Текст книги "Полюби меня(СИ)"

Автор книги: Лара Ингвар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

– Я им скажу, что мы любовники. В конце концов, мне не впервой так поступать. – Когда-то я прикидывалась пассией Александра, чтобы попасть на тусовку итхисов, и узнать о пропаже своей мамы. Тогда мы были просто друзьями, мне было легко прикидываться, сейчас я могла не справиться, потому, что уже не играла в чувства.

Александр покачал головой:

– Я не хочу, чтобы вы рисковали своим добрым именем, это было бы не правильно. Ведь люди читают газету. Кто-нибудь из вашей семьи, друзей, знакомых обязательно прочтет ее.

"Душа моя, центр мира моего, неужели ты думаешь, что можешь хоть чем-то оскорбить или обидеть меня, принадлежать тебе хотя бы на бумаге – счастье для меня" – пронеслись нежные слова в моей душе. На деле же я отвернулась к стене и сказала.

– Мое доброе имя стоит тех денег, которые вы мне платите. К тому же пока мама у Аэрана, а Аэрто сходит с ума, и быть не может разговора о прекращении сотрудничества.

Я оттолкнулась от стола, повернулась к нему спиной, и цокая каблуками направилась к дверям. На глазах выступили слезы, но черта с два я себя разоблачу, и дам ему повод избавиться от меня.

На кресле сидела Антонина, она рассматривала меня, с губ ее не сходила улыбка. Она подвела указательный палец к губам, прошептав "шшшш" и вывела меня в коридор. На мой взгляд, Антонине было около сорока, но возраст так тяжело читался на ее почти лишенном морщин лице, что могло быть и больше. Волосы ее как обычно были заколоты двумя карандашами на голове, не знай я, какой она талантливый управленец, в жизни бы не догадалась, так неформально она всегда выглядела.

Встав в одну из слепых зон, скрытых от бдительного взора камер Александра, она возбужденно прошептала:

– Что у тебя с Даскаром?

Видимо на моем лице отразилось недоумение, поскольку она еще шире улыбнулась и наклонилась ближе, обдав меня цветочным ароматом своих духов:

– Я видела, с каким лицом ты наглаживала ему плечи. Ты такая идеальная помощница, он строгий босс, и вы все время вместе, эдакая сладкая парочка.

– Наши отношения ... – слова застряли в горле, как же мне хотелось поделиться хоть с кем-нибудь, закричать "Я люблю его", сжав руки, так что ногти впились в ладони, я продолжила – это сугубо рабочие отношения, ничего между нами нет.

Она хмыкнула, не удовлетворившись моим ответом. И пошла в сторону лифта, по темному коридору. На ладонях у меня остались полумесяцы-вмятины от ногтей. Я могла поставить годовую зарплату на то, что завтра весь офис будет обсуждать наш "роман".

Но самым страшным было не это, пусть чешут языками, меня это не смущало. Страшно было то, что я едва не сказала Антонине правду, так мне хотелось с кем-нибудь поделиться, тем ураганом, что бушевал в моей душе. Нужно поехать к Вере, так скоро, как это возможно, я просто не могу больше держать этого в себе.

***

Выходной. Раньше это слово вселяло в меня радость. Сейчас же с тоской ждала своего свободного дня. Целый день без Александра, чем же я буду заниматься?

Я решила исполнить свою затею и навестить тетю. Она переехала в дом своего нового супруга вместе с Федором. Тот сопротивлялся, но потом сдался под натиском дружелюбия своего нового отчима. Игорь всегда мечтал о сыне, но к своей величайшей печали не мог иметь детей.

Я подозревала, что тетя руководствовалась в поисках супруга не столько соображениями о своим личным счастье, сколько о благополучии сына.

Естественно Вера продолжала работать, но делала это только для своего развлечения, раза три в неделю она преподавала йогу.

Я припарковала свой фордик, подаренный мне год назад Александром в качестве премии, около кованных железных ворот и нажала на кнопку звонка, расположенную около них.

