Текст книги "Котел"

Автор книги: Ларри Бонд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 55 страниц)

"В Берлин", – решил он наконец. Хотя все собранные им доказательства подкреплялись лишь словами, их было достаточно, чтобы гарантировать, что более опытные и квалифицированные специалисты проведут здесь настоящее расследование. Он сузил поле поисков до одного конкретного рыболовецкого траулера в одном конкретном рыбацком городке. Это было достаточно хорошо. Как только Америка и Великобритания наполнят этот городишко толпами квалифицированных криминалистов, дело приобретет слишком широкую международную огласку, чтобы французам и немцам удалось что-то утаить.

И все же, лучше он сначала позвонит и сделает предварительный доклад по телефону. До Берлина далеко, а его начальникам потребуется время, чтобы собрать подобающую случаю команду. Ванс осторожно выбрался из компании рыбаков, все еще обсуждавших достоинства и недостатки контрабандной торговли спиртным и другими продуктами.

Бармен успел вернуться за стойку, лицо его было по-прежнему сердитым.

– Здесь есть телефон? – спросил Ванс.

– В конце коридора, – мужчина показал пальцем в сторону двери, через которую только что вошел. – Рядом с ванной.

Американец кивнул. Он положил на стойку бара пачку новеньких марок.

Пожалуйста, еще по одной порции для моих друзей, – попросил он и, жизнерадостно помахав морякам рукой, отправился к телефону.

Как он и предполагал, шеф отделения велел ему вернуться обратно сегодня же вечером, а по возможности и раньше. Его фотографии танкера могли оказаться делом первой важности как для Вашингтона, так и для Лондона.

Вансу понадобилось гораздо больше времени, чем он рассчитывал, чтобы распрощаться со своими новыми друзьями.

Завсегдатаи "Старого шведа" явно не хотели упустить этот источник дармовой выпивки. Наконец ему удалось освободиться, пообещав вернуться после "коротких переговоров с партнерами по бизнесу".

Выйдя на воздух, Ванс увидел, что на город успели опуститься сумерки. Он поежился. Что ж, по крайней мере, пока он был в баре, успел кончиться дождь Ванс застегнул молнию дождевика, засунул руки в карманы и направился к машине. Сознание его слегка туманилось от выпитого пива и волнующего чувства собственного успеха. Несмотря на все препятствия, встретившиеся на пути, он отлично выполнил свое первое задание.

Ванс так никогда и не увидел лиц двух мужчин, приближавшихся к нему сзади по темной аллее.

Один из двух французских агентов наклонился над телом американца и опытной рукой обшарил его карманы Второй вложил два пальца в рот и тихонько свистнул, просигналив таким образом водителю небольшого фургона, стоящего за углом. Сделав это, он тоже присел на корточки рядом с телом.

– Он мертв?

– Нет Я только слегка приложил его по затылку. – Человек, стоящий на коленях, поднялся на ноги.

Пошли, – В руках он держал ключи от машины, взятой на прокат Вансом.

Фургон, подъехав, остановился рядом с ними. Из открывшейся боковой дверцы выскочили двое мужчин. Работая очень быстро, они подняли с тротуара лежащего без сознания агента ЦРУ и втащили его внутрь. Фургон тронулся еще до того, как они, вскочив внутрь, успели захлопнуть дверцу.

Когда задние огни фургона скрылись из виду, старший группы сказал своему помощнику:

– Хорошо. Ты знаешь свое дело. Заплати бармену то, что мы ему обещали. Затем отгони машину американца к месту встречи. Мы обыщем ее там.

– А вы?

– Я прибуду вслед за тобой. Сначала мне надо связаться с директором и сообщить ему о нашей маленькой неприятности. – Он нахмурился, представляя себе, как должен звучать его доклад Парижу. Глава ГДВБ не любил, когда концы оставались лежать на поверхности.

* * *

23 МАРТА, БЕРЛИН

Ричард Штрозиер, шеф отделения ЦРУ в Берлине, долго глядел прямо перед собой, прежде чем мрачно кивнуть.

