Текст книги "Incomplete (СИ)"
Автор книги: Лана Серова
Соавторы: Валерия Иванова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)
26
САМАНТА
Я сидела на пляже, наблюдая за неспокойным озером Мичиган и не обращая внимания на прерывистый ветер. Сегодня здесь было практически безлюдно, в последние дни погода резко испортилась, и мало кто отважился выйти из дома, а уж тем более выбраться на пляж. Я же чувствовала себя в своей стихии. Сама не знаю, чего я искала, чего ждала, но чувствуя, как ледяная вода касается кончиков пальцев, получала странное удовлетворение. Чувствовала себя живой, хотя внутри все покрылось коркой льда.
Прошло две недели после дня, который разбил все мои чувства и мечты на мелкие осколки. Я пыталась забыть, не думать об этом… не думать об Алане, но мысли каждый раз возвращались в прошлое, в то самое прошлое, в котором мы были так счастливы. Стоило лишь ненадолго получить желанную передышку, как на меня накатывало чувство противной и мерзкой жалости к себе. И тогда я снова погружалась в него с головой, окутывала себя этой чертовой апатией, не обращая внимания ни на кого вокруг.
Я ни разу не появилась в Бардаке, не отвечала на звонки Стеф и Дэрила. Пока в один день Стеф не ввалилась в нашу с Бьянкой комнату и не заставила выложить все начистоту. Но вы не подумайте, я молчала, не произнесла ни слова с того момента, как она вошла. Я просто поплотнее укуталась в одеяло с головой и повернулась лицом к стене. Да, вела себя, как последняя сучка, ведь Стеф ни в чем не виновата… но разве я могла признаться ей, что она напоминает мне о нем.
За меня говорила Бьянка. Не стесняясь и не скупясь на выражения, и в какой-то момент я просто выбежала из комнаты, лишь бы не слышать и не видеть никого. И даже самой себе боялась признаться, что жажду услышать от Стеф про Алана. В глубине души я надеялась, что он объявится, хотя бы просто позвонит… не хотела принимать то, что все закончилось, оборвалось так внезапно. Но в то же время понимала, что, даже если бы это произошло, не стала бы отвечать.
Я превратилась в отшельницу, перестала общаться с людьми, ходила как зомби на занятия, а после направлялась на пляж, спрятаться от всех и вся. Оставалась наедине с камерой, но даже в ней я не находила утешения.
Вот и сейчас я встала с песка, даже не удосужившись отряхнуться, и стала фотографировать. Небо, озеро, уже представляя, как позже наложу фильтры на фото, делая их более мрачными и контрастными. Остановилась и подошла ближе к воде, начертила кривую линию пальцем ноги на песке. Почти тут же на берег накатила очередная волна и смыла мой незатейливый рисунок, будто его и не было.
Я почувствовала, как в глазах защипало, в груди что-то дрогнуло, и по щеке покатились слезы. Почему боль нельзя смыть с души точно также? Подняла голову к небу и закрыла глаза…
***
Я надеялась, что Бьянки не будет в кампусе, последние дни она там практически не появлялась. Но моим надеждам не суждено было сбыться. Как только я вошла в комнату, сразу же наткнулась на внимательный и изучающий взгляд подруги. Она осмотрела меня с ног до головы, поморщилась и тяжко вздохнула.
Не обращая на нее внимания, я положила на тумбу камеру и села на кровать. Достала ноутбук, собираясь заняться фотографиями, как в этот момент Бьянка подскочила ко мне и выхватила компьютер у меня из рук.
– Черт, ты что творишь?! – взвизгнула я, пытаясь отобрать свой бук.
Бьянка с каменным лицом положила его на свою тумбочку и встала передо мной, уперев, руки в бока.
– Ах, вы только посмотрите на нее, – прошипела она, – что Я творю? Что ТЫ творишь, Сэм?!
Я прекрасно понимала, что подруга имеет в виду, но так просто не собиралась сдаваться.
– Верни мне мой бук и отвянь уже.
Бьянка протерла руками лицо и тихо сказала.
– Сэм, хватит! Нужно жить дальше, посмотри, черт возьми, на себя!
