Текст книги "Узы подчинения (ЛП)"
Автор книги: Лаура Кэй (Кей)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)
Глава 3
«Какого черта я здесь делаю?»
Таким было основное направление мыслей Кенны, когда она вошла в главную часть клуба. С тех пор, как она впервые задалась вопросом, помогут ли ей подчинение и бондаж снять стресс и боль и улучшить общий настрой, прошло пять недель. Пять недель она не могла выбросить эти мысли из головы, как ни старалась. Поэтому три недели назад она позвонила в клуб, чтобы узнать, возможно ли восстановить ее членство там. Мастеру Хейлу, чье имя она вспомнила, хотя никогда не встречалась с ним лично, потребовалось всего два дня, чтобы ответить на ее запрос и сообщить положительный ответ.
И вот она здесь.
В «Святотатстве».
Ее окружала ненавязчивая энергичная музыка, крики и стоны секса и подчинения и эротическая энергетика, угрожавшая пробраться ей под кожу, как в прежние времена. Служба в морской пехоте оставляла мало времени на беспокойство о сексуальной жизни – между тренировками и переброской на вес золота был сон, а не секс. И все-таки на каком-то уровне она очень скучала по этому – по необходимости служить, подчиняться.
Красота старой церкви в сочетании с декадентским интерьером создавали ощущение, которое опьяняло и даже после прошедших лет несколько подавляло. Кенна чувствовала взгляды, скользившие по ее черному латексному боди с глубоким декольте и молнией впереди, отчего испытывала еще большую благодарность за потрясающий капюшон – он был ключевым фактором. Она не была точно уверена, узнает ли Гриффин о ее возвращении раньше времени, но – узнает или нет – ей казалось, что прикрытие капюшона позволит ей облегчить возвращение в это место в своем собственном темпе. Возвращение к этому образу жизни. К этой части старой себя – во всяком случае к той части, что осталась. Снизу боди было смоделировано как купальник, оставляя ноги голыми, но имело длинные рукава, которые скрывали большую часть ее руки, пока она не будет готова открыть ее. Черный цвет ее правой руки будет казаться другим людям частью костюма, пока они не присмотрятся повнимательнее.
Конечно, если она не струсит и не сбежит, то расскажет тому, с кем будет играть, о руке.
К черту. Что за морпех думает о трусости?
Ни один.
«Соберись, рядовой Слоан!» Воспоминание об окриках безумно сволочного комендор-сержанта вызвало улыбку.
Точно. Хорошо. Собраться сию же секунду.
Кроме того, ей, вероятнее всего, предстоит столкнуться с возможным отказом доминанта из-за ее руки. Раньше, когда она участвовала в сценах, то не могла припомнить, чтобы хоть раз видела в клубе или на игровой вечеринке кого-нибудь с ампутацией. Она понимала, что некоторые доминанты могут слишком беспокоиться о том, что причинят ей боль, чтобы захотеть играть с ней или дать ей то, в чем она действительно нуждалась. Но не может же она быть единственной однорукой извращенкой в мире?
«Однорукая извращенка». Ей непременно нужна такая надпись на футболку. Качая головой, Кенна спрятала под капюшоном слабую улыбку.
Что бы ни случилось, что ей терять? Она пришла сюда не за любовью. На самом деле она пришла и не за сексом, хотя занялась бы им. Она пришла сюда за подчинением – и невероятной свободой и освобождением от собственных разума и тела, которое оно когда-то приносило. И может принести снова.
В любом случае попытаться стоило. На этой стадии она бы попробовала что угодно, лишь бы почувствовать себя лучше, легче, свободнее. Пусть даже и на несколько минут.
Около барной стойки не было свободных стульев, но Кенна сумела найти местечко и облокотилась на мраморную столешницу – место, откуда она могла наблюдать за сценой. И людьми. Она говорила себе, что просто осматривает всех и все, но не могла утаить правду от самой себя. Она надеялась увидеть одного конкретного человека.
Мастера Гриффина.
Надеялась увидеть его и боялась этого.
И не стыдилась это признать. Смелость не в том, чтобы не бояться. А в том, чтобы делать, несмотря на страх. По крайней мере так говорят.
– Привет. Что я могу тебе предложить? – раздался мужской голос.
Кенна подняла голову и увидела знакомые глаза... Мастера Куинтона. Узнает ли он ее?
– Привет. Можно мне апельсиновый сок, пожалуйста? – спросила она, мозг сам вернулся к одной из старых привычек. Она никогда не пила спиртное, когда играла, потому что ощущала обезвоживание. Она всегда выбирала сок или воду.
