Текст книги "Молот Люцифера"

Автор книги: Ларри Нивен

Соавторы: Джерри Пурнелл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 54 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

– Ты часто бываешь здесь одна? – спросила Маурин.

– Еще бы, – сказала Алис.

– И никого не боишься? – спросил Гарви.

– О, я хорошо знаю эти места, – поведала Алис. – Пару раз я заблудилась, но Томми знает дорогу домой.

– Очень хорошая лошадка, – сказала Маурин.

– Конечно. Он мой.

Гарви глянул и убедился. Жеребец, а вовсе не кобыла. Он подождал, пока Маурин догонит его. Мужская гордость заставила его идти впереди всех, хотя было ясно, что лучше было бы пропустить вперед Алис.

– Должно быть, хорошо жить в таком месте, где единственная причина для беспокойства – это возможность заблудиться. Да и на этот счет есть знающая дорогу лошадь, – сказал он Маурин. – Она даже не поняла, что я хотел сказать. На прошлой неделе на Голливудских холмах, не далее, чем в полумиле от моего дома была изнасилована девочка примерно ее возраста. Одиннадцатилетняя девочка.

– В прошлом году была изнасилована одна из папиных секретарш. Прямо в Капитолии, – сказала Маурин. – Наша цивилизация восхитительна, не правда ли?

– Хотелось бы мне, чтобы мой сын жил здесь, – вздохнул Гарви. – Но чем тогда стал бы заниматься я? Сельским хозяйством? – и он рассмеялся про себя. Затем путь сделался слишком крут, и стало не до разговоров.

Внизу крутого склона холма пролегала покрытая грязью дорога. До фермы было еще далеко, но теперь идти было легче. Каким-то образом Алис снова оказалась на лошади. Гарви все время не отрывал от нее взгляда, но когда она ухитрилась это сделать, она не заметила. Только что девочка стояла рядом с конем, и ее голова была ниже его спины, а в следующее мгновение Алис уже сидела верхом. Девочка вскрикнула, и конь поскакал галопом. Впечатление, что Алис и ее конь составляют одно целое, усилилось еще больше: движения девочки полностью соответствовали ритму движения коня. И когда Алис умчалась вскачь, ее длинные белокурые волосы стелились по ветру.

– Когда подрастет, она сделается настоящей красавицей, – сказал Гарви. – Может быть в здешнем воздухе, что-то есть? Вся эта долина пропитана каким-то волшебством.

– Иногда я чувствую то же самое, – призналась Маурин.

Солнце уже садилось, когда они добрались до фермы. Вот он – каменный дом.

– Чуть поздновато, но не хотите ли искупаться? – спросила Маурин.

– Конечно. Почему бы и нет. Но у меня не во что переодеться.

– Что нибудь подыщется, – Маурин ушла в дом и вскоре вернулась неся плавки.

– Переодеться можете там, – и она указала на ванную.

Гарви надел плавки. Когда он вышел из ванной Маурин уже тоже была готова. Ее закрытый купальный костюм был ослепительно белого цвета. Через руку у нее был перекинут халат. Маурин подмигнула Гарви и кинулась бежать, предоставив ему следовать сзади. Тропинка шла вдоль гранатовой рощи – все вниз и вниз и привела их наконец, к песчаному пляжу на берегу тихо бормочущей речки. Маурин улыбнулась Гарви и с разбегу влетела в речку. Гарви – следом.

– Боже мой! – мгновением позже завопил он. – Да ведь это не вода, а лед!

Маурин плеснула водой ему на грудь и лицо:

– Вперед, это не страшно!

Гарви неуверенно побрел вглубь. Дальше от берега поток бежал быстрее, дно – каменистее. Гарви с трудом сохранял равновесие, но брел вслед за Маурин – вверх по течению, туда где вода мчалась узкой струей между двумя камнями. Поток делался все быстрее, давил, норовя столкнуть с ног, Гарви и Маурин. Глубина по грудь Гарви.

– Холодина какая, – сказал он. – А ведь вы будто не чувствуете.

Наконец они добрались до заводи. И увидели маленькую форель, стрелой пронесшуюся у самой поверхности. Гарви огляделся, надеясь увидеть более крупную рыбину, но большие экземпляры прятались от нескромных взглядов. Речка выглядела, будто специально создана для форели: глубокие заводи, перемежающиеся с маленькими бурными водопадами. Берега густо заросли кустарниками. Лишь в двух местах деревья были вырублены, очевидно, это сделал кто-то, ловивший рыбу спиннингом – чтобы ничто не мешало его забросам.

