Текст книги "Котел"

Автор книги: Ларри Бонд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 55 страниц)

Они прошли через задний ход, миновали два лестничных пролета и оказались у двери без таблички. Молодой человек в последний раз окинул взглядом коридор и три раза постучал в дверь. Когда дверь открылась, он пропустил вперед полковника полиции.

В обставленной со вкусом гостиной их ждали два человека. Один из них, который казался намного старше своих товарищей, встал и негромко произнес:

– Я – Владимир Кушин.

Человек, стоящий перед Храдецки, был бледным и худым, почти анемичным. Одежда его выглядела какой-то неопрятной, но скорее не от того, что за ней плохо ухаживали, а от того, что очень долго носили. Хотя Кушину было лишь слегка за пятьдесят, волосы его были абсолютно седыми, а изборожденное глубокими морщинами лицо добавляло ему лет десять. Зима, проведенная в тюрьме, тяжело отразилась на нем.

Во время недолгого посткоммунистического флирта Венгрии с демократией, Кушин был выборным лидером одного из районных советов. Когда пришло к власти правительство национального спасения, в котором преобладали военные, его арестовали по обвинению в какой-то непонятной "агитации" Полковник знал, что это означало Кушин слишком усердно и слишком громко жаловался на новые декреты чрезвычайного правительства.

И хотя Кушин был достаточно видным политическим деятелем, чтобы найти сторонников в западных средствах массовой информации, это не избавило его от сфабрикованных обвинений и шестимесячного тюремного заключения. Генералы отпустили его только тогда, когда решили, что сила Кушина осталась в прошлом – теперь это просто слабый измученный человек, не способный стать угрозой их власти.

Они жестоко просчитались.

Даже болезнь и заключение не остановили этого человека. Способность Кушина раскапывать информацию о нарушении гражданских прав, французском и немецком экономическом и политическом влиянии и других запрещенных темах, была одной из причин, почему Храдецки решил обратиться именно к нему.

За месяцы, прошедшие с тех пор, как Венгрия вступила в Европейскую Конфедерацию, голос Кушина стал звучать еще громче. Памфлеты и статьи в нелегальных газетах за его подписью призывали покончить с милитаристским правлением и немедленно выйти из Конфедерации. Кушин более всех других напоминал фигуру политического лидера разрастающейся венгерской оппозиции.

Сейчас этот человек обернулся к блондину, сопровождавшему Храдецки.

– Проблемы?

– Никаких. Я не увидел ничего настораживающего, и мои ребята по-прежнему на своих местах.

Кушин увидел озадаченное выражение лица Храдецки и пояснил:

– Это – Оскар Кирай, полковник. Он и несколько его друзей присматривают за мной.

Так оно и было. Полковник полиции с возросшим интересом изучил своего провожатого. Похоже на то, что Кирай был шефом службы безопасности Владимира Кушина. Возможно, эти люди были организованы гораздо лучше, чем он думал.

Владимир Кушин жестом указал ему на смежную комнату. На вид это была небольшая спальня, временно превращенная в кабинет и библиотеку. Кушин сел и указал Храдецки на второй стул. Кирай встал за спиной шефа, поближе к двери.

– Могу я взглянуть на досье, которое вы показывали Оскару?

Храдецки протянул ему коричневый конверт, а также отдельный сверток, в котором лежали все документы, полученные от Белы Силвануса. Он кивнул на копию полицейского досье.

– У вас есть опасения, что это фальшивка?

Кушин покачал головой.

– Если это фальшивка, боюсь, что у вас нет будущего.

Кушин сверкнул глазами в сторону Кирая. Храдецки неожиданно почувствовал, как зачесались руки. Но он заставил себя сохранять спокойствие. Если эти люди захотят убить его, он не сможет помешать. Лидер оппозиции быстро пробежал глазами досье, улыбнулся и открыл другой конверт.

Седые брови Кушина резко поползли вверх, когда он увидел содержимое конверта.

– Это потрясающе, полковник Храдецки. Из вас получился бы первоклассный разведчик.

