Текст книги "Повседневная жизнь публичных домов во времена Мопассана и Золя"

Автор книги: Лаура Адлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Танцовщицы

Наравне с кафе, тротуарами и ресторанами танцевальный зал также служил площадкой для торговли любовью, более того, можно сказать, что торговля собой в танцевальных залах была обязательным первым шагом юной проститутки. Там танцуют, там у всех кружится голова, там легко себя показать, легко сделать или получить непристойное предложение.

"Целая толпа как бы мраморных девушек с республиканскими манерами весь вечер снует и крутится здесь, как карусель. Вокруг них ходят прощелыги в возрасте, которым очень нравится брать под руку сразу двух девиц… В Мабиле уже опытные девушки, почтившие этот рынок удовольствий своим присутствием, весь вечер сидят в креслах, служа фоном; под канделябрами, развешанными тут и там по стенам, сидят старухи, сводни и торговки цветами, предлагающие свои услуги парочкам; на деревянных скамейках сидят юные гуляки; в тире можно видеть счастливых танцовщиц, умудрившихся попасть в яблочко; наконец в кафе сидят бесстыдные развратницы, которые кричат и пьют, – эти из категории насмешниц".

Проституток можно делить на разные категории, они при этом будут пересекаться, но не смешиваться. У каждой свои правила, свои часы работы, своя манера вести себя, своя манера двигаться. Шикарные проститутки ездят в экипажах, они появляются на улицах не раньше девяти вечера и занимаются только непосредственно снятием клиента. Они презирают своих "гулящих" коллег, которым еще приходится и танцевать перед клиентами. Проститутки высшего ранга всегда очень хорошо одеты и ведут себя достойно, в то время как их "развратные" сестры будут задирать ноги, орать во всю глотку похабные песни, ничего не слыша за музыкой и за хохотом. В танцевальных залах типа зала в Мабиле вход стоит от 3 до 5 франков, в ту же группу попадают Валентино, Казино Каде, Тиволи-Вокзал. Все эти заведения – самые сливки своей группы. В Париже во времена "бель эпок" танцевальные залы росли как грибы, их насчитывалось более двухсот, они были на окраинах, в пригородах, в центре; были залы, которые называли "залами воров и воровок". Для моралистов вроде Карлье танцевальный зал – место, где происходит падение человека, особенно часто здесь "гибнут" молодые фабричные работницы. Как им избежать соблазна нырнуть в объятия своего первого возлюбленного? К тому же эти залы просто набиты сутенерами. В залах на окраинах города свирепствуют так называемые "пескари" – девицы, одетые в шелковые шляпки, длинные блузки, с завитыми волосами; а в самых шикарных залах царствуют "зеленые спины" – девицы элегантного вида, с аккуратно сделанной прической, с сигаретой во рту. Такая девица покидает отчий дом, часто из-за романа с каким-нибудь молодым человеком, затем бросает работу и становится подпольной проституткой. Танцевальные залы "в наши дни представляют собой не что иное, как выставку-продажу живой плоти, рынок проституток, где за товар торгуются так же, как на обычном рынке, тем более что у их клиентов принято приходить большой компанией, за что они получают оптовые скидки. Там вокруг девицы крутятся, как рой мух, торговки вечерними платьями. Если девушка симпатичная, эти эксплуататорши человеческого тела стараются ей польстить, воспользоваться ее тщеславием, предлагают ей костюмы и украшения в кредит, принимая в залог ее тело, которым после этого торгуют. Получив новые туалеты и заплатив за обучение танцу присланному дирекцией зала человеку, она может отправляться танцевать эту адскую кадриль. Когда она станет известна в своих кругах, она сможет поднять цену за свои услуги".