Я показательно осмотрела себя, поднесла руки к лицу, выискивая по шестому пальцу на каждой ладони, а потом пожала плечами.
– А что тебя не устраивает? По мне, так все нормально, – ответила ей, – а вот твоя мания уже начинает раздражать.
Бьянка зарычала и метнулась к шкафчику. Достала оттуда зеркало и поднесла к моему лицу.
– Когда ты последний раз мыла голову, а? Похожа на чертово чучело!
Я посмотрела в зеркало, собираясь послать Бьянку куда подальше, но неожиданно для самой себя не смогла произнести ни слова. Смотрела на свое отражение будто впервые. Все эти дни я старалась отводить взгляд от зеркал, полностью забила на себя и свой внешний вид. Но почему-то именно сейчас этот эмоциональный взрыв Бьянки словно вернул меня на землю.
Волосы похожи на солому, глаза мутные, с красными прожилками. Под ними синяки, которые я даже не пыталась скрыть макияжем. Я была похожа на жалкое подобие себя самой. И сейчас у меня было такое чувство, что внутри меня треснула и обвалилась стена, которой я себя окружила. Губы задрожали, я обхватила голову руками, наклонилась к коленям и стала раскачиваться. Бьянка присела передо мной на корточки и провела рукой по моим волосам.
– Боже, Сэм, только не реви, – сказала она дрогнувшим голосом, – я три часа наводила свой марафет, а сейчас и сама разревусь вместе с тобой.
Я вскинула голову и посмотрела на нее совершенно сухими глазами. На моих губах светилась улыбка, а ведь мне казалось, я уже забыла, каково это, улыбаться.
– Спасибо.
Я прошептала это слово тихим голосом, вложив в него всю благодарность, что испытывала к подруге. Благодаря ее за то, что все это время была рядом, терпела все мои истерики, утешала по вечерам, когда хотелось выть в голос. Не обращала внимания на все мои заскоки, не посылала меня, когда я срывалась на грубость, становясь совсем невыносимой. Сейчас перед глазами пронеслись все эти мучительные дни, и мне стало стыдно. Стыдно, что я не замечала ничего вокруг, сроднившись со своим горем. Боже, когда я успела стать такой идиоткой?
Я встала, потянув Бьянку за собой, обняла ее и прошептала ну ухо.
– Так в каком клубе теперь работает твой Тед? Покажешь?
***
Наши дни
– Сэм, шевели своей задницей, мы опаздываем!
Услышав крик Бьянки из комнаты, я взглянула на часы и закатила глаза. До открытия выставки было целых два часа, но подруга как всегда нашла проблему на ровном месте. Подошла к раковине и посмотрелась в зеркало. То, что я там увидела, мне нравилось. Наверное, впервые за столь долгое время.
Бирюзовое платье в пол на тонких бретельках подчёркивало фигуру, спереди совсем скромное, но стоило мне повернуться спиной, и взору открывался смелый разрез, доходящий до самой поясницы. Волосы подняты вверх в замысловатую прическу, над которой, психуя и матерясь, битый час трудилась Бьянка. Но самое главное – глаза. Они снова были живыми, искрились радостным предвкушением вперемешку со страхом. И хотя, если присмотреться, в глубине можно было увидеть отголосок прошлого, я не обращала на это внимания. Заперла все те чувства и эмоции за семью печатями, подальше от чужих глаз. Но в первую очередь от себя самой.
Последний раз взглянув в зеркало, я улыбнулась и вышла из ванной.
Бьянка нервно измеряла шагами комнату. Увидев меня, окинула оценивающим взглядом и важно кивнула.
– Детка, – улыбнулась она, – ты будешь звездой вечера.
Я засмеялась и поправила складки платья, начиная все больше нервничать.
– Если честно, у меня даже коленки трясутся от страха, – поделилась с ней, – может, это будет провал всей моей жизни.
Бьянка закатила глаза и отмахнулась от меня, словно от надоедливой мухи. Взяла меня за руку, и мы направились к выходу.
– Это будет твой звездный час, поверь мне.
***
Мы приехали к галерее на такси. До открытия оставалось больше часа, но народ уже начал потихоньку подтягиваться к входу. Увидев количество людей, мне стало плохо, я все больше поддавалась панике.
