Текст книги "Страсть Зверя Пустыни (ЛП)"
Автор книги: Леона Хард
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц)
– Твой сын скоро умрет, а ты спокоен, как впрочем и всегда. – от этих страшных слов, сказанных вслух, меня сотрясла новая порция боли. Зубы застучали и от того остаток фразы прозвучал с заиканием. – Правильно. Ты никого не любишь кроме себя. Даже собственного сына. А теперь оставь меня в покое…
Я отвернулась и легла бочком, не имея желания больше его видеть. Но теплые пальцы коснулись моего лица, убирая мокрые от слез и пота волосы со щек. В ответ я отползла немного в сторону от безжалостного монстра, который не давал воссоединиться с сыном. С усталым вздохом шейх поднялся с корточек и объяснил:
– Позднее я расскажу одну историю, сейчас нет времени на долгие разговоры. Люди слишком паникуют. Если ты не солгала в одном вопросе, то Азамат выживет. Тебе стоит взять себя в руки, на тебя это не похоже. Мы с Азаматом не будем с тобой общаться до тех пор, пока все не закончится. Тебе нельзя заразиться от нас, у тебя шансов на излечение нет.
После маленького обращения он оставил меня в темноте и одиночестве гадать над злой судьбой, а также молиться о том, чтобы шейх не был жесток и для начала не убил источник заразы.
Глава 20
POV Лилия
Военный лагерь превратился в капкан с острыми шипами, вонзившимися в тугую плоть. Дьявол людскими руками принес кровавый цветок в бездушную армию жестоких воинов, убивших столько людей только за последние пять лет. Дьявол всё видел. Мы все заслужили это, но за что наказывали ребенка?
После ухода Артура меня затрясло, тело точно в лихорадке задрожало, зубы застучали дробью. В попытке согреться и унять дрожь легла на бочок и свернулась клубком. Но тепло так и не пришло.
Оставив тщетные мечты согреться, я расслабилась и легла на спину, а связанные руки положила на живот, как покойник. А затем начала слушать тишину за пределами палатки и глядеть в потолок. Без эмоций, без чувств, безжизненно. Словно изнутри я обросла коркой льда. Полное отсутствие разума.
Лишь боль и тоска побитой, дрожащей твари, коей я сегодня стала.
Наверное, в лагере проводили осмотр, поэтому люди синхронно замерли перед грядущим. Идеальная тишина, как перед церемониальной службой. Безусловно слышался небольшой шепот или шорох шагов, но полное отсутствие смеха, как в обычные дни лагерной жизни, говорило о необычном состоянии людей.
Спустя много минут я услышала вдали первый стон, плавно переходящий в истерический крик. Очень похоже на мой срыв и панику в момент пленения Артуром. Этот пробирающих до нутра крик заставил очнуться, как от глубокого сна и приподняться на ослабевших ногах. Он вернул воспоминания о сыне и разбудил мой разум, после чего я вновь предприняла попытку подумать. Со связаными руками прошлась от одного угла палатки и до другого, проверив насколько обладала свободой передвижения. Полтора метра в одну и полтора в другую. Мне доступна в распоряжение почти вся палатка. С отчаянной надеждой прощупала все одеяла и вещи на наличие острых предметов. Вынюхала каждое местечко, подбадривая себя и моля красные пески помочь в поиске чего-то острого, чем можно разрезать веревки.
Не нашла. Ничего. Пусто. Ни одного острого предмета в палатке шейха. В отчаянии я бросила его одеяла в сторону, выплескивая эмоции, затем запустила пальцы в волосы, желая проломить собственный череп или по крайней мере оставить на нем вмятины.
Мне нужен выход. Я чувствовала себя в капкане или плохо балансирующей на острие меча. Беспомощной, загнанной.
