Текст книги "Почти моё золото (СИ)"

Автор книги: Лариса Светличная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

В университетской библиотеке, находившейся на втором этаже, я устроилась за последним столом в углу и обложилась справочниками так, что меня едва было за ними видно. Студентов в библиотеке почти не было, хотя могли бы и прийти готовиться к экзаменам, стояла тишина, и мне никто не мешал.

Часа через три в моем ежедневнике начали вырисовываться две карты. Местность одна и та же, только с разницей в две тысячи лет. На одну карту я нанесла, согласно монографии Кросова, примерное место обитания того царька, дочерью которого была Серапита. На другой карте появились планы наступления фашистских войск на Северный Кавказ в 1942 году. Вторая карта была намного подробнее первой, и давалась мне легче, потому что сведений намного больше.

Многие линии из двух карт совпадали, многие населенные пункты и сейчас находились в тех же местах, что и в войну, но к разгадке тайны я не приблизилась. Очень уж много совпадений на картах. Да и правильность первой карты у меня вызывала большие сомнения. Я не представляю, где находится захоронение. Когда я это поняла, на моих глазах показались слезы, и вид мой, должно быть, внушал жалость и сочувствие.

– Не получается? – услышала я.

Библиотекарь тетя Ника, поливавшая облезлые цветы на грязном подоконнике, остановилась возле меня и жалостливо разглядывала. Сколько себя помню, каждую пятницу в библиотеке санитарный день, а подоконники вечно грязные и на столах грязь отслаивается, книжку положить страшно, потом не отмоешь. Неужели лень взять тряпку и все помыть? Или студентов заставить. Если им пообещать что-нибудь хорошее, например, зачесть какую-нибудь практику, или просто доброе дело сделать для родного вуза, то согласятся.

Тетя Ника знала меня еще с тех времен, когда я в тринадцать лет стала самой юной студенткой в университете. Тогда я в этой библиотеке только что не поселилась, все книги прочитала. С тех пор я повзрослела, но отношение ко мне у тети Ники осталось самое душевное.

– Откуда берутся такие умные детки! – причитала надо мной тетя Ника. – Четвертый час над книжками сидишь, зачахла совсем! Может, в компьютере поищешь?

– Нет. Да я, это… ну…, – сквозь слезы оправдывалась я. Мы с библиотекаршей компьютеры не жалуем, предпочитаем книги. Да и нашла я все, что есть. В компьютере то же самое.

– Вторая мировая война? – взглянув на разложенные передо мной книги, сказала тетя Ника. Я кивнула, вытирая кулаком слезы. – Жаль, что Степан Павлович ушел на пенсию. Вот это был специалист! Про Вторую мировую войну все знает!

«О, черт!» – выругалась про себя я. Он действительно все знает. Абсолютно все! Таких профессоров в стране единицы. Он помнит по именам чуть ли ни всю армию третьего рейха. Ходили легенды о его способностях. Он однажды, много лет назад, добровольно согласился на то, чтобы студенты устроили ему экзамен, и ответил на все их вопросы. А ведь студенты загодя готовились к этому событию, и вопросы сочинили далеко не самые простые.

О Степане Павловиче у меня остались не самые теплые воспоминания. Когда я училась на втором курсе университета, он у нас преподавал и оставил о себе жуткую память. Он принадлежал к числу тех преподавателей, которые считают свой предмет единственно важным и нужным для студентов. Когда он начинал что-то рассказывать на лекции, то его не волновало больше ничего. По его мнению, нас, студентов, во время его лекции тоже ничего больше не должно было волновать. Ни то, что он отвлекся от темы лекции, ни то, что лекция должна была закончиться сорок минут назад, ни то, что по расписанию нам надо идти на другие занятия. Он отпускал студентов только тогда, когда в аудиторию являлся разгневанный преподаватель, у которого уже должно было начаться занятие, а студенты не пришли. Все преподаватели уже четко знали, где надо искать пропавших студентов.

