Текст книги "Каратели (СИ)"
Автор книги: Леона Хард
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 29 страниц)
Глава 23
POV Гектор
Сотрудники на границе не понимали, откуда взялись непонятные создания. Причем на машине Игоря! Жили преступники в лесу или прибежали из соседнего округа? Кроме наиболее приближенных Карателей никто не знал об открытии мира Клеймённых, о пленниках и разговоре с Ежом, поэтому сейчас граница стояла на ушах.
Глухо, едва слышно, я спокойно уточнил, словно ответ мало имел важности. Лишь пустая формальность:
– Сколько их?
– Двенадцать. Трое погибли при задержании, девять сбежали.
– Блондинки среди погибших нет?
– Нет! – ответил Каратель.
Он стоял строго – нога к ноге, руки по бедрам, как при построении. Капюшон, как вошел в кабинет, снял и явил молодое лицо, не испещренное бедами и усталостью. Ребята с границы прислали самого молодого, чтобы было жалко наказать за плохие вести.
Я не перевернул рабочий стол с компьютером. Нет. Удобно располагался за столом, локти поставил на стопку бумаг, а пальцами, сцепленными в замок, стучал по подбородку. И искал ответы.
Я не проломил обшарпанную, обсыпавшуюся голубую стену, которая много веков служила казематами для Клеймённых и теперь разрушались от старости.
Я не убил гонца-Карателя, прыщавого юнца, который отрабатывал первую ночную смену на границе, и чья сгоревшая куртка источала дикий, вонючий запах гари в маленьком кабинете.
Я не разбил окно рядом с собой на хрустальные осколки.
Но все эти вещи в мыслях проделал несколько раз, наслаждаясь собственной кровью от удара кулаков по бетону и разрухой, вызванной внутренним демоном-гневом.
Все эмоции, вспыхнувшие внутри тела, я сдерживал в кулаках. Если разожму, боялся сорваться.
Я просил. Впервые кого-то о чем-то просил – не надо злить. Не надо пытаться сбежать.
Все эти чертовы цветочки, улыбочки, носил на руках? Я терпел ее наглость и дерзость, раздутую не по годам. Разве я кому-то еще позволял повышать на меня голос? А ее обвинения всегда выслушивал и молчал. Ожидал, когда озарит, когда смирится с мыслью – выбора нет. Только за мой счет, через меня может спастись. Этого ей недостаточно, чтобы влюбиться?
Под звуки шаркающих шагов и напряженного дыхания втроем прошли к моей машине на парковке. Где фонари в темноте ночи слепили глаза, подсвечивали кристально-белый снег. Это раздражало. Раздражало нервные клетки и организм в целом. Потому что во мне, как противовес, чернота, и она рвалась зверем наружу. С целью испоганить всё в округе. Очернить мир.
Держал руль двумя руками, под пальцами скрипела кожа и нагревалась от плотно прижатых к ней ладоней. Ездил обычно вальяжно, одной рукой держась за руль, другой курил в открытое окно, иногда отрывал и вторую руку и в телефоне или планшете что-то писал, узнавал. А сегодня я – зажатая статуя, ни одного лишнего движения: руки на руле, тело максимально придвинуто и взгляд в одну точку –вперед. Где ответ на вопрос.
На границе смотрел на сгоревшие будки и знал, кто сжег. Слушал бесперебойные объяснения и не реагировал, а кулаки по-прежнему держал, сжатыми в карманах штанов. Андрей исполнял обязанности за меня, расспрашивал, повышал голос на провинившихся Карателей.
Знал – мне не следовало нервничать.
Я же просил…Впервые кого-то просил. Я допустил ее в круг «своих», где и так слишком мало личностей, которые важны для меня в жизни. Как Диана пробралась туда, сам не заметил, а теперь поздно.
Все эмоции я собрал в клубок и терпел, сжав челюсть до скрипа зубов. Пока не отпускал задвижку, пряча бешенную ярость за мощной дверью, не давая той выбраться наружу. Ярость буйствовала во мне и просилась, родимая, наружу.
Гарь и дым пробирались в легкие, неприятно оседали на гортани противным вкусом. Пожарные недавно тушили пост, в результате чего граница превратилась в горелую дыру с развалинами. На дороге заметил сгоревшую машину Игоря (узнал по номерам), которую по словам работников выкрали Клеймённые.
