Текст книги "Сезон клубники"
Автор книги: Лариса Кондрашова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)
Директор автохозяйства командировал для этого расторопного молодого шофера, и тот за день управился.
А мы и в самом деле организовали все, что могли. Артем сопровождал меня повсюду, но все еще слишком быстро уставал, и когда мы вернулись домой в тот первый вечер, без сил повалился на кровать, так что мне даже пришлось его раздевать как маленького. Видел бы врач, как «выздоравливает» его больной!
Но я знала, что нельзя требовать от Артема быть в своей семье одним человеком, а для всего остального человечества – другим. Если он может отдавать себя без оглядки мне, то таким же он будет со своими друзьями.
Сашу похоронили. Нашлись родственники у семьи Ковалей. Приехали, пришли. Собралось человек семьдесят – пришлось в кафе делать поминки в две смены. За столом много говорили. И никто не напился, не стал петь веселые песни, как порой бывает на поминках.
– Правильный был человек, – сказал директор.
Артем тоже говорил. Но не общими словами, а рассказал случай, который мне почему-то никогда не рассказывал.
– ...Однажды нас среди ночи остановил мужчина с женой на сносях. Молодые супруги себе хутор купили, хозяйство завели, а накануне как нарочно у парня машина сломалась. Он рассчитывал утром починить, да разве все наперед просчитаешь... У женщины начались схватки, вот он и вывел ее на дорогу в надежде на попутный транспорт. И вот, представьте себе, в машине женщина начала рожать. Я, признаться, растерялся. Мужик ее тоже. А Санька выгнал нас из кабины, собрал полотенца, свои чистые рубахи разорвал... В общем, принял девчонку по всем правилам. Потом мы до роддома доехали, его акушерка хвалила. Молодец, говорила, с крестницей тебя. Мы через годик в этот хутор нарочно заехали. Санька игрушек накупил – я уже, признаться, обо всем забыл и не сразу понял, зачем ему это было нужно. Представьте себе, молодые родители в честь его девочку Александрой назвали...
За столом сразу так тихо сделалось, только слышно было, как Иринка всхлипывает. Вроде история немудреная, а за сердце всех взяла.
Я ни на минуту не поверила, будто Артем растерялся и все делал Саша, но, впрочем, для его рассказа это не имело значения.
После поминок мы с Артемом – я за рулем – отвезли Иру с мужем домой.
Я хотела поделиться с Ирой своими деньгами, но она нашла, как сама выразилась, мамину заначку.
– Мама мне показала на всякий случай. Сказала, мало ли, придется уехать куда-нибудь. – Ира опять всхлипнула. – Как чувствовала.
– Да, – спохватилась я, – а вы в милицию заявляли?
– Нет, – она посмотрела на меня ошарашенно, – надо заявлять, что мама пропала? А как я им про это скажу? Мы ведь даже точно не знаем, куда она поехала. Может, к родственникам или старым друзьям... Она говорила, что хотела школьную подругу разыскать в Одессе...
– Не похоронив папу?
– В самом деле.
– Значит, вы думаете, что она... что на Севере с ней могло что-то случиться? – вмешался в разговор Сергей.
– Я так подумала, но никакой гарантии нет...
Всю дорогу до дома Артем молчал, а когда я остановила у подъезда, будто очнулся.
– Когда ты говорила, что за детьми поедешь? – спросил он почти равнодушно, и я посмотрела на него удивленно.
– Путевка у них кончается через шесть дней. Мне казалось, мы вместе поедем. Разве ты не соскучился по ним?
– Конечно, соскучился, как ты можешь спрашивать! Мне кажется, что за эти десять дней, пока я их не видел, мы прожили целую жизнь.
– И мне так кажется, – шепнула я, целуя его. – Но ты не ответил: я поеду за детьми одна?
– Нет, не стоит загадывать, – сказал он, все еще о чем-то раздумывая. – Может, за это время все и выяснится.
– Что – все? Ты имеешь в виду пропавшую Лилию?
– И не только ее. Я думаю о Валерии. Выходит, что она все это организовала...