– Кажется я начинаю синеть, – наконец крикнула Маурин. – Вы накупались?

– Сказать по правде я посинел уже десять минут назад.

Они взобрались на громадный белый валун, почти полностью скрытый потоком. Заходящее солнце овеяло теплом озябшее тело Гарви. Вершина валуна еще хранила накопленный за день солнечный жар.

– Вот об этом я и мечтал, – заявил Гарви.

Лежащая на животе Маурин оперлась на локти, повернулась, чтобы увидеть его:

– О чем именно? О ледяной воде, о высоте, которую вы боитесь, или о том, чтобы натрудить ноги?

– Обо всем сразу… Хм, сегодня я никого не проинтервьюировал, а об этом я тоже мечтал. Я рад, что сегодня я не смог побеседовать с вашим отцом. Завтра… черт побери! Я снова сделался Гарви Рэнделлом.

Она снова переоделась в свои рыжевато-коричневые брюки. Когда Гарви вошел, он увидел, что она опять достала бутылку.

– Останетесь поужинать? – спросила Маурин.

– Да… Конечно. Но, может быть лучше, если я вас приглашу поужинать со мной где-нибудь в другом месте?

Маурин улыбнулась.

– Вы не искушены в ночной – в бардачной – жизни Спрингфилда и Портервилля. Останемся-ка лучше здесь. Я люблю готовить. Если хотите, можете помочь мне прибраться.

– Хорошо…

– А готовить мне много не придется, – сказала Маурин и достала бифштексы из холодильника. – Быстро замороженная еда и микроволновая духовка. Современная цивилизация обслуживает и гурманов.

– В этой духовке больше всяких хитрых приборов, чем, например, в «Аполлоне».

– Неправда. Я побывала в «Аполлоне». Эге, да вы тоже, не так ли?

– Это была модель, а не настоящий «Аполлон», – сказал Гарви. Господи, как бы мне хотелось оказаться на их месте. Провести из космоса исследование кометы. И никакой атмосферы, мешающей наблюдениям.

Маурин не ответила. Рэнделл мелкими глотками потягивал виски. Есть ему хотелось – страшно. Он обследовал холодильник и нашел замороженные китайские овощи – неплохая приправа к мясу.

Пообедав, Маурин и Гарви пили на террасе кофе. Сидели на своих креслах с широкими плоскими подлокотниками, на которых удобно ставить чашки. Стало прохладно, Маурин и Гарви одели куртки. Они беседовали – тихо, неторопливо. Об астронавтах, знакомых Маурин. О математиках из Левис Кароль. О вашингтонских политиках. Внезапно Маурин встала, ушла вглубь дома и погасила свет. Вернулась, находя дорогу ощупью.

Было непроглядно темно.

– Зачем вы выключили свет? – спросил Гарви.

– Вы поймете это через несколько минут, – ответил бесплотный голос. Гарви услышал, как Маурин снова села в кресло.

Ночь была безлунной, в небе – лишь свет звезд. Но постепенно Гарви понял, что имела в виду Маурин. Когда над горами взошли Плеяды, он не узнал их. Созвездие сияло ослепительно ярко. Пылал Млечный путь, и в тоже время Гарви не мог разглядеть чашку кофе в собственной руке!

– Есть люди… горожане… которые никогда не видели подобного, – сказала Маурин.

– Вы правы. Спасибо.

Она рассмеялась:

– Может быть, все это скроется за облаками. Мое могущество не безгранично.

– Если б нам удалось… – нет, я неправ, подумал Гарви. Если б мы могли – вот какая мелькнула у меня мысль – могли показать им все это, им – всем, кто голосует. Но картину звездного неба можно увидеть когда угодно – остановись у любого газетного киоска. Ну, увидишь ярко раскрашенные созвездия и черные дыры и множественные системы – и что из этого? Нужно, чтобы люди оказались здесь, их нужно приводить сюда, по дюжине за один раз и показывать все это. Показывать. Лишь тогда они смогут понять. Смотреть на небо надо здесь, никак не иначе. Отсюда можно дотянуться до звезд.

Дотянулась Маурин. Дотянулась и взяла его за руку. (Она видела в темноте гораздо лучше его). Гарви даже чуть испугался.