Ни одного приказа не выдал, оставил вопросы подчиненных открытыми. То, что мог, решал Андрей, он сегодня был моими нервами.
А я хотел получить ответы сам. Убедиться в реальности происходящего. Может мои опасения, что Твардовский украдет Диану, стали настолько больными, что я теперь видел кошмары наяву?
Следующая остановка была возле дерева в лесу, где стояли с Андреем по колену в дерьмовом снегу и ждали восьми часов утра смены Карателей на острове. В восемь утра Игорь должен был наполовину высунуться в дерево, стать видимым, ощутимым, протянуть руку Андрею и затащить в пространственную дверь. Каратели с острова могли свободно помочь зайти Карателю с земли. Не обязательно необходим Клеймённый для входа. Любое существо с острова, которое выступало в роли своеобразного хозяина, приглашающего гостя, и тогда остров пускал чужака, пусть и Карателя.
Физически ощущал какой-то черный туман в груди и это не табачный дым, который мы поглощали с другом во время ожидания Игоря. Это ураган, метель, метеоритный дождь, который застыл в небе, в открытом пространстве, не упал и не сжег проклятую землю. Только сейчас готовился к высадке и сожжению неугодных объектов.
Время – восемь двадцать на телефоне, а Игорь отсутствовал, не выполнил прямые обязанности. Мелькнула в сознании одна мысль – мертв. Только сейчас возникла эта мысль и наступило облегчение. Это было бы его единственным оправданием. Смерть – единственное оправдание. Внезапная, скоропостижная, возможно остановка сердца, тромб оторвался, или при побеге Клеймённые убили подчинённого особо зверским способом.
Возможно, что охрана острова убита – да, существовала малая вероятность.
Мы долго стояли в лесу, а я думал. Вспоминал.
Диана…Ее лицо – проклятье, ее улыбка, как ржавый наконечник кола (безумно больно) пробил и грудь, и ребра и насквозь сердце. А теперь Диана пыталась вытащить орудие из меня, а я не давал. Если убрать кол – в сердце останется дыра. Пустая, бессмысленная дыра. Я не хотел пустоты, хотел, чтобы там находилась Диана.
Запомнил Диану, едва почувствовал удар женским костлявым плечом в руку. Развернулся, одеревенело остановился и ощутил невидимое притяжение. В голове возникло понимание «М. О. Ё» (всё как любил), хотя разглядел только ноги, попку, да длинные «седые» волосы. И мне не свойственно неловко останавливаться из-за девчонки по середине дороги и забывать, что намечена важная встреча-мордобой.
Один из охранников появился сквозь «дверь» и, увидев меня, испугался. Я отметил вздрагивание мужчины, округлившиеся от страха глаза, мгновенную реакцию – попытку сбежать. Но я не позволил, ухватил за плечо с угрозой переломать кости.
– Пошли-ка, – процедил, а Андрей вошел вслед за нами.
Как и на границе, осмотр острова продолжился в том же духе. Андрей разговаривал, бегал по серпантину, а я занял место возле дерева-входа в неизменной позе с зажатыми в кулаки пальцами. В последний раз любовался видом, смотрел на белый песок и на воду, беспокойно плескавшуюся об берег. Туда-сюда.
Не стал пристально следить за сбором Карателей, отсчитывал стандартные пять минут для построения – отчета. Пальцы онемели, не чувствовались; должно быть, побелели в карманах штанов.
Через пять минут поднял взгляд на выстроенную шеренгу подчиненных, один Андрей не встал на построение, он дальше по пляжу кого-то пинал и тянул лежащего за руку. Пытался поднять с белого песка безвольное тело, хлопал по щекам, приводил Карателя в чувство.
– Андрей, сюда! – кивнул я на пустующее место во главе шеренги, чтобы оставил валявшееся, сонное тело.
Не успел Андрей возглавить шеренгу, а я не успел задать вопросы, градом посыпались никчемные объяснения. Ненужные, лишние. Мне они не нужны.
Карателей я рассматривал, как назойливых мух, бесполезно жужжащих на ухо.