– Может, не только она, но и ее Рафик.
– Не важно. Главное, это она пообещала нам, что все будет тип-топ. Получается, вызвала на верную смерть. Санька-то погиб, а я спасся чудом...
Он поцеловал меня как-то с надрывом. Чувствовалось, что эти мысли не дают ему покоя.
– Но Саша... у него случился сердечный приступ.
– А почему? Потому что он чувствовал, что в нашем деле нечисто, переживал... нет, в его смерти тоже Валерия виновата. И что же, никак за это не поплатится?
– Ты собираешься мстить женщине?
Я пыталась сбить его с этого настроя. Злилась. Что-то говорила, к чему-то призывала, но он уже мыслями был далеко.
– А какая разница, кто она? Разве человеку не все равно, какого пола его убийца?
Глава восемнадцатая
Когда я привезла из сельской больницы Артема, то устроила его отдыхать, а сама поехала к родителям. И рассказала им обо всем, то есть примерно одну четвертую от всей истории, случившейся с нами. Заодно отдала один старый долг, хотя мама бурно протестовала.
– Я давала их не вам, а внукам, – говорила она.
Но я должна была с ней расплатиться, потому что деньги эти как бы связывали меня с той неприятной порой в наших отношениях с Артемом, когда он почти отошел от дома, а я не обращалась к нему даже по поводу отсутствия денег. В общем, в один прекрасный момент я заняла нужную сумму у матери, чего прежде не делала никогда.
– Если ты давала деньги внукам, то лучше купи им что-нибудь. Потрать деньги, как говорит наш бухгалтер, целевым назначением. То-то они обрадуются...
Сообщение о ранении Артема мать потрясло, но весьма своеобразно.
– И ты была в это время вместе с ним? – вскричала она. – В одной машине?!
– Нет, ехала следом, – ехидно сказала я.
– Белла, сейчас не время для шуток. Я так и знала, что в конце концов этот шофер...
– Мама! Если ты будешь продолжать говорить в том же тоне, я уйду.
– Галочка, что ты в самом деле, – как всегда мягко принялся журить ее папа, – девочка переживает за мужа, это же так естественно.
– Как ты не понимаешь! – не могла успокоиться мама. – Дети могут расти без отца, но без матери... Ты не подумала, что они могут остаться сиротами!..
Она поневоле все время срывалась на крик. Говорят, что якобы бабушки любят внуков гораздо больше, чем детей, но к моей маме это утверждение не относится. Она любила внуков и уделяла им столько внимания, сколько и должна уделять бабушка, но меня... меня она до сих пор любила больше и сейчас наверняка умирала от страха, представляя, что я могла погибнуть.
К сожалению, мы с ней слишком хорошо друг друга знали. И как ни жестоко это звучит, я понимала также, что моей маме нельзя уступать. Она как агрессивный полководец тут же осваивала это уступленное пространство и с еще большим напором шла вперед на захват следующего. И так до бесконечности.
– Все, мама, проехали, – решительно прервала я ее стенания. – Вряд ли когда-нибудь еще я поеду с ним в рейс... Кстати, навещать Артема не нужно.
– Как это не нужно? – сразу вскинулась она. – Как бы то ни было, он наш зять.
Ну почему моя мама всегда все делает назло? Только что метала в адрес Артема громы и молнии, и вот уже возмущается, что ее освобождают от тягостной обязанности навещать его.
– Как-нибудь потом. Сейчас ему вредно волноваться.
– Ты хочешь сказать, что мой приход... – начала закипать мама, – вызовет дополнительные волнения и ухудшит его состояние?!
Но тут я и сама одумалась. Делать больше нечего, как дразнить собственную мать. Что поделаешь, если ее реакция давно предсказуема. Я знаю заранее, что она скажет и как себя поведет, и при желании могу играть на струнах ее души нужную мелодию. Люди авторитарные и самоуверенные весьма однообразны.
В общем, я стерва еще та, вся в свою мамочку! Сначала довела ее до точки кипения, а потом дала задний ход – поменяла тон на просительный:
– Давай лучше сделаем так: через неделю я поеду в лагерь за детьми. Артему к тому времени станет гораздо лучше, мы все вместе соберемся, приготовим шашлыки и закатим пир на весь мир. Хорошо?