Полковник внутренне содрогнулся, и это, видимо, как-то отразилось на его лице, потому что Кушин поспешил добавить:

– Но нам вы, разумеется, нужны не для этого. Лидер оппозиции откинулся на спинку стула.

– Итак, полковник, чего же вы хотите? Зачем вы меня разыскивали? – Он взвесил на ладони стопку приказов о реорганизации и увольнениях. – Только для того, чтобы передать мне все это? Или же для чего-то большего?

Храдецки вздохнул, понимая, что наступил момент истины – он стоит на пороге того, чтобы превратиться из прожектера, сочувствующего реформам, в настоящего революционера.

– Я начал все это в надежде остановить выполнение приказов этого Релинга. Чтобы в работе национальной полиции вновь появился хоть какой-то здравый смысл. Теперь я уже не думаю, что это может случиться. Не при теперешнем правительстве.

– Вы правы, – согласился Кушин с непроницаемым выражением лица. – Релинг и деятели вроде него – только симптомы другой, более тяжелой болезни. Эти немецкие и французские сатрапы заражают нашу страну, так как наши собственные генералы считают, что им необходима поддержка Конфедерации, чтобы удержаться у власти. Эти солдафоны не понимают одного – их так называемые союзники очень быстро становятся их хозяевами. И нашими тоже.

– Да. Я это понимаю. – Храдецки с трудом скрывал нетерпение. Несмотря на то, что Кушин выражался точно и ясно, он все же был политиком. А политики любят поговорить. – Но что мы можем сделать, чтобы остановить это?

– Кроме публикации слезных жалоб, хотите вы сказать? – Кушин тихонько рассмеялся. – Очень многие люди, подобно вам, полковник, готовы были принять правительство национального спасения, но не Европейскую Конфедерацию. И мы намерены собрать под свои знамена эту новую волну недовольных. Мы хотим расширить нашу организацию. И завербовать некоторых полицейских офицеров, которые значатся в переданном вами списке, было бы весьма полезно.

Голос Кушина сделался вдруг жестким, более решительным.

– И если французы и немцы вынудят нас к этому, мы будем бороться.

В глазах и голосе Кушина была такая сила и уверенность, что Храдецки почувствовал, как начинает кипеть его собственная кровь. Ему хотелось действовать, а не сидеть в этом кабинете.

– И что же должен буду делать я?

– Вы – профессиональный командир, полковник, человек, владеющий искусством управлять людьми и усмирять толпу. И мы используем эти ваши качества в своих целях. – Кушин наклонился поближе к Храдецки. – Очень скоро мы соберем примерно десять тысяч человек и выступим с маршем к зданию Парламента с требованиями провести реформы. И вы поможете нам организовать этот марш протеста.

Лидер оппозиции снова сел. Теперь в глазах его был холод, взгляд как бы фокусировался на каком-то отдаленном горизонте, невидимом Храдецки.

– А что потом, хотите вы спросить? – Кушин печально улыбнулся. – Потом мы посмотрим, как далеко готовы зайти эти сумасшедшие из Парижа и Берлина.

* * *

5 АПРЕЛЯ, ЗАСЕДАНИЕ НАЦИОНАЛЬНОГО СОВЕТА БЕЗОПАСНОСТИ, БЕЛЫЙ ДОМ

Новости из Европы были печальными.

– Стягивание французских и немецких войск к польским и чешским границам явно продолжается, господин президент. Фактически, они даже стали действовать быстрее. Все пограничные районы быстро становятся одной большой пороховой бочкой – Генерал Рид Галлоуэй, председатель Комитета начальников штабов, стоял за кафедрой прямо перед огромным, во всю стену, видеомонитором. Тот факт, что первый солдат Америки делал свой доклад, обращаясь лично к президенту, лишний раз доказывал, как глубоко взволновали его события по другую сторону Атлантики. Глубокие морщины на его лице, обычно выражавшие оптимизм, подтверждали его озабоченность.