Нана и Атлас ходят в танцевальные залы в поисках клиентов. Братья Гонкуры тоже ходят в танцевальные залы, выбирая самые низкопробные, в поисках острых ощущений. Им особенно нравится зал на площади Мобер, где, как они говорят, танцуют девушки одиннадцати – шестнадцати лет, и замечательно танцуют. В Вилье вход стоит всего 1 франк, а публика очень подозрительная. Есть залы, где вход еще дешевле, 50 сантимов, – в залах под названием "Лошадиный хвост" и "Белая королева" больше не берут, туда пьяные проститутки приходят под руку со своими сутенерами. Клиентура – самый последний сброд, воры, извращенцы, мясники, барышники, они идут туда выпить, потанцевать и продать свою дочь или сестру. Танцуют до утра, выглядит все это отвратительно, пахнет прокисшим вином и потом. Там царит атмосфера буйства и сексуальной наглости, от которой без ума буржуазные писатели: "За столами не было ни намека на свободное место, тут и там девушки и юноши, прижатые друг к другу разношерстной толпой. Кто с Куртиль, кто с Монмартра, кто с Терн, кто из Мезон Бланш, кто с Монпарнаса, кто с Гренель и с Отейль. Туда все еще стекались парижские отбросы, воры и проститутки, они ночевали под ивами и в кабачках по берегам Сены. Там солдаты этой преступной армии назначали друг другу свидания, с удовольствием демонстрировали всем окружающим свое уродство и моральное разложение на фоне отвратительного индустриального пейзажа: фабричных труб, временных бараков, лачуг, трущоб, которые, как какие-нибудь мусорные грибы, выросли из всей этой грязи, битых бутылок и запачканной бумаги".

Дома свиданий

Средняя и крупная буржуазия предпочитает распутничать в домах свиданий. Они впервые появляются в конце XIX века, заменяя собой меблированные комнаты, куда проститутки отправлялись со своими клиентами. К началу XX века в Париже было почти две сотни таких домов. Префект полиции Лепин вынужден был ввести в 1900 году положение, согласно которому эти дома делились на две категории: дома, где услуги стоили менее 40 франков, и те, где они стоили дороже. Эти дома открыты только во второй половине дня, туда ходят либо проститутки, зарегистрированные в полиции, либо просто женщины, которым как-то нужно свести концы с концами – жены мелких буржуа, коммерсантов, ремесленников, которые не прочь, если при этом не пострадает их доброе имя, подработать таким вот образом. В таких домах царит атмосфера нежности и покоя. Хозяйка ведет себя как достойная дама – владелица обыкновенного доходного дома, проститутки прилично одеты. Они попали сюда то ли по совету подруги, то ли поговорив с какой-то дамой в парке, то ли прочтя объявление в газете, вроде следующего: "Нужны женщины на легкую работу. Опыт не требуется".

Вербовщики обманывают их так же, как любых других, а жертвы, раз попав сюда, часто не находят в себе смелости уйти, а некоторым начинает нравиться. Им нравится инкогнито, им нравится секс, за который им еще и платят, им нравится, что с ними спят совершенно незнакомые им мужчины, для которых ты сейчас раздвигаешь ноги, а через полчаса его уже нет, и ты его больше никогда не увидишь. Головокружение от чувств охватывало многих, например, Рене Саккар, когда она провожала взглядом шествующих по улице проституток, и Северину, героиню "Дневной красавицы", когда ее подруга Рене рассказывала ей про дом свиданий: "Дорогая, только представь, что бывает в этих домах. Ты – во власти всякого, кто пришел и заплатил, даже если он вонючий урод… Нужно делать все, что он говорит, все, чего он ни захочет… Незнакомцы, каждый день новые люди. И мебель – она принадлежит всем. Кровати… Задумайся, только на секунду представь, что ты занимаешься этим делом, и ты все поймешь".

Когда хозяйки домов свиданий хотят обновить кадры, они вешают в известных местах, например, у галантерейщиков и у виноторговцев, объявления о том, что им нужны труженицы… Девушки попадаются на приманку и привыкают к такому легкому заработку. Клиенты обычно ведут себя вежливо, без насилия, даже если вкусы у иных и странноватые. В каждом доме свиданий есть постоянные "сотрудницы", которых Вирметр вульгарно называет "дежурными блюдами", а кроме них существует еще бесчисленное количество "внештатниц": женщин, живущих на содержании у стариков (последние дают им достаточно свободного времени, которое они тратят на то, чтобы иногда попотчевать собой какого-нибудь буржуа); актрис мелких театров, зарабатывающих таким путем на одежду и на украшения, и даже замужних женщин, которые приходят в эти дома "развеяться". "Как хотите, милочка. Два дня в неделю, отлично. Вы у нас будете дневной красавицей, конечно. Одно только – у нас очень не принято опаздывать. В пять часов вы свободны" (Ж. Кессель "Дневная красавица").

