Текст книги "Мой тантум. Книга аквамариновая"
Автор книги: Лариса Шубникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
Глава 20 Марк. Жизнь моя
Когда она уснула, я еще очень долго смотрел на нее. Динь была такой близкой сейчас. Я любовался ею, и мысли мои вовсе не были романтическими.
Да, я люблю ее. Это чувство вытесняло все остальные, которые раньше присутствовали во мне. Однако, эта любовь рождала и нечто другое. Я теперь точно знал, что для нее и ради нее я сделаю все. Я добьюсь всего, лишь бы моя девочка была счастлива, довольна, радостна. Она никогда и ни в чем не будет нуждаться. Я никому и никогда не позволю обидеть ее. Только ради одного ее взгляда, который показал бы мне ее гордость мною, я готов ломать лбом стены, горы, рушить планеты и создавать их.
Динь, любимая, я заберусь так высоко, что ты будешь самой первой леди всего мира! Стану кидать тебе под ноги драгоценные камни и цветы. А ты…просто люби меня. Подари мне детей. Будь рядом. Я никогда больше не буду одинок и создам свою собственную семью, свой род, клан, стадо, курятник… называй как угодно.
Вот так, глядя на нее, спящую, я увидел свою жизнь. Задохнулся от нахлынувшего счастья и осознал, что Динь моя путеводная звезда. Ни больше, ни меньше. Я точно знал, чего я хочу! Я точно знал, что могу это! И сделаю!
Да, господа, я стал Мужчиной. Подумал, что именно так ими и становятся. А вовсе не тем способом, о котором принято думать, улыбаясь глумливо.
Подумав про способ, я, как и любой другой парень, рядом с которым в постели лежала обворожительная и горячо любимая девушка, очень захотел осуществить замысленное. Но, Динь спала так сладко и улыбалась так тепло во сне, что я попросту не решился ее будить (хотел нещадно! Но…)
Она изумила меня ночью, просто сокрушила… Динь была невероятно отзывчивой и чувственной. Я, периодически выныривая из потока удовольствия, благодарил Бога за эту девочку… Раз пять успел поблагодарить!
Я тихо выбрался из постели и нашел на полу в углу ту самую рубашку, в которой ночью Динь явилась ко мне. Натали, детка, с меня подарок! Спасибо, систер, за такой праздник! Рубашку я заныкал в самый дальний шкаф своей гардеробной. Прости, козявочка, но это мой трофей!
Потом я вернулся к горячей Динь и подмяв ее под свой бок, притянув к себе, крепко закуклил ее руками и ногами. Еще и за волосы уцепил! Чтобы наверняка! Теперь никуда не уйдет!
Днем, когда мы оба слегка вошли в разум, Динь бродила по моей студии, а я (влюбленный дебил) никак не мог отлепиться от нее. Ходил по пятам и улыбался, словно был под кайфом. Я и был под кайфом! «Рыжая козявка», так я его назвал. Она и сама была в эйфории и, это возбуждало меня нереально!
День и ночь… Мы были вместе в какой-то своей, созданной только нами, галактике.
Потом наступило утро и Динь смеясь и сердясь, потребовала, чтобы я отвез ее домой. Я упирался, как умел, но… Не мог я ей отказать! Я выдал Динь свою футболку. Про рубашку она не спросила… Вот опять! Ее встроенный «датчик» продиктовал ей, что об этом спрашивать не надо.
Мы ехали по заснеженному городу, жмурясь от солнца, которое било в окна моей каракатицы. Смеялись и болтали. Это тоже было счастьем. Жизнью. Моей и ее.
Динь убежала в свой блок одеваться, а я разговаривал с ее дедом (козявка позвонила ему, сказав, что мы едем и тот ждал нас к завтраку).
Дед Динь оказался классным мужиком. Ни слова не сказал о нашем с ней зависалове у меня. Ни одного оскорбительного взгляда и интонации. Я, чувствуя, что должен объясниться, выдал.
– Андрей Сергеевич, я сделаю для нее все. Понимаю, что неожиданно свалился на всех нас этот тантум, но я бесконечно рад этому. И, самое важное, Динь счастлива. Просто поверьте. Я бы прямо сейчас просил ее руки для себя у Вас, но понимаю, что до окончания школы, это, по меньшей мере, глупо. Однако, Вы должны знать, что я сделал Динь предложение еще в прошлом месяце и она согласилась.