«День Рождения»; «сок»; «мы не виноваты»; «откуда знали, что у них снотворное?»; «на острове не было странных вещей»; «откуда они могли найти».
Действительно, откуда появились странные вещи наподобие снотворного? Ворон.
Схема понятна – самая легкая, доступная для женщины. Непонятно другое – она не должна была этого сделать. Она не могла на это решиться.
Мы были готовы к их побегу. Побег произошел два дня назад, но какой долбоеб после только что совершенного побега предпримет новый? Их мотивация должна быть на нуле, упадок сил и необходимо время оправиться от побоев. Насколько слышал, некоторые Клеймённые были немного побиты. И на новый план нужно время…если только это изначально и не было планом. Усыпить нашу бдительность первым побегом.
Знала хитрожопая сука, что потеряем бдительность, ослабим внимание, ведь они только-только предприняли попытку к бегству!?
Одиннадцать тварей я оставил в живых, лишь бы те давили на ее совесть. Диана и есть воплощение совести. Она не должна была решиться пожертвовать жизнями Клейменных. Настолько хотела убежать от меня, настолько желала воссоединиться с тем, кто ждал в Приаме? Уже воссоединилась, а, сука?
– Рассчитайся на первый-второй! Все, кроме Андрея! – приказал. Куртку снял и кинул возле дерева. Кроссовками взрыхлял песок, пока ходил мимо шеренги и слушал громкий подсчет.
– Четырнадцатый! – громко озвучил последний мужчина – Макс.
Остановился напротив него, оставил сантиметров двадцать между нашими телами и смотрел безразлично в его испуганные, голубые глаза. Пристально, но спокойно, отмечая про себя его учащенное дыхание, покрасневший белок глаза. И страх, отображенный на его лице. Я не получал удовольствия от страха подчиненных, они мне безразличны.
– Она сама…она обманула…мы просто поели. Откуда же мы знали… – начал оправдываться прерывающимся тоном Макс. Боялся остановиться и услышать приговор, но я перебил тихим голосом:
– Бои между первым и вторым и так далее. До последнего вздоха. Кто останется жив, тот прощен.
Развернувшись, пошел вдоль шеренги, а об спину и плечи разбивалась ледяная волна ужаса. Вой, выкрики приговоренных на смертельный бой, женский тихий жалобный скулеж – всё это атаковало сзади, но я не реагировал.
Подошел к Андрею, внимательно посмотрел на возглавляющего шеренгу Карателя – лучшего друга. Он не отводил взгляд, не прятался, как бы не боялся. Каратель чести. От его чести порой становилось тошно.
Андрей нервно сглотнул, отчего кадык беспокойно поднялся-опустился, выдав Карателя и его эмоциональное состояние. Друг нервно подрагивающими руками вцепился в замок молнии на теплой спортивной куртке и повел бегунок медленно вниз. Скинул верхнюю одежду под ноги на песок и спросил:
– Предполагаю, я твой партнер? – сглотнул в очередной раз. – Да. Знаю. Для тебя не существует оправданий. Это я разрешил Диане отметить День Рождения Эли. Диана сильно избитая, лицо – месиво, ходила с трудом, поэтому и пожалел ее. Виноват я. Оставь их, – Андрей кивнул головой в бок на шеренгу из четырнадцати Карателей, приговоренных к последнему бою.
Я же разжал напряженные кулаки, отчего к пальцам прилила кровь. Отличное средство, после это всегда чувствуешь мощь, дополнительную силу для убийств. Пальцами коснулся ледяной цепи на бедре, поигрался ею, создав убийственную мелодию.
Вместо ответа другу цепь отсоединил от штанов, взял за концы и закинул на плечи. Глядя на друга, улыбнулся.
– Начинаем!!! – обратился к тем, кто должен начать бои до последнего глотка воздуха. – А ты прекрати жевать сопли и начинай работать! – приказал. От звука моего голоса друг прикрыл глаза, но тут же открыл.
– Есть!
Я прошел мимо, оставив Андрея позади. Передвигался по горячему песку, на правый кулак аккуратно, любовно наматывал цепь. Приятный холод в руках успокаивал горячий гнев, я любовался зрелищем – цепью, обвивающей кулак змеей.
