Текст книги "Награда за риск"

Автор книги: Лайза Эндрюс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Лайза Эндрюс
Награда за риск

Об авторе

Неутомимой читательницей Лайза Эндрюс была всегда. Однако скажи ей кто-нибудь в студенческие годы, что она сама будет писать романы, Лайза просто не поверила бы. Ведь она читала почти исключительно классику, уровень которой, по ее мнению, недостижим ни для кого из современных беллетристов.

Но однажды директор книжного магазина, куда она поступила на службу, дал ей прочесть любовный роман. И Лайза подумала: книги такого рода, причем получше, могла бы писать и я. И стала романисткой. Она часто меняла место работы, всякое дело быстро наскучивало ей. Сев за письменный стол, Лайза Эндрюс навсегда рассталась со скукой. Миссис Эндрюс живет в Уэльсе с мужем и двумя детьми-подростками. Они сменили несколько адресов в Англии, но волшебная красота морских побережий Уэльса позвала их назад. Лайза рассказывает: «Одно время мы фермерствовали. Но лисицы душили наших кур, птицы постоянно склевывали еще недозревшие ягоды, а зайцы съедали капусту. В общем, мы бросили это невыгодное дело. Однако не скучаем. У меня есть мое писательство, дети учатся и с упоением играют в школьном театре. Муж тоже нашел себе занятие по душе. Но пока это его тайна».

Глава 1

Без сигнального устройства за подкладкой униформы Эмма никогда не входила в номера. Она боялась. Все чаще у нее возникало ощущение опасности. Вот она убирает за кем-нибудь богатым, знаменитым, кому по карману лучшие номера в этом фешенебельном лондонском отеле. А при ближайшем рассмотрении тот оказывается подонком.

Сейчас ее охватило именно такое чувство. Если этот мрачный самоуверенный тип с ястребиным взглядом и дальше будет ей досаждать, она надавит на кнопку и переполошит весь отель. Ей все равно, что потом станут о ней говорить и думать.

Пока он помешивал ложечкой кофе, она наблюдала за ним исподтишка. Ему лет тридцать. Волосы черные, прилизанные, по-гангстерски зачесанные назад. Но профиль благородный, она сказала бы даже – патрицианский. Красив, но скорее всего не англичанин… Есть в его облике что-то хищное, ей все время не по себе в его присутствии. Вот уже двадцать минут он буравит ее глазами…

А он вдруг подмигнул ей – как бы в свое оправдание, – и чудесно очерченные губы растянулись в улыбке. Они самоуверенны до безобразия, все эти французы, итальянцы. Им кажется, что женщина будет очень страдать, не награди они ее своим вниманием.

Судя по замашкам, костюму и апартаментам, он скорее всего какой-нибудь мафиози. Надо скорее покончить с делами и уносить ноги. Чтобы никогда уже не быть под прицелом этого напряженного, оценивающего взгляда.

Гость подошел к телефону, набрал номер. Ах, вот оно что! Знакомая речь!

Эмма училась в университете на отделении испанистики. Ей оставалось учиться еще год. Но без стажировки в испаноязычной стране к защите диплома ее не допустят. Денег же на поездку нет. То, что она заработает в отеле, уйдет на уплату долгов. Такие вот невеселые мысли нахлынули на нее при звуках испанской речи.

Конечно, Дон Жуан – это лучше, чем «крестный отец». Но только он зовет сюда кого-то еще. В единственном числе испанец еще выносим, но когда их двое…

– Куда вы торопитесь? – обратился к ней Дон Жуан, прежде упорно молчавший. В его тоне звучало явное недовольство.

– Я сделала все, что положено, сэр.

Испанец сорвался с места, подскочил к телевизору, провел пальцами по экрану:

– Вот! Полосы, полосы!

Эмма продолжала в ярости собирать свои шампуни и тряпки, но, случайно увидев его отражение в экране, поняла, что он просто забавляется. Зато у нее самой уж очень сердитое лицо. Настоящая фурия!