Обреченно опустившись на колени перед огромным мечом Артура, я решила все же попытаться его вынуть. Взялась покрепче и с рывка дернула. Локти взорвались пульсацией, лицо залило жаром. Еще раз дернула, скрипя зубами от усердия. Еще и еще. Сколько бы не старалась, но оружие так и не вышло из глубины песка. Словно они его сожрали, плотно обхватили своими челюстями. От бессилия я предприняла совсем глупую попытку вырваться : начала тереть огромную толстую веревку о лезвие меча. Немного влево, потом вправо. Но меч не круглый и тереть его об веревку оказалось очень сложной задачей. После десяти минут трения я порезала может быть одну из ста прочных нитей, из которых состояла веревка. Все мои попытки вырваться обречены. Артур всё просчитал для моего идеального пленения. Но и я не могла оставаться на месте, ибо опасалась, что озлобленные люди убьют Азамата. Вдруг слух о том, кто являлся первым заболевшим, просочится в массы и тогда у Азамата не будет даже малюсенького шанса прожить дольше одного дня.
Наполненная этим страхом за сына, я начала звать на помощь, но обнаружила вместо громкого голоса – тихий хрип. Во время драки с Артуром я сорвала горло.
– Помогите! – мой крик должно быть прозвучал, как жалобный писк маленького зверька.
Некоторое время я продолжила настойчиво молить о помощи, но вскоре смирилась, что с улицы меня невозможно услышать.
Вскоре очередной посторонний жалобный крик прошел ледяной дрожью по моему телу и подсказал, что найден еще один зараженный хворью. Прошла секунда или две и вдруг странные шаги... больше похожие на бег. От шума я навострилась и подползла на четвереньках к краю палатки и прислушалась к ночным событиям. Шаги еще ближе. Ближе. Совсем рядом с палаткой. У меня появился шанс докричаться!
– Помоги… – повторила в сотый раз, раскрыв рот, и почувствовав, как зажгло горло.
В ответ раздался крик женщин гораздо более отчаянный и наполненный животным ужасом, чем мой.
– Отпустите! – она словно обезумела. – Я не хочу умирать. Не хочу! Пожалуйста, пожалуйста, отпустите! Какая тварь возродила хворь!? Убейте ее! Убей...
Ей закрыли рот, отчего слова потонули в неразборчивом мычании.
Мужской голос холодно полоснул:
– Тише, тише, криками не помочь. Прошу вас, пройдите в палатку и не заражайте остальных. Пожалейте других!
Мне показалось, что мои опасения сбываются. Вот уже первая жертва молила убить источник заразы и я прохрипела:
– Не трогайте его, – потянулась рукой к пологу. Еще и еще, но предательская веревка не дала дотронуться до полога и показать свое лицо и велеть им не трогать Азамата.
Артур должен его защитить! Должен! Он обязан. Не знаю, почему я настолько в нем уверена. Просто, в противном случае, я не знала в кого еще можно поверить.
***
В этом напряженном состоянии неведения я прожила три дня, а сведений не появлялось. Воинский лагерь продолжил жить по-новому. В нем остались те, которые свободно передвигались между палатками. Очевидно, что без поваров лагерь и без болезни бы умер. Кто-то приносил еду и воду или относил ночные горшки. Еды и воды было гораздо меньше, чем в обычные дни. Но даже эта порция не помещалась во мне. Едва брала ложку в рот и пыталась проглотить, то у меня начинался рвотный рефлекс, и я с трудом сдерживала позыв, насильно проглатывая еду. От этих крох естественно не испытывала никакой нужды и ни какой мешающей менструации у меня не появилось. Никаких забот, тишь да гладь. Тишина, еда, тепло. Не думала, что буду ненавидеть эти вещи. Каждый день начинался с тишины и заканчивался ею же. В этот период внутреннего опустошения я слышала только свое хрипящее дыхание и ногти, скребущие по полу палатки.
Самым жестоким в моей жизни оказалось оставаться в неведении относительно судьбы сына.
Ко мне дважды приходила знахарка и осматривала, но кроме осипшего горла больше ничего не обнаружила. К сожалению, я была чиста от хвори. Едва женщина приходила, как я хватала ее старческую руку и молила рассказать подробнее об Азамате. Она лишь скупо отвечала, мягко вынимая свою руку из моей хватки:
– Повелитель сам за ним присматривает, а мною всего лишь были переданы необходимые мази и травы для… для облегчения его состояния…
Уже на третий день народ начал испытывать зверский голод и тогда я впервые расслышала роптание соседей. Судя по звону тарелки, мужчина в сердцах швырнул ее слуге, который принес еду:
– Этим даже ребенок не наестся! Вы нас специально голодом морите, чтобы побыстрее сдохли!?
