Текст книги "Любовный напиток в граненом стакане"
Автор книги: Лариса Кондрашова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)
Она было уже собралась, оставалось только куртку надеть, как вдруг к ней пришла еще одна клиентка. В первый раз пришла.
По ее глазам Алла сразу определила: эта знает, куда пришла, ничего не боится, возможно, даже сама поколдовывает...
– А себе уже не веришь? – сказала этой девушке.
Алле нравилось вот так иной раз показывать фокусы своим клиенткам. Эта тоже какой бы крутой себя ни выставляла, а смутилась:
– А откуда вы... Ах да, экстрасенс, магистр, вы же все знаете, не так ли? Я смотрю, у вас дипломы, лицензия... У меня вчера пропала подруга. Не пришла домой с работы. Я могла бы взглянуть в чашку, но самой почему-то страшно. А вдруг...
Подруга? А почему у Аллы такое чувство, будто она знает эту подругу? Неужели одна из ее историй, которые она считала окончившимися, продолжается?
– Выяснится, что она мертва?
– Ну да... – протянула девушка и вдруг заплакала.
Случалось, на приеме у Аллы кое-кто плакал, рассказывая о своих бедах, но девчонку стало жалко. На мгновение. К счастью – или к сожалению? – таких мгновений у нее становилось все меньше.
– Фотография у тебя с собой есть? – спросила Алла.
– Есть, – всхлипнула та, стараясь сдержать слезы.
– Давай.
Алла выхватила у нее из рук фотографию и в который раз подивилась, как тесен мир и как мал их почти миллионный город. Со снимка на нее смотрела молодая женщина, у которой Алла по заказу Светланы уводила мужа. Вот, значит, как, на бедного Макарку все шишки валятся. Поговорка выскочила из памяти неожиданно, так что она сама этому удивилась.
– Жива твоя подруга, – пробурчала Алла, – не реви.
– Может, вы знаете, где она? – сразу оживилась клиентка.
– Может, и знаю, – нехотя пробурчала ведунья. – Только сейчас я тороплюсь... Тебе говорили, что я дорого беру? За указание места – пятьдесят баксов.
– Пожалуйста, я заплачу! – взмолилась та. – Может быть, ей нужна помощь...
Алла расстелила на столе карту города и внимательно взглянула на нее. Она и сама не знала, откуда порой приходило к ней подобное этому озарение. В какой-то момент она просто знала,и все.
– Вот здесь твоя подруга. – Она ткнула пальцем в небольшой участок частного сектора, к которому уже вплотную подошли строящиеся многоэтажки.
– Это же совсем рядом с ее работой! – воскликнула посетительница. – Что, интересно, она там делает?
– А это уже ты сама у нее спросишь, – сухо заметила Алла, давая понять, что ей больше некогда возиться с этим делом.
– Спасибо, большое вам спасибо! – радостно вскричала та. – Я скажу ее отцу, и мы вместе с ним осмотрим там каждый дом...
– Разве у нее нет мужа? – спросила Алла.
– Есть. Но он только что выписался из больницы и, возможно, просто не сможет поехать с нами.
Глава пятнадцатая
Сбила Дашу с пути мастер Люда. Она частенько приходила на работу в последнюю минуту, потому что, как шутила она сама над собой, ей всегда не хватает пяти минут.
– Встань пораньше на эти самые пять минут, – советовали ей коллеги.
Другие советовали:
– Переведи часы на пять минут вперед. По ним вроде ты будешь опаздывать, а на самом деле придешь на работу вовремя.
Никакие советы Люде не помогали, но вчера она пришла почти на десять минут раньше, чем удивила всех, в том числе саму Дашу.
– А что случилось? – с улыбкой поинтересовалась она у мастера.
– Я нашла другую дорогу к салону.
– В каком смысле? – не сразу поняла Даша.
– В самом прямом. Обычно я шла с троллейбусной остановки, а он, надо сказать, делает изрядный крюк, объезжая этот еще не снесенный кусок частного сектора. Мне подсказали, что, если выйти из троллейбуса на пять остановок раньше и пройти через проулок между частными домами, можно выйти как раз к нашему салону.