Бьянка сразу же разгадала мое состояние и сжала мне руку.
– Сэм, ты трясешься, словно девственница в брачную ночь, – она ухмыльнулась, – если у тебя начнется паническая атака, я влеплю тебе пощечину. Прилюдно.
– Вообще-то, человека в таком состоянии надо успокоить, – проворчала я, – ну, поговорить с ним, поддержать.
Бьянка закатила глаза.
– Мой метод действеннее, так что не дрейфь. Пошли, нам пора.
Подруга выбралась из машины, а я медлила. Закрыла глаза и сделала глубокий вдох, стараясь вернуть самообладание. Это помогло. Стала выходить из машины, что было довольно непросто с моим нарядом. Бьянка едва не подпрыгивала на месте, схватила меня за руку и потащила к служебному входу.
Внутри к нам сразу подошёл Чарльз, организатор выставки. Мужчина средних лет, одетый в какой-то несуразный костюм с неизменным полосатым шарфом на шее. Я уже успела привыкнуть к его внешнему виду, и даже перестала завидовать его идеальному макияжу, а я уверена, он накладывал на себя тонну штукатурки. Парень так явно показывал всему свету свою ориентацию, что даже мне становилось неуютно.
– Мэни, – сказал он, коверкая мое имя, и оставил поцелуй на щеке. Продолжил в своей необычной манере, растягивая гласные, – наконец-то я увидел тебя в платье, милочка.
До сих пор не могла поверить, что мне улыбнулась такая удача. Видимо, в день, когда Чарльз Вильсон оказался в нашем универе, звёзды сошлись на небе в идеальный дзен.
Три месяца назад в университете проходил конкурс молодых дарований. На самом деле назывался он иначе, но суть одна. Я даже не собиралась участвовать, но Бьянка решила за меня. Она отправила мои работы на конкурс, причем, выбрала тот самый фотосет, который я снимала вместе с Аланом, в том переулке… Она даже не пыталась оправдываться, сказав, что ни о чем не жалеет, когда я отошла от первого шока.
В конкурсе я не выиграла, не прошла даже до следующего тура. Но на следующий день меня вызвали в кабинет к директору и познакомили с Чарльзом. Он был одним из приглашенных членов жюри. И сказал, что мои работы просто обязаны увидеть свет.
Вильсон назначил мне встречу в офисе газеты, редактором которой являлся. Потребовал принести и другие мои фотографии, не вдаваясь в подробности, что собирается с ними делать. А когда увидел работы, которые я сделала за последние месяцы, организовал мою первую выставку.
– Мэни, – говорил он, – эти работы пробираются под кожу, они кричат от эмоций, посмотри.
А я не видела до этого, не понимала. Мне казалось, что в последнее время я потеряла вкус к съемкам, словно что-то выгорело внутри. Потому и фото было мало, а те, что были… мрачность, апатия, безысходность в каждой линии, в каждом кадре. Сама того не подозревая, я пыталась передать в фотографиях состояние своей израненной души.
До последнего не верила, что все получится. Мне казалось, что обязательно что-то случится. Черт, да я даже несколько раз представляла, как на тихий Чикаго обрушивается смерч и сметает все на своём пути.
Но вот я стою за колонной, которая спрятала меня от взоров других, и трясусь от страха в ожидании выхода.
– Друзья, – Чарльз постучал по бокалу, привлекая внимание, – поприветствуем Саманту Джонсон!
Скрестив пальцы, я сделала глубокий вдох и вышла на небольшую сцену. Зал галереи наполнился аплодисментами и вспышками фотокамер. У меня сразу же закружилась голова. Все внимание присутствующих было направлено на меня, и я не знала, как себя вести. Прошла, улыбаясь, к Чарльзу и даже умудрилась не упасть на своих неудобных ходулях.
Посмотрела в зал и увидела в первом ряду Бьянку со Стефани. Они смотрели на меня, подбадривая и вселяя уверенность. Бьянка отсалютовала бокалом и подмигнула.
– Ну что ж, – сказал Чарльз, – а вот и виновница нашего праздника. Согласитесь, она душка?
Люди одобрительно загудели, а я почувствовала, что краснею.
