Текст книги "Опустошённый (You are Empty) (СИ)"

Автор книги: Леон Романов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

Я сразу понял, что связываться с ними и каким-то образом идти на контакт тем более не стоит. Я убедился в этом, когда сверху донёсся какой-то грохот: похоже, за мной всё ещё гнались пациенты. Подняв головы на звук, оба незнакомца практически одновременно сунули руки во внутренний карман плаща и достали оттуда громоздкие, но проверенные временем немецкие пистолеты «Маузер К96» – оружие чекистов.

– Ёлки зелёные! Это ещё больше усложняет дело.

Связываться с ребятами, вооружёнными огнестрельным оружием, очень не хотелось, тем более, когда в руках лишь пожарный топор. Но, похоже, придётся. Мужчины в кожаных плащах шли мне навстречу, наверняка держа пальцы на спусковых крючках. Столкновение с ними было неизбежно, но это столкновение могло стоить мне жизни. Тем не менее, мне нужно было первым сделать ход. Мои раздумья прервал знакомый хрип, совсем рядом. Обернувшись, я увидел, как психи спускаются по лестнице. Я успел поставить топор перед собой, прежде чем они столкнулись со мной. Я почувствовал, как пациенты вытолкнули меня в коридор. Раздался грохот, от которого я оглох, и я почувствовал волну горячего воздуха совсем рядом, у затылка. Напрягшись, я откинул топором напавшего на меня пациента прямо на чекистов. Едва увернувшись от двух других, я размозжил голову топором третьего и услышал разъярённый вопль, искажённый мембраной противогаза. Прогрохотали ещё 2 выстрела, и я столкнулся с чекистом. Топор глухо стукнулся об пол, и я лишился единственного оружия, однако сдаваться не собирался. Перехватив его руку с «Маузером», я почувствовал грубую кожу казённого плаща. Он попытался вырвать руку и прострелить мне голову, однако я держался крепко. Позади послышалось хриплое дыхание пациента,и я повёл руку противника в нужную сторону. Выстрел: отлично сработались. Однако, в этот раз чекист оказался сильнее, и я,отпустив его, упал на пол.

– Он – не человек. Если бы был, а тем более если был чекистом, я бы давно лежал рядом с этим пациентом.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он медленно поднял «Маузер» и прицелился мне в грудь. Я глупо пошарил о полу в поисках чего-нибудь. О, чудо – пальцы нащупали рифлёнуюрукоять пистолета. Схватившись за него, я выпалил перед собой, не целясь. Чекист заорал от злости или от боли: пуля достигла цели. Я выставил «Маузер» перед собой, держа обеими руками: уродливая голова с небрежно одетым на ней противогазом была в прорези прицела. Я выстрелил, и мужчина грохнулся на землю, рядом с трупом своего товарища.

Я с трудом выбрался из-под тел, крепко сжимая «Маузер». Кроме меня здесь никто не шевелился: все четверо пациентов и двое чекистов были убиты. Склонившись над телом чекиста, которого я только застрелил, я достал из-под его тела второй «Маузер» и взвесил пистолет на своей руке. Сверху раздался звон разбитого стекла.

– Чёрт побери, да откуда вы все берётесь?

Времени на раздумья не было. Я бросился вперёд, в вестибюль. Обезумевшая медсестра перевалилась через стойку и бросилась на меня. Я вскинул «Маузер» в правой руке и выстрелил. Одна пуля врезалась в стойку, а две других попали медсестре в грудь, выбив фонтанчик крови из ранений. Это остановило мёртвую женщину, и она упала перед стойкой. Я бросился прочь из больницы. Осенний ветер трепал моё горячее лицо. Перед самыми воротами я увидел автомобиль ГАЗ М 20 «Победа», и бросился к нему. Дрожащими руками засунул оба пистолета за пояс, открыл ключами дверь и залез в салон.

Из бокового зеркала я увидел извивающиеся в безумной пляске тела, которые выскочили вслед за мной. Их было, по крайней мере, около дюжины, и все, расталкивая друг друга, мчались к машине.

