Текст книги "Коллеги"

Автор книги: Лариса Уварова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

– Поедем ко мне, – предложил Дэн. – Завтра начнется вся эта суматоха с прессой, но сегодняшний вечер мне хотелось бы провести с тобой. Я тебя похищаю.

Несколько минут спустя, когда они устроились на заднем сиденье лимузина, не видимые для водителя за перегородкой из тонированного стекла, Анна, все еще не веря своему счастью, спросила:

– Kaк ты догадался, что я люблю тебя? Я ведь ничего тебе не говорила.

– Значит, ты меня все-таки любишь? – спросил он, улыбаясь. – Я очень этому рад. Вот, наконец, это признание и вырвалось. А я так хотел услышать его! Давно хотел.

– Да, я люблю тебя, – подтвердила Анна, вложив в эти три коротких слова всю свою душу и все свое чувство. – Если бы ты только знал, как мне хотелось это тебе сказать! Но все-таки, как ты догадался?

– Ну, если бы все было так легко, – загадочно протянул Дэн. – Тебе не кажется, что по этому поводу стоит немного выпить? – Он достал запотевшую бутылку шампанского из ледяного ведерка. Пробка громко хлопнула, высокие бокалы наполнились золотистой жидкостью, вверх побежали пузырьки. Дэн подал Анне бокал, который она тут же приложила к щеке.

– Я вся горю, – объяснила она, смеясь.

– Я все еще не ответил на твой вопрос, – заметил Дэн. – Так вот: я же психолог. Не будь я психологом, то не смог бы заниматься тем, чем занимаюсь. Когда я впервые тебя увидел – между прочим, я сразу тебя узнал, потому что не раз видел на экране – то уже тогда подумал про себя: вот женщина, в которой на редкость гармонично сочетаются красота и ум… Тебе никто не говорил, что ты похожа на Венеру Боттичелли?

Анна покачала головой, продолжая держать в руке бокал. Она не отрываясь смотрела на Дэна, все еще не в силах осознать, что ее тайные мечты осуществились.

– Увидев тебя тогда на подиуме, я понял, что и смелости тебе не занимать. В ту минуту я решил, что ты будешь моей, чего бы это мне ни стоило. Но бедный пожилой джентльмен, который не имеет права держать в объятиях такую женщину, – Анна протестующе замахала руками, но все-таки засмеялась, – даже не знал, что делать, чтобы завоевать ее. Когда мы разговаривали с тобой по телефону, а потом в ресторане, я почувствовал, что в твоей жизни все не так гладко, как тебе хотелось бы. О, конечно, ты обо всем позаботилась. На тебе был такой слой защитной брони, что, наверное, его можно было бы даже потрогать…. Но я сразу же понял, что ты совсем другая.

– Какая? – тихо полюбопытствовала она, поражаясь и одновременно радуясь тому, что он так верно ее разгадал.

– Слабая. О нет, сильная, – тут же поправился он. – Но очень уставшая быть сильной. Я уверен, ты не раз и не два мечтала о том, чтобы жить просто, как все. Наверняка твои подруги, если они у тебя есть, уже давно повыходили замуж, у них уже по двое-трое детей, и они счастливы одним тем, что готовят обед для любимого мужа и вместе смотрят телевизор. – Анна сразу же вспомнила Лилечку и Алексея. – А ты все ломаешь голову над тем, почему тебе этого мало, почему во всем обыкновенном ты счастья не видишь, ведь так? Она только головой кивнула.

– Ведь на самом деле ты можешь быть такой беззащитной, – ласково сказал Дэн. – Вот сейчас сидишь передо мной, такая нежная, такая растерянная и хрупкая, и никаких доспехов на тебе нет, и мне так хочется обнять тебя, прижать к своей груди, защитить.

– Так сделай это, – предложила Анна, успев подумать в то же время, что никогда, никакому другому человеку она не сказала бы этих слов. Только Дэну, только ему одному.

И там, в темной и мягкой глубине машины, которая везла их в неведомое, Дэн привлек Анну к себе и страстно поцеловал.