Обычно Даша ходила к маршрутке – это было на два квартала дальше, зато надежнее, – а тут вдруг решила, что, раз можно доехать побыстрее, почему бы этим самым проулком не воспользоваться? Да и после семи вечера маршрутки ездят уже не так регулярно...
Почему бы, как и большинству людей, не поездить на работу и с работы общественным транспортом? Так, вдохновившись собственным порывом, Даша вышла с работы в половине девятого вечера и пошла домой по короткой дороге, через частный сектор, который существенно сокращал путь до остановки троллейбуса. А там каких-нибудь четыре-пять остановок, и она дома. Хорошо, что Ладу забрал из садика отец и в больницу к Виктору не нужно было ехать, она уже сегодня там отметилась.
Даша рисовала себе картину покоя и блаженства. Как она приедет домой, примет ванну со швейцарским маслом апельсина, которое гарантирует гладкую, бархатную кожу, и ляжет в постель, разве что немного почитав перед сном.
Даша взглянула на себя в зеркало. Сегодня она выглядела как никогда хорошо. Мех дорогой канадской куртки красиво оттенял ее блестевшие в вечернем свете глаза. Козырек элегантной шапки из белой норки, нависая над правым глазом, добавлял кокетливости в облик.
Завтра Виктора выписывают из больницы, и Даша уже предупредила своих работников, что в первой половине дня ее не будет.
Можно было бы в этот день не вести в сад Ладушку – пусть порадуется возвращению папы, но тут же Даша передумала. Ничего, встретятся вечером, а то в суете: привези мужа на такси, помоги ему подняться в квартиру, уложи, устрой, чтобы у него все было под рукой... дочь будет лишь мешаться под ногами.
Конечно, и Даша могла бы вообще не пойти на работу, но она не хотела совсем уж крутиться вокруг мужа, пострадавшего из-за собственной похоти. По-хорошему, это Светочка должна была бы за ним ухаживать, ведь Виктора покалечили по ее вине!
Именно поэтому, вся уйдя в свои мысли, она почти ничего не видела вокруг – ни темноты окружающей ее улицы, ни пустынности ее – и не слышала осторожных шагов за спиной.
Нет, ну до чего она глупая! Эта мысль вспыхнула в ее душе как озарение. Поздним вечером – половина девятого для этих мест наверняка поздно, потому что в некоторых окнах уже не горит свет, – она решила пройти по незнакомому району, будучи одетой в куртку от-кутюр ценой в девятьсот баксов, в туфлях «саламандра» и дорогих сережках с бриллиантами.
Потому, наверное, и не удивилась, а кивнула своим мыслям: вот то, о чем она подумала, когда услышала за собой настойчивые шаги.
«Накаркала!» – обреченно сказала себе Даша, понимая, что, вздумай она сейчас бежать, ее ненадолго хватит по этим колдобинам в сапогах на шпильке. Тот, что шел за ней, цепко схватил Дашу за плечо и грубо развернул лицом к себе.
– Ах, какая птичка к нам залетела! – почти пропел он, явно наслаждаясь ее страхом. – Как, добровольно все отдашь и отдашься, или бить придется?
Он глухо захохотал своему нечаянному каламбуру. Увидев, что Даша держит руку в кармане, он заинтересовался.
– Ну-ка, что тут у тебя? Мобильник? Какой навороченный. Надо сделать свой снимок.
Он щелкнул кнопкой.
– А что, красавчик, или ты со мной не согласна? И он стал совать в лицо Даше ее же сотовый телефон со своей гнусной рожей.
Даша и сама не знала, что на нее нашло. Вдруг она почувствовала такую злость, что потеряла всякую осторожность. Ее инстинкт самосохранения только протестующе пискнул, почти раздавленный этой самой злостью.
Она невольно отступила под натиском бандита, но потом, когда уперлась в чью-то калитку и даже нажала какую-то ручку на ней, она выкрикнула в глаза мужчине:
– А пошел ты знаешь куда?
Он опешил, но только на одно мгновение.
– Что? Ты, кажется, не поняла, с кем имеешь дело? Тогда придется тебя маленько поучить.
И он ударил Дашу в лицо так сильно, что она ослепла и оглохла от этой боли и не видела, как бандит протянул к ней руку, чтобы сграбастать куртку на ее груди. Ему это не удалось, потому что калитка за падающей Дашей распахнулась и она упала без сознания головой в чей-то двор.