Здесь уже трудно отыскать границу между куртизанкой, профессиональной проституткой и проституткой "на полставки".

Дом свиданий принимает также и пары, которым негде заняться любовью. Все посетители и труженики дома свиданий ведут себя друг по отношению к другу с необыкновенной вежливостью. Тут нет салона, где бы клиенты ожидали девушек, тут нет обнаженных проституток, выстраивающихся перед клиентом в ряд, тут нет громкой музыки. Тут мелкобуржуазная роскошь, церемониалы, все ведут себя тихо. Когда клиент входит в дом, его встречает хозяйка, она предлагает ему шампанское, выдает ему альбом: в нем собраны фотографии женщин, которые ждут его в своих комнатах. Цены под фотографиями не подписаны, так как клиент не должен знать, какой процент получает хозяйка. Эта неброскость представления "товара" заставляет вспомнить о зеркалах. Когда-то в бордели приходили за тем, чтобы увидеть себя зверем, одуревшим от похоти животным; теперь в изящные дома свиданий ходят с тем, чтобы быть самими собой. Не от этого ли смена способа представления девушек? Не это ли свидетельство изменения менталитета?

Маленькие проститутки

Снаружи дом свиданий выглядит как самый обычный дом, клиенты, как правило, постоянные. "Друзья" дома порой могут платить половину от того, что платят "простые клиенты". Полиция, разумеется, куплена. Хозяйки в большинстве своем никогда не несли ответственности за то, что у них работали несовершеннолетние. В одном доме свиданий на улице Тильзит полиция, проводя облаву, обнаружила двенадцатилетнюю девочку, которую туда каждый день приводил отец, как в школу. У хозяйки дома свиданий имелось полное досье на девочку, с именами и адресами ее клиентов, с данными об их состоятельности и профессии.

– Но зачем вы хранили этот компрометирующий документ? – спросил хозяйку капитан полиции.

– Это совершенно ясно – если у меня возникают проблемы, мои клиенты, люди с хорошими связями наверху, защищают меня под угрозой того, что я раскрою общественности их истинное лицо.

– Однако вы хорошо подготовились, – сказал другой полицейский.

И действительно, дело против нее возбуждать не стали.

Тем не менее был очень громкий процесс над некоей г-жой де Мейрений, которая поставляла несовершеннолетних девочек в дома свиданий. В газеты также попала история дома свиданий на улице Камбасер; особенно часто цитировался следующий диалог между судьей и хозяйкой дома:

– Как вы можете не испытывать стыда, вы, мать семейства, за то, что приучали к самому гнусному разврату маленьких детей?

– Да с какой же стати мне этого стыдиться, мой дорогой? Вы ведь, приходя ко мне, еще жалуетесь, что они слишком старые.

Слава дома свиданий распространяется быстро, и если общественности становится известно, что у этого дома были проблемы с правосудием по поводу использования труда несовершеннолетних, это только добавляет ему шарма в глазах клиентов… Исследователям удалось разыскать архивы некоторых домов свиданий тех времен, что позволило им составить социальные портреты как клиентов, так и проституток. Так, г-н Мас, начальник полицейского отделения при префектуре Парижа, сумел откопать архивы дома свиданий вдовы Фретиль. В списке клиентов фигурировали люди из самых изысканных обществ и семейств Франции, там были и члены Жокейского клуба, и генералы, и адмиралы, и министры, и президенты крупных частных компаний. Список агентов, поставщиков кадров – девушек и маленьких девочек, – также впечатлял своим размахом: там были и торговцы вечерними платьями, и модельеры, и парикмахеры, и гадалки, и начальники обычных кадровых агентств, и повивальные бабки, и официанты кафе… Вирметру удалось добыть книжечку одной бандерши, где фигурировали описания клиентов вроде следующих:

"Б., финансист. Сто тысяч ливров ренты, раз в месяц, новая девочка от двенадцати до четырнадцати (максимум) лет. Должна быть очень худая.