Неужели ей придется торчать здесь до октября? А ведь как она радовалась поначалу: постель задаром, питание задаром, да еще чаевые…

Тяжелой работы Эмма не боялась, но ей – поперек горла то, как некоторые из этих гостей относятся к прислуге, которая должна почитать за честь, что выносит их грязь, стирает их простыни!

В том числе и она – англичанка с высшим образованием… Почти…

– Ну, что скажешь, Рамон? – прервал ее мысли повелительный голос постояльца.

Она даже не заметила, когда появился второй испанец. Если первый был помесью гангстера с Дон Жуаном, то второй, маленький и лысый, явно смахивал на стареющего Лепорелло. Эмме он совсем не понравился, и она опять вспомнила о сигнальном устройстве.

– Аманда? – Лепорелло глядел на нее с изумлением.

Дон Жуан провокаторски улыбнулся.

– А вот и нет! Я бы и сам не поверил, что такое потрясающее сходство возможно.

Они разговаривали, явно не подозревая, что она знает испанский. Лепорелло окинул ее взглядом с головы до ног, зашел ей за спину.

– У этой задок будет покрепче, – прозвучал его непререкаемый вердикт.

– Молчи… – Дон Жуан сделал урезонивающий жест, потом обратился к Эмме: – Не торопитесь, присядемте. Я хочу предложить вам одно дело.

Это стало каплей, переполнившей чашу ее терпения.

– Довольно! – закричала Эмма. – Пусть администратор снабдит вас тем, о чем вы просите! Я не для подобных услуг!

К своему удивлению, Эмма задела его за живое.

– Я не похож на ангела, но почему вы причисляете меня к этим позорникам?

– Позорникам?

– Да, мистеры, которые незнакомой женщине предлагают сожительство, позорят и эту женщину, и себя!

Тон его был высокопарен, но отнюдь не фальшив. Однако Эмма не собиралась присесть для беседы с ним. Она убрала комнату, сделала все положенное по контракту и больше ничем заниматься не обязана.

– Не интересуюсь, не интересуюсь! – повторяла она, пятясь к двери, на которую уже всей своей тяжестью напирала спина толстого Рамона. Страх овладел ею с новой силой. Она рванула подкладку, решив продемонстрировать им свою «сирену». – Пустите меня, иначе… это так зазвенит… Сюда сбежится весь отель!

– Да идите, шут с вами! Пропусти ее, Рамон.

Гость возвышался над Эммой, лицо казалось улыбчивым и простым, никакой угрозы. Все же она похвалила себя, что догадалась принять меры предосторожности. Но уже на выходе он ловко сжал руку Эммы и, хохоча, выхватил у нее «сирену». Его хохот поверг ее в дрожь. Приятели, бывало, шутили, что она бледна, как фарфоровая чашка. Теперь она была бледна, как сама смерть.

– Да не бойтесь же! – Она представить себе не могла, что он способен обратиться к ней так нежно. – Я не причиню вам зла. Это именно деловой разговор. – Он придвинул стул, и она села, тупо уставившись на свои дрожащие руки. – Кофе еще не остыл, – продолжал он тем же успокаивающим тоном, – не откажетесь?

– Ну что ж, пожалуй… С молоком и кусочком сахара.

Эмма выглядела как растерянный ребенок. Ей было невыносимо стыдно, что она обидела приятного и порядочного человека. К тому же девушка была голодна: проспав дольше обычного, Эмма опоздала к завтраку. Полцарства она отдала бы теперь за один круассан.

– Круассанчик? – будто угадав ее мысли, предложил испанец. – Хорошо еще, что вы не упали в обморок.

А ведь это игра! Игра. Если администратор увидит ее лакомящейся кофейком с гостями, она тут же будет уволена. Каким он глянул победителем, когда она надкусила круассан!

Потом, заняв место напротив, постоялец достал бумажник.

