Текст книги "Нестор Бюрма на острове"

Автор книги: Лео Мале

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Глава третья
СМЕРТЬ СТАРОЙ ДАМЫ

Она ответила:

– Да. Она умерла вчера. Кто вы такой?

– Друг покойной. Меня зовут Нестор Бюрма. Доктор Мора тут?

Видимо, она была осторожной и мысленно обратилась к совету древних, чтобы изучить данный вопрос. Прежде чем она пришла к какому-либо заключению, из дома вышел молодой тип, всем своим видом похожий на эскулапа.

– Доктор! – сказал я, невольно повысив голос.

– Тише! – проворчал дракон в твидовом костюме, мелко рубя воздух рукой, лишенной большого пальца.

Тип подошел. Приветливая физиономия с несколько тяжелым подбородком. Он спросил:

– Вы, несомненно, Нестор Бюрма?

– Он самый.

И открыл мне калитку. Как оказалось, она не была заперта на ключ. Поклонился.

– Очень рад. Доктор Мора,– представился он и протянул мне руку. Я пожал ее. На его лице отражалось печальное выражение, эдакая грусть по заказу, похоронное выражение, подходящее к случаю.

– Бедная мадам Шамбо…– начал он.

– Я знаю. Мадам только что сообщила мне об этом.

Он поспешно сказал:

– В самом деле, разрешите вас представить… Мадам Боллар, самая лучшая подруга нашей бедной покойной. Месье Нестор Бюрма, тоже друг.

Покончив с представлениями, он спросил меня, не хочу ли я видеть мадам Шамбо. Бывают менее скучные зрелища, но я не мог отвертеться от этого посещения и уехать, не почтив взглядом бренные останки старой дамы. К тому же, кроме всяких прочих причин, имело место завещание. Стоило несколько задержаться.

В сопровождении врача и мадам Боллар я вошел в дом.

На постели покоилась владелица «Кактусов» с самшитовыми четками между пальцев, цвет слоновой кости которых особенно выделялся под пламенем свечей, слева от нее сидела старая крестьянка, справа – кюре. Старушка и священник шептали молитвы.

Тихим шагом со шляпой в руке я подошел к ложу смерти.

Моя бывшая клиентка не очень изменилась со времени нашей последней и давнишней встречи.

В то время как я стоял как истукан, разглядывая ее, слова телеграммы бились в моей памяти: «при смерти… желает вас видеть…»

Меня видеть? Зачем?

Сначала письмо. Письмо, которое потерялось. До этой минуты я мог бы поклясться, что оно никогда не было ни написано, ни отослано, но поскольку, приехав, я нашел мадам Шамбо мертвой, что, впрочем, меня не слишком поразило из-за телеграммы: «при смерти», я поверил в существование этого послания Итак, письмо потерялось. А затем была телеграмма-призыв. И вся эта корреспонденция имела целью сообщить мне посмертно, что обещания остаются обещаниями, и что она, мадам Шамбо, их держит, а я стою в завещании на такую-то сумму?

Черта с два! Тут, должно быть, что-то другое.

Я не спускал глаз с холодного, как мрамор, лица, будто оно могло мне выдать свою тайну, да еще при условии, что такая тайна имелась. В течение своей карьеры я не раз убеждался в суетности попыток познать непознаваемое, поэтому после минуты скорбного молчания я дал доктору понять, что был бы не прочь переместиться в более веселое место.

Он отвел меня на кухню в задней части виллы, это оказалось единственным помещением, не погруженным в полумрак.

За окном простирался пейзаж дикой песчаной равнины, метрах в пятистах стоял еще один дом, окруженный кустарником, видимо, мимозами.

Доктор Мора пододвинул мне стул, открыл буфет, потом сундук и, не обнаружив искомого, извинился за бесплодность своих изысканий.

– Я не думаю,– сказал он,– что мадам Шамбо любила крепкие напитки. Во всяком случае, я не обнаружил ничего, чем можно было бы вас угостить. Эта идиотка Софи могла бы нам найти чего-нибудь, но ее нет.

Я раскурил свою трубку.

