Текст книги "(не) преследуй меня (СИ)"

Автор книги: Лариса Акулова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Глава 21. Память и вертолет

– Кто ты? – задает вопрос Анастасия, полностью дезориентированная и потерянная.

А еще ее мучает дикая боль. Последнее, что она помнит, это день после поступления в университет. Тогда она была очень счастлива, хоть и не могла никому сообщить, всё равно радовалась и решила отпраздновать. Наконец-то долгие труды увенчались успехом, особенно, если учесть тот факт, что Светлана, долгие годы её ненавидящая, не поддерживала в месяцы абитуриенства, постоянно твердила, что Настя провалит экзамены. Но нет, она вполне успешно их сдала, оказавшись в списке зачисленных студентов.

Именно там, в небольшой кафешке, Порезова познакомилось с Солнцевой. Её она помнит. А вот мужчину, который смотрит с беспокойством на неё сейчас, пытаюсь придержать голову девушки рукой – нет. Ещё больше вопросов вызывает сама ситуация.

Мало того, что Анастасия потеряла память и теперь мучается от этого, так ещё и мысль уб-ивает непонимания, что лежит на уничтоженной яхтенной палубе, вокруг бушует море, а со стороны на неё смотрит какой-то странный мужчина со сломанной ногой. Но оказывается, что у неё кое-что сломано – рука выглядит просто отвратительно. И пусть когда-то Настя думала поступать в медицинский университет, сейчас она форменно испугалась, обнаруживая такую картину.

– Так кто вы? – Вновь она спрашивает у этого человека, что находится с ней рядом. Ответ хотелось бы получить хоть какой-то, потому что ситуация располагает к тому, чтобы начинать не просто волноваться, а безумно беспокоиться. – Ваше лицо мне не знакомо. И, учитывая всю это сложившуюся ситуацию, хотелось бы знать ответ.

Она сразу понимает, что шокирует этого мужчину, потому что тот все ещё не находится с правильными словами. Он лишь беззвучно закрывает и открывает рот, словно рыба, выброшенная на берег. Даже хочется успокоить его, насколько это возможно. Но, судя по всему, это будет нелёгко.

– Не волнуйтесь, пожалуйста, я вроде как живая, – говорит Настя, прикладывая все свои силы на то, чтобы её слова звучали правдоподобно, – пока не умираю, волноваться не нужно.

– Не шевелись, я тебя очень прошу, – просит он, перекладывая одну руку ей на спину. Поглаживает легонько, едва касаясь. – Настюш, ты и правда ничего не помнишь?

Кажется, ему очень важно знать.

– А какое сегодня число-то? И месяц, – она внезапно понимает, что даже об этом не помнит.

– Семнадцатое декабря.

– Хах. Значит, больше полугода выпало, – делает девушка вывод. Затем ойкает, – больно, бл-яха муха.

– А если хочешь знать, кто я, то ответ прост: твой парень.

Смотрит на него недоверчиво. Затем отрицательно цыкает, мол, быть такого не может. Во-первых, на парня он похож мало, он скорее мужчина. Во-вторых, самой себе Настя давным-давно пообещала, что больше никому не позволит залезть себе в сердце, никого не полюбит. Так с чего бы вдруг кому-то называться столь близким ей человеком? «Быть того не может, чтобы я собственным принципам изменила», – успевает подумать Порезова, прежде чем слышит шум откуда-то со стороны, который перекрывает даже плеск волн.

– Спасатели наконец добрались на вертолете, – подтверждает её мысли Анатолий, – Это хорошо, потому что ни тебя, ни его, – кивает на капитана, – нельзя перемещать на буксире. На вертолете и безопаснее, и быстрее в разы.

Понимая всю тяжесть своего состояния, девушка кивает вновь, соглашаясь с его логикой. А затем позволяет себе закрыть глаза и вновь потерять сознание – боль дает о себе знать, не разрешая позабыть о травмах.

– Она очень сильная, – вновь раздается голос капитана со стороны. – А ведь еще такая молоденькая. Удивительно.

– Совсем нет. Ей многое пришлось в жизни перенести, со многим смириться. Она такая же ранимая, как и её сверстницы. Просто научилась жить со своей болью, – Анатолию надо хоть с кем-то говорить, чтобы не сойти с ума, ведь пульс Насти до сих пор непозволительно слабый.

– Но ты ведь пытаешься это как-то исправить? – рулевой решает, что в данной ситуации нет смысла выкать.

