Текст книги "Сказители"

Автор книги: Лао Шэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Сяо Лю писклявым голосом объяснил суть дела.

– Циньчжу арестовали. – Он не знал, куда девать руки, на его бледном лице выступили бусинки пота.

– Арестовали? – переспросил Баоцин. – Но за что?

Они обменялись взглядами, но рта никто не раскрыл.

В конце концов Тан Сые с горечью произнес:

– Уж очень неосторожно она поступила. Была в гостинице, несколько ее друзей курили там опиум. Циньчжу, конечно, не курила, курили другие. Так неосторожно поступила.

Баоцин с трудом подавил желание громко рассмеяться или плюнуть им в лицо. Вот сволочь! Не сможет теперь шастать по улицам, так прибежали ко мне за помощью!.. Подумав, он сдержал себя. Нельзя радоваться чужому горю и извлекать из этого выгоду. Не заниматься с ними грязными делишками, но и не относиться к ним слишком жестоко.

Что вы хотите, чтобы я сделал?

– Попросите ваших друзей, имеющих положение, замолвить словечко, чтобы ее выпустили. У нас завтра вечером премьера. Без центрального номера программы никак нельзя. Если у вас нет возможности вытащить ее оттуда, вы и Сюлянь должны выступить у нас.

– Этого я сделать не могу, – твердо ответил Баоцин. – -У меня нет свободного времени. Если и смогу что-нибудь сделать, так только попытаться составить вам протекцию.

Тан Сые неотступно умолял его помочь горю.

– Вы и Сюлянь должны нам помочь. Я гарантирую, что она не будет общаться с другими девушками. Весьма просим вашего присутствия.

Баоцин кивнул. А почему бы, в обмен на их согласие, не потребовать, чтобы Сюлянь шла центральным номером программы? Что бы там ни было, это нужно заполучить. Ему стало смешно. В семье Тан премьера, а главную роль в ней исполняет Сюлянь! Если бы ему пришлось писать объявление, он так бы и написал.

Сюлянь была вне себя от радости. Впервые в жизни она шла главным номером.

На следующий день после представления Сюлянь крепко сжимала в руке свою долю, которую ей отчислил Тан Сые. Она решила отдать их матери, сделать ей приятное. Теперь она тоже стала первым номером. Заработает деньги, отдаст матери и посмотрит, останется ли та по-прежнему такой холодной и враждебной к ней.

Зажав деньги в руке, она быстро взбежала наверх, крича по дороге:

– Мама, это тебе. Все эти деньги, которые я заработала, отдаю тебе на вино.

Тетушка засмеялась. Прежде она никогда не хвалила Сюлянь. Но когда есть деньги на вино, это как-никак событие радостное.

– Давай, – сказала она, – я дам тебе попробовать мое вино. – Она помешала палочками для еды в бокале и капнула несколько капель Сюлянь прямо на язык,

Сюлянь вернулась к себе в комнату, весело напевая. Она распустила косу, скатала волосы на затылке в узелок и, довольная, стала смотреться в зеркало, чувствуя себя совсем взрослой. А разве нет? Даже мама и та была довольна. Она начала раздеваться, рассматривая себя в зеркало. Когда в комнату вошла Дафэн, Сюлянь сидела на краешке кровати. Дафэн глянула на пучок ее волос и захихикала.

– Ты что, с ума сошла, зачем это? – спросила она.

Глава 16

Адъютант Тао был красивым белолицым мужчиной с живыми глазами, высокого роста и мощного телосложения. Чистокровный северянин, церемонный, радушный. Когда-то он был добр и внимателен к людям, но, прослужив столько лет в армии, утратил эти естественные для человека качества, стал холодным и бессердечным. Он производил впечатление добропорядочного человека и этим нравился, однако никогда нельзя было уловить, говорит он правду или лжет. По прошествии стольких лет он давно уже потерял всякую совесть и начисто забыл, каким был в прошлом.

