Текст книги "Молот Люцифера"

Автор книги: Ларри Нивен

Соавторы: Джерри Пурнелл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 54 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

– Мы можем поесть в «Союзе», – предложила Леонилла. – Здесь так тесно… – и она беспомощно обвела вокруг рукой.

– Это не то, чего мы ожидали, – сказал Яков. – Я переговорил с Байконуром, сейчас мы должны на несколько часов вернуться на свой корабль, надо развернуть солнечные крылья. Но я предлагаю сперва поесть.

– Чего именно вы не ожидали? – спросил Деланти.

– Этого, – Яков показал выразительно.

Джон Бейкер рассмеялся.

– У нас не было времени все по-настоящему распланировать. Просто погрузили, что надо, на корабль грудой… Будь у нас время, все, что вы здесь видите, было бы иное, специально спроектированное для изучения кометы. И имело бы вдвое меньше веса…

– И стоило бы в десять раз дороже, – добавил Деланти.

– И тогда мы бы оказались вам не нужны, – сказала Леонилла Малик.

Яков холодно посмотрел на нее. Начал было что-то говорить, но передумал. Леонилла сказала правду, и все знали, что это – правда.

– Господи, тогда бы все было разложено по полочкам, – заявил Деланти. – Давайте приступим к еде.

– И вам ничего не помешает есть? – спросила Леонилла. – На вас не действует состояние свободного падения?

– На него? На старое Железное Ухо? – Джон Бейкер рассмеялся. – Черт возьми, да он свободно обедал, сидя внутри раскрученного тренажера. Что касается меня, то на мою персону свободное падение несколько действует. Но, поскольку это не первый мой полет, я знаю, что это скоро прекратится.

– Мы можем поесть, сейчас мы войдем в полосу тьмы, а солнечные крылья лучше разворачивать на свету, – сказал Яков. – Я тоже предлагаю перейти в «Союз», там больше места. И у нас есть для вас сюрприз. Икра. Вообще ее полагается есть из тарелки, но, несомненно, мы сможем ее съесть и выдавливая ее из тюбиков.

– Икра? – переспросил Бейкер.

– Это самая лучшая на свете еда, – сказала Леонилла. – Скоро будет прорыт новый канал и уровень воды в Каспийском море и Волге повысится. Условия жизни для наших осетров улучшаться. Надеюсь, вы любите икру?

– Еще бы, – подтвердил Бейкер.

– Так давайте съедим ее, – и Яков впереди всех направился к «Союзу».

И никто не заметил, как приотстал Рик Деланти – будто ему вдруг расхотелось обедать.

Деланти и Бейкер были снаружи. Тонкие тросы соединяли их с «Молотлабом». Вокруг – пустота космического пространства, ослепительный свет солнца, а в тени тьма, будто тьма глубочайшей из пещер.

Крылья «Скайлэба» были покрыты солнечными элементами. Предполагалось, что крылья развернутся автоматически, но они не развернулись.

Конструкция «Молотлаба» предусматривала различные способы управления. Крылья были прижаты просто к его корпусу, но проектировщики предусмотрели, чтобы их можно было развернуть и просто руками. Этим и занимались Бейкер и Деланти.

Без энергии, вырабатываемой солнечными элементами, не обойтись. Без этой энергии лаборатория работать не сможет. Более того, даже не удастся охладить капсулу до такой степени, чтобы в ней можно было жить. Космос не холоден. Он вообще не обладает определенной температурой: нет воздуха, поэтому о температуре не может быть и речи. Тела, которые попадали в полосу солнечного света, накапливают тепло, и это тепло нужно каким-то образом выбрасывать наружу. Много тепла (даже больше, чем его создает солнечное излучение) исходит от человеческого тела: человек живет отнюдь не в условиях полной изоляции от окружающей среды, неважно, находится ли он в скафандре или в космической капсуле. На каждый кубический дюйм своего тела человек генерирует больше тепла, чем генерирует Солнце на каждый кубический дюйм своей поверхности. Разумеется этих кубических дюймов у Солнца гораздо больше.

