Текст книги "Сезон клубники"
Автор книги: Лариса Кондрашова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)
– В каком смысле?
– Тогда наши предки не то что нарушили закон, вообще поставили все законы с ног на голову. В глубине души возможного наказания побаивались, потому и жалели тех, кто все-таки влип...
– Интересные у тебя выкладки, – покачал он головой. – Да, я не сказал тебе, что проконсультировался с коллегами-экономистами. Так вот, они считают, что ваши «многие тысячи» для крупных рэкетиров – копейки.
– Одна старушка – десять рублей, а десять старушек – сто, – пробормотала я.
– Что? А, ты в том смысле, что так говорил убийца из анекдота?
– Если же добавить к ним еще стоимость почти новенького «КамАЗа», то это уже будут не такие копейки.
– В любом случае моей зарплаты не хватит и за десять лет, чтобы набрать такую сумму. Так что понятие «копейка» неоднозначно для разных слоев населения. Наверное, ты права, это не единственный случай нападения на фуры в тех краях. Десять старушек, говоришь... Ну иди, я тебя в коридоре подожду.
– Неудобно как-то, – растерянно проговорила я.
– Неудобно сидеть вдвоем в почтовом ящике!
– Ты имеешь в виду секретное предприятие?
– Я имею в виду обычный почтовый ящик!
Главный бухгалтер совхоза так обрадовался наличным деньгам, как будто я вернула долг лично ему.
– Спасибо, милочка, вы нас так выручили! Мы уже дожили до того, что людям зарплату натурой выплачиваем. Не своей продукцией, так досками, мукой. Как в каменном веке, ей-богу! Сидели в такой яме, а тут вдруг луч света в темном царстве.
– У вас, наверное, по литературе пятерка была?
– Откуда вы зна... А, не обращайте внимания, это эйфория при виде наличных денег!
На звон монет – или на шуршание купюр – в кабинет заглянул директор:
– Уже вернулись? Не ожидал, честное слово, не ожидал!
– Зачем же тогда товар нам давали?
– Сочувствовал вам в глубине души. Вообще-то у честных людей редко получаются такие сделки. Тут зубы надо иметь ого-го какие!.. Подумал, чем черт не шутит, когда бог спит?.. И вы, значит, прорвались! А где ваш сердитый муж? Кстати, чем он был так недоволен?
– Он никогда прежде не брал денег в долг. А сейчас муж в больнице.
Я опять повторила вслух то, что сама и так знала, но странно, что произнесенное событие как бы снова ударило меня по нервам.
– Что-то с сердцем? Желудок?
– Бандитская пуля.
Директор с бухгалтером засмеялись, но осеклись, глядя на мое напряженное лицо. В волнении я просто не подумала, что невольно цитирую героя известной комедии.
– Что, в самом деле? – подивился директор. – Так это вас ждет в коридоре милиционер?
– Меня.
Опять они подумают неизвестно что! И я уточнила:
– Это муж моей подруги.
– Понятное дело. Такие деньги!.. – протянул директор. – Слушай, Федорович, мы с тобой по телику американские боевики смотрим, а у нас в городе, оказывается, такое происходит!.. Ты поторопись, прими у женщины деньги. Давай я расписку подпишу... Кстати, ваш муж брал груз вместе со своим напарником. С ним, надеюсь, ничего не случилось?
– Он умер.
– О Господи! Его застрелили?
– Нет, на нервной почве у него случился инфаркт.
Директор так и застыл с ручкой в руке. Я подождала, пока он поставит свою подпись. Странно, что бухгалтер никого из подчиненных не вызвал, пересчитывал деньги сам. Купюры в его пальцах так и мелькали. Он тоже нарушал закон, пока жареный петух его не клюнул. Зато я вон какая умная стала...
Уже закрывая дверь кабинета, я услышала, как главбух философски говорил директору:
– Люди гибнут за металл!
Я подошла к Андрею как раз в тот момент, когда он, закончив разговор, прятал в карман кителя мобильник.
– Как у нас нынче технически подкована милиция!
– Ага, размечталась! Это мой личный телефон.