– Ты мне льстишь, Чарльз, – ответила, взглянув на него, и снова повернулась к залу, – всем привет! Очень рада видеть вас на моей первой выставке. Я немного волнуюсь, так что заранее извиняюсь, если к концу вечера напьюсь от стресса.
Ну вот, началось… сама не знаю, зачем выпалила этот бред, но было поздно. Люди засмеялись, а Чарльз обнял меня за плечи и всучил в руки бокал с соком.
– Мэни, не волнуйся, это же закрытая вечеринка, – он сделал вид, что шепчет мне на ухо, но в микрофоне это не больно получалось, – да и все равно я не подпущу тебя к алкоголю, закон, знаешь ли.
Дальше все было словно во сне, и сначала я даже боялась, что проснусь и все исчезнет. Люди смотрели на мои работы, и я видела, что им нравится. Многие подходили и говорили кучу добрых слов, каждое из которых я заботливо укладывала в копилочку своих воспоминаний, чтобы доставать их оттуда, когда руки начнут опускаться. Репортёры задавали вопросы о моей личной жизни, о творчестве.
Про личную жизнь я старалась не распространяться, сразу же определив эту тему, как табу. А вот о творчестве говорить было легко. Я чувствовала себя, словно рыба в воде, наслаждалась каждой секундой.
Где-то к середине вечера, когда я пересеклась на несколько минут со своими девчонками, меня охватило странное чувство. Спина покрылась мурашками, по коже пробежал холодок. Я чувствовала на себе чей-то взгляд, ощущала его каждой клеточкой своего тела. Повернулась и осмотрела зал, но ничего подозрительного не увидела. Да, несколько людей смотрели в нашу сторону, но в этом не было ничего необычного.
К концу вечера щекочущее чувство не прошло, и я никак не могла определить его источник. В конце концов, списала все на пережитое волнение, и после этого как по волшебству мне стало легче дышать. Становлюсь параноиком, вот и все…
Вместе с Бьянкой и Стеф мы отправились в ближайший бар отмечать мое посвящение, как назвала выставку Бьянка. Эмоции от сегодняшнего вечера переполняли меня до краёв, я была готова обнять весь мир, все мое тело охватила эйфория. Мне было незнакомо это чувство. Когда тебя оценили, приняли в свой круг избранных, от этого сносило крышу, и мне хотелось творить ещё и ещё, хотелось взять в руки камеру и не расставаться с ней никогда.
– Сэм, ты снова витаешь в облаках, – помахала передо мной рукой Стеф.
А я посмотрела на нее и не сразу смогла вернуться на землю. Потому что в моей голове была лишь одна мысль: это то, что чувствует Алан, выходя на сцену?
27
АЛАН
– Итак, расскажи мне о себе, Алан Картер, – ослепительно улыбнувшись, сказала Бэкка.
Мы сидели в очень уютном и модном ресторане Лос-Анджелеса. Наконец-то я смог встретиться с мисс Стоун. Без суеты и спешки, как два нормальных человека, которых никто не норовит ослепить вспышкой фотокамер или оглушить криками.
Я сделал глоток вина из бокала и едва не поморщился. Ненавижу вино. Но парни велели мне быть милым. Поэтому я давлюсь этим пойлом.
– Да, собственно, нечего рассказывать, – пожал плечами и улыбнулся в ответ, – родился и вырос в небольшом городке. Рано понял, чего хочу от жизни, и вот я здесь.
Рукой, в которой держал бокал с вином, обвел пространство между нами, как бы показывая, где именно я оказался. Ребекка понимающе кивнула и перемешала вилкой салат в тарелке. Девушка еще ни разу не притронулась к еде за все время, что мы вместе. Она вообще питается? Конечно, с нынешней экономической ситуацией в мире очень хорошо и выгодно иметь такую девушку, но с другой стороны, вдруг ее унесет порывом ветра, потом объясняй полиции, почему ты последний, кто ее видел и что ты не употребляешь.
– Что на счет тебя? – вежливо, по строкам этикета, поинтересовался в ответ.
– Я родилась здесь, в этом городе. У нас в крови шоу-бизнес, мы рождаемся с геном «звезды», – ответила она.
– Почему именно модельный бизнес?
