Текст книги "Котел"

Автор книги: Ларри Бонд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 55 страниц)

Оба "Рафаля" растворились. Сколько бы Тэд не наносил ударов в пустоту остриями своих радарных антенн, он не мог ничего отыскать в воздушном пространстве... Их способность к маневру, заложенная величайшими европейскими умами в конструкцию самолета, превзошла все таланты, все полетные качества F-15. Самое страшное было то, что они могли находиться теперь где угодно, даже висеть у Войцика на хвосте.

Опять вспыхнул над приборной панелью сигнал тревоги – атака справа. Белая черта тянулась по серой плоскости экрана дисплея, фиксируя приближение ракеты. Тэд бросил свою машину сразу на четыре деления влево, опять выбросил защитный фольговый хвост и начал метаться в воздухе, чтобы ракета противника как можно скорее исчерпала свой топливный ресурс, а управляющий ею вражеский электронный мозг сам запутался в своих маневрах.

Зажатый в прозрачном гнездышке своей кабины, Тадеуш взирал на бешено вертящийся вокруг него мир – землю, небо, облака... Голубизну небесного пространства прочертили две белые линии – след полета выпущенных им "Спарроу". Одна ракета ушла куда-то совсем далеко, и след ее растворился в воздухе, вторая взорвалась на глазах, превратившись в грязно-серую тучу. Хотя оба пуска не поразили цель, Тадеуш все-таки был доволен. Взрыв "Спарроу" заставил пилотов "Рафаля" истратить нервную энергию и энергию своего двигателя на дополнительный маневр.

Самолет Тэда тряхнуло с такой силой, что летчик решил – больше он уже никогда не соберет себя в одно целое из разлетевшихся по воздуху частиц. Однако он был еще жив. Только адская боль в голове и полная неподвижность. Может быть, сломана шея и позвоночник? Как будто каменная глыба ударилась сбоку в его "Игл". Самолет, оставшись без управления на самом трудном вираже, тотчас же стал падать вниз. "Но человека убить не просто", – подумал Тадеуш. Его пальцы шевельнулись. Повинуясь им, рычаг управления сдвинулся с места, и клюв "Орла" вновь стал задираться вверх. Встречный воздушный поток опять подхватил железную птицу. Свершилось чудо – небо вновь оказалось наверху, а земля – внизу. Хоть бы удалось продержаться секунды две-три в нормальном горизонтальном полете, он бы смог тогда немного прийти в себя.

Тэд попытался чуть пошевелить головой. Кажется, она, несмотря на боль, еще держалась на шее. Глаза тоже видели. Экран дисплея был девственно чист. "Рафали" словно испарились. Может быть, французских пилотов срочно отозвали для отражения более опасной угрозы, чем подбитый самолет Тэда, оставшийся почти без горючего, боеприпасов и с полумертвым летчиком за штурвалом.

Тадеуш медленно, очень медленно скользнул взглядом по приборам. В первую очередь, он определил свое местонахождение. Локаторы и визуальное наблюдение показало, что горизонт чист. До аэродрома было всего двадцать километров. Основные топливные емкости уже опустели. Тэд включил подачу топлива из аварийного запаса. Повреждения нарушили обтекаемость самого самолета и снизили его скорость, но для того, чтобы долететь и совершить посадку, горючего должно было хватить. В последние секунды ему придется перейти на свободное планирование, но, если приборы исправны, он сбережет и самолет, и свою жизнь.

Он проверил сохранность оборудования. Навигационная система полностью вышла из строя. Датчики углового наклона и высоты, вероятно, тоже, так как их стрелки застыли намертво, показывая какие-то немыслимые цифры. Зажигание боковых двигателей не включалось, работал только хвостовой. Какие-то осколки проникли внутрь механизмов. Ему повезло, что не произошло короткого замыкания в электрических цепях. Бог великодушно не позволил ему сгореть заживо.

