Текст книги "Дело о девяти колотых ранах (СИ)"

Автор книги: Лариса Куницына

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

– Не трудись, для него же будет лучше, если он больше не попадётся мне на глаза. Позови сюда горничную.

Изабель Сенье оказалась красивой румяной девицей, наряженной в платье из лилового атласа. На пышной груди у неё красовался оправленный в золото кабошон из бирюзы, подчёркивающий яркую голубизну её глаз. Она с готовностью поведала господину графу о том, что произошло тем утром, когда они с лакеем Пьером обнаружили в спальне мёртвого хозяина. Её рассказ мало отличался от того, что Марк узнал от сыщика.

– Скажи-ка мне, красавица, – ласково улыбнулся Марк, – а как обычно проходило утро в вашем доме?

– Обычно я вставала первой и будила Пьера, чтоб он почистил камин и достал из сундука одежду для хозяина, а сама шла готовить завтрак. Когда всё было готово, я шла будить господина де Мева.

– В какое время ты обычно вставала? Рано утром?

– Нет, хозяин приходил поздно и поздно же вставал, так что ближе к полудню, – простодушно ответила она.

– И как же ты его будила? – игриво уточнил он.

Она изобразила смущение и пожала плечами.

– Входила в спальню, если светло, раздёргивала портьеры, темно – ставила на стол свечу и говорила, что пора вставать.

– То есть на ночь он обычно не запирался на засов?

– Ну, обычно нет… – пробормотала она неуверенно.

– А в ту ночь заперся. А что было вечером накануне? Он был дома или куда-то уходил?

– Уходил, – кивнула она.

– Куда?

– Он не говорил.

– Когда вернулся?

– За полночь.

– В каком настроении?

– Да в обычном.

– Был, может, встревожен, испуган, расстроен?

– Да, вроде, нет.

– Он пришёл, и что было дальше? Что он делал?

– Ничего. Поужинал и лёг спать.

– А что ты подала ему на ужин?

– Уж не помню точно, но обычно я подавала ему грудинку с хлебом или пирог с зайчатиной.

– Ты сама их печёшь? – улыбнулся Марк.

– Нет, покупаю в булочной на углу.

– Как он был одет тем вечером?

– Я не помню, ваше сиятельство, – виновато потупилась она.

– Где ты сейчас живёшь?

– Да там и живу, в доме господина де Мева. Я пока не нашла другое место.

– Понятно. А хозяин был добр к тебе?

– Да, он меня не обижал.

– Дарил подарки?

– Что вы, ваше сиятельство, я честная девушка, – обиделась она.

– И наверно из хорошей семьи? Кто твои родители?

– Они простые крестьяне, живут в деревне Меганэ на севере.

– И как ты оказалась в Сен-Марко?

– У меня пять сестёр, мне приданого не хватило, вот мне и пришлось идти в город на заработки.

– И ты сразу поступила к господину де Меву?

Она кивнула.

– Ты пока не уходи, мы ещё поговорим об этом деле, – интимно шепнул Марк, вызвав у неё смущённую улыбку. – А пока позови сюда Пьера.

Тот был мужчиной средних лет, коренастый, в добротной куртке и с золотой серьгой в ухе.

– Давно ли ты работаешь у кавалера де Мева? – спросил Марк.

– Да уж лет восемь будет, – деловито кивнул тот.

– За одеждой хозяина смотришь ты?

– Именно так, ваше сиятельство.

– Помнишь ли ты, как был одет твой хозяин, когда вернулся вечером перед своей смертью?

– Ну… – задумался Пьер, перебирая пальцами, на одном из которых поблескивал перстень со вставкой из соколиного глаза. – Кажется, он был в бордовом камзоле, ваше сиятельство. Да, в камзоле из узорчатого сукна с серебряным позументом.

– Знаешь, куда он ходил перед этим?

– Не знаю, господин граф, он мне не докладывал.

– В каком настроении он вернулся?

– Как обычно, слегка в подпитии.

– То есть он шёл с пирушки?

– Наверно.

– И сразу лёг спать?

– Может быть, я уж и не помню.

– А сыщики тебя об этом не спрашивали?

– Нет, они спрашивали про Агату. Я им всё рассказал!

– Что всё?

