Текст книги "Знак свыше"

Автор книги: Лаура Дэниелз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

13

Так из пары, некогда собиравшейся пожениться, Пенни и Джей превратились в любовников.

Недели три они встречались почти каждый день – иной раз по старой памяти используя номера в принадлежащих Джею гостиницах – и все не могли насытиться друг другом. О любви никто из них не говорил, словно оба не желали бередить старую рану. Вообще, после первого визита Пенни на виллу Джея о делах пятилетней давности они почти не упоминали. Их больше интересовало настоящее, которое неожиданно оказалось даже более волнующим и романтическим, чем все, что было прежде. Возможно, потому что оба повзрослели, стали опытнее и тоньше в некоторых моментах общения. Как ни странно, им было друг с другом легко.

Чего не скажешь обо всем остальном. Отношения между Пенни и Джеем установились новые, а окружающая обстановка осталась прежней. Кейтлин частенько расспрашивала дочь, не повстречалась ли она еще где-нибудь в городе с Джеем. То же самое делала по телефону Рона, которой очень не хотелось, чтобы сын вступил в какой-либо контакт с «клубной певичкой».

Исходя из всего этого Пенни и Джей не сговариваясь решили не посвящать матерей в свои отношения. Так им было спокойнее: в противном случае пришлось бы уйму времени тратить на выслушивание нотаций о том, что они друг другу не пара и что их связь добром не кончится.

Им самим как будто было безразлично, чем завершится эта новая история. Они жили одним днем.

Каждый из них рассуждал примерно так: сейчас нам хорошо вдвоем, мы избегаем острых углов, доставляем друг другу удовольствие, и на том конец. А что будет дальше, увидим.

Впрочем, примерная картина будущего и так была ясна.

Джей знал, что Пенни пробудет в Сент-Дэвиде лишь до начала осени. Потом она должна будет вернуться в Лондон, где ей предстоит весьма активное участие в новом театральном сезоне.

Пенни знала, что бизнес Джея по-прежнему сосредоточен в Сент-Дэвиде, поэтому если тот и решит съездить куда-нибудь – скажем, в Лондон, – то ненадолго.

И разумеется, никто из них даже не помышлял о браке. Эта тема осталась в прошлом. Джей теперь знал, что тогда они с Пенни не любили друг друга, а лишь были влюблены. Кроме того, он был уверен, что в этом смысле и по сей день ничего не изменилось. Отношения вышли на новый уровень, только и всего.

И потом, у Пенни есть дочь, ради которой она живет. Остальное, включая мужчин и даже секс, каким бы восхитительным он ни был, имеет для нее второстепенное значение. Следовательно, и человек, в объятиях которого она умирает и воскресает во время каждой интимной встречи, тоже первой роли не играет.

Но если так, о каком браке или семье может идти речь?

У этой проблемы существовал еще один немаловажный аспект: если бы даже каким-то чудом они договорились стать супругами, то как бы Джей жил, каждый день видя Сэнди – живое напоминание об измене женщины, которую, как ему в свое время казалось, он любил больше жизни? Вполне возможно, все кончилось бы тем, что Джей возненавидел бы ни в чем не повинную девочку за то, что в ее внешности присутствуют черты не только матери, но и отца – неведомого Брюса.

Правда, Джея еще не оставила мысль, что в действительности отцом Сэнди является он сам, а история о Брюсе – это, мягко говоря, выдумка. Однако Джей уже не так сильно горел этой идеей. Возможно, рвение сохранилось бы, если бы они с Пенни вновь не стали бы любовниками, но это произошло и Джею как будто хватало того, что он имеет в текущий момент.

Пенни рассуждала примерно так же. Ее устраивало сближение с Джеем, подаренное судьбой по прошествии пяти лет разлуки.

Ведь этого могло и не быть, рассуждала она. Удивительно, что Джей вообще захотел разговаривать со мной. Другой на его месте просто сделал бы вид, что мы незнакомы.

Пенни понимала, что Джей не простил ей измену, очевидным свидетельством которой являлась Сэнди. Кроме того, сам факт существования у Пенни ребенка от другого мужчины служил косвенным подтверждением теории Джея о том, что в свое время они с Пенни не так уж сильно любили друг друга.

Если следовать этой логике, сейчас они и подавно не питали друг к другу чувств, которые принято называть любовью. По мнению Джея, ими владела лишь страсть. И еще большое значение имело то, что они являются идеальными любовниками. Опять же так думал Джей.