– Забудьте о работе, – сказала Маурин. – Иначе окажется, что главную поддержку НАСА начнут оказывать фермеры.

– Но если человек никогда не видел ничего подобного… понимаете – никогда… А, вы, вероятно правы, – он четко сознавал, что они по прежнему держатся за руки. Но на этом надо остановиться, дальше нельзя. Вот безвредная тема:

– А как вы относитесь к галактическим империям?

– Не знаю. Расскажите мне о галактических империях.

Гарви показал, для этого ему пришлось приблизиться ближе, чтобы она могла проследить направление, в котором указывала его рука. Там, где сгущался, где ярче всего сиял Млечный путь, в созвездии Стрельца пролегала ось галактики.

– Вон там и происходит главное, там где расположены древние империи. Звезды там находятся на небольшом расстоянии друг от друга. Там – Трантор и миры Хаба. Хотя – рискованное это дело, гадать, что там. Можно ведь предположить, что звездное ядро уже полностью взорвалось. Просто волна радиации еще не докатилась до нас.

– А можно предположить, что Земля окажется под инозвездным игом?

– Конечно. Но чаще считают, что все кончится атомной войной.

– О… Может быть мне следует спрашивать, откуда вы все это знаете?

– Я прочел массу научной фантастики. Перестал я ее глотать без разбору только что-нибудь лет в двадцать – не хватало времени. Понимаете, империи со столицей на Земле обязательно распадаются, уменьшаются… но даже маленький осколок такой империи состоит из ста миллиардов солнц. А владения громадных империй – меньше всего лишь одного рукава галактики, – он запнулся. Небо сияло ослепительно ярко! Гарви чуть не наяву видел военный корабль Мула, выплывающий из созвездия Стрельца.

– Маурин, мне кажется, что все это правда!

Она рассмеялась. Теперь он видел ее лицо – бледное, смутно различимое.

Он пересел на широкий подлокотник и поцеловал ее. Маурин подвинулась, и он сел рядом с ней. Кресло – хотя и впритирку – вместило их обоих.

И не было безвредной схемы для разговоров.

Мысли его разбегались. А потом вспыхнула одна мысль, мешающая: завтра, черт побери! Я снова сделался Гарви Рэнделлом.

В доме было абсолютно темно. Маурин, держа Гарви за руку, вела его в спальню. Вела – на ощупь и по памяти. Они раздели друг друга. Их одежды упали на пол… а может, вообще вылетели за пределы нашей вселенной. Кожа Маурин была теплой, почти горячей. На мгновение Гарви захотелось увидеть ее лицо, но только лишь на мгновение.

Когда он проснулся, в спальне царил серый рассвет. Спина его замерзла. Они лежали, тесно обнявшись, на двуспальной кровати. Маурин спала спокойно, глубоким сном, слабо улыбаясь.

Он продрог. Маурин, наверное, тоже. Нужно ли будить ее? Голова работала плохо, но Гарви нашел лучший выход. Осторожно разжал объятия, Маурин не проснулась. Он подошел ко второй кровати, содрал с нее покрывала и, вернувшись обратно, укутал Маурин. Затем – отчетливо понимая, что сейчас залезет к ней под покрывала – неподвижно застыл. Простоял так почти минуту.

Но она – не его жена.

– Черт побери, – сказал Гарви. Стараясь не взять чужого, он сгреб в кучу свою одежду. Взял ее и вышел в другую комнату. Его почему-то трясло. Первая дверь, которую он открыл, оказалась входом еще в одну спальню. Он кинул одежду на кресло и повалился в кровать.

ОНА ЕЩЕ НЕ ПОГИБЛА, НО ИЗМЕНИЛАСЬ. КОМЕТА СИЯЛА, АГОНИЗИРУЯ. ВЕЩЕСТВО ВЫТЕКАЛО ИЗ РАНЕНОГО ТЕЛА И РАЗЛИВАЛОСЬ НА МИЛЛИОНЫ МИЛЬ В ОКРУЖНОСТИ. ОБРАЗОВАЛИСЬ НОВЫЕ ХИМИЧЕСКИЕ СОЕДИНЕНИЯ, И ОТРАЖЕННЫЙ СОЛНЕЧНЫЙ СВЕТ ГНАЛ ИХ ОБРАТНО К КОМЕТЕ. ВЕРОЯТНО, НА ЛЕДЯНОЙ ПОВЕРХНОСТИ ДРУГИХ КОМЕТ ТАКИХ СОЕДИНЕНИЙ НЕ БЫЛО ИЛИ БЫЛИ ЛИШЬ НЕМНОГИЕ МОЛЕКУЛЫ.