Дед долго молчал, потом, как и все Лакри, не разочаровал меня.
– Бес, а то я не вижу. Да, забирай! Без проблем. Но, помни, девочка она моя. И я тебе глаз на жопу натяну, если не будешь привозить ее ко мне, хотя бы раз в неделю!
И это академик? Да по фиг! Вот это по нашему, по дановски. Все мы безумцы, если подумать.
Мы скрепили нашу договоренность крепким рукопожатием. Потом приятно и очень долго завтракали втроем, а затем я и Динь отправились в Дискерэ.
Мы вошли в класс и все разговоры прекратились тотчас. И я понял почему…
Динь… Она сияла всеми красками женщины, которая была любима. Я, оглядев народ, увидел то, что заставило мой дар плескаться гневной, ревнивой волной! Все парни, абсолютно все, смотрели на нее тяжелыми, мужскими глазами. Тягучие, горячие взгляды в сторону моей девочки… А она, никого не замечая, кроме меня, улыбалась и была такой…я даже не знаю…манящей, желанной, сексуальной и черт еще знает какой!
Я жахнул, молчаливо, даром. Взгляды потухли. Динь изумилась, ничего не поняв. Впрочем, женщины этого не понимали. Особенно те, которые привыкли к вниманию. А козявка привыкла. С такой внешностью, странно было бы не привыкнуть.
Тут в аудиторию внесло динькиных подружек. Ультразвук, поцелуйки и прочее, девчачье.
– Динь, хочешь булку? – Натали жевала громадную плюшку и пыталась запихать ее в рот моей девочки, – Вкусно же.
Динь кусанула и с удовольствием принялась жевать. Мне тоже захотелось! Я нагнулся и тяпнул кусок от огромной булки, изумив Натали и заставив Ирэн хихикать. Ворона, незаметно нарисовавшись рядом с нами, тоже куснул. Куснула и Ирэн.
Мы заржали. Шуйские, в обнимку, подвалили к нам и тоже получили по куску, но скорее ради компании, а не по голодняку. Потом трепались ни о чем. Я, улучив момент, подмигнул Натали и, она подползла ко мне.
– Марк, спасибо за розы, – она очень иронично улыбалась мне, – Я так понимаю, судя по цвету букета, подарок мой оказался весьма кстати?
– Натали, систер, я никогда тебе этого не забуду. В ответ на твой подарок, я расскажу тебе о ВВ, – мысленно я попросил прощения у друга.
Наташа меня удивила, полыхнув румянцем и застеснявшись.
– Марк, я буду признательна. Но, не говори ему, что я интересовалась, – она так мило просила, что я сдал ВВ, но, так искусно, что он вышел реальным героем.
Наташка слушала внимательно и улыбалась. Вот в этой ее улыбке я и засек те краски, которые были и в улыбке Динь, мысленно поздравив ВВ с новой девушкой. Да еще какой!
Потом я посмотрел на Динь. Она стояла между Федулом и Гошкой. Они втроем были идеальны. Я не ревновал, нет. Просто они гармонировали друг с другом как…ну…картина, скульптура… Была в этой троице красота, недоступная для понимания, но от этого становилось волнительно и любопытно. Что там у них? Чем удивят? Блеснут? На моих глазах рождалась тайна творения, искусства и чего-то еще, что двигало чувства в себя. Заставляло смотреть в свою душу и искать там важное и вечное.
Потом явление Ильича (снова невообразимый жилет) и мы с Динь подняли руки. Ильич сразу понял, что это конец его занятиям с нами.
– Так, ясно. Последняя парта отбывает на тест? Ну, что же… Вы готовы. Но, должен сказать, что мне будет не хватать вас. Придется найти новую жертву для потех. Кажется, это будет Тургенев, – Ильич был расстроен, но расстроен ПРАВИЛЬНО, отпуская нас, он радовался, что стал частью нашей истории.
– А что сразу я то? – Витька Тургенев набычился, чем и вызвал хихи у класса.