Пенни не спорила, но придерживалась на сей счет иного мнения. Уж о себе-то она знала правду!

Знала, что любила, любит и будет любить одного только Джея. А также Сэнди, разумеется, но эти чувства из другой области. Любовь к ребенку и любовь к мужчине трудно сравнивать.

Размышляя о текущей ситуации, Пенни подводила такой итог: она вновь находилась в родном городе, с ней были ее дочь и возлюбленный. Что еще нужно женщине для счастья?

Семья, подсказывал внутренний голос. Домашний очаг. А также все, что связано с этими понятиями: тепло, уют, душевный комфорт…

Пенни лишь вздыхала. Наверное, ей на роду написано существовать без всего этого. Иначе она впрямь осталась бы пять лет назад в Сент-Дэвиде, а не помчалась бы сломя голову в Лондон делать карьеру.

С другой стороны, став женой Джея, обретя семью, домашний очаг, детей, кошек, собак – словом, все, чем положено обладать замужней женщине, – она лишилась бы того упоительного, смешанного с сильнейшим напряжением восторга, который испытывает артист, выходящий на сцену большого театра. С пением в ночных клубах это не сравнить.

И почему одно с другим не увязывается? – горестно вздыхала Пенни, наблюдая за Сэнди, играющей во дворе принадлежащего Кейтлин дома или бултыхающейся на мелководье вместе с другими детьми, которых родители привели на городской пляж. Или это только у меня? Ведь существует множество примеров, когда певцы, актеры, музыканты имеют семьи, однако это не является для них препятствием в творческой карьере!

Но, сколько ни грусти, сколько ни вздыхай, изменить ничего нельзя. Поэтому Пенни решила выбросить из головы бесполезные мысли и наслаждаться тем, что у нее есть сейчас.

Вообще-то больше всего ее занимал самый насущный на данный момент вопрос: как скрыть от Кейтлин возобновление отношений с Джеем?

Как человек здравомыслящий, Пенни понимала, что счастливые деньки продлятся лишь до того момента, когда для нее наступит срок возвращаться в Лондон. И ей не хотелось омрачать этот непродолжительный период неприятными разговорами с Кейтлин. Поэтому она пошла по проверенному пути – стала придумывать благовидные предлоги, позволявшие без проблем отлучаться из дому.

Иными словами, все вернулось на круги своя: они с Джеем снова были вместе и это опять приходилось скрывать от Кейтлин и Роны. Те с завидным упорством придерживались взгляда, что от связи Пенни и Джея ничего хорошего ждать не приходится. Период протяженностью в пять лет, похоже, лишь еще больше утвердил обеих мамаш – таких разных по характеру и образу жизни – в подобном мнении.

На один из уик-эндов было назначено обещанное знакомство Джея с Сэнди. Встреча происходила на вилле Джея, которую Пенни к этому времени успела неплохо изучить. Лучше всего она знала спальню, потому что, как правило, именно там проходили ее визиты к Джею. Но постепенно подобным образом освоены были и другие помещения, в частности гостиная и столовая.

– А какая у дяди Джея киска? – спросила Сэнди, когда, толкнув низенькую калитку, Пенни повела ее по мощенной фигурными плитами дорожке к крыльцу.

Малышка была в джинсовых шортиках и белой майке с изображением мультипликационного кота из серии про Тома и Джерри. Эту майку Сэнди выбрала для сегодняшнего визита нарочно – из-за картинки.

– Разве я сказала «киска»? – улыбнулась Пенни, сверху вниз глядя в выразительные синие глаза дочурки.

Сэнди на миг задумалась, припоминая вчерашний разговор, во время которого узнала, что завтра они пойдут в гости к маминому приятелю, дяде Джею.

– Кажется, да. Или…

– Вот именно – или! Я сказала «кот».

Сэнди кивнула.

– Да, теперь я вспомнила. А какой он?

– Кто? – зачем-то спросила Пенни. И тут же усмехнулась про себя: разумеется, Сэнди интересовал кот, а не какой-то неизвестный дядя Джей. – Ах да… Он черный.

– Весь? – тут же последовал новый вопрос.

– Весь. От носа до кончика хвоста.

– А какая у него шерстка? – произнесла Сэнди, заходя чуть вперед и заглядывая Пенни в лицо. – Он пухнастый?