– Главное, чтобы завелась…

Вставив ключ в зажигание, я повернул его. Машина не завелась с первого раза. В это время пациенты атаковали машину. Двое неуклюже толкались у водительской двери, пытаясь открыть её. Трое прыгнули на крышу. Машина заходила ходуном. Продолжая поворачивать ключ зажигания правой рукой, левой я достал из-за спины один из «Маузеров». В случае чего, стоит использовать его. Главное, оставить один патрон – для себя. Это я помнил ещё с войны.

– Ну, давай же! Заводись!

Рёв заработавшего мотора был для меня спасительной песней. Эти дикари неистово трясли машину, пытаясь достать меня. Один из них догадался, что надо разбить стекло, и попытался локтем, плотно прилегающим к своему телу смирительной рубашкой, выдавить стекло. Но тут я тронулся с места, и пациенты упали с крыши. Один свалился прямо под колёса «Победы» и я почувствовал, как колёса машины размазывают его изломанное тело по асфальту. Вывернув руль вправо, я помчался к воротам. Они были закрыты на замок, но меня это не волновало. Главное, вырваться из ужасной больницы.

– Не останавливаться!

Протаранив ворота, «Победа» понеслась по сельской узкой дороге, оставляя за собой страшную больницу и её пациентов, в нелепом беге пытающихся догнать меня.

3. Колхоз «Ударник»

Машина мчалась вперёд, подпрыгивая на ухабах. Дорога впереди казалась бесконечной. Вцепившись в руль, я постепенно успокаивался. В голову стали лезть вопросы, на которые здравый смысл не находил ответов.

– Кто были эти люди? Да и люди ли это? Что происходит? Надо добраться до города, а там уж пусть Горсовет и МГБ уже решают.

Я проносился мимо каких-то полей. Сельская местность будто вымерла, ни одной живой души. Урожай пшеницы никто не убирал, осенний ветер нещадно трепал перезревшие колосья.

– Может война с западной коалицией? Что же случилось здесь?

Дорога привела меня мимо большого колхоза, а потом вела под железнодорожный мост. Когда я подъезжал к мосту, я услышал протяжный гудок паровоза и глянул на мост. Паровоз на всём ходу мчался по мосту – прямо на стоящий в конце моста состав.

– Ёлки зелёные, что он делает?

Ужасный скрежет и грохот удара, от которого задрожала земля, заставил меня вывернуть руль вправо. На моих глазах опоры моста не выдержали и рухнули под тяжестью завалившегося на бок локомотива. Дорога была завалена.

«Победа» медленно набирала скорость. Слева промелькнул небольшой монумент. Колхоз назывался «Ударник». Я прекрасно знал, что это один из самых крупных колхозов в области после войны. Ранее, самым крупным был «Ленин», но он был уничтожен после фашистской бомбёжки. Колхоз дал кров и работу многимкрестьянам, а в годы третьей пятилетки собрал самый большой урожай за всю историю его существования.

Я остановился перед небольшим шлагбаумом, перекрывающим путь машине. Из сторожки выбрался старик с длинной всклоченной бородой, одетыйв засаленный ватник и шапку-ушанку. В руках он держал охотничью «берданку».

Прежде чем я успел сообразить, что что-то со сторожем не так, как кусочки лобового стекла, выбитого ударом дроби, полетели ко мне в лицо.

– А ну, иди сюда! – услышал я безумный бас сторожа, и нащупав рычаг на двери, потянул его и выпал из «Победы» наружу. Сжимая в руках «Маузер», я кое-как поднялся на ноги и едва успел укрыться за корпусом машины, как очередной заряд дроби оглушительно загрохотал по капоту. Я выскочил из укрытия и открыл огонь по противнику. Первая пуля вошла сторожу прямо в грудь, вторая угодила в голову, сбив шапку и обнажив лысину. Я стрелял до тех пор, пока затвор не встал в заднее положение: патроны закончились. Встав с грязной гущи и отряхнувшись, я приблизился к мёртвому сторожу. Тотвзирал на серое небо огромными остекленевшими глазами. Бросив «Маузер», я подобрал с тела старика его берданку. Разломив стволы, я убедился, что внутри заложены два заряда. Маловато, но для меня хватит. Плюс, за пояс заткнут второй пистолет. Зайдя за шлагбаум, я вошёл на территорию колхоза.