– Это моя невеста. Вернее, она была моей невестой…

У фотокарточки, протянутой Эмме, был такой вид, как будто ее сначала с остервенением скомкали, а затем долго разглаживали. На ней был этот испанец в смокинге под руку с какой-то «золотоволосой тайной». Что это значит? Монтаж и шантаж? Правда, они говорили про какую-то Аманду, на которую Эмма якобы страшно похожа, но такое невероятное сходство! Эмма, конечно, не одевалась столь элегантно и дорого и стрижку носила не такую, но все остальное!..

– И что дальше? – нарочито неприветливо процедила Эмма.

У нее сразу же пробежали по спине мурашки при виде его сузившихся глаз. Напрасно она думала, что раз он покормил ее – значит, добр. Подопытных мышей тоже сперва кормят, а потом…

– И что дальше? – повторил он бесцветным голосом. Она чувствовала, что ему стоит больших усилий сохранять самообладание. – Положим, вы настоящая чума. Но, как говорится, дареному коню… Итак, я открою свои карты. В субботу мне надо быть в Севилье. У меня там дед. Тяжело больной старик, которому осталось жить месяцы, если не дни. Когда у нас был роман с Амандой, я писал ему восторженные письма, и он с нетерпением ждет встречи с моей будущей женой. Но у нас с Амандой произошла размолвка – кольцо возвращено, свадьбы не будет. Я уже решил ехать к нему и все объяснить на месте. Однако вы должны понять, насколько тяжело мне будет его огорчить. Он с такой радостью узнал, что после безалаберной юности любимый внук решил остепениться… И тут я вижу вас… В общем, вам предстоит сыграть роль моей невесты.

Эмма невесело рассмеялась. Ее изумляла бесцеремонность этого типа.

– Странная шутка, – выдавила она.

– Неужели вы не можете понять, насколько это серьезно? – Он окинул ее холодным взглядом.

– Тогда вы изрядно рискуете. А что, если я расскажу старику правду?

– Не посмеете. Либо вам придется раскаяться. – У него дрогнули губы. Спокойствие не давалось ему.

– Я не сказала еще ни «да» ни «нет» – и уже слышу угрозы. – Сейчас она чувствовала себя хозяйкой положения и готова была подтрунивать над его несчастьем.

– Прошу вас, согласитесь. – Теперь в выражении его лица было столько отчаяния, что Эмме сделалось не по себе.

– Трудно представить себе… Мой вид… – бормотала она, но испанец пропустил ее слова мимо ушей.

– За неделю пребывания в Севилье вы получите пятьсот фунтов. Необходимые туалеты – они останутся вам – будут стоить гораздо больше. Контракт оформит мой юрист или, если хотите, ваш. В любом случае услуги юриста оплачиваю я.

А что, если судьба его мне посылает? Не будь он испанец, Эмма отделалась бы от него и забыла. Может быть, с сожалением, но она заставила бы себя его забыть. Однако эта поездка открывает ей возможность пройти стажировку и вовремя защитить диплом. И работать по специальности, не унижаться ради денег…

– А еще вы получите премию, если справитесь! – говорил постоялец ободряюще, полагая, очевидно, что она боится или не надеется на себя.

В ней с новой силой вспыхнуло презрение к этому испанцу, к его деньгам, к самой себе, готовой опять пойти на такое унижение.

– Вы всегда получаете то, чего вам хочется? – выпалила она в раздражении.

Он опешил, но ответил спокойно:

– Я убежден, что каждый человек имеет свою цену.

Вот он и выдал себя. Она в его глазах гусеница, насекомое!

– А я презираю таких сеньоров, которые все оценивают в деньгах! Они позорят других людей и себя! – Хорошо она сумела спародировать его тираду! Умница Эмма!

Между тем его лицо озарилось догадкой.

– Кажется, я понял, отчего вы сегодня этакая чума. Ну-ка, Рамон, позови сюда администратора!

– Шантаж?

