Текст книги "Полюби меня(СИ)"
Автор книги: Лара Ингвар
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
Глава 7
Ничто так не бодрит поутру как обнаружение надписи «Покайся грешница, тебе уготовлено адское пламя» на стене напротив своей двери. Надпись была старательно выведена черной краской, красивым курсивом. Видимо привет от религиозных фанатиков. Пора с этим заканчивать. Первоначально намеченный план, который включал в себя урок по самообороне, был отменен. Драка сегодня будет, только с настоящим врагом. Я достала мобильный из сумки и набрала Антонину.
– Сегодня вечером в шесть собери в конференц-зале всех глав отделов. Есть серьезный вопрос для обсуждения.
– Это согласовано с Александром? – поинтересовалась женщина, она привыкла к манере общения босса и поэтому не удивилась отсутствию вступительной части. После распространения слуха о нашей интимной связи с Александром, ко мне стали относиться с большей осторожностью и уважением. Нужно было срочно что-то решать с этим анти пиаром, пока он не нанес ущерба бизнесу. Я солгала, осознавая, что беру не себя лишние обязательства, но я нутром чуяла, что как только Александр проснется, эта идея сама придет в его светлую голову.
– Конечно, он знает.
Домой я решила не возвращаться и не переодеваться, дабы лишний раз не тревожить сон Аэрисы. В кроссовках, со спортивном костюме, со здоровенной сумкой через плечо я направилась к своему автомобилю. Настроение было боевое, поэтому в салоне я написала и отправила Александру смс, "Поехала надирать задницы всем, кто вас не любит. В начале, в издательство "Тайн", потом съезжу в церковь, которая пропагандирует итхисофобию. Вечером, взяла на себя смелость организовать встречу по восстановлению имиджа. Целую, Кира". Конечно же, я хотела стереть это фамильярное "целую", но коварный палец сам нажал отправить. Ладно. Надеюсь, он воспримет это сообщение, как шутку. Небо затянули тяжелые, темные облака. Такие превращаются в сильнейший ливень, проливаясь на землю.
Дождь стоял стеной, когда я притормозила около редакции. Парковки рядом как назло не было, да и зонта я никогда при себе не держала, поэтому к тому моменту как я вошла в здание, я была мокрая и страшная как уличная кошка.
В принципе я догадывалась, что из себя представляют редакции мелких издательств, вроде этого, но все же была немного поражена отсутствием всякой охраны и видом мелкой, болезненно желтой комнаты, в которой располагалось пять столов с компьютерами, и один, заваленный коробками с дешевым чаем и немытыми кружками. За тремя из этих столов сидели понурые сотрудники и ваяли так любимые пенсионерами статьи о пришельцах, загробной жизни и талисманах знаменитостей.
– Здравствуйте. Где здесь главный редактор? – нарочито спокойно поинтересовалась я. Женщина, у которой на лбу было написано "Разведенная мать-одиночка" вяло махнула рукой в сторону отдельной двери, которою я не заметила, поскольку она была такого же желтого цвета.
Я вошла внутрь без стука, кабинет был крошечным, с единственным окном. На потертом кресле сидел старик, физиономия его была мне смутно знакомой. Он деловито печатал что-то, на седой голове сидели огромные наушники, из которых даже на расстоянии доносился " Полет Валькирий". Когда он посмотрел на меня выцветшими карими глазами, я его узнала. Этот старикан был в числе демонстрантов, шагающих на днях мимо окон нашего офиса.
Присев напротив него, и дождавшись, пока он снимет наушники, я поинтересовалась:
– Вы понимаете, что все очень плохо?
Я положила руки на стол, прямо на кипу бумаг. Старик был растерян, он промямлил:
– Что вы имеете в виду? И что вы здесь делаете?
Я тряхнула головой, вода с волос разлетелась во все стороны, в том числе и на бородатую морду старика. Он с таким ужасом прикоснулся к своему лицу, что я поняла. Эту битву я выиграю даже без применения оружия.
– Статья 282 "о разжигании межнациональной розни" вам что-нибудь говорит?
Он положительно кивнул:
– Так вот, если в следующем номере вашей сраной газетенки я не увижу опровержения и хвалебной статьи итхисам, я, как оклеветанная сторона, засужу вас.
