Текст книги "Мой тантум. Книга аквамариновая"
Автор книги: Лариса Шубникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)
Глава 10 Марк. Шайка избранных
Я спал как убитый, чего давно уже не случалось со мной. После нашего разговора с Динь, я плавал в волнах эйфории! Было ощущение, что я проглотил целый мир, и в кои то веки, не испытывал голода. Голода по Динь. Она и сокрушила меня и возродила. И мысля такими вот словами, я вовсе не был высокопарным. Просто, так оно и было.
После того, как я проводил Динь до выхода из школы, проконтролировал, чтобы она успешно села в машину, которую прислал ее дед, я забрался в свой кар и еще какое-то время залипал. Дождь со снегом, октябрь выдался холодным, лупил по стеклам машины нещадно, но это была Божественная музыка…. Псалом, наверно.
Мои чувства к Динь возросли стократно, хотя я был уверен, что это невозможно. Она хотела лопнуть от гордости за то, что я высоко оценил ее. Однако, лопнуть от гордости собирался я. Она сама высоко оценила меня. Это осчастливило настолько, что я даже спел на радостях. Не псалом. Еще она очень порадовала меня своей чуткостью и деликатностью. Я прочувствовал это должным образом, когда она не стала расспрашивать меня о причинах драки со Стрельцом. Другая на ее месте, непременно, докопалась бы с вопросами. А моя девочка– нет.
Еще я окончательно понял, что такое двойственность сознания: это когда ты очень рад, счастлив, простому разговору с любимой девушкой, объятиям, удивительно целомудренным, но исключительно нежным и теплым и, в то же время, в тебе растет, угрожая снести все на своем пути, первобытное желание обладать любимой как женщиной. Нет, я прекрасно понимал, что до обладания еще как до Киданской стены, но я есть мужчина…и это было нормальным. Ненормальной была только сила этого желания.
Ничего, я добьюсь! Она полюбит меня! Я слегка пуганулся ее заявления о том, что она не станет больше влюбляться, но…. Я же суперарэ. Интересно, как она станет сопротивляться мне. Правда, зная непохожесть Динь на всех остальных девушек, я предполагал, что по фиг ей до суперарэ. Она если и полюбит, то только мужчину. И это ложилось грузом ответственности на мои плечи. Я должен, обязан быть для нее лучшим. Груз этой ответственности был очень и очень тяжел, но я был счастлив.
Проснулся я бодрым и полным сил. Сразу вспомнил, что все хорошо и бросился по утренним делам в душ. Даже попытался причесаться. Наскоро позавтракав, накинул куртку, прыгнул в машину и газанул до дома Динь, в надежде, что смогу подвезти ее до школы. У ворот ее дома, я, притормозив, ПОЧУВСТВОВАЛ, что она уже уехала и отчалил в школу. Несся как угорелый.
Когда я топтался около входа в класс, засек следующую картину.
Динь с расческой в руке стояла возле обреченно сгорбившегося Вороны. Тот сидел за своей партой, лицом к доске и бубнил.
– Ну почему я? – ныл этот огромный парень, – Бес вон лохматый ходит и ничего. Динь, может, кого другого причешешь?
– Мишенька, если я полезу к Ину с расческой, я умру на месте. Он испепелит меня взглядом. И некому будет причесать тебя, – ну что тут скажешь, маленькая тиби была очень рассудительной барышней, однако, я был бы не против, если бы она просто дотронулась до моих волос.
За спектаклем наблюдали Натали и Тенгиз. Пушкина тихонько прыскала от смеха в плечо Архалукова, а тот был и не против вовсе, стараясь приобнять девушку.
– Дииинь, – продолжал свое нытье Ворона, – Давай потом как – нибудь? Ты сейчас наделаешь мне кудрей, а мне еще по делам надо смотаться до начала лекций.
– Мишенька, все будет хорошо, – пропела рыжая и начала причесывать.
Ишь как, «Мишенька», а меня назвать как – то нежно ни фига.
Тем временем тиби проявляла свои умения в парикмахерском деле. И вот, что я скажу – успешно! Она собрала гнездо волос Вороны, расчесала и скрутила прекрасно подходящий громиле, викинговский пучок. Даже я, парень, оценил преображение смешноватого Воронцова в стильного богатыря. Вот ведь, женщины…. Потом я ревниво наблюдал за тем, как она поправила воротник его рубашки, разгладила пиджак. Застегнула на две верхних пуговицы, а не как обычно носил Ворона, застегнув на нижние. И, ву а ля. Мишка стал человеком. И делов то…
– Ого, – Тенгиз восхищенно блеснул улыбкой.