А в конце пляжа отчетливо увидел распластанное на песке тело.
У меня столько шрамов на теле, что точное количество невозможно подсчитать навскидку. На одной черепушке около десяти штук. И многие внутренние органы десятки раз были разорваны или перебиты. Дядь Вова неизменно возвращал с того света.
Один орган целый. Никто не затронул, он был надежно защищен моими принципами, уверенностью и не желанием испытывать какое-то дерьмо. Не хотел эмоций, они мне не нужны, но так уж получилось – грудину пробила девчонка. Я этого не видел, не хотел, не заметил, когда произошло. Андрей смеялся и ждал моего Ахиллеса. Дождался. Им оказалась молоденькая Клеймённая, я чувствовал, как ее копье пробило сердце насквозь. Не могла, тварь, не чувствовать, как жжет мое сердце при виде ее. И вместо меня Диана предпочла вернуться к тому…
Игорь свернулся клубком на песке, ноги поджал к груди и тихо посапывал. От размеренного дыхания песчинки сдувало. Я наклонился и плюнул ему на штаны, но тот не отреагировал на пренебрежение, продолжал спать.
Я не профессиональный следак, но сопоставить улики даже я смог. Песок примят телом. Телами скорее всего, разбитая бутылка, осколки блестели на шортах и футболке подчиненного. И урод спал.
– Вставай! – с ноги вдарил по роже, на что Игорь лишь поморщился, промычал что-то невнятное сквозь сон и перевернулся на спину. Поудобнее устроился, ноги вытянул, руки положил в разные стороны.
Я оценил доверчиво-растопыренные руки Карателя. Встал пяткой ему на мизинец, но особенно не нажимал, не причинял физического вреда. Пока что.
Игорь храпел и не видел разыгрывающейся на моем лице борьбы – убить или покалечить. Я решился – подпрыгнул и пяткой кроссовка всем весом опустился на фалангу пальца. Раздробил кость мизинца.
С болезненным криком подчиненный проснулся, оглушая остров. Разрывая воздух бешенным побитым воплем. Его крик долго звучал в ушах, от этого возникло желание заткнуть их ладонями.
Игорь закричал матом, схватился за мой кроссовок, пытался снять его с пострадавшей руки. Удовлетворенный пробуждением подчиненного, я послушно отнял подошву от ладони Игоря. Каратель, прижав ладонь к груди, стал баюкать руку. А я присел на песок одним коленом, цепью обхватил шею Игоря и сдавил ему кадык. Заставил подчиненного хрипеть. Закатывать в беспамятстве глаза и захлебываться.
– Ну, сука…давай объясняй. Уж каким-нибудь образом…
Игорь пальцами пытался сорвать цепь, белок глаза покрылся кровавыми дорожками капилляров. Сквозь открытый рот был виден язык, ворочающийся внутри, но без возможности заговорить.
– Обма…об…ну..ла.. не.. бы..ло.
– Что? – спросил на ухо тихо-тихо между нами. – Кто обманул? Мелкая девчонка? Тебя? Мастера по обману? И как же, интересно? Неужто ноги раздвинула? Ааа? – еще туже свел концы цепи, довольствуясь, как Каратель захрипел и почти провалился в обморок от удушья. Тогда же отпустил удавку, чтобы не смел помирать, пока не ответит. – Десять секунд. Объясняй!
– Не было…не было…ничего…мы просто разговаривали. Ей плохо было. Вино пили, и я не знал, что там хрень какая-то. Она вся побитая, жалкая, пожалел соплячку!
Для профилактики еще раз пережал цепью твердую шею, чтобы Игорь словил галлюцинации.
– Ничего не было? – тот кивнул башкой на вопрос. – Тебя, спасло, сука, что ты в одежде. Так бы убил. Встать!
Отцепил удавку и поднялся в ожидании, когда Игорь разогнется на негнущихся ногах. С переломанным пальцем и глотающий воздух, как эпилептик, он поднялся. Держался за колени, боясь упасть, но послушно смотрел и глубоко дышал.
– У тебя время до двенадцати ночи, чтобы найти Диану! По истечении положенного времени последует другой указ! И другой палец!
