Текст книги "Фея с улицы Иркутской дивизии"
Автор книги: Лариса Кондрашова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)
Впрочем, это уже ее фантазии. Какой, к черту, бал! Да и старовата Вера для Золушки. Время упущено. Есть мужчины – на днях один такой выступал на шоу «Самые известные женихи России», – которые просто-таки не реагируют на зрелых красавиц. И этот побитый молью жених утверждал, что с девушками старше двадцати лет он принципиально не встречается!
Интересно, в других странах такие же проблемы? И там тоже нарасхват даже пожилые мужчины? Куда же они деваются – неужели пьют все, кто может держать в руке стакан?
Сильный пол и прежде чувствовал себя хозяином жизни, а теперь, в эпоху тотального саморазрушения, и вовсе процветает. Сделай небольшое усилие и не пей – вот все, что от тебя требуется. Остальное понемногу берут на себя женщины.
А вдруг в России появился доныне нераспознанный вирус, который незаметно подтачивает мужские гены и под этим воздействием мужчины мельчают… Не может же вырождаться только сильный пол! Или может?
Но она, кажется, отвлеклась. В конце концов, охать и ахать может каждый, а вот сделать что-нибудь конкретное…
Если уж на то пошло, свою работу Серафима не закончила. Подумаешь, все, что успела, так это заставить Веру покрасить волосы. Или остальное она уже сообразила сама? Ну, да флаг ей в руки! Всего полмесяца назад чуть ли не в ногах валялась: Симочка, помоги! А как первые результаты увидела, так головка и закружилась. Можно подумать, Сима претендовала на какую-то особую благодарность…
Глава 11
Именно сегодня пришло ощущение: валяться надоело. И даже вопреки указаниям врачей хотелось снять гипс и начать разрабатывать ногу. Сима села на край кровати и потянулась за костылем. И в это время зазвонил сотовый телефон, лежащий тут же, у ее руки, и в трубке раздался жизнерадостный голос Зои:
– Назарова, у тебя ведь нога сломана, а не язык! Ты что, позвонить нам не могла? Случайно Алешку в городе увидела и только тогда узнала, что ты болеешь.
Вот так всегда. Вместо того чтобы повиниться – столько времени не звонила, не знала, что у подруги перелом, сама нападает… Да, а когда это она Лешку видела, если он все время у Симы на глазах? Кроме занятий в школе, конечно.
– И когда ты его видела?
– Сегодня… О, я же обещала, что тебе ничего не скажу. Ты его не ругай. Сделай вид, что я тебе ничего не говорила, ладно? Не подводи подругу. А то скажет: тетя Зоя – сексот!.. Так мы с Диной сейчас к тебе придем. Динка уже с работы отпросилась, а я, как ты помнишь, сама себе хозяйка.
– Только учтите, у меня разносолов никаких. Кроме Володькиного борща.
– Догадываемся, – рассмеялась Зоя, – потому кое-что с собой принесем. Ты хоть знаешь, что если не пить за здоровье, то выздоровление происходит куда медленнее? Не смейся, это научный факт… Да погоди ты! Динка требует, чтобы мы к тебе ехали и на месте все это говорили, а то уже одну маршрутку пропустили. Короче, мы бежим, маршрутка полная, остановилась не на остановке, а метров двадцать вперед проехала.
Сима приподнялась было, но тут же легла обратно. В самом деле, что она сейчас сможет сделать, прыгая на одной ноге? Правда, с костылем ей передвигаться сподручнее. И если бы некому было готовить и наводить в доме порядок, Сима, наверное, давно бы уже приспособилась делать что-то по дому, но раз есть кому ее подменить…
В другое время она сейчас бы метнулась на кухню, уже чего-нибудь вкусненькое готовила бы к приходу подруг, а теперь… Ничего, перебьются.
Дружат они втроем уже… больше двадцати лет! С тех пор, как поступили в институт и учились в одной группе. Институт за это время превратился в политехнический университет…
А вот видятся так редко. Может, потому, что их интересы теперь лежат в разных областях?