– Миша…класс! – Натали присматривалась оценивающим женским взглядом к громиле.
– Вау, вау….– подошедший Федул Шуйский веско кивнул, подтверждая что все стильненько.
Тут через переднюю дверь аудитории вплыла Ирина Строганова с обычной своей свитой– смешливой блондинкой Лизой Юсуповой и кареглазой, русоволосой Еленой Трубецкой. Оценила картину и надменно произнесла.
– Оу, Лакри, решила стать парикмахером? Недурно. Черкани телефончик, зайду к тебе как нибудь после окончания школы. Салон красоты– это твоя мечта? Я думала, ты в фермеры подашься. Цветочки, картошечка, – свита ее послушно ухмыльнулась в тон словам хозяйки.
Я уже было вступил в класс одной ногой через заднюю дверь, из проема которой наблюдал сцену, чтобы отбрить стерву, но Динь меня опередила.
– Ира, здравствуй, – намек на отсутствие хороших манер у брюнетки, та же не поздоровалась, – Тебе вовсе не нужны мои услуги. Ты очень красивая.
Все замолкли, удивляясь искреннему комплименту Динь своей заклятой однокласснице. А я подумал, что моя девочка просто умница.
Строганова была спесива исключительно. У нас были с ней гляделки год тому назад. Мы пересеклись в клубе «Ксавье», я был пьян, Ирка была хороша и я поцеловал ее. Почему нет? Она была не против, а даже за. Потом она пыталась заманить меня, но я не повелся. Спесь, непомерная гордость и холодность этой красавицы не были мне по душе. Так все и сошло на нет. Ирка обиду запомнила, злилась, хотя я всегда был безукоризненно вежлив с ней, но холоден. Она почитала Динь конкуренткой, была совершенно права, отсюда и неприязнь.
– Да что ты? Правда? – Ирка говорила так, будто бы услышала комплимент от осла, но все равно было заметно, что ей весьма приятно.
– Еще какая правда, – Динь вздохнула, оглядывая соперницу восхищенным взглядом, – У тебя исключительная кожа и замечательные волосы. Могу только позавидовать.
Браво! Интересно, Динь как поняла, что именно так и сможет изгнать беса из Ирки? В ехидстве и язвительных репликах Строгановой не было равных. Тиби это знала не понаслышке, когда Ирка принялась ее донимать. И только язва Стрелец (он тварь, но спасибо ему за это) мог остановить поток злобы этой брюнетки в сторону моей девочки. Динь не стерва, поэтому в словесном поединке победы ей было не видать.
Ирина застыла на мгновение, по лицу ее пробежала сразу масса эмоций. Ее гордость была удовлетворена, спесь пела гимны. Женское пересилило и она прощебетала почти дружески.
– Ну, это природа. Однако, природе надо помогать. Не находишь? Можем выпить кофе и поболтать. Дам пару-тройку ценных советов. Вдруг пригодится? – Динь улыбнулась лучисто, и радостно кивнула.
– Тогда в обед. В кафетерии, – Ирка настаивала, странно.
– Хорошо, пойдем, – Динь снова заулыбалась и была настолько красивой, что я нервно сглотнул и с трудом подавил в себе желание обнять ее и расцеловать.
Я вошел в класс, все замолчали, как обычно. Прошел к НАШЕЙ парте, плюхнулся на стул. С трудом сдержал улыбку, когда посмотрел на половину парты Динь. Аккуратно разложенные тетради, учебник, пенал и невозможная ручка в розовым пухом. Мимими..
Динь спрятала расческу за спину и смотрела на меня аквамариновым взглядом непонятного свойства. Я подмигнул ей и приглашающим жестом повелел присесть рядом. Урок-то скоро, а мне хотелось поболтать с ней.
Народ, поняв, что я в благодушном настроении зашуршал, заболтал и занялся своими делами. Преображенный Ворона уковылял на свое дело. В общем, на нас с Динь никто не смотрел, хвала Небесам. Она подошла и аккуратно села, поправляя юбку на своих исключительных бедрах. Я старался не глазеть. Выходило паскудно.