Вступая в очередную сделку, он всегда исходил из реальной обстановки и ясно представлял возможные выгоды. Взять хотя бы тот случай со сказителем Баоцином и его дочерью. Поначалу адъютант Тао и в самом деле хотел помочь им. Все же земляки, северяне, как– никак нужно руку помощи подать. Однако вплоть до их встречи с госпожой Ван он не предложил Баоцину и Сюлянь никаких идей, не подсказал им, как избежать беды. После того как Сюлянь столкнулась с госпожой, Тао вдруг почувствовал, что превратился для семьи Фан в спасительного бодисаттву. Поскольку он оказал им ми-

лесть, земляк его, зная цену такой милости, должен был в какой-то форме выразить чувство благодарности.

Тао нередко бывал в Наньвэньцюане и всякий раз находил предлог, чтобы заглянуть к ним. Сначала он частенько приносил букет цветов из сада Ванов или одну-две корзины овощей для тетушки. Как тут не угостить такого хорошего адъютанта бокальчиком вина или вкусным обедом? Он действительно использовал вовсю свое обаяние: не тратил ни гроша из своего кармана на то, что приносил с собой, а вот семье Фан каждый раз приходилось раскошеливаться.

Вина адъютант Тао мог выпить поразительно много. Баоцин еще не встречал таких выпивох: начнет пить – как в бездонную бочку. Когда Тао напивался, лицо его становилось совершенно белым, но он по-прежнему оставался словоохотлив, никогда не учинял скандалов, не обижал людей, а если иногда случалось прихвастнуть, то делал это вполне правдоподобно.

За многие годы Баоцин встретил немало разных людей, но к какой категории следует отнести адъютанта Тао, он понять не мог. Он не любил его, но и не мог сказать, что тот ему противен. Когда адъютант отсутствовал, Баоцину казалось, что у этого человека нечего позаимствовать, но стоило тому появиться, возникало впечатление, что он совсем даже неплох. Были у адъютанта такие черты, к которым Баоцин привыкнуть не мог. Этот человек был очень хитер, всегда стремился урвать себе кусок пожирнее и без конца пил за чужой счет.

Больше всего сошлись характерами адъютант Тао и тетушка. Она любила всяких мужчин. И Мэн Ляна тоже. Мэн Лян получил образование, был человеком культурным, ей не ровня. И хотя умел и в карты поиграть, и поговорить, и посмеяться, но, как только приходил адъютант Тао, моментально оказывался на заднем плане. Речь адъютанта Тао была гораздо понятней, потому что он был северянином, произношение у него было такое же, как у нее, да и по взглядам они были друг другу ближе. Если он рассказывал какую-нибудь забавную историю, она понимала его сразу и весело смеялась.

Они сидели вместе, шутили и смеялись. В основном это был низкопробный юмор. Когда тетушка начинала заигрывать с мужчинами – а она в этом знала толк, – голос и глаза действовали очень естественно и непринужденно. А тут, казалось, она не испытывала особого интереса к адъютанту Тао. Можно сказать, что теперь она и не стремилась найти себе еще какого-нибудь мужчину.

Поболтать с ним, пошутить и этим хоть как-то развеять тоску. Что же касается самого адъютанта, то он прекрасно понимал, как нужно держать себя с тетушкой. Когда она входила в раж, он спешил ретироваться, по-прежнему сохраняя с ней дружбу. Этому приему он научился, находясь много лет при командующем Ване. У того было несколько жен, в том числе такие, которые стреляли глазками в сторону молоденького красивого адъютанта.