Он чуть прибавил скорость. Стрелка показателя уровня топлива в аварийном баке стремительно стала падать. Это означало, что в баке есть пробоина, через которую под давлением улетучивается горючее. Плохо! Очень плохо! Сократить время полета, понадеявшись на Бога и на всем известное русское "авось, пронесет", или наоборот, снизив скорость, уменьшить давление и тем самым уменьшить расход и утечку топлива? Вопрос жизни и смерти, на который он был не в состоянии ответить.

Он вызвал по экстренной связи пункт управления полетом аэродрома во Вроцлаве, требуя подготовить для него аварийную посадку.

Торопливые, сбивчивые фразы наземного диспетчера ворвались в его уши, как пулеметная очередь.

– "Зебра-1"! Бери курс на Лазы. Мы под обстрелом артиллерии...

Диспетчер тяжело дышал в микрофон. Отдельные его слова заглушались взрывами.

– ...пожар в пункте управления. ПВО не действует. Батареи SAM вышли из строя. "Зебра-1" – Вроцлав закрыт. "Зебра-1"!

"Если ты сейчас запаникуешь – тебе конец!" – подумал Тэд. Усилием воли он унял дрожь в пальцах, в ногах, во всем теле. Надо мыслить, действовать, надо успеть принять какое-либо решение. Как могло случиться, что враг очутился так близко от аэродрома? Что это? Полный разгром или только тактический просчет командования?

Но сейчас это его не касалось. Лазы были в ста пятидесяти километрах к востоку. Ему туда не попасть. Самолет вот-вот развалится на куски, а топливные баки пусты.

– От маневра отказываюсь. Иду на посадку. Нет горючего. Машина повреждена. Не знаю, сколько продержусь в воздухе. Срочно освободите полосу для посадки.

Тэд не стал докладывать о собственной контузии. На земле творился ад. Такой же, как в его голове, раскалывавшейся от боли. Он не был ранен в какую-то часть тела, он не истекал кровью, но все его жизненные центры постепенно умирали так же, как умирал и его самолет. Может быть, он убьет себя и избавится от мучительной боли, получив в награду легкую смерть, сажая на землю свой искалеченный F-15.

– "Зебра-1"! Разрешаю посадку. Полоса свободна. Берегись воронок и трещин. Удачи тебе, "Зебра"!

Тэд двумя щелчками микрофона подтвердил прием информации. Теперь он полностью сосредоточился на управлении поврежденной машиной. Неимоверных усилий ему стоило, чтобы она раньше времени не клюнула носом. Сканер чудом заработал, и Тэд обозрел окрестности.

Он знал весь район Вроцлава назубок, но сейчас не видел аэродрома. Грязно-бурая туча заволокла поверхность земли в этом направлении. Локатор показывал на экране мутное пятно, непрерывно меняющее свои очертания. Долгая и суровая практика научила летчика полагаться на свою интуицию, на сверхчутье птицы, возвращающейся к своему гнезду. Может быть, и на этот раз интуиция не подведет.

Он оказался ближе к земле ровно на пятьдесят процентов от нормы, установленной правилами и техническими возможностями самолета, когда, наконец, разглядел такую родную серую бетонную ленточку. И три таких родных, желанных, зеленых огонька вспыхнули сбоку от полосы, заботливо оберегая жизнь пилота и его истребителя. Он начал выправлять машину, но самолет вновь занесло влево. Правая половина его умницы-машины не повиновалась воле пилота и импульсам собственного электронного мозга. Страшно было себе представить, что творилось там, какая каша из осколков тела самолета, обрывков проводов – остатков его нервной системы.

Но Тэда выручили одновременно резкий маневр вправо и предельно малая скорость умирающей машины.

В момент приземления Войцик уже понял, что его 11-го истребительного полка не существует. Нет и наземных служб, нет в живых никого, кто только что называл его ласковым именем "Зебра" и зажег ему спасительные зеленые огоньки. Два снаряда рухнули откуда-то с неба и добавили еще больше дыма и огня в адскую кухню.

Приземление было неожиданно нежным. Ветер оторвал от Тэда в сторону гарь и вонь, и летчик вдохнул чистый воздух. Он "съел" всего лишь половину посадочной полосы, избежав всех повреждений покрытия. Вероятно, ветер, польский ветер, как и польский Бог, помогли ему.