– Привет, Ин, – от ее теплого приветствия меня замурашило, но я стойко это перенес.
– Привет, козявка.
– Я не козявка, у меня имя есть, – она улыбалась.
– От наличия имени, козявкой ты быть не перестаешь. Я называю вещи своими именами, – вот кто меня тянет за язык.
Просто мне нравится смотреть, как ее глаза темнеют от моих подколов. Это нереальный цветопраздник.
– Ин, ты невыносим по утрам. Это традиция? Или ты от голода? Или у тебя несварение? – глаза потемнели, как я и хотел.
– Это от радости бытия, – невпопад ляпнул я, любуясь тиби.
– Я рада, что ты рад. А я вот не очень, – она положила руки на парту и опустила голову на них.
Я с удовольствием смотрел бы на нее и так. Волосы тиби это нечто. Все время испытывал желание зарыться в них обеими руками. Но, что за фигня? Моей девочке плохо?
– Динь, что за сопли? Это у тебя традиция такая, ныть по утрам? Или от голода? Или несварение? – мне не терпелось вернуть ей словесный должок.
– Ин, я не смогу посещать твои тренировки каждый день. У меня совсем не остается времени ни на свои занятия, ни на домашку, – это было как гром среди ясного неба.
Я и сам был в цейтноте. Хоккейные тренировки начались с высокой интенсивностью. Фрол гонял нас по баскету. Подготовка к универу занимала время. А учитывая, что класс у меня выпускной, то картина, как говорится, маслом. Мозг мой заработал моментально и в ускоренном режиме. Решение пришло мгновенно. Теперь осталось только убедить тиби в ее силах.
– Это решаемо. Надо «выбить» ненужные уроки из расписания.
– Это как это? – Лакри была и удивлена и заинтересована одновременно.
– Ильич вещал, что если сдать предварительные тесты и по ним будут хорошие оценки, они принимаются как выпускные. После этого, можно не посещать уроки по протестированным предметам. Сечешь? – с одной стороны я рыл себе яму, ведь если мы сдадим предметы, то Динь перестанет бывать на уроках вместе со мной, но, с другой стороны, кто мешает нам проводить время вместе и в неформальной обстановке?
Было заметно, что мозг Динь тоже заработал в усиленном темпе. Она просекла, просияла и я обрадовался.
– Марк, ты гений! Что я могу выбить? – забубнила Динь себе под нос, что то чиркая своей ужасной ручкой на листке.
Она так увлеклась процессом, что не заметила моего огорчения от слова «Я», а не «МЫ».
– Физику– могу, химию– могу, эссе по литературе– могу. Я почти все могу, – радовалась моя очаровательная козявка.
– Почему почти? – проглотив обиду, спросил я.
– Математика, – она завздыхала.
У Динь били проблемы с преподавателем по математике – Габуния Тамарой Бадриевной (Горгулья, так мы ее прозвали). Динь прекрасно знала предмет, но по склонности своей к красоте, часто запаздывала, пытаясь придать решениям задач и примеров элегантный вид. Я знал это, потому, что подглядывал за ней все время нашего бойкота. А Горгулья гоняла нас по времени.
– Динь, это решаемо, – уверенно произнес я.
– Правда? И как же? На тест отводится определенное время. Я не уложусь. Я запаздываю всегда, Ин.
– Руби. Ты же видишь решение сразу, целиком? Видишь, уверен. Отбрось красоту и поставь нужный ответ. Это предусмотрено тестом. Динь, ты справишься, – она аж задохнулась, отчего грудь ее под белоснежной блузкой маняще приподнялась.
– Ин, я не смогу!
– Сможешь. И прямо сейчас.
В этот момент прозвенел звонок и Горгулья вошла в класс, чеканя шаг, как солдат. Обычное приветствие. И моя рука уже высоко поднята вверх.
– Марк, – Горгулья привычно влажным взглядом уставилась на меня.
Я подозревал, что нравлюсь ей не только как хороший ученик, но…чёрт, это кошмар!
– Тамара Бадриевна, я и Лакри хотели бы пойти сейчас и сдать предварительный тест по математике.
