Текст книги "Награда за риск"

Автор книги: Лайза Эндрюс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

– Садись же наконец и давай поговорим.

– Что прошло, того не вернешь. – К изумлению Эммы, он отпустил ее сразу после этих слов. – Я не хочу про это говорить. Мне еще слишком больно.

– Понимаю. – Он заложил руки в карманы брюк, видимо боясь непроизвольно дотронуться до нее. – Но иногда боль излечивается с приходом понимания ее причин.

– А иногда нет! – отозвалась она, про себя подумала: только не при разговоре с причинившим эту боль.

– Ну, хорошо, Эмма, о прошлом – ни слова… Просто поговорим. – Она была в замешательстве. – Всего несколько минут. Скажи, ты очень сильно меня ненавидишь?

– Нет. – Она увидела боль на его лице и села рядом. – Ладно, не будем говорить и об этом. Что ты думаешь о сегодняшнем совещании?

– Ты ставишь меня в неловкое положение, Луис.

– У меня не было такого намерения… Эмма, говори со мной как друг, не как подчиненная.

– Ты действительно хочешь, чтобы я все тебе сказала? Тебе ведь не понравится.

– Что ж, сам напросился. – Он улыбнулся. – Что бы ты ни сказала, меня это не оскорбит.

– Мне кажется, что совещание было совершенно ужасное.

– Почему? – Тон его оставался прежним.

– По сути дела, ты ведешь себя как хулиган. Ты запугиваешь людей. И потом удивляешься, что они не ложатся костьми для тебя.

– Что же мне, хвалить их? Я из-за них потерял за полгода сто миллионов песет.

– Но криками ведь дела не поправишь.

– Я разве кричал?

– Во всяком случае, вел ты себя ужасно. – Он рассмеялся при этих ее словах. – Неужели тебе все равно, любят тебя люди или ненавидят?

– На службе – да. Большинство людей не любят перемен, и я как проводник таковых должен быть им ненавистен. Это совсем не то, что ненависть по справедливости, за скверный поступок. Например, если бы я принял во владение компанию и отдал ее на разграбление, что, возможно, было бы оптимальным решением. Но это не мой образ действий. Андалусия – один из самых бедных в Испании регионов, здесь жесточайшая безработица. За последние годы, правда, кое-что улучшилось, но нет гарантии, что плохие времена не вернутся. И у меня нет желания добавлять своим людям трудностей в жизни, но без этого «Герреро» не возродится.

– Послушаешь тебя, Луис, так ты святой. Что это было – речь нобелевского лауреата? Или обращение к Богу с тайной мыслью, что Он отстранит архангела Гавриила и примет тебя на его место?

Скамейка затряслась от его хохота.

– Значит, Эмма Блэкмур, ты не веришь, что крупный бизнесмен может быть добрым христианином?

– Чего на свете не бывает…

– А я ведь мог обидеться, Эмма, – помрачнев, сказал Луис.

– Я тебя предупреждала. А я вот не обижусь, что бы ты мне ни сказал.

– Все-таки я дал тебе место не с тем, чтобы ты оскорбляла меня.

– Ну так и отстань от меня. А раз пристал – слушай. Ты бизнесмен, твое дело – деньги.

– Разумеется, с этим никто не спорит. Но важно еще, как я делаю эти деньги. – Она глядела на него испытующе, давая ему понять, что он ее не убедил. – Как бы это объяснить? Хорошо, я попытаюсь. – Он бросил на Эмму живой, выразительный взгляд. – Ты говоришь, что я бизнесмен. И ты согласна, что я не так уж плох на своем поприще. Это ведь факт, а не домысел и не самообольщение. – Он заметил ее оживленную улыбку. – Я сызмальства вникал в это дело, и странно было бы мне не постичь его во всех тонкостях.

– Хорошо. Вступление есть. А основная часть?

– Я связался с «Герреро» и поставил себе главной задачей понять все страсти, все слабости здешних людей. Мне вскоре стало ясно, что если бы я рационализировал рабочий процесс и сократил число операций, то очень скоро вытащил бы компанию из долгов. У компании старинное доброе имя. От того, что у нее материальные проблемы, она не пострадала во мнении публики. Моя задача – как можно быстрее сделать ее доходной. Против этого у тебя нет возражений?