– Я был слаб. И не смог вовремя заметить, что с ней что-то не так. А потом сам впал в глупую депрессию, о которой и признаваться-то стыдно. Именно Настя вытащила меня из того ада, в который я сам себя отправил, – Переверзеву стыдно признаваться в том, каким он был, но сейчас просто необходимо. Поэтому слова из него вырываются независимо от того, хочет он этого или нет. – Я люблю её. Впервые был готов признаться на этом отдыхе, а она теперь не совсем в своем уме. Наверно, это моя карма за совершенные в прошлом грехи.

Философ горько усмехается, припомнив, что самый главный грех – Светлана. Может, она стала такой злой стервой именно потому, что ей всегда потакал младший брат, влюбленный по уши?

– Не думал, что выслушаю такую исповедь, – также усмехается и капитан.

– А что в шторм попадем, думал?

– Нет, конечно. Это всего лишь второй на моей памяти. В прошлый раз мы успешно дошли до марины, припарковались. Никаких проблем. В этот раз кто-то сверху решил показать мне, насколько бывает опасно море, видимо, – он явно о чем-то сожалеет, но не говорит об этом прямо. А затем переводит взгляд в сторону, – ой.

– И правда «ой», – говорит спасатель, который уже несколько минут выслушивает бред пострадавших. – Закругляйтесь изливать душу, нужно позаботиться обо всех вас, пока не стало слишком поздно.

Только теперь Переверзев замечает, что на палубе целых четыре мужчины в приметных оранжевых комбинезонах, держащих в руках сумки и пристегнутые к вертолету тросами.

Они выполняют свою работу быстро и слаженно, словно один механизм у часов, у которых шестеренки двигаются согласно установленным правилам. Один из них занимается капитаном, другой Анатолием, третий посвящает время Насте. Четвертый же страхует, обращая внимание на происходящее вокруг.

Хуже всех приходится девушке, особенно когда её начинают грузить на воздушные носилки. Она кричит от боли, пытаясь вырваться, и никак не реагирует на то, что её успокаивают. У Переверзева сердце обливается кровью, когда он слышит ту, что полюбил.

– Тяжелое состояние, – передает по рации один из спасателей. – В реанимацию.

– Меня к ней, – просит Анатолий, зная, что могут распределить по разным больницам. – Прошу.

Мужчина смотрит на него с жалостью, но после кивает и добавляет еще одно сообщение диспетчеру:

– Определи их вместе.

Пока их погружают на борт, Переверзев молится всем богам, чтобы Настя дотерпела до врачей. Сжимает её крошечную руку в своей, ледяную и безвольную, но все-таки с пульсом, что кричит о том, что хозяйка тела еще борется за свою жизнь. Не удержавшись, мужчина целует в холодный лоб возлюбленную и повторяет про себя: «Люблю, люблю. Так люблю тебя, что готов жизнь отдать. Поэтому живи, черт тебя дери, живи и продолжай быть такой же потрясающей. Не сдавайся!».

Глава 22. Сосед

Её забирают на операцию сразу же. Анатолий даже не успевает попрощаться, когда каталка с почти безжизненным телом Насти исчезает в дверях операционного блока. Анатолию даже не дают ее проводить, сразу же определяя в травмотологическое отделение.

Врач – крепкий мужчина лет сорока – молча обследует Переверзева, вправляет ему вывихнутую ногу, накладывает швы, вызывает нейрохирурга для исключения проблем после удара головой: светит фонариком в глаза, наблюдая за реакцией зрачков, простукивает на рефлексы, и в конце концов выносит вердикт, что все будет в относительном порядке, пациент получил легкое сотрясение, не более. А после Анатолия определяют в палату, отвозя его туда в кресле.

– Со мной прибыла девушка. Порезова Анастасия. Не знаете, есть ли какая-то информация о ней? – теперь-то мужчина чувствует в себе силы, чтобы выяснить нужное ему. И он готов бороться с медсестрами за любую кроху информации.

– Вы ее муж?

– Нет, парень, – кажется, это станет проблемой в данной ситуации.

И впрямь. Девушка в хирургическом костюме смотрит на него с неодобрением.

– Посторонним людям мы ничего не говорим. Такие правила, – без всяких колебаний отказывает ему. А затем, когда он пытается предложить деньги, которых у Анатолия и с собой-то нет, злится еще больше, – даже не смейте снова такое говорить. Иначе я обращусь вначале к главврачу, а затем в полицию. Посмотрим, как быстро вы сможете поправить свое здоровье, пребывая за решеткой.