На лице этой почтенной дамы отразилось два противоположных чувства. Первое– гордость за своего любимчика ученика, второе– понимание, что я сдав тест (а я его сдам, она знала) я перестану появляться у нее на уроках. Пересилило второе, как ни странно. Правда, что ли…влюблена? Меня передернуло.
– Марк, Вы еще не готовы! Лакри – гуманитарий чистой воды. Ей можно сдать тест. Это не повлияет на ее будущее. Но Вам есть еще что узнать, поверьте! – она умоляла.
Господи…это еще что? Меня сейчас вытошнит.
Лакри тихо пискнула и вцепилась мне в рукав, умоляя не продолжать, а согласиться с Горгульей. Ну, нет. Дудки! Я с Габунией в одном классе больше не появлюсь!
– Тамара Бадриевна, – выплюнул я ее имя, надеясь, что в последний раз, – Мы идем.
Динь побледнела и поникла на стуле как тряпичная кукла. Горгулья несчастным взглядом прикипела ко мне, но поддалась на мое давление, дара я не жалел, и протянула два листочка с допуском на предварительный тест.
Я бодро пробежал к учительскому столу. Цапнул листки, стараясь не дотронутся до пальцев Горгульи. Кивнул не глядя. Пробежал обратно. Привычно взял рюкзак Динь, смахнул туда ее канцелярку с парты и вытащил бледную девочку в коридор.
– Марк, – глаза по плошке, – Я не смогу. Ты в своем уме? Я провалю! Мне страшно, в конце концов.
– Лакри, смотри туда, где страшно! Ты же умница. Помни, руби ответы, – я приобнял ее и поволок в административный корпус, именно там были аудитории для сдачи тестов по всем предметам.
Перед входом в нужный нам класс никого не было. Дверь была открыта. За столом сидели члены комиссии и никого из учеников. Еще бы… Дураков сдавать предварительный выпускной тест на первом семестре не нашлось. Ну, кроме нас с Лакри. Я развернул Динь к себе лицом, повесил ей рюкзак на плечо, пригладил встрепанные рыжие кудри и сказал.
– Руби. Не бойся. Я рядом, – слова мои, как ни странно, возымели свое действие.
Взгляд Динь приобрел осмысленность. Она вздохнула глубоко (я уставился на ее блузку, дебил озабоченный), взяла меня за руку и пошагала прямо в класс. Мне было смешно, что она тянет на прицепе здорового меня, но я не мог не восхититься ее козявочной смелостью.
Я протянул листки с допуском председателю комиссии, тот внес пометки в журнал и попросил нас сесть в разных концах аудитории. Мы уселись. Динь поглядывала на меня, я показывал ей жестами, как надо рубить. Она фыркала от смеха. Принесли листы с тестами и черновики. Экзамен начался.
Я все время поглядывал на Динь, успевая решать задачи. Тест был легким. Это я понял сразу, как только заглянул в список предложенных вопросов. Уверенность в том, что моя девочка сдаст, крепла с каждой минутой.
Спустя час, когда мы вышли в коридор, Динь обернулась ко мне и грянула проповедь.
– Ты невозможный! Ты подставил меня, Инище противное!
– Это ручка у тебя невозможная! Ну, прости, я не Мишенька! – лупанул я из главного калибра.
Мы уставились друг на друга и заржали. Весело же, чего там. Отсмеявшись, Динь снова запсиховала, заламывая свои изящные ручки.
– Ой, – она хлопала ресницами, – Ой, ой, ой.
– Так, все. Скулеж прекратить. Иначе, прикопаю! – я грозно навис над тиби.
– Да отстань ты, – она махнула на меня рукой, а я обрадовался, что она больше не шарахается от меня как от чумы.
– Вот и делай после этого добро людям. Я учу ее, утешаю, а она…, – обращался я невесть к кому.
Динь проняло.
– Марк, прости. Это я от нервов. Все так быстро произошло… – раскаяние было написано на ее изумительном лице.
– Ладно, проехали. Ты все написала?
– Да! Все! Представляешь? Только начинала задумываться, как вспоминала твое «Руби» и продолжала. Успела. Только… вдруг накосячила где-то?
– Не психуй раньше времени, ок? Я попрошу Ильича, может он выяснит результаты сегодня, а не завтра, как было заявлено.
