Текст книги "Стая (СИ)"
Автор книги: Лаванда Риз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)
Лаванда Риз
Стая
Глава 1
Бродячий образ жизни уже довольно давно незаметно превратился в форму моего существования, но я предпочитаю называть себя кочевницей, звучит благородней и не сквозит такой унылой безнадёгой.
Я сознательно решила скитаться по свету, выбрав таким образом горько-сладкую свободу. … Свободу … хм.
Хотя преимущества и недостатки присущи любому решению. Были они и у моего выбора. Отрицательной стороной – стало моё одиночество и запрет на любовь, а точнее на долгосрочные стабильные отношения. Иногда, в буквальном смысле я просто выла от этого гнетущего ощущения пустоты, даже не прибегая к трансформации.
По правде я редко принимаю свою иную форму, потому что упорно избегаю обращаться к своей сути. Не то чтобы я сильно стыдилась или меня это терзало, нет. Просто у меня для этого есть веская, на мой взгляд, причина – я до ужаса хочу быть нормальной, как все обычные люди, ну или хотя бы казаться такой со стороны.
Без лишней скромности скажу, что я достаточно хорошо умею контролировать себя, знаю секреты маскировки, и непосвященный человек ни за что не отличит меня от среднестатистической девушки.
За последнее время я так наловчилась, что даже вульфены или охотники не в состоянии с первого раза распознать во мне волчицу.
…Да-да, я принадлежу к племени полулюдей – вульфенам. И мало того, будто этого уже не достаточно – я ещё и альфа самка, что крайне редко для моего вида, женщин вожаков раз-два и обчёлся. Но я отреклась от своей лидерской участи, не хочу влачить бремя ответственности, не хочу привязываться, не хочу бояться и переживать. Потому что терять больно, а альфе, если кто-то гибнет из его стаи – больнее во стократ.
Вульфены существуют на Земле испокон веков, скрываясь на задворках цивилизации, маскируя свои сути, крадучись в сумерках, оставляя лишь шорох. Люди видят нас, но никак не догадываются о другой ветке человекоподобных, живущих у них прямо под носом. Соблюдать осторожность у нас в крови – это непреложный закон, краеугольный камень, наша Библия. Даже трёхлетний малыш вульфен следует самосохранению на уровне инстинктов. Мои сородичи предпочитают не высовываться – не занимают высоких руководящих постов, не лезут в политику, не творят на поприще культуры, не создают свои религиозные секты, не выставляют себя мега героями и даже не занимаются благотворительностью. Любое излишнее внимание общественности для нас пагубно. Мне с детства основательно вбили в голову, что я другая, что мои эмоции могут создать для меня угрозу, что мои природные способности могут выдать меня и подвергнуть опасности, поэтому я иду по жизни на цыпочках, готовая в любую минуту сорваться на бег.
У нашего племени есть свои законы, и даже кочуя, я должна соблюдать их, потому что иначе охотники могут меня вычислить и привлечь к ответственности. У них разговор короткий – прибьют к чертям собачим, инсценировав несчастный случай.
Охотниками как раз и являются те посвященные из людей, своего рода законодательная власть в моём мире, где знания среди них передаются из поколения в поколение – от отца к сыну. Они призваны служить двум сторонам. Охотники следят, чтобы вульфены не вредили друг другу и не причиняли урон людям.
Я выросла в стае моей бабушки Эмбер. Так, небольшая община, пара семей таких же вульфенов, как и мы. Бабуля родилась альфой, как и я. Многому в жизни меня научила именно она, пока не пришло моё время. Дело в том, что в моей семье было всё не так просто. Хотя, так конечно же может выразиться абсолютно каждый повествуя о своих родных, но, по-моему, мы всё равно были отмечены неким темным роком.
Постараюсь объяснить, мне бы хотелось, чтобы меня почувствовали, чтобы поняли каково это быть мною. Я мечтаю, чтобы хотя бы ненадолго кто-то смог влезть в мою шкуру, увидеть моими глазами и ощутить, что же проходит через моё сердце.