Ослепительный свет солнца укрывал комету от телескопов Земли. И точную ее орбиту все не могли вычислить.

Сверкал, отражающий солнечный свет, хвост кометы, но еще ярче светила ее голова. Некоторые химические соединения, будучи даже хорошо перемешанными, не вступают в реакцию при температурах, близких к абсолютному нулю. Но стоит их подогреть, и реакция идет бурно, с кипением. Ядро кометы бурлило, менялось.

Каждый день голова ее уменьшалась. Из покрывающей поверхность перемешанной со льдом пыли выделялся, вскипая, аммиак. Водород давным-давно улетучился. Масса кометы делалась все меньше, а плотность увеличивалась. Скоро от кометы ничего не останется, кроме каменной пыли, намертво сцементированной водяным льдом. И голова ее превратится в каменный монолит величиной с гору.

С КАЖДЫМ ЧАСОМ ВСЕ БОЛЬШЕ РАЗОГРЕВАЛИСЬ ГАЗОВЫЕ ВКЛЮЧЕНИЯ, И ГАЗ ПРОБИВАЛ ДОРОГУ НАРУЖУ. И РАЗРЫВАЛ ГОЛОВУ КОМЕТЫ. ОГРОМНЫЕ КАМЕННЫЕ ГЛЫБЫ, КУВЫРКАЯСЬ, МЕДЛЕННО ОТДЕЛЯЛИСЬ ДРУГ ОТ ДРУГА. ОРБИТА КОМЕТЫ ХАМНЕР-БРАУНА ПОСТЕПЕННО МЕНЯЛАСЬ.

ИЮНЬ: ОДИН

Сам Господь при возвещении, при гласе Архангела и

трубе Божией, сойдет с неба, и мертвые во Христе

воскреснут прежде; потом мы, оставшиеся в живых, вместе с

ними восхищены будем на облака в сретение Господу на

воздухе, и так всегда с Господом будем.

Первое послание к фессалоникийцам святого Апостола Павла.

Гигантский, состоящий из отдельных секций тотемный столб, а на самой вершине его – крохотная кабина. Рик Деланти летал на спине, и улыбка то вспыхивала, то гасла на его лице. Но тренированный, тщательно отработанный его голос не выдавал улыбки – и намека не было. Голос Рика звучал точь-в-точь, как голос Джонни. А сам Джонни Бейкер слегка хмурился с видом человека, занятого требующей особого внимания работой.

– Внутренние силовые линии включены.

– Внутренние силовые линии проверены. Все в порядке.

– Осталось пятнадцать минут, затем отсчет.

Когда бы Джонни ни глянул на Рика, тот все улыбался. Переставал и тут же начинал улыбаться снова. А затем уголки губ Джонни тоже дрогнули в улыбке. Но до этого Джонни был серьезен. Он мог себе это позволить. Он был даже высокомерным. Осталось пятнадцать минут, и пока что все механизмы работают безупречно. Между прочим, одно перечисление неисправностей из-за которого могли бы отменить запуск «Аполлона» заняло бы у человека всю его жизнь. Одно только перечисление – всю его жизнь без остатка!

Деланти продолжал улыбаться. Его – выбрали! Все тренажи позади, и работа на имитаторах, и отлет во Флориду. Еще два дня назад он делал бочки и петли над Флоридой и Багамами, пикировал и входил в иммельманы. Это последний, за два дня перед запуском, свободный полет – традиция. Слишком укоренившаяся традиция, чтобы ею можно было пренебречь. Полет должен снять напряжение с астронавтов, которым предстоит запуск в космос. Это напряжение полет перекладывает на плечи наземной команды, которая сходит с ума, гадая, не подведет ли тренировочный самолет – и это после того, как все так тщательно спланировано…

– Осталась одна минута, затем отсчет.

Последние суматошные, скомканные часы – и, наконец, Рик облачен в неуклюжий, раздутый скафандр. Уолли Хоукинз подводит его к подъемнику и провожает вплоть до кабины «Аполлона». Потом Рик лег на спину, и колени его оказались выше головы. Он лежал и ждал, что какой-то механизм сейчас откажет. Но сигнала об аварии все не поступало, похоже, что запуск все же произойдет, это все правда, на самом деле…

– Пять. Четыре. Три. Два. Один. Зажигание.