Ребекка не ответила, а лишь приподняла бровь, как бы говоря: «Чувак, у тебя со зрением все нормально? Посмотри на меня.» А посмотреть было на что. Девушка была потрясающе красива, той сахарной красотой, на которую смотришь и тебе слишком приторно. Типичная кукольная внешность. Длинные белокурые волосы, огромные голубые глаза, пухлые розовые губки, длинные ноги, потрясающая фигура и отличная грудь. Живя в Лос-Анджелесе я вдоволь насмотрелся на таких девушек. Раньше я бы визжал от восторга и, словно дрессированный тюлень, хлопал лапками, глядя на все это великолепие, но сейчас же настолько пресытился, что начал называть такой типаж бесцветностью.
Хотя, был в Бэкке некий штрих, который цеплял. Она была естественная. Насколько это возможно в теперешнем статусе звезды. Она не сильно изменилась. Конечно, девушка знает себе цену и умеет пользоваться всем тем, чем наградила ее природа. То ли в силу юного возраста, а может, в силу того, что она еще неглубоко увязла во всей этой гламурной жизни, в ней не было еще тонн притворства, двуличности и криводушия.
Мы весело общались на протяжении всего ужина. Я чувствовал себя комфортно в обществе этой блондинки. Ребекка не напрягала меня, а это сейчас редкость. Мне нравилось говорить на отвлеченные темы. Она, словно кто-то ей дал инструкцию по поддержанию беседы со мной, избегала щекотливых тем.
Я оплатил ужин, хотя до сих пор не понимаю, зачем девушка заказывала еду, помогла бы сэкономить пару десятков баксов, и вышли из ресторана. Где нас тут же начали снимать вездесущие стервятники папарацци. Они выкрикивали вопросы. Спрашивали, давно ли мы вместе, насколько все серьезно. Их вспышки ослепляли, поэтому я всегда хожу в темных очках, которые тут же надел. Бэкка от неожиданности схватила меня за руку и уткнулась в плечо, прошептав, что ничего не видит из-за вспышек. Обнял ее рукой и начал прокладывать нам путь к машине. Когда ее подогнали, открыл перед девушкой дверь и сам сел на место водителя.
– Боже, это самое отстойное в жизни звезды. Иногда так и хочется засунуть им камеру в одно такое место настолько глубоко, чтобы не вытащили.
Я усмехнулся и аккуратно стал отъезжать от тротуара.
– Да ты кровожадная, малышка.
Бэкка ослепительно улыбнулась, блеснув ровным рядом зубов. В темноте салона смотрелось это довольно-таки зловеще.
Когда мы подъехали к ее дому, я заглушил мотор. Девушка отстегнула ремень безопасности и повернулась ко мне лицом.
– Хочешь зайти? – кивнула она в сторону дома и затем, не дожидаясь ответа, вышла из машины.
Недолго думая, вытащил ключи из зажигания и последовал за блондинкой.
***
Несколько недель спустя…
– Привет, как тебя зовут? – дружелюбно спросил Тревор, а мы с Эваном натянуто улыбнулись.
– Привет… Ох, вау, не могу поверить, что вы здесь. Живые!
– Аминь, мой друг. Умирать мы не собираемся. – сухо заметил Эв.
– Я имел в виду… Это не то, что…
– Ладно, – подняв ладони в примиряющем жесте, прервал я этот лепет, – ты здесь, мы здесь. Давай творить историю.
Парень, имени которого мы так и не узнали, кивнул и трясущимися руками взялся за гитару.
Он начал играть одну из наших песен. По нему было видно, что он весь отдается процессу. Верит в то, что делает. Весь такой сосредоточенный, брови сведены вместе, лицо выражает полнейшую концентрацию, кивает в такт мелодии и, если приглядеться, можно заметить капельки пота, выступающие на его лбу. Все было бы круто… если бы он так жестоко не фальшивил.
Я повернулся к Тревору, тот, скорчив безумные глаза, сделал пистолет из пальцев и застрелил себя. Повернулся к Эвану, а тот уже делал петлю из своего галстука (мы все удивились, что он напялил его) и через секунду повесился на нем, показывая, что его тело бьют посмертные конвульсии. Мне же не оставалось другого варианта, как написать предсмертную записку и сброситься со стула, разбившись насмерть с высоты.