Не почувствовала она, как огромная собака перепрыгнула через нее и вцепилась в руку нападавшему, грозно рыча.
Бандит завыл, тщетно пытаясь стряхнуть с себя овчарку, пока наконец мужской голос из открывшейся двери не приказал:
– Фу, Шерхан, фу, иди на место!
Собака нехотя отпустила бандита, и тот, испуганно пятясь, все отступал и отступал, прижимая к себе окровавленную руку, а когда увидел, что овчарка скрылась во дворе, бросился прочь со всех ног.
Впрочем, собака далеко не ушла. Она села возле лежащей Даши и взглянула на подошедшего хозяина вопросительно. Мол, посмотри, что делать с этим?
– Надеюсь, это не ты загрыз ее до смерти? – ворчливо сказал хозяин, присаживаясь возле Даши и подсвечивая себе небольшим фонариком. – Слушай, да она же вся в крови! Кто-то сломал ей нос. Такой хорошенький красивый носик...
Он взял ее на руки и понес в дом. Уложил осторожно на разложенный диван. Даша все еще была без сознания и не слышала, как хозяин звонил кому-то по телефону.
– Леха, приезжай скорее, пожалуйста! Непредвиденное обстоятельство... Какой-то девчонке сломали нос, я нашел ее в своем дворе, а ты ведь сам говорил, если сразу его не вправить, потом придется делать операцию... Тебе все время некогда! Брат ты или не брат! Скажи, что через пятнадцать минут вернешься... Машину нельзя оставлять перед домом, ты прав, но Шерхан ее покараулит.
Второй мужчина появился в дверях минут десять спустя, когда хозяин дома только успел снять с Даши ее шикарные сапожки.
– Вот, все бросил из-за тебя! – сказал вошедший. – Учти, у меня только десять минут. Посади Шерхана возле машины – если ее угонят, продашь дом и вернешь мне деньги...
– Да ладно, носишься со своей машиной как курица с яйцом, – беззлобно отозвался хозяин.
– Погоди, давай положим ее на этот большой стол.
– Он, между прочим, обеденный.
– Ты, между прочим, для чего меня звал? Стол – самое удобное место. Главное, люстра яркая, почти как в операционной.
– Я могу идти?
– Иди, кто тебя держит.
Тот, что пришел, поставил на край стола докторский чемоданчик, вынул из него белый халат, надел и споро принялся доставать и складывать на вынутой оттуда же салфетке блестящие медицинские инструменты, поглядывая на неподвижную Дашу.
Вернулся хозяин.
– Говори, чем я могу тебе помочь?
– Не шебурши... Ты ее знаешь?
– Первый раз вижу.
– Как она попала к тебе во двор?
– Калитка оказалась незапертой.
– Я тебе сколько раз говорил, ты нарвешься. Кто-нибудь из официальных лиц зайдет во двор, а собака набросится.
– Шерхан никогда не нападет без причины. А официальным лицам совершенно нечего делать в моем дворе.
– Ты видишь, что эта птичка не из вашего курятника?
– Вижу. Только, скорее, не из курятника, а не из нашего свинарника.
– Что-то ты слишком самокритичен.
– Не радуйся, я не о себе. Ты разве забыл, что это место раньше называлось Свинячьим хутором?
Разговаривая, мужчина в белом халате все время что-то делал. То вскрывал ампулу и шприцем набирал из нее лекарство, то делал укол, то, обтерев спиртом окровавленное лицо Даши, осторожно вправлял покалеченный нос. Секунды две полюбовавшись на свою работу, он стал накладывать повязку.
– Ну вот, я сделал все, что мог... Кстати, я тебе давно говорил, продай эту развалюху и купи себе квартиру! Ищешь себе приключений на одно место. А то не знаешь, что здесь всегда был самый криминальный район.
– А Шерхана куда девать, скажи на милость?
– Многие люди держат породистых собак в квартире, и ничего.
– Он привык к свободе. Бегает по двору, пугает птиц... Что он станет делать в квартире?
– Не много мне известно людей, чья дальнейшая жизнь зависит от привычек их собаки... Все равно через год-полтора вас снесут.