– Да что она всегда ведьмой была. И хозяину смертью грозила, всё время запиралась у себя и что-то там бормотала, наверно заклятия какие-нибудь. И куклы такие я у неё видел. Не знаю уж, сколько народу она извела.

– А часто ли хозяин запирался на ночь в своей спальне на засов?

Пьер растерянно взглянул на него.

– Ну, бывало… – протянул он.

– Он чего-то боялся? Может, не доверял тебе?

– Хозяин доверял мне! – возмутился Сокаль, – А что боялся… Так он вечно от кредиторов бегал, может, и боялся.

– Настолько, что в спальне запирался на ночь?

– Ну… да.

– То есть он каждую ночь запирался?

– Привычка у него такая была, – упрямо набычившись, заявил Пьер.

– Значит, у него были долги, – кивнул Марк понятливо. – Он был беден?

– Не богат.

– Но содержать горничную и лакея мог?

– Жалованье он мне постоянно задерживал, – проворчал Пьер. – Я только из верности при нём и оставался.

– А серьгу и перстень на какие такие доходы ты купил? – прищурился Марк.

– Это от отца мне досталось, – буркнул лакей, невольно сжав в кулак пальцы на руке, где блестел перстень.

– Скажи мне, Изабель была любовницей хозяина?

– Может, и была. Не моё это дело.

– И ты не знал, живя с ними под одной крышей? Где ты, кстати, сейчас живёшь?

– Там же и живу. Место пока не нашёл.

– Значит, торопиться тебе некуда. Это хорошо…

– Почему это? – насторожился лакей.

– Потому что придётся тебе на время перебраться из хозяйского дома в камеру Серой башни.

– С чего это, ваше сиятельство? – воскликнул он оскорблённо. – Я ничего такого не сделал, чтоб меня свободы лишать! Я хозяину верен был и имею право в его доме оставаться. Я, может, ему, как брат…

– Ну, конечно, – кивнул Марк, – как брат. Пока я обвиняю тебя и девицу Изабель Сенье в лжесвидетельстве, а потом посмотрим.

– Да я ни словом!.. – начал лакей, поднимаясь, и вдруг бросился к двери и, распахнув её, помчался прочь.

Марк вздохнул и снова уныло взглянул в окно. Он слышал шум, крики и возню в коридоре, а потом в комнату заглянул стражник.

– Ваше сиятельство, тот свидетель хотел сбежать, говорит, вы его отпустили.

– Арестуй его, голубчик, – обернулся к нему Марк, – и девицу Сенье тоже. Держите их в разных камерах, чтоб не общались. Я позже за ними пришлю.

– Слушаюсь, господин барон, – кивнул стражник и удалился.

А Марк невольно улыбнулся его оговорке, потому что ему приятно было, что кто-то ещё помнит, что он барон де Сегюр, а не только граф де Лорм.

Кавалер де Руа, молодой человек, слегка вертлявый, с завитыми локонами и облачённый в потёртый на локтях камзол из бархата ярко-синего цвета, изящно приземлился на край стула и подался вперёд, всем своим видом выказывая готовность сотрудничать со следствием.

– Вы были другом кавалера де Мева? – спросил Марк, благожелательно взглянув на него.

– И да, и нет! – воскликнул тот. – Когда-то я считал, что мы друзья, заходили друг к другу сыграть в карты и выпить кувшин-другой вина, но последнее время наша дружба распалась сама собой.

– Почему же это случилось, кавалер?

– Раньше многое сближало нас, мы были одного круга, у нас были схожие проблемы, знаете, вечные долги, ожидание подачки от родни, изредка интрижки с доступными дамами, ну, вы понимаете. Но не так давно удача ему улыбнулась. У него завелись деньги. Вместо бедняжки Агаты, которую он выгнал самым жестоким образом, он нанял эту девицу Изабель, пошил себе камзол из голубого бархата с золотым позументом и полдюжины рубашек с кружевами, купил цепь, украшенную красной яшмой, новый кинжал и пряжку с позолотой. Я искренне радовался за него, и только раз попытался попросить в долг весьма незначительную сумму. И что бы вы думали? Он обругал меня нахлебником и выгнал! Можно подумать, я год сидел на его шее!