Росс Хантингтон разделял пессимистические настроения генерала. Вне себя от гнева после введения оплаченного французами нефтяного эмбарго и взрыва "Северной звезды", Польская, Чешская и Словацкая республики порвали все дипломатические связи со странами Европейской Конфедерации. И так как Франция потребовала детального расследования по предъявленным ей обвинениям, Британия и Норвегия отозвали из Парижа своих послов для "консультации" Общественность Соединенных Штатов ждала от своего правительства тех же шагов. То, что началось как политический и экономический кризис, очень быстро начинало приобретать также и военный аспект. Росс несколько раз сжал в кулак левую руку, надеясь таким образом отвлечься от тяжести в груди.

Галлоуэй выделил несколько объектов на мониторе, пользуясь специальным ручным контроллером, чтобы обозначить те части, которые казались ему особенно важными. На некоторых фотографиях видны были самолеты, стоящие в ангарах. На других ряд за рядом красовались танки и другие бронемашины, расставленные на полях возле небольших городков и деревень.

– Все эти фотографии, сделанные со спутника, показывают, что ЕвроКон стягивает огромное количество авиации и наземных войск на свои новые базы в восточной Германии. И, что особенно важно, они даже не считают нужным скрывать эту глобальную передислокацию.

– Неужели? – Президент наклонился в кресле.

Галлоуэй энергично закивал головой.

– Да, сэр. Моим коллегам из ЕвроКона известны циклы вращения по орбите всех наших спутников. Если бы они хотели держать перемещения войск в тайне, то передвигали бы технику в те часы суток, когда наши спутники "слепы" – и прятали бы машины под камуфляжными сетками в те часы, когда спутники могут снимать. Мы все равно рано или поздно заметили бы движение, но не так быстро и не так легко.

– Итак, это преднамеренный политический маневр для оказания давления на поляков и чехов, а не предварительная подготовка к военным выступлениям?

– Вот именно, господин президент. – Председатель Комитета начальников штабов погасил монитор и включил на полную мощность освещение в зале. – Но наши союзники не могут использовать эту возможность, а ведь их открыто вынуждают ответить на провокацию.

– Хотя поляков до сих пор волнуют отношения с Россией, но их ничуть не меньше беспокоит ЕвроКон. К настоящему моменту они переместили к германской границе четыре из девяти активно действующих дивизий, и еще две у них в резерве. А когда я беседовал сегодня утром с их министром обороны, генералом Староном, он сообщил мне, что президент намерен отдать приказ об активизации резервных дивизий. Аналогичные шаги намерены предпринять чехи и словаки.

Хантингтон почувствовал, что тяжесть в груди усиливается. Новости были очень плохими. Призыв военнослужащих запаса, которых надо было оторвать от их привычных гражданских занятий, был, безусловно, дорогостоящим мероприятием. Тот факт, что три малых европейских державы даже задумались о подобном шаге в период жестокого экономического кризиса, указывал на их серьезную обеспокоенность.

Галлоуэй грустно покачал головой.

– Десятки тысяч солдат в полной боевой готовности по обе стороны границы, авиационные патрули в обстановке, приближенной к боевой, – это место становится по-настоящему взрывоопасным, конфликт может произойти в любой момент.

– Очень плохо, – президент повернулся на стуле в сторону Харриса Термана. – Какие-нибудь новые дипломатические события, о которых мне необходимо знать?

– Нет, сэр. – Голос госсекретаря звучал несколько виновато. – Ни на одном направлении никто не шагнул больше чем на дюйм.

– Хорошо, господа. Мне нужен ваш совет. Что конкретно могу я предпринять по этому поводу? – Президент постучал ручкой по столу. – Генерал? Джон? У вас есть идеи?

У министра обороны был задумчивый вид.

– Комитет начальников штабов и я считаем, что надо продолжать и даже усилить военную помощь Польше и остальным странам, господин президент. Мы могли бы задействовать оснащение наших резервных частей.

– Послать еще танки? – У Термана был вид человека, в которого только что ударила молния. – Генерал Галлоуэй абсолютно прав. Весь этот район напоминает сейчас военную базу. Так чем же можно помочь, ввозя новое оружие?