– Пожалуй, нет.

– Если мне это удастся, то в вашей стране будут пить то, что мы здесь пьем, а не то пойло, которое у вас выдают за херес.

Эмма вспыхнула. Она бы согласилась с ним, но что это за пренебрежение к Англии?

– Студенты с этим не согласятся. То, что продают в наших супермаркетах, во всяком случае, им по карману.

Нет, так нельзя. Он изо всех сил старается быть серьезным, а она продолжает подкалывать его, провоцировать.

– Главное, чем располагает любая компания, это люди. Но бывает и так, что именно люди – основная убыточная статья. В том, что случилось с «Герреро», виновата исключительно некомпетентность прежних владельцев. Надеюсь, что я тот, кто им нужен. Люди меняются не быстро, но, думаю, со временем многие приноровятся к моим требованиям. Кто не захочет оставить прежние позиции, от тех со временем придется избавиться. Ты сама сказала, chica, что я бизнесмен. Значит, меня поджимают сроки. Это только архангелу Гавриилу, которого ты упомянула, работа дана навечно. – Он сделал паузу и многозначительно подмигнул. – Вот что я хочу заставить тебя понять, Эмма. Лучший предприниматель тот, кто делает компанию доходной путем вложений в людей. Такой метод оставляет у всех вкус самого превосходного хереса.

– Ты прямо-таки повторяешь слова дона Рафаэля, – улыбнулась Эмма.

– Все-таки я его преемник, – мрачно пробормотал Луис.

Ей не хотелось, чтобы разговор закончился на печальной ноте.

– А до того, как ты приобрел «Герреро», тут уже творилось такое безобразие? – спросила она.

Взгляд его сразу прояснился.

– Еще большее. Но это-то и было для меня заманчиво. Они уже много лет не могли сдвинуться с мертвой точки. Ни у одной компании в Андалусии не было стольких проблем. Но я их раскручу, увидишь, хотя, возможно, не так быстро, как надеялся. Среди директоров есть несколько неподдающихся, не так ли?

– Я не состою в штате соглядатаев, – вспыхнула Эмма.

– Ты занимаешь странную позицию. – Брови Луиса сошлись у переносицы. – Вообще-то, я бы предпочел, чтобы ты работала в компании «Кеведо», но мне хотелось поставить тебя именно на трудное место. Если хочешь, я тебя переведу. Там тишь да гладь. Стопроцентная лояльность и никаких кривотолков за спиной. Мне ведь самому больно, когда тебя здесь оскорбляют.

Эмма всем сердцем хотела сейчас верить Луису. В иные моменты, как теперь, он был так прямодушен и искренен, что не хотелось вспоминать о том, как он с ней обошелся. Но позволить себе забыть это? Никогда! Может быть, он и вправду чувствует ответственность перед своими сотрудниками. Когда ты богат, можно и посентиментальничать. Но она-то знает его подноготную. И, между прочим, в прошлом году она как раз состояла сотрудницей Луиса Кеведо, перед которой у него были обязательства. Где тогда пребывали его ответственность и христианская совесть? Сердцу хотелось верить сказанному, но рассудком она хорошо понимала диссидентские настроения иных герреровских директоров. Нет, она не может вполне ему доверять.

Не догадываясь о том, что она переживает, Луис продолжил:

– А может быть, для твоей пользы как раз нужно недели две постажироваться в «Кеведо»? Чтобы ты могла сделать сравнение.

Эмма долго рассматривала маргаритки на клумбе, потом сказала:

– Я не смогу работать там, где появляется Рамон.

Луис даже вскочил со скамейки, услышав это имя.

– Рамон у меня больше не служит. – Он бросил взгляд на часы. – Ну, мне пора, Эмма. Спасибо, что поговорила со мной. Мне так это было нужно.

Он уходил бодрым, радостным шагом. Она смотрела ему вслед, пока он не скрылся за деревьями. Откуда в ней это постоянное чувство, что при каждом их расставании он уносит с собой какую-то частицу ее личности, ее души?