– Значит, у него появились деньги?

– И немалые, уверяю вас! Я думал было, что он нашёл службу, но нет! На службу уходят утром, и проводят там целый день. А он вставал в полдень и уходил вечером, возвращался ночью и часто был пьян!

– Вы наблюдательны, – похвалил его Марк. – Может, он нашёл богатую покровительницу?

– Не может этого быть! – воскликнул де Руа. – Кому, как не мне, знать, как трудно очаровать женщину настолько, чтоб она стала давать деньги! Вы же не видели его! Он был изящным, как медведь, и красивым, как кабан! Грубый мужлан, хотя весьма хитрый. Он зарабатывал на поручениях, за которые не берутся порядочные люди. Кого-то припугнуть, истребовать долги, поколотить любовника жены…

– Он был бретёром?

– Нет!.. Бретёры орудуют мечом, а у Грегуара были пудовые кулаки. Он был грубым человеком, но если ему кто-то был нужен, он умел найти подход.

– У него были враги?

– При его-то образе жизни? Множество! Он то сам за кем-то гонялся, то от кого-то прятался и убегал.

– У него были любовницы?

– Он был охоч до женского пола, но не обладал качествами, которые ценят дамы. Любил хвастаться своими победами, но я никогда ему не верил.

– Горничная Изабель Сенье была его любовницей?

– Конечно, как и бедняжка Агата до неё. Но та, скажу я вам, была действительно прехорошенькая, пока не заболела, а эта – деревенская кобыла. Впрочем, это как раз то, что нравилось Грегуару.

– Это он купил ей это платье и брошь с бирюзой?

– С чего бы? Он был жаден, когда дело касалось других, всё тратил на себя. Лакей всё время скандалил с ним из-за денег, ходил в драной куртке, когда хозяин уже щеголял в голубом бархате!

– Но сейчас-то у него куртка совсем не драная.

– Я скажу вам по секрету, ваше сиятельство, что серьгу, которая сейчас блестит в ухе у Пьера, я видел на Грегуаре, как и перстень с соколиным глазом. Когда я сказал ему об этом, он разозлился, заявил, что это не моё дело, а потом опомнился, и объяснил, что это наследство от хозяина. Я не слышал ни о каком завещании, ваше сиятельство, и не думаю, что де Мев озаботился бы его составлением, это ж денег стоит, а какое ему было дело до того, что будет после его смерти!

– То есть полагаете, что лакей присвоил имущество хозяина?

– Я ничего не утверждаю! – запротестовал де Руа. – Но заметьте, в отсутствие законных наследников эти двое продолжают жить в его доме без всяких на то оснований!

– Пожалуй. А что вы можете сказать о том дне, когда стало известно о смерти кавалера де Мева?

– Ничего! Я не ночевал дома и вернулся лишь к обеду. О происшедшем мне рассказал домовладелец.

– Сыщики не опрашивали вас тогда?

– Они явились позже, через пару дней и расспрашивали только об Агате.

Отпустив его, Марк вызвал булочницу Фурже. Она заученно начала повторять, что девица Прежан была ведьмой, со всеми ссорилась и угрожала навредить.

– Меня интересует не она, – прервал её Марк, понимая, что то, что она говорит, велел ей рассказать в суде обвинитель. – Расскажите мне о кавалере де Меве и его слугах.

– А что о них говорить? В то утро служанка и лакей выбежали на улицу и начали голосить, что хозяин умер, – слегка растерявшись, сообщила булочница.

– Де Мев был богат или беден?

– Обычно беден, – пожала плечами она. – Я даже отказалась давать ему хлеб в долг, из-за этого Агата и Пьер приходили ко мне ругаться. На счёт Агаты я ещё понимаю, хозяин колотил её почём зря за любую провинность, и за отсутствие в доме хлеба, наверно, тоже. Вечно в синяках ходила. А вот Пьер… Он мне даже угрожать пытался, да я пригрозила подать жалобу на него и его хозяина, и он ушёл. А после, не так давно, он вдруг явился и заплатил долг. Агату выгнали за порог, и появилась эта девица Изабель, которая каждое утро прибегала за пирогом и булочками. Всегда с деньгами, потому что я сказала, что в долг больше не дам.

