355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Лаура Адлер » Повседневная жизнь публичных домов во времена Мопассана и Золя » Текст книги (страница 3)
Повседневная жизнь публичных домов во времена Мопассана и Золя
  • Текст добавлен: 5 октября 2016, 06:00

Текст книги "Повседневная жизнь публичных домов во времена Мопассана и Золя"


Автор книги: Лаура Адлер


Жанры:

   

История

,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Клиенты

«Но все-таки, что у них есть такого?» – требует ответа беспокоящаяся буржуазия, не преминувшая отметить, что Булонский лес, а вместе с ним и скачки и даже театры с некоторых времен стали вотчиной куртизанок. «Что у них есть такого, чего нет у нас?» – спрашивают дамы-буржуа. Мужчины им отвечают: «О, у них есть много такого, о чем вы и мечтать не можете». Они обладают изысканным, прекрасным телом, утонченным искусством вести беседу, волнующим взглядом, умением с интересом потратить деньги, игриво смеяться, все делать непринужденно. Именно с ними мужчины желают проводить ночи. И не только для того, чтобы заниматься любовью, но и для того, чтобы испытывать ни с чем не сравнимую радость на этих веселых пирах, в этих разнузданных беседах, чтобы купаться в этой уникальной атмосфере, где все пахнет счастьем, безумием, вседозволенностью. И конечно, самые роскошные люди Европы не могут ошибаться: принц Оранский после оперы обедает в обществе Жемчужной Коры[5]5
  Известная французская куртизанка (фр. Cora Pearl). – Прим. пер.


[Закрыть]
, а Леонида Леблан приглашает за свой стол Арсена Усея[6]6
  Арсен Усей (1815–1896), французский критик и историк искусства, из круга Готье и Бодлера. Директор театра "Комеди Франсез" в 1849–1856 гг. – Прим. пер.


[Закрыть]
, Сент-Бева[7]7
  Шарль-Оггостен Сент-Бев (1804–1869), французский литературный критик. – Прим. пер.


[Закрыть]
, Грамон-Кадрусса[8]8
  Грамон-Кадрусс, старинный французский аристократический род. – Прим. пер.


[Закрыть]
и Рокплана[9]9
  Камиль Рокплан (1803–1855), французский художник. – Прим. пер.


[Закрыть]
. По словам барона Гудремарка, эти дамы довели свои познания в любви до уровня подлинного искусства, религиозного культа, если хотите. Все, кто когда-либо знал их, вспоминают о них с трепетом. Они – последнее слово в роскоши. Они выходят в свет, держа в манжете книжечку, в которой у них уже записаны имя следующего любовника, дата и время свидания. Но они так любят любовь, что могут время от времени отдаваться какому-нибудь первому встречному юноше, для того лишь, чтобы получить удовольствие. Александр Дюма-сын называл таких куртизанок капризными. Куртизанки предстают перед своими почитателями как бы жрицами храма Венеры, созданными для удовольствий – не для удовольствий низких или вульгарных, а для удовольствий высоких, для любовников, не нашедших в себе сил противостоять стихии страсти. Они – блестящие звезды, огненные женщины, виртуозы плоти, они, благодаря своему обаянию и искусству, обладают тем самым, что один специалист назвал «подлинной властью юбки».

Они воплощают мощь своего пола и живут этой мощью, приносящей им радость, делающей их больше, чем они есть. В их поведении все загадочно, именно это и привлекает мужчин. Они ведут себя так, как будто их нужно соблазнить, в то время как на самом деле их покупают, они заставляют платить за свои услуги, оставаясь независимыми от того, кто платит, и даже самое огромное состояние неспособно удовлетворить их запросы. Деньги не задерживаются в их руках. Деньгами их нельзя привязать к себе, деньги не способны их удовлетворить, у них никогда нет достаточно денег. Они всегда готовы восстать против человека, от которого зависят в финансовом смысле, и поэтому их никогда нельзя «поймать за хвост». Клиенты Эстер Торпеды хорошо это знали. В 1824 году, на бале в Опера, один из них говорил своим «товарищам»: «Вы же все так или иначе были ее любовниками, но никто из вас не может сказать, что она была целиком вашей; она всегда могла вами обладать, вы же ей – никогда».