Колхоз выглядел заброшенным. Впереди стояли загоны для скота: грязные, с кучами навоза у стен. Видимо, никто не убирал эти кучи очень долгое время.Чуть поодаль стоял старый грузовик «ЗИЛ» без задних колёс,в кузове его лежали какие-то грязные холщовые мешки. Пройдя мимо всего этого, я услышал помехи радиопередачи и посмотрел вверх. На деревянном столбе был установлен старый ржавый репродуктор. Прокашлявшись, он выдал оглушительно-хрипловатый весёлый мотив известной советской песни: «Эх, хорошо в стране советской жить!» Но, по-видимому, сил у него на большее не хватило, и он, громко затрещав напоследок, замолчал.

– Всё выглядит опустевшим. А где остальные люди? Эвакуировались?

Войдя на просторную площадку, я увидел небольшой загончик, в котором паслись несколько свиней. Подойдя поближе, я увидел, что и милых хавроний постигла странная метаморфоза: неестественно вытянутые рыльца, похожие на хоботы, устрашающие клыки и недобрый взгляд кровавых глаз.

– Ёлки, а они могут быть опасными!

Отойдя от загона, я направился дальше. В центре пустыря стояла массивная водонапорная башня, обеспечивающая воду всем животным колхоза. В нескольких шагах от башни я заметил ешё одно живое существо.

Эта женщина сидела ко мне спиной и что-то собирала. Спутанные тёмные волосы, неестественная худоба, грязная, неопрятная одежда. Она не внушала доброжелательности.

– Надо бы привлечь её внимание? Или…

Сверху, с водонапорной башни раздался громкий вопль, а затем грохнул выстрел. Нацелив ружьё на башню, я увидел на ней ещё одного чекиста в противогазе, который был настроен убить меня. Медлить нельзя было ни секунды: я спустил один курок, и заряд дроби пронзил деревянные балки под чекистом насквозь. Взвыв, противник свалился с водонапорной башни совсем рядом со мной. Это и привлекло женщину. Она обернулась на звук.

– Дело плохо!

Большие, кошачьи жёлтые глаза с ненавистью уставились на меня. Мой выстрел, похоже, прошумел на весь колхоз. Из сарая, рядом с женщиной с треском повалилась одна из стен, и оттуда выбрались ещё двое: мужчина в серой кепке, старом бушлате и грязных брюках. Толстый слой грязи обозначился на его худом лице, скулы были до того худыми, что казалось, что сейчас они лопнут и наружу проступят зубы. В руке он держал большой гаечный ключ. Второй был похож на первого, только он был не в кепке, и лицо его было более упитанным. Большие светлые усы, свисающие, словно у моржа, и всё такой же, как и у всех, злой кошачий взгляд. Он же был вооружён вилами.Из помещения напротив сарая, также вышли люди. Одну я опознал как доярку: полная, толстая женщина в грязном платке. Необъятная грудь вывалилась из разорванного платья. Это уж точно не человек: у женщины отсутствовала нижняя челюсть. Сзади неё тяжёлой поступью шёл плюгавый мужичонка с залысинами, одетый, как рабочий колхоза. В руке он держал внушительный молоток. Когда он поравнялся к сидевшей женщине, та встала, и я увидел в её худой, почти бесплотной руке ржавый серп, который она скрестила с молотком рабочего.

– Пятеро против одного! Вот это задача!

Обитатели колхоза приближались, но были осторожны. Они смотрели на берданку в моих руках, понимали, что этого им стоит опасаться. Я аккуратно пятился назад. Нервы сдали у доярки: коротко взвизгнув, она бросилась на меня. Я едва успел среагировать. Грохот выстрела – и женщина уже каталась по земле: заряд дроби превратил её омерзительное лицо в кровавое месиво. Я вновь едва успел поставить ствол ружья перед собой: и гаечный ключ тракториста врезался в выставленную берданку. Он прижал меня к одной из опор башни и давил ключом на меня. Собрав силы, я оттолкнул мужчину и резко пригнулся: серп колхозницы с ужасающим свистом пролетел над моей головой. Бросив двустволку, я выхватил из-за пояса «Маузер» – моё единственное спасение. Прицелившись, я выстрелил в женщину, и она, выронив серп, с воплем схватилась за лицо. Переведя прицел на усатого крестьянина, я нажал спуск. Три пули вонзились в тело безумца, прикончив его. Увернувшись от удара молотка, я упал на землю и уже на земле открыл огонь по рабочему. Мужичонка получил две пули: в живот и в голову, и ему это хватило для окончательного покоя. Поднявшись, яобернулся и увидел, что площадь пополнилась ещё несколькими обитателями колхоза.Их было около десятка, и они окружали меня.