Каждую неделю, чем сильнее, тем лучше, 100 франков, полчаса: красивая или нет, не важно, главное, чтобы грудь была побольше.

Г-жа де Т. После полуночи в дни приемов хочет блондинку, по возможности русую, ненадушенную, она любит, когда женщина пахнет сама собой.

Г-н граф де С. Надо отправлять к нему каждую субботу, в дом Луизы, девочку, лучше из семьи торговцев или старьевщиков, двенадцати лет, в рабочей одежде, не причесывать, не мыть, каждый раз должна быть разная.

Г-н Д. Каждый месяц отправлять к нему самую высокую женщину, у которой в этот момент менструация, не менять белье.

Генерал Т., старый брюзга, очень сложно удовлетворить, хочет только маленьких девочек десяти – одиннадцати лет".

Некоторые дома свиданий превращаются в своих предшественников – дома разврата самого экстравагантного вида. Они конкурируют с возрожденными великими борделями; там есть и зеркальные комнаты, и камеры пыток, и розги. В этих домах постоянно меняют "товар", в них предлагают всевозможные виды услуг, способных возродить желание у самых пресыщенных импотентов и вернуть мужскую силу самым старым развалинам. Сексуальные упражнения в таких домах порой заканчиваются трагически: Амель рассказывает, что девушек, побывавших с клиентами в камерах пыток, нужно было всякий раз отправлять в больницу. Можно утверждать с почти стопроцентной уверенностью – здесь сходятся все свидетельства, – что несовершеннолетние пользовались в таких домах самым большим спросом и что некоторые дома всю свою репутацию строили именно на них. Так было и в Марселе, где Ален Корбен сумел разыскать в архивах департамента Буш-дю-Рон историю некоей Полины Т., девочки одиннадцати лет, завербованной одной из своих подруг. До того она продавала на улице газеты: "Теперь я продаю себя каждый день с одиннадцати до половины первого и с пяти до семи вечера у одной дамы, которая платит мне от двух франков пятидесяти до семи франков". Девочка занималась с клиентами только мастурбацией и оральным сексом. "Но один из них как-то раз овладел мною целиком, мне было очень больно". Да, маленькие девочки очень сильно возбуждают… Разумеется, частенько роли девственниц и маленьких девочек исполняли совершенно– летние, нужным образом причесанные, накрашенные и одетые; но не будем себя обманывать: детская проституция была с 1830 по 1930 год явлением, распространенным повсеместно. Да никто и не пытается отрицать этот факт: ни полиция, иные функционеры которой регистрируют двенадцати-тринадцатилетних проституток и официально ставят их на учет (к тому же подавляющее большинство муниципальных постановлений о проституции просто не содержат указаний на возраст, начиная с которого проститутку можно регистрировать); ни врачи, которым приходится сталкиваться в госпиталях с теми же двенадцатилетними девочками, страдающими сифилисом в последних стадиях; ни органы правосудия, которые время от времени проводят показательные процессы над матерями, продавшими в бордель своих дочерей. Никто и не пытается скрыть этот факт, но некоторые считают нужным выразить свое возмущение, особенно консерваторы и клерикалы, которые видят в таких детях источник опасности и порока, а иногда и причину роста преступности. Если верить Эмилю Ришару, то к 1890 году число несовершеннолетних проституток в Париже стало столь огромным, что утрачена возможность его точно установить: "Я даже не пытаюсь дать хотя бы приблизительную оценку их числа. Они составляют значительную долю парижских проституток, среди них есть самые разные дети, от дочерей бакалейщиков двенадцати – пятнадцати лет, которые работают на дома свиданий зазывалами на бульварах и в центральных кварталах, до юных уличных девок, которые бегают за клиентами на внешних бульварах, на рынках, на вокзалах и даже на центральных улицах. Совершенно необходимо срочно принять какие-то меры против их порабощения и развращения".

