Текст книги "Любовный напиток в граненом стакане"

Автор книги: Лариса Кондрашова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Что ты сказал, Виталик? Ах, ты ничего не сказал? Усмехнулся. Алла напророчила, что он в нее влюбится, так, сказала в запале, в кураже, подумав между делом о том, что приворожить такого красавца ей ничего не стоит. А он окинул ее с ног до головы с чувством превосходства: мол, посмотри на себя! Кто ты – и кто я.

«Вот именно, – усмехнулась Алла, – кто Я – и кто ты. Да в моем мизинце больше смысла, чем в твоей глупой красивой голове!»

Собственно, она не была так уж уверена, что голова у него именно глупая, но то, что не слишком умная, явно. От того, что он ничем не утруждался. Использовал данное ему природой – имелась в виду внешность, – но как-то глупо, бестолково. Имел толпы женщин, от школьниц до вполне бальзаковских теток. Хвастался перед друзьями своими победами, и все. Во всех остальных случаях он всегда был ведомым, делать что-то по собственному почину не умел и не хотел, в общем, в жизни плыл по течению, как дурная щепка.

Она к нему не совсем справедлива. Спортом же он занимался. Вон у него какое тренированное тело. И недаром именно его Веня направил выяснять отношения с отморозками.

Но все равно такого человека Алла не могла бы полюбить. Только из-за красы. Или из-за накачанных мышц. Она уже была достаточно умна, чтобы не придавать этому особого значения. Ей всегда нравились мужчины с большой буквы. Без патоки в характере, жесткие и даже жестокие.

Тогда чего она сидит в своем кабинете с таким умным видом? Неужели для того, чтобы приворожить Виталика, ей нужны какие-то особые усилия? Достаточно щелкнуть пальцем, и он уже принадлежит ей.

Алле на миг подумалось, что это будет обременительно. Он же станет к ней таскаться, отвлекать, нюнить, а держать при себе такого вместо комнатной болонки ей может просто надоесть... Ладно, пока у нее никого другого нет, пусть при ней побудет. Что-то подсказывало Алле, что Виталий ей может понадобиться. Для чего – она еще не знала.

В общем, она закрыла дом, вывела из гаража свою машину и не спеша поехала домой, выбрав нарочно путь подлиннее, через центр города. Торопиться было некуда, дома ее никто не ждал.

Ей нравилось ехать мимо светящихся витрин, горящих реклам и чувствовать себя довольной жизнью. Любовь? Придет, и скоро. Ей это обещали наверняка. Что ж, будем ждать. Кто умеет ждать, тот получает... известно что!

Она включила «Авторадио» и стала напевать вместе с исполнителями хита: «Лунная мелодия где-то зазвучит вдали...»

Наверное, поэтому она не ощутила никакой тревоги. Эйфория перекрыла естественное состояние Шахворостовой. Несмотря на все довольство жизнью, обычно она была настороже. И не верила, что человек человеку друг. Волк – это куда вернее.

«Лунная мелодия». Лучше бы напевала что-нибудь другое. Например, «В эту ночь решили самураи перейти границу у реки!».

До последнего мига ничего не чувствовала. Даже когда не стала пользоваться лифтом, а легко взбежала на свой четвертый этаж и сунула ключ в замочную скважину.

Только тут, когда открыла дверь и собралась войти в темное нутро коридора, почувствовала посторонний запах. Сердце толкнулось: беги! Но тут из темноты протянулась чья-то рука и схватила ее, затаскивая внутрь.

Глава девятая

Даша встала на весы. Опять на килограмм похудела. Вроде нигде ничего не болело, а она все теряла килограмм за килограммом. Как будто истончалась. Как будто с этого света медленно исчезала. Ей вдруг стало так жалко себя, что она заплакала.

«Прекрати немедленно! – прикрикнула она на эту слабачку Дарью Уварову. – Еще бы не похудеть. Ни сна, ни отдыха. С утра до вечера на ногах. Пока всех чиновников обегаешь, пока перед всеми накланяешься... А со строителями сколько нервотрепки!»

Вот закончится все, станет Даша хозяйкой пусть небольшого, зато модного салона, и тогда можно будет сесть и успокоиться. Ей вовсе не обязательно станет работать самой. Разве что обслуживать постоянных клиентов, которые приходить будут не просто в салон, а именно к ней.

Она прошла в гардеробную, где на полке в самом дальнем углу в большом пакете лежала ее старая одежда. Тогда у нее был сорок четвертый размер. Потом, родив дочь, Даша поправилась до сорок шестого, и старые джинсы, например, уже надеть не могла.