– Значит, у её хозяина появились деньги?

– Именно! Он вдруг стал наряжаться в дорогие камзолы, перстнями да цепочками увесился, ходил такой гордый. И горничная тоже держалась весьма заносчиво, как будто у графа служит. У нас, ваша милость, улица приличная, на ней много господ живёт, слуг я всяких повидала, так вот эта – одна из самых дерзких. Видели, как она вырядилась? Атлас, брошка! Прямо госпожа, а не служанка, а говорит как торговка горшками с рынка! До сих пор булочки да пироги каждый день покупает, в хозяйском доме живёт! А Пьера я на днях в хозяйском бордовом камзоле видела. Он у него на пузе не сходится, но щеголяет, как благородный господин!

Допрос соседей несчастной Агаты Прежан ничего нового не дал. Они лишь подтверждали версию о колдовстве, причём одними и теми же словами. Задав им несколько вопросов, он узнал, что на самом деле Агата жила тихо, редко выходила на улицу, часто болела. Навещала её только мать, которая, должно быть, давала ей деньги на скромное существование. Кошка же до сих пор бродит неподалёку, и кто-то даже видел, как девочка из трактира подкармливает её объедками.

Выйдя из комнаты, где он допрашивал свидетелей, Марк направился к выходу. Увидев его, Шарль помчался в конюшню, а Эдам кинулся навстречу, пылая любопытством.

– Это правда, что эта девица ведьма? – спросил он нетерпеливо.

– А ты как думаешь?

– Судя по тому, что вы велели арестовать слуг, а они верещали, как недорезанные, когда их тащили в камеру, у вас есть другая версия.

– Ты умён, – усмехнулся Марк. – Едем в Серую башню.

– Уже поздно, – заметил Эдам. – Вы ещё не ужинали. Может, заедем домой?

– Нет, сперва я отдам распоряжения о текущем расследовании, а потом – домой, – решил Марк и, достав из-за пояса перчатки, направился к дверям.

Прибыв в башню, он сразу же разыскал старшего сыщика Тома и велел ему отправить в магистрат тюремную карету и привезти арестованных Изабель Сенье и Пьера Сокаля.

– Помести их в разные камеры, и проследите, чтоб они не говорили между собой по дороге, – уточнил он. – Отправь людей на северное кладбище, пусть выкопают тело Грегуара де Мева и доставят его в мертвецкую. Предупреди Огастена, что завтра утром он должен будет провести полное вскрытие, но без меня пусть не начинает. И ещё, с утра пусть кто-нибудь сходит в нотариальную палату и узнает, обращался ли кавалер де Мев к кому-то из нотариусов по поводу завещания, если обращался, то пусть привезут завещание мне. Утром я хочу обыскать дом жертвы, так что несколько сыщиков должны быть у меня под рукой.

– Я понял, ваша светлость, – поклонился Тома и ушёл, а Марк снова заметил, как греет ему душу это привычное обращение.

Когда он вошёл в кабинет, его настроение ещё больше улучшилось, потому что на его столе царил идеальный порядок, все письма были разобраны на аккуратные стопки, пыль, мусор и скомканные бумажки выброшены, а письменные приборы приведены в надлежащее состояние.

– Теперь я верю, что вы снова со мной, Монсо, – улыбнулся он, подходя к столу, в то время, как секретарь и его молодой спутник склонились в почтительных поклонах. – Без вас я тут едва не утонул в бумажном хламе, поскольку только вам я могу доверить свою корреспонденцию.

– Я хочу поздравить ваше сиятельство с новым титулом, – произнёс Монсо, но Марк остановил его нетерпеливым жестом.

– Не напоминайте! Это принесло мне столько ненужных хлопот, что я не желаю вспоминать об этом. Хотя, конечно, что-то хорошее в этом есть. Хотя бы то, что теперь у меня есть огромный дом и денег больше, чем мне нужно при моих скромных запросах. Однако здесь всё осталось по-прежнему, потому на службе я остаюсь бароном де Сегюром.

– Я понял, ваша светлость, – заверил его секретарь.

– Отлично, – Марк перевёл взгляд на белокурого юношу, скромно стоявшего позади Монсо. – А это кто?