У мужчины вдруг обнаружился хребет, он уверенно достал странный крест из-под свитера и произнес:
– Я говорю правду, и я готов пострадать за нее, лишь бы защитить свой народ от этого зла!
Я засмеялась, агрессивно, безумно – вдруг напомнив самой себе покойную Галину.
– Тогда вы будите страдать, поскольку я никому не позволю причинить вред моему любимому.
Старик сглотнул слюну, он что-то увидел в моих глазах, что-то такое, что заставило его спросить:
– Что вы собираетесь со мной сделать?
– Лишь то, что разрешено законом. И поверьте – речь идет не о Божественных заповедях.
Бросив эту неясную формулировку, я вышла. Меня сильно трясло.
Нужно было срочно увидеть Александра. Что надумал себе дедуля я не знаю, но уверена, что больше он писать гнусностей не будет. Поездку в церковь я решила отложить, пусть туда лучше едет кто-нибудь покрупнее и вселяющий больший страх.
Дождь кончился, улицы заполонило солнце. Меня все еще лихорадило, когда я, разбрызгивая лужи и нарушая все возможные правила дорожного движения, помчалась в сторону дома Александра. Мы не виделись сутки, а у меня началась самая настоящая ломка. Будь все проклято! Будь прокляты итхисы!
***
Я поднялась на лифте, открыла дверь своим ключом, тихо вошла внутрь. Все обитатели дома еще спали.
Больше всего на свете мне хотелось зайти в комнату своего любимого и забраться в его постель. Раньше трех дня Александр не ставит себе будильника, а спит он мертвецки крепко. Эх, была, не была. Меня преследовало ощущение, что если я не коснусь его, кожа слезет с моего тела. Поэтому я сняла обувь, оставила на тумбочке с хрустальной столешницей ключи и крадучись, словно вор, двинулась к закрытой двери его комнаты.
Сон – момент самой большой уязвимости в жизни любого человека. Для итхисов сон – период абсолютной беспомощности. Некоторые говорят, что именно народ итхисы породил огромное множество историй про вампиров. Бледная кожа, сбитый режим часов, а также эта дичайшая слабость, пока солнце не скроется за горизонтом. Вот только итхисы живые, теплые и уж никак не кровопийцы, по крайней мере, не больше, чем все остальные люди.
Я отворила дверь, и вошла в темную, отделанную в золотых тонах комнату. Александр спал на спине, руки лежали сложенными на животе. Легкое летнее одеяло прикрывало только ноги, оставляя мраморную грудь открытой. Даже во сне он выглядел беспокойно и напряженно. Я на секунду позабыла, как дышать, глядя на него, такого красивого, такого недоступного. Как я смогу покинуть его на целых два дня?
Нежно я провела тыльной стороной ладони по линии его подбородка, к шее. Какая же у него красивая шея, длинная, широкая, с бархатной горячей кожей и бегущими под ней ярко очерченными синими венами. Александр будто немного расслабился.
Но мне этого прикосновения мне было мало, я обошла кровать, залезла на нее с другой стороны. Что же я делаю?! Но он был так близко, что я и не заметила, как легла рядом, вытянувшись вдоль него и прижавшись так плотно, как это было возможно. Одежда вдруг показалась лишней, но снимать ее я не решилась. Вдруг он перевернулся на бок и обхватил меня рукой как любимую плюшевую игрушку. Снедающее меня с самого утро чувство одиночества отпустило меня, мне вдруг стало так тепло, так хорошо и так правильно, что сделав пару глубоких вздохов, я крепко уснула.
***
Я проснулась одна, в пустой постели, бережно укрытая одеялом.
– Черт, черт, черт – прошипела я, злясь на саму себя. Заползти в кровать к боссу и вырубиться! Это так я скрываю свои чувства... Кира – "великий конспиратор"! Выпутавшись из одеяла, я первым делом посмотрела на часы. Была половина четвертого вечера. Александр встал полчаса назад.
Вокруг разносился звук работающей беговой дорожки и быстрого, равномерного бега. Видимо, мой любимый решил немного потренироваться. Что мне ему сказать? Я шла на звук, в маленький спортзал, то краснея, то бледнея, оглушенная ударами собственного сердца о ребра.