Мастер Куинтон склонил голову набок и прищурился:
– Одну секунду.
Продолжая смотреть на нее, он достал стакан и налил сок, его взгляд опустился с ее лица на браслет с цветными лентами на ее здоровой руке и снова поднялся к лицу.
И она разглядывала его в ответ. Светло-каштановые волосы, карие глаза и красивое лицо, на которое невозможно не засмотреться. Пять лет, прошедшие после ее ухода, были добры к нему, чертовски добры.
– Я тебя знаю, – сказал он. Она уже готова была напомнить ему свое имя, когда его глаза распахнулись, а лицо растянулось в широкой улыбке. – Вот те на! Кенна?
Она улыбнулась, довольная, но и немного смущенная, и взяла стакан левой рукой.
– Привет, Мастер Куинтон.
– Черт возьми, девочка. Где ты была всю мою жизнь? – Он перегнулся через широкую стойку перед собой.
Теперь она рассмеялась. Мастеру Куинтону всегда удавалось ее рассмешить.
– Ха. Не припомню, чтобы вы когда-нибудь нуждались в... друзьях, – подмигнула она.
Смеясь, он кивнул:
– Ну, слишком много друзей не бывает, малышка Кенна. Разве не так?
Она спрятала улыбку за стаканом, наслаждаясь вкусом сладкого сока. Мастер Куинтон продолжал смотреть на нее.
– Что? – наконец спросила она.
Он покачал головой:
– Ничего. Просто рад тебя видеть. Ты здорово выглядишь. Мне нравится.
Он потянул за кончик светлого локона, ее длинные распущенные волосы ниспадали из-под широкого капюшона.
Когда-то она любила окрашивать их в разные цвета. Это было весело. Несерьезно. Легкомысленно. Она уже несколько лет не красила волосы. На самом деле в учебном лагере они с Джордж стиснули зубы и побрили головы налысо.
– Да?
– Да, – ответил он. В этот момент кто-то окликнул его по имени с другой стороны стойки. Мастер Куинтон махнул рукой, но повернулся обратно к Кенне. – Мастер Гриффин знает, что ты здесь?
Она тут же опустила глаза.
– Думаю, нет, – заключил он. – Что ж, если тебе интересно, ты найдешь его на сцене.
Он кивнул на пространство за баром, но ей не нужно было напоминать.
– Спасибо, Мастер Куинтон.
Он протянул руку ладонью вверх. Молчаливый приказ.
Беспрекословно она вложила в его руку свою левую ладонь. Он поднес ее к губам и поцеловал пальцы.
– В следующий раз не пропадай так надолго. Это приказ.
Его светло-карие глаза были полны симпатии и радушия, и этого взгляда оказалось достаточно, чтобы успокоить Олимпийские игры бабочек, разыгравшиеся у нее в животе.
– Да, сэр.
Слова сорвались с ее губ легко, вроде мышечной памяти, которой, как она надеялась, все еще обладало и остальное ее тело. Мастер Куинтон отпустил ее руку и пошел вдоль стойки.
А Кенна осталась сидеть, спокойно потягивая свой апельсиновый сок. Ладно, не так уж спокойно. На самом деле она пыталась не потерять голову от того, что после всех этих лет находится в одном помещении с Гриффином Хадсоном. Когда стакан опустел, она поставила его на стойку, глубоко вдохнула и тихонько сказала себе:
– Ура, Слоан.
Боевой клич морской пехоты придал ей храбрости, она подняла свой зад со стула и пошла вокруг бара. Скоро она наткнулась на толпу зрителей перед тем местом, где раньше находился церковный алтарь. На возвышающейся сцене находилась женщина, связанная темно-оранжевой веревкой, так красиво сочетавшейся с ее заплетенными волосами, что у Кенны перехватило дыхание. Она сразу же узнала вязку. Интуитивно. Вспомнила, как ощущала ее собственным телом. Вспомнила прикосновение рук, ответственных за веревки на ее коже.
И затем она позволила своему взгляду переместиться на высокого, прекрасно сложенного черноволосого доминанта в черных джинсах. Гриффин Хадсон. Он стоял позади склоненной женщины и держал между ее расставленных бедер вибратор, второй рукой он водил по узору из веревок на ее спине.