Движение началось…

Поехали!

– Старт осуществлен…

«Сатурн» поднимался, объятый громом и пламенем. Сто тысяч, а, может быть, больше официально приглашенных гостей. Репортеры, писатели-фантасты, у кого-то выклянчившие пропуск представителей прессы, обслуга космодрома, Весьма Важные Лица, друзья астронавтов…

– Он уже в воздухе, – сказала Маурин Джеллисон.

Ее отец глянул на нее с изумлением:

– О космических ракетах обычно говорят «она».

– Да, я хотела сказать именно это, – сказала Маурин. Почему я думаю, что больше никогда не увижу его?

Сзади забормотал вице-президент. Бормотал про себя, но достаточно громко – можно было расслышать. «Лети, лети, птица…»– вот что шептал он. Потом – когда уже всем стало ясно, что ракета оторвалась от Земли – он поднял взгляд, понял, что его слышно и пожал плечами. «Лети, Бэби!»– вдруг закричал он.

Его крик как бы пробудил зрителей. Все как бы осознали, как велика мощь ревущего громом «Сатурна». Как много труда и знаний вложено в ракету-носитель. Для более старших по возрасту зрителей она была чем-то невозможным – будто ожило то, о чем они когда-то в детстве прочли в книжках. Для более молодых не было в корабле ничего странного, и они не могли понять, почему старики вдруг так взволновались. Все закономерно и неизбежно. Космические корабли – это реальность, и естественно, они должны летать.

Находившиеся внутри «Аполлона» астронавты улыбались. Улыбка их – словно изогнулся в улыбке рот трупа. Возросшая в несколько раз сила тяжести вдавила лицевые мышцы вглубь щек. Наконец, первая ступень отделилась и пошла вниз. А потом то же самое произошло со второй ступенью. И третья ступень дала последнее ускорение… и Рик Деланти, по прежнему улыбаясь, взмыл в воздух.

– «Аполлон», говорит Хаустон. Вы выглядите неплохо, – сказал голос из репродуктора.

– Вас понял, Хаустон, – Деланти обернулся к Бейкеру. – Приказывайте, генерал.

Бейкер застенчиво ухмыльнулся. Его буквально перед самым запуском – повысили в звании. Это было сделано для того, чтобы он имел такой же чин, как и советский космонавт.

– Есть одно условие, – сказал президент, вручая Бейкеру его новые знаки отличия.

– Какое, сэр? – спросил Бейкер.

– Вы не должны дразнить своего русского напарника – я имею в виду его имя. Не поддавайтесь искушению.

– Хорошо, мистер президент.

Но похоже, это будет трудно… «Петр Яков» на русском не имеет двойного значения. Но товарищ генерал Яков очень хорошо владеет английским. В этом Бейкер мог убедиться во время их первой встречи в Хаустоне. Наземная встреча с женщиной-космонавтом тоже намечена… но лишь в России. Как было официально объявлено, она не смогла приехать в Соединенные Штаты из-за большой занятости.

– А теперь нам нужно найти этот чертов мусорный бак, подполковник Деланти, – сказал Бейкер. – Он ведь большой, правда?

– Вам виднее, – Деланти глянул в иллюминатор – глаза расширились от удивления. Все это он уже неоднократно видел – на имитаторе. Во время обучения показывали соответствующие фильмы, а бывалые астронавты непрерывно рассказывали о космосе. Чтобы воссоздать условия невесомости, Рика, одетого в скафандр, погружали в воду. Но все это было не по-настоящему. А сейчас по-настоящему.

Космос был абсолютно черен и – хотя лежащую внизу Землю освещало Солнце – ярко сияли звезды. Виден был Атлантический океан, и острова, и приближающееся побережье Африки. Зрелище было точь-в-точь как на школьной карте. По карте были разбросаны комочки ваты – облака. Далее к северу видны были Испания и Средиземное море, а еще дальше пустыню Египта пересекал извилистый темно-зеленый разрез – Нил.

А затем корабль вошел в тень и внизу засветились огни сказочных городов Индии.

Они уже были над окутанной ночью Суматрой, когда Деланти щелкнул пальцем по экрану радара.

– Вот он, – сказал Рик. – «Молотлаб».