– Да. Это он. Ванс.

Он отвел взгляд от искалеченного тела, стараясь побороть приступ тошноты.

– Вы уверены? Черты лица так сильно изуродованы!

Американец в упор взглянул на стоящего перед ним капитана немецкой полиции.

– Да, черт возьми, я уверен!

– Очень хорошо, герр Штрозиер Я вам верю. – Еще один немец, в штатском, сделал знак стоявшим рядом служителям морга, одетым в белые халаты. – Закройте его.

– Что случилось?

– Машина разбилась около Висмара. Два дня назад. Дороги в ту ночь были очень опасными. Мокрыми и скользкими. – Капитан полиции пожал плечами. Его явно утомил этот случай, казавшийся обычным дорожным происшествием. – И у него было алкогольное отравление.

– Дерьмо!

Второй немец вздохнул.

– Верьте во что хотите, герр Штрозиер, но заключение патологоанатомов однозначно. У вашего Ванса в крови обнаружено достаточно алкоголя, чтобы свалить слона. И очевидцы в Висмаре видели его пьющим незадолго до происшествия. – Он развел руками. – Так что же еще могло случиться?

Штрозиер поморщился. Он знал офицера немецкой разведки Гельмута Зиглера достаточно долго, чтобы понять, что, видимо, кто-то из вышестоящего начальства велел ему притворяться глупее, чем он был на самом деле.

– А что с его личными вещами?

– Они здесь, у нас, – ответил полицейский, протягивая Штрозиеру запечатанный пластиковый мешочек. – Если распишетесь за них, то можете забрать с собой в посольство.

Штрозиер высыпал содержимое мешочка на ближайший столик. Бумажник. Расческа. Перочинный ножик. Фотоаппарата не было. Штрозиер поглядел на Зиглера.

– Я хочу посмотреть на обломки машины.

– Боюсь, это невозможно.

– Почему?

Зиглер виновато улыбнулся.

– Въезд в район Балтийского побережья ограничен, герр Штрозиер. У нас возникли там большие проблемы. Уличные беспорядки. Забастовки. В связи с этими обстоятельствами мое правительство приняло решение не допускать в этот район иностранных граждан до тех пор, пока мы не сможем гарантировать их безопасность.

Ну, конечно. Штрозиер просто потерял дар речи от нахлынувшего на него гнева.

– Мой посол будет протестовать, Гельмут, – произнес он наконец. – И очень резко протестовать.

– Разумеется, – Зиглер повернулся к не сводящему с него глаз полицейскому. – Я думаю, здесь у нас все, капитан. Не могли бы вы предупредить моего шофера, чтобы он готовил машину?

– Сию минуту.

Штрозиер и Зиглер наблюдали, как он выходит из комнаты. Когда дверь за капитаном закрылась, Штрозиер с сердитым лицом обернулся к офицеру немецкой разведки.

– Хорошо, и что же, черт побери, здесь происходит? Господи Иисусе, ведь парня убили, и вы прекрасно это знаете!

Зиглер печально кивнул.

– Я это знаю – Он показал рукой на тело Ванса. – Поверьте мне, Ричард, это не наша работа – Немец понизил голос. – Я не знаю, на что там наткнулись ваши люди, но, очевидно, это что-то весьма и весьма опасное. Приказ закрыть для въезда района Висмара действительно исходит не от правительства. А откуда-то еще выше.

– ЕвроКон?

На худощавом лице Зиглера отразилось самое настоящее отвращение.

Секретариат внутренних дел. – Он покачал головой. – Будьте осторожны, Ричард. И держите ваших людей подальше от этого городка, если хотите сохранить их живыми. Эти французские негодяи и глазом не моргнут, чтобы убить того, кто встал у них на пути.

Вернувшись в посольство, Штрозиер обнаружил, что его ждет майор Казимир Малиновский.

Низенький худощавый офицер польской разведки был назначен наблюдать от имени своего правительства за ходом расследования катастрофы на "Северной звезде" на немецкой территории.