Куртизанка дает своему любовнику дар неожиданности, дар беспокойства, выводит его из равновесия. Она живет под властью своих инстинктов, она может отдаться кому хочет и когда хочет. Маргарита Готье так предупреждает своего возлюбленного, наивного и робкого, влюбленного в нее: «Уже давно я ищу молодого любовника, безвольного, который бы любил меня искренне, верил бы мне и был бы любим, не имея никаких прав. Тщетно ищу я такого человека. Мужчины, вместо того чтобы довольствоваться полученным в течение долгого времени (а должны были лишь раз в жизни, и то это было бы для них большой удачей), требуют от своей любовницы отчета о ее прошлом, настоящем и даже будущем. По мере того как они привыкают к ней, они желают повелевать ею, они становятся тем более требовательными, чем искуснее ты удовлетворяешь их желания. Если ныне я желаю завести нового любовника, то я хочу, чтобы он обладал тремя редчайшими качествами – был бы скромен, покорен мне и был к тому же человеком, кому я могла бы доверять» (А. Дюма-сын «Дама с камелиями»). Нана тоже коллекционирует любовников. У нее комоды ломятся от денег, а постель – от мужчин, с утра до вечера. Она отдается банкирам, графам, юношам, друзьям и родственникам своих любовников; но, несмотря на то, что она готова отдаться всякому, ее тело принадлежит ей одной. Во всяком безумстве, во всякой сумасшедшей трате она хранит свой душевный покой и никогда не позволяет себе потерять контроль над собой. Кроме того, от этой бесконечной череды мужчин, ночей, половых органов, поцелуев ее одолевает ужасная скука. Поэтому она всегда отводит в своем расписании время, когда она может остаться наедине с собой и перестать думать о повседневной жизни.

Жизнь же эта у куртизанки расписана довольно жестко, в ней все регулярно повторяется, она полна обязательств и целиком посвящена усилению того впечатления, которое куртизанка производит на окружающих. Обычно она встает в одиннадцать часов утра, завтракает, принимает ванну, принимает долго, очень долго. Она заботится о нежности и белизне своей кожи, для этого у нее под рукой молочко, кремы, духи. Между ванной комнатой и спальней есть дверь, она всегда открыта, благодаря чему в последнюю постоянно проникают соблазнительные ароматы. У куртизанки есть туалетный столик, он весь заставлен хрустальными флаконами с редкими запахами. После ванны она принимает парикмахера, мило болтает с ним о разных пустяках. Их общение прерывает служанка, она одевает свою хозяйку, это дело долгое и сложное. Шляпа с перьями, атласная накидка, туфли на каблуке, обнажающие изгиб ступни, красные губы, накрашенные черной тушью ресницы, облако из пудры, декольте – в таком виде она может отправляться в Булонский лес или на Елисейские Поля, а затем поехать в вернисаж или на премьеру в театр на бульвары, где будет плести свои интриги и раздавать приглашения на ужин.

Тем временем экономка все подготовила в хозяйском особняке. Экономка есть у каждой куртизанки, она женщина неприметная, но именно она следит за тем, чтобы в доме все было начищено до блеска и содержалось в порядке, она же служит хозяйке советницей и конфиденткой. Обычно она некрасива и уже немолода. Она носит одежду с хозяйского плеча и не привлекает к себе внимания. Гости всегда ей доверяют – и совершают глубокую ошибку. Если за неделю хозяйка не заработала достаточно денег, экономка подбадривает ее и дает советы. Когда экономка подает ужин, она внимательно рассматривает гостей, подогревает постель и не забывает прийти побеспокоить хозяйку, если ее гость задержался в спальне слишком долго, в то время как другой, побогаче, ждет своей очереди в салоне. Экономка – одновременно мать, сестра, подруга; она же паразит, рабыня и тиран. Куртизанка платит ей редко, чаще дает ей взаймы; тем самым экономка оказывается привязана к госпоже и вынуждена, помимо прочего, выбивать из поставщиков дома разного рода подарки. Исключительно яркими примерами могут служить Эжени, экономка Эстер Торпеды, и Зоя, экономка Наны. В момент катастрофы, когда падение уже неизбежно, экономка бросает хозяйку и сама становится сводней или бандершей. Так, Зоя, к ужасу Наны, в нужный момент подстраивает свой отъезд и становится управляющей борделя г-жи Трикон. На предложение поступить на службу к другой «великой кокотке» она отвечает: «Видите ли, я уже очень много времени провела у других, теперь я хочу, чтобы другие проводили время у меня». У нее трясутся губы от ярости – наконец-то к ней будут обращаться «мадам» и за несколько луидоров к ее ногам приползут все эти женщины, за которыми она пятнадцать лет выносила ночные горшки.