– Инь, спасибо. Чтобы я без тебя делала, – она обняла меня и прижалась щекой к моей груди, правда на краткий миг, за который сердце мое пропустило пару ударов.
– Инь? Это что еще? «Мишенька» по тибийски?
– Ну, а как еще можно тебя назвать? Марочка? Бесичка? Иночка? – она захохотала, а я задумался.
И, правда? Как?
Мы пошли на следующий урок, по пути завернули в учебную часть и посмотрели расписание Хворостова. Он читал лекцию младшему курсу. Пришлось тащиться в корпус к молодняку. Но, ради Динь, я был готов даже на это. Разыскали нужную аудиторию, помаячили у входа и тот, завидев нас, вышел в коридор, предварительно сунув голову в класс и рявкнув «Цыц!».
– Вы что тут? – спросил он, блестя хитрющими глазами из под очков, – За Благословением пришли? Так у меня и иконки то нет.
Динь нашлась с ответом.
– Почему сразу за Благословением? Может, за черной меткой. Война еще не окончена, – я выдохнул и нагло уставился на любимого препода.
Тот ухихикался.
– Нет, ну как вы спелись, – он довольно потер ладошки, – Так, что надо?
– Мы сдали тест по математике. Есть возможность узнать результаты сегодня? – я показал взглядом на Динь, которая сложила ручки в умоляющем жесте.
– Ого! Молодцы. Одобряю, – он достал телефон из кармана модного жилета и набрал что-то.
Мы тактично отошли, чтобы не подслушивать. Минуту спустя, он подрулил к нам.
– Без проблем. Кроме вас никто не поперся в пасть к динозаврам. Моя лекция будет у вас последней на сегодня, вот после нее и направитесь в деканат.
– Спасибо, – хором проговорили мы, чем снова вызвали смех учителя.
– Нет, ну как вы спелись! – с этими словами он пошел на урок, а мы ушли в нашу аудиторию на физику к Готлибу.
В Дискерэ каждый класс имел свою аудиторию. Бегали не ученики, а преподаватели. Новый метод Назарова был мне по душе.
Всю лекцию я наблюдал за Динь и ее терзаниями. Я и умилялся и сочувствовал ей. Она старалась держать лицо, но я то сидел с ней рядом и чувствовал, что мысли ее не здесь, не со мной (какая жалость), а там, где идет разбор ее теста. Потом пришла пора лекции Ильича и пошло поехало.
– Приветствую, – Хворостов бодро поздоровался.
Класс дружно отсалютовал.
– Итак, что у нас новенького? – он внимательно оглядел всех нас и зацепился взглядом за Ворону.
Тот в своей новой стильной ипостаси был совсем не похож на себя прежнего. Ильич, вгляделся и удивил меня.
– Воронцов, наконец-то Вы стали соответствовать своим способностям. Браво!
Воронцов не стал сиять своей прежней детской улыбкой, а с достоинством кивнул учителю и поблагодарил. Но, я заметил, как гордо расправил плечи этот громила. Вот, что значит вовремя сказанное верное слово мудрого человека. Комплимент Ильич отвесил ему нешуточный, а значит, видел в Вороне то, что не замечали другие. Я никогда не пренебрегал мнением умных людей. И решил приглядеться к парню получше. Никогда не поздно исправлять свои ошибки, а я, чую, где-то лопухнулся с Вороной.
– Что там у нас на последней парте? – Ильич грамотно не стал привлекать к Вороне внимания больше, чем нужно.
– Все путем, – рапортнул я, – Учу псалмы, Динь готовит гаубицу. Правда она ее розовым пухом украсила.
Снова ржачь.
– Бессонов, а ведь Вы правы. Я не подумал, что вместо победы тьмы над светом или наоборот, вы просто поменяетесь ролями. И еще я очень счастлив слышать Ваш голос. Обычно с Вашей стороны, не более, чем грозное молчание.
Подколол, так подколол. Я и сам не заметил, как начал говорить чаще. Да что там, я за пару дней натрещал больше, чем за прошлый год.
Динь сердито зашипела мне что-то про розовый пух, а я смотрел на ее розовые губы и уже не считал этот цвет таким уж ужасным.
– Если вздумаете там целоваться, предупредите, я отвернусь, – Ильич приложил руку к сердцу, подкрепляя жестом свою готовность к жертвам.
Снова был ржачь. Динь краснела. Я старался не воплотить надежды Ильича прямо сейчас.