Тао рассказывал тетушке о себе. Он был молодым человеком, строго придерживавшимся закона, был человеком со сложившимся мнением. Он очень хотел жениться и обзавестись семьей, однако по сей день не мог найти человека по душе. Все эти местные девицы никуда не годились! Говоря это, он покачивал своей гладко прилизанной головой. Как может северянин строить родственные отношения с такого рода людьми! При этих словах он поглядывал на сидящую у окна Дафэн. Дафэн была похожа на несчастного воробышка и очень жалела, что не может вспорхнуть и улететь. Адъютант Тао вздохнул. Да, он еще не нашел подходящей девушки для женитьбы.

У тетушки что-то зашевелилось в душе. Этот адъютант мог бы стать неплохим зятем. А почему бы и не иметь такого красивого парня возле себя? Сама она уже в возрасте, лицо поблекло, а такой парень вполне подходил для того, чтобы с тоски поразвлечься.

Адъютант Тао никогда не упускал случая, из которого можно было бы извлечь выгоду. Дафэн не назовешь красавицей, однако она девушка крепкая и здоровая, и провести с ней несколько ночей было бы неплохо. К тому же умеет вести домашние дела, готовить обед и прочее. Опять-таки, через нее можно зацепиться за семью Фан, а здесь стоило и постараться. У старого Фана наверняка водились денежки. Иначе откуда бы ему преподнести командующему Вану такую сумму? Это была счастливая мысль. Жениться на Дафэн, поиграть с ней несколько дней, а потом вытянуть все из стариков.

Однажды вечером он на полном серьезе обсудил этот вопрос с тетушкой. Вначале она нарочно, чтобы подразнить его, сделала вид, что не согласна на этот брак. Однако адъютант Тао говорил без обиняков и выдвинул вполне убедительные доводы: как быть, если командующий Ван снова начнет чинить неприятности? Если же вы отдадите дочь за меня, адъютанта, что сможет поделать он, командующий? Достаточно мне, Тао, оставить службу у Вана. Неужели я не приложу усилий, чтобы помочь семье Фан? Он встал, вытянул руку и показал тетушке свои крепкие мускулы.

Посмотрите, какой я сильный. Если я встану у входа вашего театра, разве кто-нибудь посмеет хулиганить? Я работал вместе с командующим Ваном, и этот факт сослужит службу вашему мужу. Разве ему не захочется иметь такого человека?

В тот же день вечером тетушка сообщила Баоцину, что хочет выдать Дафэн за адъютанта Тао. Сначала Баоцин был потрясен услышанным, однако, поразмыслив, пришел к выводу, что в этом есть свой резон. То, что этот гладкий, прилизанный офицер не выбрал Сюлянь, настоящая удача. Однако можно ли ради этого жертвовать Дафэн? Адъютант наверняка не так уж и чист, возможно, даже был женат. В военное время такое не проверишь. Сейчас у них есть все условия, чтобы заиметь хорошего зятя. Что ни говори, Тао целыми днями торчал у них дома, бесплатно ел и пил, не проще ли было взять да отдать за него Дафэн?

Баоцин всю ночь ворочался в постели, обдумывая это дело. Да, Дафэн пора выходить замуж. Можно спросить ее, согласна ли она, нравится ли ей адъютант Тао. Если нравится, это было бы замечательно. Он где-то читал, что родители не могут заботиться о дочери всю жизнь. Считать, что можно все решать самому, – значит переоценивать свои возможности.

Не успел Баоцин заговорить об этом с Дафэн, как она покраснела. Значит, согласна. Однако он все же был неспокоен и чувствовал перед ней какую-то вину. С этим ребенком все получилось несколько странно. Дафэн – плоть от плоти его дочь – в семье не играла никакой роли. В этом отношении, особенно в последнее время, она даже уступала его приемной дочери Сюлянь. Замкнутый характер Дафэн часто вызывал гнев матери. Ну что ж, видно, такова ее судьба. Раз адъютант Тао заговорил о женитьбе, нужно идти ему навстречу. А он, Баоцин, сделает все, что от него зависит. Свадьбу следовало устроить как положено. Условия городка позволяли в этом отношении кое-что организовать. Нужно послать приданое, одежду на все сезоны, а также кое-какие припрятанные им украшения. Нельзя дать повод людям судачить, мол, родную дочь выдает замуж хуже, чем потаскушку. Он придерживался своих правил. Девушка из семьи Фан выходит замуж, и пусть она из актерской семьи, но свадьба должна быть сыграна по первому разряду.