– Наследство получил?
– Ты будешь смеяться, но это в самом деле так.
Он опять распахнул дверцу машины и, заметив, что я невольно оглянулась, хмыкнул.
– Вы, гражданка Решетняк, отныне можете спать спокойно. Ваши враги повержены в прах!
– Что-то сегодня все говорят со мной каким-то особо торжественным языком.
– Наверное, оттого, что события с тобой происходят глобальные.
– Например? – насторожилась я.
Мне больше не хотелось шутить. Даже тот факт, что я за всех нас расплатилась с совхозом, почти не принес мне облегчения.
– Например, те двое грабителей, которых вчера совершенно случайно задержали возле дома Татьяны, никакого отношения к твоему делу не имеют. То, что я одного из них задержал, а опергруппа взяла второго, просто совпадение. Это как раз тот случай, когда новичок – в нашем случае Таня, – впервые делающий ставку в тотализаторе на произвольно выбранного коня, вдруг выигрывает, опровергая все прогнозы знатоков и игроков. Или человек, впервые увидевший рулетку, ставит не глядя на «зеро» и срывает банк...
– Я не поняла, для чего тебе такое длинное вступление?
– Просто я объясняю самому себе, как получилось так, что вчера наш отдел задержал двух гастролеров, которые уже несколько лет числились в розыске и которых не могли взять прежде опытные опера, – а ведь они специально готовили операцию по задержанию бандитов.
– Надеюсь, это единственное, что так тебя завело?
– Не скажи. – Андрей помедлил. – Не знаю, что заставило меня посмотреть сводки ГИБДД по нашему городу за прошедшие сутки в разделе дорожно-транспортных происшествий, но я их для себя затребовал. И что, ты думаешь, в них прочитал? Некие «Жигули» девятой модели красного цвета вчера, около двадцати одного часа, на большой скорости проломив ограждение виадука, рухнули вниз на железнодорожное полотно. Трое пассажиров скончались на месте. Четвертый пока в реанимации, но, по мнению врачей, шансов у него нет...
– Зачем ты мне это рассказываешь? – спросила я, внутренне холодея.
– Затем, что ты подруга Татьяны, а она мне далеко не безразлична. Затем, что она попросила тебе помочь, а я сказал ей, что не стану делать того, что противоречит закону. Возможно, я ненормальный, нетипичный, не такой, какими нас рисуют писатели, но моя вера – закон. И пока я жив... Извини, не смог обойтись без патетики... В общем, когда я стал узнавать, откуда машина, выяснилось, из тех самых краев. А еще мне шепнул приятель, что происшествием заинтересовались ребятки из крутого ведомства, потому что в упавшей машине оказалась уйма оружия...
– И что же мне делать?
– Богу молиться. И своего ангела-хранителя благодарить.
– А если они все равно узнают?
– Могу лишь пообещать, что не от меня. И еще, как говорится, бесплатный совет: никому ничего о поездке не рассказывай. Как в «Бриллиантовой руке». Поскользнулся, упал, очнулся – гипс!.. Да, и мужу скажи: впредь, если захочет приобрести оружие, пусть сделает это законным путем. Вот здесь я ему даже постараюсь помочь. Вряд ли такому бравому старшине откажут в лицензии на ношение оружия.
– Ты узнавал и это? – Я слегка обиделась.
– Что поделаешь, как говорит твоя подруга Шедогуб, я зануда и педант.
– Погоди, Андрей, а как же с неизвестными, которые расспрашивали у бабы Мани – моей соседки – обо мне? И о том, где меня можно найти.
– Ах да, вот видишь, и я не обо всем помню. Это, дорогая, по твою душу коллеги приходили. Тебе не икалось? Говорят, ты унесла с собой какую-то рукопись, приготовленную к печати.
Я ахнула.
– Мать моя! С этими всеми заморочками я и вправду не отнесла в издательство рукопись нашего автора – народного целителя Митрохина, одного из немногих, с кем наше издательство заключает договоры, издает и кому платит гонорары...
– Одного из немногих? – вроде равнодушно спросил Андрей. – А как же издаются остальные?