Несмотря на то что у куртизанок всегда есть многочисленное окружение, по жизни они идут в полном одиночестве и хорошо сознают свое состояние. Все женщины, которые за ними ухаживают, делают это ради денег или любопытства. Дама с камелиями не имеет никаких иллюзий насчет своей подружки Прюданс: «Да, у нас есть подруги, но все они вроде Прюданс, они все сами бывшие содержанки, у них все те же потребности тратить массу денег, но возраст больше не позволяет им иметь столько денег. И вот они набиваются нам в подружки или, лучше сказать, попутчицы. Их дружеских порывов хватает лишь на то, чтобы служить нам, они не знают, что такое бескорыстие. Все их советы касаются только денег. Им неважно, что мне нужно завести десять лишних любовников, только бы они могли заполучить новый туалет или украшение, только бы они могли время от времени выезжать в моей карете и пользоваться моей ложей в театре. Они вплетают в свои волосы мои вчерашние букеты и берут у меня напрокат накидки. Они никогда не окажут мне услугу, хотя бы малейшую, если не будут уверены, что получат взамен вдвойне».

Однако куртизанки редко выражают свое неприятие этой смеси кротости и корысти, выдаваемой за дружбу. Их жизнь – вечное движение. Им нужны другие люди, им нужно быть в обществе, им нельзя быть одним, им нужно, чтобы их приглашали, им нужно самим приглашать к себе гостей. Поэтому-то так важен ужин, который завершает каждый прием. Часто он начинается поздно, после окончания театрального представления. Бланш д'Антиньи принимала гостей лишь после того, как завершалась оперетта Оффенбаха «Замок Тото», где у нее была роль. Главный вестибюль ее особняка в районе площади Звезды украшен гобеленами, вдоль стен стоят две шеренги лакеев и принимают гостей. Гигантская обеденная зала украшена флорентийскими мозаиками. На столе стоят серебряные чаши, хрустальные бокалы для шампанского, канделябры о двадцати свечах. Комедиантки, актриски, люди высшего света – принц Наполеон был без ума от Бланш и подарил ей ключи от Пале-Рояля – и просто проститутки пожирали фуа-гра, паштет из павлина и шо-фруа из ржанок, запивая все это Шато д'Икем. Затем подавали овсянку в шампанском на пюре из трюфелей, кур и салаты, затем конфеты и печенье. Рассказывают, что как-то раз мажордом поставил на обеденный стол золотой ночной горшок, полный пунша – подарок от одного из почитателей Бланш, – и что она в ответ отпила из сосуда и предложила сделать то же самое гостям, которые последовали ее примеру, сначала стесняясь, затем набросившись на содержимое горшка всей толпой. Жемчужная Кора, главная соперница Бланш, однажды покинула залу под предлогом того, что принесет гостям филе куропатки по-пантьеврски, а затем ее, абсолютно обнаженную, на серебряном блюде, усыпанном пармскими фиалками, внесли в залу четверо слуг. Нана, чтобы отметить свой новый роман, решает дать у себя прием. У нее нет еще ни слуг, ни средств. Поэтому она берет все взаймы у Бребана, чтобы с достоинством принять своих гостей – кокоток, людей света, театралов. Пюре из спаржи, консоме а-ля Делиньяк, сосиски из кроликов с трюфелями, ньоки из пармезана, рейнские карпы а-ля Шамбор, седло косули по-английски, куры по-маршальски, вина – Мерсо, Шамбертен, Леовиль. Несмотря на обилие и изысканность блюд, гости пьют, но совсем не едят. Они не для того собрались. Как рассудительно заметил один из гостей, «эти обеды! Если ты хочешь, чтобы на них было весело, в них должно быть что-то не так. Иначе, если все делать, как надо, получится, что мы едим так же, как и в свете, – как будто свет нам еще не надоел».