…Мои родители были обычными вульфенами, и мама и папа беспрекословно подчинялись воле бабушки. Альфа ген передался мне и моему старшему брату через поколение, поэтому нас с Терри всегда ставили рангом выше, чем других взрослых вульфенов в стае, не говоря уже о детях. Не скажу, что в моём детстве была сплошная вседозволенность, моя бабка Эмбер была строга, и я не имела права ослушаться её, иначе меня и наказывали жестче, чем остальных детей. Но благодаря её заботе я достаточно хорошо заучила уроки выживания, всё, что я умею и знаю, а это не мало – от неё. Наши с Терри родители погибли в страшной автокатастрофе, когда мне было десять лет. Вернее они получили травмы не совместимые с жизнью, но всё ещё продолжали мучиться в агонии. Вульфен не может скончаться от болезни или от травм, умереть естественно, даже когда тело уже не способно регенерировать раны, наш уникальный мозг не позволяет отойти в мир иной, для этого нужно отсечь вульфену голову, либо более жестокий способ – вырвать сердце. Если случается что вульфен всё же доживает до дряхлой старости, слабеющему и затухающему старику, со всеми почестями всё равно должны отделить голову, чтобы отпустить его душу на покой. Очень редко среди нашего племени случаются самоубийства, когда вульфен вырывает из груди своё сердце. Для человека это жутко, а вот для оборотней привычны и более страшные вещи.
Бабушка забрала родителей из больницы, собрала нашу стаю, достала ритуальный меч и собственноручно отсекла им головы. Сначала своей дочери, то есть моей маме, затем отцу. …Тогда же я и испытала первый ужас и безвозвратную потерю в своей жизни. Страшно. ….Их боль ты ощущаешь каждой своей клеткой. И даже не передать словами, что я тогда чувствовала. Мой брат меня еле удержал, чуть не сломав мне кости на руках. С одной стороны я понимала, что это освобождало родителей от мук, а с другой надеялась до последней секунды, ведь это были мои мама и папа.
….Второй потерей стал мой брат. Нет, Терри не умер – он просто повзрослел. А всё потому что двое взрослых альф не могут находиться на одной территории, это воспламеняет соперничество, дух зверя не может терпеть конкурента. В таких случаях, когда в одной семье несколько альф – младшие либо уходят, либо убивают старших. Естественно Терри не смог поднять руку на Эмбер, она была нашим учителем, она заменила нам наших родителей, и думаю, он любил её, поэтому и ушёл.
Провожая его взглядом, бабушка сказала мне, что теперь нам с Терри лучше больше никогда не встречаться, что для нашей же безопасности нам не стоит попадаться друг другу на глаза, несмотря на то, что мы родные брат и сестра. Взрослые альфы не могут совладать с жаждой убрать соперника, родственные связи по сравнению с этим кровожадным желанием ничто.
Я скучала по брату. Тосковала, металась раненым зверем. Мне и сейчас его не хватает. С тех пор от него не было ни звонков, ни писем, и Терри стал ещё одним кусочком, который от меня оторвали.
А потом настала и моя очередь – я достигла своего совершеннолетия. Это такое жуткое чувство, когда тебя невозможно бесит член твоей семьи, самый близкий, родная кровь. Тебя дико раздражает его голос, его замечания, походка, манера есть, жесты, его запах становится для тебя отвратительным. Это сводит с ума, ты перестаёшь ощущать теплоту, чувство любви к этому человеку и ты начинаешь ненавидеть, постепенно задумываясь, как бы тебе хотелось избавиться от него, запустив в его плоть свои клыки. И чтобы не случилось самого страшного – мне тоже пришлось уйти из родного дома. Навсегда. Это стало моей третей потерей.
Принять свой новый образ жизни было не просто даже по нечеловеческим меркам. Неделями я напрасно пыталась оторваться от собственной тени, редко задерживалась взглядом на своём отражении, в особенности я избегала смотреть себе в глаза. Они одни не лгали мне – в них я отчётливо видела свою суть. Не человек и не зверь.
Путая следы, стараясь избегать встреч с себе подобными, я слоняюсь маленькими городишками, особо долго нигде не засиживаясь, перебиваясь временными заработками. По сути я всё чего-то ищу, чего-то жду, но пока даже сама не знаю чего.
Вечерами, если бываю свободной, люблю побродить по улицам, с задумчивой тоскою заглядывая в окна домов. В такие моменты очень отчётливо чувствуешь себя брошенным псом, но я не могу заставить себя не подглядывать за чужим семейным благополучием. Иногда я подкрадываюсь как можно ближе, с замиранием следя за семьёй, готовящейся к ужину. Наверное, я ничего не желаю так страстно – как возможности иметь обычную нормальную человеческую семью. Чтобы у меня был дом, родители, братья и сёстры, любимый парень. Чтобы я могла бегать к нему на свидания, встречаться с подругами, и ещё много всего того, что доступно простым людям. Но у меня никогда не будет такой размеренной жизни, не в моём случае, мне не суждено было этого изначально. Я лишь подобие человека, пробная версия создателя. Я оборотень.