– Ну, вряд ли это так называется…

Ежась под его пронизывающим взглядом, она все же не переставала думать о еще не съеденном круассане. Раз уж все равно дело пропало, отправит-ка она его в рот. Администратор, считай, уже порог переступил, и она, считай, уже за порогом. Гость в отеле царь. Если кто из персонала не учел такового обстоятельства, ему об этом напоминают, выставляя на улицу его вещи.

– Вы ведь не завтракали! – Он поймал ее на том, что она держит на весу кофейник, проверяя, совершенно ли он пуст.

– Веду себя, как свинья, ага? – И она торжественно вылила в чашку все, что оставалось в кофейнике.

– Ну, я не это имел в виду, – оправдался он, между тем поведение Эммы все больше его забавляло.

– А поесть я бы не отказалась! – Она пожала плечами.

Эмма хорошо умела пожимать плечами – порывисто и вместе с тем грациозно. Обаянием и изяществом природа ее не обделила, только одно подруги находили в ней «неэстетичным» – худобу в сочетании с волчьим аппетитом. Походили бы они так вот с пылесосом по ковровым дорожкам – неделю за неделей и милю за милей, – тогда бы поняли, откуда у нее этот волчий аппетит.

– Все-таки завтракали вы или нет?

Это окончательно вывело Эмму из себя. Что за дотошность!

– Я завтракала, правда! Но таких вкусных круассанов нет и в лучших ресторанах Франции! Правда, они могут быть вчерашние или позавчерашние. Мы ведь получаем премии за экономию продуктов, вы об этом знаете? – Она сделала глоток, задумалась. Да, вкус несравненный. – И недопитый кофе здесь разогревают. Так что вы не выливайте из чашки обратно в кофейник. Не будете?

Испанец сморщился от отвращения. Эмма давилась от хохота. Что это с ней случилось? Никогда не была она склонна к подобным выходкам. Но этот иностранец всей своей сутью ее провоцировал. Кстати, он даже и не представился. Горазд только засыпать вопросами.

– Между прочим, кто вы такой?

– Простите, я ведь и вправду себя не назвал. Луис Гарсиа Кеведо.

Черт возьми, с какой гордостью он произнес свое имя! Явно в расчете на то, что я разину рот от изумления. А я понятия не имею, что за Гарсиа Кеведо.

– Вы находите мое имя забавным?

– Нет, отчего же? Вам оно подходит. И звучит почти как титул. – Право, себе она не пожелала бы столь высокопарного «титула».

В дверь позвонили, и этажный администратор – царь и бог этажа – показался в дверях. Эмма поспешила стряхнуть с себя крошки и выскочить из-за стола.

– Слушаю вас, мистер Кеведо. Что она натворила, эта девчонка?

– Ничего, ничего, мистер Картер… – Провокаторская ухмылка не сходила у него с губ.

– Картрайт, – поправил администратор и, когда Кеведо насмешливо вскинул брови, повторил: – Картрайт. Моя фамилия Картрайт, а не Картер.

– Да, я прошу прощения, мистер Картрайт.

Непонятный этот Луис. Ведь наверняка прекрасно знает, как на самом деле зовут администратора. Зачем-то ему надо его застращать. Но зачем? Уже и так тот оробел, увидев его недовольную мину.

– Я хочу попросить вашего позволения… – При этом у него был вид человека, который все равно поступит по-своему. – Мне надо вот эту юную леди захватить с собой на неделю по одному важному делу. И очень хотелось бы, чтобы ее место осталось незанятым.

– Не вижу проблем, пожалуйста.

– Тогда не будете ли любезны порекомендовать ей юриста? – Администратор еще заверял гостя в готовности всячески ему содействовать, а тот уже повернулся к Эмме: – Этого достаточно?

– Я ведь еще не дала согласия. – А между тем мечты об Испании переполняли ее через край.

– Однако и отказа я не слышал.

