Текст книги "Узы подчинения (ЛП)"
Автор книги: Лаура Кэй (Кей)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)
Лаура Кей
«Узы подчинения
Переведено группой Life Style | перевод книг и не только
Переводчик Максимова Мария
Любое копирование текста без ссылки на группу ЗАПРЕЩЕНО!
Перевод осуществлен исключительно в личных целях, не для коммерческого использования. Автор перевода не несет ответственности за распространение материалов третьими лицами.
Глава 1
Кенна Слоан стояла на сцене перед аплодирующей толпой, и в голове у нее звучало одно-единственное слово.
Фальшивка.
Фальшивка-фальшивка-фальшивка.
Нацепив на лицо улыбку, она осмотрела актовый зал, заполненный местными бизнес-леди и представительницами профессиональных объединений.
С тех пор как два года назад ее комиссовали по состоянию здоровья из Корпуса морской пехоты США, она стала кем-то вроде мотивационного оратора. По правде говоря, она не ощущала себя ни мотивирующей, ни вдохновляющей, и уж точно не собиралась становиться такой.
Все началось, когда физиотерапевт в госпитале имени Уолтера Рида несколько раз просил ее побеседовать с новыми пациентами, перенесшими ампутацию. А потом учительница ее племянника пригласила ее выступить на школьной линейке в честь Дня ветеранов. Отец одного из детей оказался журналистом местной газеты и уговаривал ее написать статью, пока она в конце концов не согласилась. Впрочем, «Балтимор Сан» не просто местная газета, а весьма крупная. И такой же оказалась статья. После публикации приглашения стали поступать отовсюду. И хотя одна часть ее всегда противилась согласию, другая часть возмущалась, как она может думать об отказе.
Потому что она, в отличие от других, жива. Она может рассказать их истории, ведь они уже не сделают этого сами. Она, возможно, может предложить другим ветеранам и их семьям надежду, которую так сложно найти в первые месяцы после тяжелого ранения.
Это ее долг. Способ продолжать службу. Единственный для нее способ продолжать служить.
Долгие минуты после ее речи прошли в вихре поздравлений и представлений важным фигурам среди публики.
– Спасибо за службу, мисс Слоан.
– Превосходная речь, Кенна. Действительно вдохновляющая.
– Вы настоящий борец, мисс Слоан. Спасибо, что поделились своей историей.
Кенна была благодарна за высокую оценку – признательность за ее службу и жертву много значила. Но все-таки иногда это тяжело слушать.
Тяжело слушать, потому что часто – слишком часто – она ощущает себя чертовой фальшивкой.
Все считали, что она очень хорошо адаптировалась – к потере своей карьеры, к потере своей лучшей подруги в Корпусе, к потере правой руки до локтя, – но внутри она ощущала катастрофу. Горе, сожаление, вину. И так много боли, что иногда вынуждена была сдаваться многообещающему соблазну наркотических веществ, которые прописал ей врач.
Она должна быть сильнее. Она должна бороться со всем этим. Она была морским пехотинцем – и всегда будет, в форме или нет. По крайней мере именно об этом она пыталась напоминать себе.
– Как все прошло? – спросила Сиерра через динамик громкой связи, не прошло и пяти минут после того, как Кенна выехала со стоянки балтиморского отеля. Ее сестра из тех людей, которые улавливают даже небольшой намек на внутренний разлад, который Кенна пыталась прятать от мира.
– Нормально. Хорошо. Приятная публика, – сказала Кенна, положив ладони на руль: одна настоящая, а вторая – часть миоэлектрического протеза. Кисть была матово-черной и соединялась с серебристо-черным протезом, который охватывал небольшую культю оставшейся части предплечья. Взгляд Кенны всего на секунду задержался на похожие на скелет пальцы, сжимавшие руль.
Будь благодарна за то, что имеешь.
Потому что стоимость протеза, составлявшая больше пятидесяти тысяч долларов, была в основном щедро покрыта за счет пожертвований.
– Кенна, ты тут? – спросила Сиерра.