Дверь тут же открылась, и я зашла внутрь по мраморной тропинке, выложенной среди криво подстриженного газона. Всегда поражалась, как в доме молодоженов роскошный стиль совпадает с традиционными деревенскими мотивами. Колонны и грядки с огурцами, мрамор и вертлявый жестяной петух на крыше. В общем, тетино изящество на глазах боролось со вкусами ее нового супруга.

– Ну, давай, давай! Что здоровяк, руки отрастил, а в корзину попасть не можешь? – звучал задорный смех Дедушки. Так мы, шутя, называли Вериного супруга, потому как он был на 15 лет ее старше, а также носил усы. Я пошла на шум голосов и увидела своего двоюродного братика безнадежно промазавшего мимо подвешенной корзины и Игоря Владимировича, держащегося за бока от хохота. По началу, Федор прохладно относился к своему новому папочке, но постепенно оттаял и даже подружился с ним. Жара, держащаяся весь июль, немного спала, но солнце все равно немилосердно жгло землю. В шортах и майке было комфортно, хорошо, что карате и танцы сделали мои ноги практически идеальными, и я могла позволить себе носить короткое.

– Кира! – воскликнул брат, поднял меня и покружил на руках. Лишь недавно ему исполнилось 17 – а он уже почти догнал по росту и ширине плеч Александра.

– Вера дома? – спросила я.

– Есть готовит – синхронно ответили мужчины и поглядели друг на друга, улыбаясь. Дабы не нарушать трогательный момент отца с сыном я шмыгнула в дом, из которого тянулся запах жареного мяса. В коридоре я разулась и сразу попала в большую кухню, выполненную из дуба в деревенском стиле.

Вера стояла спиной ко мне, мешая скворчащее мясо в сковороде. На ее стройной талии был завязан фартук. Развернувшись и увидев меня, она сразу улыбнулась. После замужества она почти перестала использовать макияж и теперь выглядела несколько бледновато, но моложе. Мы почти не общались с тех пор, как я вернулась из Петербурга. За это время Вера стала меньше походить на дикую пантеру и больше – на домашнюю кошку. Это не могло не радовать, ушла какая-то резкость из ее движений, их с мамой сходство еще заметней усилилось.

– Садись, садись. Диеты – это хорошо, но что то ты пере худела, ребенок мой. – Она наложила мне полную тарелку дымящегося еще мяса с тушеным картофелем. Я неспешно принялась за еду, больше из уважения к ней, чем от голода, хотя готовила Вера очень и очень вкусно.

– Какие новости о Наде? -Имя это слетело с ее губ легко и небрежно, раньше, пока мы не были уверены, что мама жива, мы боялись его произносить.

– Все также, ждем. – письмо должно было вот вот прийти, но не только о нем шла речь. Мы ждали сентября, дня коронации Аэрто, Александр должен будет присутствовать на коронации в Октавии, он и меня обещал взять, чтобы дать возможность увидеться с мамой. Мысль о том, что может быть меньше чем через две недели мой любимый должен будет навсегда уехать в Октавию, я гнала прочь.

– Что-то случилось? Ты после той поездки в Петербург сама не своя, – Вера смотрела на меня взволнованно, она назвала меня детским прозвищем, к которому прибегала очень и очень редко – утенок, я волнуюсь.

Да, меня, Киру Белову, грозу офисного планктона и правую руку главы оппозиции в далеком северном государстве в детстве называли утенком. Просто волосы у меня тогда были почти желтые.

– Не знаю, как сказать. – На секунду я задумалась, пытаясь правильно подобрать слова – Я безнадежно и безответно влюблена.

И вот фраза была сказана, она упала бетонной плитой с моей души. Вера пока не понимала всей трагичности моей ситуации, но сняла фартук, открыла окно и крикнула все еще играющим мужчинам

– Эй там! Еда готова, мы с Кирой пойдем наверх, щебетать о своем, о девичьем.