Наконец-то пытка для наших ушей и хрупкого душевного равновесия закончилась, и мы быстренько распрощались с этим парнем, соврав и заверив его, что он крут.
Я опустил голову на стол и стукнулся несколько раз лбом.
– За что нам все это? – ни к кому не обращаясь, в очередной раз посетовал Тревор.
– Хоть бы кто-то мало-мальски нормальный попался, – сказал я.
– Ну, та девушка была ничего, – Эв стал вертеть ладонью, пытаясь вспомнить имя девушки, – Габриэлла, – щелкнув пальцами сказал, – я бы лично взялся за ее обучение.
Я закатил глаза и, оторвавшись от стола, влепил барабанщику подзатыльник. Затем потянулся и размял затекшие мышцы. Уже вторые сутки мы практически безвылазно смотрим и слушаем гитаристов со всей Америки и ближнего зарубежья. Когда Джим сказал, что начал поиски гитариста, мы даже не рассчитывали на такое количество людей. Мы специально не хотели брать никого знаменитого на роль сессионного музыканта, это не наша фишка, идти по протоптанной тропинке, лучше идти чигирями. (Сессионный музыкант – музыкант, которого задействуют на время записи песни или альбома, а также для концертных выступлений и гастролей в основной состав. Как правило, сессионный музыкант официально не числится в основном составе группы, а играет временно)
И вот на протяжении нескольких недель специальная команда отбирала для нас лучших из лучших, фильтруя и шлифуя всех желающих. Оставив лишь горстку самых достойных по их мнению. А нам же оставалось выбрать самого лучшего.
– Все, последний герой, – сказал Джим и через несколько секунд в помещение зашел парень.
Мы сразу посерьезнели и замолчали, глядя на только что вошедшего.
Парень взял в руки гитару и без предисловий начал играть. Он звучал настолько хорошо, почти идеально. Лучшее исполнение, что мы слышали за эти дни. Он доиграл и, посмотрев поочередно каждому из нас в глаза, улыбнулся, а затем, слегка поклонившись, вышел за дверь. Мы до сих пор сидели в шоке.
– Это было круто. Жутковато, но круто, – первым нарушил молчание Эван, до сих пор находящийся под властью впечатлений.
– Согласен. Но я чуть не обмочился. И мне не стыдно это признать, – сказал Трэв.
– Не ты один, – поддержал я друга, и все мы перевели взгляд на Джима.
– Кто это был? – спросил Тревор.
Джим сверился с планшетом и ответил.
– Анвар Саиди.
– Он такой…
Эван не мог подобрать подходящее слово. Чуваку явно требуется расширять словарный запас. Но в этой ситуации я согласен. Точнее, безмолвен.
А нашу реакцию объяснить очень просто. Этот Анвар был облачен в костюм, на самом деле я даже не знаю, как это называется, но определенно видел по телевизору. На нем были штаны и длинная рубаха белого цвета, на голове тюрбан того же цвета и густая, длинная борода. Но не на манер модной сейчас, а реально брутально-мужская. Прибавьте к этому мусульманское имя и фамилию, и в итоге получится шок, ужас и микроинфаркт. Нам на каждом шагу сейчас рассказывают о террористах, описывают их один в один как этого Саиди. И когда на самом деле, в реальной жизни видишь человека с таким описанием, то тебе хочется одного – бежать.
– Ладно, давайте не будем предвзятыми, – сказал Тревор, включив взрослого.
Мы с Эваном кивнули, но как-то несмело. И начали обсуждение всех пятидесяти двух кандидатов, которых увидели за эти два дня. И как ни странно, все мы согласились, что Анвар Саиди сегодня, да и вчера из всех претендентов был самым крутым. Джим сказал, что нам нужно найти гитариста в течение недели, но посовещавшись, мы поняли, что уже нашли его.
Менеджер позвал еще раз Саиди. Парень остановился около нашего стола и пристроил гитару рядом с собой. Он был спокоен и даже флегматичен.
– Анвар, привет, – сказал я и улыбнулся ему. На что парень лишь сдержанно кивнул.