Однажды нам очень не повезло. В университете ударными темпами шел ремонт, во многих кабинетах занятия не проводились, и, в связи с недостатком аудиторий, студентам несколько недель пришлось учиться в три смены. Нашему курсу досталась третья смена. Занятия заканчивались в десять часов вечера, а невезенье заключалось в том, что последние лекции вел Степан Павлович.

За окном вьюжил февраль, в темноте белели сугробы, часы показывали одиннадцать, наши глаза слипались от усталости, а он самозабвенно рассказывал нам что-то о битве под Сталинградом. Раньше одиннадцати часов из университета нам уйти не удавалось. Он просто закрывал дверь кабинета на ключ, ключ прятал в карман, и никого не выпускал. На просьбы отпустить пораньше, или хотя бы закончить вовремя отвечал отрицательно. Когда мы говорили ему, что в связи с погодными условиями возникают проблемы с транспортом, Степан Павлович делал широкий жест рукой и отвечал: «Взгляните в окно. Видите мой дом? Вон то окно светится! Кто не доедет до своего дома, милости прошу ко мне ночевать!». Он жил рядом с университетом, и мог выходить с лекций сколь угодно поздно, все равно через пять минут был дома. Нам так не везло. Почти все жили далеко от университета.

В тот на всю жизнь запомнившийся мне день Степан Павлович выпустил нас после одиннадцати ночи. Мы метнулись к выходу, потому что знали, что любимый преподаватель может передумать и снова закрыть дверь. У выхода из корпуса ждали машины, на которых разъезжались студенты, или приезжали родственники разобрать их по домам. Я договорилась с однокурсницей Любаней, что поеду ночевать к ней. За Любаней должен был приехать отец на машине, но не приехал – машина сломалась в дороге. Если бы мы знали, что он не приедет, то напросились бы ночевать к кому-нибудь еще, но мы не знали, и почти час ждали его у главного входа в университет.

Вскоре к нам присоединилась Нюра. Она жила рядом, но родители воспитывали ее в строгих правилах, и если дочь возвращалась домой после десяти часов вечера, то просто не пускали ее ночевать. Иди, дочурка, шляйся, откуда пришла. Еще полчаса мы успокаивали рыдающую Нюру. Ее родители никак не могли поверить, что занятия в университете заканчиваются после одиннадцати ночи.

Потом к нам вернулись Валя с Зиной, которые опоздали на пригородный поезд. На вокзале они чем-то не понравились охране, и во избежание лишних проблем решили отправиться обратно в университет. Вдохновенно обсудив Степана Павловича и вечную студенческую проблему «все преподы – уроды», мы стали думать, чем заняться до утра.

– Я бы этого козла лично удавила, – скрипя зубами от гнева, сказала Любаня. Она у нас была лидером, и мы ее поддержали. Даже распределили, кто держит за ноги, кто за руки, а кто давит.

– Хорошо, что не очень холодно, всего минус двадцать градусов, и ветра нет, – нашла хоть что-то хорошее в ситуации Нюра.

Где-то в других странах при такой температуре народ может замерзнуть, но только не в России. Так, легкая прохлада. Самое оно для гулянки.

– Где будем ночевать? В сугробе? – спросила Валя.

– Нет, есть идея получше, – зло сказала Любаня. – Доставайте всю косметику, у кого какая есть.

– У меня никакой нет, – сказала я. – У меня на нее аллергия.

– Ничего, накрасим, десять минут потерпишь, потом умоешься.

Через несколько минут девчонок было не узнать. Так ярко и вульгарно женщины не красились ни до них, ни после. Мне тоже намазали глаза и губы.

– Снимайте шапки, у кого они есть, шарфы тоже. Валя, расстегни блузку и спусти ее с плеч, – командовала Любаня. – Нюра, сделай довольную рожу! Зина, подверни юбку покороче, чтобы трусы виднелись. Отлично, мы произведем фурор и мерзкое впечатление!

– На кого? – спросили мы.

– На дорогого нашего Степана Павловича! Держитесь, девочки, мы идем к нему ночевать! – обрадовала нас Любаня. Девочки обрадовались.