При виде него после стольких лет из горла Кенны непроизвольно вырвался тихий стон. Ее сердце понеслось вскачь. Тело охватил жар, даже при том, что он дразнил и мучал другую женщину, другую сабу. Боже, он был так же великолепен, как всегда, мускулистый и сильный, его жесткое лицо сейчас было серьезным, но оно способно и на нежность, и на шутливость. Кенна помнила каждую часть этого мужчины: его лицо, его руки, его рот, его член.
И, скорее всего, будет помнить до самой смерти.
Так же быстро она подавила все эти чувства и воспоминания. Нельзя забывать, зачем она здесь, а чего ей не нужно. Она пришла сюда, чтобы проверить, смогут ли подчинение и бандаж обеспечить ей то же освобождение и облегчение, как раньше. Смогут ли они предоставить ей боль другого вида и избавить от стресса. Почти как терапия. Это в идеале. Это было бы просто альтернативной терапией. А Гриффин – если захочет – будет ее врачом. И только.
Она совершенно точно пришла сюда не за страстью. И определенно не за любовью.
Даже если бы она не поняла Гриффина четко и ясно пять лет назад, она даже не была уверена в том, способна ли сейчас на чувства. Как может она любить кого-то, когда так отвратительно относится к себе? Как может она любить кого-то, когда последний человек, которого она любила – даже если это была дружеская любовь, – умер прямо у нее на глазах? Как может она любить кого-то, когда так часто испытывает чувство вины за то, что выжила, а ее подруга погибла?
Так что да, любовь тут не при чем.
Крики сабы достигли крещендо, когда она кончила, оргазм заставил ее подняться на цыпочки, почти упав всем своим весом на веревочное произведение Гриффина. Когда все закончилось, зрители зааплодировали, и он быстро освободил женщину, его мастерство и уверенность выглядели чертовски сексуально.
И пока Кенна наблюдала за ним, она поняла, что для нее дело действительно не в любви. Больше нет. Потому что, когда Мастер Гриффин работал, ревность, которую она испытала, относилась к невероятному освобождению, которое та женщина, скорее всего, ощущала сейчас, а не к мужчине, который его вызвал. Что было... хорошо. Это было хорошо. Лучше. Так.
Для нее смысл в том, чтобы чувствовать меньше, а не больше.
А потом Мастер Гриффин повернулся спиной к толпе, и то, что Кенна увидела, едва не лишило ее дыхания.
Всю верхнюю часть его спины покрывала новая татуировка, выполненная черными и красными чернилами. Лицо женщины, частично скрытое темными волосами, развевавшимися перед ее чертами, словно пойманные ветром. В волосах мелькали красные пряди и обрамляли образ, который двигался вместе с потрясающими мышцами Гриффина. Сквозь развевающиеся волосы смотрели пронзительные серые глаза.
Кенне показалось, что ее ноги приросли к полу. Она не могла пошевелиться, не могла среагировать, не могла дышать. Потому что эти серые глаза она каждый день видела в зеркале, и эта женщина была ею.
«Он... У него татуировка с моим портретом. Я. На его коже».
Кенна моргнула, но великолепное произведение искусства осталось на месте.
«О Боже, почему он вытатуировал мой портрет?»
Сердце внезапно загрохотало о грудную клетку. Мысли Кенны превратились в сплошную круговерть. Что это значило? Что это может значить?
Это была одна из их последних ночей вместе. Она помнила, потому что покрасила волосы в бордово-коричневый цвет, а несколько длинных прядей выделила насыщенным красным. После того как они поиграли в клубе, они ушли вместе и отправились к нему домой. Они попали в ужасную летнюю грозу и промокли насквозь, пока добежали до двери, но они не возражали. Наоборот, к тому времени как вошли внутрь, они так хохотали, что едва могли говорить. Они сняли свою мокрую одежду прямо там же, в прихожей, и занялись любовью у входной двери.
Ну, для нее это была любовь.
У Кенны даже не было возможности отчитать себя за подобные мысли. В этот самый момент взгляд Гриффина прошелся по толпе перед сценой... и остановился на ней.
У него получилась совершенно мультяшная замедленная реакция, что было бы смешно, если бы она сама все еще не боролась за нормальное функционирование мозга. А потом его темные глаза расширились, осматривая ее. Долгое мгновение они смотрели друг на друга через помещение. Музыка отошла на второй план, как и другие люди, пока не остались только они двое, разделенные пространством, пятью годами и ее давно разбитым сердцем.