– Хорошо, – медленно произнесла мама.
Может, она и авторитарная, но вовсе не дура.
А потом я заехала за Танькой, а уже с ней вместе ходила на рынок, купила говяжью мякоть и пообещала сделать свои фирменные отбивные, пока она будет общаться с моим мужем.
– Со своим дружком, – сказала я.
Иной раз они о чем-то секретничают, а когда в комнату вхожу я, то замолкают. Я не ревную, но угрожаю им тоже завести себе друга, с которым буду секретничать.
– С Андреем ты не поругалась? – спросила я, потому что застала Таньку одну, вяло переговаривающуюся с попугаем Петькой.
– Не поругалась. Он на дежурстве... Ты не знаешь, сколько лет живут попугаи? Наверное, Петька давно на пенсии, потому и всем недоволен. Интересно, мясо хоть у них вкусное?
Говорят, попугай не обладает мозгами, он лишь к месту и не к месту повторяет человеческую речь. Глядя на Петьку, я в это не верила. По крайней мере инстинкт самосохранения у него на грани с человеческим.
– Таня хар-рошая! – льстиво выкрикнула птица.
– Боишься, когда страшно! – засмеялась подруга.
– Погоди ты с попугаем! Лучше позвони Андрею, скажи, пусть приезжает к нам после дежурства.
Знала бы мама, что мы в тот же день собирались увидеться с друзьями, в то время как ей самой приход в наш дом заказан.
Что поделаешь, друзья – это положительные эмоции, столь необходимые для быстрейшего выздоровления моего мужа, а приход моей мамы, увы, лишняя головная боль. Она не удержится, чтобы не упрекнуть его в том, будто бы он подставлял под пули ее любимую дочь. Вот я могла даже предсказать, какими выражениями моя родительница станет пользоваться!
– Привет, герой!
Андрей стоял перед Артемом, слегка покачиваясь на носках, и не торопился подать ему руку.
– Хочу сразу расставить все точки над i. Твой «макаров» я тебе не отдам. И скажи спасибо, что ты еще так легко отделался. Как говорится, без оформления нарушения.
Я покраснела прямо-таки до пунцового цвета и беспомощно оглянулась на мужа. Странно, что до сих пор у нас об этом не заходил разговор.
– Мент и есть мент, – фыркнул Артем, – что еще от него можно ожидать?
– Хамите, парниша! – покачал головой Танькин жених. – Оформи как следует разрешение – тут я тебе могу помочь, – и не надо будет прятать оружие, да еще женщину в свои игрушки вовлекать.
– Андрей! – возмущенно крикнула я. – Никуда меня Артем не вовлекал. Он потерял сознание, вот этим я и воспользовалась.
Откровенно говоря, я была расстроена. Нельзя таким тоном разговаривать с моим мужем. Он небось и слушать теперь об Андрее не захочет. А я уже нарисовала в воображении идиллическую картину: Таня выйдет за Андрея замуж, и мы станем дружить семьями.
– Прошу за стол, – заторопилась я, – отведайте наших фирменных пельменей.
Татьяна удивленно на меня оглянулась. Судя по всему, она с моих же слов пообещала Андрею отбивные.
Но против них высказался Артем:
– Пельмени и только пельмени! Я их сто лет не ел.
Пришлось сбегать в магазин и докупить к куску говядины свинину.
Теперь я отмечала каждую черточку в наших новых отношениях: мы с мужем потихоньку возвращались к тому, чем я прежде не слишком дорожила, потому что считала, будто наш союз навсегда и не надо прилагать каких-то особых усилий по его сохранению.
А ведь и в самом деле когда-то мы лепили пельмени по триста штук и закладывали их в морозилку на случай прихода гостей или для нас – ужин на скорую руку. Обычно происходило это по вечерам, как и сегодня, мы всей семьей сидели за кухонным столом. И рядом устраивались наши дети, соревнуясь, у кого лучше получится. Вот только тесто обычно раскатывал Артем, а на этот раз я, – его рука еще побаливала.