– Ну, мы ему покажем, как издеваться над студентами! Вы, главное, мне подыграйте и не спорьте! – объясняла Любаня план действий. – В другой раз подумает, как надо себя вести с молодежью. Студенты, между прочим, тоже люди! Мы ему такой концерт устроим, в гробу вспоминать будет.

Где находится дом, мы знали, а номер квартиры я вычислила мгновенно. Когда мы позвонили в квартиру Степана Павловича, и нам открыла его жена, то у нее чуть не выпала вставная челюсть. Еще бы! В час ночи на ее пороге стояли пять девиц легкого поведения и непотребного вида.

– Вы ошиблись адресом, – сделала она единственный возможный для нее вывод.

– Разве Степан Павлович не здесь живет? Мы к нему ночевать!

– Что?!

– Я говорю, он нас позвал ночевать! – громче повторила Любаня.

– Я что, по-вашему, идиотка?! – заорала жена.

– Не знаю, мы не знакомы.

Из комнаты на крики вышел Степан Павлович и чуть не превратился в соляной столп.

– Эти вульгарные девицы утверждают, ты позвал их ночевать! – кинулась к нему за поддержкой жена.

– Мы не вульгарные девицы, мы порядочные студентки, – обиделась Нюра, которая сегодня уже получила порцию оскорблений от родителей, и от чужих людей замечания слушать не хотела. Она вообще-то была девушка тихая и покорная, но сегодня ноша несправедливых обид оказалась для нее нестерпимой, и она разозлилась. – Вот, пожалуйста, взгляните на наши студенческие билеты.

Мы дружно вытащили студенческие билеты, чтобы ни одна ревнивая жена не смогла подвергнуть сомнению нашу высокую нравственность.

– Так, значит, это правда?! Ты знал, что я поеду к маме, и решил устроить в нашей супружеской постели групповуху?! Я ведь сегодня случайно никуда не поехала из-за плохой погоды. То я и думаю, чего это ты так поздно с работы домой приходишь, все время после одиннадцати вечера, а у тебя там толпы сексуально озабоченных студенток! Целых пять штук!

– Дорогая, ты не права! Я рассказывал молодежи о величайшем значении Сталинградской битвы…

– Знаю я, какие у тебя битвы с этими девками, – не дослушала его жена.

Я как самая младшая молчала, а Любаня, как самая активная, прервала семейную сцену, тем более что в дверях нам стоять надоело. Надо было решать проблему с ночлегом.

– Степан Павлович, вы же нас сами звали! С транспортом проблемы, на улице темно, холодно. Мы – девушки молодые, красивые, нам одним ночью страшно, тепла очень хочется, вот мы и вспомнили про приглашение нашего любимого преподавателя, – не сдавалась Любаня. Она твердо решила, что обратно на улицу мы не вернемся.

– Девушки, располагайтесь как дома, не обращайте на нас внимания, – сказал нам Степан Павлович, и утащил разъяренную супругу в спальню, где скандал продолжился за закрытыми дверями.

Девчонок и не надо было уговаривать. Предложение устраиваться как дома, они восприняли буквально. Всю ночь они смотрели телевизор, сделав звук на полную мощность, съели в холодильнике все, что смогли съесть, а что не смогли – понадкусывали. По очереди мылись в ванной, и извели там всю хозяйскую косметику. В общем, когда мы утром покидали квартиру Степана Павловича, она напоминала поле боя так любимой им Сталинградской битвы.

На следующий день весь университет валился с ног от хохота. Студенты всех факультетов, услышав о ночевке пяти разгульных девиц у Степана Павловича, смеялись так, что сползали по стенам на пол. Наша великолепная пятерка стала героями дня. Все хотели видеть и виновника торжества, но сам Степан Павлович пришел на работу только через день. Голова его была перевязана бинтами, а лицо измазано зеленкой. Любаня предположила, что это следы от сковородки и от осколков фарфоровых тарелок. Все посчитали, что она права.