Но гостеприимство родной земли было обманчивым. Металл и бетон терлись друг о друга, вступив в борьбу, грозящую пожаром. Остатки самолета кидало из стороны в сторону и, наконец, в сопровождении целого снопа огненных искр, вынесло на участок, куда уже падали вражеские снаряды. "Игл" сначала метался по посадочной полосе, теперь он вспахивал травяное поле между полосами, беспомощный против любого попадания вражеского снаряда. Смешно! Воздушный хищник превратился в подранка, в жалкого птенца. Тэд крутил свою машину, как мог, стремительно, вспахивая немыслимые головоломные круги, раня польскую землю, оставляя на ней глубокие борозды. Земляной фонтан взрыва, как гейзер, вырос у него прямо перед носом. Тэд рванулся в сторону, загасил взрыв комьями взрытого им польского чернозема. Силы инерции его машины еще хватало, чтобы бешено крутиться, уклоняясь от падающих снарядов, а нервной силы у Тэда, когда он коснулся родной земли, было больше, чем у Антея.

Но и инерция, и энергия все-таки кончились. "Игл" застрял во вспаханной им земле. Тэд рванул рычаг и освободился от прозрачного колпака кабины. Запахло травой и дымом пожарищ. Аварийный выброс пилота не сработал. Тэд не забыл выхватить из ящика бумаги – полетные карты и листки с расчетами компьютеров – перекинул ноги через борт кабины, спустился на родную землю и, с трудом передвигаясь, начал петлять, как заяц, преследуемый гончими собаками. Его раскаленный после вынужденной посадки самолет был отличной мишенью для тепловых радаров противника.

Он мечтал хоть о каком-нибудь укрытии. Он был одинокой фигуркой на огромном поле, обозреваемом неизвестно каким количеством враждебных зорких глаз.

Такой родной и до боли знакомый "ГАЗ-69", подпрыгивая на ухабах, несся ему навстречу.

Водитель, тоже знакомый ему парень, выскочил на ходу. "Газик" застыл с распахнутой дверцей, пробуксовывая колесами в размокшей земле. Водитель протянул руки, чтобы обнять Тэда или поддержать его.

Тэд чуть кивнул головой. Сержант понял, что надо быть осторожным. Дружеские объятия могли принести смерть.

Он распластал руки, подсаживая Тэда.

– Нам надо торопиться!

Тадеушу показалось, что с неба сыплется черный дождь, вернее, град. Каждая черная градинка, касаясь земли, взрывалась. Огонь охватил то место, где остался его самолет, его путь от самолета тоже прочертился огнем.

Сержант одной рукой по-прежнему управляя "газиком", другой сорвал из гнезда огнетушитель. Им предстояло пробиться сквозь стену пламени. Но то, что сделал сержант в следующую секунду, было для Тэда самым ужасным. Расположенный в хвосте "газика" огнемет выпустил пламенную струю и сжег его "Орла". Сверхсовременная воздушная птица не должна была попасть в руки врага. Ни один ее кусочек. Это означало, что танки ЕвроКона находятся уже совсем близко.

– Вас доставят в первую эскадрилью... – сказал сержант.

– 11-го полка? – Спросил Тэд.

– Полков нет. Есть только одна первая эскадрилья... – ответил сержант.

Глава 21
Лабиринты

21 ИЮНЯ, БЕЛЫЙ ДОМ, ВАШИНГТОН, ОКРУГ КОЛУМБИЯ

Росс Хантингтон с удовольствием наблюдал, как садовники Белого дома, естественно, сотрудники секретных служб, стригут газон на известных всему миру лужайках. Зрелище этой методичной работы умиротворяло его душу, истерзанную последними событиями в Восточной Европе.

Пусть Америка и ее союзники проигрывают войну. Мы будем стричь газон. Польские войска все отступают. Немцы откусывают у них все новые куски территории. "Крошечки" – Чешская и Словацкая республики – только и способны на то, чтобы умолять о помощи. Венгерские демократы держатся, обороняя Будапешт, но они всегда были "камикадзе".