Пенни недоуменно вскинула бровь.

– Какой? А, – вновь улыбнулась она. – Неправильно говоришь, солнышко: не пухнастый, а пушистый.

Сэнди сосредоточенно сморщила лоб, мысленно сравнивая оба слова.

– А мне кажется, «пухнастый» лучше, – наконец произнесла она.

– Почему?

– У него ведь пух, значит, пухнастый, – пояснила Сэнди.

В подобном рассуждении была своя логика, но Пенни должна была убедить дочурку, что так говорить не следует.

– Интересное словечко, – сказала она. – Мне оно тоже нравится. Жаль только, что понимаем его только мы с тобой. Другие не поймут.

– Другие люди?

У Сэнди был высокий звонкий голосок, который разносился по всему двору и наверняка достигал дома. Пенни заметила движение за окном гостиной и подумала, что Джей уже знает о прибытии гостей.

– И люди, и сам Морфеус. Ведь он привык к тому, чтобы с ним разговаривали по-человечески.

– Понятно… – протянула Сэнди. Спустя мгновение она добавила: – Наверное, он очень усатый, раз его так назвали.

– Кто? – вновь машинально спросила Пенни, поглядывая на крыльцо.

– Этот… Мур-фе-ус.

Пенни изумленно взглянула на Сэнди. Порой логика дочурки ее обескураживала, а порой забавляла – как сейчас. Слегка исказив незнакомое слово «Морфеус», Сэнди разбила его на слоги, два из которых были ей понятны: «мур» и «ус». В результате получилось очень подходящее имя для усатого кота-мурлыки, каковым в действительности и являлся Морфеус.

– А какие у него усы, черные или белые? – Любопытству Сэнди не было предела.

– Усы?

Дверь виллы отворилась, и на порог вышел Джей, одетый как обычно, в шорты и футболку, потому что прием был абсолютно неформальный.

– Так-так… – протянул он, глядя на Пенни и Сэнди. – Это кто же ко мне пожаловал?

– Мы, – улыбнулась Пенни.

Джей спустился навстречу им с крыльца.

– Очень рад.

– Познакомься, это Сэнди, – сказала Пенни, машинально поправив темные шелковистые волосы дочурки, длиной до плеч. – А это дядя Джей.

– Привет! – звонко произнесла Сэнди и тут же залихватски хлопнула ручонкой по протянутой ладони Джея.

Тот рассмеялся.

– Здравствуй, здравствуй…

– Что ты, солнышко! – в смущении воскликнула не ожидавшая от дочери ничего подобного Пенни. – Где ты этому научилась?

– Когда я выхожу гулять, то всегда так здороваюсь с Джинни, Алексом и Эдди. Ты же видела, мама.

– Да, но это дети, а с взрослыми так не здороваются.

– Почему?

Пока Пенни объясняла разницу между друзьями и незнакомыми взрослыми людьми, Джей внимательно рассматривал Сэнди, пытаясь различить в ее внешности черты отца. Ему необходимо было раз и навсегда уяснить для себя, его это ребенок или нет.

Однако задача оказалась не из легких. В теории все было просто, практика же, как часто бывает, преподнесла сюрприз.

Взгляд Джея скользил по личику девочки, выхватывая наиболее яркие детали – смышленые синие, обрамленные длинными ресницами глаза, высокие скулы, кораллового оттенка губы, темные шелковистые волосы…

Все было как у Пенни, просто копия – с поправкой на возраст, конечно, но сходство поразительное.

А где же здесь отец? – озадаченно думал Джей, продолжая всматриваться в Сэнди. Я вижу только мать. Но так ведь не бывает, верно? Ребенка зачинают вдвоем.

– Хорошо, я больше не буду, – пообещала девочка, выслушав Пенни. Затем она вдруг повернулась к Джею и очень серьезно повторила: – Я больше не буду, дядя Джей!

Занятная малышка! – промелькнуло в голове Джея, и он почувствовал, как его физиономия расплывается в улыбке.

– Ничего, со мной можно. В виде исключения.

Несколько мгновений Сэнди изучала его, словно определяя, стоит ли доверять этому человеку, потом вопросительно взглянула на Пенни.

– Можно, мама?

Пенни в свою очередь пристально посмотрела на Джея. Увидев это, он едва заметно подмигнул ей.

В то же мгновение она смущенно опустила ресницы.