Как только за Картрайтом закрылась дверь, Эмма, чтобы сменить тему и дать себе подумать, бросилась расспрашивать Луиса, зачем он устроил эту комедию с путаницей фамилий.

– Ладно, признаюсь. Я это сделал ради вас. – Он потрепал ее по щеке. – Меня позабавило, как вы перепугались, что я начну жаловаться.

Эмма заметила, что, расслабившись, Кеведо становится гораздо приятнее и сговорчивее. Самое время брать быка за рога.

– Если я с вами поеду, то мне хотелось бы по истечении контракта пробыть в Испании еще некоторое время.

– Зачем?

– Разве вы не знаете, как любят англичанки вашу страну?

Лицо его посуровело, он не поддавался на провокацию.

– Я ведь обещал Картрайту, что через неделю вы вернетесь.

– Это мы тут трепещем перед Картрайтом, а вы-то веревки из него можете вить. Да и не убудет его, если я на несколько неделек пущусь в самоволку.

– Самоволку? – Кеведо непонимающе нахмурил брови.

– Так наши моряки говорят, – с гордостью объяснила Эмма. Поскольку он знал английский гораздо лучше, чем она испанский, ее радовала всякая возможность оказаться в роли учителя. – Вы ведь говорили о награде за хорошую работу. Вот будет лучшая для меня награда!

Постепенно Эмма выторговала у него и время, достаточное для стажировки, и деньги на билеты домой и в Мадрид. Он только поставил условие, что она покинет Севилью, как только они расстанутся. Оставалось выяснить еще одно обстоятельство.

– По договору я должна действовать как ваша невеста…

– А о чем же у нас идет речь все это время?

– Вы еще сказали, что близости незнакомых женщин вы не домогаетесь. – Эмма наклонила голову, чтобы он не увидел, как кровь прилила к ее щекам.

– Ваши обязанности кончаются на пороге спальни. Впрочем, если вам самой захочется изменить условия контракта…

Эмма окинула его быстрым взглядом. Лицо его было настолько непроницаемым, что она не понимала, шутит он или серьезен. Неужто он привык, что женщины первыми приступают к обольщению? Как это не похоже на эталоны поведения в привычном ей мире! Что ж, зато с ним можно чувствовать себя в безопасности. Ввиду ее подчиненного статуса она как женщина ему не интересна. Мало ли ему приходилось нанимать садовников, кухарок, горничных. Ее он тоже нанял. Надо же понимать, что столь высокомерный господин никогда не встанет на одну доску с теми, кто не наверху. Не знаю, кем была эта самая моя «двойница» накануне их знакомства, но уж во всяком случае не горничной из отеля.

– Так по рукам?

Ну, чего тебе бояться, Эмма? Деловой контракт. Цель самая что ни на есть гуманная. Если она не воспользуется случаем, торчать ей все лето в отеле и прощай диплом.

Она выпрямилась и глянула испытующе. Ему не нравится, наверное, что она все время пытается его перехитрить и опасается того же с его стороны. Нет, вряд ли в контракте таится подвох. А если таится, то она покажет этому испанцу, что значит относиться к ней снисходительно. Придется ему отправляться в Севилью без лженевесты.

– Я согласна.

– Отлично. Завтра съездите с моей секретаршей за покупками и к парикмахеру.

– А к парикмахеру обязательно?

– Видите ли, у Аманды волосы чуть светлее. Да и фактуру надо бы подправить стрижкой. – Он взял в руку ее хвостик и показал секущиеся пряди.

Эмму передернуло. Какая все-таки наглость! Не всем же по карману каждые две недели ходить к парикмахеру. Впрочем, сам он никуда не ходит, а вызывает всех к себе.

– Дайте мне еще взглянуть на фото, – попросила Эмма. Стрижка у Аманды, конечно, идеальная, волосок к волоску. Неужели и я буду так выглядеть? Мысль об этом приятно возбуждала. – Вряд ли меня такой сделают, – с грустью проговорила она, возвращая фотографию.