После окончания трапезы шампанское и усталость помогают мужчинам и женщинам поближе подойти друг к другу. Губы мужчин целуют корсажи женщин, соприкасаются тела, губы становятся влажными, глаза слезятся. В салоне кто-то садится за рояль, играют в карты. Ранним утром собравшиеся выпьют парного козьего молока, только что надоенного в Булонском лесу. Церемониал всегда один и тот же. Меняются лишь меню и скорость обслуживания мужчин – в зависимости от популярности куртизанки. Так, у Титины из романа Гюисманса «Марта» гости мужского пола начинают вести скабрезные беседы еще до того, как садятся за стол. Когда в салоне подают кофе, они начинают приставать к сотрапезницам, на которых положили глаз. Вечера порой длятся долго, на них царит скука, заинтересованные лица, вынужденные подчиняться ритуалу, теряют терпение. Марта, по прошествии нескольких дней, не может переносить присутствие в салоне друзей своего возлюбленного, их дурацкие разговоры, вульгарность их поведения. На рассвете ей горько, она устала, она почти ничего не чувствует, разве только отвращение: «Она не проронила ни слова в ожидании этой банальной любезности, этого дружеского жеста, который каждый приличный, но отупевший от всего произошедшего человек делает для женщины, которую он, как ему кажется, завоевал, по крайней мере после первой ночи. Ей пришлось ждать долго. Наконец, докурив сигару и затушив ее ногой о ковер, он пробормотал, довольный: „Готов спорить, ты не догадываешься, что в этом портфеле? Нет? Как это смешно, женщины никогда не могут угадать. Ну ладно, расскажу. Там – ночная рубашка“ И он с выражением безумной радости на лице в самом деле вынул на свет божий ночную рубашку из фуляра и сюры, украшенную огненно-красными лентами».

Клиент может быть слишком вульгарен, слишком стар, слишком изнежен, слишком страстен, слишком влюблен, наконец. Отношения любовников-клиентов с куртизанками весьма непросты. Любовник хочет обладать женщиной и хочет показывать всем, что он ею обладает. Он может с легкостью вложить все свое состояние в таинственный просвет между нежными, белыми как снег бедрами своей возлюбленной, но он точно так же хочет, чтобы об этом факте было известно всем; поэтому он требует, чтобы любовница превосходила всех в роскоши своих туалетов, в изощренности приемов, он требует, чтобы она посещала скачки и салоны, чтобы ее присутствие бросалось в глаза каждому. Молодые, красивые, элегантные любовники – редкость. Чаще они старые, уродливые, этакие фавны, привлеченные запахом юной плоти.

Куртизанки хорошо знают, как вести себя со стариками. Умело и сознательно используя свои хорошие манеры, они сами выбирают время, когда им отдаться. Игра тут неравная. Женщина знает, что ее любовник желает только одного – оказаться с ней в одной постели. «Нана улыбнулась своей роскошной улыбкой, сверкнули белые зубы. И снова Штайнер был весь ее, и несмотря на то, что он сидел к ней вплотную, он продолжил есть, хотя не испытывал голода, как завороженный, с его отвислой губой и лицом, покрытым оспинами. Ей нужно было только назвать сумму. Но она не торопилась, она играла с ним, шептала ему на ухо шуточки, веселилась, наблюдая, как его тело сотрясают судороги страсти».

Клиенты куртизанок – банкиры, деловые люди, аристократы, политики, промышленники. Самые интересные – старики, живущие со своими женами, потому что они возвращаются домой посреди ночи, и молодые люди младше тридцати, потому что они пылки и позволяют разорять себя с нескрываемым удовольствием. Все остальные – очень опасные личности. Иногда мужчина забывает о том, что между ним и женщиной лишь контрактные отношения, и влюбляется в нее по уши. В таком случае женщина продлевает пытку как можно дольше. Бальзаковская Эстер признается г-же де Вальнобль: «Я из него веревки вью, а он еще ничего и не получил от меня!» Она с удовольствием щелкнула своим изящным ногтем по своим блестящим зубам – известный жест, означающий «ничегошеньки»

– Держись за него.