– Верно, – согласился Бейкер. Глянул на прибор Допплера: корабль медленно плыл по направлению к капсуле. Корабль догнал ее над Тихим океаном – как и предсказал компьютер Хаустона. Потом пришлось ждать. Наконец Бейкер сказал:

– Тесновато здесь. Так что начнем отлавливать наш дом. – Он щелкнул тумблером передатчика: – «Самородок», говорит «Аполлон». «Молотлаб» в визуальной близости, начинаем конечный маневр сближения.

– «Аполлон», говорит Хаустон. Вопрос: что, как вы сказали, находится в визуальной близости?

– «Молотлаб», – сказал Бейкер. Он оглянулся на Деланти и ухмыльнулся. Официально космическая лаборатория называлась «Спейслаб два». Но кто когда назвал ее этим именем?

Корабль и капсула-лаборатория быстро сближались. Впрочем, по масштабам астронавтов, можно сказать, что и медленно: собственная скорость корабля составляла 25.000 футов в секунду. Деланти управлял «Аполлоном». Реактивные двигатели осторожно подвели корабль к цели. К стальному цилиндру, похожему на гигантский мусорный бак, сорок футов в длину и десять в диаметре. По бокам – иллюминаторы, один воздушный шлюз и на каждом конце по соединительному люку.

– Эта космическая лаборатория – не подарок, – пробормотал Бейкер. – Кувыркается. Думаю, одна ротация занимает четыре минуты восемь секунд.

Первое, что нужно, чтобы состыковаться с «Молотлабом» – корабль должен придти в то же вращение, что и капсула. Позиционные реактивные двигатели начали извергать точно отмеренные порции пламени. Еще ближе к цели… выждать свой шанс… так, чтобы удлиненный соединительный выступ «Аполлона» мог войти в соединительное отверстие, зияющее на оконечности «Молотлаба»… И корабль снова окутали тьма и простор. Рик был изумлен – как много времени занял полет к цели, отстающей на расстоянии менее мили. Разумеется, за те же самые пятьдесят минут корабль также пролетел 14.000 миль…

Когда опять стало светло, Рик был в полной готовности. Приблизился к капсуле, еще приблизился… он выругался, чуть подвинул корабль к лаборатории, и почувствовал, что «Аполлон»и «Молотлаб» легонько соприкоснулись. Приборы показали: контакт в самом центре, и Рик еще дал вперед, жестче…

– Целка порвана! – закричал он.

– Хаустон, говорит «Аполлон». Мы состыковались. Повторяю, мы состыковались, – сказал Бейкер.

– Уже знаем, – сухо сказало радио. – Полковник Деланти забыл отключить связь.

– Гм, – пробормотал Рик.

– «Аполлон», говорит Хаустон. Ваши напарники приближаются к вам. «Союз» вас уже видит. Повторяю. «Союз» вступил с вами в визуальный контакт.

– Хаустон, вас понял, – Бейкер обернулся к Рику. – Теперь стабилизируй эту не девственницу, а я тем временем по-дружески побеседую с нашим азиатским братцем… и сестрицей. «Союз», «Союз», вызывает «Аполлон». Конец.

– «Аполлон», говорит «Союз», – отозвался мужской голос. С грамматической точки зрения английский Якова был безупречен, да и акцента почти не чувствовалось. Якова учили говорить по-английски не англичане, а американцы. – Следуем точно за вами. Вопрос: вы уже закончили состыковочный маневр? Конец.

– Мы состыковались с «Молотлабом». Можете смело приближаться. Конец.

– «Аполлон», говорит «Союз». Вопрос: под «Молотлабом» вы имеете в виду «Спейслаб два»? Конец.

– Подтверждаю, – сказал Бейкер.

Деланти понимал, что он потратил слишком много горючего. Даже самый большой придира этого бы не заметил. Маневр, безусловно, укладывался в допуски программы, составленной Хаустоном. Но Рик Деланти был бережлив.

Наконец, стабилизация была достигнута. Нос «Аполлона» был прочно погружен в соединительный люк «Мусорного бака», то есть «Молотлаба». Соединенные воедино корабль и лаборатория заняли, не шатаясь и не кувыркаясь, устойчивое положение в пространстве. За секунду «Аполлон» пролетал 25000 футов. Иначе говоря, каждые девяносто минут Бейкер и Деланти должны были совершить один оборот вокруг Земли.

– Готово, – сказал Рик. – Теперь понаблюдаем за их попыткой.