– Ничего страшного. Выпью в другой день. Надеюсь, что возможности представятся, прежде чем я последую за мадам Шамбо. Скажите, пожалуйста, доктор, это вы послали мне телеграмму, не так ли?

– Да, по просьбе больной.

– Вы знаете мою профессию?

– Кажется, детектив?

– Совершенно верно. Частный детектив. Гм!… Сейчас я не при исполнении, так я по крайней мере думаю, но тем не менее ощущаю какую-то странную нервозность. Это началось, едва я высадился на остров.

– Это морской воздух.

– Возможно… Знаете ли вы, зачем мадам Шамбо хотела меня видеть?

– Она мне не сказала. Знаю, что она вам писала – в это время она уже болела, лежала в постели и была удивлена, не получив от вас ответа. Тогда она попросила меня послать вам телеграмму.

Он немного помолчал и добавил:

– Текст составил я. Она не знала, что скоро умрет, а поскольку я видел, что она очень желает вашего присутствия, то не счел нужным приукрашивать действительность.

– Да… Да… Ей действительно было очень плохо?

– Да, очень плохо.

– Трагический конец был неизбежен?

– Увы!

– А это вас не удивило?

– Никак. Почему этот вопрос?

Я пожал плечами.

– Не знаю. Безусловно, морской воздух продолжает действовать на мои нервы…

Я поднялся и стал смотреть в окно.

– Видите ли, доктор, как бы мало я ни общался со своими клиентами, у меня создается о них довольно верное мнение.

– Мадам Шамбо была вашей клиенткой?

Похоже, это действительно его удивило.

– Десять лет тому назад,– принялся я объяснять,– я оказал ей услугу – вытащил из одной довольно мерзкой истории ее обожаемого племянника, мелкого, не слишком интересного во всех смыслах волокиту. Тогда мадам Шамбо была вдовой, обладавшей весьма эксцентричными вкусами, но в то же время женщиной рассудительной, которая никогда не действовала легкомысленно. Она, например, пообещала внести меня в число своих наследников, и я уверен, что она сдержала слово.

Доктор Мора улыбнулся.

– Я не читал завещания и мне неизвестно, существует ли оно. Не знаю также, имела ли мадам Шамбо, прежде чем поселиться тут, эксцентричные вкусы. Здесь, в этом забытом углу, она не сделала ни одного жеста, ни одной выходки, которая могла бы кого-либо шокировать. В этой области нам вполне хватает мадам Дорсет.

– Мадам Дорсет?

– Да. Вы знакомы с ней?

– Нет. Кто это? Приятельница нашей общей клиентки?

– О! Нет, ни в коем случае! Мадам Дсрсет – это молодая парижанка, совершенно чокнутая, на мой взгляд, которая сваливается на нашу голову нежданно-негаданно в любой сезон года, устраивается в своем поместье «Ла Пляж»– это единственное место на острове, где есть немного мелкого песка,– и ведет там себя самым скандальным образом.

Я широко раскрыл глаза и посмотрел на врача. Мне подумалось, что он битком набит кучей предрассудков, не свойственных для такого молодого человека. Скандальным образом! Где он только отыскал такие слова?

– Да, скандальным образом,– продолжал он,– живет тут неделю, три недели или пару месяцев, как ей захочется, и принимает у себя друзей – тоже из Парижа, так по крайней мере я предполагаю – таких же несерьезных, как и она. Мадам Шамбо и мадам Дорсет никогда и нигде не встречались, могу дать гарантию. Возвращаясь к мадам Шамбо, можно сказать, что она всегда была женщиной рассудительной. В этом смысле она со своей приятельницей мадам Бол-лар составляли отличную пару, если вы позволите мне так выразиться.

– В таком случае,– сказал я,– не думаю, что она вызвала меня к себе только лишь для того, чтобы убедиться, не прибавил ли я в весе или еще для чего-нибудь в этом роде. По-видимому, она заметила где-нибудь что-то такое, что больше относится к моей компетенции.

Доктор вздрогнул. Потом пробормотал с ошеломленным видом:

– К вашей компетенции? Вы… вы хотите сказать… что она отправила письмо и телеграмму не к другу…, а… к детективу?

