, и всегда восхищался решимостью внучки сделать для бабушки все, что в ее силах.

Позже, когда Ренольд нашел ее рыдающей после похорон, он гладил ей руки, утешал, словно маленького ребенка, и целовал в макушку. И еще советовал устроить длительный отдых и учиться жить в реальной жизни, а не в той, которую создал поврежденный рассудок больного человека. Она послушалась его, но все же не до конца вышла из некоей душевной летаргии. А теперь вот оказалась вовлеченной в новый кошмар. Только на сей раз все было по-другому. Теперь ей приходилось противостоять мужчине в расцвете лет, физически и душевно здоровому, но она не собиралась угождать и подчиняться ему.

Через два часа они допили кофе, и Хуан расплатился по счету. Затем он встал из-за стола, властно взял Дору за локоть и строго сказал:

– Пора идти, красавица.

– Разве? – Войдя в роль, которую она решила играть до конца, девушка надула губы. – Почему?

– Потому что к тому времени, когда ты снова встретишься с Марио, я намерен ввести твою беспорядочную жизнь в какие-то рамки!

– Животное! – Она презрительно сверкнула глазами, прежде чем поняла, что настоящая жена Марио вполне заслуживала такого мнения о себе. Внезапно ее осенило: – Вы же слышали, что ваш брат сказал в больнице! Он во мне не нуждается. И просил отослать меня.

– Ничего удивительного, не так ли? Я и не ожидал счастливого воссоединения супругов. Единственной причиной того, что я отвез тебя к Марио, было желание дать ему знать, что я тебя поймал. Успокоить его тем, что в конце концов ты ответишь за свои грехи. Он действительно будет рад видеть тебя, когда поймет, что ты целиком в его власти. А теперь идем!

Девушка пошла за спутником, пряча довольную улыбку. Наконец-то ей удалось вывести Фламинга из себя!

Они шли по извилистой тенистой тропинке, на которую свернули с дороги. Было приятно после жары и пыли очутиться под сенью деревьев, в тишине, нарушаемой только шумом близкого прибоя. Хотя Хуан сказал, куда они идут, никакими словами нельзя было описать дикую красоту того вида, который через сорок минут пути открылся ее глазам.

Лес поредел, тропинка резко пошла под уклон, и Дора неожиданно увидела пляж. Крохотный, расположенный в бухточке между двумя утесами, он скрывался в тени. Наверно, именно поэтому здесь так пустынно: ни играющих детей, ни загорающих молодых людей – никого. Но в этой пустынности была торжественная суровая красота.

Дора быстро сбросила босоножки – ей не терпелось пошлепать по воде. Но тут Хуан преградил ей путь.

– Осторожно. Это небезопасно. – Он поймал ее за руку и заставил остановиться.

– Я просто хотела намочить ноги, – возразила она, подняв умоляющие глаза. Легкий ветерок трепал ее рассыпавшиеся по плечам волосы.

– Тогда пойдем вместе.

Они спустились с каменистого обрыва на пляж. Хуан все время держал ее за руку. Его парусиновые туфли намокли в волнах, которые набегали на берег и с шипением откатывались назад.

Как только прохладная вода коснулась ее ног, девушка моментально забыла обо всем на свете. Радостный возглас вырвался из груди; она подняла лицо к небу в желании слиться с окружающей природой.

– Может быть, хватит? – мягко прозвучало рядом. Лишь тут Дора пришла в себя и вспомнила о стоявшем рядом Хуане. Его сильные пальцы сжимали ее плечо, и девушка невольно обратила внимание на то, что одежда спутника гораздо меньше подходит для таких прогулок, чем ее собственная.

– Ой, извините... – Она посмотрела на его промокшие туфли и подвернутые брюки, тем не менее пострадавшие от соленой воды. – Ваша одежда намокла...

– Высохнет, – прервал ее извинения Хуан. – Будь осторожна на мокрых валунах. Если ты упадешь и сломаешь ногу, мне придется всю обратную дорогу нести тебя на руках.

– Да, такого допустить нельзя, – легко согласилась она, вкладывая в свои слова двойной смысл. – Не беспокойтесь. Я очень ловкая.

И она доказала это, без приключений выйдя из полосы прибоя, а затем легко взбежав на обрыв, где оставила свои босоножки.

– Куда теперь? – спросила Дора, надев обувь и поворачиваясь к своему спутнику.