Самые обычные наши совместные дела я стала воспринимать как особое счастье, как откровение, без которого мне, оказывается, так плохо жилось.
Моя влюбленность в мужа приобрела какой-то мученический оттенок. Я так его любила, что старалась даже пореже на него смотреть, потому что в моем взгляде он мог прочитать чуть ли не собачью преданность. Ничего с собой поделать я не могла.
Стоило подумать, что я могла Артема потерять, как мое сердце начинало испуганно биться, и взгляд, наверное, становился беспомощным, потому что, поймав его, Артем гладил меня по голове и приговаривал:
– Ну-ну, все будет хорошо, все уже позади.
Однако этих уверений мне было мало. Казалось, уйди я ненадолго в магазин или, к примеру, в парикмахерскую, как он исчезнет. Я вернусь, а дома никого нет. Это превратилось у меня в манию. Едва выйдя из дверей квартиры, я со всех ног бежала обратно, чтобы успеть перехватить мужа хотя бы на лестнице. И заставала обычную картину. Он читал или ремонтировал что-то по дому, на что не требовалось одновременного усилия обеих рук. И никуда не собирался уходить.
Татьяна заметила мое лихорадочное состояние сразу, едва появилась на пороге кухни, где я дорезала салаты к столу.
– Что с тобой? – спросила она, передавая мне торт и бутылку нашего любимого с ней «Киндзмараули». – У вас с Артемом все в порядке?
– Все в порядке, – сказала я, отводя взгляд.
– А ну-ка посмотри на меня! У тебя в глазах страх. Чего ты боишься?
– Боюсь потерять Артема, – призналась я, стараясь не расплакаться.
– Он что, опять начал уходить из дома?
– Нет, что ты, никуда он не уходит. Но дело в том, что до сих пор не объявилась Лилия... Помнишь, жена Саши?
– Конечно, помню. Ты говорила, будто она хотела расквитаться с той северной бандершей?
– Вот именно.
– Действительно, полная дурь. Но при чем здесь твой Решетняк? Пусть милиция с этим разбирается.
– Милиция! Ты думаешь, он верит в то, что милиция может разобраться?.. Погоди, еще немного времени пройдет, рана заживет, и мой муж начнет проявлять нетерпение, как птицы перед отлетом на юг.
– Ну у тебя и сравнения.
– Не говори, всякая дурь в голову лезет, а что делать, не знаю.
Я не сдержалась и заревела.
Танька похлопала меня по плечу – утешать она не умела:
– Не плачь. Может, Артем никуда ехать не собирается. У тебя, оказывается, стресс куда серьезнее, чем ты хочешь всем показать. Надо поговорить с Андреем, чтобы приструнил твоего супруга.
С тем Татьяна и вышла к мужчинам, которые против ожидания о чем-то оживленно беседовали.
– Представляешь, Громышев, жена Артемкиного друга пропала. Белка говорит, поехала брать за одно место ту торгашку, которая принимала у дальнобойщиков клубнику, а потом послала по следам «КамАЗа» своих крутых ребятишек. И обратно не вернулась.
Он удивленно поднял брови.
– А я уж было подумал, что ваша афера с клубникой закончилась более или менее благополучно.
– Что значит афера, – обиделся Артем, – ты выбирай выражения.
– Не стану я выбирать, – ничуть не смутился Танькин мент. – Афера и есть. Как можно связываться с человеком, который ничтоже сумняшеся натравливает на вас убийц?
– Ты так говоришь, как будто мы об этом знали.
– Финансовые нарушения всегда ходят рука об руку с уголовными преступлениями.
– Ну, и что мы нарушили? Клубнику купили в совхозе...
– Провели по ведомостям ее стоимость, заплатили налоги...
– Какой ты умник! Можно подумать, сам никогда закон не нарушал. И улики подозреваемым не фабриковал, и сведения из них не выколачивал правдами и неправдами...
Мы с Танькой, переглянувшись, сразу порешили воюющие стороны разнять.