– Дорогая, и ведь он пока всего-навсего заплатил за меня мои долги".

Нана вела себя точно так же по отношению к графу Мюсса. Она унизила его, доказав ему, что спит с другими мужчинами; она сообщила ему, что у его жены есть любовник; она заставила его переспать со своей подругой по прозвищу Атлас; она оскорбляла его, издевалась над ним, заставляла изображать собаку – становиться на четвереньки и лаять; наконец, она заставила его отдать ей все его состояние, но он все равно приходил к ней. "Что больше всего досаждало девушке, так это то, что граф ни на шаг от нее не отставал… Иногда она в гневе забывала, кто есть кто, и клялась, что как-нибудь заставит его совершить такую мерзость, что он больше не сможет войти в ее дом. Но даже когда она кричала на него, топая ногами, и плевала ему в лицо, он не отступал и благодарил ее… Поэтому Нане оставалось только одно – заканчивать ссору своим обычным: "Черт с тобой! Но ты мне отвратителен!"

Любовник Марты – краснолицый толстощекий финансист, носящий шелковые кальсоны, – тоже ей отвратителен. Он занимается с ней любовью без нежности, без доброго слова, все, что он умеет – это платить. Платить, платить, платить. Да, все куртизанки требуют у любовников денег, но деньги им совершенно не нужны. Им нужны чувства, внимание, проявления любви. Когда отношения с любовником доходят до стадии "секс в обмен на деньги", они бросают его и топят свое недовольство, заводя сразу много других. "К ней пришла целая толпа молодых людей, каждый предлагал себя на ту же роль; она предпочла получить их всех, нежели терпеть кого-то одного, и так она начала заново свою былую жизнь, не чувствуя привязанности ни к кому из них, не испытывая ни к кому из них нежности; они выстраивались в очередь к ее постели, а она чувствовала себя свечой любви, которая догорела до конца" (Ж.-К. Гюисманс "Марта").

Деньги

Куртизанки обретают любовь, настоящую безумную любовь в лице своих возлюбленных женского или мужского пола, и эта любовь часто оказывается для них фатальной. Многие заканчивают свои дни в нищете, уничтоженные душевными ранами, разбитые болезнями – как будто бы их смерть должна быть для них искуплением. У куртизанок ничего нет, если не считать страсти тратить деньги. Да, в промежутке между блестящим началом "карьеры" и трагическим концом они – владелицы порой гигантских состояний, но состояния эти эфемерны. Буржуа накапливают и вкладывают состояния, куртизанки же – бездонный колодец, куда деньги утекают безвозвратно. Мир куртизанок – это игра, постоянный риск, где проигрыши случаются ежедневно и означают для проигравшего конец. "За этим красочным занавесом, на котором вышиты блестящая молодость, красота, миллионные состояния, кружева, смех, пиры, любовь – за этим занавесом происходят трагедии, там готовят гибель для участниц представления, там царят интриги, скандалы, за ним скрываются разоренные деловые люди, обесчещенные семьи, судебные процессы, дети, отнятые у матерей, которых к тому же заставляют забыть о детях, чтобы впоследствии не уничтожить их доброе имя" (А. Дюма-сын "Полусвет").

Тех счастливиц, которым удалось вырваться из безвестности и нищеты, можно пересчитать по пальцам. В семидесятые годы XIX века это удалось не более чем сорока куртизанкам, в то время как в Париже их тогда насчитывалось восемьдесят тысяч. У тех, кто не попал в эту группу избранных, нет за душой ни гроша, они голодают, они пытаются найти себе клиентов у театральных разъездов, выходят на панель или прибегают к услугам дам, которые сдают им внаем меблированные комнаты в "красных" кварталах вроде улицы Бреда. "В этой траченной временем девушке в запачканной одежде уже и не узнать недавнюю красавицу кокотку; от нее ничего не осталось в этой женщине, которая, стесняясь, переходит улицу в стоптанных башмаках, в волосы которой вплетен едва держащийся шиньон, руки которой стали красными от непривычной работы".