Наверное, мужчина сразу пожалел о сказанном и сделанном, потому что тут же замолчал и успокоился.
Это было только началом паники.
Не только страх хвори, но худыми руками к нам постучался зверский голод. В связи с тем, что продовольствие строго ограничено, приходилось серьезно экономить, ибо кто знал, сколько предстояло прожить в таком состоянии без возможности купить еду или воду.
Я же целыми сутками, не считая приходов знахарки, лежала на полу и смотрела на луч солнца, мелькавший в щели палатки. Ни на что не реагировала и ни о чем не думала. Все настолько пусто внутри, что даже мыслей нет. Были лишь бесконечные минуты ожидания новостей.
Глава 21
POV Лилия
Дьявол не появлялся, а это навевало на мысль, что Азамата уже нет, а мне об этом не спешили рассказывать. Спала я тоже ужасно, урывками понемногу, поскольку каждый раз погружаясь в забытье, я видела страшные сны о сыне.
На четвертый день тишины и роптания я наконец-то вновь услышала человеческий голос, позвавший меня с той стороны палатки:
– Лилия...
Это показалось настолько неожиданными, что сама себе не поверила. Встрепенулась. Присела и осмотрелась по сторона, не веря слуху. Возможно ли на фоне голода проявление слуховых галлюцинаций? Пошатываясь на четвереньках, подползла поближе к пологу палатки, откуда пробивался единственный луч красного солнца. Веревка, натянувшись до упора, чиркнула болезненными стежками по запястьям и мне пришлось остановиться, после чего я припала на колени, а лицом и ладонями легла на пол. Просто слишком устала и голова закружилась.
– Ярин...– голос прозвучал хриплым и еле слышным, но принц услышал и после моего ответа присел на песок спиной к палатке. – Скажи мне правду. Умоляю!
Говорить так тяжело. В горле сухо, словно я наелась песка, а слюны нет, чтобы хоть немного избавиться от жжения во рту.
– Еге-гей! Нос по ветру! – Он засмеялся и мелодичный смех прозвучал инородно, потусторонне. Как можно смеяться, когда такое происходит? В протвовес его веселью мне хотелось поднять лоб от пола, а потом его с большого размаха опустить обратно и разбить собственный череп в кровь, только, боюсь, у меня не было сил даже для того, чтобы нормально себе разбить голову.
Отняв лицо от пола, я пригляделась к застывшей позе Ярина и поняла, что даже всегда веселый Ярин сейчас лишь изображал смех и веселое настроение. Искусная фальшивка.
Вся его поза: понурые плечи, широко расставленные ноги, а между ними склоненная голова, подсказывали, что он озабочен и возможно напуган. Вряд ли он знал, что мне из палатки хорошо видны его очертания и "поза отчаяния". Похоже, что он пришел не столько меня успокоить, сколько за помощью или моральной поддержкой.
– Ярин, прошу... – так тяжело говорить. Не заставляйте меня мучиться в неведении. – Как мой Азамат? Он ум…, – это слово въелось очередным ножом, на что я просто задохнулась и не смогла произнести вслух. Наоборот проглотила и перефразировала. – Он жив?
– Лиль, поешь. Мы знаем, что ты травишь себя голодом. Представь, когда Азамат очнется и позовет маму, что мы скажем? Его обожаемая мамочка травит себя голодом из-за него? Ты ведь не хочешь, чтобы сын почувствовал себя виноватым?
Ответ Ярина дал понять, что Азамат все в том же состоянии без сознания. С одной стороны я испытала облегчение и из меня вырвался удовлетворенный выдох. Но с другой стороны без еды, даже будучи не больным, он долго не протянет.
На некоторое время мы замолчали. Каждый подумал о своем, расстворился в мыслях, но вслух не спешил озвучивать тревоги. Намного позднее я все же спросила то, что меня долго мучило:
– Ты правда был готов убить моего сына? – своим вопросом я ударила в больную зону.