– Брэк! – сказала она. – Ишь, косой кривому глаз колет. Ты, Андрейка, известный правдоруб, но здесь все-таки не кафедра и не телешоу, а всего лишь дружеское застолье. Еще скажи, что деньги – это зло и надо работать только на голом энтузиазме.
– Сказал бы, да разве вы поймете!
Но впрочем, это был уже последний выхлоп.
– Прости, Артем, занесло, – честно покаялся он и протянул мужу руку. – Мир?
– Мир, – согласился Артем. Он был вовсе не злопамятным.
– Я позвоню знакомым ребятам, что работают в тех краях, пусть поищут вашу Лилию.
Но через три дня он позвонил нам домой с неутешительными вестями. Артем взял трубку и кивнул мне на другую, параллельного телефона. Мы услышали, как Андрей говорит, подбирая слова.
– Чертовщина какая-то получается. Никто Лилию Коваль не видел. Нигде она не регистрировалась. Выехала на автобусе, это мы здесь установили, но вот приехала ли в конечный пункт, никто не помнит. Как на грех, шофера на трассе с безбилетниками прихватили. Он ехал злой как черт и ничего вокруг не замечал. У нее в том городе знакомых не было? Может, остановилась у кого-то из них?
– Не знаем, – сказал Артем, взглядывая на меня, а я, молча слушая, лишь пожала плечами. – А что с Валерией? – вдруг спросил муж.
– Ты имеешь в виду Валерию Гронскую? Ничего. Как работала, так и работает. Факт сговора с неким Рафиком Меликяном свидетельскими показаниями не подтвержден. С вами она рассчиталась полностью, ты сам сказал. А финансовые нарушения... Этим занимаются другие органы.
Артем поблагодарил Танькиного приятеля, положил трубку и стал вышагивать по квартире, бормоча себе под нос:
– Как работала, так и работает! То есть никто и пальцем не пошевелил, чтобы выяснить ее криминальные связи.
– Но ведь этот... Рафик... он же погиб! И с ним еще трое.
– Может быть, и четверо, – проговорил он задумчиво.
А это, между прочим, уже нечестно. Удар ниже пояса! Зачем напоминать мне о том, что я могла убить кого-то. Пусть и бандита.
От обиды я захлюпала носом. У меня отчего-то все время теперь глаза были на мокром месте. Как будто сломалось что-то в моей слезопроводной системе. Раньше я вообще плакала только в редких случаях.
– Как бы то ни было, нельзя оставлять все так, как есть, – проговорил Артем.
– Что ты хочешь этим сказать? – поинтересовалась я, внутренне холодея.
– Каждый негодяй должен отвечать за свои поступки!
И тут на меня накатила злость. Напряжение, в котором я пребывала все эти дни, дало о себе знать таким странным образом, что от юношеской влюбленности в своего мужа я в момент перескочила чуть ли не к ненависти. А как еще можно относиться к мужчине, который думает не о жене, которую провозгласил чуть ли не единственной женщиной своей жизни, и не о детях – двух прелестных близнецах, которых я ему подарила, а о том, чтобы кому-то там отомстить.
О чем он думает? О своих близких? Нет, только о себе! Такой вот он единственный рыцарь современности, который будет искать и наказывать негодяев. А в это время его семья будет под угрозой потери кормильца, мужа и отца...
– Давай, давай, – сказала я, сжав зубы от распиравшей меня злости, – езжай! Я давно этого жду!
Он внимательно посмотрел на меня, но, очевидно, ничего хорошего для себя не увидел, потому что опустил глаза в пол, словно там, в паркете, мог увидеть смысл того, что собирался делать.
– Почему ты не хочешь понять? Я должен...
– Кому?
– Саньке! Это его жена пропала!
– Его вдова, – поправила я хладнокровно.
– Не важно. Я говорю о его памяти.
– У тебя даже оружия нет.
– Есть. Я взял твой... Тот, что ты называешь своим трофеем.
– Я позвоню в ГИБДД и скажу, что ты везешь оружие.
– Меня посадят.