А потом женщина, о которой он заботился, коснулась его руки, Мастер Гриффин моргнул и тряхнул головой, его лицо приняло старательное нейтральное выражение. Оставив Кенну без каких-либо идей насчет того, что он подумал, увидев ее.
Он завернул уже развязанную сабу в одеяло и поднял ее на руки. Бросив последний обжигающий взгляд в сторону Кенны, он унес женщину со сцены и скрылся из вида.
Все, что оставалось Кенне, – это ждать. Чего – в этом она не была уверена.
* * *
Гриффин едва мог осмыслить, что только что увидел в главном зале клуба. Или, скорее, кого увидел.
Кенна Слоан. Здесь. В «Святотатстве».
Она разрывался между порывом воскликнуть «Какого черта?» и совсем не свойственным для доминанта желанием побежать и рухнуть у ее ног.
И Господи, она выглядела абсолютно сногсшибательно. Может быть, более худой, чем раньше, но это черное боди идеально подчеркивало ее изгибы и тренированные мышцы. А светлые локоны, ниспадающие из-под капюшона, были потрясающими, создавая впечатление, будто она светилась.
– Вы в порядке? – спросила Тара, пока он нес ее в уединенное помещение сбоку от сцены. – Вы как-то... побледнели.
«Соберись с мыслями, Гриффин». Он выдавил улыбку.
– Все отлично, Ти. Сегодня ты была великолепна. Я знаю, что позиции, в которые я тебя ставил, сложные, но ты прекрасно справилась.
Он устроил ее на маленьком кожаном диванчике и сам сел так, чтобы быть у нее за спиной.
Улыбнувшись через плечо, она кивнула.
– Никто не связывает меня так, как вы, Мастер Гриффин. Это чертовски освобождает. – Склонив голову, она приняла от него бутылку воды и позволила ему помассировать ее руки и плечи. – Кто эта женщина, сэр?
– Какая женщина? – спросил он, разминая большими пальцами трапециевидные мышцы так, как ей нравилось.
«Кенна. Это Кенна».
Но поскольку он больше ничего не знал – и даже не мог предположить, что, зачем и почему, – то не мог объяснить больше. Боже, вот тебе и беспокойство. Мышцы готовы были взорваться от желания рвануть туда и найти ее, схватить и не отпускать. В этот раз навсегда. Но прямо сейчас у него есть обязательства здесь. Позаботиться о женщине, которая только что подарила ему свое подчинение.
Пока он работал, Тара застонала и уронила голову вперед. Через несколько минут она повернулась к нему и закуталась обратно в одеяло.
– Спасибо, Мастер Гриффин. Разрешите говорить свободно?
Он настороженно кивнул. Тара помолчала еще немного.
– Кто бы она ни была, думаю, вам следует пойти поговорить с ней.
Гртффин поднял бровь, он не был готов обсуждать Кенну с кем-либо. Еще нет. Пока сам не будет лучше владеть ситуацией.
– На этом я заканчиваю вмешиваться. – Улыбнувшись, она поцеловала его в щеку. – Надеюсь, вы проведете хороший вечер.
– И тебе того же.
Он смотрел, как она уходит, и раздумывал, что делать. «О чем тут думать? Иди и верни Кенну».
Эта мысль заставила его сорваться с места и пойти в главную часть клуба. Играла музыка. Люди разговаривали и смеялись. Раздавались стоны и крики. Но Гриффин едва ли слышал хоть что-то. Потому что все его внимание было сосредоточено на высокой блондинке в глянцевом обтягивающем черном боди, стоявшей на том же месте, где и до этого.
Она не сдвинулась с места. Не изменила позу. Она просто ждала. Его.
Их взгляды столкнулись, как будто она тоже его искала, а потом она склонила голову, и ее лицо скрыл капюшон. Что после пяти лет разлуки было чертовски неприемлемо.
К тому времени, когда он оказался перед Кенной, сердце Гриффина колотилось о грудную клетку. Несмотря на ее высокий рост, он возвышался над ней на добрых тринадцать сантиметров и несколько секунд пристально смотрел на нее, просто чтобы проверить, останется ли она в позе подчинения.
Она осталась.
От этого кровь прилила прямиком к члену, а кожу обдало жаром, но он больше не смог выносить этого ни секунды.
– Посмотри на меня.
Она поднимала голову, пока не уставилась на него своими серо-голубыми глазами – глазами, которые так часто преследовали его во снах, что он был наполовину уверен, что смотрит на призрак. Что, наверное, объясняло, почему он поднял руку и погладил ее лицо. Он должен был прикоснуться к ее мягкости и почувствовать ее тепло, чтобы доказать себе, что Кенна на самом деле здесь. Перед ним. После всех этих лет.