Так что без солнечных элементов не обойтись, и поэтому нужно поработать. Бейкер и Деланти могли перемещать тела, обладающие массой (большой массой): в космосе тела не имеют веса. Но масса остается той же самой, и сила трения действует по-прежнему. Скафандры мешались, сопротивляясь каждому движению, но постепенно дело двигалось. Им удалось ничего не сломать, ничего не помять. Система была спроектирована как можно проще – и так, чтобы умный человек, оказавшись в космосе, мог с ней справиться.

– Все, – сказал Джонни Бейкер. – И у нас есть еще несколько минут, прежде, чем кончится кислород. Рик, потратим чуть времени, чтобы полюбоваться видом.

– Хорошо, – выдохнул в микрофон Рик.

Бейкеру не понравилось то, что он услышал. Деланти дышал слишком тяжело и слишком прерывисто. Но он ничего не сказал.

– Я думал, что последний сектор нам так и не удастся развернуть, – отдуваясь сказал Деланти.

– Ничего, развернули. А если не развернули б, пришлось бы заняться его починкой, – ответил Бейкер. – Проклятые выродки с их безупречными черными ящиками. Ладно, на этот раз меня снабдили инструментами для работы. Нет ничего, что нельзя было бы сделать, если есть нужные инструменты.

– Конечно, плевое было бы дело. Сейчас-то что…

– Верно. Причин для беспокойства теперь нет… Если не считать международной напряженности, возможного нападения кубинских налетчиков, и того, что как раз нам навстречу несется огромное скопление перемешанного с грязью люда – со скоростью пятьдесят миль в секунду.

– Это все утешает… Уфф!… Эй, Джонни, я вижу Южную Африку. Только… никто отсюда не сможет определить, где там границы. Никаких границ между странами. Джонни, я сейчас сделаю крупное философское открытие.

– Ты отсюда не видишь и линий широты и долготы, но это не значит, что они не имеют никакого значения.

– Гм.

– Знаешь, по этому поводу можно поднять большой шум. Если мы будем настаивать на том, что из космоса международные границы не видны, соображаешь, что может случиться?

Рик рассмеялся.

– Да. Все начнут окрашивать свои границы светящейся оранжевой краской. В милю шириной. А потом все эти детки с высшим образованием поднимут визг, что сие представляет опасность для окружающей среды.

– И обвинят тебя в том, что именно с тебя все и началось. Нам пора возвращаться в корабль.

ИЮНЬ: ИНТЕРЛЮДИЯ

Но что означает прямое – лоб в лоб – столкновение с

кометой? Насколько большой и массивной может оказаться

голова кометы? Голова кометы состоит из двух частей. Это

твердое ядро и светящаяся оболочка. Главную опасность

представляет ядро. Разумеется, кометы весьма различаются

по своим размерам. Считается, что ядро средней кометы

имеет 1,2 мили в диаметре. Но по-настоящему огромная

комета может иметь ядро в тысячи миль в диаметре. Прямое

столкновение Земли с кометой – вызовет страшные

разрушения.

Даниэль Коэн. «Как произойдет конец света».

– Горе тебе, народ мой! Ибо разве не видишь ты, как по всей земле распространилась мерзость запустения? Разве не видишь ты, как погрязли в грехе города твои, разве не чувствуешь, какой смрад окружает тебя?

– Услышь же слова пророка Малахии: «И вот смотри, наступит день кометы, день пламени. И все надменные, это истина, кто поступает греховно, будут искоренены полностью. И повелел Бог Воинств, что в день кометы в пламени погибнут они, и не останется от них ни корня ни ветви.

Но для тех, кто страшится имени моего, народится Сын справедливости, несущий на крыльях своих спасение».

– Народ мой, близится удар Молота Божьего, который покарает надменных и греховных. Но смиренные будут возвеличены. Покайтесь, пока еще есть время. Ибо никто не спасется от всемогущего молота, в сиянии которого уже сейчас меркнут звезды. Покайтесь, пока не поздно. Пока еще есть время.

– Благодарю вас, преподобный Армитаж. Вы слушали проповедь преподобного Генри Армитажа «Близится час».

Марк Ческу подогрел саке в химической колбе. Горлышко колбы он заткнул стеклянной пробкой. Потом часть водки он разлил по крошечным чашечкам, долил еще саке в колбу и снова опустил ее в кипящую на плите воду.