Уходит, оглушительно захлопнув за собой дверь, а философ остается лежать и поражаться, что еще остались такие люди, не склонные к меркантильности.

Мужчине быстро становится скучно. Учитывая, что ни телефона, ни ноутбука, ни телевизора в палате нет, он не знает, чем себя занять. И подвигаться невозможно, потому что теперь, когда шок прошел, болит абсолютно все тело. Видимо, его безуспешные попытки пошевелиться не остаются незамеченными, потому что с соседней койки звучит возмущенный старческий голос :

– Хватит вертеться, словно уж на сковородке, люди тут спят вообще-то.

Приходится Анатолию успокоиться помимо собственной воли, кто знает, вдруг незнакомец его ненароком во подушкой придушит, выйдя из себя. Смерть пока не вписывается в планы мужчины.

Расположившись максимально удобно, Переверзев пытается уснуть. И ему почти удается это сделать, когда в палату заглядывает та самая медсестра. Зыркает все также неприветливо, но, к удивлению мужчины, говорит:

– Порезову все еще оперируют, однако, опасность для жизни миновала.

– А что насчет ее памяти?

– Станет яснее, когда очнется. Тут без врача и тщательной диагностики не обойтись.

Она исчезает за дверью, прежде чем ее успевают поблагодарить, и тихое "спасибо" Анатолия падает в пустоту. Зато сосед по палате вновь дает о себе знать.

– Теперь-то ты уснешь?! – ворчит на него, явно разозленный.

– Сплю, – только и остается сказать Переверзеву.

Он и впрямь чувствует усталость, которая огромным тяжелым одеялом ложится на него. Но вот боль, усиливающаяся с каждой минутой, оставляет его без единой капли сна в глазу. Исчерпав все свое терпение, он принимает единственное правильное решение – нажимает на кнопку вызова кого-нибудь из медперсонала.

Теперь приходит молоденькая девушка, другая, в смешном костюме с зайчиками, таком розовом, что Анатолию становится дурно от одного взгляда на него.

– Помочь чем-то? – спрашивает она, держа в руках судно, почти поверх заполненное шприцами.

– Не могу уснуть. Очень больно. Нельзя ли что-нибудь вколоть?

– О, хорошо. Врач дал мне распоряжение сделать это, если вы попросите. Подставляйте за-д, – со смешком говорит девчонка, подходя ближе. Увидев по глазам пациента, что сделать этого он не может, добавляет, – ладно уж, лежите.

Она ловко приподнимает Анатолия, поворачивая правой яго-дицей к себе и без лишних сентиментальностью втыкает иглу в мягкую плоть, выпуская в мышцу лекарство. Действует оно поразительно быстро, глаза у философа начинают закрываться моментально, и последнее, что он слышит, так это голос старика с соседней койки:

– А мне чего-нибудь вколоть можно? Этот ирод меня измучил.

– Афанасий Сергеевич, вы же знаете правила, поэтому нет.

После сознание Переверзева меркнет, и в этот раз он погружается в темноту сна с удовольствием и радостью.

***

Его будят перед утренним обходом, снова та стервозная медсестричка, банально крикнув на ухо, что пора вставать. Со стоном возвратившейся боли Анатолий разлепляет глаза, шурясь от яркого солнечного света – на окнах нет занавесок, и ему ничто не мешает мучить пациентов.

– Добро пожаловать обратно в реальность, – усмехается медсестра и уходит.

– Что-то она мне не нравится, – поворачивается наконец-то Анатолий к своему соседу, пытаясь завязать разговор. Судя по всему, им еще долго вместе куковать в больнице, так почему бы не делать это, не злясь друг на друга.

– Светик просто очень много работает и устает, – также доброжелательно отвечает ему Афанасий Сергеевич.

Философ про себя отмечает, что не забыл его имя, не смотря на то, что слышал его из забытья.

– Ей тяжело воспитывать одной троих племянников, вот и злится, – продолжает рассказывать тем временем сосед. – Будь к ней снисходительнее и не вздумай писать жалобы. Ты-то еще выпишешься, а ей здесь и дальше судна из-под нас таскать да жо-пы подтирать.