– Да, извини. Как Джейк?
– Хорошо, – сказала сестра, в ее голосе явственно слышалась улыбка. – Сегодня в школе у него выпал зуб, и я жду, пока он заснет, чтобы прикинуться зубной феей.
Маневрируя в балтиморском трафике, Кенна слабо улыбнулась:
– Почем нынче зуб?
Сиерра засмеялась:
– Я дам ему два бакса. Эта мелкая козявка так часто теряет зубы в последнее время, что я почти уверена, что он специально выдергивает их ради денег. Как прошла физиотерапия? Разве у тебя не была назначена встреча сегодня утром?
Улыбка тут же пропала. Кенна не сомневалась в эффективности физиотерапии – мышцы ее оставшейся конечности стали сильнее, что улучшало ее способность контролировать движения протеза – его работа частично основывалась на электрических импульсах, идущих от оставшихся мышц. Также правое плечо стало более подвижным, а боли в шее и верхней части спины стали намного меньше.
Но при этом после физиотерапии ее рука уставала, а сама она была эмоционально истощена. А особенно интенсивные занятия, кажется, всегда обостряли фантомные боли на последующую ночь или даже три.
– Нормально. Хорошо.
Кенна перестроилась в правый ряд и повернула.
– Ты то же самое сказала про свою речь, – сказала Сиерра добродушным, но явно обеспокоенным голосом.
Несмотря на легкий тон, который попыталась использовать сестра, этот комментарий все равно вывел Кенну из и так хрупкого равновесия.
– Какого черта ты хочешь чтобы я сказала, Си? Что я опустошена? Что сейчас я еду куда глаза глядят, лишь бы не домой, потому что знаю: как только я лягу, тут же начнутся фантомные боли, и мне придется всю ночь сжимать зубы, чтобы удержаться и не наглотаться болеутоляющих? Которые все равно помогают через раз. Что я в ужасе от мыслей, что эта боль никогда не пройдет и я не смогу ее выносить, и в ужасе от мысли, что она пройдет, а я этого не заслуживаю, потому что Джордж мертва? Что каждый раз, когда я произношу речь, этот страх становится сильнее, потому что теперь все эти чертовы люди считают меня какой-то героиней, а значит, когда я наконец провалюсь, они все узнают, что я с самого начала не была достойна их похвал и аплодисментов? Это ты хочешь услышать?
К тому времени как Кенна закончила тираду, она тяжело дышала, ее трясло, но глаза, как всегда, оставались сухими. Почему она не может хорошенько выплакаться и почувствовать облегчение, как любой нормальный человек?
На другом конце линии повисло молчание достаточно долгое для того, чтобы она подумала, не прервался ли звонок. А потом сестра произнесла:
– Именно это я и хотела услышать. Это и все остальное, что ты на самом деле чувствуешь. Съедь на обочину.
– Что?
– Съедь на обочину. Не хочу, чтобы ты пострадала, а сейчас ты расстроена.
Раздраженно фыркнув, Кенна подъехала к обочине и, нарушив правила, припарковалась около пожарного гидранта.
– Хорошо, – прошептала она, проведя ладонями по своим черным брюкам.
– Я не чужой человек, Кенна. Тебе не нужно притворяться передо мной. Я бы все равно поняла, что ты не в порядке, так что не трать на это силы. Мне бы хотелось, чтобы ты поговорила со мной, но тебе даже не обязательно это делать. Со мной ты можешь просто молча грустить, если хочешь. Или можешь ругаться на меня. Я согласна сделать все, что тебе нужно. И если ты не знаешь, что это, я просто буду с тобой, пока ты это не выяснишь. – Еще одна долгая пауза. – Хорошо?
– Хорошо, – сказала Кенна.
– Хочешь поговорить о том, что ты только что сказала? – спросила Сиерра.
– Нет, – невесело рассмеялась Кенна.