Теперь надела. Свободно.

Мама вчера чуть ли не причитала над ней:

– Дашенька, ты во что превратилась! Худая, как велосипед. Небось не завтракаешь по утрам?

Она таки не завтракала. Вставала рано, как обычно. Чтобы приготовить завтрак Виктору. Потом поднимала Ладушку в садик. Девочка капризничала, есть не хотела. Даже плакала.

– Мама, в садике опять кушать заставят! Анна Иванна говорит: пока не съедите кашу, не выйдете из-за стола. Что ж мне, за столом целый день сидеть?

Она, конечно, была еще слишком маленькая, чтобы замечать, как неладно в семье у ее папы с мамой. И плакала от осознания несправедливости мира, не подозревая, что дальше будет еще хуже.

В обед Даша тоже не всегда успевала поесть, потому что бегала на всякие согласования, или доставала стройматериалы, или договаривалась с поставщиками, ездила на склад осматривать оборудование.

Обычно голод догонял ее часа в четыре. Но и тогда она не могла как следует сесть и поесть, некогда, потому по-быстрому забрасывала еду в желудок, как дрова в топку, и опять куда-то бежала.

Прошел почти месяц после того, как муж вернулся с Мальдивов. Официальная версия – для его и Дашиных родителей – уезжал в командировку. Вернулся он загорелый, но вовсе не радостный. Ходил словно потерянный и упорно после работы возвращался домой.

Даша могла бы поинтересоваться, зачем ему это нужно, но не стала. Спала она теперь в комнате дочери. Считалось, что раз Даша рассказывает дочери сказку перед сном, она вполне может нечаянно заснуть.

Неожиданно она открыла для себя, что сгусток горя в душе потерял свою болезненность и теперь ощущался лишь как тяжесть, которая мешает свободно дышать. Как при сильной простуде.

Как если бы зубную боль она стала заглушать огромным количеством анальгина. Тогда знаешь, что боль есть, она притаилась где-то внутри, но ты ее не чувствуешь, в отупении от передозировки обезболивающего.

Конечно, память упорно возвращала ее к действительности. Кто-то глубоко внутри ее причитал: «Что ты делаешь, опомнись! Муж уходит. Отец твоей дочери. Борись за свою любовь!»

Но она грубила – самой себе! – отстань, некогда, не видишь, у меня куча дел.

В один прекрасный день Виктор вдруг сказал Даше:

– Хочешь с ней познакомиться?

Даша не стала спрашивать, кто она, да как, да почему, а просто сказала:

– Хочу.

Ее жизнь становилась все более ирреальной. Муж, на себя не похожий и двигавшийся как сомнамбула. Она, ничему не удивлявшаяся.

Казалось бы, возмутись: муж предлагает познакомить тебя со своей любовницей! Разбей что-нибудь, съезди ему по физиономии. А она... Будто не впервой со своими соперницами знакомиться.

Потом она узнала, что таково было желание Светланы, той самой Годиевой, с которой – Даша подумала, вспоминая, – две недели назад Виктор летал на Мальдивы.

Просто было интересно посмотреть, к кому ее муж уходит.

Посмотрела. И обиделась за него, потому что девушка ей не показалась. Это слово она у деда переняла. Дед обычно говорил о людях, с которыми знакомился и кто ему не очень нравился: «он мне не показался» или «она мне не показалась».

Светлана была моложе Даши. На семь лет. Раскованная. Хохотала, запрокидывая голову. Наверное, чтобы лишний раз показать свою длинную гладкую шею. Рассказывала анекдоты. Довольно смелые. Даша такие тоже иной раз рассказывала, но подругам. А мужу она почему-то стеснялась. Наверное, потому, что, когда однажды она все же попробовала рассказать, ему не понравилось. Он тогда сказал:

– Фу, Даша, тебе это не идет!

Интересно, почему он не говорил: «фу, Света»?

Они посидели втроем в ресторане часа два. Светлана и Дашин муж поели с аппетитом какое-то фирменное блюдо – его названия Даша не запомнила, – а Даша для виду поковыряла вилкой, но вкуса не почувствовала.

А потом отвезли Светлану и поехали с Виктором к себе домой. Будто ничего не случилось. Это напоминало какой-то модернистский фильм, в котором действия героев были странны и нелогичны.

В машине они еще перебросились парой фраз. Но и разговор Даша поддерживала как-то отстраненно. Словно участвовала в нем всего лишь частью мозга, а остальным пыталась понять, что происходит.