– Ничего, зато земля здесь дорожает с каждым днем... И потом, мой дом не такая уж развалюха. Во-первых, в нем все удобства, во-вторых, он уютный, в-третьих, меня здесь не достают мои жены...
– Жены! Тоже мне, султан доморощенный!.. Иди сюда. Зайди с другой стороны, придерживай, если вдруг она непроизвольно дернется. Давай положим ее на диван... Смени наволочку на подушке. Вот, теперь осторожно опускаем ее голову.
– Она что, уже пришла в себя?
– Нет, но, думаю, в самом скором времени придет Анестезию я ей сделал, так что пробуждение не будет слишком болезненным.
– Посмотри, какая красивая девчоночка. Теперь, когда ты вытер кровь... Кожа гладкая, розоватая...
– Наверняка женщина здоровая, только очень уж худа. Прямо кожа да кости.
– А то ты не знаешь этих богатеньких. Сидят на диете, чтобы убить в себе всякую женственность.
– Нет, это скорее стрессовое похудение.
– Интересно, как ты это определил?
– Это мои личные наблюдения. Да, у тебя что-то болеутоляющее есть?
– Есть. Кетанов. Ты же мне и привозил, когда я руку сломал.
– Дашь девочке, когда действие анестезии кончится... С тебя двадцать долларов. Это, имей в виду, по льготному тарифу.
– Бедные пациенты. Неужели ты со всех так же дерешь три шкуры?
– Деру, куда деваться. Семью кормлю. Кстати, ты особо губы не раскатывай. Видишь, у нее обручальное кольцо.
– Вижу. А тебе только бы настроение человеку испортить!
– Андрюха, я тебя предупредил... Проводи меня, а то твой охранник каждый раз делает вид, что впервые меня видит.
– Он понимает, что ты меня подавляешь, и сердится.
– Понимает! Скажи еще, что у твоей собаки высший разум.
– Не ворчи. Ты как, опять в клинику возвращаешься?
– А куда же еще? У меня сегодня ночное дежурство. Ты ее родным позвони, наверняка у нее есть сотовый телефон.
Говоривший пошел к двери, хозяин дома следом за ним.
– Не учи ученого!
Доктор, уже снявший к тому времени халат, в нерешительности остановился перед открытой калиткой.
– Шерхан, домой! – позвал хозяин и взял пса за ошейник. – Да не бойся, не укусит.
– Кто знает, что у него на уме? Говорят, собаки походят на своих хозяев.
– А ты никогда не знаешь, что у меня на уме?
– У тебя на уме всегда одно.
Хозяин дома тяжело вздохнул:
– Что поделаешь, в семье не без урода. Иной раз я думаю, что судьба нарочно создала меня таким, чтобы ты на моем фоне смотрелся особо положительным.
– Ага, я еще должен сказать тебе спасибо.
– А как же, это, можно сказать, черный пиар...
– Не забудь позвонить...
– А если у нее нет мобильника?
– Но у тебя-то есть!
– Это что же получается: никакое доброе дело не должно остаться безнаказанным? Тебе двадцать долларов отдай, теперь еще рублей десять на сотовом истрать...
– Можно подумать, доллары ты мне отдал!
– Отдал не отдал, а теперь ты все время будешь мне напоминать, я стану нервничать, оно мне надо?
– Нервничать! Не смеши. Когда это ты нервничал? Две свадьбы, два развода – а все как с гуся вода.
– Просто ты мне завидуешь.
– Завидую. Я бы тоже хотел вот так ни за что не отвечать и жить в дедовом доме на Свинячьем хуторе.
– Все ясно, вот ты и попался. А я-то все думал, чего он уговаривает меня дом продать?
– До встречи, балабол! Не забывай матери звонить, а то она меня всегда спрашивает: «А как там Андрюша?» Что я ей вынужден говорить? До сих пор не повзрослел.
– Добрый ты, братец, и за что только я тебя люблю!
– Так я тебе и поверил!
Алексей захлопнул дверцу машины и медленно поехал по узкой грязной улице.