– У меня на письменном столе стояли два цветочных горшка, – сказал он. – В одном росла марихуана, на этом горшке была надпись «каннабис сатива». В другом – «Аралия элегантиссима». Если вы не знаете, что это такое, то это – нечто очень похожее на марихуану, – Марк передал одну чашку Джоанне, другую – Лилит. – Однажды меня посетил босс вместе с важными шишками из главной канторы. Они тогда ничего не сказали, но на следующий день сказал босс. «Уберите это» – вот что сказал он, – Марк передал третью чашку Френку Стонеру, четвертую чашку поставил на ручку своего кресла. – «Что убрать?»– спрашиваю я. А он говорит: «Знаете, я уж не совсем такой невежественный. Я знаю, что это такое.» Кароль Миллер закатила истерику. Она позвала еще ребят, и мы заставили повторить все это. Все знают «что это такое».

Френк Стонер с удобствами развалился в своем кресле. Одной рукой он обнимал Джоанну Макферсон, другой обвивал талию Лилит Хатавей. Лилит была неплохого роста – пять футов девять дюймов. А узкие плечи Джоанны оказались как раз на той высоте, чтобы удобно лечь под толстую руку Френка.

– И когда это было?

– Пару лет назад. А двумя месяцами позже меня уволили.

Френк оскалил в ухмылке зубы.

– Из-за такой мелочи?

– А? Нет, к марихуане это не имеет никакого отношения. Просто им пришлось уволить некоторое количество работников. А потом… А дольше всего я проработал с Гарви Рэнделлом. – Марк подался вперед, глаза его сверкнули. – Ох, и весело это было, отлавливать человека с улицы. Нам попался полковник, который боялся открыть рот – вдруг чего-нибудь не то ляпнет! Был еще парень, борец-профессионал, так тот не мог дождаться падения Молота. Вот мол когда настанет время для настоящего мужчины, способного править миром, – Марк улыбнулся Лилит. Лилит была светлая блондинка со смазливым, похожим на кошачью мордочку, лицом. Она была дура – дурой. Марк познакомился с Лилит в баре, где она танцевала. Бар назывался «Взаимообмен», и девушки танцевали там с обнаженной грудью.

Френк Стонер выпил как раз столько, чтобы стараться быть вежливым. Но Марк ни на что не обращал внимания. Он осушил свою чашку одним глотком (саке нужно пить быстро, в противном случае оно остынет) и заявил: «В тот вечер мы даже проинтервьюировали мотоциклистов. Они называли себя «Безбожные гонщики». Впрочем, не думаю, чтобы они всерьез воспринимали это название».

Джоанна рассмеялась:

– Конец света. Никаких машин, дороги пустые. Никакой суеты. Твои приятели – мотоциклисты наверняка считают, что города от этого только выиграют.

– Может ты и права, но ничего подобного они вслух не сказали.

– Пожалуй, это верная мысль, – сказал Френк Стонер. Френк познакомился с Марком во время гонок – по дорогам с гаревым покрытием, через всю страну, победителю денежный приз. – На мотоцикле проедешь туда, куда автомобиль пройти не может. Мотоциклу нужно меньше бензина. И еще: мы держимся друг за друга, мы не затеваем меж собой драк. Если, скажем, где нибудь припрятать некоторое количество бензина… Ага! А каковы шансы?

Марк махнул рукой, едва не разбив свою чашку.

– Практически нулевые. Если только не верить тому, что печатают в газетах астрологи. Хотя Шарпс утверждает, что мы, может быть, пройдем через хвост этой кометы. Но, парень, и это вовсе не означает столкновения?

– Шарпс – один из астрономов, которых они интервьюировали, – объяснила Джоанна. И встала, чтобы вновь наполнить чашки.

– Да, и он был поумнее всех прочих. Сами увидите это по телевизору. Эй, вы разве не знаете, что в этом месяце вам на головы свалится мороженое? Во вторник? – Марк сделал полную драматизма паузу (во время которой Джоанна начала хихикать). Затем Марк Ческу продолжил повествование.