– Я хотел бы вам представить сына моего почившего друга профессора Шефера. Его зовут Лоренс. Этот молодой человек чрезвычайно умён и образован, имеет степени по медицине, алхимии, праву и философии. К тому же он обладает разносторонними знаниями и в других науках, поскольку с детства помогал отцу в библиотеке университета.

– И что же это сокровище делает в Сен-Марко? – с усмешкой поинтересовался барон. – Не место ли столь пытливому уму в храме науки, то есть в университете?

– Ну, видите ли, ваша светлость, – Монсо покосился на своего понурившегося спутника. – Лоренс обладает несколько… независимым мышлением. К тому же он очень прямолинеен и отважен в суждениях. Его диссертация по философии была признана в Лейдене вольнодумной. Пока его отец, являвшийся членом магистрата, был жив, он мог обеспечивать сыну некоторую защиту от преследований, но теперь… Я просто не решился оставить его там одного. Его уже выгнали из университета, и если бургомистр отыщет в его сочинениях угрозу для города, то всё может быть куда хуже.

– И вы решили, что в Сен-Марко вольнодумство не так опасно?

– Я надеялся, что вы, ваша светлость, поможете ему найти здесь в качестве покровителя человека широких взглядов. А теперь, учитывая, что ваше положение изменилось…

– Полагаете, что этим человеком широких взглядов могу оказаться я сам?

– Именно так, – без тени смущения кивнул Монсо.

– Ну, что ж, в узости взглядов меня обвинить трудно, однако стоит так же учесть, что я служу в тайной полиции короля, и отлавливать опасных вольнодумцев – моя работа. Или он не опасный?

– То, что являлось вольнодумством при короле Ричарде, сейчас может оказаться прогрессивным взглядом на мироустройство.

– Вот как? – Марк невольно рассмеялся и взглянул на молодого человека. – Вы привезли эту диссертацию с собой, мой юный друг? Что ж, дайте мне почитать её. Может, она и мне покажется прогрессивной, а не вольнодумной. После этого я решу, что с вами делать. Пока же, учитывая, что теперь в распоряжении Монсо несколько комнат во дворце де Лорма, он вполне может оказать вам гостеприимство. Только учтите, негласно там заправляет мой кузен из Лианкура, и, как знать, может, он не столь широк во взглядах, как я, а потому до поры придержите ваши идеи при себе.

– Я благодарю вас, ваша светлость, – поклонился юноша.

– Поскольку вы пока мне не служите, для вас я – граф де Лорм, – заметил Марк.

Едва утром он вернулся в свой кабинет, к нему явился Огастен и сообщил, что готов провести вскрытие. Марк решил не откладывать на потом эту неприятную, но неизбежную в данном случае процедуру и вместе с тюремным врачом отправился в мертвецкую.

Убиенный кавалер де Мев лежал на одном из столов, покрытый серым полотном. Тление уже тронуло его тело, и потому Марк предпочёл принять предложение Огастена закрыть нижнюю половину лица платком, пропитанным ароматическим уксусом. Пока лекарь с помощью смотрителя раздевал покойника, он внимательно изучал внешность жертвы странного убийства. Тот был невысок, коренаст и к тому же обладал массивной головой с довольно жидкими волосами. Его лицо было квадратным с тяжёлой челюстью, и до сих пор хранило следы дурного нрава из-за опущенных уголков большого рта, длинного прямого носа, чем-то напоминавшего клюв хищной птицы, и бровей, которые при довольно низком лбе были тёмными и кустистыми.

Когда же одежда была, наконец, снята с него, Марк отвлёкся от разглядывания его черт, и с изумлением увидел то, о чём до этого слышал в суде. На груди и животе де Мева действительно темнели девять круглых ран, расположенных тремя рядами на равном расстоянии друг от друга, образуя квадрат, который при этом был немного смещён влево и наклонён на бок.

– Даже иглами на восковой кукле не сделать такую ровную фигуру, если конечно не расчертить её заранее по линейке, – задумчиво заметил Огастен.

– Колдовство, – уверенно изрёк смотритель.

– Если б это было так, то кто мешал бы разместить эти раны симметрично? – уточнил Марк. – Это не колдовство. Огастен замерьте раны, их глубину и диаметр. Я заранее полагаю, что они одинаковы.