– Хорошо. Но вот что я скажу: безусловно, я не знала Джорджию так хорошо, как ты. Но я знала ее достаточно хорошо, чтобы знать: она дала бы тебе пинка под зад за то, что ты так мучаешь себя из-за ее смерти. И ты знаешь, что это правда. Даже несмотря на то, что сейчас ты считаешь по-другому, ты не можешь этого не знать. Она бы не хотела, чтобы ты страдала из-за нее. Она бы возненавидела тебя за это.
В груди все сжалось от острой боли. Джорджия Керн была подругой Кенны с первого дня основного курса боевой подготовки, и они очень быстро сблизились.
– Я знаю, что это правда, но...
Она покачала головой, ее в миллионный раз затопила горечь потери.
– Я знаю, – сказала сестра.
Кенна и Джорджия – или Кен и Джордж, как их быстро стали называть, – обе вызвались добровольцами в женские команды по взаимодействию – небольшие специально обученные отряды женщин, которые служили вместе с мужчинами-пехотинцами на Ближнем Востоке. В этих командах они выполняли роль культурных советников и связных, общаясь с мусульманскими женщинами и семьями. Они с Джорджией любили свою работу, им нравилось быть центром миссий пехотных отрядов, служить таким важным и значимым образом.
А потом Джорджия погибла, когда другой парень в их отряде, Эван Барнелл, во время патруля наступил на самодельное взрывное устройство. Кенна шла с другой стороны от Джорджии, сила взрыва была такова, что ее подбросило в воздух и закрутило, как лопасть вертолета. Она находилась достаточно близко, чтобы взрывом разорвало кожу и мышцы на руке, а падение довершило уничтожение руки, которую она в итоге потеряла, несмотря на многочисленные усилия хирургов сохранить ее.
Один из врачей сказал, что, скорее всего, именно то, что Джорджия находилась перед ней, спасло Кенне жизнь, а после того, как он вышел из палаты, ее вырвало, несмотря на то, что в животе ничего не было. Иногда чувство вины из-за того, что она выжила, потому что умер кто-то другой, становилось невыносимым. Особенно если этот кто-то был ее лучшей подругой.
– Я позвоню тебе завтра, ладно, Си? – спросила Кенна.
– Нет, не позвонишь, – сказала Сиерра без всякого осуждения. – Но я скоро поговорю с тобой.
Проездив бесцельно еще час, Кенна наконец вернулась в маленькую квартирку-студию, которую сумела найти, когда уволилась из армии. Она жила на свои сбережения, пособие по инвалидности и гонорары за выступления, так что квартира в сорок шесть квадратных метров – самое большее, что она могла себе позволить. Сиерра хотела, чтобы она жила у нее в гостевой комнате, но Кенна ни за что не хотела давить на маленькую семью сестры своим совсем не радостным настроением.
Она так привыкла снимать протез, что уже проделывала это, почти не задумываясь. Она освободила силиконовую манжету, вытащила конечность и подключила к зарядному устройству, потом сняла защитный рукав и очистила его для использования на следующий день, после чего забралась в кровать.
Спустя несколько часов она все еще не спала, таращась в темный потолок над головой, всевозможные призраки никак не давали заснуть.
Сегодня худшим призраком была фантомная боль. Предплечье и кисть болели, несмотря на то, что их не было. Казалось, что эту боль можно унять, просто помассировав мышцы и суставы. Иногда она ощущалась, как зуд, который не почесать, или покалывание, которое никак не пройдет.
Но были и другие призраки. «Кончай ныть». Голос Джорджии. Одна из ее любимых фразочек, когда кто-нибудь начинал жаловаться. Кенна полагала, что представлять, как ее лучшая подруга хочет пнуть ее за жалость к себе, лучше, чем вспоминать ее крики, когда взорвалось то устройство.
Вздохнув, Кенна села и включила свет. Ее взгляд сразу упал на протез, лежащий на прикроватной тумбочке и подключенный к зарядному устройству. Ей пришлось найти способ стать большим чем то, что с ней произошло, большим чем то, что она потеряла. Если бы она только могла перестать думать об этом, то, может быть, сумела бы избавиться от боли, горя и вины.