– Эта коллекция одежды, – произнес он внезапно осевшим голосом, – с самого начала была для тебя и про тебя. Ты была моей музой, понимаешь? Те яркие всплески на фоне темных тонов – это ведь вся твоя суть. Помнишь, как я неудачно процитировал «Лолиту»? Получилось по-дурацки, не спорю. Но я ведь хотел только сказать, что понял, какая ты на самом деле, хотя ты и закрывалась от меня очень старательно. Ты была несчастлива, когда мы с тобой встретились. Не знаю, что тебя мучило, но ведь это и не важно, потому что мы теперь вместе, моя любимая, моя нежная, моя удивительная Анна. И я решил, что вместе с моей любовью я подарю тебе маленькое чудо. Вот тогда я и задумал эту коллекцию.

– Но почему же ты не сказал мне об этом с самого начала? – спросила она, вдруг отодвинувшись от Дэна. Ей сразу вспомнились бессонные ночи, которые она коротала одна, думая о нем. Может, ей показалось, что улыбка Дэна стала жестче? Впрочем, она быстро забыла об этом.

– Я знал, что, если бы признался во всем сразу, то потерял бы тебя. Вот поэтому и выигрывал время, все ждал, когда ты сделаешь хоть какое-то движение мне навстречу.

– Дождешься от меня! – проворчала Анна, вспоминая свое поведение.

– Да нет же, были взгляды, в которых я прочел все, что хотел узнать. Ты даже не замечаешь, как смотришь иной раз.

– И как же? – поинтересовалась она только для того, чтобы что-то спросить и слышать его голос снова и снова.

– Тогда в твоих глазах я прочел вопрос и отчаяние оттого, что ты не можешь его разрешить, – серьезно ответил Дэн. – Ты словно лепестки ромашки отрывала и гадала: «Любит – не любит».

Анна промолчала. Ей вдруг пришло в голову, что, будь она на месте Дэна, то не стала бы мучить любимого человека, безнадежно и без взаимности влюбившегося. Вспомнила, как тяжело ей дался разговор с Алексеем и все-таки она его выдержала, а теперь ее лучший друг счастлив. Но любовь к Дэну пересилила все – как бы он ни рассчитывал свои действия наперед, им двигала любовь, а уже за одно это его можно простить.

– Ты согласна быть моей? – спросил он как будто бы волнуясь. – Все дело в том, что я не могу сделать одной вещи, не спросив на это твоего согласия. Так ты согласна?

Анна посмотрела ему в глаза. В его взгляде она увидела любовь, но, присмотревшись, на самом донышке нашла что-то еще, непонятное, темное. Впрочем, это естественно. Дэн Смирнов – зрелый мужчина. Конечно, он темная лошадка, конечно, у него были такие дни такие ночи, о которых она никогда не узнает. Это и правильно. И он, и она – достаточно взрослые люди для того, чтобы до встречи друг с другом у них были две совершенно разные жизни, но о них теперь можно и не вспоминать. Сказав себе это, Анна почувствовала, что ей становится легче. Да, в том-то все и дело: у них были разные жизни, а теперь будет одна, общая. Все это Анна успела прокрутить в голове за считанные секунды, и на вопрос Дэна быстро и прямо, без малейшей заминки ответила:

– Да.

Появившееся, казалось бы, из ниоткуда в приоткрытом футляре засияло кольцо.

– Тогда ты разрешишь мне надеть его на твой палец? – тихо спросил Дэн.

Анна невольно опустила глаза, все еще по привычке сдерживая свои эмоции.

– Я чувствую себя Золушкой, попавшей на бал, – проговорила она.

– Это значит «да»? – уточнил Дэн, и Анна послушно повторила:

– Это значит «да».

И после того как кольцо засверкало на ее пальце, Дэн с самым серьезным видом посмотрел на часы.