– Мам? – прозвенел голосок

Сэнди. Пенни перевела взгляд на нее.

– Да, солнышко, можно. – Затем, спохватившись, добавила: – Но только в виде исключения!

Сэнди довольно улыбнулась и тут же защебетала:

– Дядя Джей, я спрашивала у мамы, но она не ответила, так, может, ты скажешь, какие у него усы? Черные?

Джей покосился на Пенни, будто в поисках подсказки, потом решил обойтись своими силами.

– Усы? – произнес он, глядя на Сэнди. – У кого?

– У Мурфеуса.

Несколько мгновений Джей смотрел на нее, затем в его зеленых глазах заплясали искорки.

– У кого?! – весело воскликнул он. С каждой минутой Сэнди нравилась ему все больше.

– У Мур-феуса, – отчетливо повторила она, по-видимому решив, что Джей не расслышал.

– Прелесть! – сказал тот, глядя на Пенни.

Она гордо улыбнулась.

Джей вновь повернулся к Сэнди.

– Они у Мурфеуса… – Он вдруг задумался, потом опять посмотрел на Пенни. – Ты не помнишь какие?

Она состроила недоуменную гримасу, потом пожала плечами и покачала головой, всячески показывая, что ничем помочь не может.

– Разве ты не знаешь, какие усы у твоего кота? – произнесла Сэнди с крайней степенью удивления.

С губ Джея сразу же слетел вздох облегчения: он усмотрел для себя возможность вывернуться из сложной ситуации.

– Видишь ли, дорогая моя… – Едва начав, он осекся. «Дорогая моя»! Что за чушь я несу? Точь-в-точь как Рона! Вздохнув, он повторил попытку: – Видишь ли… зайчик, Мурфеус не мой кот. Поэтому я не совсем уверен относительно того, какие…

– Не твой? – Сэнди оглянулась на мать. – Но ты сказала…

– Все верно, – кивнула та. – Просто я забыла объяснить тебе, что Мор… Мурфеус – это соседский кот, который очень часто заходит к дяде Джею. Он, можно сказать, живет на два дома.

– А где он сейчас? – спросила Сэнди, оглядывая двор.

– Трудно сказать.

– Скоро появится – усмехнулся Джей. – Ну, прошу в дом!

– Ой, а можно я здесь поиграю? – спросила Сэнди, с интересом рассматривая растущие неподалеку кусты малины, на которых краснели ягоды.

– Разумеется, – сказал Джей.

Пенни посмотрела на него, потом обвела взглядом двор и кивнула.

– Хорошо, поиграй, только за калитку ни шагу!

Приведя Пенни в гостиную, Джей с улыбкой произнес:

– Замечательная у тебя дочурка! Она прищурилась.

– Я заметила, как ты ее рассматривал.

Надеюсь, теперь тебе ясно, что не ты отец Сэнди?

Джей поскреб в затылке.

– Честно говоря, я вообще ничего не понимаю. Такое впечатление, будто у Сэнди и вовсе нет отца, а есть только мать. Малышка как две капли воды похожа на тебя, только, по-моему, глаза более темные.

– Верно, – кивнула Пенни. – В этом смысле Сэнди больше напоминает свою бабушку, Кейтлин. У той в молодости были необыкновенно красивые темно-синие глаза, я помню.

– Ох не надо про Кейтлин! – взмолился Джей, притягивая Пенни к себе. – Я соскучился, – прошептал он, а затем властно прильнул к ее губам.

Не успел завершиться долгий и основательный поцелуй, как в гостиную вбежала Сэнди.

– Мам! Там Мурфеус пришел!

Пенни еще находилась под властью волнующего поцелуя.

– В самом деле? – произнесла она, чувствуя, что язык плохо слушается ее. – Ты уверена, что это он?

– Да. Он весь черный, а усы у него белые!

– Ну хорошо, играй.

Когда Сэнди исчезла, Джей вновь принялся целовать Пенни, с каждым мгновением все более исступленно. Под его натиском она попятилась и плюхнулась на диван. В ту же минуту Джей оказался рядом с ней.

Они ласкали друг друга через одежду, постоянно находясь настороже, потому что в любую минуту вновь могла появиться Сэнди. Осознание этого странным образом подстегивало в них чувственность.

Продолжалось это довольно долго. В конце концов Джей и Пенни очень сильно возбудились, в глазах обоих стоял вопрос: что же дальше?