«Хватит анализировать, Кенна. Перестань думать. Просто чувствуй, что я делаю».
Кенна ахнула.
Откуда взялся этот голос и эти слова? Ее окатило жаром, фантомное ощущение другого толка. Ощущение из далекого, пропитанного желанием момента, вызванное мужчиной, с которым она не разговаривала несколько лет.
Гриффин Хадсон.
Ее любовник. Ее доминант. Но не Мастер. Он не захотел объявить ее своей навсегда.
Она влюбилась в Гриффина, а когда наконец призналась ему, все закончилось самым неловким разговором, который в основном сводился к тому, что он не заинтересован в серьезных отношениях. Он не был груб, просто честен, но все равно этот разговор заставил Кенну все переосмыслить. Потому что с Гриффином ничего не вышло, а работа помощником юриста оставила ее абсолютно уверенной в том, что она не хочет поступать в юридический вуз, чего очень сильно хотели ее родители.
Ей нужно было что-то более значимое, глубокое, что-то настоящее. Она нуждалась в переменах.
В переменах, которые привели ее к призванию, которого она не осознавала, пока не приняла решение и не стала морским пехотинцем. Кенна не сообщила Гриффину. Не видела в этом смысла. Она просто записалась в армию. И никогда ни на секунду не сожалела об этом – и до сих пор не жалеет. Быть морским пехотинцем, может, изнурительно и изматывающе, но слова товарищество, миссия и служба задели в ее душе какие-то струны, о существовании которых она никогда не подозревала. Она еще долгое время горевала по потере Гриффина, но служба в морской пехоте словно осветила всю ее жизнь.
Так почему же сейчас она думает о Гриффине?
«Извините. Надолго я отключилась?» – спросила она.
Обняв ее за плечи, Гриффин прижал ее ближе к своей мускулистой груди и улыбнулся: «Где-то на полчаса. Закрой глаза и отдыхай. Я никуда не тороплюсь».
Кенна прижала пальцы к губам, когда ее мысли заметались, и наконец пришло осознание. Это воспоминание о том, как Гриффин заботится о ней после особенно интенсивной сессии, которая довела Кенну до таких высот, что она едва не потеряла сознание. Это состояние называется «сабспейс», и с Гриффином она частенько достигала его. Ничто другое не могло заставить ее престать думать и не вызывало такой прилив эндорфинов.
– О Боже, – прошептала она. Мысли приняли направление, которое грозило встряхнуть ее мир – к добру или к худу, она не знала. – Сработает ли это теперь?
Это только первый из вопросов, пришедших ей на ум. Сработает ли это? Может ли она участвовать в бандаже, который когда-то так любила, с ампутированной рукой? Вообще, существует ли еще «Святотатство»? Она встретилась с Гриффином шесть лет назад, когда эксклюзивный БДСМ-клуб впервые открылся. Больше года они часто вместе участвовали в сессиях, прежде чем она пропала и начала испытывать к нему чувства, на которые он не отвечал. И если «Святотатство» еще открыто, там ли до сих пор Гриффин? Один ли он? Может ли она хотя бы задуматься о том, чтобы снова играть с ним, после всего, что произошло за пять лет с тех пор, как она покинула Балтимор? Готова ли она будет найти нового доминанта вместо этого?
– О Боже, – повторила Кенна, качая головой на это безумие. – О чем я вообще думаю?
Но, снова устроившись на кровати, она вынуждена была признать, что за те минуты, которые провела, думая о Гриффине, почти забыла обо всем остальном.
Глава 2
Мастер Гриффин прибыл задолго до своей смены в «Святотатстве», испытывая странное беспокойство, хотя и не знал почему.
На самом деле это неправда.
Сегодня первые два часа он должен был работать администратором, а потом у него была назначена демонстрация бондажа с Тарой – сабмиссивом, с которой он время от времени играл за эти годы. Она любила шибари, японский вид бандажа с использованием веревок, на котором специализировался Гриффин, так что наслаждалась сценами с ним, но ей хотелось постоянных отношений хозяин-раб. Поскольку его это не привлекало, то они никогда не станут чем-то большим, чем друзья.