А что, если она зря о нем так плохо думает? Если бы он ненавидел ее, разве был бы возможен подобный разговор? Возможно, приглашением в Испанию он попросил у нее прощения за то, как повел себя после смерти дедушки. Теперь что-то начинает проясняться. А как резко он прервал беседу при упоминании ею Рамона! Похоже, он действительно чувствует свою вину перед ней.

О полном доверии, конечно, и речи не идет, но, может быть, она постарается его простить. Если предположить, что он был невменяем после смерти дона Рафаэля и того страшного пожара и что нынешнее вмешательство в ее жизнь продиктовано чувством вины, – тогда ей надо его простить.

Глава 16

Урчание в животе напомнило ей, что, кроме кофе и круассана, она сегодня еще ничего не ела. Она подхватила свою сумку и пошла в офис с надеждой успеть взять в столовой чего-нибудь горячего.

Слава Богу, остался еще кусочек итальянской пиццы на терракотовом блюде. Утолив голод, она стала лучше соображать. Надо решить, как ей быть с Луисом. Нельзя же всю жизнь быть уязвленной и издерганной по поводу однажды причиненной обиды. Лучше всего сейчас быть на полпути к примирению.

Когда он приветлив, она тоже будет приветлива. Не станет выискивать в его словах подтекст, или, завидев его, убегать в другой конец коридора.

Настоящей дружбы у них, конечно, уже никогда не будет, но они могут очень хорошо сработаться. Надо только научиться быть спокойной и осторожной.

Интересно, какое у него сегодня настроение? – любопытствовала она следующим утром, усаживаясь за стол в зале совещаний. Компания продолжала терять деньги, и, по слухам, Луис опрашивал персонально каждого из возглавляющих отделы, собирая материалы для ультиматума. Эмма хотела выпытать у сеньора Хименеса, о чем шли разговоры, но тот отказался говорить на эту тему.

Над этим столом воистину сгущались тучи. Странно видеть полных энергии мужчин такими понурыми, словно они пришли на похороны своих ближних. Вообще-то у Луиса служат в основном мужчины… При случае Эмма спросит его, что он думает о выдвижении женщин на руководящие посты.

– Добрый день, сеньоры! Сеньор Кеведо просил меня передать вам свои извинения ввиду своего сегодняшнего отсутствия. Буквально в последние минуты возникли недоразумения с одним покупателем из Англии. Надеюсь, вы не возражаете, что сегодня я займу его место.

Подавленные и открытые смешки сопровождали появление на председательском месте этого представительного седовласого господина. Они вели себя, как школьники, узнавшие, что грозный учитель не пришел на урок. Эмме стало не по себе. Она единственная из присутствующих испытала досаду и разочарование.

– Я Альфонсо Бекер, новый заместитель управляющего директора Кеведо. – Эмма внимательно пригляделась к нему. Не был ли он с женой в числе гостей в тот первый день, когда ее представляли дону Рафаэлю? Он – и как будто не он. Господи, как же давно это было!

Бекер промчался галопом по повестке дня. После каждого пункта он оставлял время для вопросов с мест – но никто не хотел ни о чем спрашивать. Внимание было рассеянным, даже сеньор Хименес чертил что-то в своем блокноте.

– Ну что ж, надеюсь, что вы все… О! Если мне не изменяет память, вы – сеньорита Аманда? – Лучезарный взгляд Бекера настиг Эмму, и, хотя она постаралась сразу же заняться рассматриванием узора на своей юбке, ей успело броситься нескрываемое удивление на его лице.

– Я Эмма Блэкмур, сеньор! – произнесла она негромко.

– Эмма? Простите, всегда я все путаю. Как ваши дела? Вот не думал, что невеста Луиса здесь работает! Вам обязательно надо в ближайшие дни у нас побывать, моя жена страшно обрадуется… Мы все так потрясены были смертью дона Рафаэля! Я хорошо помню, как старик был счастлив, что вы согласились выйти за Луиса.

Эмма не знала, куда деваться. Комната плыла перед ее глазами. Как только совещание окончилось, она бросилась к двери и без остановки бежала, пока не оказалась в своем убежище возле пруда.

Она не привыкла бегать от людей, но какой у нее был выход? Что, в конце концов, она могла сказать этому человеку? Как же Луис об этом не подумал! До сих пор он был очень внимателен, ведя свою игру. Наверное, ей всю жизнь придется расплачиваться за участие в этой самой игре!