Ярин слишком устало выдохнул и напряженным движением помассировал затекшую шею. За этими занятиями он очевидно скрывал не знание, как правильно объяснить:
– Лиль, согласись, есть вещи которые важнее наших чувств. У тебя, меня, Артура, Азамата как, у значимых для народа людей, иногда не будет выбора, как только поступить, пренебрегая жалостью и совестью. Только с возрастом я начал это понимать. В тот вечер я не хотел вешать на брата груз ответственности в виде убийства родного сына. Тысячи жизней важнее одной. Но хвала красным пескам Азамат – не единственный источник хвори. В ту же ночь мы обнаружили двадцать трое зараженных хворью. Источник инфекции в лагере так и не был обнаружен. Вероятнее всего враг заразил нас в последней деревне, в которой делали привал и что самое отвратительное: теперь не найдешь виноватого. Никаких зацепок, ничего указывающего на личность подложившего красный цветок, вероятнее всего он и вовсе уже скончался от той же болезни.
Ответ Ярина немного успокоил меня. Он действовал так ему велел долг перед землей, а я поступала так, как мне велела материнская суть, но благо Артур пресек нашу схватку, иначе мы бы столкнулись лбами.
Я легла на бочок, разделяемая парой метров и пологом палатки, от гостя и посмотрела наверх туда, где должно виднеться прекрасное солнце пустыни, а не коричневая ткань.
– Расскажи, как выглядит песок? Я начинаю забывать его, – попросила меня отвлечь от беспокойства.
– Он сверкает, Лиль, аж слепит и глаза слезятся. Россыпь красных алмазов, представляешь? Вот таким же он выглядит. А если сгрести песок ладонью, то он колет и жжет. Думаю, на нем вполне можно поджарить собственные яйца, – сейчас его смех прозвучал натурально, будто он расслабился после своего признания, а потом из него полился целый поток слов. Я же расслабилась и прислушалась к монотонному, убаюкивающему голосу:
– Знаешь, я часто задавался вопросом: "За что наш род проклят?" Почему Красные пески сделали нас по-мужски слабыми? Раннее я не интересовался причиной болезни, просто привык думать, что красные пески прокляли род Бонифациев бесплодием. Нашу ущербность принимал, как данность. Мне двадцать девять, в моем возрасте у многих знакомых более пятидесяти детей. Я же лишился одного сразу после родов, ( успел его даже увидеть), а другого еще в животе матери. Артур потерял семерых детей в утробе матерей, из них двое были у Тиль. Артур только сейчас поведал одну из возможных причин бесплодия. Значит, красные пески всё же милостивы. Где-то отбирают, а где-то дают. В нашей крови яд красного цветка, и именно он убивает наших детей. Все эти дни я хожу по лагерю, общаюсь с людьми, трогаю их и не заболеваю. Видимо, эта гадость с рождения сидит в нас и раз уж в одночасье не может убить, то убивает наш род через бесплодие.
Значило ли это, что у моего Азамата тоже есть шанс на...но погодите...
– Артур не заболел? – услышав отрицательный ответ, я продолжила мысль. – Тогда почему Артур до сих пор не уверен, что он Бонифаций по крови?
– В том то и дело в детстве он заболел хворью, но смог справиться с нею и отделался лишь несколькими шрамами, как последствие от красных ожогов. А я совсем не заболеваю...
И вновь возникло неловкое многозначительное молчание и, чтобы его прекратить, я задала очередной вопрос. Просто эти дни наедине с собой и со страхом за сына сходила с ума, от этого мне сейчас хотелось говорить и говорить. Я готова была побеседовать и с мечом Артура, но лишь бы не прислушиваться к тишине.
– Погибшие есть?
– Пятьдесят два тела. Мы с Артуром таскаем трупы. Сегодня ночью будем сжигать первую партию умерших от хвори. Ты раньше могла бы представить, что принц и шейх будут выполнять настолько грязную работу?
Он горько и нелепо засмеялся над поворотами судьбы, а я впервые призадумалась не только о здоровье сына, но и об Артуре.