– Мам! – снова раздалось в гостиной. Пенни отпрянула от Джея и поправила растрепавшиеся волосы.

– Да?

– Там к Мурфеусу пришел приятель. Можно, я и с ним поиграю?

Пенни провела языком по раскрасневшимся после поцелуев губам.

– Хорошо, только смотри, чтобы эти двое тебя не поцарапали.

– Да, мама…

Как только Сэнди убежала, Джей встал с дивана и потянул за собой Пенни.

– Идем… Скорее…

– Куда ты меня тащишь?

– Тише, идем. Идем же!

В коридоре Джей открыл какую-то дверь, и через мгновение они оказались в темной кладовой.

– Ты нужна мне! – прошептал Джей, обжигая ухо Пенни лихорадочным дыханием и скользя рукой под подол ее летнего платья…

Когда спустя некоторое время они выбрались из мрака и тесноты кладовки – помятые, растрепанные и задыхающиеся, – их встретила тишина.

– Плохой я хозяин, – констатировал Джей, проводя пятерней по своей светлой шевелюре. – Вместо того чтобы напоить гостей чаем…

– Ты их развлекаешь, – рассмеялась Пенни.

Он посмотрел на нее и тоже медленно улыбнулся. Затем провел по ее щеке тыльной стороной ладони.

– У меня в холодильнике стоит шоколадный торт. Думаю, пора угостить им Сэнди.

– Хорошо, сейчас позову ее.

– А я включу электрический чайник.

Джей направился на кухню, где занялся приготовлениями к чаепитию. Пока закипал чайник, он отнес в столовую чашки и тарелки. Вернувшись на кухню за тортом, мимоходом выглянул в окно, чтобы посмотреть, чем заняты Пенни и Сэнди. По его расчетам, они уже должны были присоединиться к нему, но по какой-то причине задерживались. Однако никаких признаков Пенни или Сэнди во дворе не оказалось.

Куда это они подевались? – удивленно подумал Джей.

Тут из коридора донесся звук торопливых шагов и на кухню вбежала Пенни.

– Ты здесь… Сэнди исчезла!

Джей нахмурился.

– Как это исчезла? Куда она могла деться со двора?

– Это я и хотела у тебя спросить! Куда, по-твоему, могла уйти Сэнди?

Шагнув вперед, Джей взял Пенни за плечи.

– Только не волнуйся, слышишь? Здесь с Сэнди ничего не могло случиться. Даже если она вышла за калитку… – Он на миг задумался. – Не знаю… У нас очень тихий район.

– За калитку?! – воскликнула Пенни. – Ведь я запретила ей выходить со двора!

– Что ж, – усмехнулся Джей, – как известно, запретный плод сладок. Идем поищем твою дочурку.

Спустя четверть часа, когда поиски не принесли результатов, он тоже заволновался. Вернувшись с улицы, они с Пенни обошли вокруг виллы, заглядывая во все укромные уголки, но так и не обнаружили следов Сэнди. Они остановились посреди двора, напротив крыльца.

– Плохая я мать, – мрачно произнесла Пенни, почти дословно повторив фразу, оброненную Джеем, когда они покинули кладовку. – Вместо того чтобы присматривать за ребенком, развлекаюсь с парнем.

– Ну зачем сразу такие суровые выводы, – пробормотал Джей, в очередной раз машинально обводя взглядом двор. – Уверен, все не так плохо, как выглядит со стороны. Сэнди наверняка где-нибудь играет с Морфеусом и его приятелем – другим котом, насколько я понимаю. У соседей с той стороны улицы тоже есть…

– Боже правый! – вдруг раздался испуганный шепот Пенни. – Что это?!

Под воздействием ее тона Джей резко обернулся – как раз вовремя, чтобы увидеть небывалое зрелище: из кустов живой изгороди, со стороны дома Чарли, с шумом и треском вылез огромный пес, на спине которого находилась… Сэнди!

– Ну что я тебе говорил! – торжествующе улыбнулся Джей. – Видишь, твоя дочь цела и невредима.

Пенни в ужасе оглянулась на него.

– Но как забрать ее у этой жуткой собаки?

– Как забрать? – озадаченно повторил Джей.

– Ну да! Ведь она не отпускает Сэнди!

Джей вновь взглянул на занятную картину.

Сэнди практически лежала животом на спине собаки, обхватив ногами ее бока, а руками шею. На физиономии у нее цвела улыбка.