– Итак? – Он вопросительно взглянул на Штрозиера. – Это именно то, чего вы опасались?

– Да. А возможно и еще хуже. – Шеф берлинского отделения ЦРУ устало покачал головой. – Я не знаю, в каком направлении нам двигаться дальше. Мы знаем, что бомбу подложили французы. Мы знаем название траулера, который использовали для этой работы. Черт возьми, мы даже знаем, что они убили беднягу Ванса именно потому, что ему удалось это раскопать. Но у нас нет никаких доказательств.

– Может, для этого достаточно фотографий, сделанных со спутника, – предположил Малиновский.

– Вряд ли, – пожал плечами Штрозиер. – Кроме того, я сомневаюсь, что Вашингтон станет пускать в ход эти снимки, не имея достаточных подтверждений. Все, чего они этим добьются, это покажут нашим врагам, как хорошо развита служба слежения из космоса.

– Значит, ваши начальники ничего не могут сделать? – голос польского офицера был злым.

– Нет. Да. Возможно. – Штрозиер потер лоб. – О, господи! Я и сам не вижу, что они могли бы сделать. Не имея фотографий Ванса и доступа в этот чертов Висмар, мы уперлись в тупик.

Светло-голубые глаза Малиновского потемнели от гнева.

– Возможно, это так. А возможно, и нет. – Он, однако, не потрудился объяснить, какой смысл вкладывает в эти слова.

* * *

28 МАРТА, МИНИСТЕРСТВО ТОРГОВЛИ, МОСКВА

Эрин Маккена совершала свой обычный рейд по одному из оплотов русской бюрократии, когда заметила первые признаки надвигающейся беды.

– Говоря прямо, госпожа заместитель министра, "Ханивелл" не собирается вкладывать деньги в переоснащение Тульского завода, не получив гарантий того, что ваше правительство не собирается снова национализировать его. – Эрин очаровательно улыбнулась, чтобы хоть немного смягчить жесткий смысл своих слов. – Кто станет ставить на стол серебро, зная, что среди гостей есть воры?

– Да, вы правы, – заместитель министра торговли выглядела встревоженной. Постоянно изменяющееся отношение военного правительства к частной собственности сводило на нет все ее усилия оживить иностранные инвестиции и международную торговлю Каминов и его товарищи, казалось, не понимали, что их политические игры имеют весьма конкретные экономические последствия Бизнесмены не могли и не хотели вступать в долгосрочные финансовые отношения без каких-либо гарантий, что их инвестиции будут в безопасности от противоречивых действий правительства.

Эрин внимательно рассматривала свою собеседницу. Взять под свой контроль намерения правительства России относительно Тульского электронного завода было важно по двум причинам. Во-первых, американская фирма, о которой шла речь, уже владела сорока девятью процентами основных фондов завода – это было многомиллионное вложение капитала. А одной из важных частей прикрытия Эрин была обязанность помогать американским компаниям прокладывать себе путь сквозь сети противоречивых законов и инструкций, учитывая интересы конкурирующих Российских министерств. Но вторая причина была гораздо более важной. Детали персональных компьютеров, которые производились в Туле, можно было использовать как в гражданских, так и в военных целях. И планы правительства наложить руку на этот завод почти неопровержимо доказывали, что русские собираются перевооружаться.

Заместитель министра наконец решилась:

– Я могу заверить вас, мисс Маккена, что... – Резкий стук в дверь не позволил женщине договорить. – Да, в чем дело?

В кабинет заглянул ее помощник по специальным вопросам.

– Могу я несколько минут переговорить с вами, госпожа Остракова? Это очень срочно.

– Хорошо, Виктор. – Галина Остракова поднялась из-за стола. – Вы извините меня?

– Пожалуйста, – ответила Эрин.

Дверь за двумя русскими захлопнулась, и Эрин осталась в кабинете одна. Она скользнула глазами по столику, на котором заместитель министра держала свой компьютер. У Эрин буквально зачесались кончики пальцев от горячего желания заглянуть в секретные файлы этой машины. Но она преодолела искушение. Ведь Эрин обещала Баничу держаться в стороне от оперативной части работы разведчика. Это была та плата, которую потребовал Алекс за то, чтобы позволить пусть даже очень талантливому "любителю" разгуливать по улицам города и по коридорам министерств.