– Без одной минуты полночь, – сказал он. – Если ты – Золушка, попавшая на бал, то через минуту волшебство кончится. Машина превратится в тыкву, мой водитель – в какого-нибудь жирного мыша, а ты очутишься у себя, в своей холостяцкой квартире в повседневном – извини меня – рубище. Но мне почему-то кажется, что все только еще начинается. – Он придвинулся к ней еще ближе и обнял ^е. Его рука скользнула по обнаженной спине Анны и, словно невзначай, коснулась застежки на платье…

Сергей шел по вечерним улицам, рассеянно насвистывая какой-то мотив. В руке он держал вырванный из блокнота листок, на котором был написан адрес. Да, не зная языка, не просто ориентироваться. На протяжении последних пятнадцати минут он показывал этот листочек четверым прохожим – один из них, прочитав адрес, указал направо, второй – налево, третий – прямо, а четвертый попросту покрутил пальцем у виска. Все четверо при этом как-то странно улыбались, то ли неуверенно, то ли злорадно, то ли с хитринкой – дескать, знаем мы вас, скромников. И все-таки Сергею нужно было попасть по этому адресу во что бы то ни стало, иначе стоило ли приезжать в Амстердам?

В полнейшем отчаянии он обратился еще к одному прохожему по-английски, думая при этом, что наверняка опять потерпит фиаско. Однако вежливый господин в очках, выходящий из машины – тачка не из последних, как с ходу определил Сергей, – на безукоризненном английском дал ему точные сведения и даже пожелал приятно провести время. Какие они тут все вежливые!

Знал бы Сергей, с кем столкнулся! Впрочем, если бы он и узнал фамилию того господина – а звали его, между прочим, Ван-Вейлен, – то вряд ли это помогло бы ему в его расследовании.

А повод для расследования нашелся, да еще такой, что за него Сергей готов был благодарить не только ту девчонку, которая проснулась одним ясным осенним утром в его квартире, но и ту бутылку, которая довела его до соответствующего состояния, поскольку в трезвом виде он на таких, как Лена – наконец-то вспомнил, как ее зовут, – даже внимания не обращал. По словам Лены, выходило что-то уж совсем несусветное. Раньше – где-то с год назад – она работала в одном модельном агентстве. Сергей не обратил на этот факт ни малейшего внимания, пока она, желая, наверное, похвастаться, не сказала, что это «Russian Stars». Вот тут-то он и навострил уши. Впрочем, оттуда Лена вскоре ушла, причем, как сильно подозревал Сергей, скорее не ушла, а была уволена. Но не это главное. С Леной вместе работала подруга Лариса – с той лишь разницей, что эта девушка задержалась в агентстве несколько дольше. Примерно через месяц после того как Лена уволилась, Лариса стала хвастаться, что она едет работать за границу.

– Да ладно тебе, Лариска, хватит заливать, – отреагировала Лена. – Всем в этом чертовом агентстве известно, что ты ничего такого звездного собой не представляешь. Тебе не то, что до Летисии Касты далеко, любая другая девчонка из агентства лучше тебя держится на подиуме.

– А вот посмотрим! – Лариса улыбнулась, отчего на щеках у нее заиграли две ямочки, и эффектно встряхнула волосами, которые красиво рассыпались по ее плечам.

И через какое-то время она действительно показала Лене копию контракта, со всеми юридическими словечками типа «стороны» и «взаимовыгодное предложение», звучащими так заманчиво!

– Смотри-смотри, – Лариса картинно взмахивала длинными ресницами, – тут написано: «Предоставляется работа по специальности за границей». И где! В Амстердаме! Слово-то какое: Амстердам!

– Да-а, – завистливо вздохнула Лена, – повезло же тебе.

– И не только мне, – хвастливо заявляла Лариса, – такой же контракт заключен е Наташкой, Аллочкой и Кариной.

Лена молча им завидовала и все недоумевала, почему же для этой работы выбрали именно их, а не кого-то другого. Почему, например, не Фаину, с ее совершенно неподражаемой плавной походкой: кто бы ни старался копировать ее, ничего путного из этого не выходило? Почему не Оксану, которая со своей идеальной фигурой, образованием и умением себя держать, запросто могла бы стать мисс Вселенной, да еще почище своей коронованной тезки? Все это было очень странно, и Лена поделилась своими опасениями с Ларисой: нет ли тут чего-то иного, чем просто работа по специальности? Что, у них там в Голландии – или где этот город находится? – своих моделей не найдется? Но Лариса успокоила подругу: все будет о'кей, и вообще пора расширять русский модельный бизнес.