– Для нее я всегда был главным образом детективом. Я видел ее в последний раз десять лет назад, и с тех пор она не давала мне о себе знать.

– Это невероятно!

– Так ведь я и работаю в основном в невероятных ситуациях.

– Но это нелогично!

– Я работаю также и в нелогичном. Например, трупы… Поверьте мне, доктор, во всем этом есть что-то непонятное. Вы не обязаны чуять это так, как я. У каждого своя профессия. Кстати, о профессии… тут, в этой смерти, действительно ничего ненормального нет?

– Ничего,– сухо ответил он, по всей вероятности, считая, что меня несколько занесло, если уж говорить о профессиональных привычках.– Ничего. Она умерла вчера. Могла бы умереть сегодня, завтра или позавчера. Ее болезнь…

И он, сломя голову, пустился по той области, где имел преимущество, затопив меня потоком ученых слов, как и Поло-механик, если не считать того, что его объяснения касались более сложной механики.

По ходу дела я постарался найти трещину в его рассуждениях, куда смог бы проникнуть и посеять сомнение в уме врача, но он был убежден в своих словах, и мне пришлось примириться с очевидностью: никакая преступная рука, казалось, не ускорила конец старой дамы.

– Ну что ж,– сказал я, когда он закончил свою лекцию и с торжеством ожидал, чтобы все это отлили в бронзе для дальнейшего серийного изготовления изделий с надписью: «Медицина и Разум, повергающие ниц Бред измышлений».– Что ж! Тем лучше для мадам Шамбо. Это позволит избежать для нее посмертного вскрытия.

– Да. Для нее и для вас. Вам бы рассмеялись в лицо.

– А я не стремлюсь к этому. Тем не менее это случилось бы впервые. Надеюсь, забудем прошлое?

– Забудем.

Он расслабился и, снисходительно улыбаясь, посмотрел на меня – истинный человек искусства, знающий, что его больные имеют свои маленькие слабости.

Мы обменялись еще парочкой незначительных замечаний, а потом я вынес на рассмотрение вопрос о письме.

Он немного нахмурился, но сказал все, что ему было известно по этому поводу.

– Я узнал о существовании этого знаменитого письма, только когда мадам Шамбо сказала мне: «Я написала Нестору Бюрма, детективу. Это такой друг, которого мне хотелось бы иметь рядом с собой. Он не ответил мне. Пожалуйста, отправьте ему телеграмму, что я удивлена, и попросите приехать». Это все.

– Мадам Шамбо была уже больна, когда написала это письмо?

– Да. Она, видимо, уточнила дату, но я уже не могу вспомнить. Во всяком случае, заболела она недели три назад. Не думаю, что письмо такое давнее.

– Таким образом, она не сама отнесла его на почту?

– Конечно, мет.

– Кто бы это мог сделать?

– Вне всякого сомнения, эта идиотка Софи.

– Служанка?

– Да.

– Мне хотелось бы поговорить с этой Софи.

Он покачал головой, словно я просил у него достать луну.

– В данный момент мне это кажется затруднительным,– сказал он.– С сегодняшней ночи ее невозможно найти. Не знаю, что на нее нашло, но смерть хозяйки ее, кажется, страшно потрясла, хотя она могла быть к ней готова. По-видимому, она сбежала в сосновый лес, туда, в конец острова.

И он сделал неясный жест рукой.

– Так с ней уже случилось однажды после того, как мадам Шамбо отчитала ее.

Я постучал трубкой о край стола и ничего не сказал.

Но это не помешало мне кое о чем подумать.

Глава четвертая
ЗАНУДА

В этот момент на кухню неожиданно ворвалась мадам Боллар. На свои мощные плечи она накинула черную накидку самого романтичного вида и, видимо, собиралась уходить. Точно.

– Я оставила там наверху старую Марию,– сказала она, обращаясь к врачу.– Кюре ушел, а… кстати, эта Софи… ее все еще нет?

– Нет,– ответил Мора.