– За свой счет или за счет спонсора... Андрюша, – мой голос стал просительным, – а ты не мог бы уделить мне еще пятнадцать минут?
– Могу. А для чего?
– Подвези меня домой, я возьму рукопись, а потом подъедем к издательству...
Он нарочито тяжело вздохнул.
– Ладно, говори, где ты живешь. Я знал, но забыл.
Правда, по тому, как быстро он нашел дорогу к моему дому, в это трудно верилось.
Он отвез меня в издательство, подождал, пока я получала пилюлю от моего начальника отдела за ранний склероз, а потом довез даже до дома Лилии Коваль.
Я надеялась, что она окажется дома. Ведь пока я не отдам все долги, не смогу поехать к Артему. Как бы ни успокаивали меня орловские медики и со слов Андрея Татьяна, на душе у меня было по-прежнему тревожно. Я отчетливо представляла себе, каково пришлось Артему – очнуться после наркоза среди посторонних людей. И не знать даже о том, добралась ли я с деньгами до дома. И вообще, чем все закончилось.
Лилия была дома. Она открыла мне дверь изрядно подшофе.
– Белла, заходи!
– Ты не одна? – осторожно спросила я.
– Почему не одна? Одна. Осуждаешь? Считаешь, в одиночку только алкоголики могут пить? Ерунда это все. Есть такие алкоголики, которым необходима компания. Так и пристают ко всем: «Ты меня уважаешь?» Если уж на то пошло, я пью с мужем.
Она пьяно засмеялась и кивнула на большую фотографию Саши, уже перевитую черной лентой, возле которой стояла накрытая куском хлеба рюмка с водкой.
Отчего-то Лилия казалась мне странной, этакой виртуальной копией Валерии Степановны. Вроде и работала она не в торговле, а на заводе – контролером ОТК, но, как и в портрете пособницы бандитов, который я себе мысленно нарисовала, ее ухватки так походили на действия той, которая ничтоже сумняшеся отдала Артема под пули бандитов.
– Сижу вот и думаю: моя жизнь тоже кончилась, только гораздо раньше. Если подумать, я прожила двадцать четыре года, можно сказать, с чужим человеком. Без любви, без добра... Нет, того добра, материального, хватает, натаскали, а вот доброты... Наверное, всех, кто выходит замуж за одного назло другому, настигает кара. Ну да тебе-то чего о том знать...
Я протянула ей деньги, которые Лилия небрежно положила на край стола.
– Пересчитай!
– А зачем? Семейство Решетняк у нас всегда было образцом честности. Вон видишь, в красном углу висит ваша семейная икона... Шучу! Небось ты каждую пачку по три раза пересчитала.
– А как же.
– Вот и я говорю: хорошего же ты обо мне мнения. Как и твоя прекрасная подружка. Думаешь, не знаю, кто она? Слава Богу, читала ее статьи. И всегда думала: ты бы, милочка, нашла себе хорошего трахальщика, да и перестала на людей отвязываться.
– А при чем здесь моя подруга? Или я?
– При том! Вы уже решили, какая дрянь Лиля Коваль. Тело мужа еще не остыло, а она уже деньгами интересуется. Не волнуйтесь, мне на мою жизнь хватит. А не хватит, я пойду на другую работу, на третью... У меня всегда была голова на плечах, и начальство это ценило.
– А мы и не волнуемся. Возьми деньги и напиши мне расписку, что я с тобой полностью рассчиталась.
Лилия откровенно нарывалась на ссору, и в какой-то момент мне в самом деле захотелось сцепиться с ней. Но я понимала: этого делать нельзя. Кто знает, может, у нее такая своеобразная реакция на стресс.
– Ладно, расслабься, – усмехнулась Лилия, – напишу я тебе расписку. А сейчас давай вместе Сашу помянем.
– Прости, не могу, я от тебя прямо к Артему в больницу, а это полдня езды.
– А я выпью... Боже, как я ненавидела эту его поганую работу! Мне так хотелось его полюбить, быть ему хорошей женой. Но кому быть женой? Этой фотографии?.. Рейсы, рейсы! А когда возвращался, о чем говорил? Темка то, Темка это... Правда, ты молодец, тоже не терялась.