Об Амстердаме и Лариса, и Лена имели самое приблизительное представление. Все, что они знали – это столица какой-то страны, предположительно Голландии, и все. Впрочем, нет. Лариса еще знала строчку из песни: «Турки скачут по гробам прямо в город Амстердам», но там название этого города так хитро мешалось с каким-то непонятным Гибралтаром и не менее загадочным Лабрадором, что определить его местонахождение без географической карты не представлялось возможным, а географию обе подруги не слишком уважали.

Через некоторое время Лариса вместе с другими девчонками укатила в таинственный Амстердам, пообещав непременно писать подруге, как бы дорого ни стоило отослать письмо в другую страну, и даже посмотреть, не найдется ли работы и для нее. Однако прошел месяц, потом другой, а от Ларисы не было никаких вестей. И все-таки через полгода Лена получила от нее письмо с обратным адресом, но оно было такое ненормальное (к сожалению, Лена потом его куда-то засунула, и Сергей Воронцов его так и не увидел), что она ничего толком и не поняла. Получалось, что работу Ларисе дали, но не совсем по специальности, а точнее, совсем не по специальности, что работа эта ей не нравится, но другого все равно ничего нет и уехать из страны она почему-то не может. Получилась какая-то путаница с паспортами. А вообще, она тут будто заново родилась. Теперь у нее даже имя новое – зовут ее здесь не Лариса, а Кристи. И не поймешь, плохо это или хорошо.

Лена – в то время она работала официанткой в какой-то забегаловке и получала совсем мало. Однако выкроила все же денег на сумасшедшие почтовые накрутки и послала подруге ответ по адресу, который потом и дала Сергею. На этом переписка девушек оборвалась. Особого беспокойства у Лены это не вызвало. Все ясно, как божий день: Лариса получила-таки престижную работу и забыла про свою незадачливую приятельницу. Вот чего стоят все эти так называемые подруги!

Поэтому Лена очень удивилась, когда Сергей, получив от нее тот адрес, сказал: ей, возможно, по-крупному повезло, что она ушла из агентства раньше.

И сразу после разговора с Леной, и сейчас, шагая по улицам Амстердама, Сергей не переставал удивляться человеческой глупости. Неужели так много значили для этих девчонок красивые тряпки и тачки, что они согласились, как в омут с головой броситься в эту неизвестность, где вряд ли им светило что-либо хорошее? Впрочем, они не первые и не последние.

Чем ближе подходил Сергей к нужной улице, тем разительнее менялся городской пейзаж. Все чаще попадались старые дома с большими окнами, задернутыми бархатными шторами, все мягче и интимнее казался свет, пробивавшийся сквозь них.

Отыскав, наконец, нужный дом, с таким же мягким светом и тяжелыми шторами, он позвонил в дверь. Ему открыла женщина средних лет в элегантном открытом платье. Сергей поприветствовал ее по-английски. Как оказалось, элегантная дама владела этим языком свободно.

– Молодой человек хочет приятно провести время? – не то спросила, не то просто констатировала она.

– Да, – ответил Сергей. – Если я не ошибаюсь, у вас работает Кристи.

– О да. – Дама улыбнулась. – Она пользуется большим успехом. Думаю, вы сделали правильный выбор, придя в наше заведение.

Как это ни странно, некоторым женщинам идет быть беременными. У них меняется осанка, они ходят неторопливо и плавно, как никогда не ходили раньше, их кожа становится как бы нежнее. Но дело даже не в этом, а в выражении их глаз – в них появляется какое-то скрытое довольство, сосредоточенность на себе и на том крохотном существе, которое, еще не успев появиться на свет, уже требует к себе внимания. То же самое можно было сказать и о Люлечке. И без того кругленькая и миниатюрная, она теперь становилась еще круглее. Кожа заметно утончилась, черты лица немного изменились, но это очень ей шло. Она ходила в просторном платье, связанном ею самолично, распускала волосы, и во всем ее облике появилось что-то от рафаэлевских мадонн. Еще не родив, она уже стала матерью. Во всем ее облике было что-то новое – какая-то особая теплота, согревающая и любимого человека, и еще не родившегося ребенка.