А Гриффину хотелось быть кое с кем больше, чем просто друзья, просто партнеры по сцене, по сексу. Очень хотелось.
Когда-то ему предоставился такой шанс, но он все испортил. По-крупному. Тогда он не разглядел того, что было прямо у него перед глазами, в чем с тех пор уверился уже чертов миллион раз, когда стало поздно хвататься за невероятную возможность – невероятную женщину, – которую он упустил из рук.
Гриффин прошел по подвалу через комнату охраны и приемную в главную часть клуба. «Святотатство» располагался в большой, давно заброшенной церкви, которую он со своими одиннадцатью партнерами выкупили и восстановили. Основная часть зала располагалась в длинном прямоугольном нефе, который сохранил большую часть первоначальной красоты и утонченности, с внушительными витражными окнами над головой, толстыми мраморными колоннами, сводчатым потолком и остатками старинных фресок на стенах. Тут и там стояли группы кожаных диванов и кресел вперемешку с приспособлениями для подземелья, часть из которых он собрал собственными руками, и другими игровыми зонами. Гриффин до сих пор помнил, как все выглядело, когда они впервые приехали сюда: пол, усыпанный обломками и мусором, некоторые прекрасные витражи были разбиты, перевернутые старые скамьи и стая голубей, считавшая это место своей собственностью.
Гриффин пересек свободное пространство и подошел к большой круглой барной стойке из мрамора и металла, устроенной в центре, где обнаружил Мастера Куинтона.
– Привет, – сказал Гриффин, усевшись на барный стул.
– Джи, как дела? – спросил Мастер Куинтон, протягивая ему руку.
Они обменялись рукопожатием, и Гриффин кивнул:
– Не жалуюсь. А ты?
У Куинтона были светло-карие глаза, светло-каштановые волосы и всегда озорное выражение лица, так что казалось, будто он через секунду расплывется в широкой улыбке или рассмеется. И как по команде, мужчина усмехнулся:
– Я сегодня узнал, что стал дядей, так что у меня все зашибись.
– Ну, черт побери, мужик, поздравляю, – сказал Гриффин, поправляя черный кожаный браслет на запястье. Почти средневекового стиля: с витиевато вышитой готической буквой «М» и шнуровкой с внутренней стороны запястья. Каждый из двенадцати мастеров «Святотатства» носил такой браслет. – Как дела у твоей невестки? Как ребенок? Мальчик или девочка?
– Брат сказал, что Эми вела себя как настоящий победитель. И это девочка. Четыре килограмма сто грамм. Они назвали ее Куин.
На его лице отразилась настоящая гордость. Парень практически светился.
– В честь тебя? – Гриффин вытаращил глаза. Куинтон кивнул. – Вот это да, Куинтон. Поздравляю еще раз.
Второй мужчина достал два шота и быстро налил виски.
– Выпьешь со мной?
– С радостью, – сказал Гриффин. Они опрокинули янтарную жидкость, Гриффин смаковал обжигающий ароматный вкус. Как только он поставил рюмку на мраморную стойку, за его спиной раздались шаги.
– Мастер Кайлер, ты сегодня рано, – окликнул Куинтон, расплывшись в улыбке. – Да еще с очаровательной Мией.
Гриффин развернулся на стуле и посмотрел на приближающуюся пару. Кайлер и Мия были вместе около двух месяцев, но глядя на то, как они смотрят друг на друга и обращаются друг к другу, все понимали, что это навсегда.
Кайлер улыбнулся, его лицо выглядело более расслабленным, чем многие месяцы до этого, голубые глаза казались более живыми.
– Кто рано встает, тот первый занимает подземелье.
Кайлер поиграл бровями, а Мия улыбнулась и залилась краской, что было очаровательно, учитывая, сколько открывало ее кожаное платье. Когда они подошли к бару, мужчины обменялись рукопожатиями.