С тех самых пор Степан Павлович сильно изменился. Чтобы он закрыл студентов в кабинете на ключ? Да никогда! Через каждые полчаса он дергался и спрашивал: «Лекция еще не закончилась? Вы следите за временем, если закончится, сразу скажите! Вас надо пораньше отпустить? Идите, пожалуйста! На пригородный поезд никто не опаздывает? Я с удовольствием вас отпущу! У кого родители рассердятся, если поздно вернетесь? У вас? Так что же вы тут сидите?! Скорее домой! Если кому-то надо идти, то я ничуть не возражаю!». Но все же на экзамене он завалил всех девчонок, кроме меня. Меня на экзаменах никогда и никому не удавалось завалить. Девчонки потом несколько раз пытались сдать экзамен. Сдали только с четвертой попытки, когда Любаня заявила Степану Павловичу, что они придут сдавать экзамен к нему домой ночью.

К сожалению, через несколько лет, к старости, обнаружился у этого замечательного человека один недостаток: оправдывая поговорку «седина в голову – бес в ребро», он, после смерти жены, стал неравнодушно относиться к молоденьким девушкам. Они терпеть такое пылкое отношение к себе не стали, и, после того, как несколько студенток пришли к ректору с жалобами, Степана Павловича быстренько и без шума отправили на пенсию. Случилось все это через год после окончания мною университета, но слухи не утихали долго.

– Иди, пообедай, – посоветовала мне тетя Ника. – На сытый желудок думать лучше. Неси сюда свои книжки. Ты аккуратная девочка, листы из книг не вырываешь.

Тетя Ника раскладывала формуляры и не обратила внимания, что в один пузатый справочник я засунула папку с монографией.

– Тетя Ника, – по-свойски обратилась я к ней. – Вы не могли бы отложить этот справочник куда-нибудь? Мне бы хотелось по нему еще кое-что уточнить, но, боюсь, что его кто-нибудь возьмет, а он мне очень нужен.

– Не беспокойся, у меня есть еще один экземпляр, а этот я никому не дам, поставлю его вот сюда…

– Большое спасибо!

Я запомнила, на какой стеллаж был поставлен справочник.

Выйдя из библиотеки, я спустилась на дружественную кафедру к телефону и слезно попросилась на минуточку позвонить. Надо мной как обычно поиздевались, предложили купить сотовый телефон или идти на свою кафедру, но потом пустили. На свою кафедру я сегодня не пойду, хватит для одного дня.

Нужный мне номер телефона обязательно должен быть у Марины. После третьей попытки дозвониться заговорил автоответчик: «Здравствуйте, оставьте свое сообщение…».

– Марина, возьми трубку! Я испорчу тебе романтический ужин при свечах и годовщину свадьбы! Я буду весь вечер звонить! Я не отстану!

– Как же ты мне надоела…, – Марина все-таки взяла трубку.

– Мариночка, выручай! Мне срочно нужен телефон или адрес одного человека!

– На будущее, чтобы ты знала – я не справочное бюро.

– Прости, это срочно! Он у нас в университете работал, но сейчас на пенсии, он еще жил рядом, но сейчас, я слышала, куда-то переехал, его зовут Степан Павлович.

В телефонной трубке раздался глубокий вздох, и у меня внутри что-то перевернулось.

– Пожалуйста, не говори, что он умер! – взмолилась я.

– Этот старый козел переживет даже мою свекровь, – хмыкнула Марина. – Я только не пойму, зачем тебе этот развратник? Хотя, говорят, ты у него как-то ночевала, расскажешь при случае. А вообще-то найди себе мужика помоложе.

– Мне он срочно нужен!

– Любовь зла, полюбишь и козла, – вынесла резюме подруга, но адрес продиктовала. – И больше сегодня не звони, я до утра занята.

Очень довольная собой, я отправилась по указанному адресу. На двери подъезда красовался кодовый замок, но я успела подойти вовремя: какая-то женщина, поставив тяжелые сумки на землю, набирала код. Я проскочила вслед за ней, запомнив код. Потом я любезно дотащила ее сумки до лифта и пошла на пятый этаж пешком. После того давнего случая с маньяком в лифте всегда хожу пешком. Для фигуры полезно.