– По вам многие будут сходить с ума. – Луис улыбнулся.

– Льстите, а между тем даже не поинтересовались, как меня зовут.

– А я не хотел бы этого знать. Мне надлежит звать вас Амандой, а я возьму да и перепутаю имена?

Но Эмма запротестовала. Амандой она согласна быть в Севилье, но не до и не после. Когда она представилась, он несколько раз повторил «Эмма!», красиво подчеркивая двойную согласную. Она оценила бы по достоинству его нежность, если бы все еще не была на него сердита.

– Все-таки боюсь, не ошибиться бы мне при дедушке.

И тут Рамон принялся – разумеется, по-испански – укорять его за непростительную мягкотелость.

– Всего лишь маленькая уступка, а ей приятно.

– С чего ты вообще должен ее ублажать? И так устраиваешь ей праздник и даришь месячное жалованье. Дрянную девчонку…

– Не смей говорить о ней так!

– Она нащупала твои слабые струны и играет на них!

– Подумаешь, она пробудет лишнюю неделю в Испании… Впрочем, ты всегда меня осуждал за мягкотелость по отношению к женщинам.

– Такие женщины…

– Что ты хочешь сказать?

– Господи, ведь это же поломойка. Положим, она смазлива…

Дальше полился поток оскорбительных выражений. Потом и Луис разразился бранью – уже по поводу Рамона. Эмма отвернулась к окну.

Да, недаром ей с первого взгляда так не понравился этот уцененный Лепорелло. Она долго не оборачивалась: если бы они увидели ее взгляд, то сразу бы догадались, что она знает испанский.

Мужчины продолжали браниться.

– Я был тебе вместо отца, Луис! – закричал Рамон.

– Никогда! – Эмма вздрогнула от того, с каким ожесточением он это произнес. Нет, это не поза. Он воистину рассвирепел против Рамона, хотя и снизошел потом до объяснений: – Я ничего не говорю, Рамон, ты был полезным, дельным помощником. Тебе за это многое прощали и много платили. Но ни другом, ни тем более отцом ты мне никогда не был.

Рамон стоял как в воду опущенный, а Эмма торжествовала. Да, выволочку он получил отменную.

Но можно ли доверять Кеведо? Она поймала его надменный взгляд, он криво усмехнулся. Что она для него? Номерная уборщица. Прислуга. Он и не глянул бы на нее, если бы не роковое сходство. Да, с ним она в безопасности. Он не тронет ее и кончиком своего наманикюренного ногтя. Если она «не пожелает изменить условия контракта». Впрочем, ей тоже не все в нем нравилось. Какой-то он… непроницаемый. И слишком уж деспотичный.

– В основном мы все обсудили. – Луис сразу смягчился, обращаясь к ней. – Завтра в фойе у вас встреча с Муарой. Это моя секретарша. Все купите и договоритесь с юристом. А в субботу в том же фойе в половине десятого у вас встреча со мной.

Он протянул ей руку, но она медлила с рукопожатием.

– А часто вы будете меня оставлять наедине с этим?.. – Она показала на Рамона.

Луис нахмурился. Сейчас ей придется признаться, что она знает испанский.

– Почему вы спрашиваете?

– Я не люблю жаб. И вообще ничего скользкого.

Потом обсуждали список одежды и предметов туалета. Рамон постоянно встревал в разговор – мол, разве дедушка будет смотреть на нижнее белье и еще всякие гадости в таком же духе.

Эмме хотелось поскорее рассказать о своих приключениях Кейт. Та, конечно, будет в восторге от того, как благодаря ее лучшей подруге сеньор Кеведо раскусил Рамона. Она оценит все это примерно в таких выражениях: «Сеньора Рамона растерли штиблетом о белую скатерть». Кейт любит выражаться в подобном духе. Он в самом деле похож на какого-то слизняка, этот Рамон. И, наверное, в свое время ему немало пришлось претерпеть от женщин ее, Эммы, «сорта».