Она без особого труда и с гордостью носила свой округлившийся живот, когда шла, чуть переваливаясь, в магазин – выбирать разные вещички для детского приданого – или просто на прогулку.

Лилечка чувствовала себя как бы в оцепенении, но очень приятном. Она будто жила какой-то особой внутренней жизнью, которая может связать только двух любящих людей и плод их любви, занималась, насколько ей позволяло самочувствие, домашними делами, много отдыхала, гуляла, читала.

Пожалуй, это можно было бы' назвать полным счастьем, если бы оно не омрачалось ненавистными творогом и гречневой кашей, которые Лилечка вынуждена была старательно, хоть и не без отвращения, есть, помня о том, что это полезно для малыша.

А сколько счастливых моментов уже было связано в ее памяти с еще не родившимся ребенком! И то, как она поняла, что через каких-нибудь тридцать пять недель появится малыш, и то, как обнял и поцеловал ее Алексей, узнав об этом. В тот вечер они долго сидели на диване, обнявшись, и говорили о ребенке, о том, на кого он будет похож, кем станет, хотя его еще и на свете не было – лишь маленькая точечка внутри Лилечки, в которой пульсировала жизнь. А как они были счастливы, когда узнали, что это будет мальчик! Алексею разрешили присутствовать на УЗИ, и он радовался как мальчишка, вызывая улыбки у врачей.

Алексея радовало все: даже Лилечкины капризы, а ее настроение, как у всех беременных, женщин, скакало в диапазоне от минус бесконечности до плюс бесконечности. Даже поиски маринованных огурцов по всем окрестным супермаркетам в двенадцать часов ночи – и то доставляли ему радость.

На работе дела у него шли отлично. Начальство стало его ценить. Почему-то с того самого момента, когда он сделал Лилечке предложение, жизнь и карьера Алексея, находившиеся, скорее, в состоянии свободного падения, чем подъема, вдруг стали налаживаться. Только с Лилечкой, впервые за много лет, он начал чувствовать себя сильным человеком, несмотря на то, что носил очки и никогда не занимался спортом. Ему и в голову не приходило, что именно Лилечка смогла доказать ему, что он не неудачник. А ей не приходило в голову, что она сделала для него что-то особенное, что изменило его жизнь. Просто Лилечка любила мужа и не стеснялась открыто им восхищаться. Ну разве он не герой? С самого первого дня их знакомства он вел себя именно так, как в ее представлении должен был вести себя настоящий мужчина. Так о чем же большем можно мечтать?

– Вы прекрасно поработали, – сказал Алексею начальник после того, как ему удалось распутать одно сложное дело. – Скажу прямо, я считал, что в то время как другие разгрызают дела, словно орехи, вы только ломаете о них зубы. Признаю, ошибался. Вам можно доверять и более сложные дела, чем то, которое вы так блестяще провели. Мои поздравления, – и он крепко пожал ему руку.

– И знаешь, – рассказывал довольный Алексей Лилечке, – я ведь и в самом деле чувствую себя теперь настоящим специалистом. Никогда у меня в этом особой уверенности не было, а теперь…

– Конечно, – не раздумывая долго над ответом, отозвалась она. – Ты и есть специалист. Настоящий.

Алексей поудобнее устроился в кресле. Лилечка присела на подлокотник и обняла его.

– Ну а ты как проводила время? – спросил он жену.

– Ничего особенного, как обычно, – она пожала плечами.

– Что, опять творог и гречневая каша? – рассмеялся Алексей, зная, как добросовестно Лилечка поглощает эту ненавистную ей еду.

– Да, – она тоже не удержалась от улыбки. Кстати, Анна мне звонила.

– Вот как? И что нового? – поинтересовался он.