Лусиер продолжал, обращаясь к президенту и не глядя на остальных.

– Оружие само по себе не начинает войну. Гораздо важней взаимоотношения и намерения сторон.

Хантингтон молча кивнул. Педантичный коротышка министр обороны на сей раз был абсолютно прав. Слишком много внимания уделяется паритету в военной технике. Если следовать этим странным правилам, то программу перевооружения для завоевания Европы Адольфа Гитлера можно считать дестабилизирующим фактором не в большей степени, чем усилия союзников, направленные на обуздание нацистского диктатора.

– ЕвроКон очевидно считает поляков и остальные республики слабыми в военном отношении. И поэтому думают, что на них можно оказывать давление е позиции силы. Те, в свою очередь, знают, что большая часть техники, находящейся на вооружении у этих стран, устарела. Чтобы компенсировать это, необходимо повысить боеспособность армии, держать ее в постоянной боевой готовности. Когда у вас не хватает техники и людей, особенно важно, чтобы каждый танк, самолет и каждый солдат, имеющийся в вашем распоряжении, был готов к бою. – Лусиер взглянул поверх толстых очков в черепаховой оправе на госсекретаря. – Предполагаемая слабость, а не сила Польши, Чехии и Словакии провоцирует Францию и Германию на подобное поведение. Таким образом, увеличив сейчас военную помощь, мы достигнем одновременно двух целей. Во-первых, дадим понять руководителям ЕвроКона, что мы разгадали их блеф. Во-вторых, это придаст полякам и чехам уверенности в себе. Чем больше у них будет уверенности в том, что они могут отразить неожиданное нападение ЕвроКона, тем больше вероятность, что они отведут от границы какую-то часть своих сил и не будут постоянно поддерживать состояние боевой готовности.

Вслед за выступлением Лусиера наступила тишина. Президент сидел нахмурившись, явно все еще не зная, какую же линию поведения выбрать. Он окинул взглядом собравшихся.

– Если я одобрю дополнительную военную помощь, какова предполагаемая реакция ЕвроКона?

– Париж и Берлин будут в ярости, – Терман по-прежнему выглядел несчастным. – Они считают всю восточную Европу своим задним двором, поэтому наращивание военных поставок наверняка будет расценено как преднамеренная провокация.

Президент медленно кивнул, все еще хмурясь.

– Но насколько далеко они зайдут, Харрис? – Он взглянул через стол на госсекретаря. – Давайте рассмотрим худший вариант. Рискнет ли ЕвроКон перейти под этим предлогом к открытой военной конфронтации?

– Вряд ли, господин президент, – ответил на его вопрос Галлоуэй. – Они пытаются запугать поляков и остальных, а вовсе не начать войну с ними.

– Но ЕвроКон так просто не остановится, – предостерег Хантингтон. – Франция и Германия слишком сильно хотят включить Польшу и остальных в зону своего влияния, чтобы легко сдаться. Можно не сомневаться, что последуют самые горячие протесты. – Он сделал паузу. – Возможно, эти протесты будут сопровождаться дальнейшими санкциями против нас или наших союзников.

Президент и остальные члены Совета безопасности закивали в знак согласия. Хотя американцы не располагали достаточно надежными доказательствами, чтобы сделать дело достоянием общественной гласности, все присутствующие в зале заседаний знали, что секретные службы ЕвроКона ответственны как за взрыв танкера, перевозившего жидкий газ, так и за убийство офицера американской разведки, раздобывшего информацию по этому делу. И никто не удивился бы, если бы со стороны ЕвроКона последовали новые провокации. Президент посмотрел через стол на директора ЦРУ.

– А что скажете по этому поводу вы, Уолт? Смогут ваши службы по борьбе с терроризмом противостоять подобной угрозе?

– Да, господин президент, – уверенно ответил Куинн. – Я знаю, нет такой системы обороны, в которой не было бы слабых мест. Но теперь, когда мы точно знаем, с чем именно имеем дело, у нас гораздо больше возможностей противостоять секретным операциям, запланированным против нас.