По моим внешним признакам в здравом уме никто не заподозрит, что находится рядом с монстром. Но внешность ведь чаще всего бывает обманчивой. В меру изящна, в меру привлекательна, с густыми темно-каштановыми волосами до плеч и зеленоватыми глазами. В пасмурные дни, или когда на меня наваливается хандра – мои глаза кажутся пепельно-серыми, но когда ясно и радостно на душе – они становятся изумрудными.
С виду я обычная милая беззащитная девушка, даже близко не стоявшая с оборотнем. Но это не так, я самый настоящий хищник. Правда, на моём счету лишь растерзанные зайцы да косули.
Моему племени давали разные названия, но никто не знает, как мы выживаем на самом деле.
⁂
Очередной пункт моей временной передышки. Саутпорт, прямо рядом с проливом Лонг-Айленд. Подозреваю, что и в этом городе я надолго не задержусь, но надо признать, что здесь довольно уютно. Давно мечтала выбраться к воде, к портовому шуму и крику чаек. Говорят на побережье народ более гостеприимный и доброжелательный. Вот как раз и проверим.
Очередность моих действий разработана и отточена мною давно. Перво-наперво нужно найти работу и ночлег для нас с Пру.
Пру – мой ворон и единственный компаньон, я вечно вожу его за собой в клетке на пассажирском сиденье рядом с собой, он достался мне от бабушки, в качестве прощального подарка. Эмбер говорила, что в этом вороне частица души наших предков. Нюанс – желательно чтобы место работы и жильё находилось рядом, если только не в одном помещении, что ещё преимущественней. Потому что не знаю, как на счёт частицы предков, но у нас с Пру развилась сильная ментальная связь, мы с ним стая. Он чувствует, когда мне что-то угрожает и поднимает тревогу – орёт во всё своё воронье горло. Причём опасность эта для него может заключаться даже в неправильном умонастроении окружающих меня людей. Вот поэтому я и должна находиться с ним поблизости, чтобы иметь возможность вовремя успокоить, иначе он будет биться о клетку, о стекло пока не поранится. Однажды Пру вырвался, залетел в бар где я работала и чуть не выклевал одному кретину глаз.
Работу я стараюсь подыскивать себе в сфере обслуживания, чаще всего официанткой в кафе. Такая работа позволяет мне видеть всех, одновременно оставаясь для всех незамеченной, примелькавшейся девушкой в фартушке.
Моё основное правило – ни с кем не сближаться и не раскрывать своей души. Прирастать нельзя, иначе рвать по живому сердцу чудовищно больно.
Кафе-бар размещён у самого причала, его название мне показалось достаточно ироничным, просто таки дразнящим – «Пасть». Отличное место для оборотня, самое оно. Я тут же решила попытаться, хотя вывески о свободных вакансиях не наблюдается. На дверях приветливо зазвонил колокольчик. Ненавижу колокольчики, для моего сверх чувствительного слуха этот звук настоящее издевательство!
– Здравствуй парень с прекрасными и грустными глазами. Не ты ли случайно хозяин этого благодатного заведения? – о, я люблю и умею общаться с людьми, особенно когда мне это выгодно, интуитивно я подбираю нужные слова, которые им хочется услышать или которые могли бы вызвать у них ко мне симпатию.
Это черта одна из особенностей альфы – умение к себе расположить. Так же в мой набор сверхъестественных отличий входит: острое обоняние, слух, зрение, сила и скорость. Сидя у барной стойки я уже чую, что готовят на кухне, могу разобрать о чём ворчит повар, но к счастью я могу это отключать, иначе этот суперменский багаж просто свел бы меня с ума.
Я улыбнулась парню, стоявшему за барной стойкой своей дежурной улыбкой, а он, что меня приятно удивило – улыбнулся мне в ответ совершенно искренне, хотя люди его профессии постоянно носят нужную маску на лице. Эмоции я тоже распознаю очень чутко. Ещё одна особенность моего вида. Меня трудно обмануть, я вижу, когда человек волнуется, когда он врёт или злится. Хотя признаюсь, искренние теплые эмоции, направленные в мой адрес меня всегда смущают.
– Не знал, что это видно по моим прекрасным глазам. Частично можно сказать, что я тоже собственник. Я сын владельца. У загадочной незнакомки к нам какое-то дело?