Затем она достала бутылку красного вина, Федор, увидев ее действие сквозь широкое окно, возмущенно крикнул:

– Что у вас там за разговоры такие, что пьянствовать решили?

Он очень негативно относился к любому проявлению нездорового образа жизни и пытался яростно блюсти мать.

– Вер, действительно, я же за рулем.

– Останешься у нас, жизнь в своем доме имеет преимущества. Места, хоть отбавляй.

– А если я вдруг понадоблюсь Александру?

Ее иссиня-черные брови поползли вверх, зеленые, цвета летней листвы глаза хитро прищурились:

– Во-первых, у тебя законный выходной. Во-вторых, помниться, он уже как-то приезжал за твоим нетрезвым телом после моего девичника. Если ты настолько ему нужна, сам и заберет.

И она, пританцовывая направилась к лестнице, ведущей на второй этаж. В одной руке она держала бокалы, в другой бутылку с вином из которой с хлопком уже вытащила пробку. Мне осталось достать сырную нарезку из холодильника и идти за ней.

Мы устроились на полу с пробковым покрытием, включили какую-то фигню для медитаций, у веры была тьма разных дисков подобного рода, разлили вино по бокалам. Комната была маленькая, но светлая, почти пустая, если не считать двух мягких пуфов и столика с ноутбуком. Вера называла ее кабинетом, но чей он был, и чем там можно было заниматься, я не знала.

Я подошла к окну, сосредоточила взгляд на зеленеющей верхушками сосен, кромке леса и принялась говорить. Я рассказала ей все, рассказала о псевдо-искре, об обратном ее действии, о том, почему бывшая секретарша Александра, ныне покойная Галина, пырнула меня ножом и едва не отправила на тот свет.

Но главное я рассказала ей, о том роковом рукопожатии, что произошло месяц назад в Петербурге, после которого жизнь Александра приобрела для меня первостепенное значение. Когда я закончила, на глазах блестели слезы, но чувствовала я себя гораздо лучше, правду советуют психологи, выговаривайтесь, когда вам больно, делитесь этой болью.

– Насколько я понимаю, пол года нахождения без него вернут все в норму? – Вера села, согнув ноги по-турецки, она смотрела на меня недовольно, словно я была в чем-то виновата. Может я и была, проявить такую беспечность... Я отвечала, пытаясь тщательно подобрать слова, но это было не так-то легко:

– Я без него дышать не могу, ем с трудом, все думают, что искра – это благо, счастье. Но это не так, испытывать такие эмоции – на меня это не похоже, это нездорово...

Вера перебила меня:

– Я знаю. Я знаю, Кира. – Она поманила меня пальцем и заговорила быстро, быстро – Когда я уезжала тогда, в Швецию – в одном из баров я познакомилась с мужчиной. Красивый, словно лощеный кот, опасный, как кричало мне подсознание. Он насторожил меня одним своим видом, но я не придала значения. Короткое касание и искра. Да, да, мне тоже пришлось испытать это сомнительное счастье. Он был поражен не меньше моего. Совершенная любовь не выбирает хороших и плохих людей, она просто есть. Мы стали одним целым, все, что было моим, стало его и наоборот. Мы понимали языка друг друга, но это не мешало нам общаться. Вот только до искры он был серийным насильником, специализирующимся на туристках.

Я боялась перебить Веру, сделать хоть одно лишнее движение, чтобы спугнуть момент этой страшной откровенности, видимо и ей давно нужно было выговориться, и она говорила, все тише и тише, испуганно глядя на дверь:

– Вся полиция в Швеции стояла на ушах в его поисках. Он делал страшные вещи до встречи со мной и не смог прекратить их делать. Мне он причинить боль не хотел и не мог, но страсть к насилию не ушла из него до конца, искра от такого не лечит. Чтобы не говорили, искра не лечит о психических расстройств. Когда я узнала все, что он делал с другими женщинами, я сдала его полиции и сбежала. Я поклялась себе никогда больше не вспоминать его имени.