– В каком смысле?
Я почувствовала, как кровь отхлынула у меня от лица. Но Лилия продолжала бурчать, словно и не на мой вопрос отвечала, а говорила сама с собой:
– Я как узнала, посмеялась от души! Надо же, думаю, и святая Белла не без греха. Муж – в дальнюю дорогу, а она к дружку под бочок...
– Заткнись! – заорала я дурным голосом, в момент забыв о своем высшем образовании и редакторской работе, которыми так гордилась моя мама, сравнивая меня с другими женщинами. – Дура! Что ты мелешь, какой дружок?!
– Ого! Мы уже кричим и даже вопим. Значит, за живое тебя задела? Как там вы, литераторы, любите цитировать насчет того, что сердишься, значит, ты не прав... Брось, об этом весь гараж гудит: Решетняк – рогоносец!
Вот оно что! Я вовсе не собиралась у Лилии задерживаться, а сейчас в растерянности плюхнулась в рядом стоящее кресло, сразу позабыв обо всем, кроме страшных слов: «Решетняк – рогоносец».
Глава пятнадцатая
Кто-то из великих сказал: «Поклеп – что уголь, не обожжет, так замарает!» Наверное, у каждого человека есть недоброжелатели. И скорее всего тот самый главный механик, и немногословный, и не сплетник, все же обмолвился кому-то о неверной жене Артема. А сухой хворост уже был приготовлен и вспыхнул даже не от спички, а при одном упоминании о ней...
– На вот, выпей! – Лилия втиснула мне в руку бокал с какой-то рубиновой жидкостью.
– Что это?
– Гранатовый сок. Сама делаю. У нас соковыжималка немецкая. Дорогущая, но, как видишь, выжимает – я тебе дам!.. А ты что же, не знала об этом? Ну, что твоего мужа так называют?
– Не знала, – поневоле горестно выдохнула я. – Да и кто бы мне об этом сказал?
– А твой Решетняк знал. Шурик рассказывал, как ему своего дружка пришлось успокаивать. Да что там Шурик! Я и сама Артему говорила, чтоб не переживал. Мало, что ли, баб в городе!
– Когда это ты ему такое говорила?
– Если тебя интересует число, то я не помню. Тогда еще он у нас ночевать остался. Коваля мы спать отправили, а с Артемом часов до двух ночи на кухне просидели. Ты не думай, я не слишком на тебя наезжала. Наоборот. Сказала, не все же вам, кобелям, гулять! Можно подумать, ты без греха. А он так, знаешь, лицом потемнел и говорит: «Хочешь верь, хочешь не верь, а только я Белле никогда не изменял!» Да только кто ж такому поверит?
– Послушай, Лиля. – Голос мой звучал чуть ли не просительно. – А это было не десятого мая?
Тогда Артем впервые не ночевал дома.
– Говорю же тебе, не помню!.. Постой, это было на праздники. Девятого мы ходили поздравлять моего отца, а десятого... Правильно, десятого мая твой муж к нам и приходил. Я его еще пожурила: мол, почему без Беллы пришел? А он так усмехнулся и говорит: «Что ей за интерес с необразованными шоферами время проводить?»
Я не просто покраснела – краска залила мое лицо. Я всегда была плохой актрисой, а тут вдруг почему-то стала оправдываться перед Лилией, словно у нее было право меня судить:
– Ерунда какая-то! Ты не поверишь, но я всего лишь раз пошла в ресторан с одним из авторов издательства, а при выходе из ресторана сдуру с ним поцеловалась...
Не понимаю, отчего я разоткровенничалась с женщиной, которая не только никогда не была моей приятельницей, а и вообще не вызывала у меня симпатии.
– Бывает, – неожиданно мягко проговорила Лилия, усаживаясь в кресло напротив. – Завистников на свете много. Кто-то живет плохо и хочет, чтобы всем вокруг было так же плохо! Говорят, что люди за все получают по заслугам. Ничего подобного. Чаще всего именно негодяи благоденствуют. По крайней мере при жизни. А есть такие, что вроде и все у них есть, но они все равно другим завидуют, потому что боятся, что тем все равно лучше...