– Ёлки зелёные, их слишком много! Мне нужно отступать!

На фоне этого печального итога, с земли поднялась колхозница: моя пуля разорвала ей щёку, из которой обильно текла кровь, но сдаваться обезумевшая баба не собиралась. Пробежав мимо неё, я ринулся вперёд, в поисках безопасного места. Увидев небольшое кирпичное строение с торчащей из крыши трубой, я побежал туда – вероятно, кухня для работников. К счастью дверь была открыта. Увернувшись от маленькой старушки в белом фартуке и с кухонным ножом в руке, (повариха, судя по всему) я ворвался в помещение, закрыл дверь на засов и притаился. Спустя пару секунд в дверь забарабанили: они видели, куда я побежал.

– Да что же это такое творится!

Глубоко вздохнув и утерев пот со лба рукой с зажатым в ней «Маузером», я присел на деревянную табуретку. Кухней не пользовались давно, но я надеялся найти на поваренном столе какую-нибудь еду: жрать хотелось зверски. Положив пистолет на стол, руки открывали ящики, пытаясь найти хоть что-нибудь. Удача улыбнулась в хлебнице: внутри был сухой, но белый хлеб. Присев под столом, чтобы не видеть эти злые оскаленные физиономии за окном, я запустил в хлебный мякиш зубы. Хлеб пришлось грызть, он превратился в большой сухарь, но,к моему счастью, не заплесневел. Я быстро прикончил хлеб, он показался мне самым вкусным на белом свете. Встав, я, пытаясь успокоиться и не потерять рассудок от беспрерывного стука в дверь, прошёл в дальнее помещение. Там стоял топчан с печкой буржуйкой, единственная, висевшая на проводе лампочка Ильича, на удивление, работала. На грубом матрасе лежала какая-то записка. Взяв её в руки, я прочитал следующий текст, наскоро написанный чей –то лёгкой рукой:

«С курицами нашими в последнее время творится что-то неладное: растут не по дням, а по часам. Может, это в корме добавки какие?»

Бросив листок на топчан, я вышел в мойку. Территория кастрюль, тарелок, столовой утвари и посуды. Пыльно и темно, даже лампочки не светят. Стараясь ничего не задеть, я проскользнул к умывальнику, освещаемомуиз пыльного окна. Нашарив в раковине что-то, я поднёс это к свету. Патрон от ружья. Что же он делает в раковине? Сунув руку в раковину, я достал ещё пять патронов и сунул их в карман.

– А как же ружьё?

Берданку я обронил на площади, и теперь, стоило до неё только добраться.В «Маузере» осталось от силы пули две-три, не больше, поэтому рассчитывать было не на что.

Почувствовав чьё-то тяжёлое дыхание за спиной, я понял, что помимо меня, в кухне есть кто-то ещё. Попятившись к комнате с топчаном и с ужасом сжимая в руках пистолет, я увидел, как из темноты выделилась огромная тёмная фигура и направилась ко мне, промычав что-то нечленораздельное. Ещё мгновение – и незнакомец показался на свет. Маленькая голова по сравнению с огромным телом, маленькие поросячьи глазки смотрят на меня с ненавистью. Шеи не видно – её скрывает огромный, свисающий почти до груди зоб. Толстое, выпирающее из грязного белого фартука пузо. В руке – разделочный тесак.

– Стой! – приказал я, прицелившись в него, и тут же понял, что общаться с этими существами и, тем более, ждать от них покорности не стоило.