Но им всем надо как можно скорее что-то кинуть в "лапу". Америка всегда раскошеливалась на доллары, оружие, продовольствие. То же самое придется сделать и на этот раз.

Как только разведывательные спутники США засекли пересечение польской границы первой же французской управляемой ракетой, тут же президент и премьер-министр Великобритании заявили, что Космос будет мирным. Они добились этого, истратив немыслимое количество миллиардов долларов и кучу "бриллиантовых камешков", и мало чего добились.

Нидерланды, веками существующие за счет свободной торговли, испугались войск ЕвроКона, одерживающих одну победу за другой, и сразу же заявили о своем нейтралитете. В любом случае они получат сумму наличными – или от нас или от наших противников.

Дания – она всегда была и теперь остается европейской проституткой. Не по своей воле, а по своему географическому положению. Бедная Дания! Через ее территориальные воды проходят военные корабли, над ней проносятся самолеты и ракеты-убийцы.

Одна Норвегия – наш верный союзник. Она открыла свои аэродромы для посадки наших F-15. Там они заправляются топливом, а пилоты расслабляются с помощью норвежского пива.

Если Германия объявит Норвегии ультиматум, сможет ли выдержать давление столь слабый союзник? "Иглы"-15 и 15-С останутся на своих аэродромах на территории Соединенных Штатов, бессильные чем-то помочь европейским союзникам.

Интонация в голосе президента была столь нежна и вкрадчива, как будто он говорил со своей дамой сердца.

– Разумеется, я разделяю вашу точку зрения, госпожа премьер-министр... Но ведь мы должны как можно скорее согласовать наши планы. Ваше воздушное пространство и территориальные воды...

Хантингтону надоело любоваться пейзажем из окна Овального кабинета. Он прошелся по комнате и опустился в кресло. Президент все продолжал ворковать со своей собеседницей по телефону "горячей" линии. Молодой человек, сотрудник Государственного департамента, застыл как статуя, приник к параллельной трубке и был в полной готовности перевести любое слово с английского на норвежский. Президент беседовал с госпожой премьер-министром Норвежского королевства. Вряд ли услуги молодого переводчика понадобились бы. Фрекен Бригитта Петерсон в совершенстве владела английским.

Вероятно, она поддавалась на уговоры президента США. Выражение его лица постепенно менялось – от мрачного к удовлетворенному. Будто голодному коту подставили блюдце, полное жирных сливок.

– ...спасибо, госпожа премьер-министр. Еще раз благодарю вас от всей души. Не утруждайте себя. Ваши и наши вояки из министерств обороны согласуют все детали. Да поможет нам Бог – и мне и вам!

Когда властелин Америки, закончив разговор, взглянул на Хантингтона, он выглядел очень довольным.

– Пляши, Росс! Все оказалось не так трудно... А уж Конгресс и Объединенный комитет начальников штабов я уломаю за милую душу... И прессу, и ТВ.

– Черчилль и Рузвельт были в такой же ситуации... – начал было Росс, но вдруг осекся.

– Что... что ты хочешь сказать? – настаивал президент. – Закончи свою мысль... Что-нибудь не так? Что-нибудь очень плохое?

– Нет. Не драматизируйте ситуацию, сэр! Но ведь маленькие государства, они и маленькие трусишки. Мы далеко, а Франция и Германия близко. И ЕвроКон обещает им золотые горы, мир и процветание... Мы объявим войну почти всей Европе, и если, черт побери, они начнут с нами воевать?..

– Ты предлагаешь...

– Взорвать ЕвроКон!

– Как? Чем?

– Помолчи. Дай мне подумать пару минут...

Хантингтон набрал в легкие побольше воздуха. Каждое такое действие давалось ему с трудом.

– Я подышу и подумаю, – сказал он, закрыв глаза.

– ЦРУ? Провокация? – не удержался, чтобы не задать вопросы, президент.

– "Плащ и кинжал", – усмехнулся Хантингтон. – Мы с тобой мыслим синхронно. У тебя есть Куинн...