Она уперлась руками в колени и остановила невидящий взгляд на противоположном берегу пруда. Что теперь ждет ее в «Герреро»? Наступает время обеда, и в столовой наверняка все будут говорить только о ней. Что ж, проверим…

Эмма хотела сесть рядом с Эугенией.

– Место занято! – На Эмму был брошен почти ненавидящий взгляд. – А впрочем, ладно, садитесь, надо поговорить. Скажите, вы доносите ему на нас до того, как укладываетесь с ним, или потом?

– Я ни о ком из вас с ним не говорила! – воскликнула Эмма.

Шум за соседними столиками свидетельствовал о том, что ей никто не поверил.

– Если бы вы хоть на мизинец были с нами откровенны, может быть, мы бы вас и послушали! Но разве мы дураки? Смешно наблюдать, как этот тип следит за каждым твоим шагом!

– Да, поймите, мы давно уже не жених и невеста и давно не откровенничаем друг с другом. Устраиваясь на службу, я думала, что буду работать у сеньора Герреро!

– Эксперт по общественным связям и социальным отношениям! – Кто-то сдавленно захихикал. – Скорее, по интимным связям и любовным отношениям! А мы, дураки, не могли сообразить, с чего это ему понадобилось тащиться в Соединенное Королевство, когда под боком столько подходящих людей!

– Да, теперь-то все ясно, – подхватил другой голос. – Кеведо знал, что здесь ему не доверяют. И вот туда, куда он не мог сунуть свой собственный нос, он сунул свою… Что же у вас за нервы? Как вы могли после этого спокойно смотреть нам в глаза? Неужто вы нормально спите ночами?

– Вы несправедливы ко мне. Я сказала вам правду, я не соглядатай.

Эугения разразилась хохотом.

– Я думала, вы хитрая, а вы, оказывается, просто дура! Думаете, он на вас женится, когда получит от вас то, что ему нужно? Если бы я не презирала вас, мне было бы вас жалко!

– Вы все не так поняли! – попыталась она еще раз воззвать к их здравому смыслу, но ее глаза встречали только ненавидящие, враждебные взгляды.

Эмма взяла свою тарелку и перешла за незанятый столик. Надо взять себя в руки и выждать, пока их пыл поубавится. Пустись она теперь в оправдательное многословие, обстановка накалится до предела. Уж лучше принять на себя роль козла отпущения. Конечно, продолжать службу в создавшейся обстановке будет нелегко, но это не должно отразиться на качестве ее работы.

Она полюбила свою работу. Неделя шла за неделей, и чем увереннее она действовала, тем больше привязывалась к своему делу. Испытательный период у нее заканчивался к Рождеству, но она уже решила работать здесь дальше. Сегодняшнее происшествие не должно повлиять на ее решение.

– Спасибо, мама. Я тоже тебя люблю. Пока.

Эмма положила трубку, и впервые со дня отлета в Испанию волна ностальгии захлестнула ее. Конечно, хорошо, что мама поздравляет с днем рождения, но в каком-то смысле от этого ей делается еще тоскливее. Дни рождения были особыми днями в их жизни. А здесь никто не знает, что ей сегодня исполняется двадцать два. Да если бы и знали…

В последний раз она чувствовала себя так же гадко в двенадцать лет, когда одноклассница Дженифер Робертс пожаловалась, будто Эмма Блэкмур украла фунт из ее кошелька.

Тогда Эмме казалось, что жизнь ее кончена, она упрашивала мать перевести ее в другую школу. Но мама этого не сделала, сказав, что очень скоро ребята разберутся, кто прав, а кто виноват. Прошла нескончаемо длинная неделя, и вдруг мальчишки и девчонки как ни в чем не бывало заговорили с ней.

Про этот случай Эмма вспомнила уже по дороге на работу. Конечно, она не столь глупа, чтобы думать, будто и в «Герреро» все само забудется. Но либо правда все-таки выяснится, либо им всем придется принять статус-кво. А пока… Она не подавала виду, как больно ей от нападок сослуживцев, и, хотя решение остаться было непоколебимым, все оказалось куда труднее, чем она могла себе представить.