Я держал толстяка на мушке, сквозь прорезь прицела я видел его лысый тонкий лоб, готовясь в любую секунду спустить курок. Но, похоже, сам толстяк так не считал. Он взмахнул тесаком, и я выстрелил. В ту же секунду что-то зазвенело перед моим лицом, и в глаза бросились яркие искры. Глухой удар в грудь – и я, опрокинув буржуйку, повалился на пол. Я не почувствовал, что ранен – просто мясник ударил меня не острым тесаком. Комната погрузилась в кромешную тьму. В эту секунду раздался звон разбитого стекла: эти идиоты снаружи догадались разбить окно, чтобы проникнуть внутрь

– Надо бежать отсюда!

Ничего не видя перед собой, я наугад, пальнул во тьму, и быстро вскочив, бросился к выходу. Второе окно было ещё цело, поэтому я, схватив что-то тяжёлое, разбил стекло и выпрыгнул прочь. Приземлившись в грязь, я услышал чей-то довольный возглас.

– Рады меня видеть, сволочи?

На меня разу же бросилась колхозница, с перекошенным от злости лицом. Машинально я прицелился в неё, но «Маузер» вместо выстрела выдал сухой щелчок. Чёрт, как не вовремя! Я едва успел перекатиться, чтобы не поцеловаться со штыковой лопатой на длинной ручке. Вскочив на ноги, я выхватил у колхозницы лопату и, взмахнув ей, огрел женщину по лицу. На её место подоспели ещё двое рабочих. Швырнув в них лопату, я лишь ненамного выиграл время и попятился назад.

– Чёрт, как же мне добраться до двустволки?

А берданка лежала перед водонапорной башней. Чтобы схватить её, стоит пройти через толпу злобных колхозников, каждый из которых готов размозжить мне голову чем-нибудь тяжёлым. Я прислонился к каким-то закрытым деревянным воротам и напряжённо думал, как быть. Сдаваться и дать себя убить этим извергам я не собирался, но здесь я оказался почти в безвыходной ситуации.

– Хоть бы один патрон для себя оставил…

Внезапно, с той стороны ворот, кто-то могучий ударил в них. Я вздрогнул и отошёл от двери. Колхозники тоже приостановились в нерешительности. Похоже, их тоже это волновало. Второй удар был достаточно внушительным, и я заметил, как на воротах появились внушительные трещины.

– Что же это?

Ворота с треском сорвались с петель и на площадку ворвались странные создания: выше меня на две головы, огромный клюв, взъерошенный хохол на голове, маленькие, налитые кровью глазки. Длинная шея и упитанная тушка, покрытая гладкими перьями. Огромные трёхпалые лапы, как в иллюстрации к сказке, где присутствует избушка на курьих ножках. Это были курицы! Я сразу вспомнил записку, которую нашёл на топчане в кухне.

– Нужно бежать!

Я бросился вперёд, расталкивая ошеломлённых колхозников. Курицы пронзительно заквохтали и понеслись за мной. Колхозники обступили птиц, но курицы легко разбросали их в разные стороны. Оглянувшись, я увидел, как курица махнула крылом в сторону напавшей на неё колхозницы, аследующую секунду женщина выронила серп и упала навзничь, разбрызгивая кровь из рассеченного крылом горла.

– Ёлки зелёные, что же это за курицы такие?

Меня сбил с ног рабочий. Повалив меня на землю, он попытался проткнуть меня вилами, но я перекатился и кривые ржавые зубья вонзились в мягкую глину, где я был секунду назад. Оттолкнув мужика ногами, я встал на одно колено, и тут раздался ужасный треск: разбрасывая разбитые доски от стенки кухни, на площадку выбрался толстый мясник, которого я встретил внутри помещения. Увидев меня, он понёсся мне навстречу, размахивая своим внушительным тесаком. С другой стороны, ко мне спешила курица, звонко щёлкая клювом.

– Проклятье! Они не дают мне передышки!

Я обернулся. Ружьё лежалона расстоянии десяти шагов от меня. Спотыкаясь, я бросился к нему, но тут я почувствовал сильный удар в спину и подлетел, по крайней мере, метров на пять. Упав, я ощутил сильную боль в рёбрах – похоже, сломал или потянул. Услышал пронзительный вопль курицы и обернулся. Мясник, схватив громадную птицу за шею одной рукой, с наслаждением выворачивал её, держа на своём весу тесак для удара.

– А он знает, как с ними управляться!