Едва выйдя на панель, девочки заболевают сифилисом. Врачебная статистика неумолима: риск заразиться сифилисом в первый же год работы проституткой ужасающе велик. Средний возраст проституток неуклонно снижается, вызывая сильнейшее беспокойство врачей и юристов. В Париже этот феномен особенно ярко выражен, но ситуация в провинции принципиально не отличается от столичной. "Пенитенциарный журнал" в 1904 году опубликовал опрос о нравах горожан, проведенный среди полицейских офицеров семнадцати населенных пунктов. Согласно данным опроса, в Лилле, Гренобле и Гавре наблюдается тенденция к увеличению масштабов детской проституции. Так, в Гавре в борделе была арестована девочка тринадцати лет, в Париже на Больших бульварах задержали девочку восьми лет, которую изнасиловал отец, а его любовница водила ее на прогулки и продавала всем желающим. Как пишет Ревиль, большую часть девочек продают сводням родители, но некоторые выходят на панель по собственному желанию. Сводни ловят родителей малолетних девочек на улицах и предлагают им отвести своих десятилетних чад позировать художникам, отпустить их продавать цветы или участвовать в бродячих труппах. Маленьких проституток можно встретить повсюду: на улице, в борделе, в доме свиданий, в пивной. Одна женщина говорила прево: "Если вам нужны малютки, они у нас есть, стоит только подняться на второй этаж. Там даже моя дочь есть, малышка Жюли, она уже большая девочка, ей двенадцать лет, и не сказать, чтобы она была уродка или тупая". В домах свиданий всегда можно найти несовершеннолетних "сотрудниц", которые точно знают, что без "работы" не останутся. Еще раз повторим: в те дни на детство и на сам статус детей смотрели иначе, чем сейчас; но разве может наше сердце не обливаться кровью перед лицом такого бесчеловечного отношения к душе и телу ребенка?

Напрасно Макс Шалей напоминает нам, что в Лондоне ситуация была еще более ужасающей и что там существовали особые бордели со стенами, обитыми войлоком специально с целью заглушить крики детей; дело не в этом, а в том, чтобы как-то себе объяснить поведение родителей этих детей. И в центре Парижа, и на окраинах матери и отцы ежедневно выводили своих детей на улицы после захода солнца и продавали их старым развратникам. Другие отдавали своих дочерей бандершам, которые вносили их в свой реестр и предлагали клиентам. Наконец, были дети, которые жили сами по себе, без источников доходов, падая жертвой самых разнообразных соблазнов:

"Не стóит строить иллюзий относительно числа девочек, еще совсем детей, которые живут в Париже совсем одни, выброшенные на улицу… Сироты, дети, оставленные родителями, до которых никому нет дела, несчастные юные бродяжки, живущие этакими дикарями, этакими маленькими зверьками, занимающиеся воровством, просящие милостыню, проводящие ночи под открытым небом, – им некуда идти, и поэтому они прямиком отправляются по самой ясной из дорожек: становятся проститутками…

Газета "Новый и Старый Свет" опубликовала 15 июня 1878 года заметку об одной девочке двенадцати лет, которую арестовала бордоская полиция. Она заявила полиции, что "давно занимается подпольной проституцией и не желает искать других источников существования". Было проведено расследование, в результате которого выяснилось, что девочку уже двенадцать раз арестовывали за непристойное поведение и что ее родители совершенно не хотят о ней заботиться. Она регулярно посещала венерическую лечебницу и имела разрешение от префектуры. Полицейский рапорт заканчивался сетованием на "бесполезность наших советов". Заметив, что эти девочки приносят большую прибыль, сводни разработали целую систему изготовления девственниц специально для клиентов, единственной радостью которых была дефлорация. Девочка проходила сложную процедуру: полное воздержание в течение некоторого времени, затем обработка слизистой оболочки влагалища специальным стягивающим кремом из белого вазелина, розового экстракта и лосьона из хинной настойки. После этого девушка принимала уксусную ванну, и через несколько дней у нее снова появлялась девственная плева!

Полиция не испытывала гордости от того, что регистрировала несовершеннолетних проституток, но и не боролась против распространения этого явления. Луи Фьо пишет прямо: "Постановка на полицейский учет малолетних проституток осуществляется повсеместно и регулярно, если не считать ряд лицемерных формальностей, необходимых для этого".