– Гм, это еще вопрос, кто кого не отпускает, – хохотнул Джей.

– Как ты можешь смеяться?! – истерически взвизгнула Пенни. – Моя дочь в опасности, а ты…

Он поспешно обнял ее за плечи.

– Тише, успокойся! Все в порядке. Эта «жуткая» собака – сенбернар Шалмира. Принадлежит она Чарли. И, кажется, я понимаю, кого подразумевала Сэнди, спрашивая у тебя разрешения поиграть с приятелем Морфеуса. Только это, скорее, приятельница. О, а вот и он сам!

Действительно, из кустов вышел Морфеус – беззвучно и изящно, как и подобает уважающему себя представителю кошачьего племени. Отойдя в сторонку, подальше от Шалмиры и Сэнди, он спокойно сел, будто говоря всем своим видом: «Я к этому безобразию не имею ни малейшего отношения!».

– Мама, мама! – звонко крикнула Сэнди. – Посмотри, как я катаюсь на собачке!

– Солнышко… а может, слезешь, а? – умоляюще произнесла Пенни.

– Зачем? – спросила Сэнди, гладя Шалмиру по голове.

– Э-э… – Пенни вновь оглянулась на Джея.

– Пора пить чай с тортом! – объявил тот. – Идем в дом, дорогая моя… – Он осекся и как будто проглотил ругательство. – То есть я хотел сказать… Словом, зайчик, мы с твоей мамой очень хотим съесть по куску торта, но без тебя не решаемся начать.

Сэнди на минутку задумалась, затем спросила:

– А какой у тебя торт?

– Шоколадный. Со сливочным кремом, безе и цукатами.

– А…

Задать новый вопрос Сэнди не удалось, потому что кусты живой изгороди снова затрещали. Через минуту из них вынырнул Чарли.

– Привет! – сказал он, улыбнувшись Пенни. Затем покосился на Джея. – Я тоже хочу кусочек торта. Здесь всех угощают? – Повернувшись к Пенни, он продолжил: – Представляешь, этот парень чуть ли не каждый день потчует Морфеуса сливками, а когда я изредка захожу к нему в гости, скармливает мне собачье печенье!

– Чарли, твоей собаке можно доверять? – пропустив его слова мимо ушей, в тревоге спросила Пенни.

Тот взглянул на лежащую на Шалмире Сэнди и усмехнулся.

– Тот же вопрос я задам тебе: твоя дочь ничего не сделает моей собаке? – Но, заметив, что Пенни сейчас не до шуток, кивнул. – Можешь быть спокойна, Шалмира у меня умница. – Произнеся последнюю фразу, Чарли пристальнее взглянул на Сэнди, и в его глазах промелькнуло какое-то странное выражение.

– Это было всего один раз, и то случайно, – сказал Джей.

Повернувшись к нему, Чарли ухмыльнулся.

– Ты про печенье? Откуда мне знать! Если бы не Шалмира, я и не догадался бы, что ем.

– Потому что ты не балуешь свою собаку печеньем, – проворчал Джей.

– Шалмира у меня питается натуральным мясом, а не всякой… – Чарли проглотил последнее слово и вновь с интересом посмотрел на Сэнди. – Кхм… И, кстати, прекрати мучить Морфеуса!

– Мучить? – изумленно воскликнул Джей.

– Ты закормил его сливками! Бедняга так отяжелел, что уже не может самостоятельно запрыгнуть на стул.

– Зато на кровать может… – буркнул Джей.

– Что? – Взгляд Чарли снова обратился на Сэнди, будто притянутый магнитом.

– Ничего. Довольно болтать, идемте наконец пить чай.

– Можно я поеду на собачке? – звонко спросила Сэнди.

– Разумеется, золотце, – ответил Чарли, продолжая разглядывать ее. Даже шагнул поближе. А потом и вовсе легонько взял Сэнди за подбородок, чуть приподнял и повернул ее голову правее. – Ну-ка, посмотри на меня, малыш!

– Что ты делаешь? – спросил Джей.

– Чтоб я пропал! – пробормотал тот.

– Что случилось? – нахмурилась Пенни.

– Сейчас узнаете. Ступайте в дом, я через минуту вернусь. – С этими словами Чарли направился через кусты на свою территорию, а Пенни и Джей, позвав с собой Шалмиру, на которой восседала Сэнди, двинулись к крыльцу.