Перед нужной дверью я остановилась. Надо было заранее придумать, о чем и как спрашивать, а теперь поздно. Придется сочинять на ходу. Я нажала грязную кнопку звонка. Дверь открылась почти сразу. На пороге ярко освещенной прихожей возник неопрятный человек неопределенного возраста с козлиной бородкой. Очень сильно постарел с момента нашей последней встречи.

– Добрый день, Степан Павлович, – приветливо поздоровалась я. – Мне бы хотелось узнать…

– Убирайся! – прорычал Степан Павлович и с треском захлопнул дверь.

Я осталась стоять на лестничной площадке. Вот и все. Что же теперь делать? Он даже разговаривать со мной не стал. Странный сделался тип с годами. Сразу видно, что извращенец. У него даже стены в прихожей вместо обоев заклеены плакатами с изображением полуголых красоток в весьма откровенных позах, я заметила. Он, небось, в сказочных снах видит, как на его пороге появляется одна из таких сексапильных девиц. А тут появляюсь я в жуткой блузе и в моей любимой кримпленовой юбке – нечто среднее между серой мышью и синим чулком. Жестокое разочарование. Я бы на его месте тоже не стала со мной разговаривать. Вот если бы мне вдруг превратиться в Елену Прекрасную… Эта мысль меня развеселила. Проблема разрешилась сама собой. Все оказалось не просто, а очень просто.

Глава 6

Через минуту я уже с радостной улыбкой шагала в гости к моей подруге Елене. В кругу друзей и недругов ее называли Прекрасной.

Уж не знаю, как ей это удалось, но Елена умудрилась родиться блондинкой с голубыми глазами, а брови и ресницы у нее черные. Точеная фигурка Елены заставляла биться в истерике остальных моделей в том агентстве, где она работала. К своей работе Елена относилась несерьезно, к своей учебе на факультете психологии тоже. Я ее понимала. Если женщине от природы дана такая немеркнущая красота, то ей самой судьбой суждено выйти замуж за принца. Под принцем Елена подразумевала не какого-то абстрактного хорошего парня, а самого настоящего принца. У него должно быть королевство и корона на голове.

Поскольку количество неженатых принцев на планете неуклонно сокращалось, а Елене весной исполнился двадцать один год, то она начала нервничать. В том, что ее нетленная красота не увянет до глубокой старости, Елена не сомневалась. Она стала подозревать, что все принцы по глупости женятся, прежде чем ее увидят. По сценарию, после того, как принц взглянет на Елену, он должен влюбиться в нее с первого взгляда (запросто), упасть перед ней на колени (вполне вероятно), предложить ей руку, сердце и корону (ха!), посадить ее на белого коня (подруга боится лошадей, но готова потерпеть), и увезти во дворец (уже не смешно).

После недавнего зарубежного вояжа у Елены началась глубокая депрессия. Объездив почти всю Европу и поглядев на тамошних принцев, она решила, что замуж за них ей расхотелось.

– Чем тебе этот принц не нравится? – спрашивала я, разглядывая кипу журналов и газет, которые привезла Елена, и в которых были статьи о принцах и их фотографии и биографии.

– Он меня на десять лет старше!

– Но не на пятьдесят!

– За старика не пойду! – сморщила носик подруга.

– А вот в этой заметке говорится, что другой принц…

– За него тоже не пойду!

– Почему? – наивно спросила я.

– Ты его рожу видела?

– Нет, в журнале нет фотографии.

– А я видела.

– Почему ты вообще решила, что любой из этих принцев на тебе женится? – в который раз за последние четыре года осторожно спросила я.

– Они на ком попало женятся, так чем я хуже? – последовал мгновенный ответ.

– Не переживай, подруга. Если европейские принцы тебе не подходят – не беда. Существуют еще арабские шейхи, вожди племен Австралии и Океании…

– Издеваешься?!

– Чуть – чуть.

– Ты всегда можешь утешить в горе подругу, сказать что-то приятное!

– Стараюсь, но и ты в долгу не остаешься.