Поймав мой изумленный взгляд – никогда прежде жена Саши при мне не философствовала, – Лилия осеклась и перевела разговор на другое:
– Саша всегда говорил мне: «Змея ты, Лилька, особо ядовитая! Тебе бы подошло имя Зоя». А мне, представь себе, нравилось, все же змея лучше, чем серая мышь... Змея может жить и одна. И отравляться собственным ядом...
– А ты не думала, что Саше могла нравиться его работа? – спросила я у Лилии, но словно у себя; ведь и я в отношении Артема никогда прежде об этом не задумывалась.
– Что в ней любить-то? Дорога она и есть дорога. Серая лента, как сами шоферы и поют. А дорога серою лентою вьется! Серая лента, завязанная узлом на шеях жен. Твои авторы еще не создали такой образ?
– Ты можешь быть первой, – с усмешкой откликнулась я.
Наверное, мне пора было уходить. Но едва я стала приподниматься из кресла, как Лилия ухватила меня за руку:
– Погоди, неужели я не заслуживаю никаких подробностей? Я хочу знать, как умер мой муж.
– Подробности теперь может сообщить только патологоанатом. Предварительный диагноз – обширный инфаркт.
– Не притворяйся. Я не эти подробности имею в виду! – рассердилась Лилия. У нее странным образом менялись периоды опьянения с чуть ли не полной трезвостью.
– Думаю, Саша разволновался из-за этой клубники. Как-то в суматохе сборов он, видимо, о таком не думал, а чем ближе мы стали подъезжать к этой базе, тем больше его стала точить мысль, что Валерия ведет нечестную игру. Конечно, он и представить себе не мог того, что случилось на самом деле. А тут еще машину занесло на глине, которую натаскали трактора. Фура развернулась на шоссе, прицеп оторвался...
– Опять не то. Ты говорила, что в вас стреляли. Когда ранили Артема? На обратном пути?
– На обратном. Тогда у нас не было груза, а был лишь дипломат с деньгами, его подарила Артему «добрая» Валерия Степановна. За нами сразу кинулись две машины с бандитами. Едва мы отъехали от города. Веришь, кабину фуры в решето превратили. Из автомата стреляли. Хорошо, мы об этом узнали заранее, и Артем за дверцами поставил такие толстые металлические листы. Двери получились как бы бронированные...
– Постой! – Лилия протянула вперед руку с растопыренными пальцами и в эту минуту опять будто враз протрезвела. – А как он узнал, что в вас будут стрелять?
Так получилось, что мне в третий раз пришлось рассказывать, как я невольно подслушала разговор директора торга Валерии Степановны с неким Рафиком, главарем местных бандитов.
– Это что же получается, – неожиданно разволновалась Лилия, – значит, не случись у Шурика сердечного приступа, его все равно могли бы застрелить с подачи этой сучки?
– Не знаю, – вздохнула я, – может, Саше и Артему вдвоем удалось бы больше, чем мне. Но то, что они заранее приговорили их обоих к смерти, это точно! Что-то у них, видимо, горело, для чего-то немедленно понадобились деньги, если они за мной даже в погоню кинулись. В чужой город. На неисправной машине...
– Откуда ты знаешь, что на неисправной?
– Я ведь тебе рассказывала, что машина эта слетела с дороги и перевернулась на крышу. Удар был такой силы! Я, конечно, не специалист, но скорее всего машина пострадала серьезно. По крайней мере Артем говорил, что в таких случаях машину ведет: стойки гнутся, что-то еще нарушается. Словом, в любой момент машина может отказать...
Я еще не успела рассказать Лилии, что бандиты и сами погибли в аварии, как невольно замолчала, взглянув на лицо вдовы, осветившееся странным зловещим светом. Словно узнавая от меня подробности случившегося, она все больше укреплялась в каком-то своем решении. Ее взгляд, опять ставший нетрезвым, приобретал хитроватость лисы из мультфильма.