– Это зависит от тебя. – На лице Хуана застыло странное выражение. – Чего бы ты хотела?

– Я об этом как-то не думала... – Ее голос замер. Казалось, каждая клеточка наполнилась электричеством. Дора облизнула пересохшие губы, ощутив вкус соли, и провела рукой по влажному лбу.

– А ты бы подумала.

Он подошел к ней ближе, и Дора ощутила тепло, исходившее от его тела. Смущенная чем-то девушка запустила руки в волосы и потрясла головой, словно пытаясь перебороть охватившее ее странное оцепенение. Но атмосфера вокруг становилась какой-то наэлектризованной. Обеспокоенная, она подняла руку и потрогала то место на предплечье, где оставили невидимый след пальцы Хуана.

Он проводил ее движение взглядом затуманенных глаз, а затем снова взял Дору за руку, не обращая внимания на ее тихий возглас, притянул к себе и прижал к своему телу. Пальцы Фламинга запутались в каштановых волосах; поддерживая голову девушки, он нагнулся и лихорадочно впился в ее губы.

Она не могла... не должна была отвечать на этот поцелуй. Но в неравной борьбе разума и тела победу одержало последнее: как только язык Хуана нежно коснулся ее языка, она почувствовала, что теряет способность разумно мыслить и медленно растворяется и исчезает, как кубик льда в напитке, поданном в жаркий летний день. Шаг назад, и ее податливое гибкое тело оказалось прижатым к стволу дерева. Ей некуда было отступать от статной фигуры Хуана, оказывавшего на нее магическое действие. Дора чувствовала упругие мужские бедра. Он настойчиво прижимал девушку к себе, отчего ее груди напряглись.

Она пыталась протестовать, но Хуан не позволял вырываться ее жалобным звукам, прижавшись таким жарким и страстным поцелуем, что в конце концов руки Доры, старающиеся оттолкнуть Фламинга, бессильно повисли на его плечах. Ее сжигал внутренний огонь, разжигаемый телом сильного мужчины, прикосновения которого были мучительно сладкими. Ее собственное тело уже сдалось. Только один рассудительный, холодный участок мозга сигналил об опасности и призывал к сдержанности.

Внезапно Дора почувствовала жесткий толчок его возбужденной плоти, который тут же отрезвил ее и побудил к действию. Она начала сражаться изо всех сил; извиваясь и тяжело дыша, оторвалась от его хищного рта и, всхлипнув, выкрикнула единственные слова, которые могли дойти до Фламинга:

– Перестаньте! Я ведь жена вашего брата! Я жена Марио!

Каждая черта лица Хуана и его напрягшееся тело красноречиво говорили о крайнем возбуждении, но его сверкающие молниями глаза были тверды и непреклонны. Он отступил в сторону, подчиняясь ее требованию, презрительно оглядел с головы до ног и снова вернулся к лицу, на котором было написано отчаяние.

– Наконец-то! – удовлетворенно произнес он. – В конце концов я все-таки нашел способ заставить тебя сказать это вслух!

7

Хуан был дьявольски напорист и бесстыж, и она ненавидела его за это. Доре уныло приподняла в ванне левую ногу и принялась рассматривать волдырь на большом пальце, натертом босоножкой. Если ей следовало понести наказание за свою дурацкую уступчивость бесцеремонному и умелому соблазнителю, то она его донесла, пройдя два километра с больной ногой. Морская соль от долгой ходьбы въелась-таки в рану.

Но физическая боль не шла ни в какое сравнение с той, которая терзала ее душу, и это было страшнее всего. Разум отказывался называть ее чувство к надменному мексиканцу благородным словом "любовь", но когда ее сердце бешено стучало от близости сильного мужского тела, Дора готова была поклясться, что испытывает нечто куда более глубокое, чем простое физическое влечение.

Разве можно вешаться на шею человеку, который относится к тебе с нескрываемым презрением? Ведь даже к доброму, застенчивому, влюбленному в нее Ренольду она испытывала лишь дружеские чувства. Но разве обидные и жестокие слова больной Мириам мешали ей искренне любить бабушку? Она часто плакала от этого по ночам, потому что не была толстокожей и не умела пропускать оскорбления мимо ушей. Однако она понимала их причину и никогда не позволяла огорчению разрушить свою любовь к бабушке. Потому что причиной этих оскорблений было недоразумение. Картина повторялась.