– Я, Алан и Эван посовещались и все трое пришли к выводу, что ты подходишь нам, – сказал Трэв.
– Спасибо, приятно слышать, – сказал Анвар и к моему удивлению, это было сказано без акцента.
– Теперь ты наш новый сессионный музыкант. К понедельнику, мы надеемся, что ты разучишь все песни. Джим подробнее объяснит, что тебя ждет. До встречи.
Взял на себя обязанности спикера Эван. Джим уже уводил Анвара, что-то рассказывая тому на ходу. Я посмотрел на телефон, там было сообщение от Бэкки.
«Я сегодня ходила по магазинам и оставила крупную сумму в магазине Agent Provocateur»
У меня в мозгу сразу загорелись яркие лампочки. Магазин нижнего белья. А следом еще одно сообщение.
«Как думаешь, мне идет красный цвет?)»
Дальше шли фотографии Ребекки в роскошном кружевном белье. Я нервно сглотнул, не слушая, о чем разговаривают парни. Фото сменялись одно за другим, а последнее заставило меня поерзать на месте. На нем была изображена мисс Стоун спиной, а на трусиках был огромный, сексуальный бант. Фотография гласила: «Тебя ждет подарок, Картер. Приедь и распакуй меня(=»
Я тут же подорвался с места и сказал, что нам пора валить отсюда. Мы засобирались домой, вместе зашли в лифт и поехали вниз. Я переписывался с Бэккой и получал все больше и больше фотографий. Краем глаза видел, как Тревор прислонился к стенке лифта и тяжело вздохнул.
– Я устал так, словно нелегальный работник на стройке. Жизнь звезды – совсем не сахар! – пафосно сказал тот.
– Просто ты не там лижешь, друг мой, – философски парировал Эван и показал пару грязных движений языком.
Мы с ним засмеялись, Трэв лишь закатил глаза и попытался спрятать улыбку. Лифт открылся на нижнем этаже подземной парковки, наспех распрощавшись с ребятами, я заспешил к своей Ауди. Сел в салон и пристегнулся ремнем безопасности, завел мотор, собираясь выехать из гаража, как вдруг раздался звонок мобильного. С раздражением достал чертов аппарат, не глядя на имя звонившего ответил.
– Да!
– Алан, – вспхип, – Боже, мне так жаль, так жаль.
Звонила Сара. И она плакала. А Сара никогда не плачет. Сердце камнем упало вниз, а грудь сдавило стальной проволокой. Я вцепился в руль, до боли в пальцах.
– Сара, что случилось? – напряженным голосом спросил я. Мозг подкидывал сотни вариантов, один страшнее другого. Мне пришлось откашляться, чтобы избавиться от странного кома в горле.
– Я не знаю, откуда они взялись, Ал. Я не знаю. Я забежала купить кофе в кофейню, вышла, а машина разбита. Иисусе, они ее вдребезги разбили, прям как в передаче «Погоня за преступниками и злоумышленниками», – бессвязно начала мямлить девушка, – я была в южной части города и там какая-то полицейская разборка…
Иголки гнева начали протыкать мой страх, как воздушный шарик и выбираться наружу. Я вцепился в руль еще сильнее.
– Какого хрена ты делала в южной части города, ненормальная?! – заорал я на нее. Это был самый опасный район, там могли убить просто так, для прикола. Тем более «белую с*чку», как местные называют тех девушек, у которых светлая кожа.
– Не ори на меня! Это раз. И там живет мой парень Тайриз. Это два. Я говорила тебе о нем, – с достоинством ответила Грин, слез в ее голосе больше не слышалось.
– Я перестану на тебя орать тогда, когда ты начнешь себя вести нормально. И вообще, первый раз слышу о твоем Тайризе. Но он мне уже не нравится, – безапелляционно, голосом гнусавой бабушки заявил я.
– Ты его даже не знаешь! Как ты так можешь… – Сара замолчала на середине предложения, я слышал, как она делала медленные вдохи, – в общем, я позвонила тебе не для того, чтобы ты в очередной раз сказал мне, что у меня фиговый вкус на парней.
Сара замолчала, а у меня от сердца отлегло. Значит, ничего серьезного не случилось, и я поторопил ее.