– Рад видеть вас обоих, – искренне сказал Гриффин. Все двенадцать Мастеров «Святотатства» дружили, но именно с Куинтоном и Кайлером Гриффин сблизился больше всего за эти годы. Поэтому он был счастлив за них, по-настоящему счастлив. Мастер Кайлер чуть было не совершил ту же самую ошибку с Мией, которую несколько лет назад совершил Гриффин с Кенной Слоан – думал, что не хочет долговременных отношений, и позволил ей уйти. Но видеть их вместе было больно. Может, это делает его засранцем, но нисколько не уменьшает правды.
– С нетерпением жду вашей демонстрации сегодня, Мастер Гриффин, – сказала Мия. С длинными темными волосами и карими глазами, она была прекрасной женщиной и сабмиссивом от природы. Несмотря на то, что она улыбалась и общалась с ним, Гриффин видел, что она уже входит в роль, стараясь не поднимать глаза. Гриффин заставил себя отвести взгляд от ошейника Мии, что было легче, чем запретить себе представлять, какое неоспоримое удовлетворение должен испытать Кайлер, надев ошейник на свою сабу и переведя их отношения на этот уровень.
Гриффин кивнул, в уме уже строя планы на демонстрацию. Он собирался поставить Тару в обратную позу молитвы, для чего использовалась замысловатая вязка, чтобы закрепить руки сабмиссива за спиной: ее ладони должны быть сложены между лопаток. Для начала. И темно-оранжевая веревка, которую он присмотрел, будет близка по цвету к ее волосам, создавая красивый образ. В конце концов, в искусстве шибари большое значение имеет как красота выполненной работы, так и время, которое на нее затрачивается.
– Надеюсь, тебе понравится.
Первая часть вечера прошла в вихре регистрации и бесед с новыми членами: доминантами, отобранными Мастерами «Святотатства», сабмиссивами, предложенными членами-доминантами, одинокими сабмиссивами и сабмиссивами, получившими временные двухнедельные пропуска. Свободные сабмиссивы получали браслеты с разноцветными лентами, которые обозначали игры, в которых они готовы или не готовы участвовать. Зеленый цвет для секса, оранжевый – для анального секса, светло– и темно-синий – для меньшей и большей степеней боли, золотой – для группового секса и так далее.
Красный – для бондажа.
Этот всегда привлекал внимание Гриффина. Всегда заставлял его задумываться: «Сможет ли эта саба?..»
И так же часто он заставлял себя обрывать мысль, когда его разум угрожал закончить словами «заменить Кенну».
Потому что этого не мог никто.
Когда его смена на регистрации закончилась, Гриффин завернул в комнату службы безопасности и обнаружил еще одного Мастера «Святотатства», Айзека Мартена, на его обычном месте – за пультом охраны. Его темные глаза постоянно сканировали группу экранов, на которых сменялись изображения из всех частей клуба.
– Привет, Гриффин, – сказал Айзек, проводя рукой по своим коротким черным волосам. – Сегодня у тебя было много дел.
Гриффин кивнул, оглядывая мониторы и наблюдая за настроением толпы. Впитывая энергетику в главном помещении.
– Привет, мужик. Субботний вечер. Сам знаешь.
– Ага, – сказал Айзек, поглядывая на телефон.
Улыбаясь, Гриффин сел в кресло:
– Все еще ждем Уиллоу?
Айзек хохотнул:
– Каждую чертову минуту. Я уже схожу с ума.
Жена Айзека, женщина, которую он встретил здесь, в «Святотатстве», ждала их первого ребенка и могла родить в любой день, что было потрясающе. Хотя от внимания Гриффина не укрылось, что оба факта – Айзек создал семью, а боявшийся обязательств Кайлер надел ошейник на сабу – скорее всего, влияли на беспокойство, которое он испытывал. Как будто оба мужчины были зеркалами, отражающими все, чего Гриффин желал, но не имел.
– Почему бы тогда не попросить кого-нибудь заменить тебя и не уйти пораньше?