– Что ты задумала? – не выдержав, спросила я.
– Тебе, Белла, все равно такое не по зубам, а я еще заставлю ее носом землю рыть!
– Кого – ее?
Впрочем, на этот вопрос я и сама могла бы ответить.
– Лерочку эту, северную вампиршу!
С чего вдруг Лилию потянуло на поэтические образы?
– Я заставлю ее за смерть мужа заплатить все, до копейки!..
Интересно, во сколько вдова Коваль оценила Сашину смерть?
– Человек с больным сердцем мотался по дорогам, рисковал жизнью, чтобы обеспечить семью, а эта дрянь... Бандерша! Я ей покажу!
Оставалось надеяться, что это всего лишь пьяный бред. Поэтому я осторожно попыталась вернуть Лилию к действительности:
– Лиля, выбрось ты эту глупость из головы! Валерия Степановна – опасная женщина. Для этого есть правоохранительные органы...
– А у меня есть свои органы!
– Поверь, эта Валерия – слишком крепкий орешек.
– А у меня есть для нее хор-рошие щипцы! Расколем, не боись! Я поеду забрать тело Шурика, а перед тем загляну к ней на огонек...
Подозревая, что Лилины речи исключительно на публику, то есть для меня, я решила с ней проститься.
– Извини, мне пора. Если хочешь, я зайду к тебе, когда мы вернемся.
– Заходи в любое время. Поговорим. Привет Артему!.. Везет же людям: любовь, ревность, любящая жена у постели раненого героя, ля-ля-тополя...
В ее голосе прозвучала злая зависть. Будто это из-за Артема умер Саша. Или из-за нашей семьи жизнь Лилии роковым образом не сложилась.
Я спускалась по лестнице, уговаривая себя не думать больше о Лилии. Мне предстояла серьезная поездка, и я дала слово Таньке перед отъездом непременно заехать к ней домой. Сегодня рабочий день, но моя подруга продолжала прогуливать.
Рынок, который я собиралась посетить, чтобы закупить Темушке все самое свежее, самое лучшее, просто гору витаминов, был как раз на выезде из города. В любом случае я бы мимо него не проехала. А вот родные...
Да, я не заехала ни к своим родителям, ни тем более к родителям Артема. Они не знали о несчастье, и я решила, пусть пока побудут в неведении. Вот поставлю любимого мужа на ноги, тогда им его и предъявлю.
У Татьяны дома меня ждал и Андрей. Он передал мне какую-то папку:
– Это для Льва Гавриловича. Привет от наших ребят. Кое-что ему передали по факсу, но получить от тебя документы лично, наверное, будет ему приятно. Постарайся с ним встретиться.
– У вас есть общие знакомые в тех местах? – изумилась Танька.
Она уже и забыла, что я рассказывала ей о Могильном, который обещал покарать бандитов, нападавших на водителей большегрузов. Пришлось ей напомнить.
– Вот, я приготовила для Артема, – между тем сказала мне Танька и протянула большую корзину, прикрытую белой марлей.
– Ты думаешь, я не в состоянии ему все купить?
– Такое – не в состоянии. Здесь все самое свежее: творог, сметанка, куры копченые, клубника...
– Что – клубника?
Меня будто по голове ударили: клубника! Татьяна ничего не понимала, глядя на мое обалделое лицо. Ничего особенного, самая распространенная в конце весны южная ягода.
– Думаешь, он ее переел? – осторожно поинтересовалась подруга.
– У тебя, как всегда, черный юмор, Шедогуб!
– Тогда чем ты недовольна? Клубника, поверь мне, не чета той, что вы возили. Мама сегодня ее с дачи привезла. Новый сорт. Посмотри, какая огромная! Такая и в рот не влезет, ее разрезать надо... Что ты на меня так смотришь? Спроси у врачей: для тех, кто потерял много крови, нет ничего лучше клубники!
На меня нашел какой-то ступор: я не знала, плакать или смеяться.
– Не вздумай реветь! – предупредила подруга и даже пальцем погрозила. – Я же не виновата, что нынче сезон клубники.
– Ранней клубники, – пробормотала я.