Галлоуэй поспешил поддержать Куинна.

Не считая кораблей, используемых в качестве эскорта, мы можем поместить на каждый корабль или танкер, отправляющийся в Балтийское море, специальную команду из подразделений "Дельта" и 6-го батальона – В глазах генерала горел огонь. – А если на борту будут эти ребята, я могу поручиться, что любой сукин сын, который попытается заложить на корабль бомбу, немедленно отправится в преисподнюю.

Хантингтон смотрел, как его старый друг молча взвешивает свои возможности, прежде чем принять решение. Подвергать риску еще больше американских кораблей, американских солдат, американских граждан – перспектива не из лучших. Но альтернативы – случайное развязывание войны в результате возросшего напряжения на границе или франко-германский контроль над всей Европой – казались еще более удручающими.

Наконец президент выпрямился.

– Хорошо, мы увеличим поставки военного снаряжения и поддержим наших друзей, если возникнет такая необходимость. – Он обвел взглядом сидящих за столом. – Есть возражения или комментарии?

– Да, господин президент. – Очевидно, Харрис Терман еще не был готов сдаться окончательно. – Прежде чем послать в Польшу новую партию военной помощи, нам следует по крайней мере убедиться, что другие европейские страны правильно понимают наши намерения. Массированные военные поставки без каких-либо объяснений наверняка приведут к непониманию наших мотивов. Мы не должны подвергаться подобному риску.

– Согласен. И что же вы предлагаете?

– Что ж... – госсекретарь вертел в руках трубку, явно в замешательстве. – Думаю, полезно будет сделать заявление. Или, может быть, вам имеет смысл переговорить с французским послом. Он представляет здесь ЕвроКон.

– Нет, – глаза президента сузились. – Я не стану встречаться с представителем правительства, которое приказало убить американских граждан и разрушить американскую собственность.

Остальные члены Совета безопасности согласно загудели.

Тогда, может быть, я мог бы пригласить посла на...

Президент снова покачал головой.

– Я не хочу никаких официальных контактов на высшем уровне, Харрис. Не сейчас, когда эти люди продолжают финансировать подпольную войну против нас.

– Тогда как же нам связаться с ЕвроКоном, господин президент?

– Неофициально. Неофициально и через заднюю дверь, господин госсекретарь.

Выражение раздражения на лице Термана только подтвердило то, о чем давно подозревал Хантингтон. Шеф госдепартамента гораздо больше заботился о своем собственном положении внутри кабинета, чем об эффективности американской внешней политики. Но если президент не хотел передавать свое послание через дипломатов, оставался только один путь и только один посланник.

Увидев, что президент повернулся в его сторону, Хантингтон выпрямился, надеясь скрыть таким образом усталость.

– Что вы на это скажете, Росс?

– Да, сэр, – твердо произнес он. – Я готов снова отправиться в путь.

* * *

10 АПРЕЛЯ, ПОЛИГОН 5-Й МЕХАНИЗИРОВАННОЙ ДИВИЗИИ, ОКРЕСТНОСТИ ГАЖЕКА, ПОЛЬША

Генерал-майор Ежи Новачик стоял лицом к востоку, глядя на небольшой островок леса у самой немецкой границы. Он прикрыл глаза рукой от встающего над горизонтом солнца. Генерал-майор боролся с искушением вновь взглянуть на часы. Если он продемонстрирует свое волнение, это только усилит нервозность офицеров.

Птицы, испуганные неожиданным шумом в глубине леса, поднялись в воздух, хлопая крыльями. Пора.

Четырнадцать танков Ml выехали из леса, двигаясь на высокой скорости сплошной линией. Из-под гусениц высоко в воздух разлеталась грязь. Сквозь открытые люки Новачик видел в каждой башне очертания шлемов танкистов.

