Текст книги "Награда за риск"

Автор книги: Лайза Эндрюс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

– Тупик. – Эмма улыбнулась и хотела повернуть назад, но Луис ее удержал, нашарил в кармане ключ и подошел к большому, как ей показалось, окну… Нет, это было не окно, это была дверь.

– Все уладится, все уладится, – успокаивал он ее.

Светло-синие глаза Эммы стали почти черными, так расширились зрачки от тревожных предчувствий. Инстинктивно девушка метнулась назад, но без должного проворства. Не успела она опомниться, как Луис поднял ее на руки, пронес через анфиладу богато обставленных комнат в роскошную спальню и бережно положил на кровать.

– Почему? Кем ты меня считаешь?

– Скажу: самой обворожительной женщиной на свете. – Он крепко ее обнимал. – Успокойся, chica, я обещаю не делать ничего, что было бы тебе неприятно. Здесь на нас никто не пялится, поэтому я смогу поцеловать тебя с полным наслаждением.

Ей хотелось спросить, откуда он узнал, что сегодня день ее рождения. У Брэда или Хосе, окажись они на его месте, Эмма спросила бы это запросто, но у Луиса с его гипнотическим взглядом…

Впоследствии она не могла вспомнить, кто из них сделал первое движение – он ли нагнулся, она ли подняла голову, – но через какие-то секунды они целовались так, как будто сирена возвестила трехминутное предупреждение о конце мира и это последняя для них возможность насладиться друг другом. Она и думать забыла о самозащите.

– Если бы кто-нибудь исхитрился разлить по бутылкам вкус твоего рта, guapa, он стал бы миллиардером! – выдохнул Луис, оторвавшись от ее губ.

Эмма подумала, что может сказать то же самое про его рот. А он уже сладостно и больно целовал ее шею, постепенно спускаясь к ложбинке между грудей. Каким опустошающим был этот поцелуй! Она смотрела на Луиса с робостью, каждый нерв ее тела трепетал, лицо горело так, словно она пять миль проскакала бешеным галопом.

– Боишься щекотки? – шепотом спросил Луис, однако по складке его губ Эмма прочла, что он хочет знать истинную причину, почему она хочет прекращения ласки, и промолчала.

Он опять стал ее целовать, более нежно, а его пальцы постепенно подбирались к нижним пуговицам ее жакета. Она не оказала сопротивления, даже когда он спустил с ее плеч жакет и, подняв вверх руки, снял с нее кружевную сорочку.

– Прелесть! – Он взял в пальцы оказавшиеся на свободе груди и стал массировать чувствительные соски.

Его поцелуи становились все требовательнее, ее пальцы с трепетом двигались вниз по литым мускулам его тела, она все плотнее прижималась к нему и теребила его рубашку, желая избавиться от этой стеснительной преграды.

– Наконец! – выдохнула она, когда они обнажились по пояс и опять прижались друг к другу. Ее вновь изумило их несходство: смуглая кожа рядом с золотистой; мягкие округлости ее грудей и могучая мускулатура его груди; его открыто возбужденная мужественность и ее женственность, прячущаяся, но такая же требовательная.

– Ты совершенство! Во всем! – проговорил он, слегка отстраняясь и глядя на нее черными, словно сама ночь, глазами.

Эмма глянула с робостью и попросила его закрыть ей грудь простыней, но когда увидела, с каким абсолютным восторгом он на нее смотрит, то сама сбросила белую ткань на пол и улыбнулась. Впервые в жизни она чувствовала себя совершенной. Ее груди, может быть, слишком большие для ее хрупкой фигурки, были отзывчивыми и упругими, а бледная кожа, всегда напоминавшая ей здесь, что она попала в эту чужую страну с севера, была чувствительной и нежной.

Луис подступил к ней вплотную и, захватив груди, взвесил их на ладонях. Он поцеловал каждую из них, потом взял в рот один сосок и стал, словно проголодавшийся ребенок, теребить его губами.