– А что Вам, собственно, не нравится, данна? Кто у Вас там сейчас в мыслях? Юсупова? Вот и чудненько!
Лиза краснела. Тургенев мычал. Ильич ржал.
Эх, я и сам буду скучать по всему этому. Но, меня ждала моя жизнь и мои планы. Динь, звезда моя путеводная, я прямо завтра начну строить для тебя рай. И если ты, сердечная моя девочка, позволишь быть рядом, я тихо займу свое место рядом с тобой. На всю жизнь.
Мы сдали тест. Уверен, что на «максимально отлично». Ильича мы просто не могли подвести. Потом всем стадом (шайка ждала нас у входа) потащились в деканат. Тест был устным, и результаты мы могли получить уже сейчас. Пока ждали, смеялись и болтали, как обычно. Ирэн шепталась с Динь, когда я нехотя отпустил свою девочку из объятий.
Услышав от замдекана– «максимально отлично», мы написали с Динь прошение о принятии оценок предварительных тестов за выпускные и стали свободны как птицы. Нам нужно было всего лишь прийти в Дискерэ в мае и получить дипломы об окончании школы.
Скоро Новый Год…
Я, отойдя в сторонку, позвонил в бюро ВВ и заказал два билета на Мисаи. Себе и Динь. А что??? У нас будет очень долгий и счастливый медовый месяц…месяца на три. Океан, солнце, пляжи и моя девочка. Мы, конечно, вернемся к апрелю. Мне нужно пройти интервью в Стренд. Динь в Скрибо. Но, до этого еще уйма времени! Ничто не мешает нам изредка, на Мисайских островах, готовиться к универу. Слава Богу, не средневековье. Сеть давала возможность получить любые материалы для обучения. Просто мы будем вместе и вдали от всех.
Мы распрощались с шайкой у ворот школы и забрались в каракатицу. Ехали молча, осмысливая каждый свое, но и общее для нас. Ну, мне так казалось. Потом выяснилось, что на счет Динь я ошибался!
– Марк, я вот думаю… – она слегка покраснела, замялась, но продолжила, – На счет заднего сидения каракатицы…
Господи, еще раз спасибо тебе за эту девочку!
Я без слов бросил каракатицу к ближайшему парку, въехал в какие-то кусты, плюнув на то, что мы могли попросту увязнуть в сугробе и затащил свою козявку на заднее сидение! Хорошо, что больше не нужно ходить в Дискере, потому, что школьную форму Динь я разметал на клочки. Дальше без подробностей…ибо не фиг!
А вечером этого изумительного дня случилось то, что погрузило мою жизнь и жизнь Динь во мрак на годы….
Дед Динь позвонил мне (МНЕ) и пригласил нас на выставку картин Поланто. Редкая возможность увидеть весь бомонд данов и завязать нужные знакомства. Плюс картины… Не часто увидишь подобное, даже в столице. Конечно, я дал свое согласие. Закинул Динь домой и помчался переодеться.
Даже если бы мы и не пошли туда, все равно все случилось бы….только позже.
Я взял отцовский премиум и шофер докатил меня (наряженного, согласно протокола) до дома Динь. Они с дедом сели в авто (одетые тоже comme il faut) и мы чинно поехали на первый наш с Динь официальный прием.
Давки, разумеется, не было. Весь цвет общества собрался здесь. Динь блистала. Я бесился. Дед Лакри потешался. Я прямо как в Дискерэ попал, к Ильичу.
Картины поражали. Динь зависала подолгу у каждой. Я и смотрел и здоровался со знакомыми одновременно. Потом мы, уже на фуршете, общались с избранным кругом и Динь приятно удивила меня, продемонстрировав великолепные манеры, согласно учения Санкутм Эст. Действительно, там воспитывали первых леди. Моя ж ты радость!
А потом я увидел отца… И он увидела меня. Потом он увидел Динь и застыл. Глаза его стали совсем изумленными, когда он понял, что академик Лакри рядом со мной.
Я НИКОГДА не видел отца в таком состоянии! Все еще красивый мужчина, в полном расцвете сил, крупный, русоволосый, сероглазый, коварный и холодный политикан, был напуган и серьезен одновременно! Впервые он подошел ко мне на подобном сборище и, я не понимал, почему он плюнул на вечные свои опасения на счет меня!