"Хорошо", – подумал он. Командиры танков сидят наверху, рискуя получить в голову осколок или пулю снайпера, пока они оглядывают территорию в поисках врага. Искушение сидеть в безопасности внутри зашитой в броню машины всегда было очень сильным, но при закрытых люках танковые экипажи были практически слепы и глухи, особенно при движении через лес, что очень часто оказывалось причиной их гибели.

Когда танки выехали из леса, Новачик услышал, как один из офицеров отдал приказ перейти к активным действиям.

В пятистах метрах от движущихся танков появились вдруг как из-под земли картонные мишени. Некоторые из них изображали "Леопарды"-2, другие – бронемашины типа "Мардер". Как и другие офицеры польской армии, генерал считал, что нет смысла выставлять мишени, изображавшие врага вообще. Надо придавать им очертания конкретных потенциальных противников.

Не успела появиться последняя мишень, как танки отреагировали на приказ. Башни начали поворачиваться вправо, давая возможность наводчикам прицелиться из 105-миллиметровых пушек. При этом вся танковая цепь продолжала двигаться на север со скоростью около шестидесяти километров.

ХЛОП! Один из танков выстрелил, исчезнув на несколько секунд в клубах дыма из ствола собственной пушки. Когда он снова стал виден, остальные танки стали стрелять один за другим, отправляя в цели снаряд за снарядом.

Звуки канонады едва успели достигнуть ушей генерала Новачика, когда танки прекратили стрельбу. Они развернулись и опять цепью поехали на сей раз в западном направлении.

Новачик поднял бинокль, наводя его на то место, где стояли мишени. Фантастика! Все макеты были сбиты – лежали на развороченной снарядами земле.

– Учения закончены, господин генерал.

Новачик дружелюбно улыбнулся молодому офицеру, организовавшему это представление.

– Я вижу, Хенрик. Очень впечатляюще.

Он действительно так считал. Танки Ml могли дать фору в смысле точности стрельбы на марше Т-72 и Т-55, которыми была оснащена его дивизия. К сожалению, в 5-й механизированной дивизии все еще было недостаточно американских танков и бронемашин, чтобы оснастить хотя бы один танковый батальон. Судя по донесениям, дополнительные поставки американского вооружения были уже в пути, но польский генерал понимал, что вряд ли может рассчитывать на скорое получение этой техники. Если намеренно или по недоразумению враги развяжут войну, ему придется отражать атаки все той же смесью разношерстной техники и комбинациями разных тактических приемов.

Новачик повернулся к стоящему рядом с ним невысокому темноволосому американскому офицеру.

– А что вы думаете, майор?

Майор Билл Таки провел в Польше уже шесть месяцев. Он довольно быстро усваивал язык.

Хорошее исполнение, сэр. Ваши солдаты учатся пользоваться новой техникой едва ли не быстрее, чем я успеваю их обучать.

Очень рад это слышать Новачик внимательнее пригляделся к стоящему перед ним американцу японского происхождения Он старательно работал с Новачиком и его людьми, абсолютно уверенный в том, что где-то, когда-то им пригодятся полученные от него знания.

На плечах молодого человека красовались погоны бронедивизии, прозванной "Адом на колесах" Это свидетельствовало о том, что Таки принимал участие в операции "Буря в пустыне". Когда он улыбался, на правой стороне его лица появлялся едва заметный шрам, тянущийся от щеки к глазу Генерал-майор испытывал странное чувство, имея под началом человека, участвовавшего в настоящей войне, в то время как сам он всю жизнь лишь командовал учениями Американцы вроде Таки работали в польской армии и авиации, стараясь слить американскую технику и тактику со старой, советской в некое единое целое, которое должно было служить интересам Польши.

Сопровождаемые остальными офицерами подразделения и другими наблюдателями, Новачик и Таки направились по грязному развороченному полю обратно, туда, где стояла колонна "ГАЗов" и "Хамви". Ступая по хлюпающей земле, Новачик думал, можно ли сравнить молниеносную войну среди пыльных бурь и горящей нефти, в которой принял участие Таки, с войной на фоне этого мягкого, зеленого пейзажа. "Здесь война будет более-кровавой, – мрачно подумал он. – Намного более кровавой".