Из их институтской троицы одна Сима работает по специальности. Точнее, на производстве. Дина преподает в институте, а Зоя окончила курсы визажистов и сейчас трудится в самом дорогом салоне города. Там у нее свой кабинет… Интересно, почему, когда Сима начала создавать Вере новый имидж, она не вспомнила про Зою, которая вообще могла бы нарисовать той совсем другое лицо?
Может, в таком случае и не понадобилось бы мучить Веру разучиванием анекдотов да требованием обрезать юбку… Если она расскажет подругам, чем занимается во время своего невольного лежания и бездействия… То-то они посмеются!
И тут вдруг Сима вспомнила, что калитку-то открыть будет некому! Запиралась у них калитка на замок, и ключи были у каждого члена семьи. Во-первых, потому, что дворовая собака – огромный кавказец Айбек – имела какую-то странную привычку подкапываться под вольер из сетки, пролезая при этом в довольно маленькую дыру, и расхаживать по двору. Во-вторых, поскольку Сима была больна и оставалась одна в доме. А ведь ей со второго этажа одной не спуститься! Если она сейчас со своим костылем начнет спускаться с лестницы, она может так загреметь – костей не соберешь.
Пришлось перезванивать на мобильник Зое и рассказывать о проблеме.
– А у вас через забор перелезть можно?
– Можно. Айбек сегодня вроде бы не копает.
– Тогда что ж, придется рискнуть одной из лучших подруг.
– В каком смысле? – не поняла Сима.
– В таком. Динке придется лезть. У нее джинсы пошире, а то я в своих, узких, и ногу не смогу поднять.
– Ох, боюсь я, что физическая недоразвитость может сыграть с кем-то из вас злую шутку…
– Эй, потише! Мы – девчонки спортивные. Да и Дине к чему заранее волноваться. Наоборот бы, сказала: ништяк, девочки, прорветесь! А ты пугаешь.
– Скажи Динке, чтобы она, как перелезет, подошла к окну и крикнула. Я ей ключи сброшу – и от калитки, и от дома.
И надо же, все получилось. И Динка перелезла благополучно – правда, Зоя жаловалась, что она ей все плечи оттоптала, и двери открыли. А теперь подруги колдовали на кухне уже так долго, что Сима, не выдержав терзаний своего любопытства, к ним приковыляла. Припрыгала. Между прочим, с костылем, если привыкнуть, можно почти спокойно ковылять по всему дому. Но лень. Тогда Серафима будет не больная, а как бы здоровая. Придется становиться к плите. Нет уж, болеть так болеть!
– Что-то вы долго возитесь, – упрекнула она подруг. – Меня пришли проведать или есть?
– Заодно и поесть, – отмахнулась Зоя. – Не станешь же на работе себе обеды готовить, а в кафе – дорого.
– Кому дорого, тебе? – не поверила Сима.
– Не обращай внимания, – лениво отозвалась Дина, – это Зойка так шутит.
Только когда сели за стол – Дина всегда была прекрасной кулинаркой – и Сима вдохнула запах тушеного мяса, она поняла, что устала от полуфабрикатов типа «домашних» котлет или замороженных пельменей из кулинарии все в том же магазине «Магнит», которые вся ее семья с удовольствием потребляла.
– Господи, сто лет не ела такой вкуснятины! – восторженно ахала Серафима, разрезая ножом податливую отбивную. – Как ты так быстро управилась?
– Коммерческая тайна, – рассмеялась Дина. – Мой муж говорит, что он мог бы уйти когда-нибудь от меня как от женщины, но как от кулинарки – ни за что!
– Сомнительный комплимент, – хмыкнула Зоя, – но все же комплимент, мне от моего «му» и такого не дождаться.
Так они пересмеивались, ели, пили красное вино «Южная лоза», пока Сима не почувствовала некоего напряжения, исходящего от Дины.
– Что у тебя случилось? – спросила она.
– Ничего, – фальшиво ответила та, пряча глаза.
– Да ладно тебе, от кого ты прячешься? Симка у нас аналитик еще тот! Одно слово – Фея. Ее не обманешь… Влюбилась наша прекрасная Дина!
– Как влюбилась? В кого? – Серафима не поверила своим ушам. – У нас в городе появились инопланетяне?