Мадам Боллар нахмурила брови и пожала плечами, как бы давая понять этим жестом: «Если бы мадам Шамбо при жизни была несколько более властной, то теперь, когда она умерла, эта служаночка не бросила бы ее и не удрала бы Бог весть куда…»

– …Так я и подозревала,– сказала она вслух.– Кюре пришлет нам свою экономку помочь Марии прибрать немного, чтобы когда прибудут родственники, все не выглядело в таком беспорядке…

Она вытащила листок бумаги из кармана своей накидки и протянула его Мора.

– Пожалуйста, займитесь рассылкой телеграмм, доктор! Знаете, меня за последние дни немного утомила роль сиделки и, если я могу избежать поездки на материк…

– Да, да,– согласился доктор, которому, как я понял, придется заменить почту и телеграф.

Он взял листок бумаги, где были написаны имена и адреса родных и друзей, которых следовало предупредить о печальном событии.

– Теперь я ухожу,– сказала мадам Боллар.– С ног валюсь от усталости.

– Ну что же,– сказал я.– Думаю, что тоже пойду. Кажется, я видел что-то похожее на гостиницу там, в поселке. Хочу устроиться на несколько дней. Я намереваюсь пробыть на Мен-Баре до похорон.

– Да, да, конечно,– одобрил Мора.

Я взглянул на мадам Боллар.

– Если это нам по пути, и вы ничего не имеете против того, чтобы пойти вместе…

– Это не по пути к моему дому,– возразила она,– но все пути ведут в Рим… Я живу рядом,– добавила она, показывая через окно на одинокую виллу, которую я заметил уже раньше. Вы можете дойти туда. Для вас это будет совсем небольшой крюк.

– О кэй! – сказал я, получив в ответ косой взгляд.

Мы оставили доктора, который сказал нам о своем намерении пойти в последний раз взглянуть на покойную, прежде чем вернуться в Пуэнт-Фром на своем личном катере, и мы прямо из кухни вышли на песчаную равнину.

Ветер с большой силой дул нам в лицо. Было трудно двигаться вперед, особенно мамаше Боллар, ей мешала идти ее накидка, бившаяся и хлопающая как знамя, и мы ни одним словом не обменялись на всем пути.

Когда наконец мы добрались до ее виллы, которая называлась «Мимозы», она перестала крепко держаться за края своего шарфа, покрывавшего волосы, словно боялась, как бы вихрь не унес ее голову, и спросила, не желаю ли я зайти выпить чашку кофе.

– Я предполагаю, что вы хотите пить и не думаю, что наш славный доктор дал вам что-либо, чтобы утолить жажду.

– Он не обнаружил запасов спиртного у мадам Шамбо,– сказал я, улыбаясь.

Она сухо кинула:

– Да будет вам известно, молодой человек, что мадам Шамбо не пила спиртного.

Молодой человек! Я спросил себя, как же надо было понимать это замечание. Было ли это лестно или презрительно? Я подумал, что на этом острове имеешь дело со странными типами.

– Нет, молодой человек. Мадам Шамбо не пила спиртного. И я тоже не пью. Не создавайте себе иллюзий. Могу предложить вам только чашку натурального кофе.

– О! Я совсем не пьяница,– возразил я.

Эта баба внушит мне кучу комплексов, не дай Бог воображу себе, что все еще разгуливаю в коротких штанишках…

– …Бывают дни, когда кофе незаменим.

– Например, на следующий день после пьянки?

– Я вовсе не с похмелья,– пошутил я.– Но с удовольствием выпью кофейку.

– Ладно. Заходите.

Я вошел вслед за ней.

Она усадила меня в очень комфортабельной, но довольно безвкусно обставленной гостиной, где было тепло и приятно. Могло бы быть почище, что удивило меня, у подобной тетки, склонной, как мне показалось, искать вшей в голове у всех и каждого. Правда, люди, занимающиеся этим, не всегда обращают внимание на то, что делается в их собственных патлах. С другой стороны, будучи в последнее время слишком занятой болезнью своей подруги, она, возможно, не могла уделить достаточно внимания своему собственному хозяйству. Наверняка она не сама им занималась, но служанки везде одинаковы: если за ними не следить, то порядка ждать не приходится. В конце концов неважно – я же не санитарный инспектор.