В лионской префектуре учет малолетних проституток ведут особым порядком, в Париже от них требуют поставить подпись под заявлением о постановке на учет, что снимает ответственность с полицейского чиновника. В официальной статистике они не фигурируют, тем не менее в этой связи все же произошло несколько скандалов. 8 апреля 1874 года перед Парижским городским судом предстала некая Мари Бурдон, приемная мать десятилетней девочки. Ее вызвали в суд после того, как ее приемная дочь явилась в полицию и рассказала комиссару следующее:

"Уже год прошел с тех пор, как мама потеряла друга, который ее содержал, в результате у нее стало очень туго с деньгами, и вот она мне сказала, что если мы не хотим умереть с голода, то надо ходить по улицам и бульварам, искать господ и давать им себя целовать. Она еще сказала, что раз я делаю это по тяжкой необходимости, то в этом нет ничего дурного. Она следила за тем, чтобы я молилась по утрам и вечерам, и водила меня исповедоваться. Однажды я пересказала исповеднику то, что мне сказала мама, он сказал мне, что это большой грех, что я не должна больше так делать; но я все равно это делала, так как мама мне сказала, что это наш единственный способ выжить. Вот она взяла меня за руку и повела на бульвар, подозвала какого-то красивого господина, который отвез нас к нам домой в экипаже и зашел к нам в гости".

Мамашу приговорили к пяти годам лишения свободы, штрафу в тысячу франков и лишению родительских прав на двадцать лет. Девочку же отправили в исправительный дом. Вот здесь-то мы и видим ключевую ошибку всей системы. Проституция – не преступление, но, несмотря на это, девочку отправляют в исправительный дом, исключают из общества, изолируют в одном помещении с другими такими же девочками, которые вовсе не собираются исправляться. Законодатели, борцы за общественную мораль, попечительские советы и даже представители самой пенитенциарной системы восставали против этой чрезмерно репрессивной практики. Почему девочек нужно изолировать, когда они ни в чем не виноваты? С какой стати повергать их "исправлению" и унижениям, тем самым лишь усиливая их желание сопротивляться и быть независимыми? Девочек отправляли или в Кадияк, или в Дуланс, или в частные заведения в Монпелье, Лиможе и Руане. Все они демонстрировали, по словам директоров этих заведений, "мелочное тщеславие, проистекающее от осознания своего уродства", и с гордостью объявляли всем и каждому, что они не кто-нибудь, а шлюхи. Они утверждали, что "замужем", и писали на стенах и партах имя своего сутенера. Между собой они только и говорили, что о своих "профессиональных достижениях" и об отношении к женщинам своей профессии. Время от времени у них случались приступы ярости и ревности, они хотели все перебить и переломать, разорвать все на мелкие части. Все эти "восстания" жестоко подавлялись. Проституция не запрещена, так? Так за что же нас посадили в эту тюрьму? "Моя мама только этим и занималась всю свою жизнь, а за ней и мои сестры, и почему же мне-то нельзя, у меня же было удостоверение, за что же меня арестовали, мы уже никакие не дети, нас не нужно учить шить, нам не нужно это образование, мы и так спокойно можем заниматься своим делом", – так они говорят. В июне 1908 года в руанском заведении вспыхнуло настоящее восстание под лозунгом "нет пыткам, нет заточению". Газета "Руанская депеша" так рассказала о произошедшем:

"Без четверти шесть утра в заведение въехал экипаж для перевозки заключенных. Он остановился во дворе, но когда охранники попытались втолкнуть в него стоявшую там дюжину девиц, случилось неожиданное. На жандарма, сопровождавшего экипаж, обрушился град ударов кулаками, других девушки искусали и избили ногами. Все это сопровождалось грубейшими оскорблениями из арсенала пьяных матросов… Девушек все же удалось затолкать в экипаж, но когда их привезли в тюрьму и открыли дверь, сцена повторилась. Пока экипаж ехал от заведения в тюрьму, они изорвали в клочья свою одежду и предлагали сопровождающим их полицейским заняться с ними "делом"".