Вряд ли, думала она, мужу в Светлане нравилось только то, что она моложе и свободнее в общении. Даша попыталась себя оценить беспристрастно: она была лучше. Не хвастаясь. И бюстик у нее был покрасивее, и ноги подлиннее, и волосы пышнее. И глаза больше.

Тогда что его привлекло? Она мысленно спрашивала об этом, но вовсе без надрыва, словно о постороннем человеке. Как-то все происходило в ней незаметно. Она медленно отторгала Виктора от себя. Словно он был прикреплен к ней сразу несколькими корешками, вот она и не спеша отрывала их от себя. Один за другим.

Олеся, увидев ее через десять дней после очередной встречи, ужаснулась:

– Дашуня, что с тобой происходит? Ты уже в тень превратилась. Боже, ты же на глазах таешь! У тебя ничего не болит?

– Ничего... Правда, на днях я, кажется, упала в обморок, представляешь? Но это же цирк! Ты слышала, чтобы в наше время кто-то просто так падал в обморок? Я имею в виду здоровых людей.

– Здоровые не падают, – согласилась Олеся. – Нет, надо что-то делать!

– Что? – равнодушно спросила Даша.

Олеся задумалась.

– К гадалке ты идти не хочешь... Знаю. В церковь пойдем.

– Я же в нее никогда не хожу.

– А теперь тебе это нужно.

– Мне ничего не нужно. Я прекрасно себя чувствую. И вообще у меня все есть...

– Кроме души, – подсказала Олеся.

– Не говори глупости, человек без души не живет.

– Даш, ты прямо как робот. Уж лучше бы поплакала.

– Плакать? Вот еще!

Подруга внимательно посмотрела на нее и сказала:

– Собирайся.

– Ты, Олеська, как следователь: собирайтесь, вы арестованы.

Но то ли шутка получилась не смешной, то ли им всем сейчас было не до смеха.

– А где дочь?

– У мамы.

– Тем лучше. Про Виктора я не спрашиваю. «Там, где ты, нет меня», как поет Пугачева... Да, и платочек прихвати. На голову.

Даша позволяла подруге собой командовать и вести себя туда, куда та считала нужным. В последнее время у нее оставалось все меньше сил. То есть, пока она работала, все было нормально. И в самом деле, дела согласовывались, строители делали то, что ей было нужно, но стоило Даше остаться одной, как она самой себе напоминала шарик, из которого потихоньку выходил воздух.

А когда весь воздух выйдет, шарик ляжет жалкой невзрачной тряпочкой, годной разве что для того, чтобы уложить ее в горшочек. Или в ящичек. Странно, такие мрачные шутки все чаще стали приходить ей в голову.

Наверное, в этом состоянии можно существовать очень долго. Живешь, ешь, дышишь, почти ничего не чувствуешь. Вот еще бы не худеть.

В церкви народу было мало. Наверное, они попали в такое время. Между службами.

Олеся и здесь всем распоряжалась. Купила свечи Даше и себе. Подвела к иконе. Там, где «за здравие».

– Ставь, – сказала, – за здравие этой самой Светланы.

Даша даже отшатнулась. Уж на что бесчувственная была, а здесь ее достало.

– Не беспокойся, – шепнула ей в ухо Олеся. – Что пожелаешь сопернице, то к тебе и вернется. Здравие – к тебе, а ее порча – к ней.

Олеся отошла по каким-то своим делам, а Даша стояла, глядя на тихо потрескивающую свечку. Она ни о чем не молилась. Просто стояла, казалось бы, без мыслей. И вдруг в ее голове словно что-то лопнуло. До того она чувствовала себя так, как будто на ее голове тугой стальной шлем. И порой, когда Даша поворачивала голову, в голове что-то гудело, заглушая звуки, доносящиеся извне.

А тут голове стало легко и свободно. Даша услышала звуки. Кто-то говорил ей, то ли наяву, то ли казалось:

– Ты поплачь, милая, поплачь, тебе легче станет. Отпусти душу-то, пусть вздохнет свободно.

И вслед за этими словами из ее глаз полились слезы. Их оказалось так много, словно они копились в ней всю, пусть и недолгую, жизнь.

Она машинально взяла протянутый Олесей платок и промокала глаза. А когда слезы кончились, Даша взглянула на мокрый платок и удивилась, что это были именно слезы, прозрачные и ничем не пахнущие. Казалось, из нее вылилось что-то темное, с нехорошим запахом.

– Спасибо тебе, – прошептала Даша, наконец как следует разглядев икону, перед которой стояла. – Ты права, у меня есть ребенок, и я не должна изводить себя, не думая о дочери.

Она вышла с Олесей из церкви и остановилась неподалеку, жадно нюхая живой прохладный воздух.