Крамаренко Андрей вернулся во двор, перед тем заперев калитку на замок. В самом деле, во дворе бегает не какая-нибудь мелкая дворняжка, породистая немецкая овчарка. Правда, купленная в российском питомнике. Но хозяева вроде завезли родителей Ральфа Шермана Ульриха, в просторечье Шерхана, из самой Германии.
Он насыпал в миску сухого корма из огромного пакета и поставил перед своим любимцем:
– Лопай, заслужил.
Шерхан, как и подобает собачьему джентльмену, не стал бросаться на корм, подошел к миске медленно, издав отчетливое пренебрежительное фырканье. Мол, тоже мне награда! Он предпочитал еду натуральную, которую его хозяин готовил не часто по причине лени. Вот вторая жена Крамаренко варила псу похлебки с косточкой. Ей нравилось чувствовать себя хозяйкой такой великолепной собаки, которой теперь приходится питаться этими малоаппетитными сухими шариками!
Андрей не спешил войти в дом, все тянул время. Зачем-то переставил лопату, поправил в сенях ящик с картошкой – придвинул поближе к стене.
Сейчас он войдет в дом, увидит очнувшуюся незнакомку, ее испуг и, не дай Бог, истерику: «Где я, что со мной?» Постоял перед входом и, сердясь на себя, решительно потянул ручку двери.
Женщина и в самом деле пришла в сознание. Она даже попыталась встать, так что Андрей подскочил к ней и чуть ли не силком уложил обратно.
– Лежите, врач сказал, у вас сотрясение мозга. Она посмотрела на него огромными карими глазами с поволокой – наверное, у нее в родне явно кто-то с Востока – и осторожно притронулась к повязке.
– Он ударил меня в лицо.
– Ничего, Шерхан отомстил за вас этой твари.
– Он отобрал мой мобильник.
Женщина говорила и не сводила с Андрея глаз, словно пыталась понять, на что она может рассчитывать. Впрочем, тут же пояснила:
– Мне так неудобно, из-за меня у вас уйма хлопот, но... Если можно, я хотела бы позвонить маме.
Она забрала дочку из садика и теперь, наверное, ждет, что я приеду.
– Пожалуйста, звоните! Скажите, что сегодня вам нельзя никуда ехать, а завтра, если самочувствие позволит, пусть родственники приезжают за вами.
– Но я вас, наверное, стесню.
– Ничего вы не стесните! Необходимую помощь вам оказали, потому лучше полежать.
Он принес женщине свой мобильник, мысленно усмехаясь, что и на этот раз оказался прав. Правда, только в отношении своего телефона. В самом деле, жалко ему, что ли. С таким-то тарифом – шестьдесят копеек минута.
Но в остальном он оказался не прав. Ни истерики, ни паники, вполне мужественная особа.
Андрей украдкой посматривал, как она, осторожно повернувшись на бок, стала нажимать кнопки телефона, и, устыдившись, отправился на кухню. Зачем смущать девчонку – на самом деле она для него девчонка, не больше двадцати пяти, при том, что ему тридцать два. Прав Леха: худущая она как бы не по возрасту. Надо подумать, чем ее накормить. Небось с работы, еще не ужинала...
А почему он решил, что она работает? При таких-то шмотках и бриллиантовых сережках. Похоже, Шерхан вовремя успел. Не то нападавший выдернул бы их вместе с ушами... Выходит, пришлось ему довольствоваться одним мобильником. Тоже наверняка нехилым.
– Может, вам нужно посетить место уединения? – весело спросил он, возвращаясь в комнату.
– А у вас есть прямо в доме? – удивилась она.
– Понимаю, непохоже, – усмехнулся Андрей. – Это дом моего деда, а он сделал септик еще тогда, когда о канализации в этих краях знали только понаслышке... Давайте я вам помогу.
Он проводил ее до ванной – у него совмещенный санузел, – подождал, пока она вышла, отвел обратно.
– Этот гад разбил мне все лицо, – пожаловалась она, укладываясь.
– Ну, не все, – неуклюже успокоил он, – только нос. Врач оказал вам помощь своевременно, но синяки под глазами, конечно, продержатся не меньше недели... Минут через пятнадцать мы будем ужинать. Вы едите пельмени?
– Покупные? – поинтересовалась она.
– Зачем же покупные? – немного обиделся Андрей. – Я, конечно, человек ленивый, но не настолько. Иной раз нарочно выделяю для этого вечер и сижу себе леплю.