– Хочу навязаться к вам официанткой, – кивнула я, не переставая мило улыбаться. – Предупреждаю, я очень трудолюбива. А ещё моё главное преимущество – я невероятно терпима к человеческим недостаткам и слабостям, что делает меня просто незаменимой в общении с клиентами. Я ответственная, ловкая и у меня отличная память. Ну, и скромница, как ты уже успел заметить.
– Точно, – рассмеялся парень. – Сплошная добродетель. Прости, если это было грубо. Ты весёлая.
«А ты милый и воспитанный экземпляр, образец идеального парня»
Такие открытые доверчивые люди сразу же берут за душу, по крайней мере, лично я проникаюсь симпатией.
– Меня зовут Ники! – протягиваю руку, и в ответ её пожимает крепкая мужская ладонь.
– Эдвард Картер, но лучше Эд. Вообще-то, отец не собирался никого нанимать дополнительно, но лично я твержу ему вот уже несколько недель, что в разгар сезона лишние руки нам не помешают. Может тебе удастся его уболтать.
Из постоянного фонового шума отчётливо выделяю торопливо сбегающие шаги со стороны жилой части здания, смежного с кафе. Взгляд Эда переметнулся к ступенькам, откуда показался хмурый довольно удручённый парень, почему-то пахнущий детским маслом.
– Слушай, Эд, ты не мог бы присмотреть за малышом? – бросил он, скользнув по мне лишь краем глаза, – Мне срочно нужно в город.
– Питер, как по-твоему я оставлю бар? Полла ещё не пришла, отец уехал.
– Кафе пустое, посетители начнут заглядывать только к вечеру, а к тому времени я уже вернусь! – настаивал Питер в полном отчаянье глядя на Эдварда, даже без особого чутья было заметно его взъерошенное состояние.
– Я могу присмотреть за баром. Без проблем, – вставила я, привлекая к себе их внимание.
– Нет, так нельзя. Без согласия отца я не могу, – покачал головой Эд.
– Кто это у нас? – потенциально Питер уже был на моей стороне.
– Меня зовут Николь, вот напрашиваюсь к вам на работу. Вам нечего бояться ребята, не думаю, что в кассе достаточно денег, чтобы меня этим соблазнить, а с меня здесь будет больше толку, чем с вас обоих.
– Возможно это выход, – нахмурившись, бормочет Питер, пронизывая меня уже более пристальным взглядом. – Считай, что для тебя это удачное стечение обстоятельств, Николь. Мы поговорим с отцом.
– Ладно. И ещё вопрос, а угол путникам вы случайно не сдаёте?
– Наверху живём мы, наша семья, – пожимает плечами Эд, переглянувшись с Питером. – Мы никогда не сдавали жильё.
– А чердак? – не унимаюсь я, рассмотрев между парнями некое внешнее сходство. – Вы братья?
– Точно. Под крышей слишком много хлама, там невозможно жить, – продолжает отпираться Эд.
– Поверь, я видала условия и пострашнее. Я, пожалуй, сниму ваш чердак, заодно и приберусь там. Зато я всегда буду под рукой, и не буду опаздывать, как Полла.
– Меня уже пугает твоя инициатива, – и тем не менее в глазах Питера я вижу облегчение, похоже он уже знает на кого будет спихивать свои обязанности.
– Вы привыкните! – грациозно спрыгнув с табурета, обхожу стойку, прихватив по пути чистое сухое полотенце. – Я натру бокалы, а потом ты покажешь мне, куда отнести вещи. – Спокойно, властно. Эд только беспомощно разводит руками, принимая сложившуюся ситуацию.
Барная стойка и бокалы натёрты до блеска, столы и пол вымыт. Я только закончила окидывать взглядом свою работу, как на горизонте нарисовался грузный пожилой мужчина, точно с таким же хозяйским видом осматривающийся вокруг.
– Только не говорите мне, юная леди, что вы переделали всю работу вместо моих лоботрясов. Где чёрт возьми Эд и Полла?
– Эд присматривает за ребёнком, посетителей пока что не наблюдается, а где некая Полла я понятия не имею. Я здесь прибралась и рада, что вы довольны. Меня, кстати, зовут Ники.
– Я не говорил, что доволен. Меня это жуть как расстраивает.
– Ну, я готова помогать вам, поддерживать здесь порядок. Этому заведению явно не хватает женской руки. Возьмёте меня к себе на работу, мистер Картер?
– Ишь ты, прыткая какая! Не скажу, работать умеешь. На испытательный срок с минимальным жалованьем, – нехотя сдался старик, видя, что сегодня кроме меня никому нет дела до его бизнеса. – Ники значит. Ну-ну.