Часом позже подошло время Лилит идти на работу. Саке почти не осталось. Марку было хорошо. Он беседовал с Френком, а легкая, как перышко, Джоанна сидела у него на коленях.

Марк жил с Джоанной уже почти два года. Иногда ему приходило в голову, что это странно, что он, похоже, становится убежденным сторонником моногамии. Конечно, вследствие этого, его образ жизни изменился… но Марку такое изменение, как ни странно, нравилось. Само собой, он уже и думать не смел переспать еще с кем-нибудь – зато теперь и драться приходилось поменьше. И он по прежнему имел право встречаться с интересными людьми. Изредка ему становилось страшно: когда-нибудь это все кончится.

– Тебе нужно чертовски много времени, чтобы опять войти в форму, – сказал Френк.

– А? – Марк пытался вспомнить, о чем они беседовали. А, да: о круговой гонке, в которой они сражались друг с другом. С той поры прошел не один год. А теперь Марк может лишь смотреть, как мчат мотоциклы по трекам с гаревым покрытием, он – зритель. Мускулатура у него еще сохранилась, но уже отрастил «пивной живот» – словно не живот, а большая мягкая подушка. Он поглядел вниз – на эту подушку – и сказал:

– Да… Это я забеременел от Джоанны.

– Откровенно сказано, – отметила Джоанна. – Ты меняешься к худшему.

– Я становлюсь слишком старым, чтобы попусту тратить время. Надо мне подписать постоянный контракт с Рэнделлом, – Марк поднял Джоанну и поставил ее на ноги (да, мускулатура еще сохранилась). Вышел на кухню, чтобы взять оставшееся саке. И оттуда крикнул:

– Что будем делать, если Молот все же ударит?

– Главное не оставаться здесь, – ответил Стонер. И через несколько секунд добавил: – Вообще, надо держаться подальше от побережья. Подальше от любого побережья. Скорее всего комета ударит в океан. Дай мне пива.

– Ага.

– У тебя, вроде, есть карта, на которой обозначены геологические разломы Калифорнии?

Марк был полностью уверен, что такая карта у него есть. Принялся искать ее.

Хорошо бы иметь мотоцикл вроде того, что был у меня в Мексике, – сказал Френк. – Большую четырехтактную «Хонду». И достать запасные части к ней – не такая уж проблема, – Френк замолчал, мысленно исследуя открывающиеся возможности. Он, Джоанна и Марк – они знакомы друг с другом уже довольно давно. Им не нужно говорить, только чтобы заполнить паузу. Хотя – с Марком в этом отношении теперь становится чуточку сложнее. – Теперь подумайте: наступит время беспорядков и грабежей. Страшные ливни, цунами, землетрясения… все общественные службы будут уничтожены – включая полицию. Пожалуй, где-нибудь за городом я припрячу некоторое количество бензина и запасные части к мотоциклу – там, где никто не сможет найти и украсть их.

– Оружие?

– Я припас кое-что на память о Вьетнаме. Незарегистрированное.

– Я – тоже, – Марк бросил поиски карты. – Понадобится насос для перекачки бензина. Скоро на улицах можно будет без труда найти брошенные машины…

– Я о таком насосе уже позаботился.

– Ага. А предположим, голова кометы не столкнется с Землей?

Френк помедлил с ответом.

– Даже если ничего не случится, – вмешалась Джоанна, – комета обеспечит нам великолепное зрелище. Будем любоваться ею целый вечер. И Лилит пригласим.

Френк Стонер поразмышлял на несколько секунд дольше, чем это принято. Он не легко раздавал обещания. Комета из области предположений переходила в сферу реальности. Марк хороший парень в соревнованиях, в драке, но он не всегда выполняет свои обещания, и он имеет привычку бросать начатое, и потом еще это новоприобретение – пивной живот. По мнению Френка, такой живот служит показателем расхлябанности. Но все же…

– Ладно. О'кей. Но вечер наблюдений устроим не здесь. Скажем так: возьмем спальные мешки и в ночь перед встречей Земли с Молотом отправимся к Мулхолланду.