– У вас нет телевизора? – Она обвела взглядом комнату.
– Есть, в моей спальне и на кухне. Вы хотите посмотреть?
– Нет, что вы, это я так. Представила себе, как вы лепите пельмени и смотрите телевизор... Вы живете один?
– Сейчас – один.
Наверное, ей показалось, что он неохотно отвечает на ее вопросы, и она замолчала.
– Кстати, – он заговорил первый, – я даже не знаю, как вас зовут.
– Дарья. Дарья Уварова.
– А меня – Андрей Крамаренко.
– Очень приятно.
Он пошел на кухню – вода наверняка закипела. Дарья. Представляется-то как! Другая бы сказала: Даша. С долей кокетства. А она: Дарья!
Главное, Андрей не спросил у брата, можно ли ей есть. Не сдвинет ли она что-нибудь там, внутри.
Он на минутку вернулся и забрал лежащий возле нее мобильник. Позвонить брату. Надо же, она упала прямо к нему во двор! Наверное, летела и вывихнула крылышко. Такая вот райская птичка.
Глава шестнадцатая
Егор сидел на диване, Игорь – брат Аллы – в кресле напротив. Оба пришли на встречу вовремя, но Егор на полминуты раньше, что дало ему возможность пробежаться по квартире своей возлюбленной, заглянуть во все углы.
Алла нешуточно обиделась.
– Как ты мог подумать, будто я стану играть не на твоей стороне! Вот скажи, чего ты искал? Или кого? Решил, что у меня в шкафу сидит киллер?
Он потрепал ее по щеке, как неразумного ребенка:
– Детка, я проверяю даже себя. Мы – люди, а значит, продукт несовершенный. Я даже одну поговорку для такого случая переиначил: не ошибается тот, кто не живет. Поняла?
Впрочем, он всегда изъяснялся витиевато. На взгляд Аллы. Почему, непонятно. Неужели такая манера не раздражает его... она не могла подобрать слова помягче, чтобы назвать тех, кто... состоит при нем, что ли. Подельники? Товарищи? Кореша? Или они все теперь называются одним словом – пацаны? Так вот, когда тобой командует человек, у которого, на твой взгляд, тараканы в голове, то разве не захочется как-нибудь от его командования избавиться? Или он их берет еще чем-то, пока Алле неизвестным?
Раньше Алла, поступая в колледж или принимая от Гармашихи ее хозяйство, думала только об одном: уйти от криминала, от таких людей, как ее братья и Егор, уйти вообще в другой мир, где есть театры и симфоническая музыка, а мужчины не употребляют при женщинах матерных слов.
Но оказалось, сделать это гораздо труднее, чем думалось. Мир Аллы, в котором она выросла и который тихо ненавидела, не хотел ее отпускать. Даже новое чувство, так внезапно ворвавшееся в ее жизнь, отдавало тем же самым душком Свинячьего хутора. Пусть и пришло совсем из другого района города.
Но там, в тех местах, где жили сливки местного общества, люди известные и богатые, Алла это знала наверняка, имелось все то же самое дерьмо, только качеством повыше. Наркотики – подороже, водка – не паленая, из фирменного магазина, а девочки с панели получали за свои услуги доллары, а не рубли...
И те, что приходили в уголовный мир из любого района, делали одно и то же: конфликтовали с законом.
Егор наверняка родился и жил в центре города. И семья у него была полная, с отцом и с матерью. Зря психологи утверждают, будто преступность непременно идет из рабочих кварталов и неполных семей.
Сынки богатых родителей в криминале ищут острых ощущений. Спортом им заниматься лень, потому что чаще всего приходится делать это из-под палки, а как еще вспрыскивать адреналин, кроме как встревая в разборки или лишая жизни человека?
И ей непонятна была брезгливость Егора к девочкам из низов. Они что, иначе устроены, редко моются или по-другому пахнут? Алла с полной ответственностью могла бы сказать, что и в низах, и в верхах имеются как чистюли, так и грязнули. А мужчины тоже, кроме всего прочего, делятся на трусов и храбрецов, на умных и дураков, да мало ли какие градации имеются на разных ступенях общественной лестницы!