Сразу же после Нового года по лунному календарю двое высокопоставленных людей из резиденции прислали свадебные подарки – два кольца, завернутые в красную бумагу. На брачном свидетельстве были написаны год, месяц, день и час рождения жениха и невесты – данные для гороскопа. В день помолвки Баоцин заказал несколько столиков в шикарном ресторане с кантонской кухней, пригласив туда и семью Тан, и Сяо Лю. Пусть помнят на что он способен, когда будут выдавать замуж Циньчжу.

Сюлянь несколько раз порывалась поговорить с Дафэн о свадебных делах. В тот вечер, когда происходило сватовство и пожаловали гости, Дафэн надела длинный зеленый шелковый халат. Лицо ее пылало. Сюлянь никогда не видела ее такой красивой. Но Дафэн весь вечер держала себя очень странно. Ни с кем не разговаривала и, гордо подняв зардевшееся лицо, ни на кого не смотрела.

– Мне будет ужасно скучно без тебя, – сказала Сюлянь в тот же вечер, готовясь ко сну. Дафэн промолчала. Сюлянь опустилась на колени и взяла ее за руку. – Скажи что-нибудь, сестра, поговори со мной хоть раз.

– Я ухожу с удовольствием, – ответила Дафэн угрюмо. – Я здесь никто, все меня не любят. Попытаю счастья. Как говорится, за кого выйдешь, за тем и следуй. А что еще можно сделать? Я не умею зарабатывать деньги, я не могу носиться всюду вместе с отцом и с тобой. Никто не обращает на меня внимания, никому я не нужна. Мне противно, что я сама не могу содержать семью. Мне не нравится целыми днями быть вместе с тобой. Ты красива, умеешь петь, все на тебя смотрят, и всем хочется на тебя смотреть. А я? Кроме адъютанта Тао, никто за меня не сватался. – Она слабо усмехнулась. – Вот перееду к жениху и стану, как другие женщины, вызывать радость й удовлетворение у мужчин.

Сюлянь почувствовала себя обиженной. Странная сестра, наговорила всякой всячины. В течение стольких лет она, Сюлянь, всегда хотела дружить с ней, быть в добрых отношениях.

– Ты меня ненавидишь, сестра? – Она испытывала душевную боль.

Дафэн покачала головой.

– Совсем нет. Твоя судьба еще хуже, чем моя. Я в конечном счете хоть официально выхожу замуж, а ты даже и этого не будешь иметь. Потому-то я и жалею тебя.

Ее слова поразили Сюлянь в самое сердце.

– Посмотри на Циньчжу, – продолжала Дафэн. – Зачем отец хочет пригласить такую женщину на наш свадебный обед? Спала с Сяо Лю и со многими другими мужчинами. А все потому, что она исполнительница сказов под барабан, как и ты.

У Сюлянь в глазах появился гневный огонек, побелевшие губы сжались в тонкие полоски.

– Очень хорошо, сестра. Оказывается, ты меня причисляешь к таким отбросам, как Циньчжу, – сказала она нервно. – Ты не то чтобы ненавидишь меня, ты просто считаешь, что я не стою ни гроша, как ведро помоев.

Дафэн снова покачала головой.

– Я не знаю, как я должна к тебе относиться...

После некоторого молчания Сюлянь снова заговорила.