Вскоре Чарли присоединился к ним за столом. С собой он принес большой альбом с репродукциями картин художников, в разное время проживавших в Сент-Дэвиде. Проигнорировав шутку Джея относительно того, что если будет приставать с живописью, то торта не получит, Чарли открыл альбом на какой-то странице. Затем показал снимок Джею.

На картине было изображено утро на морском берегу с встающим над горизонтом солнцем. Весь передний план занимала полулежащая на влажном песке обнаженная девушка, чьи бедра, по воле художника, были задрапированы рыбацкой сетью. На коже и в темных кудрях красавицы бриллиантами сверкали капельки морской воды.

– Ну вижу, – сказал Джей. – «Рыбачка», принесла моему отцу успех и известность. Позже он написал цикл картин схожей тематики, заработал немало денег. Авторская копия этой картины сейчас хранится в квартире Роны, в чулане, если не ошибаюсь, и…

– Внимательно посмотри на девушку, – перебил его Чарли.

– Ну девушка… Красивая. И что?

– Можно и я наконец взгляну на эту знаменитую «Рыбачку», – попросила Пенни.

Она уже успела успокоиться, так как Сэнди благополучно слезла с Шалмиры и сейчас за обе щеки уплетала торт. Шалмира же растянулась на прохладном полу возле стены, на которой висели картины.

Чарли передал альбом Пенни, и она обежала взглядом репродукцию. Затем, уже не спеша, принялась рассматривать центральную часть и вдруг нахмурилась.

– Что скажешь? – произнес внимательно наблюдавший за ней Чарли.

– Но это же… – начала Пенни и умолкла. – Да?

– Кейтлин! – воскликнула Пенни.

– Что за чушь? При чем здесь Кейтлин? – Джей потянулся за альбомом. – Где ты увидела здесь свою мать?

– Она перед тобой, приятель, – сказал Чарли. – Просто ты привык к другой Кейтлин – располневшей, расплывшейся, с короткой стрижкой, в очках…

– А я помню ее такой, – улыбнулась Пенни. – Между прочим, в детстве я твердила, что моя мама самая красивая на всем побережье.

– Вы это серьезно? – Джей переводил изумленный взгляд с Чарли на Пенни и обратно. – Кейтлин позировала моему отцу, когда он писал «Рыбачку»?

– А что тебя смущает? – пожал плечами Чарли. – Не нужно быть царицей Савской, чтобы позировать для ее портрета.

Джей обескураженно потер лоб.

– Но как ты догадался?

– Художник я, черт побери, или нет?! – с пафосом произнес Чарли.

– По глазам он догадался, – вновь улыбнулась Пенни.

Чарли вздохнул.

– Верно. Стоило мне взглянуть вот на эту юную красавицу, – кивнула он Сэнди, – как я тут же подумал, что уже видел эти изумительные синие глаза. И не где-нибудь, а на картине. Чуть позже вспомнил на какой. И тут у меня в голове выстроилась логическая цепочка. Строго говоря, ничего сложного. Все лежало на поверхности.

– А можно я дам кусочек торта Мурфеусу? – подала голос «юная красавица».

– Как ты сказала? – хохотнул Чарли. – Мурфеус?

– А кто же он еще? – удивилась Сэнди.

– Гм, и то верно. Ну дай, хотя он не очень любит сладкое…

Джей все с изумлением вглядывался в изображение рыбачки. Спустя некоторое время посмотрел на Пенни.

– Надо же, твоя мать позировала моему отцу! Угадывается любовный треугольник… Не потому ли моя мать недолюбливает тебя?

– Ненавидит, ты хотел сказать? – усмехнулась Пенни. – А моя примерно такие же чувства испытывает к тебе. Но даже если у наших родителей есть какая-то тайна, при чем здесь мы?

– Я намерен это выяснить! – решительно произнес Джей. – Сегодня же вечером позвоню Роне.

Однако прояснить ситуацию вечером не получилось. Словно что-то почувствовав, после нескольких малозначительных фраз Рона сослалась на высокое давление и сказала, что на днях позвонит сама.

Пенни повезло больше. После ужина, уложив Сэнди спать, она направилась на кухню с намерением вызвать Кейтлин на откровенность. Неожиданно ей это удалось.