– Нуте-с, коли речь зашла о кардинальной смене приоритетов, как в случае за последней партой, поговорим, как древние кидане, сдаваясь врагу, впуская его на свои земли, растворяли их традиции и менталитет, превращая иноземцев в кидан.
Как обычно лекция Ильича была информативна и интересна. Уникальная способность доносить материал в большом количестве, при этом, не позволяя аудитории скучать. Даже Динь, заслушавшись, отпустила свои страхи. Но, тут прозвенел звонок. Девочка моя подскочила на стуле и повернула ко мне свою прекрасную моську.
– Марк, – она прошептала и на моих глазах все ее существо окутала паника.
Ну, я же, блин, рыцарь. От того, должно быть и ляпнул.
– Не ной, драгоценная. Если ты не сдала, то я пробегусь по школе голым. Идет?
Фантазия Динь, видимо, сработала. Она склонила голову набок, разглядывая меня, и ляпнула еще интереснее, чем я
– Я бы посмотрела, – и, озвучив это эпохальное желание, моментально поняв, что именно она сморозила, тут же залилась краской.
Ну… во – первых, я сам чуть из штанов не выпрыгнул, когда это услышал, а во-вторых, я просто не мог упустить случая докопаться до любимой девочки. Итак, наскоро сварганив из очумевшей физиономии глумливую, я лупанул.
– Только скажи, мон амур, и я начну раздеваться. А хочешь, пробежим вместе? А что? Я бы тоже посмотрел, – надо было видеть ее лицо.
Там смешалось все на свете. И стыд, и желание посмеяться, и любопытство (ой, как прикольно), и (что больше всего взволновало меня) восхищение. Мной, наверно. Да, мной, точно. Тут же нас двое, значит мной! Не самой же собой.
Поржать – победило. Мы закатились так, что весь класс повернулся к нам с очешуевшими рожами. Кое-кто даже привстал. Еще бы, такое шоу, Бес смеется. Я и сам карем сознания понимал, что это не совсем в моем стиле, но ржачь меня просто не отпускал. Смех Динь звучал колокольчиком, оправдывая ее прозвище, мой, видимо, ржавой фанфарой. Зато никакой паники на любимом личике. Я точно, рыцарь, мать его.
Потом мы пошли в деканат. За нами увязалась группа поддержки– Ворона, оба Шуйских, Натали и, что меня удивило очень, Строганова. По дороге трепались о том, о сем. Возле двери в деканат все, словно стадо, остановились. Я толкнул дверь и озвучил цель прихода секретарю. Тот понятливо кивнул и попросил подождать.
Спустя минут пять, которые стоили моей козявке потере большого количества нервных клеток, к нам вышел замдекана.
– Приветствую. Данни. Данна, – два кивка, девочкам и мальчикам, – Лакри – отлично.
Он протянул экзаменационный лист с печатью Динь, она его взяла и уставилась как на слиток золота.
– Бессонов– максимально отлично, – мне тоже был вручен листок с печатью, я на него уставился как на чудо, позволявшее мне никогда больше не произносить – Габуния Тамара Бадриевна.
Замдекана кивнул и ушел в кабинет. А тут, в коридоре началось. Динь, очнувшись от ступора, защебетала и заметалась от Вороны к Федулу, потом разом обняла Натали и Ирину, потом свою порцию объятий и восторгов получил Гошка. Потом они все разом обнялись. Ирина, кстати, тоже. И все запищали, заверещали, запрыгали, засмеялись.
Тогда я и подумал, что у меня друзья не такие. В моем случае, меня бы крепко стукнули по плечу – минимум, или приобняли по медвежьи – максимум. У меня было два друга – капитан команды-соперника по хоккею, мой партнер в делах – Генрих фон Штраубе (суперарэ) и Вася Волконский (ВВ– его прозвище), старый приятель еще с начальной школы, играющий в моей пятерке на льду (дитари).
Я стоял в сторонке и смотрел, как рыжие локоны тиби мечутся от одноклассника к однокласснику и чего-то ждал… Она не подвела меня, моя девочка.
– Марк, – с визгом восторга, она понеслась ко мне, расставив руки и влетела прямо в мои объятия.