Это было последнее, что сказал перед уходом, оставив Карателей на боях, а Андрея разгребать остальное дерьмо на острове и границе.
***
Той ночью занял место в своем кабинете. На столе планшет. Рядом телефон, на него звонили, приходили сообщения по делам. А я ждал только одной информации – о Диане. Каждую минуту смотрел на время на экране компьютера, планшета или телефона. Время длилось бесконечно, тянулось и лишь бы не заканчивалось. Я дал это время, последнее время «нам», чтобы успеть перехватить ее у Твардовского. Не дать им встретиться.
Я здесь один, а она неизвестно где. Целые сутки вдали где-то в округе. К нему шла, к нему рвалась, пожертвовала Клейменными лишь бы добраться до Твардовского.
Кто-то заходил в течение дня, кто-то уходил. Звонили, писали. А я не чувствовал голода, затекания тела, расположенного в одной неизменной позе.
Рядом с планшетом – фотография крупным планом, на которую смотрел и не мог оторвать взгляда. Пальцем водил медленно по розовым губам. Розовые-розовые, не алые, а нежно-розовые. Помнил их вкус, их нежность. И сейчас ощущал пальцем сквозь бумагу тепло. У нее невероятные поцелуи. Нет механически заученных движений, не наигранные схемы: языком сюда, потом туда.
Диана целовалась, как чувствовала. В ее поцелуях эмоций больше, чем во всех прежде знакомых мне девушках.
Так не целуются, так не трахаются, если равнодушны. Тебя же штырило рядом со мной? А с Твардовским штырит? А вот эти губы уже целуют его? Успели? Вы успели на радостях от долгожданной встречи потрахаться? Пока я здесь жду тебя?
Дверь со скрипом отворилась, но я не обратил внимания. Обвел овал лица Дианы еще раз взглядом, изучил каждую черточку, чтобы запомнить, оставить в памяти. Выражение лица на бумаге серьезное – это из фальшь-паспорта на Абрамову Диану.
– Не нашел! – прозвучал тихий приговор от Игоря. Слова дрожью пробежали по телу.
Я давал нам это время до полуночи, чтобы перехватить Диану у Твардовского. Сейчас они вероятнее всего встретились.
В голове отсчитывал последние секунды. Трииии. Двааааа. Одииииин.
Взял стопку фотографий, достал из ящика в столе канцелярские кнопки, не глядя на замершего возле двери Игоря, прошел к голубой стене. Одно фото Клейменного прислонил к вертикальной стене. Твердо, до упора вжал неизвестное лицо мужчины, с удовольствием кнопкой проткнул бумагу и круговыми движениями вогнал острие в стену. В лоб существа.
Итак, восемь штук Клейменных повесил в кабинете. Игорь молча смотрел на мои действия и ждал дальнейшего приказа. Я взял ещё раз лист с Дианой, полюбовался на красивое до одури лицо. Ей необходима улыбка, тогда она становилась по-настоящему неотразимой – так, что глаз не отвести. И рук не отнять от ее тела. Приказываешь себе не трогать, а как маньяк лапаешь и лапаешь и нереально выполнить собственный указ – отпустить ее. Даже если кричит, что не хочет. Даже если молит, просит – не мог отпустить.
Ладонью прижал изображение, которое недавно снимал со всех стен Темного Дома. Теперь же сам вешал. Опять, как зачарованный любовался девичьими чертами лица, а потом острие кнопки вонзил ей в лоб. Продырявил бумагу и забил в стену. До упора. Поставил ей клеймо во лбу от кнопки.
В полном молчании вернулся к столу, где взял обычный маркер и вновь к Диане.
На белом листе бумаги черным цветом провел линии, изображая буквы. Линия вилась вдоль девичьего лба, разрезала зеленый зрачок, уродовала нежную кожу на переносице и ее губы. Мои губы. Они были мои. Мои когда-то.
«Разыскивается.» – гласила черная надпись. Тогда же швырнул маркер себе за спину, мало заботясь попаду или нет на рабочий стол.
– Следующий приказ – убить всех девятерых! – сказал тихо Игорю.
– Всех?
– Всех.
– Головы принести? – также глухо поинтересовался Каратель.