Чего вдруг это стало лезть в голову Алле именно сегодня, когда ее брат и ее... хахаль сидели друг против друга и ненавидяще смотрели друг другу в глаза?
На мгновение у нее мелькнула мысль: а не бросить ли все это и не уехать куда-нибудь подальше? Туда, где никто из этих уродов ее не найдет и где наконец Алла Шахворостова будет свободна... Свободна не только от своих родственников, но и Егора. Она мысленно представила себя, привязанную за шею к руке Егора. Вот она пытается освободиться, веревка натягивается, все туже стягивая ее шею...
Не удастся ей освободиться! По крайней мере сейчас, когда ее так сильно к нему тянет. Когда она ни за что не согласится вот так в одночасье лишиться его общества.
Алла еще некоторое время стояла, облокотившись о дверной косяк, пока Егор не сказал ей:
– Солнышко, выйди ненадолго, мне с твоим братом надо кое о чем поговорить.
На этот раз он не стал употреблять слова «перетереть» или там «обкашлять». Насколько она успела узнать Егора, сегодня он был слишком серьезен для этого.
Алла вдруг поняла, что он другой вот в чем: в корнях, что ли. На нем прямо-таки крупными буквами было написано: образованный! Не тот, каким было большинство парней, окружавших, например, Игоря. Никто из них не учился в вузе, никто не владел правильной речью. Все были с городских окраин, где жили в основном дети рабочих и колхозников. Точнее, работников пригородного совхоза.
Тогда все-таки что заставило его идти по наклонной дорожке? Злость на кого-то из родных? Ненависть к женщине, которая его бросила?
Она вдруг поняла, что Егор никогда не будет принадлежать ей полностью. По крайней мере добровольно. Это только в сказках принцы женятся на замарашках. На любой, кому подойдет туфелька. А ей... Алла должна рассчитывать только на себя, ибо фею ей ждать нечего. И она уже кое-чего добилась на этом пути. Во всяком случае, ей есть в чем пойти на бал жизни, и она настолько самостоятельна, что может ни у кого не испрашивать разрешения на это...
А у них тоже ничего не получится. У Егора и Игоря. Потому что, во-первых, Игорь наверняка воспринимается Егором как тупое быдло. Брат Аллы и в самом деле не особенно образован. Он говорит неправильно и не ест с помощью ножа и вилки, но в нем обострено – до волчьего – чувство достоинства. Конечно, так, как он его понимает. И всякая брезгливость или снисходительность по отношению к нему доводят Игоря до белого каления.
А во-вторых, сам Игорь вовсе не собирается уступать «интеллигентику» ни крохи своей власти. Он, тоже ошибочно, думает, будто Егора можно купить. И если у него нет денег теперь, то он попытается соблазнить его будущими барышами.
Егор не продается? Если Алла скажет об этом брату, он рассмеется ей в лицо.
Так они будут упираться лбами, как два барана из детского стихотворения, и ни один не уступит.
Она оказалась права. Дверь в большую комнату, где беседовали два «работника с большой дороги», не просто распахнулась – она была отброшена с такой силой, что стукнулась о стену, чудом не слетев с петель.
Алла поспешила на звук. Ее брат Игорь с перекошенным лицом срывал с вешалки свою кожаную куртку.
– Тебе не удастся остаться чистенькой, сестренка. – Он скривил в гримасе рот. – Придется выбирать: или он, или мы – твои родные. Но если ты выберешь его, на мою защиту можешь не рассчитывать!
Он так же хлопнул дверью, выскакивая на лестничную клетку.
Егор сидел на диване все в той же вальяжной позе. При виде ее он нарочито равнодушно заметил:
– Еще один маленький Наполеон. Зачем каждому из них непременно нужна власть, если они со своей жизнью не могут управиться? Непонятно.
– А ты чего хотел от него? Чтобы Игорь пошел под твою руку?
– Он хороший исполнитель, и вместе мы могли бы многого добиться. Но он непременно хочет править сам, единолично...
Алла осторожно присела рядом. Она пока так и не поняла, в какие минуты рядом с Егором можно находиться, а в какие лучше не подходить.
Он медленно повернул голову и глянул на нее искоса поверх плеча.
– И как, ты готова сделать выбор?