– Уже и не ранней. Пока ты ездила туда-сюда, она повсюду стала созревать. Сезон клубники недолог, он длится всего пару недель... Или ты боишься, что не довезешь?
Не довезу! Мне захотелось смеяться. Совсем недавно... Ну да, всего два дня назад мы привезли ее в один небольшой северный город целую фуру!
– Конечно, довезу.
– И скажи Темке, что он – мой любимый мужчина. После Андрюши, конечно.
– Смотри, Татьяна, я не ревную, но зло берет! – заметил Андрей.
Они посмотрели друг на друга взглядами, не предназначенными для посторонних глаз.
– Спасибо, ребята, я поехала.
– Хочешь, я тебя провожу? – предложил Танькин мент. – Километров двадцать. С мигалкой поедем.
– Не надо. – Мне отчего-то расхотелось продолжать разговор на шутливой волне.
Словно в один миг вся бравада, весь неестественный задор ушли, осталась только тихая грусть и нетерпение перед предстоящей встречей с мужем.
Ехала я в том самом наряде, который приобрела недавно в сельском универмаге. Не пропадать же зазря такому прикиду. Вряд ли мне еще когда-нибудь придется его надеть.
На посту ГИБДД под Мало-Степанцом – меня уже достал этот город – я недостаточно быстро сбавила ход, и молоденький сержант замахал мне своим полосатым жезлом. Пришлось останавливаться.
Сержант так тщательно принялся изучать мои документы, что я уже начала нервничать.
– Это ваша машина?
– Моя.
Артем действительно оформил документы на меня, а сам ездил по доверенности.
– Это не ваши документы, – наконец сказал сержант твердо.
Если бы я так не торопилась к раненому мужу, то не отказала бы себе в удовольствии поморочить глупого мальчишку. Небось он уже предвкушал, что поймал серьезного нарушителя.
Теперь же я просто сняла с головы парик.
– А так похожа?
Сержантик покраснел и еще раз украдкой оглядел мою фигуру и мини-юбку. Прикинул по документам мой возраст и никак не мог подогнать его под оригинал. И надо сказать, в его взгляде я прочла неодобрение тому, что я вырядилась, как молодая! Но я не обиделась и посмотрела на него почти с материнской улыбкой: «Молодая, немолодая, но ты купился!»
Если уж на то пошло, между нами всего лет восемь разницы в возрасте, и этот провинциал не знает, что сейчас моден куда больший разрыв между мужчиной и женщиной. Лет этак пятнадцать – семнадцать. Наша эстрадная звезда положила начало такой моде, но ей многое прощается за ее талант, а вот рядовым женщинам приходится труднее.
Только вот стала бы я встречаться с двенадцатилетним мальчиком?.. Старая пошлячка!
Молодой гаишник со вздохом вернул мне документы, забыв даже высказать замечание за быструю езду. Расстроился, что ли? Может, он предвкушал, как поймает шайку угонщиков автомобилей с женщиной-главарем?
Теперь я ехала аккуратно, как на экзамене. Переодеваться только ради того, чтобы соответствовать фотографии на документах, мне не хотелось. Не могу отказать себе в удовольствии разыграть собственного мужа.
Недавно я прочла статью одного ученого, который описывал невероятные случаи излечения людей от самых серьезных болезней при помощи смеха и хорошего настроения. Пусть и Артем посмеется!
Я полна уверенности, что теперь между нами все будет хорошо и больше не останется никаких недомолвок. А насчет того, что он мне изменял... Лилии он говорил, что этого не было. А мне – полностью противоположное. Но даже если изменял, соглашусь я на развод?
Как бы трудно ни было осознавать, что он предпочел мне какую-то другую женщину, я все равно согласна впредь безропотно – или небезропотно – терпеть эту муку.
Дело не в моей боязни одиночества или того, что я сама не сумею воспитать наших детей. Дело в том, что я вдруг поняла: уйдет Артем, и другого такого мужчины у меня больше не будет. Моего мужчины. Любимого. Единственного.
Но чего вдруг я стала настраиваться на разлуку? Надо бороться за свое счастье!