Марк приподнял как в тосте чашку с саке:

– Отлично. Цунами должно быть слишком растущим, чтобы вода достигла такой высоты. А если понадобится, оттуда легко выйти к дороге, – Марку было бы как-то неуютно, если б он, не приводя своих доводов, покорно соглашался с предложениями Френка.

Мысли Френка были заняты Джоанной. Вряд ли Марк сможет защитить ее. А Джоанна – учитывая ее самоуверенность и знание кон-фу – вероятно, она считает, что сумеет если что, постоять за себя – и тоже вряд ли.

Эйлин понадобилось почти полминуты, чтобы осознать, что на краю ее письменного стола, изучающе рассматривая ее, сидит мистер Корриган. Прямая как стрела Эйлин сидела за столом, пальцы ее безжизненно лежали на клавиатуре. Казалось, она внимательно изучает голую стену перед собой… И вдруг обнаружила на переднем плане Корригана.

– Слушаю, – сказала она.

– Привет. Это я, – Корриган. – Что вы на этот счет скажете?

– Не знаю, босс.

– Примерно месяц назад я готов был поклясться, что вы влюблены. Когда вы приходили на работу, взгляд у вас был отсутствующий, иногда вы выглядели смертельно усталой и все время беспричинно улыбались. Но я считал, что ваше увлечение должно, в конце концов, пройти – и я был неправ.

– Да, это любовь, – ответила Эйлин и улыбнулась. – Его зовут Тим Хамнер. Он ужасно богат – до неприличия. Он хочет, чтобы я вышла за него замуж, он мне это сказал прошлой ночью.

– Гм, – неодобрительно сказал Корриган. – Основная проблема, естественно, следующая: не слишком ли пострадает дело в случае вашего увольнения?

– Это было первое, о чем я подумала, – задумчиво поглядев на Корригана, сказала Эйлин – и он так и не смог понять, что этот взгляд означает.

– Профессиональный риск, – живо отметил Корриган. – Вы этого человека любите?

– О… да… Очень люблю. Но… Я уже приняла решение – и оно мне не нравится.

И Эйлин с такой свирепостью набросилась на пишущую машинку, что Корриган счел за благо вернуться к своему письменному столу.

Она звонила Тиму трижды, прежде чем застала его дома. И сразу сказала:

– Тим? Извини, но ответ отрицательный.

Долгая пауза, а потом:

– Хорошо. Но ты мне можешь объяснить, почему?

– Попытаюсь. Дело в том… что это будет выглядеть глупо.

– Я этого не нахожу.

– Как раз перед тем, как мы познакомились, я стала помощником генерального управляющего Корригановской компании сантехнического оборудования.

– Ты мне это говорила. Послушай, если ты боишься потерять свою независимость, я обсыплю твою голову ну, скажем, ста тысячью долларов, и ты останешься полностью ни от кого не зависящей.

– Не знаю, как это сказать, но… дело не в этом. Дело во мне. Мне придется менять слишком многое. Я сама добилась всего, и я горжусь этим. И не хочу отказываться от достигнутого.

– Ты хочешь продолжать работу?! – Тиму трудно было выдавить из себя хоть слово. Придется признать, что его идея оказалась глупой. Но… – О'кей.

Эйлин представила себе картинку: каждое утро ее в компанию Корригана доставляет служебный лимузин. С шофером. И рассмеялась: в конце концов, все и так валится к черту.

Коллин читала книгу в бумажной обложке. В волосах – бигуди. Она включила стереосистему, и по временам, в такт музыке, ее пальцы барабанили по стоящему у ее мягкого кресла столу.

Фред тоскливо пытался догадаться, какую музыку она слушает. Что она читает, он знал. Заглавие он прочесть не мог, но на обложке была изображена женщина в длинном, ниспадающем до земли одеянии, а за ее спиной – замок (одно окно замка светилось). Готические романы все одинаковы – что внутри, что снаружи.

Бигуди не вызывали у Фреда возражений: Коллин в них выглядела еще привлекательнее.

Предвкушение с привкусом радости: скоро они встретятся. Скоро.