– Разве я не сделала его тогда, когда увидела тебя в первый раз?
– Говорят, девчонки из низов могут быть преданными как собаки, – усмехнулся он, нарочно обижая ее и следя за выражением лица.
Считает ее примитивной, не способной на высокие чувства. Что ж, глупо Алла сейчас стала бы выглядеть, доказывая его неправоту. Например, что она хоть и из низов, а и в самом деле ничуть не хуже аристократок... Как, она уже заводится? Сейчас он прочтет это в ее глазах и станет смеяться.
Нет, ничего он в ее глазах не прочтет! И потом Егорка ведь не знает, что у нее есть такие средства, которые недоступны молодым девушкам ни с верху, ни с низу общественной лестницы.
Кажется, ведьма начала сердиться? Да видел ли ее кто-нибудь по-настоящему сердитой? До сего момента Алла словно наблюдала за всем со стороны, никак себя не проявляя: ни взмахивая руками, ни топая ногами. Привороты-отвороты! Так, детский сад...
А в самом деле, что она могла бы сделать? Такое глобальное. Об этом еще предстояло подумать.
А нынче она уже привычно заглянула в глаза Егору снизу вверх, именно так, как он любил:
– Ты сегодня останешься?
Рано. Рано ей показывать зубы. Любовь. Ведь именно это ей нагадали. Одно осталось выяснить: любовь сильнее Аллы или Алла сильнее любви? Если, конечно, придется выбирать. Пока Егорка при ней. Пусть думает, что это он заказывает музыку, а мы пока будем потихоньку делать свое дело. Приручать его к себе.
– Может, и останусь, – медленно процедил он. – Накормишь?
– Тебе же не нравится моя стряпня.
– Я так не говорил.
– Разве? Значит, мне показалось, будто ты говорил, что мои обеды есть опасно.
– Шутил. А вдруг, думал, ты подмешаешь мне что-то из своих колдовских снадобий?
– Ха, – натурально удивилась Алла. – Егор верит в колдовство!
– Конечно же, не верю.
– А почему?
– Потому, что ни разу не видел этого самого колдовства, волшебства, вообще чуда.
– Тогда как же ты можешь утверждать, будто я свела в могилу Веню Белого?
– Да, – согласился он, – тут явные разногласия между тем, что я провозглашаю, и тем, что вижу. Но почему речь только о Вене? На твоей совести, крошка, еще и смерть Фараона... Хочешь сказать, что это и есть колдовство? С помощью современной науки все можно объяснить...
Объяснит он! Можно объяснять, пока тебя самого это не касается, а когда в один прекрасный момент ты вдруг поймешь, что твое тело, твоя душа тебя не слушают и вообще больше тебе не принадлежат, вот тогда и объясняй с помощью науки.
– Ты мясо тушеное будешь? – с явным вздохом спросила она.
– Буду, – буркнул он, думая о своем. – Какая-то и в самом деле ерунда получается. Давал себе слово ни о чем тебя не спрашивать, а сейчас прямо-таки на языке вертится: как ты это делаешь?
– Если хочешь, я расскажу, – пожала она плечами. – Но в обмен на кое-какие откровения. Что ты увидел во мне в тот первый раз, когда мы встретились?
– Некий бесовский огонек.
– А потом ты решил, что ошибся?
– В отношении женщин я никогда не ошибаюсь.
Вот и первая зацепка. Егор, оказывается, самоуверенный. С одной стороны, это хорошо, а с другой, плохо – он не анализирует своих действий и ошибки, конечно, совершает, но их не видит.
– Иными словами, ты ошибаешься, но только в отношении мужчин?
Он задумался.
– Вообще-то я слишком хорошо знаю людей. И мужчин тоже. И сказать, что ошибаюсь всегда, не могу. Ошибся я только однажды, когда думал, что мой друг действительно мне друг. Проглядел предателя под носом.
– И что ты с ним сделал?
– Убил.
До встречи с Егором у Аллы никогда не возникала потребность разбирать характер человека по косточкам.
А теперь она крутила так и эдак, анализировала, точно собиралась диплом по психологии писать.
Он должен был принадлежать ей. Весь, с потрохами. Изучив его, возможно, она обойдется без приворотов.