Одна беда за другой посыпались на армию. Сам дьявол отвернулся от земного дьявола и оставил на волю удачи. Голодные и паникующие люди могли восстать против шейха и если ему не удастся остановить панику, то за ним придут. А панику я уже увидела, когда мужчина в сердцах швырнул тарелку с едой.
Нет. Они не должны злиться. Артур для них должен быть идолом. В конце концов, шейх не мог быть точно уверенным, что хворь повторно не возьмет его. Он действует на свой страх и риск ради них.
Глава 22
POV Лилия
Визит Ярина на меня сильно повлиял и подарил хрупкую надежду.
Если за неделю Азамат еще не умер, то… есть шанс? Возможно болезнь, которую пережил Артур, оставила след в их тела и пощадит сына? Тяжело верить в чудо, а потом ощущать, как она ежедневно то медленно умирает, опуская тебя в бездну отчаяния, а затем снова возрождается, поднимая до небес. Итак до бесконечности. Изо дня в день.
Только жестокая бесконечность в ожидании чуда, и я – дрожащая тварь, привязанная к мечу.
Я пыталась поесть и поспать, но жалкие попытки заканчивались плачевно. Вместо этого проводила время в молитвах красным пескам с просьбой вернуть сына и в обмен забрать мою душу. Хоть она грязная, лживая, продажная, прогнившая насквозь, но все равно...
Днем, стараясь развеяться, сидела возле меча и терла об него толстую веревку. Влево-вправо. Наверное, это бесполезное занятие, но я зачем-то это делала. Скорее всего, чтобы найти утешение в монотонном занятии. От трения об веревку запястья еще сильнее страдали. По прошествии стольких дней я уже слабо чувствовала руки и с трудом могла шевелить пальцами. Кровоток в конечностях сильно нарушился, что уж говорить о коже, которая горела, точно ее особо изощренно и долго сдирали тупым ножом.
По ночам, часто страдая бессонницей, я смотрела в потолок и размышляла о многом. О прошлом, о будущем. Например, что мне делать без Азамата? Если вдруг Артур не поможет моему...нашему сыну, как дальше жить? Провести остаток дней в поисках смерти? По кодексу воинов, да и по нашей вере даже для меня самоубийство – не выход. Самый тяжкий грех.
Через две недели заточения я осознала, что исчезли сны о погибшей земле, об Антуане и отце. Все кровавые воспоминания и отрезанные головы для меня больше не имели значения и даже не вызывали укола боли или грусти.
Мертвых уже не вернуть и мертвые должны оставаться в своих могилах с доброй памятью о них. Покойники должны остаться там… в моем детстве.
Пусть сотрутся из памяти тяжелые воспоминания, а останутся добрые образы и картины. Не тот отец, который подложил под врага, а позднее не справившийся со своими чувствами и возненавидевший меня – любовницу своего врага, а отец, научивший дочь кататься на лошади без седла и искренне любивший свою рыжею непоседу, бегающую по дворцу, как мальчишка-сорванец. Антуан останется лучшим другом, с которым мы якобы по-взрослому охраняли Клару, а старшие позволяли нам думать, что мы выполняем важную роль. А тринадцатая земля… останется плодородным оазисом с дикой природой и буйной растительностью, а не пепелищем, оставленным на крови и костях.
Я должна отречься от всего этого, если не хочу похоронить себя и своего ребенка рядом с ними в одной могиле. Мой Азамат важнее их всех вместе взятых.
Будучи в одиночестве я даже начала сравнивать отцов и задалась вопросом: " А если бы моему отцу пришлось когда-нибудь выбирать – убить меня, зараженную хворью, или лечить самостоятельно, чтобы он выбрал? Меня или столь желаемую власть? Рискнул бы своим здоровьем и властью ради меня? Конечно, у Артура ощутимое преимущество в этом вопросе, ведь он уже переболел хворью, но это же не гарантирует его безопасность? Впрочем, действия моего отца сами напрашиваются на правильный ответ, но ... хватит. Больше не имеет смысла сравнивать.