Короткий взмах тесака, глухой удар – и омерзительная голова курицы-переростка лежала на земле. Я понял, что пока мясник занят курицей, это был мой шанс добраться до берданки. И я пополз, работая ногами и руками. Вот и она. Я схватился за рифлёный приклад, но тут, услышав неодобрительный возглас над собой, перекатился влево. Тут же на моё место упал ещё один рабочий, пытаясь разбить мне голову лопатой. Опираясьна одно колено, я стукнул прикладом по затылку противника и разломил стволы.

– Быстрее! Он приближается!

Мясник был уже близко, тесак безумно плясал в его жирной руке. Непослушные пальцы пытались всунуть в ствол заряд дроби. Есть! Я взвёл курок, и тут жирдяй ударил тесаком. Раздался противный скрежет по металлу, и я почувствовал острую боль в ладони. Но, тем не менее, я спустил курок, выпустив град дроби в живот мясника. Толстяк выронил тесак и с недоумением посмотрел на развороченный пулей живот, из которого вываливались его же внутренности. Кое-как встав на ноги, я быстро перезарядил оба ствола и взвёл курки. Две другие курицы до смерти заклёвывали одного из колхозников, а рядом валялись истерзанные тела его товарищей. Струйка крови капала с моей порезанной ладони: задело тесаком мясника, который стоял с развороченным животом передо мной и буравил меня взглядом, полным неподдельного ужаса. Раздался противный крик курицы, и я, прикончив толстяка выстрелом, выпалил в несущуюся прямо на меня курицу. Заряд не остановил птицу-переростка,и я вовремя успел перекатиться от неё в сторону. На ходу перезаряжая берданку, я поспешил найти укрытие от этих безумных бройлеров. На бегу вбежав в какой-то амбар, я закрыл обе двери, и тут же в них с громким кудахтаньем врезались обе курицы. Я отскочил от дверей, едва не упав на дощатый пол. Оглядевшись, я увидел приставную лестницу на настил вверху, под чердаком. Взобравшись по ней, я заметил небольшое окно, закрытое на ставни.

– Если что, я смогу выбраться из амбара.

Кирзовый сапог коснулся какой-то бутылки, и та тихо зазвенела. Наклонившись, я взял её в руки и, как следует, рассмотрел. Это была грязная пивная бутылка с мутной густой жидкостью, наполненной на две трети от всей бутылки. Горлышко бутылки было заткнуто какой-то хлопковой мешковиной, пропитавшейся керосином. Это же Коктейль Молотова, зажигательная бомба. Такие мы использовали в 41, против фрицевских Панцеров. И, надо сказать, весьма удачно.Если эта штука раньше способна была остановить танк, то взбесившуюся курицу – и подавно.

Я схватил бутылку и зажал её в руке. Осталось только открыть ставни, зажечь мешковину.… В этом и заключалась проблема – зажигать её было нечем. Пошарив по полу, я двинулся к старому дощатому верстаку, непонятно зачем стоящему справа у ставен. Сунув руку под рабочую область, я смог достать оттуда коробок спичек. Распахнув ставни, я увидел, как в амбар, отчаянно визжа, пытаются пробраться злобные курицы.

Мешковина загорелась на удивление легко. Дав разгореться старому хлопку, я сбросил бомбу вниз, на беснующихся птичек. Вспышка ослепительного пламени бросилась мне в глаза, и я отвернулся. Раздался пронзительный визг куриц, и я носом почуял запах подгоревшей курятины. Выглянув из окна, я увидел, как чёрные, обгоревшие силуэты куриц корчатся на земле в предсмертных конвульсиях, а бензиновое пламя жадно пожирает их плоть. Я присел на чердаке, зажав кровоточащую ладонь. Надо было теперь унять кровь.

– Хорошо, что хоть руку не отрезали.

Рядом со стогом сена я нашёл более-менее чистый кусок мешковины и наскоро обмотал повреждённую руку.

-Это уж лучше, чем ничего!

Встав с пола, я проверил берданку.

– Всего два последних патрона! Ёлки, очень плохо, учитывая гостеприимство здешних товарищей!