Уж если можно о ком-то такое сказать, так это о Зойке или о ней, о Симе. Дина же никогда ни в кого не влюблялась. Она за мужа-то своего вышла не потому, что его страстно полюбила, а потому, что он слишком настойчиво за ней ухаживал. Подруги давно уже решили, что у Дины отсутствует какой-то ген, вызывающий тягу к сильному полу. Тогда-то, еще на третьем курсе, сама же Зойка и говорила:
– Уж если Дина в кого и влюбится, то разве что в пришельца.
– Вот и я говорю: тебе сколько лет, не забыла? – отчего-то продолжала злиться Зойка.
– Но я ничего не могу с собой поделать! – сказала Дина и вдруг расплакалась.
Ревет от любви женщина, которой не отлили медаль за бесчувственность лишь потому, что у людей ее не измеряли. Причем влюбленность настигла ее не в юношеском возрасте, а уже под сорок, когда жизнь налажена, казалось бы, раз и навсегда. Что за дикие капризы природы? Сима могла предположить, на что способна женщина во время поздней любви. Если одной фразой – на любые безрассудства!
– Кто он? – спросила Серафима у Зои.
– Новый препод. На факультете прикладной математики. Доктор наук. Говорят, умница необыкновенный.
– Да-а, если у него внешность под стать уму, перед такой адской смесью никто не устоит!.. Женат?
– Женат, – сказала Дина и опять заплакала.
– Любовь делает человека не сильным, а слабым, – заключила Сима, – и никто не убедит меня в обратном.
– Это называется – пришли человека проведать! – Зоя укоризненно посмотрела на подругу. – А вместо положительных эмоций принесли свои проблемы.
– У тебя-то никаких проблем нет! – отпарировала Дина.
– Вот вам здрасьте! – удивилась Зоя. – Даже странно слышать от тебя это. Вроде бы как упрек. Если у меня нет проблем, значит, я как бы на других людей не похожа? Нет людей без проблем!
– Ты чересчур категорична, – не согласилась Сима. – На самом деле богатые тоже плачут.
И правда, обе Симины гостьи жили в основном обеспеченно. У Зои сын заканчивал школу, а у Дины дочь училась на первом курсе университета. Мужья были обычными мужчинами: в меру пили и в меру ухаживали за другими женщинами. По крайней мере без последствий для целостности семьи. И вот на тебе! Беда пришла совсем не с той стороны, откуда ее ждали… Это же надо, назвать бедой любовь!
– Так чего же ты в настоящий момент от жизни хочешь? – поинтересовалась Сима у подруги. – Разлюбить или своего ученого развести? В смысле – брачного развода. А то у наших деток глагол «развести» означает совсем не то, чему нас учили в школе… Смелее, высказывай, чего ты хочешь. Я как раз в этом месяце исполняю желания. Могу выполнить одно из твоих, по старой дружбе.
– Почему одно? – сквозь слезы улыбнулась Дина. – Золотая рыбка предлагала три.
– У золотой рыбки не была сломана нога… Я имею в виду плавник… Так, попрошу не отвлекаться: чего ты конкретно хочешь?
– Конечно же, разлюбить! – повысила голос Зоя. – Тут и думать нечего.
– Я не тебя спрашиваю! – оборвала ее Сима таким строгим голосом, что Зоя уважительно примолкла.
– Я хочу, чтобы он тоже в меня влюбился! – выпалила Дина.
В кухне наступила тишина.
– Вот дурында! – все-таки не сдержалась Зоя. – Ты хоть представляешь себе, что тогда начнется?
– Взаимная любовь начнется, – мрачно пробормотала Дина.
– Взаимная любовь! – передразнила Зоя. – Да что ты в этом понимаешь! Если все останется как есть, ничего не разрушится. Ты переболеешь, перебесишься – вот и все. А если загоритесь оба, тут никому мало не покажется.
– Ну и пусть!
– Нет, какая ты эгоистка! А муж, а дочь? – Зоя разве что не подпрыгивала от возмущения.
– У дочери уже жених имеется, а муж… Муж без меня не пропадет.