– Но это все-таки лучше, чем хоронить тебя!
– Звони.
Что меня взбесило, так это сборы Артема. Пока я кричала, требовала, угрожала его посадить, он ходил по квартире и бросал в дорожную сумку вещи. До последнего момента я старалась убедить себя в том, что он передумает и никуда не поедет. В конце концов, почему ему все равно, как к этому отношусь я? Почему он не боится меня потерять?!
Артем с треском застегнул молнию, взял лежащие на подоконнике ключи от машины и сказал:
– Я возьму машину, если ты не возражаешь.
– Возражаю. У тебя кончился срок доверенности.
– Напишу новую. Кто станет сверять почерк! Поезди пару дней общественным транспортом.
Он подошел и, несмотря на мое сопротивление, крепко поцеловал.
– Ты отправляешься в осиное гнездо, которое перед этим сам и разворошил.
– Ничего, живы будем – не помрем!
За Артемом захлопнулась дверь, а я еще некоторое время оторопело смотрела на нее, не в силах осмыслить то, что произошло.
Мне казалось, муж меня предал. Впрочем, раньше мне тоже это казалось, но совсем по другому поводу. Наверное, все-таки разбитого не склеишь. Я уже стала привыкать, что наш брак себя изжил, стала успокаиваться... Ну зачем мне все эти заморочки? Если человек сам себя не бережет, сам лезет на рожон...
Словом, настроение у меня плясало по синусоиде: вверх-вниз, вверх-вниз.
Совершенно некстати я вспомнила рассказ одной своей коллеги. У ее родственника жена на почве алкогольной зависимости страдала склонностью к суициду. Но наверное, при этом хотела помереть «не до смерти», потому что кончала с собой обычно таким образом, чтобы ее успели спасти.
Однажды она решила эту акцию провести в подвале, где хранились консервы. В тот вечер в квартире ждали гостей, а женщина, как обычно, поссорившись с мужем и взвинтив себя до истерики, выбежала из дома, спустилась в подвал – все это с криками, демонстративно, и стала ладить петлю для самоповешения.
В другом случае муж ее бы хватился и спас, но тут стали приходить гости. Муж их встречал, помогал раздеться, включал музыку... В общем, когда о хозяйке дома вспомнили и стали ее искать, она уже успела отдать Богу душу.
К чему я это веду? Да к тому, что человеку, жене, например, может надоесть постоянно бегать за своей половиной и спасать его от самого себя. Я убеждала себя, что ничего не смогу поделать. Не стоит и нервничать. Захотел уехать, пусть катится, но в конце концов не выдержала и позвонила Таньке.
– Тань, представляешь, он все-таки уехал.
– Да, как волка ни корми, а у слона больше... – меланхолически отозвалась она. – Такой он у тебя, видать, дикий. А ты как?
– Не знаю. В другое время сидела бы и ждала, а сейчас... думаю: как я доживу до его возвращения?
– На чем он поехал?
– На нашей машине.
Я почувствовала, как на место прежнего возбуждения и возмущения холодной струйкой вползает страх. Словно прежде эту мысль я изо всех сил гнала прочь, а теперь взяла и озвучила. Таня это почувствовала и грубовато заметила:
– Ладно, не бзди, прорвемся. Я тебе минут через пять перезвоню.
Я поняла, что она собирается звонить своему Андрею. Странно, насколько Татьяна прежде была особой самостоятельной и ни с чьим мнением не считающейся, настолько теперь она каждый свой шаг сверяла с мнением этого ершистого мента.
– И что твой Андрюша говорит? – спросила я, заслышав в трубке ее голос.
– Ругается, – задумчиво ответила она. – Мол, что, у него больше дел нет, как спасать всяких дураков, которые суют голову тигру в пасть, да еще использовать при этом свои честно заработанные отгулы.
– Ты что, хочешь сказать, что он собирается ехать? – обрадовалась я.
– Ну да, только при условии, что мы дадим ему честное слово сидеть в машине или там, где он скажет, и не высовывать головы. Как ты думаешь, дадим?
– А что нам еще остается? – сказала я.