Эмме стало легче, когда она толкнула тяжелую дверь «Герреро» и заставила себя переключиться на рабочий лад. Она составляла памятку для туристов – посетителей винных подвалов с дегустацией коллекционных вин. Было очень интересно копаться в архивах в поисках интересных фактов в истории испанского виноделия.

Взглянув в окно, она заметила на стоянке «роллс-ройс» Луиса, но его самого видно не было. Оглядываясь на прошлое, она с грустью вспоминала доброе расположение коллег и начинала думать, что допустила ошибку, сделавшись более дружелюбной с Луисом. Он почти телепатически угадал, что сердце ее оттаяло, и стал пользоваться всяким удобным случаем, чтобы поговорить с ней или просто побыть рядом.

Луис любой ценой хотел доказать, что он не такой людоед, каким считают сотрудники «Герреро». Он стал принимать приглашения на торжественные приемы. Она-то давно поняла, что знакомства, контакты с людьми не менее важны, чем знания в области виноделия, делопроизводства или финансов. И Луис, похоже, тоже начал интересоваться людьми.

Вчера прошла организованная ею конференция винопроизводителей. Луис председательствовал и был в прекрасной форме. Когда Эмма наблюдала за его доброжелательными манерами, то, хоть и считала это не стоящей ему особых усилий игрой, она испытывала гордость за него. Нет, до чего же смешно – гордиться человеком, который так бесцеремонно вышвырнул ее из своей жизни!

Может, ей пора проверить свою голову? Но появись тут психиатр, она бы его, пожалуй, к себе не подпустила. Луис стал для нее чем-то вроде наркотика. Если она не получала ежедневной порции, жизнь становилась бесцветной и еще труднее было мириться с отношением к ней коллег.

Утро промелькнуло быстро. Она заканчивала последний абзац своего текста, когда раздался громкий стук в дверь. Шариковая ручка споткнулась о последнее слово и перечеркнула абзац.

– Сказала ты или не сказала «войдите»? – Луис вошел и затворил за тобой дверь. – С днем рождения, guapa!

Улыбаясь, он растопырил руки, и она, не соображая, что делает, упала в его объятия. Но твердость его тела, восторжествовав над ее хрупкостью, сразу же вернула Эмму к действительности. Она ведь искала дружеских объятий, а не напоминания о том, что ее сексуальная зависимость от Луиса никуда не делась.

– Спасибо.

– Ну, что, chica, двадцать два года – еще не старость? – Он ласково рассмеялся. – Эмма лишь пожала плечами. – Похоже, надо исправлять тебе настроение! Сегодня мы отпразднуем, я угощаю.

– Мне кажется, не надо… – Она умоляюще смотрела ему в глаза.

– Разве мы не можем дружить? Или тебя все еще устрашает мое общество?

– Нет, но…

– Все уже устроено… К тому же это, как я полагаю, единственный подарок, который ты согласилась бы от меня принять.

В глазах его была такая боль, что у Эммы что-то оборвалось внутри.

– Тогда подожди.

– Она схватила сумку и побежала в туалет, где кое-как привела в порядок волосы. Почему бы и нет? Всего-навсего ланч. Это хорошо, что он так внимателен. И не стоит отталкивать Луиса только затем, чтобы урезонить сплетников.

– Куда мы? – спросила она, когда они расположились на заднем сиденье «роллса».

– А вот это сюрприз! – Его лицо светилось почти мальчишеским энтузиазмом.

– Только не на виллу! Я не могу, Луис…

– Спокойно, guapa. – Он схватил ее за руку: ему показалось, что сейчас она откроет дверцу и выбросится на тротуар. Эмма и вправду была охвачена паническим ужасом. – Клянусь, туда я тебя не повезу. Почему ты считаешь меня таким бесчувственным?

Она прислонилась лбом к стеклу, стараясь поправить дыхание.

– Я все еще мучаюсь кошмарами. Огонь, лошади, твой дедушка… Все так явственно. Наверно, я сумасшедшая.

– Нет. – Он погладил большим пальцем ее запястье, от чего она сразу стала успокаиваться. – Это страшная действительность пережитого тобой… Бедная Эмма.

Он продолжал гипнотические поглаживания, и она ощутила во всем теле тепло и тяжесть. Потом ее стала одолевать дремота, которую ей с трудом удалось превозмочь.