– Лакри, – произнес отец, глядя непередаваемым взглядом на деда Динь.
– Огарёв, – дед отозвался таким же взглядом.
– Что происходит? – это уже всем нам от отца.
Ответил дед Динь.
– Это ты мне скажи. С чего вдруг ты решил, что можешь говорить со мной? – вот это поворот, подумал я…
Динь, изумленная до бесконечности, смотрела на них. Я и сам слегка обалдел. Они знакомы???
– Марк мой сын, – и это стало для самого Лакри новостью, которая состарила его моментально лет на десять, прямо у нас с Динь на глазах.
Дед долго молчал, потом произнес голосом, от которого у меня по спине побежали мурашки.
– Они тантум тиби, Андрей. Марк и Лара. Моя внучка. Дочь Мики, – прохрипел он.
Тут я испугался. Нет, просто ввалился в панику, уже понимая, быть чему-то страшному. Нечто ужасное случилось сейчас и обратно уже не вернуть ничего!
Отец долгим взглядом залип на Динь и забыл как дышать. Но, я понял, что не из– за самой козявки. Было что-то в его глазах, что я расценил по– своему. Он искал в ее лице что-то…или кого-то. Я облился холодным потом и цапнул козявку за руку, подтягивая к себе поближе.
– Оставь ее, Марк, – дед Динь не шутил ни разу, – Оставь ее, я сказал тебе!
Я уперся и тут зазвучал мой отец.
– Марк, оставь ее. И пойдем отсюда. Нам надо поговорить, – тон сомнений не оставлял.
Отец был раздавлен совершенно и готов был на все, чтобы я сию минуту ушел с ним.
Я смотрел на Динь и она, отвечая мне взглядом испуганным и удивленным, потянулась за дедом, который тащил ее от меня в сторону выхода. Я приложил руку к уху, жестом показывая ей, что позвоню и она закивала, поняв меня. Они ушли. Пошли и мы с отцом.
Мы приехали в поместье отца. Вошли в его кабинет и я, повинуясь жесту его, сел в кресло. Отец медленно подошел к бару, достал бутылку коньяка, плеснул мне в бокал, а сам сделал долгий глоток прямо из горлышка. Тут я понял, что конец….Это конец всему, на фиг!
Отец село в кресло, напротив меня и посмотрел таким взглядом, какого я никогда не видел. Горе, боль, жалость и понимание светились на дне его обычно холодных, серых глаз.
– Сын, мне жаль. Мне очень жаль, – он притронулся к моему плечу так, как я всегда ждал этого, как всегда хотел, по-отцовски, поддерживая.
– Пап…что? – голос мой дал сбой.
– Прости, сын…
И он рассказал. Я не ожидал, что отец станет говорить со мной о любви…..
Он встретил Мику (Микаэлу Пирс, маму Динь), когда им обоим было по двадцать два. Влюбился сразу и навсегда. Бродил под ее окнами. Встречал и провожал ее. Любил так сильно, что сама Мика не могла не ответить. Дар ее еще молчал и они, совершенно счастливые, были вместе. Тиби вдохновляла его, обычного человека, хулигана и умницу, и он, Андрей Огарёв, начал делать свои первые шаги к власти. Упрямо и планомерно. Даны, не даны, без разницы! Молодой Огарёв обладал всеми талантами, которые были необходимы парню с его запросами. Он, строил планы, был счастлив и окрылен, до тех пор, пока дар Мики не проснулся. В двадцать три, она вошла в силу как тиби…. и встретила своего тантум. Им оказался успешный, умный и красивый аудитэ Дмитрий Лакри.
Отец долго боролся, всеми возможными способами, пытаясь вернуть свою единственную любовь, но «тантум тиби» не оставлял сомнений. Отец знал, что проиграл. Он проиграл в тот момент, когда Мика пришла к нему и объяснила, что все это значит. Но, он Огарёв… И он не мог не попытаться. Годы шли, отец успокоился, но не переставал любить Мику. И до сих пор любил, хотя сама Мика уже была в ином мире.