Я вытащил свою трубку и, как пай-мальчик, попросил разрешения ее раскурить. Дав мне на это разрешение, мадам Боллар удалилась сварить кофе.

Вскоре она вернулась с подносом, на котором было все необходимое, чтобы подстегнуть мои нервы. Поставив поднес на маленький столик, она с издевательской улыбкой заявила:

– А теперь, если вы не любите кофе, то можете себя не насиловать. Знаете, я ведь все понимаю. Я не выпала на эту землю с последним дождем. Короче говоря, полагаю, молодой человек, что вы решили составить компанию женщине моего поколения не благодаря моей сексапильности, а потому что хотите мне что-то сказать или что-то у меня спросить.

– Совершенно верно, мадам. Хочу узнать от вас одну вещь. Но тем не менее я люблю кофе и выпью чашечку без всякого насилия над собой.

Сделав, как сказано, я поставил чашку на стол.

– Мадам Шамбо говорила вам обо мне?

– Позвольте, ваше имя…? Знаете, когда представляют друг другу, то как-то сразу забываешь.

– Бюрма… Нестор Бюрма…

Она задумалась.

– Бюрма? Чудное имя! Гм… Я хотела сказать, не очень распространенное. Оно должно запомниться. Мне кажется даже, что я слышала его два-три раза из уст нашей бедной покойницы.

– По какому поводу?

Она поморщилась.

– Да… Погодите…

С отсутствующим видом она стала рыться в своей памяти.

– Это было во время агонии? Вероятно, не в первый период ее болезни?

– Вот именно, как раз в первое время. Доктор Мора не описал вам течение недуга?

– Он оглушил меня кучей научных терминов.

– Значит, так: сначала она была очень больна, затем наступило заметное улучшение, а потом опять стало хуже. С постели она так и не встала.

– Мне кажется, вы очень дружили с нею?

– Безусловно. Мы ведь соседи, и обе не были крестьянками. Это нас сближало.

– Да, конечно.

Я достал из бумажника телеграмму-приглашение и показал ей.

– Вот почему я в данный момент здесь.

Она взяла из моих рук телеграмму, добросовестно прочитала текст, не находя, видимо, ничего необычного ни в стиле, ни в том, что я откликнулся на вызов. Судя по выражению лица, она думала так: «В конце концов молодой человек, если кто-то, находясь при смерти, хочет видеть вас, то вы, естественно, отправляетесь в путь!»

Она пернула мне телеграмму.

Я сказал:

– Она написала также мне письмо, которого я не получил.

– Да, я поняла… Гм… Погодите… Бюрма, да?

– Да, так меня зовут.

Она нахмурила брови. Поредевшие, они все еще имели внушительный вид.

– Стойте, стойте,– бормотала она.– Да, действительно, как-то раз она мне сказала: «Я написала…» или «Напишу Нестору Бюрма…» – что-то в этом роде.

– В какой день это было?

– О, вы очень многого от меня требуете.

– Но в это время она была уже больна?

– Да, мне так кажется.

– А вы не знаете, о чем она мне писала?

– Ну… безусловно, сообщала вам, что больна. В таких случаях всегда пишут родственникам и друзьям.

Я покачал головой.

– Мы не были друзьями.

Она выразила некоторое удивление.

– А кем же вы тогда были?

– Просто знакомыми… Но вернемся к этому письму, которое я не получил. По-вашему, кто отнес его на почту?

– Софи, естественно. Это входило в ее обязанности.

– Софи? Исчезнувшая со времени смерти своей хозяйки прислуга? Жалко, что я не могу с ней поговорить.

Мадам Боллар улыбнулась.

– Ах, она где-нибудь тут недалеко… Эта молодежь коллекционирует возлюбленных, это гораздо приятнее, чем вид умирающих людей, можете мне поверить, молодой человек.

– Мне говорили, что она могла пойти… ну, чтобы оправиться от потрясения, в сосновую рощу.

– Весьма возможно. Один раз уже так и было, когда ее наказала мадам Шамбо, не знаю за какую глупость…

– Я в курсе, мне говорил доктор. Если она задержится, я туда схожу.