Заместитель министра вернулась в свой кабинет с весьма напряженным и очень испуганным видом.

– Мисс Маккена, я вынуждена просить вас покинуть кабинет. Немедленно. Боюсь, что наша встреча закончена.

У Эрин все похолодело внутри. Что это? Еще одна чистка внутри министерства? Или что-нибудь похуже? Она встала.

– Тогда, может быть, я могу посетить вас завтра? Или вам будет удобнее какое-то другое время?

– Нет, я... – Галина Остракова заметно колебалась. – Я не уверена, что смогу еще раз встретиться с вами. Пожалуйста, свяжитесь чуть позже с моим помощником.

Это наверняка чистка аппарата. Должно быть, Каминов снова решил прочесать министерства, освобождая их от реформаторов и других нежелательных элементов. Тем не менее, у Эрин было весьма странное чувство Действительно, заместитель министра была испугана, но казалось, что она больше боялась ее, Эрин, чем кого-то еще.

Чувство что что-то не так, усилилось, когда, выйдя из министерства, Эрин увидела Майка Хеннеси, стоящего около одной из посольских машин. Эрин предпочитала ездить на метро, потому что часто это оказывалось быстрее и не привлекало ненужного внимания.

К тому моменту, когда Эрин вышла из вращающихся дверей министерства, Хеннеси уже успел распахнуть дверцу "линкольна"

– Что случилось? – встревоженно спросила Эрин.

Майк покачал головой.

– Я точно не знаю. Только что позвонил Алекс, велел встретить вас и срочно привезти в посольство.

– А он ваш босс?

– Да, он мой босс, – кивнул Хеннеси, включая зажигание.

Весь путь до посольства они проделали молча.

На лице Алекса Банича отразились одновременно облегчение и удивление, когда он увидел, что Эрин добралась до посольства так быстро.

– Я думал, Хеннеси труднее будет вытащить вас оттуда, – признался он, выбираясь из единственного кресла в ее комнате.

– Возможно, так и было бы, если бы я не успела к тому моменту провалить один из своих лучших контрактов. – Эрин нахмурилась. – Что-то случилось, да?

– Да, – Алекс поглядел на Эрин, в глазах его все еще читалась тревога.

– Еще одна чистка?

Банич покачал головой.

– Нет, – он поглядел на часы. – Пошли. Сейчас начнется выпуск новостей. Тебе необходимо его увидеть.

Банич повел девушку вниз по коридору в небольшой конференц-зал, в котором стоял телевизор.

Он включил новости "Си-эн-эн", которые передавали каждый час, на середине предложения Диктор обвинял правительства Франции и Германии в организации разрушительной катастрофы танкера, перевозившего жидкий газ, произошедшей в прошлом месяце. Затем представитель польского правительства заявил, что в небольшом городке Висмаре недавно был убит агент ЦРУ, что явилось частью попытки германского правительства заблокировать следствие по делу "Северной звезды".

Эрин ошеломленно присвистнула. Вот это новости так новости! Но как связать их с тем, что произошло с ней в Министерстве торговли?

Девушка повернулась к Баничу.

– Что...

Он кивнул в сторону телевизора:

– Смотрите дальше.

"Когда представителя польского правительства попросили предоставить доказательства по предъявленным обвинениям, он заявил, что по данным американской разведки, переданными из Москвы, существует прямая связь между французской экономической помощью России и эмбарго на нефть и газ, поставлявшиеся в Польшу. Высокопоставленные источники из разведывательного управления Польши подтвердили это заявление..."

О, черт! Ничего удивительного, что Остракова и ее помощник глядели на нее с таким подозрением. Поляки разрушили ее прикрытие!