– Согласен, – сказал Бейкер и включил телесистему. В механизм состыковки была вмонтирована телекамера, соединенная кабелем с экраном. Видно было отлично: к «Молотлабу» приближался массивный «Союз». Он был ближе, чем ожидали Бейкер и Деланти. «Союз» рос, разворачиваясь носом по центру. Он слегка покачивался, словно демонстрируя свое массивное тело. Он был значительно больше «Аполлона». Составляя свои космические программы, Советы всегда учитывали, что у них есть мощные военные реактивные двигатели. И с успехом их использовали. А НАСА предпочитала проектировать и строить свои двигатели самостоятельно – независимо от военных.

– Надеюсь, что эта громадина не забыла, что люди любят обедать, – сказал Деланти. – В противном случае здесь будет голодно.

– Угу, – Бейкер продолжал наблюдения.

«Молотлаб» не мог выполнить свою задачу без «Союза». «Союз» должен был доставить большую часть пищевых продуктов. «Молотлаб» был набит инструментами, приборами и кино оборудованием. Но воды и пищи в нем было запасено всего на несколько дней. Для того, чтобы ждать приближения Хамнер-Брауна, «Молотлабу» была необходима помощь «Союза».

– Может быть, голодно будет в любом случае, – сказал Джонни Бейкер. Он мрачно следил, как на экране маневрирует советский корабль.

Наблюдать ему было больно.

«Союз» дергался, словно захваченный приливом подыхающий кит. Он резко разворачивался носом к телекамере и так же резко отводил его в сторону. Попытался сунуться с боку, остановился… почти остановился. Попытался еще раз – и отошел назад.

– И это их лучший пилот, – пробормотал Бейкер.

– Я сам тоже выглядел не слишком хорошо…

– Дерьмо коровье. Твоя цель кувыркалась. А сейчас мы устойчивы, как автомобиль, – Бейкер наблюдал еще несколько секунд, потом покачал головой:

– Разумеется это не их вина. Дело в системах контроля. У нас на борту есть компьютеры. У них – нет. Но ведь позор какой…

Будто вырезанное из красного дерева лицо Рака Деланти сморщилось:

– Джонни, я не уверен, что у меня получилось бы намного лучше.

То, что они видели, вызывало ощущение муки. Руки их зудели вмешаться. Такие чувства иногда испытывает едущий сзади водитель.

– Он-то пообедал, – сказал Бейкер. – Когда он, наконец, собирается сдаться?

Корабли вошли в полосу тьмы. Связь с «Союзом» была ограниченной: допускались лишь официальные разговоры. Когда корабли вновь вышли на свет, Советский корабль попытался приблизиться снова.

– Похоже, что здесь будет голодно, – сказал Деланти.

– Заткнись.

– Слушаюсь, сэр.

– Оттрахать бы тебя как следует.

– Пока я в скафандре, это не возможно.

Они продолжали наблюдать. Наконец последовало сообщение Якова.

– Мы истратили необходимое для стыковки горючее. Прошу привести в действие План Б.

– «Союз», вас понял, приготовьтесь к выполнению плана Б, – с нескрываемым облегчением сказал Бейкер. Подмигнул Деланти: – А теперь покажи коммунистам, на что способен настоящий американец.

Официально план Б рассматривался как мера на крайний случай, но все американцы, планировавшие полет, втихомолку утверждали, что без него не обойтись. И в Соединенных Штатах готовились к его выполнению так, будто План Б является неотъемлемой частью предстоящего совместного полета. По ту сторону Атлантики надеялись, что без него удастся обойтись – но и там о нем ни в коем случае не забывали. Замысел плана Б был прост: «Союз» останавливался, а «Аполлон-Молотлаб»– как это ни странно, идет на сближение с ним.

Космический корабль и соединенный с ним огромный, неуклюжий и массивный «бак» сдвинулись с места. Пилотировал Деланти. Выглядело все это, будто авианосец пытался поднырнуть под снижающийся самолет. Но в распоряжении Рика была лучшая в мире компьютерная система – лучшая в мире для выполнения данной задачи, мудрая, заботливо обученная мастерами высшего класса, имеющими тысячи часов летного времени. В распоряжении Рика были приборы, разработанные во многих и многих институтах и лабораториях. В таких институтах и лабораториях, где создание точнейших приборов обычное дело.

– Хаустон! Хаустон, приступаем к выполнению Плана Б, – доложил Бейкер.