Елена тогда швырнула в меня какой-то журнал, но я не обиделась. У подруги несчастье – объехать все европейские бары, рестораны, дискотеки, клубы и другие места, где можно встретить принцев – и все без результата. Из депрессии Елена вскоре вышла, и надежда снова разгорелась горячим костром в ее душе.

У меня есть одно отрицательное качество – я не завистливая. У некоторых женщин именно зависть является двигателем и стимулом в стремлении к лучшему, а у меня нет. Они завидуют чему угодно: новой шубе подруг, новой зубной щетке, карьере, удачному замужеству, и так до бесконечности. Я не отношусь к таким женщинам, потому что реалистка. Прекрасно понимаю, что можно хоть позеленеть от зависти к Елене и биться при этом головой о стенку, но почти на двадцать сантиметров я не вырасту, и глаза у меня не поголубеют. Мне суждено прожить свой век с карими глазами и ростом сто шестьдесят два сантиметра. Таким девушкам, как Елена, завидовать бесполезно, только зря время тратить. И если вдруг какой-нибудь принц решит жениться на Елене, то я не стану от зависти рыдать в углу, а с удовольствием погуляю на свадьбе.

Хотя подруги не поддерживают мои взгляды относительно зависти. Они считают, что у меня просто счастливый характер. Со мной вообще дружить легко, я не шумная, не конфликтная и спокойная.

Я поднялась по лестнице пешком на шестой этаж. На пятом этаже из-за своей двери выглянул Саша. Его квартира была прямо под Елениной, а в Елену он был влюблен с детства, вот только она ему взаимностью не отвечала, поскольку принцем он не был. Саша надежды не терял, хотя с виду не производил впечатления ни влюбчивого, ни настойчивого. Если честно, то он вообще никакого впечатления не производил, разве что можно признать – хороший парень. Увидев, что идет не его ненаглядная Елена, а всего лишь я, он поздоровался и закрыл дверь.

Я позвонила, надеясь, что Елена дома. Мои надежды оправдались, хотя дверь мне открыла младшая сестренка Елены, Настя. Про Настасью нельзя было сразу сказать, красивая она, или нет. Если с ее старшей сестрой все было сразу ясно для всех – необыкновенная красавица, то с Настей определиться было трудно. Девочка росла слишком шустрая и подвижная, у людей просто не был возможности ее рассмотреть – не успевали. Сестры ругались друг с другом каждый день по сто раз, но любили друг друга трепетно и нежно. Елена могла заставить младшую сестру весь день учить уроки и лишить ее прогулки, Настя в отместку могла посолить старшей сестре апельсиновый сок, но, если одну из сестер кто-то обижал, то вторая мгновенно вставала на защиту. Сами они могли обижать и досаждать друг другу сколько захочется, но другим лучше между ними не встревать, и даже родителям.

– Ты ко мне пришла? – с надеждой спросила Настя.

– К вам обеим, – осторожно ответила я.

– Я думала, ты мне поможешь написать школьное сочинение, – разочарованно отвернулась девочка.

– Сейчас каникулы, какое еще сочинение?

– Нам на лето задали. Называется «Мои незабываемые впечатления о лете». Я все летние задания на этой неделе выполню, и буду потом до сентября спокойно отдыхать. Ты ведь хорошо умеешь сочинения писать?

И это она спрашивает после того, как я за нее в последней четверти написала каждое второе сочинение! Постеснялась бы!

– Я хорошо пишу сочинения, диктанты и стихи. Когда я училась в школе, то мои сочинения всегда читали перед всем классом.

– Мои сочинения тоже читают перед всем классом. И смеются! – Настя скривила губки.

Пока мы беседовали, из кухни потянуло гарью. Я даже решила, что пригорел фирменный пирог Елены. Она замечательно готовит, в отличие от меня. Позлорадствовать над подругой я не успела. Сразу выяснилось, что автор возникающего пожара Настя.

– Ой, мой философский камень горит! Знаешь, что это такое? Он все металлы превращает в золото. У меня все кастрюли станут золотыми!

– Настя, выключи плиту! – приказала я. – Иначе у тебя ни простых, ни золотых кастрюль не останется! За такую алхимию в средние века на костре сжигали.