Сима задумалась. Шутки шутками, а если помогать Дине, то идти против своей совести… Подумала так и мысленно посмеялась: при чем здесь совесть Серафимы? Дина хочет получить любимого мужчину – это ее единственное желание. Причем не с помощью приворота – вот бы ее к бабушке Серафиме направить! – а с помощью самых обычных женских ухищрений. Ведь не думает же она, что Сима может сотворить что-то запредельное? Пытаться просто изменить ее намерение, наверное, бесполезно. Да и зачем?
– Значит, ты хочешь заставить его влюбиться. Но, говорят, есть такие люди, которым подобное чувство неведомо, а значит, мы лишь попусту станем биться лбом об стену… Нет, это исключение, и такой вариант мы даже не будем рассматривать…
– Не будем! – передразнила нетерпеливая Зоя. – Да сама Дина и была совсем недавно этим самым исключением. Забыли?.. Все, все, молчу!
Сима нарочито тяжело вздохнула. Мол, как можно работать в таких условиях?!
– Вот скажи, он на тебя смотрит?
– Не знаю. Мы с ним виделись всего два раза: один – на юбилее университета, другой… Смотрит, конечно, чего уж там! А глаза у него! Ты никогда таких не видела: синие-синие! Он только взглянул на меня, а я уже вся, без остатка, ему принадлежала. По-моему, в тот первый раз он меня толком и не разглядел. А потом мы с ним случайно встретились на лестнице и остановились немного поболтать.
– Кто первый остановился?
– Разве это так важно?
Сима вздохнула:
– А я, между прочим, и в самом деле хотела тебе помочь. Причем раньше, как ты помнишь, никогда ничего подобного не делала. И была-таки права. Мужчины, не в пример тебе, существа дисциплинированные. С ними работать одно удовольствие. Вопросов почти не задают, возражений в строю не допускают. Просто верят своему сэнсэю, и все…
– Подруга, ты не слишком вошла в роль? – попыталась одернуть ее Зоя.
– Или сиди и молчи, или сходи по садику пройдись. Сумятин недавно виноград подвязывал, а я не могу проверить.
– Я буду молчать, – пробормотала Зоя. Станет она выходить куда-то, когда здесь такая каша заваривается!
В комнату заглянула Валерия:
– Мама, ты не одна? А кто впускал твоих подруг?
– Сами впустились! – сказала Зоя, сияя белоснежной улыбкой. – Лерочка, а чего у тебя такой макияж невзрачный? Ты бы зашла ко мне, я бы тебе сделала совсем другое лицо.
Она сказала это с нажимом, потому что всегда удивлялась, почему со всеми своими проблемами подруги идут к Серафиме, которая по образованию инженер-механик, а она – визажист – до сего дня не пользуется авторитетом.
– Тогда меня никто и узнавать не будет! – отшутилась Лера.
И поторопилась уйти, потому что не любила, когда Зоя вот так снисходительно с ней общалась.
Но Симу не так просто было сбить с настроя.
– Повторяю вопрос: кто первый остановился на лестнице?
– Ну он, – нехотя произнесла Дина, хотя Сима не могла понять почему. Это же нормально, что инициативу проявляет мужчина. – Остановился и сказал: «Как поживаете, Дина Валерьевна?» И так в глаза мне посмотрел, всю душу перевернул! Я даже не сразу нашлась, что ему ответить. Стояла и блеяла, что все хорошо, жаль только, что юбилеи так редки. «А зачем вам юбилеи?» – рассмеялся он. «Только там можно увидеть всех… преподавателей…»
– Все ясно. Он сразу решил, что перед ним какая-то росомаха!
– Зоя, еще одно замечание, и ты выйдешь из класса, а вернешься с родителями!
– Очень смешно!
– Дина, ответь, как ты оцениваешь положение на сегодняшний день: ты этого профессора интересуешь или он к тебе совершенно равнодушен?
Дина на секунду задумалась.
– Пожалуй, скорее первое, чем второе.
– Тогда какого черта тебе нужна чья-то помощь? – возмутилась Зоя, которую призывать к порядку было бесполезно. – Ты вообще мужчин соблазнять разучилась?
– Да я никогда и не умела… Мой Сашка сам меня высмотрел, а потом ходил за мной по пятам, привлекал внимание то цветами, то дурацкими выходками. А перед тем как раз я с мамой поругалась. Серьезно. И она три дня со мной не разговаривала. Вот я пошла и назло ей Сашке отдалась. Он так обрадовался, что тут же предложил нам пожениться. Мы пошли, написали заявление в загс, а, когда мама решила меня простить, было уже поздно.