– Теперь все прекрасно, – сказала она, осторожно уходя от его касаний.

– Я сказал Марии, что пока ты не готова вернуться на виллу. Она знает, что ты в Испании, и все просит тебя позвать. Ей, между прочим, известно, что мы не жених и невеста, я потом во всем ей признался.

– И она все равно хочет меня видеть?

– Конечно, хочет. Это на меня она сердита, а на тебя ничуть. Какая ей разница, Аманда ты или Эмма?

Как это какая разница? Другая бы на месте Марии просто не захотела ее знать. Благородная простота этой женщины растрогала Эмму.

– Скажи, что я тоже очень хочу ее повидать. Она не сможет приехать ко мне?

– Мы это устроим! Карлос ее сюда привезет, когда тебе будет удобно.

Машина замедлила ход. Растерянная улыбка пробежала по лицу Эммы. Ну, конечно, Луис выбрал для ланча лучший отель Хереса!

Хотя по делам службы ей теперь приходилось бывать в подобных отелях, все же их блеск и великолепие отпугивали ее. Но как бы там ни было, она взяла руку Луиса без особенного смущения, когда они поднимались по широкой мраморной лестнице. И как хорошо, что, абсолютно не предвидя появления Луиса, просто чтобы себя приободрить, она надела с утра свой лучший бледно-лиловый костюм.

– Сеньор Кеведо! Здесь вам всегда рады. – Дородный мужчина в строгом черном костюме, с лучезарной улыбкой вышел им навстречу. – Пойдемте, я проведу вас к вашему столику.

К удивлению Эммы, они зачем-то вошли в лифт. А когда вышли из него, оказались на свежем воздухе.

– Замечательно! Никогда не бывала в подобном месте. Надо же – ресторан на крыше отеля!

Но это был не ресторан, а разбитый на крыше огромного здания сад. Аромат цветов, тень листы, журчание фонтана… – Наверное, и висячие сады Семирамиды не были столь прекрасны!

– Вот столик для вас, сеньорита, – обратился к ней мужчина в черном, польщенный ее реакцией.

Луис тут же взял из ведра со льдом бутылку шампанского, наполнил бокалы.

– С днем рождения, Эмма!

Пузырьки лопались на языке, хмель проникал в кровь, поднимал настроение, посылал в сердце удивительный свет.

– Это необыкновенно! – Она широким жестом обвела сад, открывающийся внизу вид, поднос с экзотическими фруктами в руках у официанта.

Луис изящным жестом раскрыл свою салфетку и улыбнулся.

– Так вот куда ты привозишь всех тех… – начала было Эмма и осеклась. Вместо радостного, открытого лица она вдруг увидела маску. – Прости. Что это я полезла не в свои дела?

Он долго смотрел на нее, будто гипнотизировал. Потом взял себя в руки.

– Этот сад принадлежит моему другу, – объяснил он как бы мимоходом; тон его был мягок и ровен, хотя Эмма знала, что под этой гладкой поверхностью клокочет гнев. – Надо сказать, он очень ревниво относится к своему саду. Мне стоило большого труда его уговорить. Насколько я знаю, мы первые, кто получил такую привилегию. Я убедил его дать согласие тем, что случай необычный – особенный день в жизни особенной женщины.

– Вот! А я все испортила! – Она взяла бокал и допила, пытаясь воскресить веселье.

– Ничего ты не испортила. – Он взял ее руку, поцеловал. – Просто ты иногда ставишь меня в тупик, начиная дорисовывать мой облик.

– Прости.

Он налил ей еще шампанского. Был ли в его тоне сарказм? Или только горечь? Потом Эмма уже не думала об этом – шампанское сделало свое дело. Ничего, завтра она обо всем трезво поразмыслит.

– Ты меня откармливаешь точно на убой! – сказала она, когда на столе появились куриные грудки под соусом и несколько блюд с овощами.

– Да, Филиппе не приверженец новомодных влияний. Он, между прочим, спросил, из тех ли ты дам, что вечно блюдут какую-нибудь новую диету. Ну, я ответил отрицательно.

Выложив на тарелку артишок, Эмма напряженно припоминала, какая же его часть съедобна. Наверное, только сердцевина, решила она, пробуя овощ ножом.