– Сестра, ты только сделай вид, будто меня любишь. Ведь меня никто не любит. Как ко мне относится мать, ты знаешь. Ты же так не сможешь? Ты только скажи, что любишь меня, что мы с тобой друзья. Даже если ты так и не думаешь, ты просто скажи – и то будет хорошо. Мне очень хочется, чтобы меня кто-нибудь любил. – Она закусила губу, на ее глаза навернулись слезы. – Да, да, я надеюсь, что кто-нибудь меня полюбит.

– Ладно, – Дафэн уступила. – Я буду тебя любить, глупое ты существо. Я твой самый, самый хороший друг.

Сюлянь вытерла слезы и тут же спросила:

– Ты выходишь за незнакомого человека, тебе не страшно? Ты думаешь, он будет к тебе хорошо относиться?

– Я, конечно, боюсь, но что делать? Я всего лишь девушка. Нет женщин, судьба которых была бы лишена горечи. На нас смотрят как на скот. Ты, правда, можешь зарабатывать деньги, в этом вся разница. С другой стороны, что хорошего в твоей жизни? Ты зарабатываешь деньги пением, за это люди презирают тебя. Я не умею зарабатывать деньги, поэтому и поступаю, как мне велено. Велят выходить замуж, я и выхожу. Ничего не поделаешь. Чтобы мужчина на мне женился, он должен сначала поставить на бумаге свою подпись, да еще как следует поесть. Ха-ха-ха!

Сюлянь подумала немного.

– А учащиеся школ, они такие же, как мы?

– Откуда я знаю? – У Дафэн защемило в груди. – Я ведь не ученица. – Она заплакала, слезы градом покатились из ее глаз. Сюлянь тоже заплакала. Несчастная Дафэн! Выходит, столько лет она тоже чувствовала себя одинокой и никому не нужной. Теперь она выходит замуж. Значит ли это, что ее, Сюлянь, положение в семье изменится к лучшему? Хотят ли родители, чтобы и она вышла замуж за незнакомого человека? Кто может сказать? Она вспомнила слова матери: «Девицы, которые выступают с подмостков, ничем хорошим не кончают!» Дафэн говорила, что в будущем Сюлянь достанется еще больше, чем ей, что у нее не будет даже официальной свадьбы. Она должна, как и Циньчжу, стать потаскушкой.

Но пусть с помощью отца она я выйдет замуж за незнакомого человека, что в этом хорошего?

Сюлянь села на краешек кровати. У изголовья лежала книга. Она хотела почитать, но иероглифы в один миг потеряли всякий смысл. Они как бы твердили; «Сюлянь, ты всего лишь певичка, Циньчжу номер два. Думаешь, кто ты? Кто? Какие у тебя расчеты? Не смей и думать о другом! Ты никогда не обретешь спокойную жизнь».

Когда Мэн Лян пришел с ней заниматься, Сюлянь продолжала сидеть на кровати, уставившись в книгу. Она, смеясь, сказала Мэн Ляну:

– Я хочу спросить вас о том, чего нет в книгах.

– Прекрасно, Сюлянь, спрашивай! – Мэн Лян сунул руку в карман и стал теребить запавший за подкладку орешек.

– Господин Мэн, что такое любовь?

Мэн Лян был и рад вопросу, и несколько смущен. Он спросил:

– Что это ты ставишь передо мной такую сложную задачу? Не знаю, как и ответить.

– Никто не может объяснить?

– Все знают, но объяснить толком не могут. Почему ты спрашиваешь об этом, Сюлянь? – Худощавое лицо Мэн Ляна казалось очень серьезным. Он сел на стул напротив и с любопытством глядел на нее.

Сюлянь облизала губы,

– Просто хочу знать, потому что ничего в этом не понимаю. У меня нет братьев и сестер, друзей и вообще людей, которые любили бы меня. Мужчины ищут случая, как бы меня ущипнуть. Это и есть любовь? Моя сестра собирается выходить замуж за незнакомого человека. Он будет с ней спать, она будет готовить ему обед. Это считается любовью? Ученики и ученицы гуляют по парку, взявшись за руки, лежат на траве и целуются. Это любовь? И еще. Любому мужчине достаточно дать Циньчжу один юань – и она согласится с ним спать. Это тоже считается любовью?