Мадам Боллар крутыми от удивления глазами посмотрела на меня, и я понял, что она, в свою очередь, готова задать мне пару вопросов.

– Что бы там ни было,– сказал я,– но это письмо так и не получил.

– Бывает…– сказала она с мрачным юмором.

– Возможно, но мне это не нравится.

Она пожала своими массивными плечами.

– Если бы вы знали, молодой человек, сколько я должна проглатывать вещей, которые мне не нравятся! К примеру, вот этот наш праздный разговор. Скажите мне, молодой человек…

Она смерила меня взглядом, как бы пытаясь узнать, не стал ли я, начиная с какого-то момента, изгиляться над ней?

– Скажите-ка мне, какова ваша профессия? Вы артист, поэт, философ или кто, что так беспокоитесь, строите всякие догадки, мудрите?

– Я – детектив.

Она тем временем принялась пить кофе, держала чашку в руке и едва не уронила ее на пол.

– Дет… Полицейский инспектор?

– Нет. Частный детектив… Именно в этом качестве я и познакомился с мадам Шамбо десять лет тому назад.

Она поставила чашку на стол и принялась внимательно меня изучать, как если бы я вышел из летающей тарелки. Затем с восхищением щелкнула языком.

– Частный детектив!

Ее глаза блестели.

– Это потрясающе! Значит, так, десять лет тому назад каша славная Эрнестина… Эрнестина – это мадам Шамбо…

– Да, да…

– …Так эта славная Эрнестина почувствовала необходимость доверить свои дела частному детективу… Да-а-а-а…

Не крестьянка, как представила себя эта достойная дама. О! Нет, не крестьянка, но с тех пор, как она укрылась в этой глуши, ставшая немного сплетницей… а тут такая пикантная история! Это не могло не доставить ей удовольствия, несмотря на дружбу с покойной и уважение, которое она должна была бы испытывать по отношению к ее останкам. Такова жизнь, ничего не поделаешь.

Она буквально трепетала от удовольствия.

– Молодой человек… молодой человек… надо мне об этом рассказать…

– Невозможно. Профессиональная тайна.

– Ну, что вы, что вы! – зажеманничала она.

Четырьмя грубыми, как у кузнеца, пальцами, оставшимися у нее на одной руке, она потрепала меня по коленке. Я бы не удивился, попытайся она меня соблазнить. Остерегаюсь таких респектабельных теток, набрасывающихся на мужчину, хотя он даже не спросил у них, который час, и заводят с ним разговор о своей сексапильности, будь то под предлогом потери или полного отсутствия таковой.

– Ну, что вы, что вы!-ворковала она.– Это было дело, которое касалось непосредственно мадам Шамбо?

Боже правый! Я же не приехал на Мен-Бар, чтобы дать себя изнасиловать мужеподобной старухе, по которой цирковая арена плачет. Предчувствуя неизбежную и близкую атаку, я решил сдаться:

– Это касалось ее племянника.

– Я его знаю. Артур, не правда ли?

– Я забыл его имя.

– Это Артур. И что он наделал предосудительного?

– Попал в плохую компанию.

Деваться было некуда, пришлось рассказать ей историю во всех подробностях. Впрочем, это было довольно безобидное дело, и мой рассказ не грозил чести и репутации вышеупомянутого Артура, чем бы он в данный момент ни занимался.

Окончив рассказ, я поблагодарил хозяйку и встал, собираясь уйти. Надо сказать, что мадам Боллар мне уже порядком надоела.

В этот момент грохот металлической садовой калитки, захлопнутой с непозволительной грубостью, заставил меня выглянуть в окно.

Двуногое существо мужского пола без шапки, в непромокаемом плаще мчалось по дорожке, усыпанной гравием.

Хотя прешло десять лет с тех пор, как я его не видел (сейчас ему было под тридцать, а старел он быстрей, чем бежал), узнать старого знакомого не составило труда.

Я обернулся к мадам Боллар.

– Ну и чудеса,– сказал я.– Когда говорят о волке… Вот вам, пожалуйста, Артур, о грешках юности которого только что шла речь.