Она взъерошила пальцами блестящие пряди его волос, думая про себя, что на этот раз все зашло слишком далеко и падение теперь уже неизбежно. Между тем «младенец», отпустив одну ее грудь, переключился на вторую.

– Эмма… красивая девочка… прекрасная женщина… – Сорвав последнее, что еще оставалось на ней и на нем, Луис снова стал поедать ее глазами.

– Черт возьми! – пробормотала она, открывая для себя новые грани его изумительной мужественности.

Эмма восхищалась Луисом и тогда, когда он был отчасти одет, но теперь просто не могла оторвать от него глаз. Вот только… У него все такое большое, а она такая маленькая! Ей сделалось страшно…

– Какой ты огромный! – сказала она, когда он лег рядом.

– Спасибо, – усмехнулся он. – Но тебе нет нужды мне льстить.

– Ничего… – пролепетала она, между тем как он приподнимался на локте и изучающе заглядывал ей в лицо.

– Не такое уж все и большое, – ласково успокаивал он. – И потом, природа все замечательно устроила: она принимает в себя его, какой бы формы и размеров он ни был.

Эмма когда-то читала что-то похожее. Можно надеяться, что это правда… Тут он притянул ее к себе, его губы и руки прогнали все страхи. Ее тело так быстро отзывалось на его ласку, что довольно было Луису большим пальцем примять острие ее груди, чтобы к ней вернулась память обо всем, что Эмма пережила с ним в разное время.

Она не думала, что возможно потребовать от него больше, чем она уже получила, пока его пальцы не погладили светлые пряди внизу ее живота и не стали погружаться в глубину. Волна томления всколыхнула каждый ее нерв. Эмма же готова была взорваться от исступленного восторга. Но стоило ей свыкнуться с одной лаской, как Луис тут же переключался на другую.

– Пожалуйста… – стонала она, притягивая его к себе. Ее тело пронзительно кричало об избавлении, и она знала: он единственный, кто может ей его дать.

– Что еще? Скажи, чего ты хочешь.

– Тебя! – застонала она, впиваясь ногтями в его плечи.

– Наконец ты это сказала! Мне предохраняться?

– Предо… – Она поглядела на него с недоумением. – Ах, да, конечно, это надо, – бормотала она, пока он вынимал яркий пакетик из-под стопки лежащего на тумбочке белья. Где ее разум? После всех прочитанных брошюр о СПИДе, после стольких промываний мозгов со стороны матери – как могла она не подумать о такой важной вещи?

Дальше думать уже было некогда. Луис навис над ней, всей своей тяжестью опираясь на локти. Эмма только ахнула, когда он развел ее ноги, однако давать волю нервам было уже поздно, потому что он вошел в нее. Боль была резкой, и она вскрикнула, но его стон совершенно заглушил ее крик.

– Да, Эмма, понимаю… Но у меня еще никогда такого не было…

Эмма лежала неподвижно, полная изумления. Она больше не была невинной девушкой. Боль ее почти прошла, и тот, кого она хотела больше всего на свете, стал частью ее самой. Волна его мужской мощи заполнила все ее существо…

Луис открыл глаза и улыбнулся – теплая, лучезарная улыбка, как солнце после долгих недель дождя.

– Я ведь говорил уже тебе, какая ты красивая, – прошептал он перед тем, как снова ее поцеловать. И новый натиск, и снова она впивается ему в спину ногтями, а тело ее разрывается на тысячи ослепительных горячих осколков. – Эмма! – простонал он, тяжело опускаясь на нее, – я люблю тебя, guapa.

Вжатая в постель его тяжестью, она слегка скользила пальцами по его позвоночнику и улыбалась. Вот каким оно бывает, любовное обладание. Никакой наркотик не вознес бы ее на такую головокружительную высоту и не дал такого блаженного расслабления.