– Нет. Мы же в цивилизованном обществе. Их головы не хочу видеть, а вот Твардовского принеси живьем!!! Его голову я сам отпилю!
Игорь послушно стоял возле входа, мизинец на левой руке перебинтован. Кивнул молча на приказ и покорно склонил голову вниз. Не уходил, но и не решался посмотреть.
– Руку на стул! – кивнул на свое рабочее место. На стул. Дотуда проще дотянуться ногой. – В день одна кость, пока не выполнишь свою работу!
Стены скрывали нас от Карателей в здании Темного дома, но звуки проникали под дверью и даже, Клеймённые в нижних палатах перестали плакать и молить о жизни, они прислушались к крику из моего кабинета.
А я дробил кость пяткой обуви, смотрел и ничего не чувствовал. Вокруг так громко и много жизни, а во мне жизни ноль. И сердце подозрительно тихо билось: не рвалось, не злилось, не болело.
Мой донор исчез, а с ней и эмоции. Все свои улыбочки она оставила для своего мудака, а меня оставила с пустотой – с дырой в груди. Нет. Мне не больно. Я ни хрена больше не чувствовал. Пустая оболочка. Безэмоциональная стена из камня, которая не умела чувствовать.
Я лишь улыбался принятому решению и возвращению вновь в свою стихию – в пустоту, в которой жил после убийства первой Клеймённой. Вот это я – настоящий. Настоящий Гектор!
Глава 24
POV Диана
Той ночью долго бродили, как заблудшие путники, по темным дорогам Приама и не находили спасительной точки, где возможно выдохнуть и перестать волноваться. Потому что восемь Клеймённых поздно ночью, при почти полном отсутствии существ в это время суток на улицах, выдавало нас. Сейчас любой Каратель вылез бы из дома или переулка, и сразу понял, что мы – нелюди.
Но благо, наше путешествие удачно завершилось возле школы №63, где ворота открылись, впуская девочку-Клеймённую и Элю с друзьями-компаньонами Артема. По дороге мы не успели познакомиться, некогда, да и страшно, каждую секунду молчали и аккуратно шли. Шаг в шаг предыдущего Клеймённого. И почти не разговаривали, поэтому знакомства оставили на следующий день.
Артем прикрыл железную дверь в воротах, не дав мне зайти на территорию школы. Решительно взял за руку, согревая мои пальцы своими большими и немного грубоватыми. Я искренне удивилась. Друг не спросил мнения и повел обратно по ночному холоду прочь от школы. Я оглянулась на приоткрывшиеся ворота, откуда вышла Эля, и молчаливо пожала плечами на невысказанный вопрос подруги. Сама не понимала, куда мы и, главное, зачем?
Через некоторое время поинтересовалась у спины Артема. Клейменный шел немного впереди, закрывал собой от ночного прохладного ветра и оберегал от возможных бед на пути:
– А мы куда?
Капюшон поплотнее натянула на голову и лицо, скрывая свое уродство. Пока адреналин наполнял каждую клеточку тела вовремя побега, озноба, усталости и боли не чувствовалось. А сейчас, когда страх быть пойманными исчез, я начала сильно мерзнуть. Нижнее белье было сырым и до сих пор не высохло.
– Сюрприз! – Артем совсем оброс, но несмотря на густоту щетины, и темноту я рассмотрела, как друг искренне улыбнулся и повел за руку в неизвестном направлении.
Я пожала плечами, а рукой не заметно почесала локоть через толстовку. Ох, как он чесался!!! Была бы при себе терка, с удовольствием почесала бы. Или тупой нож, с радостью сняла бы лишний слой кожи! Игорь своими слюнями раздразнил кожу.
Шею начала карябать, не боясь оставить страшные следы, ногти короткие и вряд ли бы оставили глубокие раны.
Артем обернулся, а я замерла с занесенной рукой возле шеи. А после медленно ее отпустила, понадеявшись, что мое поведение не показалось сильно странным.
Артем отвернулся и прибавил шаг в сторону темного переулка, где отсутствовало освещение и никого не было. Идеальная темнота, слышны были лишь звуки наших шагов и звук моих ногтей по коже. Поэтому, наверное, Артем заинтересовался, чем я занималась.