Хантингтон попытался отключить себя от внешнего мира. Ему понадобится еще немного времени и еще немного сил, чтобы уберечь этот, для него уже ненужный мир от самоуничтожения.

* * *

12 ИЮНЯ, ГЛАВНЫЙ РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНЫЙ ЦЕНТР. ФОРТ РИД, ШТАТ МЕРИЛЕНД

Вы все знаете про ЦРУ, ФБР, КГБ и прочее, но маленькую фирму, расположенную в штате Мериленд, не знает большинство из потребителей гамбургеров, глотателей телевизионной рекламы, строящих радужные планы бизнесменов, потенциальных рантье и всех, кого в газетах и на ТВ называют гражданами и избирателями. Все было настолько секретно, что Росс Хантингтон – доверенное лицо президента и сам начальник этого управления, сидящий рядом с ним в машине, – должны были предъявить охране магнитные карточки с идиотскими кодами, взятыми из диснеевских мультфильмов. Сотрудники, продавливающие сиденья стульев перед компьютерными дисплеями, обращались друг к другу не по званию и должности, а как "муженек" и "моя женушка".

Обеспечив несколькими нажатиями кнопок электронную защиту от любой утечки информации, директор Управления национальной безопасности приступил к беседе.

– Чем я могу вам помочь, мистер Хантингтон?

– Утенок "Джим", – попробовал пошутить Росс.

На директора УНБ шутка не возымела никакого действия. Как будто они только что не прошли карикатурно выглядевшую проверку. Хантингтон молча протянул ему дискетки с зашифрованным посланием президента. Пройдя через длительный процесс дешифровки, текст появился на несколько секунд на экране дисплея. Потом он исчез, стерся из "памяти" компьютера. Он существовал теперь только в уме руководителя УНБ.

– Чтобы выполнить пожелания мистера президента, потребуется большая работа. Мои люди сейчас заняты...

– "...более важными делами, чем спасением цивилизации от третьей мировой войны..." – мысленно докончил за него фразу Росс, но, конечно, не произнес ее вслух. Он вежливо промолчал. Верховный начальник всех "Джеймсов Бондов" продолжал разглагольствовать.

– "...мы выполняем особую миссию... контролируя каждый квадратный сантиметр земной поверхности... Конечно, согласно распоряжению президента, мы прервем выполнение некоторых операций и выделим людей..."

Хантингтону все это надоело. Он сунул в щель под дисплеем компьютера магнитную карточку. То, что появилось на экране, заставило человечка-супершпиона замереть. Расшифрованный приказ содержал только одно слово.

– Исполнить!

* * *

МИНИСТЕРСТВО ОБОРОНЫ, МОСКВА

Алекс Банич занял место в очереди пахнувших потом и одеколоном полковников и генералов, ожидающих прибытия лифта, чтобы, поднявшись на свои этажи, разойтись по кабинетам, разместить свои мощные зады на казенных стульях и начать свою работу – вершить судьбы человечества. Как русские намеревались управлять всем миром, имея такие тихоходные, дышащие на ладан лифты, не укладывалось у Алекса в голове.

Он только что закончил совещание в соседнем корпусе этого же министерства. Там шел разговор о поставках продовольствия для армии – вечная проблема, будь то СНГ или свежеиспеченная демократическая Россия. Этому государству и его прожорливой армии вечно не хватало еды. Обсуждая условия нового контракта, Алекс осторожно прощупывал почву – куда и в каком количестве он должен будет доставить продовольствие? На основании этих данных можно было узнать о перемещении русских войск и намерениях Москвы в отношении Польши. Но, к сожалению, Сорокин был как никогда молчалив. Банич чувствовал, что этот внешне добродушный и говорливый толстяк на самом деле дрожит от страха перед возросшей активностью спецслужб. Если он решит, что агенты госбезопасности уже наложили на него лапу, он тотчас же сдаст им человека, которого знал под фамилией Юшенко, наговорив им с три короба – правды и неправды. Здесь будет и попытка дачи взятки высокопоставленному чиновнику министерства с целью склонить его к шпионажу в пользу какой-либо иностранной державы, какой – неважно.