Вот чего я ждал. Обнял ее, поднял и покружил немножко. Я мог бы и множко, но тогда я не отвечал бы за свои порывы. Вот честно, вы когда– нибудь держали в руках предмет своего обожания, который ни сном, ни духом о ваших чувствах? Нет? Попробуйте. Это казнь какая-то есетинская.
Она крепко обнимала меня за шею и прижималась всем своим изумительным телом. Я почувствовал все, и грудь и живот и бедра и даже ноги. Сейчас в моих руках было то, чего я так желал. А я так…покружил немножко и отпустил.
– Марк, поздравляю тебя! Максимально отлично, это же чистая победа! – она пищала от радости за меня?
Ощущение было новым и… я не мог объяснить себе каким именно. Меня воспитывали в эмоциональной строгости. Я никогда не видел подобного проявления радости за меня ни от кого. Это задело меня сильно, но я постарался не показать своих горячих чувств. Динь смотрела на меня и, клянусь, все понимала, потому что в ее глазах я увидел тепло и совсем не унизительное сочувствие. Если бы это была не она, я бы рассердился. Но, моя тиби смотрела ПРАВИЛЬНО. Так я понял разницу между жалостью и сочувствием.
Динь смотрела на меня такими глазами, которых я еще никогда не видел. Если бы не толпа одноклассников, я бы плюнул на всё и Динь была бы уже прижата к стене, а я… Я разумно не стал додумывать.
– Ты голодный? – вот этот ее вопрос, вкупе с очуменно– нежным взглядом, добил меня окончательно.
Не припомню, чтобы кто-то задавал мне такой вопрос. Если только в самом нежном возрасте. В поместье отца меня просто пригласили бы к столу. Вышколенный лакей занялся бы своими прямыми обязанностями и менял тарелки под моим носом. И его вряд ли интересовало бы, голоден я или нет. Отец не морочился подобными мелочами, открыв мне траст баснословно огромного размера (правда, он для начала убедился, не прокучу ли я его) и считал вопрос закрытым, поскольку такой большой и самостоятельный мальчик как я, в состоянии купить себе обед. Были, конечно, девочки из Сордида Локо, но в понятие «голоден», они вкладывали совсем другой смысл, имея в виду голод сексуальный. Поскольку, в моей холостяцкой берлоге еды отродясь не было, я заказывал еду из ресторанов, и конечно по телефону при заказе меня как-то не спрашивали, голоден или нет. Генрих, мать его, Штраубэ, мой окаянный друг, всегда говорил так.
– Пойдем пожрем, Марчелло.
ВВ (Васька Волконский) говорил так.
– Где у нас тут приличный хавчик?
И все. А Динь… Я нервно сглотнул, глядя в дорогие, любимые глаза. Динь отозвалась еще более нежным взглядом и вдобавок, взяла меня за руку своими теплыми пальчиками. Нет, ребята, плакать я точно не буду!
– Я голодный! – я был несказанно признателен Вороне, что он прервал поток моего сознания и не дал разрыдаться от проявления искренней заботы Динь обо мне.
Все загалдели согласно, и было принято решение пойти и перекусить всей нашей безумной компанией.
– В «Бонэ»? – Ирина достала телефон, показывая, что готова заказать столик в этом модном и дорогом местечке.
Парни скуксились. Ну что там дадут? Фондю из морских водорослей? Листик салата? Финик с икрой? И в этот момент рядом с нашей шайкой нарисовался парень из параллельной группы. Карамышев, кажется. Моя Динь, отцепила от меня свою лапку и бросилась к парню.
– Сережа! Привет! – сияла улыбкой моя девочка, а я закипал как чайник.
Это еще что за Сережа такой?
– Привет, – кивок и белозубая, открытая улыбка для Динь, – Привет, – всем остальным и традиционное рукопожатие с мужской частью собрания.
– Мы хотим поесть пойти. Ты с нами? – удивила меня снова стерва Строганова.
– Супер! В пельменную? – за это я готов был его избить чуть менее сильно, чем хотел раньше.
– Да! – на удивление стройным хором проорали парни.
– Ой, и правда, пельмешки хочу! – Динь активно поддержала нас.
– Почему нет? – Ирина меня пугала.