– Ты само очарование! – Луис снял куртку и набросил ее на спинку стула. Потом настал черед галстука. На этом он, слава Богу, остановился. – До чего же приятно видеть тебя счастливой, Эмма. Ведь это я виноват, что ты давно такой не была.

Вилка задрожала у нее в руке и звонко стукнулась о тарелку.

– Луис, прошу тебя, не надо сегодня. Нам придется об этом поговорить, но только не в день моего рождения. Не будем его портить. Расскажи, что там, в Лондоне. Разрешились недоразумения с английскими покупателями?

Луис стал рассказывать ей о путанице с накладными и как в конце концов удалось отыскать партию вина и отправить ее в Гуль. Она слушала и мало-помалу успокаивалась. У него был такой голос, что, читай он телефонный справочник, его все равно было бы приятно слушать.

– Но почему мы все обо мне да обо мне? – Он отодвинул тарелку, налил себе вина. – Как ты? Нравится тебе в «Герреро»?

– Работу я люблю… – Она провела пальцем по краю бокала.

– Но?

– А почему должно быть «но»?

– Тон, жест, грусть в глазах – я ведь все вижу, guapa!

– Люди. Наверно, они никогда не захотят меня принять… Вообще-то я говорю ерунду. Стерпится – слюбится…

– Я тоже полагаю, что все будет в порядке.

– Сеньор Хименес тебе ничего не говорил?

– Он говорит со мной о работе, докладывать о каждом твоем шаге я его давно уже не прошу.

– Кто такой сеньор Бекер?

– Он занимается делами фирмы «Кеведо». Ты ведь знаешь, что я полностью переключил внимание на «Герреро», так как это сейчас тяжелый объект… Да объясни ты мне все начистоту!

– Хорошо. Сотрудники «Герреро» пришли к заключению, что меня к ним «подсадили» как шпионку и что я тебе докладываю, кто плохо работает, кого надо уволить.

– Раньше я от тебя не слышал ничего подобного.

– Раньше они так не думали. Но сеньор Бекер объяснил высокому совещанию, что я твоя невеста.

По реакции Луиса Эмма поняла, что он ничего не знает о ситуации в «Герреро». Он ударил себя ладонью по лбу.

– Какой же я идиот! Я совершенно упустил из виду, что ты встречалась с Альфонсо. Идиот! Идиот! – Он продолжал ударять себя ладонью по лбу, а потом так вперился в пустую тарелку, словно она могла подсказать ему выход из положения. – Я не раскаиваюсь, что обманул дедушку, но, видно, судьба не перестанет никогда напоминать мне об этом… Так. Ты должна немедленно перейти на работу в «Кеведо». Люди там спокойные, работают с полной отдачей. Ты окунешься совсем в другую атмосферу.

Эмма покачала головой.

– Не убеждена, что в мире есть место, более для меня подходящее, чем то, где я теперь. Я понимаю, ты сейчас хочешь устроить как лучше для меня, но… Положим, ты сейчас уберешь преграды с моего пути – но чего же в таком случае я достигла сама? Чем мне тогда гордиться? Только ты не примысливай на этот счет ничего лишнего. Я не мазохистка и много бы дала, чтобы так не случилось. Но так случилось, и я не могу сразу сдаться. Иначе я просто перестану себя уважать.

– Вот так речь! – В его взгляде промелькнуло удивление.

– Получишь у меня, если будешь надо мной смеяться!

– Я над собой смеюсь, guapa! Над своими предрассудками, которые ты сокрушаешь с силой отбойного молотка.

– Так что же?

– А то, что я зря думал, будто мы полные противоположности. Не такие уж мы разные.

– Я бы, пожалуй, с этим поспорила!

– Успеем еще поспорить. А сейчас уделим внимание официанту. А то он уже лишние пять минут дожидается на солнцепеке.

– Вы еще не готовы к десерту? – Официант с опаской приблизился к их столику.

– Черт возьми, мы уже ничего не можем в себя вместить. Передайте шефу, что все было восхитительно. Мало кто может мне угодить, но он угодил. – Луис обернулся к Эмме: – Чашечку кофе? – Она замотала головой. – Тогда на прощание – по рюмке старого коньяка.