– Кого я вижу! Господин Юшенко! Решили навестить нас?

Голос, прозвучавший у Банича за спиной, был ему знаком. Такую властную уверенную интонацию не скоро забудешь.

Банич обернулся. В дверях кабинета стоял высокий, аристократического вида офицер. Баничу вспомнилась их весьма прохладная беседа в октябре прошлого года, за день-два до знаменательного события, когда демократические лидеры России передали власть в руки генералов.

Полковник Валентин Соловьев был доверенным лицом маршала Каминова, тем, кому поручается вершить "темные" дела в коридорах власти, а также частенько выполнять "грязную" работу – устранять офицеров, утерявших расположение высокого начальства.

Банич приложил максимум усилий, чтобы улыбка на его лице выглядела искренней и приветливой.

– Рад вас видеть, полковник.

– Взаимно.

Полковник слегка вопросительно поднял свои бесцветные брови.

– Опять дела? Опять кипучая деятельность?

– Вы угадали. Я пытаюсь получить от вашего правительства новые заказы.

– Купец, который торгует себе в убыток! Помню, помню! Вы любопытная личность, господин Юшенко. Уникум, я бы так сказал.

Соловьев сделал несколько шагов. Теперь они стояли с Баничем почти вплотную. Банич решил промолчать. Любой ответ на такой откровенный зондаж со стороны полковника был бы опасен.

Довольно долго Соловьев молча разглядывал Банича. Потом улыбнулся. Но его тусклые глаза остались холодными.

– Мне кажется, вы поступаете неразумно, так часто наведываясь сюда. Выгоды это вам не принесет! А повредить вашей репутации может. На вашем месте, я поискал бы себе другое поле для деятельности... и других компаньонов. Не вмешивайте генерала Сорокина и прочих работников министерства обороны в свой, не очень-то мне понятный бизнес. Кое-кто уже заинтересовался вашими крупными финансовыми операциями с генералом Сорокиным. Возникнет мысль, за что вы так щедро одариваете нашего общего друга. Вы меня хорошо поняли?

Не прощаясь, Соловьев быстро пересек коридор. Двери специального лифта тут же закрылись за ним. Банич почувствовал облегчение, но только буквально на пару секунд. Он не понимал игры, в которую играет полковник. Хотел ли Соловьев напугать его или предостеречь? И какое дело ближайшему сподвижнику военного правителя страны до какого-то украинского коммерсанта, которого он, в принципе, мог в любой момент арестовать или просто уничтожить. Так или иначе – запугивал ли полковник Банича или предупреждал, двери министерства обороны с этого момента перед ним наглухо закрылись.

* * *

ШТАБ-КВАРТИРА ВЕРХОВНОГО КОМАНДОВАНИЯ КОРОЛЕВСКОГО ФЛОТА ВЕЛИКОБРИТАНИИ, НОРТВУД, ЛОНДОН

Окруженное кирпичной стеной, с пущенным поверху ограждением из колючей проволоки, здание штаба было выстроено из того же блеклого кирпича, что и ограда. Оно выглядело неприметным, даже невзрачным, но по внешнему виду нельзя судить о важности того или иного объекта.

Военный флот, некогда гордость Британии, главная ее ударная мощь, сильно сократился в последние годы, преуменьшилось и количество офицеров в штабе верховного командования.

В Нортвуде теперь также размещались представители американского, норвежского и польского флотов. Здание было набито людьми до отказа. Служебных помещений не хватало, и во дворе поставили специально арендованные трейлеры.

Вице-адмирал Джек Уорд, разумеется, не ютился со своим штатом в трейлере. Ему и его подчиненным выделили самые удобные и просторные комнаты в здании. Только адмирал флота Джефри Стоун, командующий всеми Военно-морскими силами Соединенного королевства, имел право по своему рангу и должности занимать помещение не хуже, чем Уорд. Конечно, американский флотоводец не претендовал ни на какие особые привилегии и ни в коем случае не собирался стеснять первого лорда Адмиралтейства. Но размах операций в Северной Европе, организация взаимодействия надводных и подводных кораблей нескольких флотов, транспортов, авиации и ракетных войск требовали очень большого числа квалифицированных, по горло занятых своим делом работников и соответствующей важности этой работы атмосферы, и удобств.