"...Очевидной реакцией на эти заявления явились нападения разгневанной толпы на консульства ЕвроКона в Варшаве, Гданьске и Кракове. Полиция, вооруженная слезоточивым газом и водометами подавила уличные беспорядки, в результате которых пострадало несколько десятков человек. Пытаясь восстановить гражданский мир, примат Римской католической церкви в Польше призвал народ к спокойствию".

Эрин отвела взгляд от ужасных картин беспорядков на экране. Она чувствовала себя совершенно разбитой, мысли путались. И должно же это было случиться именно в тот момент, когда начала наконец приносить результаты работа, проделанная в течение нескольких месяцев! Банич сочувственно смотрел на девушку.

– И что же теперь будет? Русские вышлют меня?

Банич покачал головой.

– Сомневаюсь Ваше выдворение из страны только даст нам возможность привезти на это место кого-то, о ком они не знают. Зачем же рисковать, когда можно просто усилить наблюдение за вами?

Эрин кивнула. Принимая во внимание логику русских, это явно имело смысл. Но тут же ей в голову пришла другая, еще более мрачная мысль.

– А как же люди, от которых я получала информацию? Что будет с ними?

Банич, как всегда, ответил ей прямо. Обман и лицедейство он применял только имея дело с врагами своей страны.

– Они в опасности. Ищейки российского правительства восстановят каждый шаг, сделанный вами со дня прибытия в Москву. И каждый, с кем вы контактировали, автоматически попадает под подозрение. А если разведка русских найдет доказательства, что они давали вам информацию? – Уголки рта Банича поползли вниз. – Шпионаж и государственная измена по-прежнему являются в этой стране тяжкими преступлениями, которые караются смертной казнью.

Эрин с трудом сдерживала слезы. Все это было в десять раз хуже самого страшного из ее ночных кошмаров. Из-за нее оказались в опасности люди которые ей доверяли.

Банич нежно коснулся ладонями пылающих щек девушки.

– Это не ваша вина, Эрин. Вы не сделали никакой ошибки. – Он вздохнул. – Все дело в расстояниях, которые преодолевает собранная нами информация. Увы, случаются утечки. Иногда случайные. Иногда преднамеренные. Иногда в силу необходимости. Иногда из прихоти кого-нибудь стоящего выше по служебной лестнице. Но всегда страдают люди.

Алекс смахнул слезу, покатившуюся по щеке Эрин.

– И если вы будете обвинять во всем себя, ничего от этого не изменится.

Эрин едва слышно вздохнула. Знал ли Алекс Банич, какое влияние оказывает на нее его присутствие?

– И куда же мне теперь идти?

– Вам надо лечь на дно. Старайтесь по возможности не покидать территорию посольства Вы должны это сделать. Федеральная служба контрразведки, конечно, не то, чем было когда-то КГБ, но многие их агенты не стесняются в методах. Они могут попытаться напасть на вас. Или использовать вас для расправы с кем-нибудь другим – например с каким-нибудь реформатором, неугодным Каминову.

– А что же будет с моей работой?

Банич понимающе кивнул.

– Это действительно проблема. Хеннеси, я и остальные попытаемся взять на себя часть ваших обязанностей, но нам будет очень трудно. У вас по-прежнему есть ходы в государственную компьютерную систему?

– Думаю, да. Если только они не сменили пароли и коды доступа. – Эрин немного успокоилась и к ней вернулась способность думать и планировать что-то на будущее – Но даже в этом случае не исключено, что их агенты безопасности оставили какие-то "дыры", через которые я смогу туда влезть.

– Хорошо, – Алекс отошел от девушки, на глазах становясь более официальным и озабоченным. – Хорошо, Маккена. Нас потрепали, но мы все еще сражаемся. Определитесь относительно доступа к компьютерным сетям и сразу же сообщите мне о результатах. А мне надо составить рапорт в Лэнгли. О'кей?

– О'кей.

Эрин смотрела, как Банич идет по коридору, снова закованный в броню вежливого безразличия. Но только что она видела, как он ненадолго приподнял маску. В помешанном на своей работе агенте ЦРУ все-таки было что-то человеческое. И Эрин это нравилось.