– О! У нее такое! – Лилечка мечтательно прикрыла глаза. – Помнится, в день нашей свадьбы она мне все намекала, что у нее есть интересный мужчина, ну, все такое, только она не знает, как он к ней относится. Так вот, похоже, узнала.

– И что же? – спокойно спросил Алексей, ласково прижимая к себе жену.

– Он ее любит! – торжествующе объявила Лилечка. – И она его тоже. Представляешь, он даже коллекцию ей посвятил!

– Коллекцию? – удивился Алексей. Почему-то ему представился престарелый зоолог-любитель, вручающий Анне листы картона с распластанными на них бабочками, причем каждый лист красиво надписан по-латыни: «Тебе, любимая!»

– Ну да, коллекцию одежды. Это Дэн Смирнов, – пояснила Лилечка.

Не беремся судить, что почувствовал Алексей при этих словах. Было ли это сожаление о своей прежней и такой долгой любви, обожгла ли его хоть маленькая капля ревности – об этом мы никогда не узнаем, и, может быть, к лучшему: некоторым мыслям стоит навсегда остаться там, где они появились. Известно только, что он вдруг грустно сказал:

– А что я сделал для тебя? – И непонятно было, к кому он обращался, к жене или к той, которую боготворил много лет.

– Ты подарил мне счастье, – ответила Лилечка, может, и, не понимая вполне, какие мысли занимают мужа, но каким-то шестым чувством угадав, что сейчас он не уверен в себе.

– Подарил? – спросил он, грустно улыбнувшись. – Я ведь не создал для тебя ничего особенного. Ни коллекции одежды, ни песни, ни, на худой конец, каких-нибудь стихов, пусть даже посредственных, но зато от души.

– А ты сначала спроси: мне это вообще надо? – откликнулась Лилечка.

– А что – нет? – растерялся он.

Она с нежностью посмотрела на него и улыбнулась.

– Мне важно, что ты сейчас со мной и всегда будешь со мной, а большего ничего и не надо. Ты же знаешь, мы с Анной из разного теста слеплены, так что, будь добр, не проводи никаких параллелей. Она моя подруга, и ты когда-то с ней встречался, но не стоит меня из-за этого с ней отождествлять. Я точно знаю: нас с тобой ждет еще немало приятных сюрпризов, даже без стихов, песен и коллекций модной одежды.

–  – Догадываешься, что меня в тебе так привлекает? – Анна задумчиво помешала коктейль соломинкой. – То, что, как я ни стараюсь узнать о тебе больше, у меня ничего не выходит – всегда остается какая-то тайна.

– Хочешь сказать, если бы ты знала меня как облупленного, то никаких чувств ко мне не испытывала бы? Почему, собственно говоря, ты мной заинтересовалась? Я ведь довольно-таки старый… нет-нет, не спорь, старый, ну, более чем зрелый мужчина, а ты такая молодая, красивая, умная. В чем же дело?

Анна промолчала, давая понять, что лучше бы не обсуждать этот вопрос. Но Дэн не унимался. Она уже успела уяснить, что психологией, особенно женской, он очень увлечен.

– Знаешь, ты такая замкнутая, все, в особенности что-то неприятное, всегда держишь в себе, поэтому я не буду настаивать на непременном ответе. Просто выскажу свою точку зрения, а ты кивнешь головой, если я окажусь прав.

Она усмехнулась, но ничего не сказала.

– Молчание – знак согласия, – заключил Дэн и тут же принялся излагать свою теорию: – Я не думаю, что тут большую роль сыграли моя известность или моя… м-м-м… обеспеченность. Насколько я тебя знаю, а знаю я тебя лучше, чем ты думаешь, ты достаточно равнодушна как к первому, так и ко второму, хотя бы потому, что и сама мелькаешь на экране телевизора, причем намного чаще, чем я. Хотя кто-нибудь, глядя впоследствии на такую красивую пару, как мы, и завидуя нашему счастью, обязательно скажет, что ты вышла за меня из-за денег.

Анна кивнула.