– Что-то случилось? – Клеймённый продолжал движение и хорошо, что отвернулся. Мужской спине проще врать.
– Всё прекрасно!
Все действительно прекрасно, поэтому улыбалась. Совсем немного неприятно или страшно, как будто чужие когти драли грудь плохим предчувствием. Я была почти уверена в провальности плана, удача в последнее время отвернулась в другую сторону, противоположную моей. Я приготовилась, честно, умереть, а сейчас жива и с Артемом.
– Сегодня на острове было очень много комаров. Покусали гады! – мало ли заметил мои почесывания. – А нам далеко идти? А то я не чувствую ног от холода и не удивлюсь, если отморозила придатки.
Через несколько минут наш путь закончился возле красной девятиэтажки. Артем одной рукой все время держал за ладонь, будто боялся, что убегу, а второй набирал код на двери. На шестом этаже возле одной из квартир достал ключ и открыл дверь.
– Та-дам! – У Артема в голосе и в жестах проскальзывал фонтан энтузиазма. Друга не узнать.
Первой меня пропустил в квартиру, зашел следом и включил свет в прихожей. От щелчка я всем телом вздрогнула и отвернулась в сторону коридора, из которого вели три коричневые деревянные двери. Артем смотрел за моей реакцией. А у меня реакция была странная – я избегала смотреть на друга, любыми способами скрывала лицо.
Настала неловкая пауза.
– Ты как-то странно себя ведешь! – физически ощутила любопытное прикосновение взгляда Артема. Он пытался заглянуть в мое лицо, прикрытое капюшоном от куртки.
– Я страшная, как твоя и моя жизнь вместе взятые. Нас немного поучили правилам существования между Карателями и Клеймёнными, – фыркнула насмешливо.
Одной стороной капюшона поплотнее прикрыла половину лица вплоть до кончика носа. И попросила:
– Не смотри, ладно?
Поверил. Видимо я нашла необходимые слова для успокоения. Артем разулся, показал квартиру, пояснил что это собственность погибшей сестры – друга и мы можем некоторое время здесь пожить. Затем минут десять показывал, что где и как. Где спать, где есть, пить и мыться.
Я с удовольствием помылась гелем для душа с запахом мандарина. Чистый кайф пахнуть не обычным хозяйственным мылом и купаться не в озерной воде, а в теплой. Стояла с прикрытыми веками, в полудреме, прислонившись лбом к зеркалу в душе. Силы покинули тело. Адреналин полностью испарился под воздействием тепла. Он был мощным энергетическим толчком в процессе бегства. Если бы не адреналин и желание сбежать от Гектора давно бы упала и не вставала или сдалась прямо на границе.
Сил не хватало, чтобы взять полотенце и высушиться. А повернуть рычажок с водой и дойти до дивана вовсе казалось непосильной задачей.
Немного взяв себя в руки, смогла голой опуститься на пол душа и выключить рычажок, чтобы вода не попадала на голову, в особенности на глаза. А потом свернулась в позе эмбриона, поджав колени к груди, и про себя гадала: «Воздух же не закончится в закрытом, напаренном помещении душевой кабины?»
Тогда это будет самая глупая смерть. Сбежать от Гектора и задохнуться в душе? Войду в десятку самых нелепых смертей.
Я глупо засмеялась, прикрыв уставшие веки, поудобнее свернулась, а то холодом веяло по пояснице под створками душа.
Радостно освободиться из клетки, в которой сидела. Сво-бо-да – какое приятное слово и звучало гордо. Очень приятно обставить Карателей.
На некоторое время я провалилась в крепкий, но видимо быстрый сон. Резко поднялась, почуяв дикий холод, зубы стучали во сне.
Когда вышла из душа, в маленькой кухне на столе обнаружила белый листок с надписью: «Отдыхай. Я в школе». На широком диване Артем расстелил белье на «двоих», туда я лицом и упала. Приземлилась на мягкую подушку, а ноги остались свешенными на пол. Лежала в одном нижнем белье, только на бедра накинула простыню и закрыла глаза. Как же я крепко и свободно спала впервые за многие дни. И улыбалась сквозь сон.
Следующий день лежала и не вставала, даже на покушать не поднималась, было лень пошевелить костями. Хоть стая Карателей пусть нападет на квартиру, я бы не поднялась.