– Сочиняешь! В книге написано, что это научные опыты. Я хочу на день рождения золотое колечко! Сварю философский камень и превращу простое колечко в золотое. Если честно, то я еще браслетик хочу, но сначала потренируюсь на колечке.

– Легче попросить его в подарок.

– Не подарят, скажут, что потеряю. Лучше доварю камень и превращу все сама.

Настя опять начиталась ночью под одеялом с фонариком детскую энциклопедию. В моей памяти еще был жив Настин эксперимент, когда она налила какую-то собственноручно изготовленную бурду в граненый стакан и оставила на ночь. За ночь жидкость въелась и так разъела стекло, что даже месяц спустя стакан все еще не могут отмыть. Елена не одобряет Настины эксперименты. Разногласия между сестрами возникали еще и по поводу поисков принца. Елена собиралась уехать в сказочное королевство, а Настя была сторонником принципа изоляции: это когда каждый живет в своей стране – Настя и Елена в России, принцы в королевствах, и так далее.

Не успела я сделать и трех шагов по коридору к кухне, куда уже убежала девочка, как вдруг раздался вопль, и из комнаты выскочила разгневанная Елена. Если настоящая Елена Прекрасная была хотя бы вполовину так хороша, как моя подруга, то я верю в то, что из-за нее вполне могла разгореться Троянская война.

– Где моя последняя страсть? – грозно спросила подруга.

Я пожала плечами. Елена внимательно оглядела меня и решила, что все, имеющее отношение к страсти, мне незнакомо. Поэтому она перевела взгляд на сестренку, которая выглянула из кухни, и прищурилась.

– Сознавайся, у тебя последняя страсть?

– Почему «последняя»? Мне всего одиннадцать лет, будут и другие, – обиделась Настя.

– Я спрашиваю, где моя книга? Мне дали почитать любовный роман!

– Так бы и сказала! – обрадовалась Настя. – Ты слышала, что в метро появились такие воры – из сумок только любовные романы вытаскивают, а кошельки не трогают!

Елена взвизгнула и помчалась проверять свою сумку. Я вошла в комнату, села на диван и сразу же нашла под диванной подушкой книгу. Это был глянцевый томик в яркой обложке, на которой страстно целовалась влюбленная парочка. Любовный роман из серии «Никуда не денется, влюбится и женится».

– Елена, иди сюда, я нашла твою книжку! – прокричала я. Елена тут же прибежала.

– Обманули дурака на четыре кулака! – пропела из прихожей Настя. – Нет таких воров!

– Пошла вон отсюда! – приказала Елена.

– Миля к нам обеим пришла, а не к тебе, – заныла девочка, но Елена без разговоров вытолкала ее за дверь.

– Родители уехали и оставили меня караулить это сокровище, – сказала Елена, кивнув в сторону закрытой двери. – Настя, встань с пола, отряхни коленки и не подслушивай под дверью!

Послышался топот, и девочка умчалась в свою комнату, крикнув на ходу: «терпеть тебя не могу!».

– Через минуту все равно опять приползет под дверь, – Елена посмотрела на роман «Последняя страсть», и у нее снова испортилось настроение. – Зачем ты закрыла книгу? Я не помню, на какой странице остановилась!

– На восемьдесят пятой, – сказала я и подруга успокоилась.

– Потрясающий роман! В красавицу влюбился принц, но она об этом не знает. Вдруг появляется злодей. Дальше я еще не дочитала.

Вот вроде бы совсем неглупая девушка, но этот бред воспринимает абсолютно серьезно. И считает его прямым руководством к действию. Если книжные героини находят себе принцев, то и она обязательно найдет.

– Могу рассказать: принц победит злодея, женится на красавице, и они будут жить долго и счастливо. Ничего другого там не может быть, иначе эту бурду никто не купит.

– Разве ты любишь читать любовные романы? – недоверчиво спросила Елена.

– Люблю. А еще анекдоты, детективы и справочники. Кстати, о принцах: придумала бы ты себе другое хобби, вышиванье, например.

– Хочешь сказать, что я до того страшна, что не могу никому понравиться? – с угрозой начала Елена.