Теперь торопливые шаги раздались одновременно с двух сторон. С лестницы слетел Эд, держа на руках полугодовалого малыша, а со стороны улицы в кафе вбежала раскрасневшаяся девушка, тут же притянувшая к себе внимание ворчливого мистера Картера.
– Ах, вот вы где, мисс растяпа! Ты потеряла всякий стыд, Полла! Думаешь, я не знаю, сколько раз тебя прикрывали мои мальчики? Ещё раз и я уволю тебя к ядрёной матери! Немедленно берись за работу! А ты, – он ткнул в меня пальцем, – Жду той же прыти от тебя вечером!
– Чего это он имел в виду? – пролепетала девушка, направляясь ко мне, окидывая меня заинтересованным взглядом.
– Сказал, что теперь я его правая рука, мистер Картер меня специально выписал из центрального департамента поломоек, чтобы я на месте обучила вас качеству и добросовестности, – с совершенно серьёзным видом брякнула я.
– А что есть такой департамент? – пока до простодушной Поллы доходит смысл, мы с Эдом дружно хохочем.
– Похоже, ты понравилась нашему старику, редкий случай. Пошли, покажу чердак, но об этом ты тоже ему скажешь сама.
Передо мной печальное зрелище – покрытый серой пылью и кружевной паутиной закоулок отголосков прошлого. Забытые ненужные вещи, сломанные игрушки, коробки со старыми журналами и ворохи тряпья.
– Всё это можно выбросить? – уточняю скептически. В то время как я разглядываю чердак, симпатяга Эд разглядывает меня, и думает, что я этого не замечаю.
– Если отыщешь что-нибудь стоящее, можешь оставить. Тебе помочь?
– Нет, сама справлюсь после смены. Пру здесь понравится, – и добавляю в ответ на его недоумевающий взгляд. – Это моя птичка. Значит, … у Питера есть сын?
– Да. Малыш Джек. Прошу тебя только не лезть с расспросами к Питеру. Его жена Линда погибла. В общем, это слишком больная тема.
– Ясно, с Питером нужно быть чуткой.
– Сколько тебе лет, Ники? Или это не тактичный вопрос? – определенно он располагает к себе, доброго человека тоже можно учуять, как и запах виски, которым мистер Картер полощет себе горло внизу.
– Двадцать два, я ещё не в том возрасте, когда это нужно скрывать, словно неудобную проблему. И я тоже не люблю рассказывать о себе, – улыбнувшись, я даю понять, что несмотря на мою дружелюбность я держу людей на расстоянии.
Успеваю только перенести свои вещи и нанести на кожу маскирующий раствор, как в дверь уже стучит Эд, держа в руках мой фартук и бейдж.
Каждый день, утром и вечером я опрыскиваю кожу и волосы хитро приготовленным зельем по рецепту моей бабушки. Это особый отвар редких трав, на время он нейтрализует мой запах. Не хочу быть обнаруженной вульфенами раньше, чем их замечу я сама. Обычно если в городе обитают мне подобные – я ухожу. Не сбегаю. Просто не желаю связываться, между местными и чужаками всегда складываются только накалённые отношения, особенно если наткнуться на стаю.
– Ну что, хороший день, чтобы показать себя в броне? – У Эдварда такая располагающая улыбка, теперь я понимаю, почему ему доверили спиртное – этот парень приваживает клиентов, возможно даже сам того не подозревая. Такому парню подсознательно хочется довериться, выговориться, как это часто заведено в практике барменов.
– Такую девушку как я выпивохи и скандалисты не напугают! – с вызовом бросаю ему, решительно спускаясь вниз.
Как только надеваю фартук – преображаюсь в белку, бегущую в колесе. Посетителей в зале уже достаточно. Эд за барной стойкой, Питер нянчится с сыном, старик Картер ковыряется в бухгалтерии, Полла вялая и раздражительная. Ах да, чувствую, … у неё месячные. Паршиво работать в таком состоянии. Она успевает обслужить два столика – я пять.
Люди заинтересованно поглядывают на меня, нового человека в их живописном городке. Присматриваются, оценивают. Ничего, через неделю это пройдёт, тем более я не собираюсь давать поводов. Какая-нибудь кумушка пустит свежий слух, и жители примутся обсуждать очередную новость.
Какие же они все разные эти люди!