– Прости, я, наверное, тебя совсем придавил…

Луис осторожно откатился на край постели. Эмма испытала мгновение какой-то сиротской заброшенности, но он одной рукой притянул ее к себе, а другой набросил на нее и себя покрывало. Она уткнулась в его плечо, напитанное смешанным ароматом их двоих, более сильным и прекрасным, чем любой природный или искусственный запах.

– Никогда такого не было! – восклицал Луис, целуя ее лоб, щеки, волосы – все, куда могли досягать его губы. – Я недооценил этого парня – он хороший учитель.

Эмма подумала сначала, что он шутит на свой собственный счет, но тут же вдруг поняла, что он имел в виду Брэда.

– О ком ты сейчас говорил?

Ответа не последовало. Его глубокое ритмическое дыхание и выражение губ, напоминающее младенческое, свидетельствовали о том, что Луис уснул.

Эмма долго смотрела на него, потом со вздохом положила голову ему на грудь. Прежде она еще могла сомневаться, но теперь была уверена: да, она его любит. Овладев телом, он окончательно забрал в плен ее душу. Смиряясь с этой Мыслью, она слушала стук его сердца и постепенно погружалась в сон.

Не проспать бы ей до полуночи и не расстаться с блаженством, как Золушке при звуках полуночного боя часов!

Глава 17

Проснувшись, она не сразу поняла, где находится. Ее губы были сухи и голова отяжелела. День рождения, шампанское, обед, Луис… Луис! Ей это приснилось? Нет. Присутствие спящего любовника свидетельствовало: ей незачем упрекать себя в «сдвинутости» на эротической почве.

Часы лежали на столике. Двадцать минут пятого. Господи, что она тут делает? Ведь на три часа она сама назначила встречу! Интересно, что там они говорят в ее оправдание?

«Простите, сеньор Маркузе, сеньорита Блэкмур обедает с сеньором Кеведо, и неизвестно когда вернется. – А потом, некоторое время спустя? – Нет, сеньор, еще не появлялась, Когда вернется, мы попросим ее вам позвонить».

Но она-то знает, что сегодня больше не появится на работе. А причина? Просто сеньорита Блэкмур валялась в спальне отеля с директором компании.

Эмма повернулась на бок и глянула на спящую громаду своего возлюбленного. Физически он был великолепен, ей потребовалась вся выдержка, чтобы не дотронуться до него, не провести пальцами по расслабленным мышцам его спины. Но она не хотела его будить. Пока не хотела. Нужно время для размышлений. Время, чтобы поискать словесную формулировку сложившейся ситуации.

Что это было для него? После вкусного ланча со своей сотрудницей, он подумал, что неплохо бы добавить еще чего-нибудь вкусненького… Десерт после десерта. Она вся загорелась от стыда, вспомнив, до чего просто ему было ее заполучить.

Как-то он высказывался в таком духе, что чем труднее препятствие, тем сладостнее восторг преодоления. Она скрипнула зубами. Ничего себя препятствие – со знаком минус – «вход открыт»!

Ну а само их соединение? Ведь не просто же одно тело навалилось на другое? Было же немножко души… И все-таки чем это стало для Луиса?

Положим, наслаждение он получил. По телу ее пробежала дрожь при воспоминании о его горячечном воодушевлении. Но так ли это для него важно? Судя по некоторым его признаниям, да, важно.

Может быть, даже это любовь с первого взгляда, но разве и у всех не так же? Мой отец тоже, по словам мамы, в ночь их первой близости заверял ее в своей бессмертной любви.

Но хотя бы вот что не заблуждение: она была чем-то новым, нетипичным в череде его завоеваний. Он клянется, что у него такого не было, и здесь он, пожалуй, не лжет. Может быть, она значит для него больше других – кто они, эти другие? Только ведь и тут обольщаюсь! Неужели ты, Эмма, уже забыла, с какой жестокостью он когда-то выкинул тебя из своей жизни?