Молодой и счастливый Андрей превратился в холодного и коварного политика. Ничего, кроме работы и карьеры его не интересовало. Он, пробиваясь на самые верхи, борясь нещадно, забывал на время о своей тиби…уже чужой тиби. Женился на Солане дель Торе-Пачего. Родовитой и прекрасной. Она была подругой Мики еще с Санктум Эст. Учились вместе.
Солана…Лана, моя мама, всегда любила Огарёва. Она была зациклена на нем. Что ж еще ждать от Пачего? Клан закрытый, со своими традициями. Воинственный и полный тайн. Она прекрасно знала о безнадежной любви отца, но все равно стала его женой. Гордая и влюбленная дель Торо-Пачего ревновала. Ей не удалось сделать отца счастливым. И она сама, спустя время поняла, что ее любовь, нет, не гаснет, убивает ее. По началу Лана пыталась удерживать свой характер, свою ревность и гордость. Со временем все стало хуже.
Потом появился я. Отец был рад сыну (мне), но оставался холодным. С большой, пустой дырой внутри. Лана, любя меня невыносимо, все же ревновала отца и ревность со временем начала переходить все границы. Особенно тогда, когда отец Динь, стал появляться на научных сборах и в высшем обществе, разумеется с Микой. Поневоле им всем четверым приходилось встречаться и отец, даже не смотря на присутствие жены, не мог не смотреть на тиби.
У четы Лакри появилась дочь. Лара. Было очевидно, что они счастливы. Огарёв переживал это с трудом, и Лане было плохо. Хуже некуда.
Так они и жили. Вместе, но порознь и длилось это лет шесть. До тех пор, пока не случилось несчастье. Дмитрий Лакри был убит софитом в Шазгене. На конференции. Огарёв, зная, что тантум тиби не живут долго после потери пары, впал в отчаяние. Сумасшедшее и страшное. Лана, сходила с ума! Однажды, в пылу очередного жуткого скандала, прокричала отцу, что это она убила Дмитрия, потому, что не могла больше находиться на одной земле с Микой!
Потом был суд данов. Клан дель Торе-Пачего, отстоял жизнь Ланы, принял ее к себе, заботясь и восхваляя смелость своей гордой дочери. Женщины Пачего не терпели конкуренток и с точки зрения глав клана, Солана совершила подвиг.
Судом данов была предписана ссылка на пятнадцать лет в один из самых дальних уголков владений клана Пачего. Город Мальето. Без права видеть меня, отца и без возможности контакта со всем миром, кроме глав клана. Мать уехала, оставив меня с отцом. Потом до него дошла весть о смерти Мики….Всё.
Отец допил коньяк, не пьянея, и откупорил другую бутылку. Молча. Страшно.
Я понимал все. Кроме одного… При чем тут я и Динь? Как эта страшная история может быть помехой нам? Это ужасно и грустно, но мы тантум тиби…
Отец, ответ на мой немой вопрос, выдал то, что и убило нас с Динь.
– Что ты знаешь о даре тиби, сын?
Я рассказал. Подробно. Все, что знал.
– Немало. Правда, не упомянул ты одного, Марк. Память рода, – я хоть и был расстроен, но мозг включился сразу и снова холодный пот по спине!
– Что это за фигня еще?
– Это, как ты выражаешься «фигня», никогда не даст ей быть с тобой. Сейчас ее дед рассказывает ей о том же самом. С минуты на минуту, она замерцает и все голоса ее живущих ныне и осведомленных об этой истории родных, зазвучат в ее головке! Это будет ненависть, Марк. Чистая и злая. Готовься.
– Это невозможно! Она любит меня. У нее руна! – я уже орал.
– Это и есть самое страшное, сын. Ты будешь ее любить ВСЕГДА. А она никогда не будет твоей. Девочке придется в разы хуже, чем тебе. Любить и ненавидеть – это невероятная пытка, – отец меня убил, вот прямо сейчас, потому, что я поверил каждому его слову, задолго до этого понимая, что быть беде.
В этот момент моя руна обожгла меня. Я бросил бокал на пол, и принялся раздирать рубашку. Руна была на месте, но стала наполовину черной и прожигала меня ненавистью моей любимой девочки.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ (менее длинная) Глава 1 Марк. Мрак
Я учился жить без Динь. Не выходило. Я думал о ней постоянно. И так было всегда. Всегда!