Иногда чувство вины делалось непереносимым. И тогда сумасшедшее желание охватывало Фреда Лаурена: уничтожить телескоп и покончить с собой. Покончить со всем раньше, чем он успеет причинить вред Коллин. Но эта мысль и действительно – сумасшедшая. В любом случае через месяц с небольшим он, Фред, будет мертв. И тоже самое произойдет с Коллин. Как бы худо он с ней не поступил, все равно это окажется преходящим. И сделано это будет потому, что он ее любит.

Потому что любит. Фред тосковал по этой рассматриваемой им в телескоп девушке. Он покручивал маленькие колесики, делая изображения отчетливее, резче. И пальцы его дрожали. Сейчас еще слишком рано. Слишком рано.

ИЮНЬ: ДВА

Генерал, это не план ведения военных действий! То,

что вы предлагаете, это не план, а какие-то страшные

предсмертные судороги!

Министр обороны Роберт С.Макнамара, 1961 г.

Политика Соединенных Штатов остается неизменной. Если

подтвердится, что враг начал ядерную атаку на нашу

страну, стратегические силы армии нанесут ему непоправимый

ущерб.

Представитель Пентагона. 1975 г.

Сержант Мэйсон Джефферсон Лаутон был военнослужащим Стратегического авиационного командования и гордился этим. Он гордился безупречно отглаженной формой, голубым, завязанным на шее галстуком и белыми перчатками. Он гордился висящим у бедра 38– калиберным.

Омаха. Жаркий день клонится к вечеру. Мэйсон снова глянул на наручные часы, и как раз в этот миг на посадочную дорожку приземлился «КС-135». Самолет вырулил к разгрузочной площадке, где его и ждал Мэйсон. Первым показался полковник, постоянно дежуривший по авиабазе, Мэйсон узнал его. Внешность следующего полностью соответствовала фотографии, заранее переданной сержанту службы безопасности. Прилетевшие направились к джипу.

– Ваши удостоверения? – спросил Мэйсон. Полковник молча предъявил пропуск. Сенатор Джеллисон нахмурился: – Я прилетел на самолете генерала, и меня сопровождает полковник с вашей базы…

– Да, сэр, – сказал Мэйсон. – Но вы обязаны предъявить документы.

Джеллисона все это позабавило, он кивнул. Вытащил из внутреннего кармана кожаную книжечку – и ухмыльнулся, увидев, что сержант принял позу еще большей бдительности. В удостоверении было сказано, что Джеллисон является офицером запаса Военно-Воздушных сил, и не просто офицером, а генерал-лейтенантом. Мое звание, подумал Джеллисон, потрясет этого сосунка.

Никаких признаков потрясения Мэйсон не высказал. Он просто терпеливо подождал, пока еще один подошедший офицер, принеся чемодан Джеллисона погрузил его в джип. Джип покатил по взлетно-посадочной полосе, обогнув специально оборудованный самолет системы «Зеркало». На базе имелось три таких самолета, и один из них – поочередно – все время находился в воздухе. В самолете системы «Зеркало» размещались дежурный генерал командования Стратегической авиации и его штаб.

В конце второй мировой войны штаб Стратегического авиационного командования был перемещен в центр Соединенных Штатов, в Омаху. Сам штаб командования размещался под землей – четырехэтажный бункер, армированный бетоном и сталью. Предполагалось, что «Нора» способна выдержать что угодно – но строили бункер еще до эпохи межконтинентальных баллистических ракет и водородных бомб. Теперь для подобных заблуждений не осталось места. Если разразится большая война, от Норы ничего не останется. Но и в этом случае Стратегическое авиационное командование не утратит контроль над подчиненными ему силами: «Зеркало» сбить невозможно. Никому, за исключением управляющих им пилотов, неизвестно местонахождение дежурного самолета системы «Зеркало».

Мэйсон проводил сенатора к большому кирпичному зданию и далее, вверх по лестнице до самого кабинета генерала Бамбриджа. Кабинет имел старомодный вид. В основном деревянная мебель, обитая кожей. Старинным был и огромный письменный стол. Вдоль стен шли полки, на которых были выставлены модели Военно-Воздушных сил США: истребители времен второй мировой войны, большущий Б-36 – неправдоподобного вида пропеллеры и гондолы реактивных двигателей, Б-52, различного вида ракеты. Не считая телефонов, эти модели были единственными предметами в кабинете, несущими на себе черты современности.