Айзек искоса взглянул на него.
– Потому что она, вероятно, выгонит меня за то, что свожу ее с ума. Я предложил остаться дома, но она уговорила меня пойти на работу. – Он изобразил воздушные кавычки на слове «уговорила».
Гриффин не удержался от смеха.
– Напомни мне, кто из вас доминант?
Показав ему средний палец, Айзек тоже рассмеялся.
– Ага. Поговори. Я никогда не думал, что буду так нервничать, и с ней, конечно, все в порядке. Но здесь я не могу ничего контролировать, и это чертовски... выводит из себя.
Все еще посмеиваясь, Гриффин поднялся с кресла и похлопал Айзека по плечу:
– Думаю, примерно так же будет в следующие восемнадцать лет, друг мой.
– Господи, я знаю. – Айзек потер лицо.
Возле его правой руки стоял монитор со списком посетителей «Святотатства», и взгляд Гриффина пробежал по именам. Учитывая все скрытые укромные уголки, где люди могли играть, клубу было необходимо отслеживать точное количество тех, кто приходил каждый вечер. Однако список включал только имена, поскольку закрытость и безопасность сведений были ключевыми интересами здешней изысканной клиентуры. Только Айзек, сконструировавший их систему безопасности, и Мастер Хейл, бизнесмен-миллиардер, владеющий большей частью клуба, но теперь редко играющий, имели доступ к полной информации, содержащейся в профилях всех членов. Остальные знали только необходимое.
– Уже видел имя Тары? – спросил Гриффин. Сегодня он заведовал регистрацией новых членов клуба, а постоянные члены входили через расположенную рядом приемную для своих.
– Да. Она уже некоторое время здесь, – сказал Айзек.
Гриффин кивнул:
– Спасибо. Тогда я пойду. Держи меня в курсе насчет Уиллоу.
Он отвернулся, но на экране выскочило новое имя и привлекло его внимание.
«Кенна (свободный сабмиссив)».
Если бы в этот момент Гриффину сказали, что земля перестала вращаться вокруг солнца и нарушения гравитации, центробежной силы и черт знает чего еще виноваты в том, что он чувствует себя так, будто впечатался в стену, он бы не удивился. По существу, именно так повлияло на него это имя, увиденное на экране в списке посетителей «Святотатства».
В итоге ему пришлось тряхнуть головой, чтобы избавиться от потрясения.
Это не может быть его Кенна, верно? Ну, не его. Очевидно. Но и не Кенна Слоан.
Пять лет назад он отказал ей, когда она призналась ему в любви и выразила заинтересованность в превращении их частых игровых сессий в более серьезные отношения, после чего она порвала все связи и уехала. Это все, что он знал. Она сменила номер сотового. Ее квартиру сдали новому жильцу. Он ездил туда и проверял где-то три недели спустя, когда впервые осознал, что принял неверное решение. И хотя она несколько раз упоминала о сестре, Гриффин не знал ни ее фамилии, ни как ее найти. Так что после всего случившегося зачем Кенне быть тут?
Она не стала бы. Не такое уж необычное имя, верно?
Нет. Думать иначе – выдавать желаемое за действительное. Бессмысленно.
Потому что Гриффин многое отдал бы за второй шанс...
– Ты в порядке, мужик?
Гриффин моргнул, глядя на Айзека, чье лицо выражало уйму вопросов.
– Да, да, конечно. Просто показалось, что увидел кое-кого. – Он покачал головой. – Но я ошибся. Ерунда.
Не говоря больше ни слова, он вышел из комнаты и пошел по служебным коридорам в зону для Мастеров – уединенные помещения на втором этаже для двенадцати Мастеров клуба. Ему нужно принять душ и переодеться перед демонстрацией. И ему необходимо несколько минут, чтобы привести мысли в порядок. Потому что через тридцать минут Гриффину придется позаботиться о реальной сабе, а значит, у него нет времени на призраков или несбыточные мечты.
Потому что ничего не изменить. С некоторыми сожалениями приходится жить всю жизнь.