– Можно подумать, ты прогадала. – Опять Зоин комментарий. – У тебя такой муж, дай Бог каждому.
– Дай Бог, – согласилась Дина, – только полюбить его я почему-то так и не смогла. Живу как-то по привычке. Сначала с родителями жила, потом к Сашке перешла. Как будто так и надо, из-под одной опеки в другую.
– Вот уж никогда бы не подумала, что ты жизнью недовольна, – проговорила Сима, в который раз удивляясь, как много она прежде не замечала. – Но знаешь, не все так мрачно, как тебе представляется. Ты же сама себе противоречишь. Говорила, вроде бы в первый раз он тебя не заметил – и при этом остановил тебя на лестнице, чтобы поболтать…
– Вот именно, – подхватила ее рассуждения Зоя. – Мужики – они, знаешь, какие хитрые! Тебе кажется, что он только взглядом скользнул, а он уже успел разглядеть твои ноги и глаза и определить размер лифчика!
Дина время от времени рассказывала о своей жизни, но без подробностей. Если о чем подруги помногу говорили, так это о детях. Дочь Дины была почти вундеркиндом. По крайней мере она легко поступила на факультет экспериментальной физики, что всегда считалось неженским делом. А с другой стороны… Что же, Сима стала бы спрашивать: «Как, дорогая подруга, ты оцениваешь свои отношения с мужем?» Все в норме, и ладно! Да и сама Дина тогда, пожалуй, ничего бы нового не сказала. Она и в самом деле считала: не хуже, чем у других. Тогда к ним в университет еще новый профессор не пришел…
«В любви все возрасты проворны», – сказал юморист, перефразировав Пушкина. Сима могла бы добавить, что поздняя любовь так меняет человека, как возраст не меняет внешность. Тут юные меняются местами со зрелыми людьми. Юный как ни страдает, но в глубине души понимает, что впереди еще целая жизнь и будут еще другие Любови. Зрелый человек почти всегда считает: это уже все, последней осени последние цветы. И совершает такие безумства, куда там юным!
Права Зойка в своем беспокойстве. Запуская этот механизм, они ставят под угрозу не только судьбу Дины, но, возможно, и саму жизнь. Тут могут такие страсти закипеть, попробуй не обжечься!
Подруги, помыв посуду, ушли, а Серафима все сидела на кухне и размышляла.
– Позвони мне завтра, – сказала она перед уходом Дине, – только с того телефона, с которого ты сможешь спокойно говорить, без помех.
– Из дома и позвоню. Сашка будет на работе, а у Лёльки – первые две пары в универе.
Вот ведь как дела заворачиваются! Подруги как сговорились: помоги! При том, что и Сима не отказывалась принять посильное участие в разрешении их проблем… Вот только как можно разрешить проблему Дины? В случае если ее желание сбудется, под угрозой разрушения окажутся сразу две семьи, а если не сбудется, она всю оставшуюся жизнь будет чувствовать себя несчастной. В такой ситуации у нее будет лишь один выход: перевестись на работу в какой-нибудь другой вуз…
Но тут Сима себя оборвала: никто не просил ее просчитывать варианты будущего Дины. Надо надеяться, она сама дает себе отчет в том, что может произойти.
Глава 12
На следующее утро, в девять часов, Дина и в самом деле позвонила. Хорошо, что все близкие Симы разошлись по своим заведениям и она могла спокойно говорить, не будучи осмеянной. Дети все как один хихикали, когда она кому-нибудь давала советы. Да что там советы, тот, кто интересовался, что и как делать, получал целый пакет этих самых советов. Программу действий.
Ее второй муж говорил, что Серафиме нужно было бы составлять компьютерные программы – как поступать в тех или иных ситуациях. На все случаи жизни.
– Будут уходить влет! – утверждал он. – Назовешь их «Советы Серафимы Назаровой».
Как теперь выясняется, это была всего лишь предварительная работа. Подготовка к более серьезным действиям, каковые ей приходится производить теперь. Разница, как между школой и вузом.