– Олеся, чем так пахнет?

– Акация цветет, – мечтательно протянула подруга.

– Так это же весна!

– Приехали, – грубовато отозвалась Олеся. – А раньше ты не знала?

– Не замечала... Знаешь, чего мне хочется? Выпить хорошего вина.

– А что, это желание легко осуществить. Пойдем к тебе домой?

– Не хотелось бы, – слегка нахмурилась Даша. – Именно сегодня я не хочу никому ничего объяснять.

– Тогда в ресторан. Эх, пропадай, моя телега, все четыре колеса!.. Хотела плащ купить, да если подумать, зачем он мне? Не сегодня-завтра уже сарафан придется надевать, а до осени... Мало ли, мода переменится!

Даша засмеялась.

– Давай лучше пойдем в магазин, купим тебе плащ, а потом зайдем в ресторан, чтобы обмыть покупку. Пусть пропадает моя телега. Где ты только этих присказок набираешься?

– У бабушки, конечно. А она набралась у своей бабушки. Так и живем.

Из ресторана они вышли не очень поздно, в девятом часу вечера. Даша позвонила маме, сказать, что она приедет за Ладой, но та удивилась:

– Витя заехал за ней. Вы что, не встретились?

– Я была у Олеси, – соврала Даша; она впервые пошла куда-то вечером без Виктора.

– Позвони мне, когда придешь домой, – забеспокоилась мать. – Он был какой-то странный, твой муж. Если бы я знала, что ты не дома...

Что она могла бы? Не отдать отцу родную дочь? Голова Даши соображала, как никогда, ясно. Значит, он сейчас дома. Позвонила домой, но телефон молчал. Тогда она набрала сотовый телефон Виктора.

– Витя, где ты?

– Еду в машине, – с запинкой отозвался он.

– Домой?

– Вообще-то нет. Я хотел познакомить дочь со Светой.

– Зачем?

– Она попросила. Тебе жалко, что ли?

– Нет, не жалко. Но тогда мне весь вечер придется провести дома одной. Может, ты заедешь за мной?

– За тобой?

Она застала его врасплох. Виктор, наверное, и не представлял себе, что можно говорить вот так спокойно о том, чтобы поехать к любовнице вместе с женой и дочерью.

– В самом деле, – Даша продолжала почти ласково его убеждать, а внутри ее просто все заледенело от страха за дочь, – мы ведь уже виделись с твоей Светой, встретимся как родные. Познакомишь ее с дочерью, а потом мы вместе с Ладой вернемся домой, а ты останешься.

– Дурдом на каникулах, – тихо бормотнула Олеся, не в силах подобрать слова творившемуся на ее глазах безобразию.

– Где ты? – между тем спросил Виктор.

– На углу Мира и Красной.

– Я сейчас подъеду, – решил он.

– Мир перевернулся, – продолжала негодовать Олеся, но Даша ее почти не слушала.

Она махнула рукой, останавливая такси, и назвала адрес Олеси.

– Езжай, подружка, дальше я сама. Не переживай за меня. Никогда я не чувствовала себя такой сильной, как сейчас.

И она махнула рукой вслед сорвавшемуся с места такси.

Но на самом деле Даша еще некоторое время стояла в полном остолбенении: если и в самом деле Виктора кто-то привораживает, используя... скажем так, методы, не принятые в нормальном человеческом обществе, то как же он не боится втянуть в эту вакханалию и собственную дочь? Неужели он вообще ничего не соображает?!

Но, подумав так, она сникла: конечно же, не соображает. Раз делает все то, что хочет эта Светлана. Захотела – он повез Дашу с ней знакомиться. Захотела – вот тебе и дочь, тетешкайся с ней, как с живой куклой Барби...

Муж подъехал почти тотчас, и Даша села на переднее сиденье. Ладушка на заднем сиденье моргала глазенками, как совенок, попавший на яркий свет.

– Посмотри, Витя, она же засыпает на ходу, – сказала Даша. – Может, перенесешь знакомство?

– Наверное, ты права, – охотно согласился он, что тоже было нелогично, и Даша подумала, что, если бы она не настояла, Виктор бы увез дочь.

Это и есть борьба? Так надо действовать? Тянуть в свою сторону? Конечно, если уверить себя, что ты борешься с нечистой силой, можно и побороться, а если он просто любит другую женщину, нужна ли такая борьба?

Дочь, пока они ехали, и в самом деле заснула. Виктор отнес ее в кроватку, и оба в четыре руки раздели дочь, привычно постояв над ее кроваткой, как прежде.