* * *

29 МАРТА, БУДАПЕШТ

Десятиэтажное блочное здание, построенное при прежнем, коммунистическом правительстве Венгрии, выглядело каким-то потрепанным даже сразу после его заселения. Теперь же, после нескольких десятков лет, в течение которых за зданием не следили, его нельзя было назвать иначе как убогим и ветхим.

Поднявшись на седьмой этаж, полковник Золтан Храдецки протиснулся между велосипедами, прикрепленными цепями к перилам, и продолжал свой путь по грязному, тускло освещенному коридору. Осыпающиеся некрашеные бетонные стены и кислый, противный запах, какой всегда бывает в помещениях, где живет слишком много народу, красноречивее всяких слов говорили о том, в какой удручающей обстановке нищеты и отчаяния жили беднейшие граждане Будапешта.

Храдецки остановился у квартиры 7-Е и оглядел коридор. Все двери были закрыты. Полковник пришел сюда в гражданской одежде, но обитатели здания все равно попрятались по своим клеткам "Наверное, у них нюх на полицейских", – мрачно подумал Храдецки. Что ж, возможно, и ему скоро придется вырабатывать в себе подобные качества.

Несмотря на то, что после ухода из кабинета Барты мысли полковника приняли четкое направление, ему понадобилось немало времени, чтобы найти нужного человека. Хотя Владимир Кушин был хорошо известен в городе, ни в одном телефонном справочнике не было его координат. А среди двух миллионов столичных жителей мог затеряться даже очень известный человек особенно с помощью своих друзей и сподвижников.

Итак, потратив две недели на то, чтобы пробить брешь в стене притворного неведения и откровенного нежелания отвечать на его вопросы, Храдецки решился предпринять более рискованные более открытые шаги. Вот почему он пришел сюда, в квартиру, которую занимала жена Кушина. Официально они с мужем расстались и как раз сейчас разводились. Но у него были сведения, что и разъезд и предполагаемый развод были лишь дымовой завесой, намеренно создаваемой для того, чтобы уберечь женщину от полицейского преследования и постоянной слежки. И Храдецки собирался на этом сыграть.

Он постучал в дверь.

– Госпожа Кушина?

Дверь немедленно отворилась.

– Я – Мара Кушин.

Храдецки кивнул. Фото, которое он видел в полицейской картотеке, полностью соответствовало увиденному – моложаво выглядящая женщина, довольно полная, имеющая двоих детей-подростков.

Полковник не видел смысла скрывать свое имя.

– Я – полковник Золтан Храдецки из Национальной полиции.

Жена Кушина побледнела, затем взяла себя в руки. Она спокойно кивнула головой. Должно быть, эта женщина привыкла к подобным неприятностям.

– Могу я войти?

На секунду во взгляде женщины проскользнуло удивление. Полицейские редко бывали так вежливы. Женщина отступила в глубь грязного убогого жилища и застыла, скрестив руки на груди.

Храдецки перешагнул через порог и захлопнул за собой дверь. Он не хотел, чтоб чьи-нибудь любопытные уши подслушали то, что он собирался сказать.

Золтан не стал спрашивать женщину о том, где находится ее муж. Даже если она и знала об этом, то последний человек, с которым хотела бы поделиться информацией – полковник полиции.

– Я здесь неофициально, – сказал Храдецки. – У меня есть важная информация для Владимира Кушина. Очень важно, чтобы мы могли встретиться и поговорить.

– Но я не знаю...

– Конечно, вы не знаете. – Храдецки покачал головой. – Все, о чем я прошу, это передать ему мою записку – где бы он ни был.

Храдецки вручил женщине конверт с кратким изложением информации, полученной от Белы Силвануса, а также список общественных мест, где он в определенное время будет ждать в течение ближайших трех дней возможности вступить в контакт. Когда женщина взяла конверт, полковник почувствовал, как напряглись его мускулы. Он сделал это. Теперь он был замешан во всем, что произойдет дальше. Визит к Барте еще мог сойти за неудачную попытку бюрократического маневрирования. А контакт с активным членом находящейся вне закона венгерской оппозиции уже нельзя было объяснить ничем.