– Значит Федор...

– Да, Федор – ребенок, рожденный искрой. Но он никогда не должен узнать историю своего рождения.

Вера зажала рот ладонями, она мелко затряслась, я присела сзади нее и обняла, положив подбородок ей на плечо. Теперь многое встало на свои места, табу на имя отца Федора, его феноменальные успехи в спорте и обучении. То, что Вера так долго была одна.

– Как ты справилась? – спросила я. Море литературы было тщетно мною перерыто в поисках ответа на этот вопрос.

– У меня был Федор, и это сильно облегчило мне процесс расставания.

– Я не могу пока найти в себе сил оставить все это. Я не могу бросить Александра, пока просто не могу.

Она кивнула, сказала:

– Ты поймешь, когда настанет время. Когда оно придет, мы уедем в Крым, там живет женщина, она научит тебя достойно существовать с этим.

"Существовать" – вместо "жить". Так она подобрала слова. Неужели все эти годы, тетя просто существовала?

Раздался неуверенный стук и Федор открыл дверь. Вера собралась на глазах и улыбнулась.

– Мам, прости, что прерываю, но мы не можем соль найти.

– Пойдем вниз, Кира. Думаю, мои мужчины еще не доросли для того, что бы самостоятельно ужинать.

Федор запротестовал:

– Ну маааам.

Она улыбнулась искренне и я поняла, что в такие моменты как этот, глядя на своего рослого сына, она по настоящему жила.

Мужчины ели, мы с Верой пили вино. Когда мы раскупорили вторую бутылку, к нам присоединился Виктор, Федя брезгливо поморщился и отправился к себе наверх, играть в Нинтендо или переписываться со своей девушкой. Начало темнеть и мы, запасшись пледами, отправились на террасу. Вдали от города можно было видеть звезды, и мы смотрели на это великолепие и говорили, говорили, говорили.

Есть в звездном небе что-то обещающее и даже такой далекий от романтики человек, как я с детской наивностью мог загадать желание, глядя на падающую звезду. Но звезды не падали, равнодушно мерцая в темно синем бархате неба. Что бы я попросила, увидь я падающую звезду? " Пусть он тоже полюбит меня".

Я отправилась спать, всего в половину одиннадцатого, непривычно рано для меня. В голове оформлялась идея, и она мне нравилась. Я не стану рабой своего чувства. Как только я удостоверюсь в том, что моей семье ничего не угрожает, я уйду. И пусть мне придется вырвать кусок своего сердца и подарить Александру, я справлюсь. Я так решила.

Глава 4.

Утром мы завтракали кофе и вареными яйцами, Вера пыталась также запихнуть в меня пару бутербродов, но я отказалась. Виктор уехал на работу, Федор спал сном молодого растущего парня, то есть крепко и долго. Вчера вечером я отрубила звук в мобильном, оказалось Александр звонил мне пять раз, еще восемь вызовов было с неизвестного номера Октавии.

Голосовое сообщение от Александра я прослушала, от его звука голоса, даже по записи, сердце ухнуло в пятки, в животе стало жарко.

"Кира. Вы мне нужны,... срочно"

Вера услышала сообщение, сказала

– Искра, не искра, но ездить этому беловолосому засранцу на себе не позволяй. – У тебя был выходной, ты имеешь право провести его так, как хочешь.

Я не могла пытаться объяснить ей, что дело действительно могло быть очень важным, ведь не могла же я рассказать ей об оппозиции. Поэтому я просто постаралась как можно скорее закончить завтрак и отправилась в Москву.