Она опять хотела отказаться, но официант уже принял команду и удалился для ее исполнения.

– Положим, я выдержу еще и рюмку коньяка, но вряд ли после этого сохраню работоспособность.

– Я отпущу тебя. У кого день рождения – работают полдня.

– Опять за свое? Нельзя меня отличать от других!

– Но что же сделаешь, guapa, если ты сама отличаешься от других? – Он шутливо поднял руки в жесте «сдаюсь». – Хорошо, я декретирую твое равенство со всеми. Могу даже вписать это в служебный регламент «Герреро». Как думаешь, прибавит мне это популярности? – Эмма так и не поняла, шутит он или нет. – Прекрасное общество, отличное угощение, и в заключение – замечательное возлияние. Чего еще можно требовать от жизни? – Он приблизил свою «пузатую» рюмку с коньяком к ее рюмке.

– Ты в хорошем настроении.

– В чудесном! Ты стимулируешь радость. Давно уже ланч не доставлял мне такого удовольствия.

– Мне тоже. – Она радовалась не одному угощению и красивому месту. Присутствие этого обаятельного и сильного человека ее просто окрыляло. Взгляд Эммы упал на куст розмарина. – А ведь я могла бы посадить что-то подобное и у себя на балконе, как мне раньше это не приходило в голову? – Она потерла лепесток между большим и указательным пальцами, чтобы выделилось масло. – Надеюсь, тут никто не будет в обиде, если я совершу маленькую кражу. – Столовым ножом она срезала небольшой отросток и, завернув в бумажную салфетку, положила себе в карман.

Луис захохотал.

– Когда Мария к тебе соберется, я пришлю с ней таких черенков сколько хочешь.

– И ни один не будет лишним. – Смех его стал еще заливистее и звонче. – Что тебя так веселит?

– Ты, Эмма! Прошу тебя, никогда не становись другой!

Начни кто-нибудь еще открыто, пусть и добродушно, смеяться над ней, она бы непременно обиделась. Но в его темных глазах было теперь столько заботливой теплоты, что она лишь улыбнулась.

– Что ж, пойдем, пожалуй! – Она услышала в его голосе нотку сожаления.

– Можно еще оглядеться здесь на прощание? Всего минутку!

– Конечно, побудем еще. Неужели я стану сегодня тебя торопить?

Он остался сидеть, пока Эмма бродила между кустами и восторгалась тем, как на таком маленьком участке сумели рассадить столько разнообразной флоры.

– Ну вот, я готова.

Она оперлась на обвитую плющом колонну и еще раз глубоко вдохнула в себя аромат сада. Веки ее были опущены. Она хотела, чтобы впечатления дня глубже оттиснулись в уме. Когда Эмма открыла глаза, она встретила взгляд Луиса.

– Красавица! – прошептал он. Его глаза напоминали теперь темные, заколдованные омуты, затягивающие ее в свои опасные глубины.

– Луис, я…

Его поцелуй заставил губы Эммы раскрыться. Трепет предвкушения прошел по ее телу. Почему больше никто, кроме Луиса, не мог сотворить с ней подобного? Она без сопротивления отдалась во власть волшебного поцелуя. Но он был недолгим. Луис со стоном оторвался от ее губ, еще продолжая сжимать тонкую талию девушки.

– Эмма, Эмма! – шептал он. – Ты понимаешь, что творишь со мной, guapa? – Она впервые осознала меру своей власти над ним. Но почему он остановился? – Пойдем!

У него был какой-то призрачный, почти отсутствующий взгляд, когда он взял ее руку и потащил ее за собой. Вино и ласки совсем расслабили ее, и она смиренно шла за ним. Один пролет лестницы, другой – и вот они еще в одном «висячем саду», на этот раз совсем маленьком, расположенном, похоже, на крыше более низкого, чем основное здание, бокового крыла…

Ей понравилось, что они пошли, а не стали забираться в лифт. На ходу легче все разложить на составные части и собрать заново. Зачем этот поцелуй? Опять эксперименты? Может быть, ему надо доказать, что он способен за полминуты совсем лишить ее воли? Да, наверное, именно так, иначе он не прервал бы поцелуя… Они остановились перед стеной.