Александр бежал так, будто пытался скрыться от какого-то видимого только ему одному врага. Окна все еще были зашторены, свет выключен. В зеркальной стене отражался он, мчащийся вперед, словно белый тигр, и я, растерянно глядящая на его широкую спину.
– Александр – окликнула я его. Он отключил дорожку и пошел размеренным шагом. Потный, в обтягивающей черной майке он затрагивал во мне какие-то первобытные инстинкты, так и хотелось крикнуть "Ну давай же, огрей меня по голове дубиной и неси в свою пещеру"
– Как спалось? – поинтересовался он. Мой любимы сошел с дорожки, закинул полотенце на плечи и обойдя меня кругом направился к столику на котором лежала кипа каких-то бумаг. Разные бумаги у Александра лежали везде, где бы он не находился, в машине, на работе, на всех подоконниках. И только он идеально помнил их последовательность и никогда ничего не путал и не терял.
– Спала как убитая.– Честно призналась я. – Извините, что вот так залезла к вам под бок. Был дождь, я замерзла, а вы такой большой и теплый...
"Что я несу?!": думал мозг, но в этой беседе он участия не принимал. Александр посмотрел на меня долгим взглядом и просто пожал плечами.
– Ну, если замерзнешь, мой бок всегда в твоем распоряжении.
Инцидент был исчерпан. Так легко и просто, он снял с моей души камень, лицо его вдруг стало мраморной маской, без выражения тени эмоций, он достал несколько листов и протянул их мне:
– И что ты на это скажешь?
Я пожала плечами, и опустила голову, пытаясь скрыть жадный взгляд, скользящий по его широким плечам обтянутым плотной черной майкой. Удивительно, как на его коже не было ни единого изъяна. Меньше всего мне сейчас хотелось смотреть на дурацкую бумагу, что он мне протягивал, но я все же взяла ее в руки. Внимание сфокусировать никак не получалось, но наконец я смогла осознать, что держу в своих руках. Это была дарственная, на Ад и Парадиз – два самых люксовых и успешных предприятия Александра. И дарственная эта была сделана на мое имя.
Глава 8
Я неловко сжала бумагу пальцами, едва не оставив на ней вмятины.
– Вы переписали на меня Ад и Парадиз. Но почему?
Может мне это сниться? Зачем Александру делать мне столь щедрые подарки... Он тем временем включил верхнее освещение, его глаза лихорадочно заблестели в свете ламп.
– Позволь объяснить. Приезд моей матушки сильно выбил меня из колеи. Я безмерно люблю ее, но некоторые ее идеи ввергают меня в ужас.
Я кивнула и усмехнулась:
– Меня твоя матушка всеми своими идеями ввергает в ужас.
Александр улыбнулся мне и продолжил, расхаживая взад вперед, его трудно было назвать болтуном, но очень редко он выдавал длинные и не требующие ответа монологи. Сейчас был как раз такой момент:
– Я размышлял над тем, как мне поступить. Есть законы, перешагнуть которые очень и очень сложно, и это один из них. – Видимо он имел в виду необходимость возвращения в Октавию после своего сорокалетия – И вот сейчас, когда я увидел тебя, спящую рядом со мной, я нашел простой выход из положения.
Он подошел, взял мои руки в свои, посмотрел на меня сверху вниз, сказал:
– Я безгранично тебе доверяю Кира. И уезжать отсюда я не намерен. Но когда мне исполнится сорок, компания "Азаик" перейдет Артуру. А он не бизнесмен. Я вложил в это дело душу, Кира. И я не хочу его потерять.
Я кивнула, я понимала его отчетливо, потому как сама не представляла Артура, управляющего "Азаик". Следующие слова вырвались из моего рта практически против моей воли:
– Но если вам понравиться быть в Октавии. Если вы полюбите кого-нибудь, захотите создать семью...