Телефонов на письменном столе было три: черный, красный и золотистого цвета. На столике рядом с письменным столом стоял переносной ящик для красного и золотистого телефонов: эти телефоны всюду сопровождали генерала Бамбриджа, куда бы он ни направился, где бы ни находился. В машине, дома, в спальне, уборной. Всегда – со времени его назначения главнокомандующим Стратегической авиацией. Максимум четыре звонка золотистого телефона – и генерал снимет трубку: он никогда не отходит на большее расстояние от этого телефона. Золотистый телефон соединял его с президентом.

Провод красного телефона шел вниз, соединяя Бамбриджа с подземным помещением Стратегического авиационного командования. С помощью этого телефона могла быть приведена в действие огневая мощь, равной которой не обладает ни одна армия за всю историю человечества.

Генерал Томас Бамбридж жестом пригласил сенатора Джеллисона сесть и присоединиться к беседе группы офицеров, стоявших возле окна. Окно было огромное, выходило оно на взлетно-посадочную полосу. Бамбридж никогда не начинал разговора, пока что-нибудь – по его мнению в этом нуждающееся – не было приведено в должный порядок. Особенно это проявлялось, когда он сидел за своим письменным столом. Рассказывали, что однажды некий «приводимый в порядок» майор, простояв пять минут перед столом Бамбриджа, упал в обморок.

– Какого черта вас принесло сюда? – спросил Бамбридж. – Что произошло, чего мы не смогли бы обсудить по телефону?

– Насколько защищены ваши телефоны от прослушивания? – в свою очередь спросил Джеллисон.

Бамбридж пожал плечами:

– Настолько, насколько это в ваших силах.

– Возможно, с вашими телефонами все в порядке, – сказал Джеллисон. – У вас есть люди, которые смогут их проверить. Я полностью уверен, что мои телефоны не защищены. Должен вам сказать, что официально я прилетел сюда чтобы обсудить с вами некоторые статьи военного бюджета: мол, кое-чего я не понимаю, и мне нужны разъяснения.

– Понятно. Пить будете?

– Виски, если оно у вас есть.

– Конечно, есть, – из шкафчика, стоящего за письменным столом, Бамбридж достал бутылку и стаканы. – Сигару? Прошу, наверняка вам понравится.

– Гавана? – спросил Джеллисон.

Бамбридж пожал плечами:

– Ребята покупают их в Канаде. Никогда не курите американские сигары. Возможно, кубинцы и ублюдки, но делать сигары – это уж наверняка – они умеют. – Он поставил бутылку и стаканы на кофейный столик, налил. – О кей, так о чем вы хотели поговорить?

– О Молоте, – сказал Артур Джеллисон.

Лицо генерала Бамбриджа побледнело:

– А именно?

– Эта комета пройдет очень близко от Земли.

Бамбридж кивнул.

– Как вы знаете, у нас есть тоже неплохие математики. И компьютеры тоже.

– И что вы намерены предпринять?

– Ничего. Согласно приказу президента, – генерал указал на золотистый телефон. – Ничего не случится, и мы не должны вызывать тревогу у русских, – Бамбридж сморщился. – Нельзя вызывать тревогу у этих ублюдков. Они убивают наших друзей в Африке, но мы не имеем права выводить их из душевного равновесия, поскольку это может нарушить нашу дружбу.

– Нелегко жить в этом мире, – сказал Джеллисон.

– Да, нелегко. Так чего вы хотите?

– Том, комета пройдет близко. По-настоящему близко. Мне кажется, что президент не понимает, что это значит.

Бамбридж вынул сигару изо рта и обследовал ее изжеванный кончик.

– Президент не слишком интересуется нами, – сказал он. – И это хорошо, поскольку этим он предоставляет Стратегическому авиационному командованию значительную свободу действий. Но, хорошо это или плохо, но он – президент, и в силу этого является моим Верховным главнокомандующим. У меня препотешные представления, такие, например: я должен повиноваться приказам.

– А ваша клятва Конституции? – спросил Джеллисон. – Или вы не выпускник Уэст-Пойнта? Долг, Честь, Страна. К вопросу о приказах.