* * *

1 АПРЕЛЯ, ПЛОЩАДЬ ГЕРОЕВ, БУДАПЕШТ

Храдецки сидел на скамейке в парке, закрыв глаза и подставив лицо долгожданному весеннему солнышку. Он изо всех сил старался не давать волю нервам, что было не так просто. Это свидание у здания Музея изящных искусств было последней из трех возможностей выйти на него, указанных в записке, переданной Маре Кушиной. Неужели оппозиция решила проигнорировать его предложения считая его агентом-провокатором? Или, что еще хуже, записка попала не в те руки? Немецкий представитель Европейской Конфедерации Релинг и его венгерские помощники с каждым днем все больше укрепляли и усиливали разведывательный аппарат. Возможно, они уделяли деятельности Храдецки гораздо больше внимания, чем он предполагал.

Золтан внимательнее пригляделся к заполнявшим площадь людям, пытаясь определить, не является ли кто-нибудь из них агентом, приставленным за ним следить. Затем он пожал плечами, почти улыбаясь при мысли о собственной быстро развивающейся паранойе. Даже если за ним ведется слежка, как он определит это? На огромную площадь под крылатой статуей архангела Гавриила, возвышающейся на тридцатиметровой колонне приходили сотни служащих из близлежащих офисов, чтобы на свежем воздухе съесть принесенный с собой завтрак. Выбирая это место для контакта, Храдецки мыслил скорее как полицейский но не как конспиратор.

Он уже хотел подняться и уйти, когда молодой человек с атлетической фигурой сел рядом на скамейку. Не глядя в сторону Храдецки, он открыл пакет с ланчем и положил что-то на скамейку между ними.

– Думаю, вы это уронили, полковник.

Золтан поглядел вниз. Перед ним лежал конверт, который он передал жене Кушина. Он взял его.

– Да, я.

– Хорошо. – Молодой человек едва заметно улыбнулся и предложил полковнику яблоко. – Тогда начнем.

Храдецки принялся за яблоко, в то время как его безымянный собеседник начал забрасывать его довольно трудными вопросами. Как он относится к разным режимам, правившим в Венгрии? Чем занимался на последнем месте работы? С чем связана его теперешняя работа? И, что гораздо важнее, почему он хочет встретиться с Владимиром Кушиным?

Для любого прохожего они выглядели как двое друзей, решивших перекусить под лучами долгожданного весеннего солнца. Но полковник полиции прекрасно понимал, как обстоят дела на самом деле. Это был своего рода карантин – оппозиция проверяла его, прежде чем подпустить поближе к Кушину.

Храдецки сам провел достаточно допросов, чтобы понимать, чего добивается его собеседник и зачем ему это нужно. Молодой человек был умен и подозрителен. И общаться с ним можно было единственным способом – быстро и прямо отвечать на все вопросы.

Хотя ведущий допрос обычно в какой-то степени выдает себя теми вопросами, которые задает, то, что спрашивал молодой человек, было настолько конкретно и четко, что Храдецки не мог сделать никаких выводов ни о собеседнике, ни о группе, которую он представлял. Судя по его фигуре, стрижке и некоторым выражениям, Храдецки мог предположить, что, возможно, его собеседник – бывший армейский офицер.

Молодой человек быстро закрыл сумку с ланчем, поднялся и произнес:

– Пока этого достаточно. Я должен доложить обо всем своему начальству.

Храдецки тоже поднялся, и они как ни в чем ни бывало направились к ближайшей станции метро, смешавшись с другими служащими, возвращающимися в свои офисы. У полковника тоже были вопросы, но он понимал, что молодой человек не станет на них отвечать. Тем не менее, он решил попробовать.

– Пожалуйста, скажите Куш.

Молодой человек бросил на него такой уничтожающий взгляд, что Храдецки немедленно осекся.

– Пожалуйста, передайте вашему шефу, – поправился Золтан, – что времени у нас немного.