– Я. Никого. Не. Полюблю! – почти крикнул он, перебив меня. Они сжал мои пальцы почти до боли, но от его рук я готова была терпеть даже это. Затем он вновь собрался с мыслями, глубоко вздохнул:
– Извините – его тон снова стал холодным и снова это официальное "вы"– . Так вот. Парадиз и Ад специально были оформлены отдельно от корпорации Азаик. Я был собственником земли, на которой они построены. Это был мой запасной план и единственное, чего, а вернее кого мне не хватало, это человека, которому бы я мог доверить это дело, пока не улажу свои семейные дрязги. Я умаляю тебя, Кира. Позаботься об ...
– Но я хочу с вами в Октавию!
– Не сомневаюсь – сухо ответил он. – Ты ведь хочешь увидеть свою мать. Но в Октавии для таких, как ты слишком опасно.
– Это потому, что я эдоэртэ?– Так меня назвала Аделина, "злая кровь".
–Да, такие, как ты, – крептонит для итхисов. – я и не знала, что Александр смотрел Супермена. – Мы создаем ложную искру у людей других рас, а такие как вы – у нас. Раньше мы убивали эдоэртэ на месте, и около 400 лет назад было решено, что вы вымерли. Но это оказалось не так. Отсюда то безумное к тебе влечение у Аэрто, поэтому мой брат влюбился в тебя, даже ... – Александр запнулся, сделал вздох – Элио говорил мне, что его тянуло к тебе с нездоровой силой.
– Но у вас же этого нет...? – спросила я в надежде услышать обратное.
– Я отлично могу себя контролировать – сухо сказал он мне.
Конечно, это же Александр. Его воли хватит на то, что бы гнуть железные балки. На что я, глупая, надеялась? Он положил передо мной бумаги, его пальцы по белизне не сильно отличались от нее:
– Подпиши здесь и здесь. Необходимо нотариально заверить копию и Ад и Парадиз станут твоими. А когда я вернусь, мы сможем продолжить работать вместе, создавать новый образ итхисов.
Я не глядя поставила подписи. В душе скребли кошки. Что ж, доверие – это уже не плохо.
– Александр, – я посмотрела в его голубые, блестящие глаза – мне нужно будет уехать, на два дня, во Владивосток. Отпустите меня?
– Конечно. – Он кивнул. – Будет тяжело. Какие у тебя дела во Владивостоке?
Я ответила что-то про дядю. От дальнейших расспросов меня спас звонок телефона.
Я вышла, оказалось, звонила Аэриса:
– День, – у нее манера здороваться тоже была оригинальной, она просто называла время суток. – Я забыла попросить, не говори Артуру, что я у тебя. Александр знает... А Артур, он как это... – она замолчала, подбирая слова. Порой я забываю, что для Даскаров русский – не родной язык, – маменькин сынок, расскажет про меня!
Я поторопилась ее успокоить:
– Конечно, не переживай. Я, как ты знаешь, умею держать язык за зубами. Приеду к третьему часу. Найдешь, чем заняться?
– О да, – вдохновлено протянула она, – Ты не против, если я куплю тебе посуду и еще кое-какие мелочи?
Я не возражала, только уточнила:
– Только никаких синих и голубых цветов, терпеть их не могу. – Потом я вспомнила глаза Александра... Этот оттенок все равно невозможно повторить. Аэриса отключилась, представить страшно, что сотворит гиперактивная сестренка Александра с моей квартиркой.
Обладатель моих любимых глаз медленно прошелся мимо меня, в коридоре сразу стало тесно. Только сейчас я осознала, что мы с ним совсем одни. Впервые Аделина не крутилась рядом. От этой мысли щеки у меня порозовели. Темнота коридора была такой интимной, что еще шаг, и я могла бы целиком прижаться к нему. Он остановился и смотрел на меня сверху вниз:
– Я приготовлю завтрак и поедем. Кира... – он внимательно оглядел меня сверху вниз, заправил упавший мне на лицо локон за ухо. Сердце гулко забилось, я смотрела на него, тело предательски задрожало. Как хорошо, как приятно его прикосновение... но как мало – Тебе очень идет... Но на работе у нас все же дресс код.
Блин! Я же в спортивном костюме! Найковский, черный с розовыми полосками. И в розовой футболке. Отличный помощник руководителя! Я рассмеялась:
– Сегодня утром у меня резко изменились планы, вот я и не успела переодеться. И у меня, как назло, ничего нет из приличной одежды.