В данный момент Уорд находился в конференц-зале в Нортвуде и выслушивал доклады об обстановке в оперативном пространстве действия флотов. Зал был не так давно отремонтирован, но британский консерватизм не позволил архитектору нарушить радующую глаз и душу элегантность старинных дубовых панелей и сменить мебель, стоящую здесь со времен постройки здания. Уорд все хотел спросить у кого-нибудь из англичан: не за этим ли столом двести лет назад адмирал Хоув планировал свои рейды против восставших колоний Америки. В помещении было покойно и уютно. Неуютно было на морях, омывающих северные берега Европы.

Новости были из ряда вон плохими. Союзники несли большие потери в Северном море, и шансы доставить что-либо морским путем в сражающуюся Польшу падали с каждым часом. Последняя попытка прорвать блокаду закончилась катастрофой. Два быстроходных корабля с ценнейшими военными грузами, вооруженные самыми современными средствами против торпедных, ракетных и бомбовых атак, используя ночное время и плохую погоду, постарались пробиться сквозь заслоны. Совместными усилиями трех флотов – США, Британии и Норвегии, им была оказана поддержка в виде отдельных диверсионных выпадов, ложных атак и одного массированного удара по военно-морской базе ЕвроКона в Вильгельмсхафене.

Все усилия были напрасны. Немецкая подводная лодка подстерегла оба транспорта в Скагерраке и торпедировала их. Потери в личном составе были ужасающими. И хотя американский воздушный удар по Вильгельмсхафену прошел успешно, причиненные бомбардировкой разрушения немцы смогут устранить за короткое время. До сих пор милитаристская машина ЕвроКона действует слаженно, не давая сбоев.

Конечно, погибшие суда – это только одно порванное звено в цепочке, протянувшейся от британских островов к восточной Европе. Транспортные самолеты с усиленным эскортом сбрасывают необходимые грузы над еще не занятой противником территорией. Но рейды тяжелонагруженных самолетов на большие расстояния и на малых высотах – дело неблагодарное. Они не могли даже на десятую долю обеспечить потребность воюющих стран – Польши, Чехии, Венгрии.

То, что союзники потеряли в море, в связи с гибелью обоих транспортов, в сотни раз превышало все возможности воздушных перевозок. Получив сообщение о ночной трагедии, Уорд принял твердое решение поставить перед правительствами трех союзных стран: США, Британии и Норвегии – вопрос об усилении военного давления на ЕвроКон. До тех пор, пока военная мощь союзников не будет усилена на театре военных действий, попытки доставлять в Польшу грузы морским путем прекратить, как ведущие к невосполнимым и непоправимым потерям.

Единственное радостное известие среди потока печальных новостей пришло из Соединенных Штатов. "Джордж Вашингтон" со всем своим эскортом полностью передается в подчинение Уорду. Другой мощнейший авианосец "Теодор Рузвельт" в сопровождении эскадры крейсеров и эсминцев покинул базу в Норфолке через сорок восемь часов после начала морских сражений. Завтра он займет свое место на позициях в Северном море. "Винсон", поставленный в док на профилактический ремонт еще до начала кризиса, спешно возвращается в строй и также направляется в распоряжение Уорда. Через неделю Уорд будет иметь три авианосца. Самый могучий кулак со времен второй мировой войны. Но продержится ли Польша эту неделю?

Докладчик закончил долгое перечисление воздушных эскадрилий, единиц оборудования и подразделений личного состава, прибытие которых ожидается в ближайшие сутки. "Джордж Вашингтон", как и было оговорено прежде, будет своими самолетами поддерживать морское и воздушное патрулирование совместно с британскими и норвежскими судами.

Когда все вопросы были наконец согласованы и решены, комната стала пустеть. Флаг-офицер адмирала лейтенант Харада тихими шагами приблизился к шефу и замер в ожидании, когда тот обратит на него внимание. Он выглядел удрученным.