– Тогда что же ты во мне нашла такого интересного? – Дэн комически развел руками, явно рисуясь. Потом, отбросив вдруг всю иронию, серьезно проговорил: – Знаешь, когда ты впервые увидела меня, у тебя был такой взгляд… – Он сделал паузу, не сразу подобрав нужные слова. – Такой взгляд, словно я напомнил тебе кого-то. Ты как-то растерянно смотрела на меня, а потом вдруг вздрогнула, будто узнала. Но ведь мы не были раньше знакомы, верно?

Анна промолчала. Ее глаза рассеянно скользили по окружающим их предметам обстановки. Она сидела в кресле в уютной гостиной (малой, как пояснил Дэн, а есть еще и большая). После того как Дэн привез Анну к себе в первый раз, она бывала тут довольно часто, проводила с ним вечера, а нередко и ночи. Пожалуй, их отношения можно было назвать почти супружескими – в них было нечто неуловимое, не позволяющее считать их просто интимными.

С Дэном Анна чувствовала себя совершенно другим человеком. Ей казалось, что такого она еще никогда не испытывала. Это была настоящая всепоглощающая любовь, когда не было никого и ничего, кроме нее и Дэна. Это был накал эмоций и желания обладать друг другом полностью, без остатка, всецело. Раньше она и не подозревала, что может быть такой чувственной. Иногда у нее создавалось впечатление, что женщина, с такой страстью отвечающая на ласки любимого мужчины, – не она. Разве способна на такое та, которую коллеги прозвали «железной»? И, тем не менее, все было именно так.

И уж совсем новым оказалось для нее чувство защищенности. Она уже совершенно не обращала внимания на зловредность коллег, которые после того, как вышел в эфир ее большой материал – о том, как создается коллекция модной одежды, – собирались кучками по углам и издавали злобное шипение. Удивительно, сколько ядовитых пресмыкающихся собрал под своей крышей канал ТВР, занимающий, кстати сказать, четыре этажа огромного здания в центре Москвы! Хорошо еще, не надо было думать о Сергее Воронцове, который постоянно находил способы доводить Анну до белого каления – он все еще где-то пропадал. Поговаривали, что уехал навестить маму в Саратове – вот уж странно, что такое чудовище может трепетно относиться к матери. Шеф, конечно, знал правду, но помалкивал, так что все в коллективе находились в полнейшем неведении, и Анна в том числе.

И все-таки иногда ей казалось, что в их отношениях с Дэном или чего-то недостает, или, наоборот, чего-то слишком много. В них было все, что только может пожелать женщина, но чувство защищенности, крепкого мужского плеча, на которое всегда можно опереться – было для Анны совершенно непривычным. Ей, которой приходилось пробивать дорогу самой, спотыкаться, падать, вновь подниматься и идти вперед, несмотря ни на что, теперь нужно было вручить свою судьбу другому человеку, любящему, близкому как никто, но все же другому. И от этого делалось даже немного страшно. По опыту своему она знала, что, если все идет гладко, значит, скоро получишь внезапный удар под дых, да еще с той стороны, с которой этого совсем не ожидаешь. Так что расслабляться нельзя, даже сейчас.

И еще одно слегка пугало: Анна опасалась, что этот человек, такой нежный и внимательный, когда-нибудь начнет уговаривать свою любимую женщину отказаться от ее карьеры. Может быть, Анне действительно не нужно ее продолжать? С Дэном ее жизнь станет более ровной и обеспеченной. Ведь что бы там ни говорили о великой любви, всегда приятно, если у нее есть соответствующая оправа. А оправа эта без денег, увы, не делается. Но на то, чтобы быть такой, какой она стала, затрачено столько усилий! Вот их по-настоящему жаль. Выйдя замуж за Дэна Смирнова, не потеряет ли она себя?

«Я потерять себя боюсь,

В тебе бесследно раствориться», – внезапно пришло ей в голову. Честное слово, ямб в чистом виде! Если так пойдет и дальше, то родится сборник стихов. Интересно, будь жив Олег, как сложилась бы ее судьба? А все-таки Дэн очень на него похож, особенно сейчас, когда смотрит на нее с такой ласковой усмешкой… кстати, что он спросил?

Анна встрепенулась.

– Ты не ответила на мой вопрос, – немного обиженно напомнил он. – Так я тебе кого-то напомнил?