Девушки кричали во весь голос, расцарапывали себя до крови, одна попыталась вскрыть вены куском разбитого ею стекла; все они провели некоторое время в руанской тюрьме, потом их перевезли в тюрьму Сен-Лазар, где они подготовили мятеж, начавшийся 13 июля 1908 года. Жестокость, проявленная восставшими, была из разряда чрезвычайных. Условия содержания в этой тюрьме были поистине ужасными. До семидесятых годов XIX века несовершеннолетние в этой тюрьме помещались в зверинец. Да, в зверинец! Произошло восстание, завершившееся только тогда, когда восставших победил голод; зверинец закрыли. Девушек перевели в другое помещение, дортуар, который Гюйо описывал так:

"Вообразите себе маленькие решетчатые клетки с деревянными стойками, похожие на клетки для обезьян, в которых стоят две кровати. Кровати разделяет только решетка из проволоки. Такие спаренные камеры соединены между собой одной стороной; они все стоят в длинном коридоре, так что перед и за ними есть проход. Вентиляции в коридоре нет. Шокирующая теснота".

13 июня 1908 года нужно было срочно переводить девушек во Френ. Для переговоров с восставшими прибыл лично Клемансо. Девушки недвусмысленным жестом, "которому недоставало сдержанности", дали понять премьер-министру, что его попытки тщетны. Путешествие в Клермон-сюр-Уаз отнюдь не стало для охранников легкой прогулкой. По прибытии на место девушки закидали охранников своими деревянными башмаками, и двум удалось сбежать. Дополнительный конвой ожидал их на вокзале в Клермоне – девушки вышли из вагонов, "сняв корсаж и высоко поднимая юбки". 14 июля 1909 года случилось новое восстание; группу зачинщиц отправили под конвоем в тюрьму в Бон-Нувель. В течение всего путешествия девушки орали во всю глотку "Интернационал" и похабные куплеты.

После долгой и напряженной борьбы под руководством Беранже в сенат был внесен проект закона, запрещавшего проституцию несовершеннолетних. Под давлением врачебных ассоциаций и обществ в поддержку морали правительство приняло этот закон 11 апреля 1908 года. Согласно ему, малолетние проститутки (младше восемнадцати лет) помещались не в тюрьмы, а в детские дома. Реально закон начал действовать только через год, и все равно предусмотренные им школы и приюты не были построены и укомплектованы. Так что в действительности он выполнялся только на бумаге…

"Я три недели занималась своим ремеслом в пригородах Парижа, и до сих пор ни у одного клиента еще не было возможности прийти ко мне дважды, и уверяю вас, что посмотреть на мое "интересное место" выстраивалась очередь, там был и стар, и млад. Понимаете, требуется посмотреть на все это дело моими глазами, чтобы наконец понять, что вокруг полно подонков, которые с приходом лета бродят по пригородам и ищут малолеток! Я этих малолеток видела, им и десяти лет не было, а они занимались тем же, что и я.

Но я, сильная, хорошо сложенная, с моим миленьким букетиком черных волос где надо, с моей отличной фигурой, с моим чистым телом, я всегда умела отбить у них клиентов".

Это пишет тринадцатилетняя (!) Генриетта Гиймо в автобиографии, которую она собственноручно подарила художнику Мореро и рукопись которой по сию пору хранится в архивах Арсенала. Она дружила с двумя сестрами двенадцати лет, которых выгнала на панель их собственная мать, от них она узнала, "что нужно делать с мужчинами в постели". Впрочем, сама Генриетта занималась этим вовсе не в постели, а под открытым небом под наблюдением сутенера шестнадцати лет. Ее услуги стоили 2 франка за раз.

"Я жила в Сент-Уэне и спокойно, чтобы заработать еще немного денег, сидела на травке и показывала старичкам и юным любопытствующим то, что другие девочки прячут под юбкой и показывают только своему любовнику. Ах! Если бы вы их только видели! Они ложились на живот и не могли глаз оторвать о моего миленького черненького "интересного места"; они делали мне знаки, чтобы я задрала юбку еще немного… Я видела, как мужчины двадцати пяти и даже тридцати лет приставали и соблазняли детей восьми – десяти лет…"