Тот озабоченно кивнул и принялся за дело. Спустя какое-то время он кивнул.

– Вы правы, ваша светлость. Все раны совершенно одинаковы. Но как вы догадались?

– Я видел нечто подобное, – сообщил Марк. – Я был оруженосцем короля, когда мы в первые дни войны выбили из небольшого селения алкорских наёмников. Это были очень грубые и жестокие люди, потому несколько селян были убиты ими в устрашение остальных. Одного из них они бросили на борону. Это такое орудие, представляющее собой деревянную решётку, в перекрестья которой вставлены одинаковые длинные зубья. Её используют для рыхления земли в поле и извлечения сорняков. Так вот, его раны выглядели примерно также, правда, крови было куда больше.

– Значит, это борона?

– Нет, это орудие убийства, не исключаю, что какой-то механизм, который одновременно вонзает все девять зубьев в тело жертвы. Но я о таком до сей поры не слышал.

– Возможно, вы правы, – кивнул Огастен. – Но почему нет крови? Она вытекла и остатки смыты? Однако он не похож на обескровленную жертву. Что же тогда?

– Вы это у меня спрашиваете? – задумчиво посмотрел на него Марк.

– Простите, – смутился тот. – Конечно, это я должен ответить вам на этот вопрос.

Он повернулся к столу, на котором были разложены его инструменты, и выбрал из прочих длинный острый нож. Марк молча наблюдал за его действиями, и вскоре заметил нечто странное, что, судя по удивлённым возгласам, смутило и лекаря.

– Посмотрите, кровь почти не выделяется при разрезе! – воскликнул он, наконец. – Даже при рассечении крупных сосудов крови вытекает совсем немного. Такое чувство, что все они сжаты спазмом, и до сих пор не расслабились. Как такое может быть?

– Вы не видели ничего подобного?

– Нет, ваша светлость. Это что-то странное. Это не может быть следствием болезни, потому что при таком состоянии кровеносной системы он не протянул бы и нескольких минут. Я не встречал такого даже у парализованных и у тех, у кого конечности отмирали при жизни. Это что-то другое, может, какой-то яд.

– Он был отравлен?

– Вероятно, но я не припомню яда, который приводил бы к столь ужасающим последствиям. К тому же, как он был введён? Опять же, на этот вопрос должен ответить я… Простите.

Он снова склонился над трупом.

– Нет, в желудке нет ничего похожего, хотя сам орган находится в том же состоянии, что и соседние.

– Осмотрите тело, нет ли повреждений на коже. Может, есть ещё раны?

Огастен озабоченно кивнул, и вскоре сообщил:

– На его голове есть след от удара чем-то тяжёлым, возможно, кочергой, но он был скользящим и не мог причинить серьёзного ущерба такому здоровяку. А, вот! Смотрите, какая-то точка на шее! Это прокол, словно сделанный иглой, но его края выглядят куда бледнее, чем кожа рядом. Но как можно ввести через столь маленькую ранку такое количество яда, что всё тело словно свело в единой судороге?

Марк нахмурился и припомнил странную иглу с красной кисточкой на конце, которую ему уже приходилось видеть. Однако он промолчал, наблюдая за действиями тюремного врача.

– Больше никаких повреждений, ваша светлость, – наконец, сообщил тот.

– Значит, сначала его ударили по голове, потом воткнули отравленную иглу и уже после смерти проткнули девятью остриями? – уточнил Марк. – Зачем так ухищряться? Неужели было мало отравления? Хотя, из всего этого можно предположить, что когда это было сделано, он не лежал, а находился в стоячем положении. Ведь если б его положили под эти пики, то наверно смогли бы расположить ровно, а вот если он стоял, опираясь спиной на стену, то тогда вполне мог отклониться в сторону.

– Я согласен с вами, – внимательно взглянув на труп, произнёс Огастен.

– Заканчивайте без меня. Всё опишите и обязательно зарисуйте расположение ран, а потом попытайтесь всё же выяснить, что это за яд.

Огастен кивнул и вернулся к своей работе, а Марк отправился в свой кабинет.

Увидев за своим столом Эдама, увлечённо читающего какие-то бумаги, он уже не удивился, да и сердиться по этому поводу ему надоело.