Замкнув стволы, я спустился вниз. Двери, покосившиеся после нашествия куриц, я сумел легко открыть. Я вновь выбрался на площадь, вдыхая запах жареной курицы. Обитатели колхоза либо все обрели покой, либо решили больше не беспокоить чужаков, ибо больше мне навстречу никто не выбежал. Повсюду валялись изувеченные тела неприятелей. Подойдя к чекисту, который свалился с башни, я поднял его грузное тело носком сапога и перевернул на спину. Как я и ожидал, под ним лежал его «Маузер».Нагнувшись за пистолетом, я ощутил резкую боль в пояснице: сломанное ребро дало о себе знать. Заткнув пистолет за пояс, я поднялся и направился к курятникам, откуда выскочили бешеные курицы. В поилках царила тишина, но кровавое месиво у каждой второй поилки неслабо напрягало мой желудок. Преодолев поилки, я вышел к небольшому двухэтажному зданию, на котором значилось: «Председатель колхоза».

– Ну, может там что-то прояснится!

В сенях было тихо. Сначала я зашёл уверенно, но когда внезапно, совсем близко послышался чей-то сдавленный кашель, я навострился и крепко сжал в руках свою двустволку. Кашель доносился буквально за углом, поэтому я, аккуратно прокравшись, нырнул в комнату.

Комната походила на какую-то кладовку. Она была разделена на две части решёткой с тонкими прутьями. Между решёткой располагалась стойка, за которой, опираясь на неё, стоял пожилой мужчина в синем ватнике. Голова с редкими седыми волосами, резкие черты лица. Поразили его глаза, неестественно большие, а зрачки хаотично вращались, окидывая сразу всю комнату, что выдавало в нём не совсем нормального человека. Я вскинул берданку и собрался стрелять, как вдруг этот дед, прокашлявшись, воскликнул:

– Стой, стой, не стреляй, сынок! Ты, ты нормальный, не такой как они?

Я так и замер от изумления с ружьём. Эти существа не говорили так взволнованно, как этот дед, ну, во всяком случае, не желали идти на контакт, но….

– Да, – я слегка опустил берданку, но был настороже, – Я старший лейтенант Серов. Вы в порядке, товарищ?

– Нет, – покачал головой старик, едва дыша, и тут я обратил внимание на его руки, трясущиеся как при лихорадке.

– Возможно, он пьян, но… Он выглядит не пьяным, скорее встревоженным.

Я попытался подойти ближе, но старик, издав грозный рык, жестом руки, словно из последних сил, попросил меня оставаться на месте.

– Стой, где стоишь, старлей! Это опасно…

– Что происходит? – этот вопрос мучал меня всё время после того, как я очнулся в больнице.

– У меня… мало времени, – дед схватился за горло, словно помешанный, – Слушай внимательно, старлей! Я не знаю, чтопроизошло, но тут все… с ума посходили. Это началось две недели назад. Сначала они... аах.

Он запрокинул голову назад, и я увидел его искажённое мукой бледное лицо. Дед буквально напоминал живого мертвеца.

– Аххх, какая боль… – жалобно произнёс старик, и, отдышавшись, продолжил,– Люди стали творить жуткие… вещи. Саныч вспорол председателю брюхо, Зина и Надя перебили всех коров…

– Но что…. – начал было я, но тут старик меня перебил.

– Ты не такой, как они… Тебе нужно в город.… Идти в горсовет, там спросить у.… Ох, я чувствую, как меня выворачивает изнутри…

Он согнулся перед стойкой, и я заметил, что его лицо стала искажать злоба.

– Но как я попаду туда? – спросил я.

Дед едва сумел справиться со своим недугом и, тяжело дыша, произнёс:

– Через сталелитейный завод. Я дам тебе… ключ от ворот к вагонетке… Рельсы ведут прямиком на завод…. а оттуда ты попадёшь в город…

– У меня мало патронов, – посетовал я, – Здесь у вас есть оружие?

Старик из последних сил сунул руку под стойку и вытащил оттуда пачку дроби и стальной ключ.

– Вот, возьми.… Это всё, чем я могу тебе помочь… Ты должен…это…

Внезапно его руки, плясавшие в безумном ритме по стойке, словно окостенели.