***
Ярин исправно приходил ко мне один раз в сутки. На пару минут, чтобы рассказать о новостях, о том, как Артур поил Азамата соком фруктов, что немного поддерживало его физические силы и не давало совсем зачахнуть без еды. Рассказал о том, что в целях безопасности, мы огородились и засели в песках. Все, что меня интересовало первое время – это Азамат, об остальном я не хотела слышать или замечать.
Впервые я заметила "странности" одной поздней ночью. Едва провалилась от бессилия в благодатный сон, как пришел очередной кошмар о сыне, его крики и просьбы о помощи. С безумно колотящимся сердцем в груди я подняла туловище и уселась, бегло рассматривая темную палатку. Услышав неподалеку голоса, я поначалу не поверила в их реальность, подумала, что до сих пор спала. Тряхнула головой, прогоняя посторонние звуки из головы, но те не исчезли. Голоса слишком близко, по ощущениям возле моей палатки, а сейчас глубокая ночь и людям запрещено общаться друг с другом. Но я себя сразу успокоила мыслью, что это привычный караул, состоящий из четырех приближенных людей Артура. Да только прежде мужчины ни к кому и никогда в палатку не заходили.
Не успел полог "моей"... нашей с Артуром палатки распахнуться, как я упала обратно на подушки и плотно зажмурилась, притворившись спящей. На миг в свете факела, горящего на улице, я распознала два мужских силуэтах и мысленно завопила от неожиданности. Это не военачальники Артура...
Как они посмели нарушить приказ Артура? Кто они вообще такие и зачем явились в мою палатку распространять хворь? Но все вопросы я оставила при себе и притихла, потому что я полностью беззащитная, ослабленная голодом, связанная, покорная, а их двое и нет возможности сбежать или обезвредить наглецов.
Незнакомцы закрыли полог, погрузив нас в темноту.
Я расслышала тихий шипящий шепот и в ответ моя кожа покрылась мурашками.
– Ты посмотрррри, ляжжжит спокойно. Потасскушшшш-ка зверря!!!
Мужина пьян до невозможности. Каждое слово ему давалось с трудом и произносилось с заиканием. Некоторые слова было трудно понять, больше напоминало бессвязное бормотание. Волнение тут же схлынуло. Стало быть это обычные пьяницы пришли поболтать, а может в туалет ходили и по дороге забрели ко мне, но все же я спрятала нос в одеяле, постаравшись поменьше дышать. Мало ли они заразные?
Какого дьявола они не исполняли приказы Артура? Именно это насторожило больше всего. Люди, ослабленные страхом и голодом, начали нарушать приказы Артура и это могло вылиться последствиями.
– Грязная девка затмила разум могг-гу-гучего воина. Какая жалость!
До висков дотронулись чужие пальцы, а на лице – зловоннный перегар, от которого я задержала дыхание. Моих волос дотронулась неизвестная рука, но почти сразу исчезла. Второй более трезвый гость осек первого:
– Не трогай ее, глупец! Жить надоело? Тьфу на нее!
Плевок.
Я сильнее зажмурилась, приготовившись ощутить на лице мерзкую слюну пьянниц. Но наверное плевок попал на одеяло или рядом на пол.
Постаралась притихнуть, как можно натуральнее и не дать понять незнакомцам о своем пробуждении и тем самым не спровоцировать атаку. Но будь мужчины в трезвом состоянии, то не поверили бы в мою игру, поскольку невозможно спать в подобном шуме.
– Из-за ее ублюдка появилась красная хворь. Шейх мог пресечь распространение болезни и убить своего выродка с его шлюхой мамашей, но он рискнул нашим здоровьем! Нашим! Это он во всем виноват! Он ждет пока мы все сдохнем в песках! Вот почему закрыл нас здесь! – важно горланил самый пьяный из двоих.
– Неееет. Не согласен. Не мог же шейх всех заболевших порешить? Многие уже заразились в первые сутки. Смысл всех убивать? И я слышал один мужчина очнулся!
Очнулся!? Я едва не раскрыла себя. Меня так затрясло от желания схватиться за воина и вытрясти из него все подробности чудесного исцеления.
– Это небылицы, выдуманные шейхом для таких, как ты! Все мы сдохнем. Прямо здесь в песках. Шейх нас убил из-за своей шлюхи!