Александр лукаво мне улыбнулся, и сказал:
– Что ж, тогда и я сегодня тебя поддержу. Здоровый образ жизни же сейчас в моде?
Я кивнула, мы прошли на кухню. Александр разбил несколько яиц, приготовил омлет. Поставил хлеб в тостер. Я наблюдала за его движениями, сидя по-турецки на стуле. Солнце пробивалось сквозь зашторенные окна, Александру придется перемазаться солнцезащитным кремом, чтобы не обгореть по дороге на работу. Удивительно, как мне было с ним комфортно, поговорка про два старых сапога приобретала новый смысл. Захотелось остановить время, чтобы мы так и сидели вечно в этой пустой квартире, он готовил еду, лучик солнца пробивался тонкой полоской, будто целуя мою лодыжку.
***
При виде довольного, немного взлохмаченного начальства в спортивных костюмах у наших сотрудников отвисли челюсти. Мы опоздали, так что понеслись бегом наперегонки по коридору в сторону конференц зала, я хохотала, как никогда в жизни, когда Александр понял, что каким-то чудом я умудряюсь его обогнать и просто сграбастал меня на руки, и так пошел дальше. Круто быть босом, твори, что хочешь, никто и слова не скажет. Около двери мы остановились, он так и продолжал держать меня на руках, совсем не замечая моего веса. Никогда мы с ним так не дурачились, буду чаще забираться к нему в постель, видимо это на него благотворно действует.
– По-моему, теперь наш имидж уже ничто не спасет – весело сказала я.
– Эх, столько лет безупречной репутации строгого босса коту под хвост. Я ведь был совсем молодой, не на много старше тебя, когда вступал на этот пост. И вот, совсем скоро я его покину – он осторожно опустил меня, вздохнул.
Он весь словно покрылся инеем и вошел в кабинет тем, кем знали его подчиненные. Александр Даскар, скорее машина, чем личность. Будто не с ним мы завтракали час назад и болтали о детстве, и его мечте завести русского терьера.
Все уже сидели на своих местах. Перед нами сидела половина креативного отдела во главе с Антониной, наш финансовый директор с заместителем, Сергей – глава охраны, административные директора Жанна и Инна, а также юридически подкованный Иван Иванович, новый сотрудник, темная лошадка, имеющий должность внештатного специалиста, но по факту помогающий нам с раскруткой образа итхисов.
Как только мы вошли, разговоры стихли. Все одинаково побаивались Александра, чему я всегда искренне удивлялась. Я привычно села по правую руку от босса, незаметно прислонилась краешком колена к его. Он взял слово, и воцарившаяся тишина стала гробовой:
– Добрый вечер. – Голос его всегда немного изменялся, когда он включал "официальный" тон, становился ниже, в нем прибавлялись рычащие нотки – Начну сразу с причины нашей сегодняшней встречи. Как вы знаете, мы с моей помощницей пытались изменить рекламную политику компании, делая акцент на ее уникальности, – примерно так мы обозвали политику раскрытия итхисов для наших сотрудников. Естественно, никто не объяснял им настоящие мотивы и уж точно не посвящал в дела оппозиции. – Но, к сожалению, новый курс повлек за собой негативную реакцию в некоторых кругах.
– Вы говорите об итхисофобии? – спросила Антонина в лоб. Она не любила ходить вокруг да около, Сергей аккуратно сжал пальцы жены, эта творческая особа нередко попадала в неловкие ситуации из-за своего языка.
– Да, – Александр кивнул – именно о ней. Это вредно для бизнеса и неприятно лично мне. Поэтому я предлагаю провести мозговой штурм и в кратчайшие сроки разобраться с этой проблемой.
Я подняла руку, в просьбе передать мне слово, мы с Александром еще не обсуждали мою поездку в издательство "Тайн скрытого мира", он уступил мне:
– В основном люди лояльны к итхисам или имеют нейтральную позицию. Однако мы столкнулись с группкой фанатиков, которые пропагандируют агрессию. Мое предложение – пресечь их деятельность со стороны закона.