Причем раньше она советы давала как бы между прочим, естественно входя в положение друзей и отыскивая выход. Если Симу об этом просили. Ей нравилось показывать нуждающимся в ее советах то, чего они не могли сами увидеть. Словом, как бы лицом к лицу. А теперь стала заниматься этим сознательно, сама предлагая свою помощь.
То есть те ее советы были невинными, точнее, малозначительными, могли решать что-то в обозримом пространстве и уж никак не претендовали на революцию в судьбе. Теперь же она замахнулась на такое, которое могли бы себе позволить разве что высшие силы.
Здесь нельзя было ошибиться, слишком чреватыми могли оказаться последствия. Но она уже погрузилась в эти проблемы с головой и не хотела, пока не поздно, отойти в сторону, оставив своих подруг и друзей самостоятельно их решать.
Конечно, прежде всего это было интересно. И она могла понять Бога, который сотворил Землю и все сущее, получая от этого огромное удовольствие. А иначе для чего сотворять?
Итак, Серафима лежала в постели, проснувшись чуть свет, думала о Дине и ее любви. Как заставить Профессора – такая у него теперь была кличка – обратить внимание на Дину?
Прежде всего чаще попадаться ему на глаза.
Так она и сказала подруге, когда та позвонила.
– Как это – попадаться? Я же не просто фланирую по этажам. Я, между прочим, в университете работаю. У меня лекции, практические занятия…
– Как-как, – передразнивала ее Сима, – кверху каком! Неужели трудно узнать расписание его лекций?
– Не трудно.
– То-то же! Одеться броско ты сумеешь. Подчеркни свою тонкую талию. Обозначь грудь… Приурочь к этому времени и свои появления в местах, где он бывает, под каким-нибудь предлогом. Но ни в коем случае не смотри на него преданными коровьими глазами! Скользнула взглядом, поздоровалась и иди себе прочь, покачивая бедрами. Если он окликнет, постой немного рядом. Отпусти ему какой-нибудь комплимент насчет того, как он мужественно выглядит… Для начала хватит. После каждой встречи мне – подробный отчет! Как смотрел, что говорил.
Она не замечала, что уже напрямую командует подругой. Но та и не сопротивлялась, не иначе испуганная силой, с которой нечаянная любовь тащила ее к себе. Противостоять этому не было никакой возможности.
– Тоже мне, фея! – непременно уела бы ее Зоя. – Да тут и никакого чуда нет, это всякой женщине известно. Мелькай перед ним почаще, пусть привыкнет, пусть получше рассмотрит…
Всякой, да не всякой. Дина же, к примеру, не знала. И воспринимала советы Симы как откровение.
– Знаешь, Сим, – вдруг, помолчав, выпалила она, – мне страшно!
У Симы дрогнула рука, держащая трубку. Она показалась себе заговорщиком, которого ждет неминуемая расплата. Казнь. Страшно. Разве может быть страшно, когда влюблен?
– Я в момент как будто перестала себе принадлежать, – рассказывала Дина. – Теперь я – это совсем не я, а какая-то незнакомая мне женщина. Для меня перестали существовать жизненные ценности, которые прежде вообще определяли мою жизнь. То есть я не перестала любить свою дочь и уважать своего мужа, но теперь это для меня стало как бы не очень важным, понимаешь… И на первое место вышла я сама со своей любовью. – Она тут же заторопилась исправить сказанное: – Нет, грех так говорить. Дочь – вот что самое главное! Дети – то, что спасает нас… Но меня почему-то не спасает.
Понимала, что сама себе противоречит, но такая уж болезнь ее поразила, когда человека бросает из одной крайности в другую и порой он и в самом деле перестает себе принадлежать.
Дина еще помолчала и призналась:
– Только вот почему я не думаю о дочери, когда вспоминаю о нем? Неужели я – плохая мать? То, что я – плохая жена, это понятно, иначе я не посмела бы делать то, что собираюсь сделать… Вчера, во время супружеского интима, я вдруг представила, что вместо мужа со мной он, Профессор, и такое выдала! Не голосом, конечно, телом. Мой супруг просто обалдел: «Ты, оказывается, можешь быть такой страстной! Если бы ты подала хотя бы один повод для подозрений, я бы подумал, что у тебя есть любовник». Я пролепетала какую-то глупость. Он посмеялся и вроде бы ничего не заподозрил. Как будто в меня кто-то вселился. Может, я всего лишь одержима дьяволом?.. Не слушай меня, говорю все, что в голову приходит. На самом деле мне так плохо, так больно, когда я только подумаю, что как раз в это время он со своей женой… Нет, это невыносимо!