Второй молчаливо согласился с выводами и я почувствовала, как агрессия петлями завивается вокруг моей шеи, пресекая доступ к кислороду. Очевидно их разговор только злил друг друга. Во время беседы они все время меня разглядывали. Я просто чувствовала и видела это на подсознательном уровне, несмотря на закрытые глаза.
– Это не его ублюдок. Наверняка дрянь принесла в подоле, а наш глупец от счастья, что ему родили сына, поверил. Идиот! Он же слабак, а не мужик! У меня … вон четыре пацана растут, да, какие! Ух! Вот выберемся из тюрьмы и я сразу к ним.
Они гнусно заржали над семьей Бонифациев, а я лишь посильнее впилась пальцами в одеяло, сцепила челюсти. Намертво убила в себе протест против несправедливости по отношению к правящей семье Артура. Искренне ненавижу несправедливость! От меня Артур может получить гнев, от своих врагов – тоже, но не гнусные насмешки по поводу "мужественности" от своего народа и своих воинов, с которыми дружно пролил океан крови!
Я бы посмотрела, а потом злорадно посмеялась, как пьяница будет говорить эти грязные словечки в глаза шейху. Со страху не наделал бы в штаны, а то за спиной мы все смелые. Кто из них – мужик, а кто пьяный трус!?
Поглощенная собственные мысли я пропустила часть дальнейшего разговора, но услышала остаток фразы:
– Какую диковинку наш шейх разглядел в этой дохлой палке? Повелитель любит биться об скалы?
И опять пьяный хохот, а потом вновь вонючее дыхание рядом с лицом. Один из гостей очень близко наклонился и кажется присел на колени рядом с ложе, сбросил с меня одеяло и перекатил меня на спину.
– Слушай, хватит. Скоро обход. Пойдем отсюда! – приказал второй более трусливый или гораздо меньше выпивший. Но первый не успокаивался.
– Ты смотри. Он ее связал... а давай-ка разбудим ее? Смотри, какой у нее рот и губы. Такими непременно надо сосать член... или это я давно не видел женщины и готов даже на эту палку запрыгнуть?
Я до последнего молчала и изображала спящую, ибо если поймут, что не сплю, напуганные карой шейха, они совершат еще больше ошибок, а сейчас пока... пока...
– Значит, остальных баб в армии мы имеем право трахать, а ее нет? Не справедливо, согласись? – он все сильнее заводился и его рука облапала мою грудь, словно проверяя ее наличие и больно сдавила.
– Прекрати сейчас же! – шепотом приказал второй и стукнул его по руке, но тот пьяно оттолкнул собрата.
– Я хочу посмотреть, что между ее ножек? Не зря ведь шейх заинтересован в ней? Она там тоже рыженькая? – ноги рефлекторно сжались. Неприятное ощущение стянуло низ живота. Где же носило Ярина и его друзей? Почему они не занимались охраной и не слышали разговор и хохот посреди ночи, когда почти все спят. Понятное дело, что лагерь огромный, но все же! Где он!? От паники я захлебнулась и в особенности от того факта, что мерзкая рука отогнула резинку моих штанов и приготовилась залезть ко мне между ног.
– Стой! – взвизгнул вновь второй и убрал руку товарища от меня и прежде чем получил очередной удар или гнев друга он быстро и почти трезво объснил. – Всему свое время. Успеешь залезть к ней в штаны, когда освободимся! Нам нельзя раньше времени попадаться на глаза шейху. Он иногда бывает сумасшедшим.
С облегчением и невероятной радостью я открыла веки и наблюдала за тем, как пьяные гости удаляются из палатки.
И тогда я поняла, что действительно всему свое время. Теперь мне жизненно необходимо разрезать веревку вокруг меча, если собиралась остаться живой и не затраханной до смерти в отместку Артуру. И Артур все это время был без своего любимого меча. Как он будет без него защищаться? Эти уроды что-то задумали. И сколько этих озлобенных страхом и голодом уродов? И вообще, кто пустил слух, что Азамат – источник хвори и главное зачем?