– Что читаешь? – поинтересовался он, подойдя к столу, в то время как оруженосец поспешно уступил ему место.

– Сыщик Шалон из полиции магистрата принёс копии документов по делу об убийстве кавалера де Мева, а также вещественные доказательства, хранившиеся в суде. Я велел ему ждать вас на случай, если появятся вопросы, а пока решил ознакомиться со всем этим. Исключительно с целью быть полезным вам в расследовании, ваша светлость!

– Ну, конечно… – пробормотал Марк и сел за стол.

Какое-то время он перебирал лежавшие перед ним бумаги, а потом удивлённо взглянул на оруженосца.

– Это всё? Только донесение городской стражи, протоколы допросов, осмотра трупа и места преступления?

– И всё очень кратко, – кивнул Эдам. – Всё, что в них содержится, указывает на девицу Прежан, больше ничего нет. Вскрытие трупа не производилось, как следует из протокола, его осматривал сам Шалон. То есть, он не привлёк к этому ни лекаря, ни прозектора, хотя в полиции магистрата такой есть. Осмотр места преступления так же произведён весьма бегло, вещи покойного не осматривались, указано на наличие сундуков, но их даже не открывали, по крайней мере, протокол на это не указывает. Бумаги не описаны. Судя по всему, на Агату Прежан указал Пьер Сокаль, а потом его поддержала и эта горничная Сенье. Соседей опрашивали, уже имея в виду версию о колдовстве, совершённом бывшей горничной. Если честно, ваша светлость, я возмущён таким безобразным ведением дела! – неожиданно вспылил юноша. – Как может сыщик полиции магистрата вести расследование столь поверхностно! В результате за прошедшее время основные улики наверняка утрачены, их могли уничтожить слуги, которые оставались в доме после смерти хозяина! Я уверен, что это они убили его!

– Вряд ли они его убили, – возразил Марк, мрачно глядя на листы, мелко исписанные судебным клерком. – Они бы действовали куда более осторожно, чтоб не привлечь внимания. Но то, что они замешаны, это точно. Я прочту это, а ты пока позови этого Шалона. После поедем на место преступления.

– Вы ведь позволите мне осмотреться там? – юноша умоляюще взглянул на него. – Я понимаю, что я лишь оруженосец, но ведь у меня острый глаз и я неплохо соображаю!

– Ладно, – проворчал Марк и принялся читать донесение сержанта стражи о совершённом преступлении.

К тому времени, как он прочитал последний документ, сыщик Шалон уже извёлся от беспокойства, стоя возле его стола в ожидании вопросов и замечаний. По лицу барона де Сегюра он видел, что тот явно недоволен тем, что читает, но от комментариев пока воздерживался. Наконец, отложив бумаги, он задумчиво взглянул на сыщика.

– Этим утром мы провели вскрытие жертвы, – сообщил он. – Кавалер де Мев был отравлен каким-то неизвестным ядом и лишь после этого, уже будучи мёртвым, получил раны. Кстати, они нанесены не иглой, а, скорее всего, неким орудием, имеющим девять одинаковых зубьев. Это исключает вину Агаты Прежан, у которой, судя по протоколам допросов соседей было алиби, поскольку они утверждали, что той ночью она была дома. Хотя ты ведь даже основывал на этом факте свои обвинения?

– Я думал, что она колдовала, – растерянно пробормотал сыщик.

– Насколько тщательно ты осмотрел место преступления?

– Я был очень внимателен, но не нашёл ничего подозрительного, кроме самого трупа.

– И решил не описывать, потому что это не вызвало у тебя подозрений? Сколько времени прошло с момента убийства? Две недели? И эти две недели там хозяйничали слуги, которые наверняка уничтожили все улики? Ты хотя бы предупредил их, чтоб они ничего не трогали?

– Я опечатал спальню, – пробормотал испуганный Шалон. – И сказал, что, если они сорвут печать, то отправятся в тюрьму.

– Надеюсь, эта угроза сработала, – произнёс Марк, поднимаясь из-за стола. – Мы едем туда. Надеюсь, хоть что-то там сохранилось. Ах, да, – его взгляд упал на свёрток, лежавший на скамье возле окна. – Что там?