***

Теперь уже Александр не брал трубки, двенадцать, а, значит, он будет крепко спать еще часа три. Судя по всему, небо не рушилось и ЧП не случилось. Может быть, я действительно слишком много позволяла Александру, может, он просто не мог найти любимые носки. Проверив почту, и не обнаружив и там никакой существенной информации, я почти расслабилась. До официального начала моего трудового дня оставалось полно времени, я решила убить его в салоне красоты. Сверкая алым маникюром и педикюром, с аккуратно убранной французской косой я чувствовала себя просто отлично. Светло коричневая юбка с широким поясом и блуза с короткими рукавами добавляли образу романтичности. Алые губы в цвет ногтям – порочности, главное найти правильный баланс. Я это делать всегда умела.

В половину шестого я подъезжала к зданию. Не люблю сюрпризов. Неприятных сюрпризов не люблю вдвойне. Машину пришлось отогнать от рабочей парковки, поскольку на ней располагалась демонстрация. Около дюжины человек шествовали по кругу, восклицая "Итхисы вон", наша охрана застенчиво преграждала вход в здание, надеюсь, у кого-нибудь хватило ума вызвать полицию. Я вышла из машины и уверенной походкой направилась в их сторону.

– Эй! А ну вон отсюда! Это частная собственность.

Тетка, указала на меня пальцем и потрясая двойным подбородком, закричала:

– Это любовница итхиса – вот интересно, может на Википедии уже есть моя фотка с припиской "Кира Белова, 22 лет от роду, спит с итхисом"– а это хуже содомитов!

Она зачем-то потрясла в мою сторону увесистым крестом с каким-то мудреным хвостиком. Хотела сказать еще что-то, но замолкла. Может ее поразило то, что я не убежала с криками, а может то, что я продолжала на нее напирать, холодно и яростно распиная.

– Вы сейчас же собираете свою шайку-лейку, прихватываете свои сраные плакаты и валите отсюда на все четыре стоны, или гарантирую, ночь вы проведете в кутузке, за несанкционированный митинг.

Я взглядами стала выискивать наиболее слабые звенья, девушка здесь была явно за компанию, старичок, наверняка страдающий артритом, они принялись опускать свои таблички. Но тетка, будучи сердцем этого движения, потным и жирным сердечком, надо бы заметить, воскликнула, ткнув в меня пальцем:

– Не бойтесь, братья и сестры! Мы должны привлечь внимание к этому рассаднику порока и змей.

Замечательно, они еще и фанатики. Разумными доводами здесь не обойтись. Я схватила тетку за палец, и стала поворачивать его под таким углом, что она взвыла и заткнулась.

– Повторяю для слабоумных, вы сейчас же уезжаете и не мешаете людям работать. Иначе – я вывернула палец еще немного, женщина застонала. – И это я еще не вызывала охрану.

Я отпустила женщину и толкнула ее ладонью в грудь, она сделала пару шагов назад и едва не упала. Охранники встали за моей спиной, они были мускулами, массой – но им нужна была чужая воля, направляющая их к действиям, этой волей была я. Правильно или не правильно я действовала, буду разбираться потом, сейчас нужно было, чтобы они убрались до прихода Александра. Я не хочу, чтобы он лишний раз расстраивался. Я его люблю и не хочу, чтобы кто-то причинял ему боль. Демонстранты действительно собрались и ушли. Они еще пошипели что-то вроде, "ты будешь гореть в аду", но меня как-то не впечатлило.

Когда Александр вошел в комнату, я разобралась почти со всеми накопившимися делами, включая вопрос с размещением его матери в Метрополе. Стоило мне его увидеть, воздух в приемной словно стал более насыщенным, а света прибавилось.

– Вы мне звонили, прошлой ночью. Что-то важное? – мы так и продолжали прыгать в обращении с "вы" на "ты", и он и я не совсем знали, как друг к другу относиться.

– Наверное, что-то по работе. Извините, если разбудил.

Он присел на диван и угрюмо уставился на меня, близился день приезда его матушки, но неужели только это так его разрушало?

– Что-то не так, Александр? – я старательно забила пальцами по клавишам, имитируя активную работу. Все что угодно, лишь бы не смотреть на его полное печали лицо, не имея возможности помочь.