То, как он умело совмещает чистую и правильную литературную речь с почти детским сленгом, поражает Переверзева. Но он рад, что вроде как получается наладить контакт.

– Что это вообще за место? – задает следующий вопрос Сергеевичу.

– Очевидно, что больница. А если ты спрашиваешь, как здесь, то не волнуйся: врачи квалифицированные и знающие, медсестры заботливые, кормят отлично. По крайней мере я здесь, как в раю, – поясняет мужчина, заставляя Анатолия задуматься, где же тот жил раньше, если это серое место воспринимает, как манну небесную. Афанасий же продолжает вещать, – ты главное выполняй все требования врачей, и тебя живо на ноги поставят. А про какую Настю ты спрашивал?

Сергеевич явно давно ни с кем не говорил, и теперь не знает, когда вовремя замолчать. Ему везет, что Анатолий более или менее в настроении для этого. Он наконец позволяет себе высказаться, выплеснуть наружу все, что его гложет уже долгое время: и о Светлане, и о Насте, и о Бальзаке, который, как собачка, ходит хвостиком за его девушкой, не давая ее партнеру спокойно жить, вызывая бесконтрольную ревность. Даже о проблемах на работе рассказывает.

– Во дела. А ты не шибко-то умный, да? – подкалывает его старик, делая какие-то свои выводы. – И догадливости в тебе пару капель от силы. Надо же так безоглядно любить женщину годами, не замечая ее недостатков. По сути же она из них состоит. Похоже, правду говорят про то, что любовь зла...Эх, знавал я одну такую дрянь.

Через пару часов безостановочной болтовни соседа Анатолию хочется поме-реть, ну или, как минимум, лишить себя слуха. Слишком много ненужной и неинтересной информации на него сваливается. Поэтому, когда в палату заходит медсестра Светлана и говорит ему, что сейчас поедут на процедуры, он согласен хоть на лоботомию, хоть на клизму – лишь бы побыть в относительной тишине.

Глава 23. Одно движение

Первый день в больнице для Переверзева самый тяжелый. Помимо того, что ему меняют повязки, болит тело и мучает нехорошее предчувствие, он еще и беспрестанно думает о Насте, о которой больше нет вестей, кроме тех ночных от медсестры. И хотя он постоянно пытается выяснить, ему ничего не говорят. Однако, дают телефон, чтобы мужчина позвонил, кому нужно. Конечно же первым делом Анатолий набирает Танка, сообщая о том, что произошло.

Танк отвечает сразу же, обеспокоенность задает вопросы, выясняя детали, а через два часа уже прибывает из Москвы в Сочи на самолете, приезжает в нужную больницу и передает все нужное боссу. Может, его ораторские способности лучше, может обаяние сильнее, но ему сразу же говорят о делах Порезовой. Андрей Алексеевич быстро располагает к себе и врачей, и младший персонал, привезя кипу лекарств и перевязочных материалов. Анатолий лишь поражается такой предприимчивости и подготовленности.

– Уже проводят расследование по поводу крушения яхты. Это случилось по естественным причинам, твои подозрения не оправдались, – после Танк сидит у кровати босса и отчитывается о проделанной работе. – Со Светланой это не связано, вам банально не повезло попасть в самый эпицентр бури.

– Я даже яхтинг как-то разлюбил. Слишком уж этот раз печально закончился. Что с Настей? – этот вопрос Переверзев кажется куда важнее, чем причины того, что случилось.

– И хорошо, и плохо, – начинает Танк, но Анатолий его прерывает слабым взмахом руки, мол, хватит этой твоей театральности, давай к делу. – Окей. Операция на голове прошла успешно. Но память так и не начала восстанавливаться. Врачи говорят, что может никогда не вернуться – слишком сильная травма. Они удивились, что Настя вообще с ней выжила и так долго продержалась без помощи врачей.

– В смысле память может не вернуться?!

Переверзев в шоке. Он не хочет верить в то, что столько воспоминаний будет потеряно для девушки. А без них она снова станет такой же, как раньше: нетерпимой к близости с людьми, ненавидящей тех, кто хочет быть с ней рядом, недоверчивой до ужаса. Станет той, кто не знает Анатолия и, следовательно, не любит, не хочет быть вместе. Получается, что все их совместные страдания были зря.

В гневе он выгоняет Андрея, проклиная его на чем свет стоит, ведь хотел услышать совсем другие новости. Подчиненный хмыкает, говорит, что еще задержится в городе, а затем уходит.