Молодой человек угрюмо улыбнулся.

– Мы уже очень давно пытаемся объяснить это таким, как вы. – Затем он, казалось, немного рас слабился. – Если вы действительно тот кем хотите казаться, то вы можете очень помочь нам, полков ник. Однако человек может говорить все, что угодно, но поступки всегда говорят больше, чем слова.

Он передал Золтану Храдецки листок бумаги на котором было написано одно единственное имя.

– Достаньте полицейское досье этого человека и приходите через два дня в то же время в кафе "Сент рал Эттерем". Вас устраивают условия?

Храдецки утвердительно кивнул.

– Хорошо. – Несколько секунд молодой чело век стоял, молча наблюдая за толпами людей, спускающихся вниз по лестнице в метро. Затем он снова поглядел на Храдецки.

– И будьте более осторожны в будущем. Я шел за вами всю дорогу от министерства, и это было гак же просто, как волку выслеживать раненого оленя. В следующий раз вместо меня может оказаться кто-то, настроенный куда менее дружелюбно. – Парень улыбнулся собственной шутке.

Храдецки покраснел, но кивнул. Хотя манеры молодого человека и были весьма нахальны, но по существу он был прав. Придется научиться всем мерам предосторожности, необходимым людям, живущим вне закона.

Через два дня Золтан Храдецки сидел в наполненном людьми кафе "Сентрал Эттерем", потягивая из чашки крепкий черный кофе. Локтем он прижимал к столу конверт из коричневой бумаги, в котором на этот раз лежало полицейское досье.

Храдецки нахмурился. Снять копию с секретного досье оказалось почти до смешного просто. Этому вполне способствовали перегруженность персонала и несовершенство делопроизводства. Любой офицер имел доступ к этой информации в обычном порядке. Весь фокус состоял лишь в том, чтобы снять копию, не привлекая внимания и не оставляя никаких записей в регистрационных журналах.

Теперь, когда досье было у него, Храдецки позволил себе задуматься, зачем именно оно понадобилось людям Кушина. Судя по документам, человек, которым они заинтересовались, был активистом демократического движения – давним оппонентом как старого, коммунистического, так и теперешнего военного правительства. Возможно, оппозиционерам потребовалось узнать, насколько пристально следит за этим человеком полиция. Или, может быть, у них уже есть копия именно этого досье и они только хотели проверить, принесет ли он такую же.

Как бы то ни было, это задание конечно же было проверкой как его готовности сотрудничать, так и доступа к нужной информации. Пока Храдецки не доставит им информацию, о которой его просили, Кушин и его соратники будут считать его не больше, чем простым болтуном. Если же он доставит недостоверную информацию, они спишут его со счетов как подсадную утку А если бы его схватили при попытке добыть необходимые сведения, тогда они бы поняли, что он не годится для конспиративной работы.

Храдецки беспокойно заерзал на стуле. Столько лет полковник стоял на страже закона и правопорядка. И вот теперь оказалось так легко нарушить и то, и другое. И неважно, что для этого была весьма веская причина.

Полковник покачал головой. Его личные чувства в этом случае не имели значения. Он должен хранить верность своей стране – Венгрии, и только ей, а не одной из правящих в ней клик. И уж конечно не группке генералов, состоящих на жаловании у Франции и Германии. Освободить нацию от их бульдожьей хватки – задача не для слабонервных. Настало время действовать.

Тот же блондин, с которым встречался Храдецки в прошлый раз, опустился на пустой стул напротив.

– Здравствуйте, полковник. Вы принесли то, о чем я просил?

Храдецки подвинул через стол конверт и подождал, пока молодой человек быстро заглянул внутрь и вернул его обратно. Он казался довольным.

– Следуйте за мной.

Не произнеся больше ни слова, молодой человек встал и вышел из кафе. Храдецки следовал на расстоянии. Они немного покружили по людным улицам Будапешта, проверяя, нет ли слежки. Путь их закончился возле небольшого жилого здания в одном из наиболее фешенебельных районов города.