… Вот супружеская пара, явно пришли помириться за ужином, он чувствует вину, она ревность и злобу, о-о-о, кто бы ей сказал, что у неё ужасные духи! Я бы тоже сбежала от такой тётки из-за одного этого мерзкого запаха.
… Или вот компания развесёлых студентов, громко ржущих над какими-то плоскими глупостями.
… Две подруги, пытающиеся скрыть своё плотское влечение, то и дело ненавязчиво касаясь друг дружки. К счастью, их феромоны меня не привлекают.
Я изучаю их всех, приветливо улыбаясь каждому. И когда наш кафе-бар закрывается около полуночи, я всё ещё полна сил и энергии.
– Устала? Я что-то не видел, чтобы ты ела, – мягко улыбнувшись, Эд ловко запрыгнул на стойку. – Ты сегодня молодец. Я чувствую себя обязанным помочь тебе с уборкой чердака.
– И только потому что там ваше старье. Вдруг я выброшу что-то ценное для ваших воспоминаний. – Я уже не против его компании. Господи, такие большие карие глаза не могут не вызвать симпатии, а ещё я намерена выяснить для себя пару подробностей об этой семье.
Сначала мы дружно вынесли и бросили в костёр то, что точно было не нужно, оставшиеся вещи Эд уже разбирал более внимательно и не спеша, пока я обметала паутину и, чихая, стирала пыль.
– Эд, я могу задать тебе не очень тактичный вопрос? – беру с него пример, стараясь выглядеть деликатной. – Где ваша мама? Если неудобно, можешь не отвечать.
«Я просто сама воспитанность и чуткость, пушистый и кроткий волчонок»
– Мама ушла от нас. Встретила, как ей показалось крутого мужика, и свалила, – нарочито небрежно бросает мне в ответ Эд, не отрывая взгляда от каких-то писем.
– Прости, – вульфены тоже склонны к состраданию, тем более я ясно почувствовала его боль.
– Да не заморачивайся. Это было давно, мне было лет семь. Мы с Питером это уже пережили, а вот отец. … С тех пор он стал другим. Даже не помню, смеялся ли он когда-нибудь после этого. А где твоя семья, Ники?
«Упс. А вот это уже красная черта, малыш. Уверенна, ты не хочешь знать правду»
– У меня нет семьи, Эдвард. Родители давно погибли, есть где-то старший брат, но мы с ним не общаемся. – Нужно быстренько менять тему. – А что за трагедия произошла с женой Питера? Он ещё так молод, а уже вдовец и отец одиночка. Просто хочу узнать подробности, чтобы в будущем избегать острых моментов в общении.
Отложив бумаги, Эд вскинул на меня поддернутый грустью взгляд своих выразительных карих глаз:
– Питер встречался с Линдой ещё со школы, любовь и всё такое. Мой упёртый старший брат не стал поступать в колледж, решив, что отцу он нужнее здесь. А Линда не вынесла долгой разлуки и вернулась, забросив учёбу в универе. Когда они заявили о свадьбе, это уже никого особо не удивило. И на тот момент, когда невеста шла к алтарю, у них в планах уже наметился Джек.
А через два месяца после его рождения машина Линды полетела с обрыва. Тогда вообще творилось что-то странное. Линда она … всё твердила о каких-то тварях, говорила, что их полно в городе. Бред, конечно, мы думали, что это у неё послеродовая депрессия. Но трагедия, которая с ней случилась больше похоже на самоубийство.
– А почему вы не рассматриваете вариант убийства? – я напряглась.
Если для Эда упоминание о тварях являлось бредом, то для меня это уже служило сигналом. Пру тоже беспокойно заметался в клетке, встревожено поглядывая на меня. – О каких таких ещё существах рассказывала Линда?
– Ники оставь, это всё белеберда, Линда была не в себе, – но видя мой настойчивый взгляд, Эд нехотя продолжил. – Об оборотнях, о целой стае монстров. Что якобы её предки когда-то на них охотились.
– М-да вот уж, действительно, – отвернувшись, я ещё с большим усердием взялась за пыль, но мои мысли были уже далеко.
«С этим нужно будет разобраться, и как можно быстрее. Вполне вероятно, что мне не распаковывать нужно вещи, а паковать и уматывать».
Вытолкав почти засыпающего, и валящегося с ног Эда, и вымыв последний участок пола, я окинула удовлетворённым взглядом свою конуру. Получилось довольно мило. У меня теперь имелся книжный шкаф, столик, большой старый комод, кресло качалка и видавший виды диванчик. Для меня достаточно, никогда не была особо притязательной, прямо таки спартанка.