Артем такой и застал.
– Ты не вставала? – плечом Клейменный подпирал косяк двери и рассматривал меня, по-прежнему лежащую на животе и обнявшую подушку.
Я почесала нос о подушку из стороны в сторону, что означало отрицательный ответ.
Артем присел рядом, смяв весом диван, в результате чего я скатилась в ямку, уткнувшись бедром в его бедро. Благо раздражение от "привязки" прошло, остались лишь последствия драки.
На это Артем обратил внимание, аккуратно погладил щеку и надавил на веко. Проверял буду морщиться или нет.
– Это сделал Гектор?
– Нет! – вырвалось громко. Не ожидала, что слишком громко скажу. Вроде бы руку Гектор на меня не поднимал, не совсем уж «конченный» Каратель. Хотя он не заслужил, чтобы я его защищала.
– Ты его защищаешь… – сделал похожий вывод Артем. – Защищаешь того, кто нас убивает, калечит и вершит над нами суд. Он тебя преследовал…
Голос друга набирал мощь, обрушивался на меня, и без того побитую, что морально, что физически. Я игнорировала взгляд Артема, блуждающий обвинительно по лицу. Тот искал ответы на вопросы на моих ресницах или губах, еще помнивших поцелуй Карателя.
– Преследовал… – повторил друг чуть тише, сбавил громкость речи. Взял под контроль гнев. – Гектор издевался над тобой. Заставил бежать на другой конец округа, прятаться в неизвестной квартире, боясь выйти на улицу. А ты его защищаешь… Подсказать чисто для статистики, сколько он убил нас? И скольких сейчас убивает? Пленил наш остров…
– Я его не защищаю! – четко ответила подушке. Но дала понять, что не хотелось бы в данную минуту говорить о нем. Еще слишком свежи раны, нанесенные Гектором. Может когда-нибудь смогла бы трезво проанализировать наше прошлое с Карателем, но сейчас не могла, реагировала крайне эмоционально и болезненно. – Я его не защищаю, это сделала его женщина!
Артем наигранно засмеялся, издевательски. Потом погладил мне спину, аккуратно помассировал обнаженные плечи и ниже, чтобы прогнать усталость или приободрить.
– По-моему это одно и тоже. Он не мог остановить свою женщину? Значит ему «срать» на тебя!
– Значит действительно «срать»! – грубо повторила.
Кое-как выбралась с дивана, обогнув сидящего Артема. Стояла в одном нижнем белье, но перед Артемом не было стеснения. Я не совсем страшная, а белье закрывало совсем уж интимные места. И пока ускоренно заматывалась в белую простыню, сдерживала внутри черный ураган эмоций, который буйно рождался внутри.
Побыстрее бы уйти, чтобы сейчас не ранить Артема.
А он продолжал:
– Не говори, пожалуйста, что ты его любишь? Это ж как себя надо не уважать…
– Слушай один раз! – сказала ему, повысив голос, чтобы перебить словесный поток помоев, который выливал мне на голову. Впервые он позволял себе такое.
– Я могу в красках описать, как Гектор издевался, критиковал внешность, насылал Роз в университете. А как трахнул? Хочешь расскажу? Забавно было, – заулыбалась, изображая искреннее удовольствие от воспоминаний. Но заморгала, прогоняя непослушные эмоции, их ураган, который измучил все тело и душу разорвал. – В той самой сраной квартире, где я пряталась. Гектор нашел, отследил по жучку. И трахнул во все дыры, держал за ноги и не давал сдвинуться! Я за это хотела его отравить. Взять и убить за насилие над собой. Я бы всех спасла и тебя, и себя, и возможно многих Клеймённых, но как ты говоришь, я видимо себя не уважала, потому что не смогла. Его жизнь показалась дороже, чем наши все, вместе взятые. А после того, как чуть не убила его, Гектор залюбил в ту ночь чуть не до смерти. До того был нежен…старателен… будто вымаливал прощение за первый раз…
Проклятье! Опять начинала его оправдывать, искала двойное дно в действиях, его эмоции ко мне. Помассировала виски одной рукой, другой на груди держала простыню и стояла напротив Артема. Перед его судом.