– Ну да, – сказала та, вытирая полотенцем вымытые тарелки, – я была знакома с Саймоном Элиотом. И действительно позировала ему для той злосчастной картины. Впрочем, и для других работ тоже. Почему злосчастной? Потому что с нее началось мое грехопадение. Если бы я отказала Саймону, когда он предложил мне стать натурщицей для него, моя жизнь, наверное, сложилась бы иначе. В то время я уже была замужем за твоим отцом, Джоном Баделтом. Вышла за него не по любви, а по совету тетки, которая меня воспитала. Иди за Джона, сказала мне тетя Милли, он работящий, рыбацкую артель возглавляет, крепко стоит на ногах, будешь за ним как за каменной стеной. Я и пошла, тем более что Джон не возражал против моей работы в клубах. Через год у меня родилась ты, а еще через два года я познакомилась с Саймоном Элиотом. Он подошел ко мне в кафе, после работы, и предложил позировать. Сама не знаю, почему я согласилась. Из-за него, наверное. Он был такой… – Кейтлин на миг застыла с тарелкой и полотенцем в руках и мечтательно улыбнулась. – Одним словом сказать – не рыбак. Из другого мира. Вскружил он мне голову, да и сам мною увлекся. Вспыхнула между нами страсть. Я ведь поначалу и не знала, что Саймон женат. Это он потом семью из Лондона сюда перевез, когда виллу достроил, а поначалу студия у него здесь была. Конечно, не обрадовалась я, узнав, что у Саймона есть жена и сын. У меня-то были надежды, что он на мне женится. С мужем у меня не клеилось, между нами мало было общего, разные интересы и вообще… А когда приключился роман с Саймоном, и вовсе все пошло вкривь и вкось. Ну, Саймон мне тешиться иллюзиями не позволил, сказал, что семью ради меня не бросит, но в случае чего, если я попаду в трудное положение, всячески поддержит. – С губ Кейтлин слетел грустный вздох. – Только, как часто бывает, слова у мужчин расходятся с делом. Когда Джон узнал, что я встречаюсь с художником – путаюсь, как он это назвал, – и развелся со мной, не увидела я от Саймона ни помощи, ни участия. Да и его самого тоже, можно сказать, не увидела. Жена, Рона, сообразила, что я для Саймона не только натурщица, но и любовница, и поспешила увезти своего благоверного в Лондон, благо там открывалась выставка его работ. Почти для каждой картины позировала я. Кейтлин поставила в специальный держатель последнюю протертую тарелку и принялась механически складывать полотенце сначала вдвое, потом втрое, вчетверо, пока оно не превратилось в подобие подушечки. Мысли ее витали где-то далеко.

Пенни так же машинально наблюдала за действиями Кейтлин, потом спросила:

– А что было дальше? Вы с Саймоном больше не встретились?

Та встрепенулась.

– Почему, встретились. Еще как! Ведь благодаря тем работам, на которых так или иначе была изображена я, Саймон обрел бешеную популярность. Деньги полились к нему рекой. И, видя такое дело, Рона сама настояла на возвращении в Сент-Дэвид и на возобновлении сотрудничества со мной. Правда, взяла с Саймона слово, что наши с ним отношения будут ограничиваться только работой. Сама я к тому времени уже стала вполне самостоятельным человеком. С мужем развелась, вернулась к тетке, в этот самый дом, а на жизнь зарабатывала пением в клубах, кафе и ресторанах. Впрочем, тебе все это хорошо известно.

– Клонишь к тому, что отказалась иметь дело с Саймоном Элиотом?

Кейтлин медленно покачала головой.

– Нет, согласилась. Меня устраивали новые правила. Если бы на Саймона не надавила Рона, я бы сама настояла на изменении отношений. В первую очередь, потому что перемены произошли со мной. Я будто взглянула на Саймона новыми глазами. Он больше не казался мне тем, кем я считала его в начале нашего знакомства, – увлеченным творческим человеком, джентльменом до мозга костей. – Кейтлин мрачно усмехнулась. – Если бы он был джентльменом… – Она на миг задумалась. – Ну, во-первых, не завертел бы интрижку с замужней женщиной, вдобавок с ребенком на руках. Ты ведь была еще совсем крохой. А, да что там говорить! – махнула Кейтлин рукой. – Саймон просто использовал меня. Еще и денег на мне заработал – на моей тогдашней красоте. Если бы он рисовал другую девушку, кто знает, вызвали ли бы такой интерес его картины?