Ну, мы и отправились. Удивляло, что Карамышев как-то легко вписался в нашу группу, не отсвечивая и мило беседуя с Гошкой Шуйским. В моей голове снова завозились мысли неясного свойства, связанных с даром тиби. Но, я отвлекся на юбку Динь…
Она шла впереди меня под руку с Натали и я имел возможность любоваться на ее походку, ножки, попку. Школьная юбка идеально облегала ее бедра. При ходьбе юбка, слегка расклешенная к низу, очень эротично приподнималась красивыми складками, обнажая в такт шагам ее ножки то одну, то другую. Тик-так, тик-так. Я тряхнул головой, отгоняя от себя фантазии. Я есть иду! Жрать! Пельмени!
На входе в раздевалку на нас налетел Ильич. Округлив глаза, он уставился на нашу пеструю компанию и вопросил.
– Вы на экскурсию? Или в Сордида Локо? Мне готовиться всю ночь собирать вас по кабаками или по полицейским участкам?
– Илья Ильич, мы в пельменную. Все чинно и благородно, – ответила Пушкина за всех нас.
– Уф, – Ильич сделал вид, что утирает со лба пот, – Ну, в таком случае, приятного аппетита.
Все попрощались, а я задержался. Надо было поблагодарить Ильича за Динь. Это было не обязательно, но я, после слов Хворостова о Вороне, понял, что вовремя сказанное слово станет впоследствии огромным богатством. Нет, не золотом. Но, сокровищем гораздо более ценным, чем грязный металл.
– Илья Ильич, – он приостановился и посмотрел на меня, – Спасибо.
– Марк? – он начал догадываться.
– Спасибо. За Динь. За все.
Тот постоял немножко, стараясь сдержать лицо. Он был тронут. Наверно, впервые услышал от меня что-то кроме глумливых бредней.
– С тебя бутылка шмурдяка, Бес, – я облегченно выдохнул, зная, что теперь не придется размазывать розовые сопли слов о моей горячей благодарности этому классному мужику.
– Да, хоть вагон.
– Вагона не надо. Бутылки вполне достаточно. Но, сделай на ней дарственную надпись.
– Что писать-то? Псалом? – Ильич хохотнул.
– Тебе слово понравилось?
– Ага, – гукнул я, улыбаясь.
Он посмотрел на меня внимательно. Тепло заулыбался в ответ и ответствовал.
– Улыбайся почаще, горе ты мое.
С этими словами он направился вглубь школы. А я точно знал, что этот дядька сбежал от меня, чтобы не показать, насколько ему приятны мои слова. Я хоть и с большим опозданием, вернул ему долг, который рос годами.
Мы ввалились из холодного октябрьского дня в уютное, теплое помещение местной пельменной. Шумели, ржали. Заняли большой круглый стол. Расположение войск было следующим – Я, слева от меня плюхнулась моя очаровашка, Ворона, Федул, Натали, Гошка, Карамышев, Ирина. Она замкнула круг, оказавшись по правую руку от меня. Я обозревал, в ожидании заказа, пестрый бомонд, и меня стукнуло! Вот они мы! Избранные! Собранные здесь, благодаря дару тиби. Приклеенные друг к другу. Навсегда? На время? Мысль работала, мое любопытство глодало меня. Я повернулся к Ирине.
– Ир, – шепотом, – Вопрос странный, но ты выдержишь. Тебя накрыло «откатом» первого сентября?
Иркины черные глаза блеснули ядовитой зеленью. Чудеса!
– Да! Откуда знаешь? – от любопытства с нее слетела обычная маска стервы и я подумал, что она настоящая красавица, именно такая, какой видела ее искренняя Динь.
– Знаю, – это все, чего она от меня добилась.
Мы весело пообедали. Беседа за столом не умолкала, и я с чувством некоторой неловкости, понял, как мало знакомы мне мои же одноклассники.
Больше всего меня удивили Шуйские. Откуда мне было знать, что оба этих красавчика– танцора, настолько начитаны и настолько тонко чувствуют природу искусства. Я сам, зная немало, офигевал от их эрудиции и прекрасной, правильной речи.
Натали убивала своей честностью и прямотой. Мне всегда нравилась эта девушка, но только сейчас я понял, каким стойким и искренним человеком была она. Надо бы сказать Динь, что Натали просто клад, а не подруга.
Ирина вносила в наш балаган нотку благородного изящества и была фасадом, показывающим, что мы даны. Древние. Высшие.