– А для чего ты мне позвонила?
– Алан… Бэтси… Она скончалась.
***
Первым же рейсом я прилетел в Чикаго. Сара встретила меня в аэропорту. Я крепко обнял ее, без слов показывая, что соскучился. Пока мы пробирались сквозь толпу, она рассказала мне, что произошло. Бэтси забрали на «кладбище» автомобилей, несмотря на все протесты Сары. Это меня безумно разозлило. Никто не имеет права так обращаться с моей старушкой, она достойна почтения и уважения.
Когда я переехал в Город Ангелов, то оставил Бэтси Саре, мне казалось, что здесь ей будет лучше. Но как оказалось, Сара не умела ездить на механической коробке передач, поэтому я подарил ей машину автомат. Гребаный Приус. Какого хрена она вообще вывезла старушку из гаража?
Сара дала мне адрес свалки, куда увезли Бэтси, я сказал ей не ехать за мной, девушка не стала спорить. Видимо, понимала мое состояние. Вскоре я уже был в нужном месте. Молодой паренек лет двадцати явно узнал меня и пришел в восторг от того, что я посетил его обитель. Он без труда показал мне, где машина. И когда я увидел ее… у меня на глаза набежали слезы, я тут же смахнул их и попросил Гаррета, так звали паренька, оставить нас с Бэтси наедине.
Я был разбит, как и моя старушка. Моя душа точно так же покорежена, как и вся она. Машина не просто была разбита… Ее не восстановить. Если до того, как я увидел ее, мне казалось, что с помощью денег и грамотного механика я смогу воскресить ее, то сейчас же все эти мысли отпали.
Теперь я понимаю, почему полицейские сразу оформили ее на свалку. Машина не подлежит восстановлению и по закону должна быть утилизирована.
Мне нужно было попрощаться со старушкой наедине, поэтому подкупив Гаррета, я уговорил его поместить Бэтси на эвакуатор и отвезти нас в одно место, а потом забрать обратно. Она заслужила право на последнюю поездку.
Паренек довез нас до озера Мичиган, до того самого места, где находится Аланерация. Он выгрузил Бэтси и умчал на эвакуаторе, оставив нас вдвоем. В Чикаго было двенадцать часов дня, солнце начало палить с особой силой. Я сел на камни рядом с Бэтси, опершись об ее изуродованный бок. Закрыл глаза и вспомнил день, когда купил ее.
Мне было семнадцать лет, и я уже как год получил права. Отец не собирался добавлять мне деньги на машину, поэтому пришлось подрабатывать в мясной лавке у Тоби Кэбота. Помню, как в то время меня мутило от вида мяса, и я стал вегатарианцем, правда, ненадолго. Денег у меня было совсем немного, и когда я приехал выбирать автомобиль, то мой выбор пал именно на Бэтси. Пусть она была не самой красивой и не самой новой машиной, но когда она посмотрела своими фарами на меня… Это была та самая магия. Союз, заключенный на небесах. Все лучшие воспоминания связаны именно с этой машиной.
Первая поездка в другой штат, первый концерт, первая любовь… Все связано с этой старушкой. Память услужливо подкинула мне первую встречу с Сэм, когда я обрызгал ее водой из лужи. Такое ощущение, что все это было в прошлой жизни или параллельной реальности. Иногда мне кажется, что меня и Саманты никогда и не было, настолько расплывчатые воспоминания. А иногда они настолько яркие и реальные, кажется, протяни руки, и я смогу потрогать их, снова прочувствовать тот момент.
Вспомнил наши поездки, прогулки. Наш первый раз. У нас была красивая история любви, пока я не облажался. Иногда я вспоминаю о Дикарке, и эти воспоминания уже не режут острыми осколками. Наверное, так бывает именно тогда, когда ставишь точку в отношениях. Не запятую, я вообще не верю в запятые. Они хороши только для вводных слов, уточнений, речевых оборотов. Отношения, какими бы они ни были, не должны заканчиваться запятой или двоеточием, тире. Всегда должна ставиться точка. Все. Конец. Никакого продолжения. Точнее, продолжение есть, но уже у каждого свое, потом и тот и другой сам выбирает себе пунктуацию.