– Я слышал про твою стычку с демонстрантами. Кира, надо иметь хоть какой-то инстинкт самосохранения. Они же неадекватны!

– Они понимают силу, Александр. И если вы меня сейчас собираетесь ругать – не стоит, я решила проблему, а каким образом – дело второстепенное.

Вот в этом я была копией своего папочки, девиз его жизни "цель оправдывает средства". Хорошо, что цели мы с ним ставили всегда разные.

– Хватит жертвовать собой! – Я хихикнула, Кира Белова, жертвенный ягненок, это что-то новое... Александр тем временем продолжал, все распаляясь, – Вы готовы пустить в расход свою репутацию, свое здоровье, даже собственную жизнь, ради каких-то непонятных мне идеалов.

Вот и хорошо, что непонятных. Если бы он догадался, то отправил бы куда-нибудь на реабилитацию от действия псевдо искры, и уж точно не ближе Кубы. Я, наконец, подняла глаза от монитора и встретилась с его ледяным взглядом. Жар бросился от низа моего живота и охватил все тело, сама того не замечая, я положила руку на его ладонь, в глазах моих горела жажда, голод по нему. Он сглотнул, кадык дернулся, он смотрел на меня сверху вниз и его глаза стали темнеть, как загипнотизированная я поднялась со стула. Видимо остатки мозгов еще не совсем истлели под гнетом этого голода, потому как я спросила:

– Александр, вы завтракали? – он удивленно моргнул – Я такая голодная, что скоро начну грызть карандаши.

Он отошел от стола, ослабил ворот рубашки, словно ему стало слишком жарко.

– Да, закажите какой-нибудь еды прямо сюда, я позвоню Артуру, он поест с нами а заодно вы обсудите вашу идею с его интервью тот журнал для девочек подростков...

– Girl – напомнила я.

– Да, именно в него.

Он скрылся в своем кабинете, я свалилась обратно в кресло, еще немного и я бы проиграла битву своему телу.

***

Артур явился через пол часа после моего звонка ему. Он был чуточку в меня влюблен, поэтому заулыбался как начищенная монета, стоило мне обнять его. Для меня он был братом, семья Александра, моя семья. Говорил он как всегда в шутливо приветливом тоне:

– Кира, ты прекрасно выглядишь!

Ему и отвечать хотелось в той же манере. Когда тебя кто-то искренне рад видеть, ты тоже начинаешь жаждать общения, такой трюк с нами постоянно проделывают собаки.

– Кто бы говорил, Артур! Ты горячее солнца – я провела рукой по гладкой мускулатуре его руки и сделала вид что обожглась. Мы засмеялись. В приемную вошел Александр, и смеяться стало как-то неловко.

– Алекс, привет! Мы есть прямо здесь будем? – он указал на диван и журнальный столик.

Стоило ему это произнести, в дверь постучались и наш штатный курьер занес коробки с едой. Парнишка оглядывался, будто его пустили в тронный зал к императору, будет потом хвастаться, что был у Даскара на этаже. Я поблагодарила парня и принялась разворачивать еду, комната стала заполняться запахами запеченного мяса, все Итхисы– мясоеды. Артур, неуклюже пытающийся мне помочь, неожиданно спросил:

– Ты уже прочитала письмо от мамы? Оно вчера пришло.

Шуршание пакета остановилось, мои руки замерли, я подняла глаза и уставилась на Александра, тот выдержал взгляд, не моргнув. Я спросила:

– Почему вы не сказали мне о том, что письмо пришло?

Если он скажет "забыл", я разрыдаюсь. Я вспоминала об этом письме каждый день, спрашивала, уточняла. Если он забыл, значит, я для него пустое место.

– Оно пришло вчера вечером. И – он понурил голову как виноватый мальчишка – я его прочитал.

Артур уставился на брата и пробормотал:

– Что-то мне пить захотелось, я спущусь, соку возьму. – И он слинял. Артур всегда избегал конфликтных ситуаций, не самое благородное качество, зато ведущее к выживанию.