– Не могу больше, – прокричал старик, – Не могу… – и с этими словами он повернулся и тяжёлой поступью зашагал прочь из комнаты.

Я был настолько поражён, что даже не стал его останавливать.

– Неужели он стал превращаться в такого же безумца, как остальные?

Из задней комнаты, куда скрылся старик, доносились ужасающие звуки. Мне стало не по себе, поэтому, забрав ключ и коробку с патронами, я покинулздание. Двустволку, чтобы не мешалась, я одел на плечо за ремень.Выйдя опять на свежийвоздух, янаправился к дальней части двора, где находились закрытые на замок ворота. Я надеялся, чтоони выведут меня наружу. В колхозе мне больше делать было нечего. Подойдя к воротам, я прислушался. Мне показалось, что я слышал какой-то звук, доносившийся из амбара слева от ворот. На всякий случай, я снял с плеча двустволку,левой, здоровой рукой вскрыл коробку, что дал мне старик. Всего 30 патронов. Вытащив два, я вложил их в стволы берданки, защёлкнул, взвёл оба курка. Теперь я был готов к встрече с неприятелями.

Вражина не заставила себя долго ждать. Дверь амбара распахнулась и оттуда вышла оборванная колхозница, с совершенно пустым лицом и взглядом.

– Может, ты хоть не бросишься на меня?

Но я ошибался. Издав резкий крик, женщина помчалась навстречу мне. Выстрел из ружья – и несчастная уже валяется на земле, с разорванной от заряда дроби грудной клеткой. Держа оружие в руке, другой я поворачивал ключ в замке. Ворота распахнулись.

– Вот и свобода!

Но за воротами оказалось всё хуже, чем я ожидал.Впереди была каменоломня. Огромная дробильная машина, лениво вращающая своими лопастями, будоражила моё воображение. Под ней обозначилась длинная конвейерная лента, по которой двигались большие куски камня. На конвейере стояли двое грузных мужиков и перетаскивали камни. Неподалёку стояла машина для замешивания цемента, вокруг неё крутился рабочий в спецовке, похожий на того, что я встретил в больнице. Скопление кирпичей у стенки навело меня на мысль, что они тут что-то строят.

– И у них хватает ума?

Но рассуждать было некогда: строительная бригада меня заметила. Я едва успел пригнуть голову от увесистого булыжника, который метнул в меня ретивый рабочий у конвейера. Выпалив из ружья в ответ, я помчался к кукурузному полю позади конвейера. Избежав встречи с рабочими, я на ходу перезаряжал свою двустволку.

– Скорее всего, за кукурузой – рельсы и вагонетка. Тогда я буду спасён.

Я вбежал в плотную стену пожухлой кукурузы, едва раздвигая толстые стебли. На полпути моя нога по колено провалилась в вязкую жижу, и я свалился прямо на стебли кукурузы, лежавшие на земле. Как оказалось, это была большая трясина. Но я оцепенел, когда внезапно, из непролазной грязи передо мной возник человек. Он был настолько облеплен грязью, что сливался с унылым окружающим фоном.

– Как? Как он мог пролежать в трясине настолько долгое время?

В руке у него не было никакого оружия, но он меня сильно испугал, да и не внушал безобидности. Я выпалил в этот расплывающийся силуэт, и, встав на четвереньки, поднялся на ноги.Рабочие догоняли меня, но я уже пробирался по краю поля. Я сумел раздвинуть последние стебли и выбежать из объятий кукурузы. Передо мной возникла огромная панорама мелового карьера. Я был поражён его размерами.

– Сколько же нужно времени и людей, чтобы создать такое?

Однако я чересчур отвлёкся.Грозный выкрик позади вернул меняк сложившейся проблеме. Я бросился к рельсам. Вагонетка действительностояла на рельсах. Всё, как сказал дед. Вероятно, эту вагонетку использовали для переброски продовольствия на завод. Прыгнув в вагонетку, я нажал на рычаг. Отчаянно заскрежетав, вагонетка тронулась с места. Огромная волосатая лапа схватилась за край вагонетки, надеясь остановить её, но, высунув ствол ружья наружу, я спустил курок – и кровь бросилась мне в лицо. Брезгливо вытершись рукавом кителя, я вновь спрятался в вагонетку.