– Итак?

– Том, эта комета пройдет по-настоящему близко. По-настоящему близко. Мне сказали, что против нее окажутся бессильными все ваши радары раннего предупреждения…

– Мне это тоже говорили, – сказал Бамбридж. – Арт, мне не хочется быть наглецом, но зачем вы берете на себя роль яйца, поучающего курицу? – он отошел к письменному столу и вернулся с переплетенным в красную кожу докладом. – Мы обнаружили, что на нас напали – а на самом деле никакого нападения не было. И, видимо, проворонили настоящее нападение… если оно состоится. Естественно, в тот самый день, когда русские решат, что смогут выиграть у нас вчистую, они нанесут удар. Но разведка Военно-Воздушных сил заверила меня, что сейчас дела у них обстоят точно таким же образом, – генерал перелистнул страницы доклада – веером, понизил голос: – Разумеется, если мы не сможем засечь их нападение, они не смогут засечь наше…

– Что вы порете!..

– Ну, меня нельзя отдать под военный суд только за то, что я размышляю вслух.

– Том, это серьезно. Не думаю, чтобы русские начали что-нибудь… если только Молот пройдет не совсем близко. Однако…

Бамбридж склонил голову набок:

– Иисусе! Мои люди не утверждают, что Молот столкнется с нами!

– Я тоже этого не утверждаю, – сказал Джеллисон. – Однако вероятность столкновения сейчас – одна к сколько-то сотым. Сперва было: один шанс против нескольких миллиардов. Потом: один против нескольких тысяч. Сейчас: только сотые доли. Эта тенденция несколько пугает.

– Все так. Так что вы предлагаете мне предпринять? Президент приказал мне не поднимать тревогу…

– Он не мог дать вам такой приказ. Согласно уставу вы имеете право принимать любые меры, необходимые для защиты находящихся в вашем подчинении сил. Вплоть до открытия огня.

– Господи, – Бамбридж выглянул в окно. Очередной КС-135 системы «Зеркало» готовился к взлету. Значит, самолет, сейчас находящийся в воздухе, сдав дежурство, скоро пойдет на посадку. Все в порядке. – Вы требуете, что бы я нарушил прямой приказ президента…

– Говорю вам: если вы это сделаете, у вас появятся друзья в конгрессе. Самое худшее, что с вами может случиться – это вас выгонят со службы. Всего лишь, – Джеллисон говорил очень тихо и очень настойчиво. – Том, вы думаете, мне нравится все это? Сомнительно, что эта проклятая комета столкнется с Землей, но если это произойдет, а мы окажемся не готовы… Бог знает, что тогда произойдет.

– Да, конечно, – Бамбридж постарался представить как будут развиваться события. Падение астероида придется на какой-то отдаленный район Советского Союза – разве в этом случае русские не решат, что имеет место подлое нападение со стороны Соединенных Штатов? Но почему отдаленный район? А если столкновение придется на Москву?! – Но если мы объявим боевую тревогу, русские разузнают об этом, и решат, что наши действия вызваны иными причинами. А причин этих достаточно…

– Естественно. Ну, а если мы не объявим тревогу, и они поймут, что им предоставился исключительно счастливый случай? Том, если Молот ударит, возможно, Вашингтон, Нью-Йорк, фактически все восточное побережье…

– Дерьмово. А для полноты картины – война, – сказал Бамбридж. – Если Молот действительно ударит, мир и без большой войны перевернется вверх тормашками. Но если удар, минуя их, придется только на нас, им захочется довершить начатое. Я бы так и поступил, будь на их месте.

– Но вы не…

– Да не из этого кабинета, – пояснил Бамбридж. – Не отсюда, даже если б я получил приказ – который, слава Богу, я никогда не получу, – генерал перевел взгляд на стену, где были выставлены макеты ракет. – Скажу, чтобы я сделал, если б вдруг случилось, что все дежурные посты заняты людьми, которым я доверяю. Отправил бы весь начальствующий состав на гауптвахту и сам принял дежурство на «Зеркале». Но как мне объяснить подчиненным, что пуск ракет нужно произвести из-за какого-то метеора?