Конечно, первое время я атаковал ее телефон, ее дом, ее деда, Натали и Ирэн, Ворону, Шуйских и Карамышева. Телефон ее молчал. Дед молчал. Ребята разводили руками, глядя на меня с такой жалостью, что я впадал в бешенство.
Я сутками торчал перед ее домом. Она не выходила. Меня туда не пускали. Я не стану рассказывать о том, что творилось в моей голове и в моей душе. Нет таких слов, чтобы описать все это. Темнота, злость, бессилие. Эти слова не отражали и части моих ощущений. Я потерял все. Динь, ради которой я жил, ненавидела меня, и не была моею больше. Жизнь, которую я четко видел, когда она была со мной, просто исчезла, растворилась в тумане тоски и боли.
Мне удалось однажды, в начале весны, прорваться к ней, раскидав охрану и ее и ту, которую приставил ко мне отец. Я видел ее и мчался по ее саду, как псих. Я и был психом. Но, я не добежал, потому, что увидел, как она на меня смотрела!
– Никогда больше не подходи ко мне, Бес. Нет ничего, кроме ненависти! Уйди и пропади! – голос моей любимой сорвался на крик.
Я остолбенел от горя и обиды, но и ПОЧУВСТВОВАЛ, что она любит меня. Все еще любит, не смотря на эту кошмарную (мать ее!) память рода!
– Динь… я тоже тебя люблю, – только и сказала я, увидев, что ее качнуло и она, в предобморочном состоянии, нашла в себе силы уйти обратно в дом.
Ее дед вышел ко мне и сказал.
– Марк, мне жаль. Я понимаю все, что происходит сейчас. Ты ни в чем не виноват. Но и она не виновата, что родилась тиби. Если бы я мог, я бы не задумываясь отдал свою жизнь, лишь бы ей было легче. И тебе тоже. Но, я не могу ничего. Ничего! Только наблюдать, как бесконечная пытка терзает ее! – дед почти плакал.
И я ушел….
Потом я начал свои безумства. Не осталось ни одного кабака в Сордида Локо, где бы я не накосячил. Отец постоянно вытаскивал меня их полицейских участков, где благодаря его влиянию, соглашались не оставлять пометок о моем буйстве в протоколах и других регистрах.
Генри и ВВ, были всегда рядом. Я мало думал о них. Они обо мне много. Их присутствие слегка облегчало мою боль. Но лишь слегка.
Странно, но больше всего мне помогал отец. Он постоянно был со мной, забивая на множество встреч и дел. Просто потому, что понимал меня как никто другой.
Облегчение приносили и беседы с Ирэн, как ни странно.
Друзей мы с Динь поделили…. Они сами поделились.
Рядом со мной были Ирэн, Натали, Карамышев, Ворона.
Натали, Ирэн, Ворона так же были и с Динь. Серёга – никогда.
Возле Динь постоянно был Ворона и Шуйские, Натали и Ирэн. Со мной никогда – Шуйские.
– Бес, я буду рядом с ней столько, сколько нужно. Отлуплю всех. Даже не волнуйся, – прогудел мне как-то Ворона, когда мы сидели в одном из злачных мест Сордида Локо.
Я только кивнул ему, хотя, должен был поблагодарить. Но, Ворона все понял, и больше на эту тему мы не говорили.
Мы все, перемешавшись, не говорили с ней обо мне и со мной о ней.
Я выплеснул свою агрессию и снова стал тем Бесом, которым был до Динь. Сухой, застывший и холодный. Такой же, как и мой отец. Мне потребовалось четыре месяца, чтобы превратится в себя прежнего. Мертвого.
Мы пересеклись с Динь в начале мая, когда цвели сады. В Дискерэ. На вручении дипломов. Я сразу ожил! Она стояла рядом с Вороной. Я в другом конце зала. Я не спускал с нее глаз. Любил ее. Желал ее. Тянулся к ней. Она застывшая, не смотрела на меня, но я понял, она чувствует меня и ей больно. Ей так плохо и так больно, что лучше умереть!!
Девочка моя любимая, ну что мне сделать??? Хочешь, я убьюсь ради тебя? Но, тогда и ты погибнешь. И ты живешь только потому, что боишься за меня. Я это тоже понял!