Меня как-то не сильно удивило, что Александр прочитал мое письмо, это было вполне в его стиле. Для этого мужчины не существовало понятия личного пространства.

– Оно у вас?

– Да.

–Отдайте мне его. – Он не шелохнулся – вы собираетесь мне его отдать?

Даскар все также сидел, насупившись.

– Для начала, я хочу кое-что тебе объяснить. – он нахмурился – В этом письме есть неправильная, ложная информация обо мне и о моей семье. Кира, я боюсь, что она заставит тебя изменить твое отношение ко...– он запнулся – к нашему делу.

Да мне все равно, чем ты занимаешься, любимый, быть рядом – это счастье для меня. Подумала я, но вслух сказала:

– Отдай мне письмо.

Он вздохнул и вышел в свой кабинет, оттуда он вернулся, неся в руках распечатанный конверт. Я буквально вырвала его у него из рук и достала сложенные вдвое листки желтоватой бумаги, исписанные маминым каллиграфическим почерком.

"Здравствуй, Кира. Если ты читаешь это письмо, то значит мои кошмары воплотились в жизнь. Утенок, как же ты попала в такую плохую компанию?

Ты скажешь, как я смею начинать письмо с упреков, но, увы, я вынуждена так поступать.

Прошло почти пять лет с тех пор, как я видела тебя в последний раз. Тогда я впервые испытала на себе действие прикосновения итхиса. Мой рассудок помутился не на долго, но в себя я пришла уже за пределами родины. Ты спросишь, как такое возможно? Я не могу описать тебе весь ужас, которому я подвергалась первый год, пока не попала в руки короля. Он замечательный, преданный мне человек, он никогда не причинит мне зла, пусть и держит меня в золотой клетке. И вовсе не он запрещал мне общаться с вами, я сделала это сама. Как мать, я обязана была вас уберечь от мира этих людей. Не уберегла...

Ты уже совсем большая, и думаешь, что все, все понимаешь в этом мире, но это не так. Я живу в Октавии вполне счастливо и хотя я мечтаю о том, что мы встретимся, я мечтаю об этой встрече день за днем, я запрещаю тебе приезжать. Эта встреча может стать крахом для тебя.

Никогда не прикасайся ни к кому из итхисов, бойся их, опасайся.

Я люблю его, моя доченька, дико звучит. Аэран хороший человек. Только мысли о том, что я нахожусь вдали от тебя и семьи заставляет меня постоянно грустить. Как ты? Как наши родные? Я молилась, и знаю что вера моя позаботиться о вас.

Не доверяй Даскарам, они страшные люди. Уже многие годы они хотят свергнуть власть в Октавии и сейчас подобрались к своей цели так близко, как это возможно. Итхисы должны оставаться в определенных пределах, иначе они очень быстро поставят весь мир на колени"

Люблю и скучаю.

Твоя мама.

В груди начала собираться густая тьма, я сжимала письмо, прижимала его к себе, будто так я смогла бы стать ближе к матери. Ну конечно же я ее заберу, и речи идти не может о том, чтобы оставить ее в Октавии. Я посмотрела на Александра, тот все еще выглядел виноватым. Большой, красивый, виноватый мужчина, эх...

– Еда остынет – сказала я с улыбкой. Он ждал какого-то замечания, но я молчала. И дело было не только в моем обожании, нет. Политика меня не волновала, не сегодня. Я составлю о ней мнение позже, после того как прочитаю письмо несколько десятков раз и взвешу каждое слово. Волновало меня то, что мама намерено не упоминала ни имени Вики, ни Веры, она, писала завуалировано, вкладывая двойной смысл в слова. Она знала, что письмо прочитают, она знала очень многое, а в первую очередь то, что нашей семье может угрожать опасность со стороны итхисов. И у меня было смутное предчувствие о том, что возможность удара псевдо искрой была наименьшим из зол.

Кира