Она осторожно выбралась из постели и собрала свою разбросанную одежду. Останься она тут, Луис проснулся бы и они еще раз повторили бы то же самое. Возможно, это было бы чудесно. Мысль об этом заставила Эмму замешкаться в номере. Но что за этим последует? А вот что: «Эмма, спасибо, мне было очень приятно, теперь позволь мне проводить тебя домой». Возможно, так, но ведь может оказаться и иначе. Даже если здесь ничего нет, кроме одной лишь физической тяги друг к другу, это ведь в некотором роде великая, исключительная тяга.

Сколько это может продолжаться? Неделю? Месяц? Год? Та его секретарша – получила расчет через полтора месяца. Когда настанет ее, Эммы, срок? Точно так же выкинут с работы, вот только сначала выпьют всю, до дна…

Со вздохом Эмма полезла под кровать, где валялся ее жакет, потом поплелась в ванную. Надо теперь побыстрее и подальше уйти от Луиса, чтобы внести в мысли ясность и стройность. Вообще-то надо было не одурманивать сегодня голову шампанским и выдержанным коньяком. Ей и ему.

– Куда ты, эй! Не уходи, прошу тебя, guapa! Прости, что я заснул! – Ласковый голос любовника замедлил ее шаги, но, бросив взгляд на постель, она поняла, что Луис еще не совсем проснулся.

– Я под душ.

– Но недолго, прошу, мы ведь только с тобой начали.

В тоне его было столько мольбы, что Эмма дрогнула. Похоже, она не в силах пойти ему наперекор. Поэтому надо поскорее выбраться отсюда, чтобы не увязнуть в этом чувстве.

Она рассматривала себя в зеркале над ванной. Боже милостивый! Стоит ей показаться людям на глаза – и все всё сразу поймут! Она обдавала себя холодной водой до тех пор, пока выражение похотливой разнеженности не уступило на ее лице место чему-то мало-мальски пристойному. К счастью, костюм ее был из несминаемой ткани, по нему и не подумаешь, что она побывала в переделке…

Эмма быстро оделась и напоследок пригладила волосы. Если уж она решила убраться отсюда, то надо поторапливаться. Ей показалось, что Луис опять впал в сон.

На цыпочках она прошла мимо кровати и с облегчением вздохнула: в ее взвинченном состоянии самое худшее – вступать в словопрения.

– Наконец! – неожиданно прошептал Луис с улыбкой, но она тут же исчезла с его губ, когда он увидел в ее глазах выражение ужаса. – Эмма!

Отбросив покрывало и простыню, он выпрыгнул из постели, но Эмма была достаточно проворной. Она выскочила за порог так, словно сам дьявол гнался за ней по пятам. Дверь захлопнулась перед самым его носом.

Луис был способен на многое, но Эмма знала, что никогда он не побежит голым по коридорам отеля. Однако оденется он быстро, и она очень боялась, как бы лифт не задержался. Она возблагодарила Всевышнего за то, что двери открылись почти сразу после нажатия кнопки.

– Мне на первый! – выпалила она и, поскольку лифтер оторопел при виде ее возбуждения, сама вдавила кнопку. – Я спешу! – пояснила она, когда спасительные двери сошлись за ее спиной. А меньше чем через минуту они раскрылись – уже внизу. – Спасибо! – выкрикнула Эмма и метнулась через холл к выходу. Тут ситуация вдруг повернулась к ней своей фарсовой стороной, и она от души расхохоталась.

Ей показалось, что в холле все пялят на нее глаза. Однако она сумела убедить себя, что решительно здесь никому не интересна. И вот Эмма уже стоит на ступеньках отеля. Удалось!

Солнце ослепляло ее, пока она тщетно пыталась остановить такси. Швейцар знаками показывал ей, что он вызовет для нее машину, но она сделала вид, что не замечает его жестов.