– Сэр, капитан Заглоба ждет вас для разговора в вашем кабинете. Он сказал мне, что это очень срочно.

Заглоба был польским представителем при объединенном командовании ВМС союзников. Среди польских военных, находящихся в данное время за пределами своей страны, он был старшим по чину.

– Он не сказал, о чем пойдет речь? – спросил Уорд.

– Нет, сэр. Но он очень возбужден и просит...

– Давайте не будем заставлять его ждать, – вздохнул адмирал. – Я думаю, что у него достаточно серьезных поводов для волнения.

Кабинет Уорда был еще роскошнее, чем конференц-зал, и был местом приятным во всех отношениях. Удобные кожаные кресла располагали к покою и мирной беседе, но капитан Казимерж Заглоба чувствовал себя здесь как на иголках. Для него последняя неделя была полна сплошных стрессов и адского напряжения всех нервных сил. Как официальный представитель правительства своей страны, он старался "держать марку", выглядеть подтянутым, даже щеголеватым, но никакая великолепно отутюженная форма не могла скрыть от постороннего взгляда его угнетенного состояния, морщин на лбу и темных мешков под глазами.

Заглоба приветствовал адмирала по уставу и опустился на предложенный хозяином кабинета стул, настоящий раритет эпохи правления королевы Анны. Адмирал уселся рядом на такой же стул, желая сделать атмосферу беседы более дружеской.

Поляк сразу приступил к делу.

– Адмирал. Мое правительство поручило мне высказать свою глубокую озабоченность и тревогу в связи с вашим приказом о прекращении всех морских поставок.

Уорд помолчал, прежде чем ответить ему. Ему было нелегко найти подходящие слова. Заглоба принял эту паузу, как предложение адмирала высказать какие-либо новые аргументы, и он продолжил с горячностью.

– Мы все понимаем, чем вы рискуете, помогая нам. Вы жертвуете жизнями моряков, теряете корабли и миллиардные ценности. Мы благодарны вам. Мы скорбим вместе с вами о погибших. Имена героев, отдавших свою жизнь за свободу Польши, навечно останутся в памяти нашего народа. Но все жертвы будут бессмысленными, если Польша падет.

Его тон стал почти умоляющим.

– Мы сделаем все возможное для охраны ваших конвоев. Мы тоже несем колоссальные потери. Может быть, наших усилий недостаточно. Может быть, мы что-то упустили. Посоветуйте нам, подскажите...

Уорд покачал головой.

– Нет, капитан. Вы совершаете невозможное! Доблесть и умение ваших летчиков, моряков восхищает меня. Весь свободный мир желает вашей победы. Здесь нет никакой ошибки с вашей стороны, ничьей вины. Обстоятельства таковы, что струйка, питающая вас, слишком тонка...

– Она дает нам возможность жить... и воевать!

Уорд остановил его жестом.

– Нет, сэр, нет! – сказал он твердо. – Она уже иссякла. У нас пока нет ресурсов, чтобы поддерживать ее. Многие транспорты лежат на дне Балтики. Они потеряны для нас и для вас. Многие грузы тоже лежат на дне, и у нас нет ресурсов, чтобы восполнить их потерю.

Адмирал вынужден был быть категоричным, как бы он не жалел собеседника.

– Посылка новых конвоев в Балтийское море – это сейчас даже не игра в "русскую рулетку". Это чистой воды самоубийство! Маленькое мелководное пространство, окруженное базами, не даст никаких шансов выжить. Согласитесь, капитан! Нельзя посылать людей на верную смерть. Мы, офицеры, не имеем на это права. Мы должны изменить всю стратегию войны. Лишить ЕвроКон пары-тройки кораблей или дюжины самолетов – этого недостаточно. На эти мелочи мы не будем больше растрачивать наши силы и наш престиж. Мы собираем невиданную по своей мощи ударную группировку. Я планирую одним массированным ударом уничтожить все базы, все аэродромы ЕвроКона. Смешать их с грязью, превратить в пыль, развеять по ветру... Сбить ЕвроКон с ног и объявить нокаут. Вот так мы по-настоящему поможем Польше.