Теперь не было повода остаться Даше в детской, и она с Виктором вышла вместе, а он вдруг сказал:

– Дашка, давай с тобой сегодня выпьем?

И опять Даша согласилась. Такое впечатление, что она плыла по течению, позволяя то Олесе, то, как сейчас, мужу тащить ее за собой. При этом она все же изредка приходила в себя и высказывала то, что ей хотелось.

– Свечку зажги, – попросил он, доставая из серванта коньяк.

Вообще-то прежде Даша коньяк не пила. А сейчас выпила. И так легко, как воду, не запивая, хотя муж, зная ее вкусы, налил в бокал пепси-колы.

– Знаешь, я бы чего-нибудь съел, – прислушиваясь к себе, сказал Виктор.

Даша стала подниматься из-за стола, но он сказал:

– Я сам. У нас, между прочим, есть жареная рыба. Я забегал в обед к своим родителям, и мама передала для тебя. Хочешь?

– Хочу, – согласилась Даша, попутно удивляясь своему согласию. Вроде совсем недавно она что-то поела в ресторане.

Свекровь хорошо готовила и знала, как невестка любит рыбу. Наверное, она и представить себе не могла, что за трагедия разыгрывается в семье ее сына.

Трагедия? Нет никакой трагедии! Даша запретила себе думать о чем-нибудь плохом. Мысленно она так и сказала себе: надоело! Она храбро отхлебнула коньяку и почти сразу почувствовала, как весело побежал он по жилам, зажигая щеки румянцем.

– Послушай, Витя, кажется, я опьянела, – сказала она мужу, который ухаживал за ней, все время что-нибудь подкладывая. – А что это за салат? – Она ткнула вилкой в блюдо, которого до того не видела.

Муж слегка смутился:

– Это я купил в супермаркете.

Он не стал продолжать, Даша сама догадалась. Собирался к своей Свете – она, наверное, не умеет готовить, – но почему-то передумал.

– Ты уедешь? – спросила она на всякий случай.

– Куда это я уеду, – сердито буркнул он, – или я не дома?

– Дома, – согласилась Даша. – Выпьем за наш дом.

Она нарочно его провоцировала, но без особых тонкостей. Говорила что приходило в голову.

– Давай, – согласился он, не спуская с нее глаз. – Ты сегодня особенно красива. Тебе идет пить коньяк.

– Не говори глупости, – хихикнула она, – а то я стану пить его постоянно.

– Постоянно не нужно.

– Включи магнитофон, – сказала Даша, – там как раз стоит диск Луи Армстронга. Мне хочется танцевать.

Виктор, привстав, дотянулся до магнитофона и включил его. Затем он отодвинул стул и склонился перед Дашей:

– Девушка, разрешите вас пригласить?

Она встала, и Виктор обнял ее. Они не обнимались... наверное, месяца три.

– Господи, какая ты стала худенькая!

Даша подняла голову и посмотрела в его глаза. Показалось, или в них блеснули слезы?

– Ты что, Витя, перестань, все образуется.

Она знала, что уже ничего не образуется, но по привычке успокаивала его, хотя успокаивать надо было бы ее!

Внезапно он схватил ее на руки и понес в спальню. Наверное, не выпей Даша коньяка, она бы не позволила ему этого сделать. А так ей было все равно. Или почти все равно.

Но то, что произошло между ними, объяснению не поддавалось. По крайней мере для Даши на следующий день, когда она об этом вспоминала.

Виктор набросился на нее, как изголодавшийся зверь. Словно он сидел где-то в зоне и у него очень давно не было женщины.

Она заставила себя не вспоминать ни о какой другой, а представить себе что-нибудь этакое, вроде того, как будто его заколдовала злая ведьма. И он некоторое время был в шкуре страшного чудовища, а теперь опять превратился в ее принца.

Но что странно, и Даша вела себя точно так же. У них и прежде случались перерывы в сексе, порой они ссорились и какое-то время не спали вместе, но чтобы Даша вела себя так...

Прежде интима она немножко стеснялась. Ну, там, гасила свет, не ходила перед ним голышом, а теперь вдруг в ней проснулось что-то. Бесстыдство, которого раньше не было.

Они не спали всю ночь. Передыхали немного и опять бросались друг к другу, сцепляясь намертво, чтобы потом с криком отпасть, как с ветки спелый фрукт.

Наутро он приподнялся на локте, чтобы посмотреть, как Даша встает с постели, чтобы собираться на работу.

– Даша, – сказал он, – неужели это с нами было?

– Ничего не было, – легкомысленно ответила она, – тебе все приснилось.