В голосе Дины прозвучал надрыв. Это уже не смешно. Смотреть, как человека, можно сказать, на твоих глазах вот так корежит! Еще один довод в пользу того, что все хорошо в свое время. А средний возраст у женщины, пожалуй, чреват такими взрывами, куда там мужикам с их бесом в ребро!
– Дина, – осторожно сказала она, делая последнюю попытку остановиться и остановить подругу, – а может, лучше помучиться, да и забыть? Ведь Зойка права. Мы поджигаем бикфордов шнур, на конце которого – две семьи. Взорвутся ведь – концов не найдешь.
– Ну и пусть! – сказала Дина и повесила трубку.
Не будь у Серафимы нога в гипсе, она предприняла бы что-нибудь существенное. Что? Ну например, пошла бы да посмотрела на этого Профессора. Что там за мужчина, который свел с ума приличную, респектабельную женщину?.. Может быть, и поговорила бы с ним… Хотя нет, не осмелилась бы. Чужая жизнь, чужое чувство… А вдруг Дина ему совершенно безразлична и вообще не в его вкусе?
Она еще долго лежала, уставясь в потолок, и все думала, думала, словно от ее мыслей Динкина любовь могла бы получить хороший конец… А ведь хорошего конца и быть-то не могло!
А потом пришла Вера. Просто удивительно, как небрежно стала она относиться к своей работе. Разгуливает по городу посреди рабочего дня.
Но эти мысли шли как бы вторым планом, фоном к общему впечатлению от вида подруги: офигеть! Уж если Сима и пыталась как-то изменить ее имидж, то, во всяком случае, не так кардинально. Или, точнее, не в ту сторону.
Итак, Вера додумалась сама, что ноги у нее красивые, и решила сделать на них акцент. Теперь на ней была мини-юбка, которая, по мнению Симы, больше пристала бы шестнадцатилетней девушке. Кожаную юбку Симы в сравнении с этой можно было бы назвать бриджами по отношению к шортам. То есть к такому образу Вера опоздала почти на двадцать лет.
Волосы она таки выкрасила, но в ярко-рыжий цвет, и теперь, выстриженные по новой моде клочками, они придавали ее лицу выражение девицы с запоздалым развитием. Все-таки при самой смелой фантазии ей никак нельзя было дать не то чтобы шестнадцать лет, но даже и двадцать лет.
Внешне от бывшей Веры в ней ничего не осталось. Зрительно она выглядела похудевшей, постройневшей. Глаз за темными очками было не видно, и потому на имидж играли ноги и прическа.
– Боже, за что?! – тихо простонала Сима.
Вот тебе и фея. Ее волшебная палочка оказалась с браком. И потому получилось, как в песне, «сделать хотел грозу, а получил козу…».
Хотя при чем здесь палочка? Если быть точным, то она попала не в те руки. Просто новоявленная Золушка решила сама себя делать, но, учитывая, что ее представление о себе самой расходилось с действительным, выходило гротескно…
– Не нравится? – ласковым шепотом поинтересовалась Вера. – А почему? Разве я что-то сделала не так?
– Тебе самой-то нравится?
– Нравится, – самодовольно провозгласила Вера. – Между прочим, позавчера я познакомилась с классным парнем. Ему двадцать три года, но он выглядит гораздо старше…
Сима мысленно произвела нехитрый арифметический подсчет: мальчик на двенадцать лет моложе.
– И вы решили пожениться, – с невольным ехидством прокомментировала Сима.
– Нет, куда мне торопиться. Я же тебе говорю, мы всего два дня знакомы… Но если я захочу…
Самодовольство прямо-таки перло из нее.
– А что говорят на работе?
Вопрос она задала вполне нейтральным голосом, но Вера отчего-то взвилась.