Она отогнала от себя все мысли и небрежно ответила:

– Да. Может быть, тебе никто этого и не говорил, но ты слегка смахиваешь на Джорджа Клуни. Знаешь такого американского актера? «Солярис», «Скорая помощь»…

Сергей Воронцов возвращался домой. Удобно расположившись в салоне самолета, он снова и снова перебирал бумаги. А ведь этим материал не ограничивался – в сумке лежало еще пять видеокассет. Да, более чем достаточно. Это будет настоящая бомба, и если она вдруг в один прекрасный день взорвется, то пострадают многие, может быть – и весь канал ТВР. У Дэна Смирнова, как оказалось, руки длинные, достать могут кого угодно. Вот тебе и модельный бизнес!

Мимо прошла симпатичная стюардесса, толкая перед собой столик на колесах, уставленный напитками.

– Томатный сок, пожалуйста, – не глядя на нее, буркнул Сергей. В другое время он ни за что бы не упустил такой красивой девицы, по крайней мере, узнал бы номер ее телефона, но сейчас ему было не до этого.

Он чувствовал себя примерно так же, как, должно быть, чувствует себя маньяк-террорист, подверженный острым приступам угрызения совести, если вообще в природе существуют такие извращенцы. Идет по улице, несет в чемоданчике бомбу с часовым механизмом и раздумывает: запустить таймер или нет? Если запустит, ой, сколько всего покорежится и сломается! Может, не надо, а?

Ну и сравненьице! Сергей поспешно выбросил его из головы. И все-таки мысли лезли в голову самые нехорошие. Что делать с той информацией, которой он располагает? Как поступить?

Самолет плавно пошел на посадку. Сергей откинулся в кресле, мельком взглянул на бумажный пакетик, прилагающийся как неизбежная данность к удовольствию полетать на настоящем самолете. Как он мечтал в детстве стать летчиком! Или хотя бы раз в жизни полетать на настоящем самолете! А когда вырос, хотел побывать за границей. Вот и пожалуйста! Вот и полетал, вот и возвращается из Голландии, между прочим, а толку никакого. Хотя, впрочем, это не первая его поездка за пределы родины, так что он может позволить себе роскошь не радоваться. Тем более то, что он с собой везет, закономерно вызывает подавленное настроение.

Пройдя через таможенный досмотр в Шереметьево, Воронцов взял такси, которых возле аэропорта было немало, устроился на заднем сиденье и коротко бросил:

– ТВР.

Потом достал мобильник.

– Алло, Процент? – сказал он, услышав, что сняли трубку. – Что? Конечно, я, как ты только догадался? Да, все нормально. Навестил маму, она очень обрадовалась. А у вас там как дела? Что? Новость века? А что про железную женщину?… Как?! Не может быть! Со Смирновым? С Дэном Смирновым?!! Послушай, ты так не шути, сегодня не первое апреля. Ну признайся, что прикалываешься. Да? Точно? – Сергей помрачнел. – Ну хорошо… Когда? Да я сам появлюсь. Первым делом к Борису надо, сам понимаешь. Я человек подневольный, потомственный пролетарий, что начальство скажет, то и делаю. О'кей, пока!

Такси плавно повернуло направо. Еще через три поворота будет ТВР.

– Черт, и угораздило же ее сойтись с этим… – вдруг вырвалось у Сергея.

Водитель покосился в зеркало заднего вида. Надо думать, он уже немало навидался тех, кого бросают ветреные представительницы слабого пола, но все-таки ухмыльнулся, по-своему истолковав то, что в сердцах произнес пассажир.

Сергей соображал быстро.

– Послушай, шеф, – сказал он вдруг, перегнувшись через сиденье. – Тут одна накладочка вышла. Не поеду я сейчас на ТВР. Свези меня в парк, что ли, какой, где деревья, скамеечки… Соскучился по родной среднерусской природе, мочи нет!

Водитель усмехнулся в усы.

– Что же вы не на личной машине, Воронцов? – поинтересовался он. – Или тележурналисты у нас такие бедные?