Афанасий Сергеевич же со своей койки дает о себе знать. Он как раз недавно принял лекарства и теперь пребывает в отличном настроении в отличии от своего соседа.

– Эк тебе не повезло, парниша. И? – задает странный вопрос, слишком короткий, чтобы его понять.

– Что и?

– Как собираешься снова завоевывать свою зазнобу? – он говорит об этом, как об очевидной вещи. – Ты же не настолько глуп, чтобы оставить ее просто потому, что ей память отшибло, так? По такой причине с любимыми не расстаются. Лично я о своей жене заботился долгие годы после того, как ее деменция прогрессировала. И мне не важно было, помнит ли она что-то, главное, что я помнил ее и нашу любовь.

Он впервые так откровенничает с Анатолием, обычно до этого отделывался лишь смешками и прибаутками. Теперь же, говоря жестокую правду, он выглядит куда человечнее. Его слова о многом заставляют философа задуматься. Например, насколько сильны его чувства к девушке, которую, по сути, знает не так уж и долго. Он не задумывался об их будущем, потому что они только-только начали жить вместе и привыкать друг к другу, а теперь случилось то, что повернет их жизнь на сто восемьдесят градусов. "Наверняка Насте понадобится серьезный уход. И конечно же реабилитация, если верить словам Танка. О ней больше некому заботиться. Семьи у Настюши нет, а подруга вряд ли потянет это дело и физически, и материально", – думает Переверзев, и так и эдак прикидывая возможные варианты будущего. Пока картинка никак не хочет складываться, у паззла не хватает деталек.

***

Танку удается уговорить врачей пустить Анатолия к Анастасии в палату. И через неделю мучений в одиночестве мужчина наконец оказывается рядом со своей возлюбленной. Его завозят в помещение в инвалидном кресле, ставят его на тормоз и объясняют:

– Как видите, говорить она не в состоянии, – показывает на трубку для ИВЛ во рту у Порезовой. – Поэтому просто расскажите ей что-нибудь, пока есть такая возможность. Вчера все было в порядке, а сегодня сердце пришлось перезапускать.

И медсестра оставляет пациента наедине с его горем.

– Эй, малыш, что-то ты совсем расклеилась. А ведь всегда была такой сильной, не смотря на свой юный возраст, – заговаривает он с ней, пытаясь вложить в каждое свое слово все свои чувства, надеясь, что это поможет, и девушка очнется. – Не сдавайся и теперь. Ты ведь мне так нужна. Я был так глуп, цепляясь за сестру, которой на меня совершенно плевать. Но тебя я люблю иначе, куда сильнее и правдивее. Это не одержимость, а настоящее чистое чувство. Прости, что не сказал раньше. Если ты очнешься, то будешь слышать эти признания каждый день, я клянусь тебе.

И внезапно мужчина чувствует, как холодная рука Анастасии слабо шевелится.

– Ты здесь! Я знал, что ты так просто не оставишь меня!

Пиканье приборов становится громче, ритм сердечных сокращений у Порезовой усиливается, будто она слышит все, что ей говорят в данный момент. А затем Анатолий видит, как она открывает глаза. Всего на секунду, но это происходит. И в них такое понимание, будто Настя осознает, кто с ней говорит и о чем именно. Не те безжизненные позабывшие своего мужчину, а любящие и излучающие тепло. После они закрываются, но Переверзеву хватает и этой секунды, чтобы поверить в чудо.

Он проводит рядом с Порезовой несколько часов, продолжая с ней говорить, рассказывать обо все, что наболела. Изливает душу, теперь ни капли не стесняясь своего прошлого. Ему даже легче становится, когда он это делает. У мужчины почти получается отпустить свою отвратительную привязанность к Светлане, заменяя ее на презрение.

Лежа вечером в своей койке, философ думает о том, что, возможно, заслужил все это. Не желая смотреть правде в глаза, обманывая самого себя, он и не жил-то толком, и теперь сама судьба возвращает его мозги на место, как бы говоря, что счастье быть с любимым человеком есть на свете, просто его надо заслужить. Пройти через мучения и бесконечную боль и получить то, чего так страстно желаешь – человека рядом, который никогда тебя не предаст.

Раньше он этого не понимал и гнался за призраком, превратившись из уверенного в себе человека в тряпку. Мужчине таким быть не подобает. Теперь же Анатолий решает взять себя в руки и больше не позволять себе слабость.