– Завидуют! – выкрикнула она. – Представляешь, кто-то накапал шефу, тот вызвал меня в кабинет и сказал, что я все-таки представляю собой лицо компании и потому должна одеваться поскромнее. И так ехидно спрашивает: у вас ничего не случилось? В смысле, может, мне нужна какая-то помощь… Наверное, имел в виду психиатра. Я ему прямо так и сказала: я не устраиваю вас как работник? А он: вполне устраиваете, но одеваться вы должны, скажем так, более официально… Ага, в комбинезон! Я же все-таки не у станка стою и не рельсы таскаю…
– А ты чего?
– А я попросила неделю в счет отпуска. Знаешь, ты права, к новому образу не сразу привыкаешь. Кажется, что все смотрят с осуждением, что на тебе все сидит не так, как на других…
– …девочках! – подсказала Сима.
– Но ты, конечно, не ожидала, – продолжала Вера, совершенно игнорируя подколы Симы. – Ты не думала, что я так быстро пойму, чего хочет от меня моя учительница. Но я поняла. Ты открыла мне глаза, позволила начать новую жизнь. Можно я приду к тебе в гости с Валериком?
– Его звать Валерий? – кивнула Сима, чтобы хоть что-то сказать. – Знаешь, давай подождем, пока я выздоровею. А то у нас в холодильнике, кроме борща, ничего нет, а ты же знаешь, как я люблю принимать гостей.
– Что есть, то есть, – согласилась Вера.
Она еще немного поболтала и ушла, довольная собой, Симой – та не смогла почему-то сказать, что она думает о новом имидже подруги, – и вообще своей новой жизнью.
Пока Вера спускалась по лестнице на первый этаж, Серафима подтащилась к окну и некоторое время смотрела, как подруга идет вприпрыжку по двору. При этом она испытала разочарование на грани вины – ведь это с ее подачи Вера решила так измениться, что сделалась… неузнаваемой! По крайней мере бывшая Корецкая была куда симпатичнее в своих несколько не по возрасту пристрастиях, чем эта, выскочившая из возраста так далеко назад, что это уже могло бы и в самом деле заинтересовать психиатра, женщина…
– «Беда, коль пироги начнет печи сапожник!» – пробормотала она самой себе.
– Мама, ты что-то говорила? – заглянула к ней в комнату Валерия.
– Доча, ты ничего не заметила во внешнем виде тети Веры?
Девушка вошла и присела на краешек постели.
– Я не хотела тебе говорить, мама, боялась, что ты обидишься, но, по-моему, ты чересчур широко замахнулась своей волшебной палочкой.
Сима смущенно хмыкнула:
– И не говори!.. Что же мне теперь делать?
– Может, она сама переболеет?.. Ну, если она в свое время пропустила пубертатный период.
Сима расхохоталась:
– Юмористка ты моя!
– Так есть в кого, – дернула плечом дочь, выходя из комнаты. И добавила, обернувшись: – Я бы с тобой посидела, но у меня завтра зачет.
Кто вообще тянул Серафиму за язык? Началось вроде бы с шутки, а теперь ее домашние, так или иначе, на все лады повторяют: фея, волшебная палочка.
Вообще-то Феей впервые прозвал ее Володька. Причем произнес эту кличку в компании, на каком-то празднике, а она к ней и приклеилась.
Дети употребляли это слово с маленькой буквы, как если бы это было настоящей ее профессией.
Была бы феей, первым делом перелом бы свой срастила. Или хотя бы выздоровление ускорила.
Для того чтобы не случалось никаких сюрпризов, надо вначале продумывать свои действия, а потом уже идти к результату. При этом желательно исключить всякую самодеятельность со стороны участвующего в эксперименте субъекта. По крайней мере если нельзя его строптивость исключить, лучше за дело такого человека вообще не браться. Или брать с него клятву повиновения, подписанную кровью. Вот как достала Серафиму Вера, что ее тянет на такие поэтические отклонения.
Можно было бы махнуть на нее рукой – не получилось, ну и пусть, но срабатывала привычка доводить свои дела до конца. В противном случае получится, что это Вера оказалась на коне, если смогла вывести из равновесия Симу и все повернуть по-своему.