«И вот сейчас весь мир – весь мир! – не сводит с меня глаз», – подумал Деланти. – «Смотрит и слушает. И если я промахнусь…»

Мысль эта была невыносимой.

– Расслабься, – сказал Бейкер.

Он не предложил сделать это сам, – подумал Деланти. Хорошо. Начали. Делать все, будто это имитатор.

Все правильно. Сразу прямо вперед, теперь все проверить, и еще крошечный импульс, чтобы оба корабля вошли в соприкосновение. Опять – всем телом почувствовал контакт, и одновременно на приборной доске вспыхнула зеленая лампочка.

– Сделано, – сказал Рик.

– «Союз», мы присоединились, готовьте соединительный буфер, – сообщил Бейкер.

– «Аполлон», подтверждаю стыковку. К встрече готовы.

– Сказал невылупившийся цыпленок. А яйцо-то протухло, – прокомментировал Бейкер.

Плавая внутри «Мусорного бака» (он же – «консервная банка») они церемонно обменивались рукопожатиями – поочередно, по кругу. Историческое событие, как утверждали теле и радио комментаторы там, внизу. Но Бейкер не смог придумать никаких фраз, достойных войти в историю.

Предстояло сделать слишком многое. Данная экспедиция – не рассчитанное на внешний эффект рукопожатие в космосе, как было в предыдущем полете «Союз-Аполлон». Сейчас предстоит работа, намечено многое, и расписание жесткое. Все выполнить – даже если повезет – они, скорее всего не смогут.

И еще… Бейкер неожиданно для себя рассмеялся. Можно и посмеяться – если не понадобится слишком много времени объяснять причину смеха. А рассмеялся он потому, что вдруг понял, как хорошо они все смотрятся.

На нас лежит благословение Божие, подобных нам нет. Леонилла Александровна Малик загадочно – и как-то зловеще – прекрасна. Она была высокомерна и самоуверенна – она могла бы играть царицу! Но гладкая, сильная мускулатура скорее подходила исполнительнице роли прима-балерины. Восхитительно красивая и хладнокровная женщина.

Разбивательница сердец, подумал Джонни Бейкер. Но – так чтобы не заметил посторонний взгляд – в чем-то глубоко ранимая. Словно Мойра Ширер в «Красных сапожках». Хотел бы я знать, со всеми ли она ведет себя так холодно вежливо, как с генералом Яковым.

Генерал Петр Иванович Яков, народный герой (герой – какого именно класса? – подумал Бейкер). Совершеннейшая кандидатура для рекламного плаката – записывайтесь, мол, добровольцем. Красивый, с хорошо развитой мускулатурой, с холодными глазами. Он немножко походил на самого Джонни Бейкера, и это было не более удивительно, чем то, что Рик Деланти несколько похож на Мохамеда Али.

Мы, четверо, неплохие образчики человеческой породы, мы в полном расцвете сил и здоровья… и чертовски фотогеничны. Жаль, что здесь нет этого парня из НБС, Рэнделла, он бы сделал групповой снимок. Но он его, возможно, еще сделает.

Они плавали, располагаясь под самыми невозможными углами по отношению друг к другу. Тела их двигались под действием случайных потоков воздуха. Они беспричинно улыбались. Даже Бейкера и Якова, испытавших все это прежде, охватило радостное возбуждение. А Рик и Леонилла вообще оказались на седьмом небе. Они старались подплыть поближе к иллюминаторам, чтобы увидеть Землю и звезды.

– Вы доставили нам обед? – наконец спросил Деланти.

Леонилла улыбнулась. Холодно улыбнулась:

– Разумеется. Надеюсь, он вам понравится. Но мне не хотелось бы испортить сюрприз, подготовленный товарищем Яковым.

– Сперва нужно подыскать место, где мы сможем его съесть, – оглядывая загроможденную капсулу, сказал Бейкер.

От приборов было не повернуться. Электронное оборудование было привернуто к переборкам. Приборы были закутаны в пласты губчатой пластмассы и были закреплены желтыми нейлоновыми лентами. Они походили на бесформенные комья. Пластиковые коробки, штативы, кассеты с пленкой, микроскопы, разобранный на части телескоп, инструментальные сумки, паяльники… И еще висели многочисленные диаграммы, на которых показывалось, где что размещено. Бейкера и Деланти тренировали до тех пор, пока они не научились находить буквально любой предмет в полной темноте. Но тем не менее – кабина загромождена и порядок здесь навести невозможно.