– Я не о том. Зачем тебе принц? Найди кого-нибудь попроще.

– Хочу жить во дворце!

– Представь, сколько там уборки!

– У меня будет прислуга.

– Ладно, – миролюбиво согласилась я. – Просто я недавно встретила такого мужчину – лучше любого принца.

Я вспомнила того парня, который появился в моей квартире за несколько часов до убийства Кросова. Почему-то никак не могу его забыть. Елена не заинтересовалась, зато в дверь просунулась Настина голова и спросила:

– Он красивый?

– Не знаю…, – я задумалась. Девочкам в возрасте Настеньки нравятся мальчики-эльфы, юные, нежные и прозрачные. Мой протеже под это описание не подходил.

– Он на твоего Никиту похож? – допытывалась Настасья.

– Нет…

Елена и Никита работали в одном агентстве, и именно Елена познакомила нас на какой-то презентации, куда я напросилась пойти с ней, а она не хотела меня брать. Никита был похож на других парней из этого, да и из других агентств. Именно такой тип мужчин по законам модельного бизнеса считается красивым. Мой новый знакомый под эту категорию тоже не подходил. У него не было улыбки «я вас всех люблю» и поволоки в глазах.

– Он моей сестре не нужен, можешь с чистой совестью оставить его себе.

Вкусы своей сестры Настя знала отменно, можно не сомневаться. Елена подошла к двери, вытолкала младшую сестру и вернулась на диван.

– Хорошо, уговорила. Познакомь нас, – снисходительно разрешила Елена, не сомневаясь, что любой здравомыслящий мужчина будет этому рад, а подруга просто счастлива сделать ей приятное и отдать понравившегося парня. – Что это за парень? Как зовут? Где живет?

– Я не знаю, кто он, видела его всего один раз, он ко мне случайно зашел.

– Ты хочешь сказать, что дала ему просто так уйти? – ужаснулась Елена моей беспросветной тупости.

– Он меня не спрашивал, сбежал и все.

– Неудивительно, – усмехнулась Елена. – Посмотри на себя в зеркало!

– У меня обычная внешность, – обиделась я.

– Скажешь правду – потеряешь друга, гласит народная мудрость, – изрекла Елена. – Скажи, что на тебе за блуза? Ей лет-то сколько? Она ужасно сшита! К тому же тебе не идет этот цвет. И эта юбка… И еще, что у тебя за прическа? Узел? От тебя скоро не только красивые мужчины, от тебя и твоя кошка сбежит. Кому охота таким страшилищем любоваться! Ты подумай, кто тебя замуж возьмет?

– Высказалась? Теперь уймись. Не всем выпадает счастье родиться королевой красоты. К тому же я не хочу замуж.

– Все хотят, а она не хочет. Не верю. Это позиция старых дев – мне, мол, и без всякого мужа хорошо, я вся такая самодостаточная!

В детстве, когда я ходила в детский сад, все девочки любили играть в невест и свадьбу. Сядут в угол, набросят на голову какую-нибудь тряпку, изображающую фату, и сидят, пока их из того угла не выгонят. Я один раз тоже попробовала посидеть с тряпкой на голове, и через пять минут поняла, что в мире есть более интересные дела. Я выбросила тряпку, и пошла играть с воспитателем в шахматы. Замуж мне и правда не хочется до сих пор. Нет, правильнее было бы сказать, что мне не встречался человек, за которого захотелось бы выйти замуж. Хотя…

– Женщина должна себя украшать, а не рядиться в лохмотья. Если надумаешь сменить имидж, с удовольствием помогу, – продолжала свою лекцию Елена.

– Я как раз за этим к тебе пришла.

– Наконец-то! – возрадовалась Елена.

– Ты меня не поняла, речь идет не о моей внешности, а о твоей.

– А что с моей внешностью не так? – с любовью глядя в зеркало удивилась подруга.

– В том-то и дело, что полный порядок. Именно такая девушка мне и нужна.

– Не поняла.

– Есть один старый козел, любитель молоденьких сексапильных блондинок.

– Что-о?