Иван Иванович поднял руку, он был маленький плюгавенький мужичок с практически выпавшими блекло русыми волосами, однако в каждом его движении присутствовала внутренняя выдержка, словно он был бывшим военным:
– Я с вами согласен – он посмотрел в мою сторону невыразительными карими глазами – Эта проблема назрела сразу, как только вы изменили курс развития. Я выявил три дестабилизирующих элемента – Иван Иванович очень любил использовать длинные слова, образованный мужик, ничего не попишешь. – Во-первых, – это организация, церковь, секта – называйте как хотите, под названием "Тайный путь", именно их демонстранты ходили здесь на днях с плакатами, во-вторых – бульварная газетенка, под названием "Тайны скрытого мира" – Слишком частотно встречается слово "тайна", не находите? – он улыбнулся краешком рта. – Есть еще какой-то центр распространения негативной информации, но я не смог его выявить.
Александр молча кивал, в его светлой во всех смыслах голове происходили какие-то вычисления:
– Мне нужна статистика – он посмотрел на Ивана Ивановича. – В нашей следующей рекламе все актеры должны быть итхисами, – быстрый взгляд на Антонину – Далее...
Сергей вдруг поднял руку, мне показалось странным, зачем он вообще присутствовал на этом собрании, но, видимо, не зря:
– Александр, прошу прощения за то, что прерываю – в последнее время у нас очень много непрошеных гостей. Люди, совершенно разные, пытаются проникнуть в здание. Я ранее просто разворачивал всех, не обращал внимания. Но сейчас беспокоюсь, вдруг они что-то вынюхивают. Все как один шли к вашему лифту...
Мой любимый тяжело вздохнул, между бровей у него залегла беспокойная складка.
– Видимо придется вернуться к старой системе безопасности. Мы обсудим это с вами позже.
Собрание шло еще долго. Тема разговора плавно перетекла от обсуждения стратегии развития на финансовые вопросы, оказывается, выручки стали немного ниже, чем до открытия того, что Александр Даскар – итхис. По мне так, цифры были не критичными, да и Александр был спокоен, хотя у него лицо, что кирпич по выражению эмоций. Однако наш финансовый директор волосы на голове рвал. Очень эмоциональный для финансиста, меня всегда удивляло, как он еще не заработал себе мини инфаркт.
Непривыкшие к вечерним сменам сотрудники начали зевать, ненужных более мы отпустили домой. Только к одиннадцати мы закончили собрание, когда даже такой стоик как Сергей начал позевывать, прикрывая усы рукой.
С моими сбитыми под ритм жизни итхисов часами я была на пике бодрости. Мы с Александром поднялись на восьмой этаж, у обоих блестели глаза. Лифт был огромного размера, но мы стояли настолько близко друг к другу насколько позволяли правила приличий. Может быть, я все же дорога ему? Мы здесь вдвоем и никого нет, и кажется, камеры здесь тоже не работают... Мы переглянулись. Какие же у него широкие плечи, и сильные руки... Он бы мог прижать меня к стене и... Когда двери лифта раскрылись, я пребывала в фантазиях о страстном сексе, даже дыхание изменилось и когда он спросил меня:
– Кира, ты не голодна? Мы могли бы отправиться пообедать.
Я не сразу смогла ответить. Неопределённо пожала плечами, потом все же выдала:
– Да, я бы перекусила.
Мы вошли в приемную, я не сразу заметила стоявшую, оперившись к стене Аделину. Я скорее почувствовала, чем увидела, как напрягся Александр, поэтому посмотрела на стену, из которой практически вырастала его мать. В безупречном бежевом костюме, она кривила узкие губы намазанные розовой помадой, видимо молча не одобряла наш внешний вид.
– Доброго дня и долгой ночи, матушка. – Произнес Александр традиционное приветствие итхисов.
– Долгой ночи, сын. Ты не знаешь, где Аэриса? Я беспокоюсь. – Во взгляде ее промелькнула настоящая тревога. А ведь она по-настоящему любит своих детей. На меня Аделина как всегда не обращала внимания, поэтому я уселась за свой стол, включила компьютер. Чем быстрее я, проверю почту, отвечу на вопросы сотрудников, тем быстрее мы пойдем обедать. Поэтому их разговор я слушала лишь краем уха. Иногда итхисы мне напоминали ледяные айсберги, своим спокойствием и невозмутимостью, а иногда агрессивных кошек выгибающих спины и шипящих сквозь острые как бритва зубы.