Узнал от Ирэн, что Динь приняли в Скрибо. Без интервью. Ее эссе, написанные еще до проснувшейся памяти рода, выступили за нее сами.
Я сам поступил в Стренд. Факультет политологии. На собеседовании, я холодный и собранный, впечатлил профессоров. Один из них, хорошо знавший моего отца, сказал.
– Вы, данна, просто копия своего родителя! Полагаю это династия! Вы будете прекрасным продолжением рода! Добро пожаловать в Стрэнд!
Со мной поступил и Генри. На юридический.
ВВ стал абитуриентом академии Волханова. Альма– матер всех дитари. Там же оказались и Натали с Вороной.
Ирэн стала студенткой института культуры Шапошникова на факультете организации досуга. ВВ взял ее на заметку, как предполагаемого партнера. Шикарные вечеринки, теплые встречи и прочие мероприятия, на которые Ирэн была мастерицей, впечатлили его и свой туристический бизнес ВВ планировал вести с ее помощью.
Натали взялась помогать ВВ в его бизнесе и уже добилась успеха. Стажировалась с апреля и ей нравилось. Она, также, предложила вести финансовые дела Динь, после получения диплома менеджера.
Федул и Гошка поступили в университет Ганновера. Странно, но на продюсерский. Ловцы талантов.
Ворона стал крут. Поступив на финансовый, он приобрел высокий статус и уже никто не смеялся над ним. Его интервью для поступления стало феерическим и профессора академии были рады видеть его в заведении.
Серега Карамышев поступил в университет Дашкова. Филология, философия. Я и Генри были рады видеть его в своей команде. Ну, то есть как… Генри был рад, а я просто отметил факт приобретения ценного аудитэ. Серега был близким человеком. Он из «шайки». Просто я не мог радоваться, вообще, никак. Никому и ни чему.
Динь… Динь была с Шуйскими. Видимо, вдохновение, которое они рождали в ней, приносило облегчение.
Я знал, что они с дедом планировали переехать. Полагаю, ей было тяжело находится в том самом доме. Больно. Мне было страшно от мысли, что эту боль приносил ей именно я. Тантум тиби.
После краткой встречи с Динь в Дискерэ, я был живым какое-то время. Я каждый день думал о ней. Про ночи вспоминать не могу, не хочу. Там была только она. В моих снах. Либо бесконечно романтических, либо кошмарных.
Ребята планировали свои летние каникулы, собираясь кто куда. Я знал, что Динь едет с близнецами на Корте (остров на Лазурном море). Что-то с танцами… Ирэн говорила, что Динь заиндевела. Так и сказала, за-ин-де-ве-ла. Холодная и невероятно красивая. Только с Шуйскими в ней виделось нечто, похожее на прежнюю ее. Дед отпустил их троих, полагая, что так будет лучше. А я? Я не могу ее отпустить! И ревность и бешенство и тоска.
В конце мая, 25 числа (дату не забуду никогда, даже умирая), я слонялся по парку вокруг своего флигеля. Этот последний месяц весны сам по себе был чудом. Проснулось все вокруг. Только не я. Дошел до своей новой машины. Каракатица приказала долго жить. Я разбил ее, когда гонял по Сордида Локо. Случайно. Виноват был не я. Я бы никогда не стал рисковать жизнью Динь. В новом черном метеоре было удобно. Да и воспоминания о каракатице, и о том, что было в ней, не давали мне жить. Хотя, я и не жил. Локон Динь перекочевал в метеор. Я через стекло посмотрел на этот самодельный амулет, и меня проняло, накрыло таким жутким холодом и одиночеством так, что я просто завыл. Свалился на траву и завыл. Не знаю, сколько я валялся, пялясь бездумно в темнеющее майское небо. Потом, с тоской в груди, направился во флигель. Собрался, сконцентрировался, принял душ и сел работать. Это помогало.
Я даже не понял, когда именно почувствовал ЕЕ. Просто знал, что она рядом и я, сметая все на своем пути, ломанулся к двери. Распахнул. Там, в тишине ароматной майской ночи, стояла Динь. В белом платьице, покрытая шалью, в разных туфельках… Один синий, другой белый…от разных пар.