Между тем время шло, Луис мог появиться с минуты на минуту. Эмма уже стала ругать себя последними словами за свое бегство. Как она теперь посмотрит ему в глаза?

Ярдах в ста, в тени у дороги, Эмма увидела знакомый «роллс-ройс». Выбора нет, она побежала к машине, забарабанила в стекло. Карлос, растянувшись на передних сиденьях, крепко спал.

– Карлос, пожалуйста, отвези меня домой! – жалобно попросила она.

– Конечно, сеньорита! – Он поднялся и протер глаза. – Простите, я не ожидал. Сеньор Луис обычно звонит мне по мобильному телефону, и я подхватываю его у входа…

Как же ей выкрутиться?

– Понимаешь, он еще некоторое время будет занят, а я очень тороплюсь!

Карлос ничего не заподозрил. Он завел мотор и вывел машину на дорогу. Облегченно вздохнув, Эмма откинулась головой на кожаный валик. Она уже начала успокаиваться, но тут раздался звонок телефона. Карлос повернулся к ней и, похоже, заметил, с каким ужасом она смотрела на телефонный аппарат.

– Это Луис, – сказала она.

– Кому-то из нас придется ответить, – нерешительно обратился к ней Карлос. – Он рассердится…

«Роллс» притормозил, и Эмма взяла трубку.

– Слушаю! – Она сама удивилась тому, насколько спокойно ей удалось произнести это слово.

– Как дела, Эмма? – Луис говорил тоном доброго дядюшки, уговаривающего непокорного ребенка.

– Карлос везет меня домой, я не смогла поймать такси.

– Вернись, нам необходимо поговорить.

– Нет! Пожалуйста, Луис, я не могу!

Может быть, ему это нужно, но ей нет. Она положила трубку. Больше он не звонил.

– Спасибо, Карлос. Сеньор Кеведо ждет тебя в отеле.

Она выбралась из машины и побежала к себе на четвертый этаж. С каким чувством избавления закрыла она за собой дверь и вдохнула уже привычный запах своего временного жилища! Да уж, этого своего дня рождения она действительно никогда не забудет! Все, что теперь нужно, – принять горячий душ, а потом в тишине и покое поразмыслить о сегодняшнем дне и его последствиях в будущем.

Но едва она вспенила шампунем волосы, раздался стук в дверь. Эмма не отозвалась. Луис продолжал стучать.

– Уходи, слышишь? Оставь меня одну! – крикнула она.

– Мне нужно с тобой поговорить, Эмма.

Она ожесточенно растиралась полотенцем. Ему нужно. Всегда на первом месте его нужда.

– Открой, Эмма! Это, наконец, смешно, что за ребячество?

Обвинение задело ее, потому что в нем был элемент правды. Как объяснить, что она его не подпускает к себе из-за ее собственного безволия, из-за неспособности ему сопротивляться? Нужно время, чтобы окружить себя таким панцирем, сквозь который он не в силах будет проникнуть.

– Это разговор о нас с тобой, о нашем будущем, – настаивал Луис.

– Нет никаких «мы». Произошла ошибка. Я напилась – в этом все дело! – кричала она через дверь.

– Не верю! Открой и повтори то же самое, глядя мне в глаза!

– Убирайся к черту!

– Открой же! Чего ты боишься? Все, чего я хочу, – это говорить с тобой.

– Неужели? А там, в спальне, ты хотел всего-навсего меня поцеловать?

После паузы до нее донесся чуть слышный глубокий вздох.

– Прости, но я выполнил условия нашего договора.

– Не переживай, Луис! – В голосе ее зазвучала издевка. – Можешь спать спокойно. Полиция тебя не разбудит и машинка с решетками на окнах никуда не увезет.

– Меньше всего я беспокоюсь как раз об этом, – ответил он жестко.

– Прости. Я, глупая, не сообразила, что ты сегодняшнюю «случайность» подготовил заранее. Заплатил им, и они все сделали.