– Ночная рубашка, в которой был покойный, две свечи и булавки из дома подсудимой, – пробормотал тот, отводя взгляд.

Марк развернул свёрток и отложил в сторону свечи и потёртую подушечку-игольницу, уделив внимание рубашке. Она была старой, изнутри на ней остались пятна крови.

– Тебя не смутило, что эти следы будто смазаны? – уточнил Марк. – Получив такие раны, жертва должна была мгновенно умереть, потому что один удар пришёлся в сердце, но если смотреть на отпечатки ран, он ещё какое-то время ворочался с боку на бок.

– Я не обратил на это внимания, – признался Шалон.

– То есть его переодели уже после смерти, ваша светлость? – уточнил Эдам, с любопытством разглядывая зловещую улику.

– Именно, мой мальчик. Может, мне тебя отправить в полицию магистрата? Ни одно дело не осталось бы нераскрытым!

– Я был бы польщён, ваша светлость, если б не был бароном, – усмехнулся оруженосец.

– Что ж, в таком случае полиции магистрата не повезло, – констатировал Марк и бросил рубашку на скамью. – Скажи Тома, что мы едем на улицу Плюща, чтоб осмотреть дом жертвы.

Кавалер де Мев жил в небольшом доме, который ещё лет десять назад выглядел довольно прилично, подобно другим, соседствующим с ним, но теперь имел слегка обветшалый вид. Штукатурка когда-то белёных стен потрескалась и местами осыпалась, рамы окон покосились и одна ставня на втором этаже висела на последней петле. Внутри он был тесным и захламлённым, но лишённым каких-либо украшений. Если здесь когда-то и были картины, гобелены или красивая посуда, всё это давно было продано.

На обыск не ушло много времени. Два сыщика разошлись по маленьким комнатам на первом этаже, где жили слуги, чтоб потом осмотреть кухню и крохотную гостиную, а Марк с Эдамом, Гаспаром и Шалоном поднялись на второй этаж. Барон велел оруженосцу и своему подручному обыскать кабинет хозяина, а сам направился к двери, на которой сбоку всё ещё висел жёлтый листок с печатью полиции магистрата. За ним плёлся расстроенный Шалон.

Сорвав печать, Марк для начала осмотрел повреждённый косяк двери и был вынужден признать, что засов был задвинут изнутри и выбит ударом снаружи. Потом он вошёл в спальню. На кровати всё ещё лежали серые простыни, причём они были в относительном порядке.

– Как было расположено тело? – спросил Марк.

– Он лежал на спине с вытянутыми по сторонам руками и закрыт одеялом до подбородка, – ответил сыщик.

– Этим одеялом? Полог был поднят или опущен?

– Он был подвязан.

– Это ведь была тёмная ночь?

– Тёмная перед светлым утром, – кивнул Шалон.

– Перед светлым утром редко открывают и тем более подвязывают полог. Это тебя не смутило?

– Может, он всегда так делал?

– Ты не спросил у слуг об этой странности?

– Нет. Но что в этом необычного?

– Полог подвязывают, чтоб он не мешал, например, когда ухаживают за больным или укладывают на кровать мёртвое тело.

– Вы думаете… – встрепенулся сыщик.

– Хоть отсутствие кровотечения и имеет объективные причины, я полагаю, что он был убит не здесь.

– Значит, это слуги?

– Без них в любом случае не обошлось. Ты же допрашивал кавалера де Руа и эту булочницу. Они сказали, что покойный последнее время был при деньгах, а в доме нашлось лишь немного денег, которых едва хватило на скромное погребение. Куда делись остальные, где его драгоценности? Ты их нашёл в этой комнате?

– Я не расспрашивал соседей о его финансах, – возразил сыщик. – А слуги сказали, что он был беден и в долгах.

– Открой сундуки и достань оттуда одежду, я хочу посмотреть, что там осталось?

Шалон подчинился и принялся выкидывать из сундука тряпьё и старые сапоги.

– Нет ни бордового камзола, ни того, что пошит из голубого бархата, – констатировал Марк. – Нет и рубашек с кружевами. Вещи находились в беспорядке, словно их перерывали в поисках чего-то стоящего. Когда ты здесь осматривался, всё было так же?