Мэн Лян громко вздохнул, как будто из его груди вылетел клубок невидимого облачка.

– Не торопись, девушка! Как мне сразу ответить на такую длинную цепочку вопросов? Не ответить. Поэтому давай сначала разрешим один из них. Скажем, замужество твоей сестры. Здесь нельзя говорить о любви, это своего рода старые феодальные порядки. Дочь выросла и, следуя воле родителей, должна выйти замуж. Если же она сторонница современных веяний, то должна сама себе выбирать жениха.

– Так, как Циньчжу?

Он покачал головой.

– Нет, у нее это не выбор жениха, а продажа собственного тела. Любовь – это не торговля, а важнейшее событие всей жизни.

Сюлянь подумала немножко.

– Учитель Мэн, а если я подружусь с мужчиной, что тут плохого?

– Нет ничего плохого. В этом, в сущности, нет ничего предосудительного.

– А если я сама приму решение выйти за него замуж, это плохо?

– Как мне кажется, здесь тоже нет ничего плохого.

– Если я сама найду себе мужа, жизнь моя будет лучше, чем у сестры?

– Это зависит от других обстоятельств.

– Каких обстоятельств?

– Трудно сказать, каких именно. Я уже говорил тебе, что тут нет твердо установленных правил.

– Ладно. Тогда пока не будем говорить про женитьбу. Скажите, если у меня есть друг, а дома его не одобряют, как мне быть?

– Если он человек стоящий, то за него надо бороться.

– А откуда я знаю, стоящий он или нет?

– Как я могу тебе об этом сказать? Ты сама должна знать. – Мэн Лян вздохнул. – Послушай, твои вопросы похожи на звенья одной цепочки – одно цепляется за другое. Мне кажется, что полезней нам будет немного позаниматься.

На этот раз успехи Сюлянь были весьма посредственны. Почему господин Мэн не может ответил, на ее вопросы? Он должен уметь объяснить ей что угодно. Ее вера в него слегка поколебалась: он только и знает, что говорит о небесах и земле, а не обращает внимания на вопросы, которые для нее очень важны. Он считает, что она имеет право сама выбирать мужа. Что бы она ни сказала, он со всем соглашается, даже предлагает ей не подчиняться родителям. В конце концов, что это за человек, который так легко и непринужденно высказывает свои идеи, а от ответа на главный вопрос уходит?

Как только прошел сезон туманов, они снова вернулись в Наньвэньцюань. На этот раз в Чунцине дела у Баоцина шли неважно – труппа семейства Тан составляла определенную конкуренцию. В Чунцине было две категории любителей сказа. Одни любили смотреть всякие эротические штучки с любовными интригами и бранными словечками и интереса к пению не проявляли. Другие же

понимали толк в самом искусстве песенного сказа. Они и были завсегдатаями выступлений Баоцина. В целом он сводил концы с концами, хватало и на пищу, и на одежду. Так они спокойно прожили лето.

Баоцин торопился уладить все дела с Дафэн. Коль скоро она уже отдана адъютанту Тао, у него прибавилась еще одна забота. Только сейчас он понял, что забота о своей родной дочери тоже весьма ответственная ноша. Ему иногда казалось, что он хранит бесценный древний фарфоровый сосуд. Если в один прекрасный день у сосуда отломится краешек или появятся трещины, он потеряет цену. Отцам всегда приходится думать об этом. Если девушка однажды оказывается помолвленной, нужно бояться, чтобы не возникли какие-либо осложнения, опасаться того, чтобы она не напоролась на какого-нибудь негодяя.