Он сокрушал кулаками дверь и громко бранился. Эмма раскаивалась в том, что оскорбила его гордость, но о том, что массивная дубовая дверь надежно разделяет их, она не сожалела.

– Тебе очень нравится испытывать мое терпение, да, Эмма? – Его голос звучал печально, и она хорошо представляла себе, какой у него должен быть удрученный вид. – Ты ведь отлично знаешь, что я имею в виду. Мне нечего бояться полиции, ты не из тех, кто будет вмешивать ее в свою частную жизнь.

Просьба о прощении рвалась с ее губ, но Эмма не дала ей выхода.

– Ты должен сейчас уйти, Луис! – сказала она, взяв себя в руки. – Хоть всю ночь простоишь у меня на пороге, я тебе все равно не открою.

– Что ж, хорошо. – Эти слова ее обрадовали, но им было продолжение: – Попрошу Карлоса привезти мне спальный мешок и что-нибудь освежающего. Тебе рано или поздно придется выйти. Я должен говорить о своих чувствах, глядя тебе в глаза. Будь я проклят, если еще что-нибудь выкрикну сквозь дверь!

Эмма бросилась в спальню.

– Глупая, глупая, глупая! – повторяла она.

Что же она наделала! Поставила препятствие на пути человека, которому только это и нужно. Ведь он действительно всю ночь проторчит у двери. Кто из них ребячлив, интересно знать! Она сняла с плечиков костюм. Пусть делает что хочет! Больше он не услышит от нее ни слова. Может быть, это его смутит и он уйдет.

Войдя в гостиную, Эмма села писать письмо матери, но не смогла сосредоточиться и отложила лист в сторону. Потом она подошла к книжному шкафу. Надо выбрать что-нибудь совсем уж отвлеченное. Ага, вот! «Нищенствующий орден Святого Доминика». И вдруг волосы зашевелились у нее на голове: Эмме как бы послышался тяжелый вздох Луиса.

Она включила телевизор, но болтовня и юмор игрового конкурса не отвлекли ее от мысли, что Луис где-то рядом. Невыносимо! Скрестив руки и впившись пальцами в плечи, она расхаживала взад и вперед по комнате. Его обязательно надо прогнать.

– В конце концов, чего ты хочешь, Луис? – закричала она, увидев сквозь дверной глазок, что он еще не ушел: сгорбившись стоит у стены, заложив руки в карманы. – Ну трахнулись – и что? Завершился еще один эксперимент. – Все хорошо, она говорила как раз то, что надо. Ей никогда не забыть как он сказал, что она для него – эксперимент. – Я хотела убедиться, что ты в постели интереснее Брэда. – Еще один болезненный удар. Ты мечтал о чистой куколке, так вот тебе она – правда, вся вымазанная грязью! Хорошо, что их разделяет дверь – в глаза она никогда не посмела бы такое сказать… – И знаешь что? Ты нисколько не интереснее его. Брось валять дурака. Уходи, ты мне не нужен.

Она вбежала в спальню и, закутав голову покрывалом, упала на кровать. Вскоре та затряслась в такт ее рыданиям. Теперь он возненавидел ее и ушел. Но разве не этого она добивалась? Увы, Эмма не могла ответить себе утвердительно.

Что с ней? Где научилась она говорить неправду и оскорблять достоинство другого человека? Даже если считать, что ее принуждали к такому поведению, разве это можно считать оправданием?

Тыльной стороной руки стерев с лица слезы, она скатилась с кровати и уселась на пол. Ей нужно сперва попросить прощения, а потом уже мирно настоять, чтобы Луис ушел. Однако вот что ясно как белый день: он вряд ли захотел бы ласкать и целовать ее вот такую, с мордой, распухшей наподобие йоркширского пудинга.

– Прости меня, Луис… – С этими словами она открыла дверь. Ее план удался, Луиса на лестничной площадке не было.