– Она в безопасности, матушка. – Александр избрал позицию айсберга.
– Это моя дочь и я буду решать, где ей безопасно! – Аделина выбрала противоположную. Мой любимый просто промолчал, пожал плечами, он был не из тех, кто любил скандалы и в отличие от своей мамы он не считал меня предметом интерьера. Александр обратился по-русски ко мне:
– Кира, мы с мамой побеседуем в кабинете. Ты пока закончи с почтой и пойдем есть.
Аделина бросила на меня презрительный взгляд, одними губами прошептала "эдоэртэ". Старушка одуванчик просто. Как только двери закрылись раздались ее крики, голос Александра был спокоен, но в нем звучали гневные нотки. Я спокойно переадресовывала запрос от канцелярии нашим административным директорам, когда услышала нечто, что заставило меня отвернуться от монитора и прекратить тарабанить пальцами по клавиатуре.
"Ты должен был стать следующим королем! Аэран стар, Аэрто слаб – ты бы мог стать родоначальником следующей династии, а ты продаешь алкоголь, болеешь идеей создания парламента и спишь с эдоэртэ!"
Я поняла всю фразу целиком, только потому, что все эти слова часто звучали на собраниях оппозиции. "Династия", "парламент" и другие. Е-мое, а ведь Александра в Октавии ждет неплохая карьера. Но эту тираду Аделины, Александр что-то тихо ответил. Что, я не расслышала, но женщина вылетела из кабинета почти бегом, удивительная прыткость для ее возраста, оперлась на мой стол когтистыми руками и сказала тихо, используя великий могучий русский язык:
– Маленькая шшшлюха, сколько ти хочьешь? Я могуу заплатьить огромные деньги. Только уезжжай, убиррайся, убьери лапы от мойего сына.
Я посмотрела в ее ясные голубые глаза, очерченные синей радужкой, на ее такое старое лицо и ответила со злой усмешкой:
– У вас не хватит денег, чтобы заставить меня оставить его.
Секунду другую она смотрела мне в глаза, потом толкнула стол с неожидаемой для такой пожилой женщины силой и вышла из комнаты.
Выводить из себя маму Александра доставляло мне какое-то извращенное удовольствие. И видимо меня с ним связывают все таки настоящие чувства, коли я не моргнув глазом отказалась от денег. Меняюсь...
Александр все не выходил из кабинета, видимо возвращает себе душевное равновесие после беседы с мамой. Я встала, потянулась, развела руки в сторону, затем изогнулась назад в йоговской позиции – приветствие солнцу. Мой вид никак не соответствовал интерьеру пафосной золотой приемной. Но все-таки есть определенная прелесть в ношении спортивного костюма, что бы там не говорили законодатели моды.
Я стояла, наклонившись вниз, широко расставив ноги, и пыталась достать локтями до пола, когда дверь открылась, и Александр соизволил выйти из своего кабинета. Он смущенно кашлянул, я тут же собрала ноги и разогнулась. Неудобно вышло... Я постаралась оправдаться:
– Извините, просто от долгого сидения на стуле очень затекает спина.
Он улыбнулся, в глазах его плясали смешинки:
– Я не возражаю, что ты...
Мы спустились на лифте, пешком дошли до нашего любимого круглосуточного кафе в стиле Америки шестидесятых, забились в укромный уголок. Александр заказал себе гамбургер слабой прожарки, я взяла пасту. Чтобы не молчать в ожидании официанта я легкомысленно поинтересовалась:
– Что же такого ты сказал Аделине, что она едва голову мне не откусила, когда вышла?
Александр замер, будто я спросила его о чем-то очень серьезном, сделал глоток колы, посмотрел на меня, на едущий над нашими головами игрушечный паровозик, снова на меня, снова на паровозик. И когда я уже хотела попросить его не отвечать, раз это так для него сложно, он произнес низким, рычащим голосом:
– Я сказал ей, что не желаю ехать в Октавию, потому что я люблю тебя.