Поэтому он решил, что, как только вернется в Наньвэньцюань, сразу же устроит свадьбу. Сюлянь больше, чем кто-либо в семье, ждала приготовлений к свадьбе. Она словно смотрела представление в театре, желая с лучшего места хорошенько разглядеть, какие же, в конце концов, происходят изменения, когда девушка выходит замуж. Ей хотелось понять, счастлива ли сестра, и таким образом прикинуть, есть ли у нее самой шанс стать счастливой. Как это ее волновало! Многие ночи она не могла уснуть, мечтая разобраться во всем.

Дафэн по-прежнему держалась неприступно и целыми днями молчала. Она не покладая рук шила свадебный наряд. Сюлянь заметила, что сестра иногда сама себе улыбается и задумывается. Она догадывалась, в чем тут дело. Несчастная Дафэн, позабыв обо всем, стремилась оторваться от дома, стать самостоятельной, убежать из этого грязного захолустья, где всем управляла вечно выпившая мать. Желание уйти было настолько сильным, что ее даже не пугала необходимость спать с незнакомым мужчиной.

С каждым днем приближалось радостное событие. Тюфяк целыми днями играл и пил с женой брата. Он прекрасно понимал, что, если она одна будет напиваться в доме, это будет выглядеть уж очень некрасиво. Ему не хотелось, чтобы тетушка позорилась на глазах у всех. К тому же ему было грустно, что уходит Дафэн. Она никогда никому не причиняла хлопот, никогда не истратила ни одного лишнего фыня в доме. Всегда спокойная и уравновешенная, она с удовольствием выполняла всю домашнюю работу. И вот она их покидает.

Обычно тетушка не очень-то заботилась о Дафэн. Тем не менее, даже будучи навеселе, она помнила, что это ее родная дочь, и, если бы адъютант Тао стал к ней плохо относиться, это бы ее сильно огорчило. Материнская любовь как выдержанное вино: со временем становится только крепче.

Сюлянь хотелось сказать матери, что она постарается заполнить собой ту пустоту, которая останется в ее душе и в семье после ухода Дафэн. Однако говорить об этом сейчас было бы некстати. Она не могла забыть, как та плакала и вздыхала, когда Дафэн собралась выходить замуж, и как не уронила и слезинки, когда Сюлянь вынуждали стать наложницей командующего Вана.

Вдруг в соседней комнате послышался шум. Сюлянь подошла к двери и прислушалась. Мать кричала во всю глотку, а отец громко зевал. Услышанное повергло ее в еще большее уныние. Мать кричала:

– Я должна как следует отметить уход Дафэн. Возьму маленького мальчика и буду воспитывать его как родного. Сейчас идет война, сирот сколько угодно, верно? Надо выбрать хорошенького, маленького ублюдка с большими глазами, но не слишком маленького, чтобы не мочился в штаны.

Выходит, мать никогда не будет ее любить, это было совершенно очевидно. И это совсем не зависит от того, будет ли она зарабатывать деньги на подмостках или согласится спать с мужчинами. Мать все равно никогда не будет довольна. Сюлянь всего лишь певичка, и у нее нет родной матери. Что, в конце концов, происходит в мире? Что? У нее защемило в груди, ей казалось, что силы ее на пределе, будто кровь у нее застыла, а сердце превратилось в какой-то комок. Папа хороший, душа у него добрая, но какой в этом прок? Он не разрешит ее проблем, не может быть и отцом, и матерью.

Она почувствовала, как подошел отец, и повернулась к нему. Он выглядел бледным, старым, уставшим, но в его глазах по-прежнему светился живой огонек. Он похлопал ее по плечу и тихо произнес:

– Ничего, Сюлянь. Вот когда ты будешь выходить замуж, я закачу свадьбу раз в десять шикарней, поверь мне.

Она не проронила ни слова, повернулась и ушла к себе в спальню. Зачем папа так сказал? Он думает, что она ревнует? Вот уж нет! Она ненавидит эти обычаи и нравы, ненавидит все на свете! Ей захотелось плакать.