«Боже мой».
Это Кенна. Те же веснушки на скуле. Тот же шрам над бровью. Те же изогнутые губы, которые так прекрасно выглядели, распахнувшись в оргазме или сомкнутыми вокруг его члена. Эти знакомые детали грозили выпустить так много воспоминаний – и еще больше эмоций.
Только теперь было в ней что-то другое. Сдержанность. Долгое мгновение Гриффин изучал ее. Она прекрасно стояла, как всегда, в идеальной позе, расставив ноги и сложив руки за спиной. Другими были светлые волосы. В тот год, когда они вместе играли, он редко видел их естественный цвет, и ему даже нравилось, когда она неожиданно менялась для него, как бабочка, всегда перевоплощаясь в нечто новое.
Но не это запустило его внутренние датчики тревоги. Он сосредоточился на ее лице. Вот. Холодная отстраненность во взгляде. Старательно поддерживаемое нейтральное выражение лица. И это женщина, которая бесстрашно, а иногда и бесстыдно демонстрировала свои эмоции. Женщина, чьи чувства много лет назад он прочитал в ее открытом взгляде задолго до того, как она их озвучила. Но сейчас только ее рот приоткрылся, выдавая маленькую трещину в тщательно созданной броне.
Тем не менее она была по-прежнему ошеломляюще красива. Так что дух захватывало.
– Кенна, рад видеть тебя после стольких лет, – наконец произнес он, что было невероятным приуменьшением.
– Мастер Гриффин, – сказала она таким же нейтральным голосом, как и выражение ее лица.
Когда Кенна была так сдержанна с ним?
«С тех пор как ты отказал ей?»
От этой мысли у него засосало под ложечкой, и ему пришлось удостовериться, что это не отразилось на его лице.
– Ты переехала обратно в Балтимор или просто наведалась в гости?
Она нахмурилась и посмотрела на него, как будто вопрос ее удивил.
– Ох, да. Я переехала обратно.
– Понятно, – сказал он, пройдясь по ней взглядом. Вниз по стройной колонне шеи. Задержавшись на красивом глубоком вырезе боди. По длинным подтянутым ногам. Ладони зачесались от желания взять веревку. В голове складывались узоры, которые он хотел создать на ее обнаженной коже. Уши приготовились слушать гортанные прерывистые стоны, которые она станет издавать, когда он крепко, надежно и без слов привяжет ее к себе. Желание сделало его твердым. – Тогда добро пожаловать домой.
– Спасибо, сэр, – тихо сказала она.
Ему хотелось схватить ее за руки, встряхнуть, обнять. Сделать что-нибудь, чтобы вызвать хотя бы часть былой страсти. Но он потерял право ожидать этого от нее, верно?
Тогда чего же она хочет?
– Итак, что я могу...
– Мастер Гриффин, мы можем...
Они оба засмеялись из-за того, что заговорили одновременно, но неловкость явно читалась и в звуке его смеха, и выражении ее лица. Ему не понравилось, какими несогласованными они стали после того, как когда-то так хорошо подходили друг другу, что Гриффин каждый день пинал себя за то, что упустил ее. Он знал, как редко встречается подобное, и ненавидел себя за то, что не разглядел этого тогда. Не дорожил, как следовало бы.
– Кенна, ты здесь, чтобы поговорить или играть?
– И то, и другое, сэр, – прошептала она.
Он склонил голову набок:
– И ты надеялась делать это со мной?
Он не мог и подумать о таком, не после всего. Но в предвкушении ее ответа его тело напряглось, как туго натянутая веревка.
Кенна облизнула губы, и Гриффин почувствовал это везде, потому что простое действие выдало, что она не так безразлична, какой пытается казаться.
– Да, сэр. Если вы свободны. И... – Ее плечо слегка нервно дернулось. – ...заинтересованы.
По венам пронеслись облегчение и жар. Кенна Слоан пришла сюда ради него, после всех этих лет. Он подался вперед и приблизился к ее лицу, почти коснувшись губами уха.
– О, малышка Кенна, я чертовски заинтересован, еще как.
Мурашки, появившиеся на ее лице там, где они соприкасались, показались ему победой. Она совсем не безразлична. Но он позволит ей побыть сдержанной. Пока.
Гриффин выпрямился и пронзил ее пристальным взглядом:
– А теперь идем поговорим.