Чаще всего таких женщин быстро ловят хозяева подпольных публичных домов, откуда они уже обычно не выходят. Более удачливые бросают проституцию, возвращаются на родину и берутся за то дело, которым занимались до отъезда в Париж. Некоторым удается растянуть цепочку из взлетов и падений на длительное время; они живут в постоянном страхе перед полицией, часто пьют. Эти последние – самая желанная добыча для бандерш, которые используют их в качестве вербовщиц. Возьмем, к примеру, некую Джейн Б. Она получила "образование" в шестидесятых годах XIX века, затем обосновалась на улице Оффмон, завела салон, который посещали парижские гуляки и богатые иностранцы. Говорили, что Джейн собрала досье на многих влиятельных людей и политиков, поэтому ее боялись. Она разорилась в первый раз, доверившись одному проходимцу, который, пользуясь тем, что она любила его до беспамятства, сбежал со всеми ее деньгами. Долгое время о ней ничего не слышали, затем она снова появилась в Париже и поселилась на улице Мериме. Через некоторое время она снова влюбилась, и снова возлюбленный Джейн выбросил ее на улицу. После этого она некоторое время побиралась, спала на набережных, пока не устроилась зазывалой в какой-то жалкий бордель на улице Люн.

Куртизанка всегда могла изобрести свое прошлое заново. В десятых годах XX века Франсис Карко встречал на Монмартре странную женщину в старинной шляпе, с крашеными волосами, с напудренным лицом; она носила грязную бархатную юбку и мятую кружевную накидку. Она просила милостыню, которую затем пропивала; за ней следил официант из близлежащего ресторана – он укладывал ее спать в баре, когда она напивалась до полусмерти. "От кого-то ей достались обносок шиншиллового шарфа и несколько страусиных перьев, из них она изготовила себе нечто вроде индейского боевого головного убора, пришила его к шляпе, так что его конец падал ей на плечо. В этой шляпе она выглядела, как те нищенки, которые носят на себе все, что у них есть, и которые, от отчаяния и одновременно по глупости, ведут себя, как знаменитости, в результате чего всякий, кто видит их, переживает самые тяжкие страдания".

Эту женщину звали Безделушка. Про нее говорили, что когда-то она была дамой света, что у нее были выезд, особняк, слуги. Свою жизнь она закончила певичкой в летних кафе и гадалкой на картах в некоем заведении на улице Дуэ. Жемчужная Кора была вынуждена покинуть свой особняк на улице Бассано и закончить свои дни в мансарде, брошенная всеми, кроме Эжени, старой кокотки, которая каждый вечер отправлялась стучаться в двери бывших любовников Коры, надеясь выпросить несколько су. Леониду Леблан выставили из особняка на бульваре Малезерб, она спряталась от мира в крошечной квартирке, уставленной ветхой мебелью, где и умерла от рака. Нана умерла от оспы в номере одного парижского отеля. Безобразная, немытая, она была просто грудой вонючей плоти, бесформенной массой, падалью, которой питается Зло. Что ж, Добродетель в самом деле могла торжествовать, общественная мораль была спасена, разврат наказан. Нана заплатила своей жизнью за порчу, от которой не пожелала избавиться. Всю свою жизнь она только и делала, что губила других, смешивала других с грязью, и вот она сама погибла, утонула в грязи, задохнулась в вони, которую сама же испускала. "Венера разлагалась. Казалось, что тот вирус, который она вынесла из сточных канав, этот яд, которым она травила всех, кто знал ее, вернулся к ней, поразил ее лицо и уничтожил ее". На улице – война, в доме – смерть. На улицах бунтует народ, в ее комнате тишина. Смерть приходит к куртизанке, как ко всякому живому существу, но не может уничтожить последствия греха, пороков и чувственных, половых и общественных извращений, которые умирающая принесла когда-то в мир. Она – плесень на обществе, и поэтому после ее смерти в воздухе остаются споры – споры свободы, которой она когда-то обладала; они разносятся после ее смерти, проникая в общество через все щелки, какие только могут найти в его броне.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю