Текст книги "Я останусь (СИ)"

Автор книги: Лана Черная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

– Я последний раз катался здесь с сестрой лет эдак… – он задумывается, видимо, припоминая количество лет, – много, в общем. Она тогда совсем кроха была. Забиралась на меня и требовала покатать. Мы с дедом эти качели и поставили ради нее, собственно. На этих качелях она мне рассказала о своем первом мальчике… – Игорь вздыхает.

– А где сейчас твоя сестра? – спрашиваю осторожно, помня, что он ни разу не упоминал о сестре. О брате рассказывал, а о сестре – ни слова.

– Тая живет с дедом в деревне. Когда родители развелись, дед забрал ее себе, потому что отец не позволил маме воспитывать его дочь. Тогда мы узнали, что Таю родила другая женщина. Знаешь, а ведь мама никогда не обижала ее и любила, даже больше нас, своих сыновей. Тайка всегда для нее принцессой была, – я слышу, как он улыбается. А в груди щемит тоска. Что-то слишком часто за последние дни его тянет на откровения.

– У тебя потрясающая мама, – улыбаюсь я, опуская «была», чтобы не тревожить боль.

– Восемь лет назад у мамы диагностировали порок сердца, – заговаривает он снова после долгого молчания. – А два года спустя отец ушел от нее. Он женился почти сразу после развода. Его жена неплохая женщина, искренне заботится о нас, хотя мы уже давно взрослые все. И  Тайку балует…Правда сейчас у нее своих забот хватает…

– Гарри! – радостный вопль оглушает. Я резко поднимаюсь, в один момент оказавшись стоящей рядом с Игорем. А вокруг – никого.  – Гарри! Ты приехал! – снова детский крик, а следом из-за яблони появляется рыжий мальчуган лет восьми. Со всех ног он несется на нас и в считанные секунды виснет на Игоре, закрывшего меня своей спиной. – Ура! Я знал! Знал, что ты приедешь! – радуется мальчуган, обнимая Игоря за шею и не забывая трясти ногами, видимо, от радости. И тут мальчишка замирает, заметив меня. Он тут же скатывается с рук Игоря и подходит ко мне. А взгляд-то какой серьезный. Я невольно сдерживаю смех, но улыбка все равно растягивает губы.

– Привет, – протягиваю мальчугану руку. Он продолжает меня рассматривать, и я спешу представиться: – Я  Маша.

Но мальчуган словно не слышит меня, он смотрит на Игоря и вдруг выдает:

– Зачетная девчонка, Гарри! Это твоя Гермиона?

Я округляю глаза, совершенно растерявшись от происходящего. А Игорь с серьезным видом качает головой и, подхватив мальчишку на руки, усаживает его на свои плечи и убежденно заявляет:

– Нет, мой друг, это моя Джинни, – и подмигивает мне.

И я взрываюсь хохотом.

Мальчишка с изумлением оборачивается ко мне, согнувшейся пополам от смеха.

– Ой, не могу… – сквозь смех и слезы. Вдох-выдох. Но стоит взглянуть на изумленного рыжего мальчугана, как смех накатывает снова. Надо же! Поклонник Гарри Поттера!

Игорь спускает мальчишку на землю, что-то шепчет ему на ухо. Тот кивает радостно и улепетывает, оставляя нас одних. Игорь приседает передо мной на корточки, заглядывает в раскрасневшееся лицо.

– Поклонник юного волшебника? – успокаиваясь, киваю в сторону умотавшего мальчишки.

– Любимая книга, – улыбается широко. – У него вся коллекция собрана и каждая зачитана до дыр.

– Книги – это прекрасно, – отсмеявшись, приседаю напротив Игоря. И сразу возникает ощущение некоей интимности, как будто у нас есть большой-большой секрет, о котором мы тут тайком перешептываемся. Качаю головой. Нет, это все мальчишка, так ловко втянувший в сказку, ничего при этом не сделав.

– Это еще что, – хмыкает Игорь. – Погоди, он еще притащит очередной сценарий и непременно втянет нас в игру. Вот увидишь!

Он поднимается и подает мне руку. Я вкладываю свою ладошку в его, сжимаю, переплетая пальцы. И замираю в опасной близости, сейчас стрекочущей напряжением.

– А он…

– Мой сводный брат, – предугадывает мой вопрос. – Захар.

– Какая у тебя большая семья, – выдыхаю с улыбкой, пока мы медленно движемся в сторону светящегося окнами дома, держась за руки как влюбленные подростки.

– Только не то все это, – в тихом голосе Игоря слышится горечь. Мимо проносится Захар, чуть не сшибив меня. Невольно отпрянув оказываюсь в объятиях Игоря. Замираю, затаившись. – Своего хочется. Чтоб вот такой носился по двору. Свой, понимаешь?

Сглатываю, сбитая с толку. Своего. Как тут не понять. Детей он хочет, семью. То, чего я не могу ему дать. Со мной у него никогда не будет полноценной семьи.

– Марусь, – зовет, за подбородок приподнимая мое лицо. – Что случилось? Что опять не так?

Но меня опережают.

– Игореша, милый!

Я резко отступаю, оборачиваясь. Навстречу нам идет молодая блондинка в кричащем платье, выставившем напоказ все прелести. Высокие каблуки, красный шелк короткого платья, откровенный вырез, яркий макияж и распущенные волосы, волнами струящиеся по плечам и груди четвертого, не меньше, размера. Короткий смешок срывается с губ. Но когда девица, покачивая бедрами, бесцеремонно отодвигает меня в сторону, чтобы прижаться к моему – моему! – мужчине, становится не смешно. Бешенство вскипает в крови, сбивает дыхание. А девица времени зря не теряет, обвивает руками шею Игорю, теснее притискиваясь своей кормой к груди соседушки, который, кстати, и не сопротивляется.

– Эй, красавица, – окликаю я, с трудом сдерживая злость. Девица нехотя переводит взгляд на меня. – Ты часом причал не попутала?

Она стекает с Игоря, с презрением глядит на меня. Хорошо хоть пальчиком не тыкает.

– Игореша, это что за недоразумение?

Это я-то недоразумение?! Я не леди, я могу и в глаз дать. Игореша ответить не успевает. Шагнув к девице, скривившей свою напомаженную мордашку, выбрасываю вперед кулак. Секунда и под моими пальцами хрустит красивенький нос. Девица визжит, зажав нос, из которого хлещет кровь. И матерится, похоже. Да, точно! Аж слюной брызжет, вмиг сбросив с себя шелуху самой невинности.

Игорь перехватывает меня. И я ощущаю, как он сотрясается от смеха. Вскидываю на него глаза. Точно – смеется! Вон как глазищи сверкают весельем. Я уже раскрываю рот, чтобы ответить на его самодовольство, как он выдыхает мне в губы:

– Ты такая красивая, когда злишься. Так бы и съел, – и прихватывает губами кончик носа. – Ревнуешь меня.

– Кто? Я? – задыхаюсь возмущением. – Да ни в жизнь!

– Ревнуешь, ревнуешь, – и радуется, как ребенок. Ну вот как меня так угораздило?

– Ты! – кто-то толкает меня в бок. Ах да, давешняя девица!

– Брысь, – отрезает Игорь, увлекая меня к веранде, где собрался целый зрительный зал.

Девица что-то кричит нам вслед, но ее голос стирается другим, властным, от которого хочется спрятаться.

– Здравствуй, сын…

Но я выдерживаю прямой взгляд ореховых глаз, молодых и сияющих весельем. У Игоря глаза отца. И высоковольтное напряжение, искрящееся между мужчинами. Не подходи – убьет. Никто и не решается. Даже изящная рыжеволосая женщина с мягкой улыбкой восьмилетнего любителя сказок и волшебства. Супруга Грозовского-старшего, вне сомнений.

– Извините, – вклиниваюсь в молчаливое противостояние двух вожаков. Грозовский-старший снова обращает на меня внимание. – Неудобно вышло, – и я праведно краснею, хотя мне ни капельки не стыдно.

– Да бросьте, – его голос смягчается, переливается нежностью и властью. Пугающее сочетание. – Я рад, что у моего сына такая женщина. Владимир Демьянович, отец.

– Мария, – и протягиваю руку для пожатия, но Владимир Демьянович прикладывается к ней в джентльменском поцелуе. Я смущена и тороплюсь забрать свою ладонь, чувствуя, как весь сжался Игорь рядом. Но Владимир Демьянович не отпускает, а приглашает меня на веранду, вынуждая следовать за ним. Но Игорь перехватывает меня за талию, прижимает к себе, хмуро, почти зло смотрит на отца. Дает понять, что я – его. И Грозовский-старший уступает, выпустив мою ладонь.

Вот и познакомились.

Глава 10.

10.

Июнь.

Разношерстная у генерала компания подобралась. Стоит вспомнить давешнюю девицу, липнувшую к Игорю. Сбежала нос спасать, но грозилась вернуться и отомстить. От этой мысли становится весело. Я потягиваю сок, не сводя глаз с мотающегося по лужайке Захара. К нему присоединилась еще парочка детишек, видимо, друзья. И теперь они отлавливают и уничтожают монстров, коими выступают садовые фигуры. За круглым деревянным столом шумят гости. Я их не запоминаю, да и зачем мне? Если уж Игорь тут гость нечастый, так я вообще здесь первый и последний раз. Правда Грозовский-старший ведет себя так, будто я самая большая ценность на этом празднике, обхаживать пытается.  Неужто никогда прежде не встречал сына с барышней? Или тот никогда не приводил их в дом? Даже жену? Странно это. Все странно. Весь этот треклятый вечер: и люди, и мачеха Игоря, никак не вписывающаяся в компанию офицеров и их жен, холеных и надменных, и сам Игорь, не выпускающий меня ни на секунду. Да и мне все время хочется сбежать. Усталость сказывается: глаза слипаются, и голова уже ничерта не соображает. А в такой компании надо держать ухо востро, иначе сожрут. А с виду такие добродушные люди. Но жизнь приучила не доверять первому впечатлению, а под удачные маски заглядывать не с руки. Отец бы их всех раскусил в один миг. Мысли о папе согревают и я понимаю, как мне повезло с ним. С мамой. И я ни за что в жизни не променяла бы их на других. Даже когда мама оставила меня в приюте, я помнила – она у меня самая лучшая. Невзирая на обиду, озлобившую меня, сделавшую изгоем – я никогда не переставала любить маму. А отца ненавидела. Долго и упорно. Вернее того, кого много лет считала таковым. А потом появился Крис Корф – моя мечта из маминых историй. Мой герой. Сейчас я понимаю, что окажись папа бандитом – я бы пошла с ним куда угодно, потому что я всегда верила ему безоговорочно.

– О чем загрустила, красотулечка? – мягкий шепот Игоря ласкает слух. Дыхание щекочет шею и я откидываю голову ему на плечо. – Устала?

Киваю.

– Спать хочу. Может, сбежим?

– Легко! Идем.

Но на середине аллеи нас ловит Захар и требует сказку. Игорь пытается объяснить мальчишке, что мы спешим, но я перебиваю его. Если ребенок хочет сказку – пусть будет сказка. А я подожду на качелях. Покачаюсь немного и подремлю. Захар хочет утянуть с собой и меня, но я категорически против – сунуться в логово генерала Грозовского по собственной воле – увольте. И Игорь, закинув мальчишку на плечи, скрывается в доме. А я устраиваюсь на качелях. Запрокинув голову, отталкиваюсь ногами и пересчитываю вспыхивающие на ночном небе звездочки.

– Ты просто замена, – женский приглушенный голос застает врасплох. Опускаю голову и сталкиваюсь взглядом с давешней девицей. На носу повязка, под глазами темные круги. А все-таки хорошо я ее приложила – папины уроки не прошли даром. Не сдерживаю улыбки.

– Весело тебе, да? – не унимается девица. Изгибаю бровь в немом вопросе. Разговаривать с ней совершенно не хочется. – Ты думаешь, я тебе соперница? – пожимаю плечами. – Нет, дорогуша, – на нет и суда нет. В чем тогда проблемы? Зачем ты здесь стоишь с таким эмоциональным монологом? Ведь зачем-то ты нашла меня? – И нос сломала зря. Меня просто попросили развлечь Игоря.

Любопытно. Останавливаю качели, пристально всматриваясь в довольно симпатичное лицо девушки. Взгляд острый и усталый. Так смотрят люди, которым нечего терять. Вот так метаморфозы, однако.

– Кто попросил? – все-таки спрашиваю я, когда пауза затянулась.

– Его жена.

Что-то взрывается внутри, опаляет болью и растекается по венам полынной горечью. Пальцы добела сжимают цепь качелей, но внешне я спокойна. Ни к чему этой странной барышне видеть мои истинные эмоции.

– Похоже, тебя это не удивляет, – усмехается девица.

Наличие жены – нет. А вот то, о чем говоришь ты – очень даже.

– Зачем? – и голос не хрипит, хотя по горлу словно наждачной бумагой прошлись, дерет нещадно.

– Знаешь, она как-то не откровенничала…

– Зачем ты мне это говоришь?

– Ты на нее похожа, – девица дергает плечом и тут же морщится, как от удара. Странно, я ей только нос сломала. – Старая травма, – заметив мой взгляд, поясняет она. – Жаль мне тебя. Попользуется тобой и бросит. Суррогаты быстро приедаются, – криво усмехается и, больше не сказав ни слова, уходит.

А я продолжаю сидеть на качелях, до крови сжимая цепи, на которых подвешены качели, и смотрю в темноту аллеи, задаваясь всего одним вопросом: и что это сейчас было?

Я не рассказываю Игоре о странном разговоре. Зачем? Это ровным счетом ничего не изменит. Мы еще некоторое время молча сидим на качелях. Игорю надоедает первому. Он берет меня за руку, переплетая наши пальцы. Тепло растекается по телу, нежное, ласковое, дарящее покой. Заставляя забыть  о том, кто я для него на самом деле. Заставляя поверить в сказку. Пусть ненадолго. Пусть. Но эта сказка будет моей.

Уйти по-английски не удается. Генерал с супругой поджидают нас у ворот, отправив восвояси своих гостей. Нежное объятие мачехи с Игорем, схлест острых взглядов с отцом и вот джип Игоря уже медленно катит по опустевшей улице. Я смотрю в окно, прячась в собственных мыслях, которые сводят с ума. А Игорь молчит.  В салоне висит угнетающая тишина, потрескивающая нехорошим предчувствием чего-то неминуемо нехорошего. И тишина эта настолько осязаема, что еще немного и раздавит, размажет по сидению. Дышать тяжело. Душно. До тошноты. Я опускаю стекло, вдыхаю горячий летний воздух. Но он не спасает, и я задыхаюсь порывами ветра, бьющими в лицо.

– Вода в бардачке, – сквозь гул в ушах прорывается голос Игоря. Я оборачиваюсь, на мгновение столкнувшись с его внимательным взглядом, в котором сквозит беспокойство и непонимание. Киваю, подняв стекло. Открываю бардачок, достаю пузатую бутылку минералки. А под ней – паспорт. Сердце пропускает удар. И желание спросить о той, на которую я так похожа, крутится на языке, заполняет мысли, выдергивая из реальности. Несколько секунд я смотрю на документ, силясь принять решение. Ухмыльнувшись, захлопываю бардачок и откидываюсь на сидение, решая оставить все,  как есть. Зачем ворошить прошлое, если ответ все равно очевиден. Как и то, что скоро я стану женой другого. Пусть фиктивно, но кроме нас с Филом об этом никому неизвестно. И никто никогда не узнает, потому что я обещала ему. А я не могу его подвести. Отпиваю глоток минералки. Становится немного легче.

– Мучишься?

– Жарко очень, – дергаю плечом.

– Ну да, жарко, – мне кажется, или в его словах насмешка?

Одним движением он раскрывает бардачок, выуживает оттуда паспорт и бросает мне на колени. От неожиданности я шарахаюсь в сторону и больно стукаюсь затылком о стекло. Да что же это такое? Закусываю губу, чтобы не разреветься.

– Хочешь что-то узнать – просто спроси. Неужели так сложно? – он разочарованно качает головой. Пятерней проводит по волосам. Нервничает? Только сейчас замечаю, как сильно он сжимает руль, как напряжены его скулы и прищурены глаза. – Спроси, а не делай собственные выводы. По-моему, мы разумные люди. Мы умеем разговаривать, разве нет?

Киваю, потирая ушибленный затылок, и не свожу взгляд с книжечки паспорта. Она жжет огнем. И пальцы отчего-то дрожат.

– Почему я могу спрашивать тебя обо всем, а ты меня – нет? – он морщится. – Игорь, ты женат? Это же так просто. Всего три слова, Маруся!  А вместо этого ты поверила каким-то фотографиям, дала деру и решила выйти замуж за другого! – он уже почти кричит. – Черт! – бьет ладонью по рулю, а потом резко сворачивает на обочину, останавливает машину и роняет голову на скрещенные на руле руки. – Нет, Маруся, я не женат. Был много лет назад, но тебе ведь совсем не интересно.

– Ты знаешь, – выдыхаю я треснувшим голосом, чувствуя, как внутри скручивается тугой узел. Еще немного – и порвется. И тогда уже ничто не поможет. Зато теперь я знаю. И понимаю.  – Знаешь, что я была у нее. Это ты провожал меня до дома, – лучшая защита – нападение, верно? – И ты ушел. Просто ушел, ничего не объяснив.

– А ты бы меня послушала? – его голос звенит злостью.

– Ты даже не попытался, – а в моем – боль и тоска.

– Тебя не было дома, – не соглашается Игорь, – телефон вне зоны, а утром…

– Утром я улетела, – перебиваю глухо, поглаживая паспорт в кожаной обложке.

– А я опоздал. Маруся…

Качаю головой, отсекая ненужные слова. Любые слова, от которых станет еще горше. Но я знаю одно – не важно, есть штамп в паспорте или нет – Игорь ее не бросит.

– Поехали, – тихо прошу я, убирая паспорт обратно в бардачок. Я больше не хочу никаких вопросов и никаких ответов. Хватит, поговорили.

Домой мы так и не возвращаемся. Я засыпаю в машине, перебравшись на заднее сидение и укрывшись клетчатым пледом, пропахшим Игорем. А когда просыпаюсь, за окном алеет закат, а вдали виднеются темные пики гор, у подножия которых раскинулись поросшие буйно-зеленой травой поля, стекающие в синюю гладь моря. Я смотрю долго, не узнавая мест. Где мы?

– Привет, – улыбается Игорь. – Скоро приедем.

– А который час? – не отрываясь от окна, спрашиваю я. Чувствую себя потерянной, заблудившейся во времени.

– Девять почти.

Вечера, судя по алому небу и кровавому диску, выпирающему из-за гор. Или скатывающегося туда. Одно ясно – небесное светило зацепилось за верхушки, раскрашивая небо.

– А день?

– Среда, – продолжая улыбаться, коротко отвечает Игорь.

– Как среда? – я едва не скатываюсь с сидения. Не может быть. Не может. Я не могла проспать двое суток. Или могла? Смотрю на соседушку, сощурившись, пытаясь разгадать подвох. Но нет, он по-прежнему весел и безмятежен. И даже выглядит отдохнувшим.

– Ты хочешь сказать…

– Угу,  – не позволяет озвучить вопрос. – Ты проспала почти двое суток. И предвосхищая твой следующий вопрос: да, я спал, ел и справлял нужду. Так что не переживай – извозчик в твердом уме, трезвой памяти и абсолютно свободен.

И сверкает голливудской улыбкой. А последнее это вот к чему? Намек на что? Или не намек? Черт, как же не хочется снова касаться этойй темы. Все, с меня хватит. Все давно решено и ничего не изменить. У Игоря есть его Маша, а у меня – Фил.

– Игорь, отвези меня домой, – прошу, устало откинувшись на спинку сиденья. И вроде бы столько проспала, а ощущения легкости нет.

– Извини, красотулечка, не могу. Дорогу забыл, – и принимается насвистывать какую-то мелодию.

– И надолго?

– Что именно?

– Память отшибло извозчику надолго? – все-таки заражаюсь его весельем.

– Как будешь себя вести.

– А если я буду хорошей девочкой?

Только поймав на себе ореховый взгляд, плавившийся желанием, соображаю насколько двусмысленно прозвучал мой вопрос.

– Игорь, прекрати, – ощущая, как горит лицо.

– Что? – промурлыкал низким голосом.

– Прекрати на меня так смотреть.

– Как? – не прекращает мучить меня своим обволакивающим голосом, пробуждающим самые низменные инстинкты.

– Так, – сглотнув образовавшийся в горле ком, – так, будто хочешь меня съесть.

– Съесть – нет, не хочу, а вот облизать…

Все, сам напросился. Резко подавшись к нему, как раз вошедшего в плавный поворот, жду, пока он перестроится и немного расслабится.

Обнимаю его за шею. Он слегка вздрагивает, шумно выдыхает. Пальцы крепче сжимают руль.

– И почему ты до сих пор не делаешь то, что хочешь?

Дважды спрашивать не приходится. Игорь съезжает с дороги, по грунтовке в чисто поле. В считаные секунды на мне не остается одежды. А между бедер полыхает пожар. Пульсирует. И я поторапливаю Игоря, выгибаясь навстречу, прижимаясь, желая только одного – стать с ним единым. Ощутить его в себе, такого большого, сильного. Как он двигается: сперва медленно, словно изучая, но с каждым моим стоном ускоряется, беспощадно врываясь в мое тело. Ласкает, мнет, кусает. И я вторю каждому его движению, присваивая и клеймя, наслаждаясь, как он подставляет свою шею моим губам. Как порыкивает, ощущая мои укусы. И как приглушенно смеется, выпивая мои стоны.

И доводит меня до безумия. Я кричу, бьюсь в его руках, впечатываясь в его тело. Еще ближе. Еще. Еще. Сильнее. Мощнее. Да. Да. Вот так. Так хорошо. Оргазм накрывает, скручивая судорогой каждую мышцу. Сливается в едином наслаждении с самым великолепным мужчиной.

Уже после он благодарит меня долгим поцелуем и теплотой в глазах цвета расплавленного золота. щемящая нежность поселяется где-то в груди. И лишь когда Игорь снова садится за руль, выезжает на трассу, я тихо плачу, прислонившись виском к прохладному стеклу.

Глава 11.

11.

Июнь.

– Это кто? – спрашиваю, не сводя глаз с высокого блондина, хлопочущего над белокурой женщиной, жмущейся к нему, как единственному спасению.

Игорь прослеживает за моим взглядом, отвлекшись от вязания каких-то узлов.

– Это Димыч, братец мой, – я слышу, как он улыбается. – Хочешь, познакомлю?

– Нет, – отвечаю поспешно. Слишком, чтобы это не укрылось от Игоря. Но он лишь пожимает плечами. – А женщину с ним ты знаешь? – продолжаю свой допрос.

– А ты разве нет?

Киваю.

– Это тетя Алиса, – говорю, чувствуя, как что-то непонятное роется в душе, зудит, не дает покоя. Обида? Злость? – Но почему она с твоим братом?

Но Игорь не слышит, отвлекаясь, раздавая указания своему пилоту. Ему неинтересен наш разговор. А я понять не могу, как человек может быть настолько…двуличным? Она же всех убеждает, что отчаянно любит мужа и моего родного дядю Марка Ямпольского. А сама забавляется с другим? Ничего не понимаю.

– Марусь, я закончил. Поехали поужинаем. Я голоден как стая волков.

Фыркаю и тут же оказываюсь в кольце сильных рук. Откидываю ему на грудь, не сводя глаз с Димы и тети Алисы. Он поит ее чаем, усаживает в машину. Они уезжают.

– Димка Марка нашел, представляешь? – тихий шепот заставляет меня подпрыгнуть на месте и резко развернуться в руках Игоря.

– В смысле, нащел?

Дядя Марк пропал пять лет назад. Все считали и считают его погибшим, кроме его жены и, пожалуй, папы. А мама совсем недавно поставила памятник. Она уверена, что тетя Алиса должна отпустить его. А Игорь говорит, что его брат нашел его? Живого или…?

– Представляешь, он все это время жил у лесника рядом с поселком, где живет моя сестра с дедом. Помнишь, я тебе рассказывал?

Снова кивок. Чувствую себя китайским болванчиком, только и делаю, что головой мотаю.

– Ну вот. А сестра за ним ухаживала, выхаживала и ни словом не обмолвилась за все это время. Говорит, боялась, потому что вдруг поняла, что влюбилась в него. Удержать хотела. А потом о Марке узнал Димыч.

Выдыхаю. Вот это история. Ничего себе!

– И твой брат приехал за Алисой, чтобы отвезти ее к мужу, – догадываюсь об очевидном.

– Мой брат приехал ко мне и все рассказал. Только он не знал, что у Марка другая жена. Я был в курсе, хоть лично и не знаком ни с ним, ни с Алисой. Вот…сегодня познакомились.

– Офигеть…

– Да уж, – смеется Игорь, притягивая меня к себе. Целует. У него твердые, немного шершавые губы. Обветрились, мысленно отмечаю я, приоткрыв губы, позволяя ему похозяйничать в моем рту, вызвав немыслимую бурю эмоций.

С трудом оторвавшись от его губ, замечаю, как потяжелел его взгляд, а дыхание стало рваным от накатившего желания. Да у меня самой внутри бушует ураган.

– А может, дома поужинаем? – робко предлагаю.

Игорь не возражает и, сграбастав меня в охапку, увозит на съемную квартиру.

В небольшой курортный городок Игорь привез меня два дня назад. Свой выбор он объяснил банально: именно здесь назревал фестиваль воздухоплавания, где он должен будет выступить под эмблемой одной крупной компании, занимающейся аэроперевозками. А отпускать меня от себя в ближайшее время он не намерен – так и заявил. Впрочем, похоже, он вообще не собирался меня отпускать. И, кажется, совсем забыл, что очень скоро я выйду замуж.

Фил звонил редко, отделывался парой ничего не значащих фраз и пропадал на день-два. Я нервничала, но успокаивала себя тем, что Фил – взрослый мальчик и в состоянии справиться с возникшими проблемами. Отец тоже звонил, но гораздо чаще. Выспрашивал, как я, как мне отдыхается. Я не лукавила, отвечая, что все хорошо. Пожалуй, я была счастлива. Но каким-то странным, отдающим горечью, счастьем. Как будто оно должно скоро закончиться. И предчувствие крепло с каждым днем. Острой занозой кололо сердце, медленно кровоточащее. Не спасали морские прогулки или полеты на воздушном шаре, где я все время жалась к Игорю, боясь заглянуть страху в глаза. Хотя еще недавно я была уверена, что больше не боюсь высоты. Нет, страх больше не был всеобъемлющим, парализующим, но подружиться с высотой я так и не смогла. А Игорь, кажется, только и рад был обнимать меня, прижимать к себе, зарываясь лицом в мои волосы или целуя в висок. Не спасали жгучие поцелуи и нетерпеливые прикосновения, и наполненные нежностью и сумасшедшей страстью ночи.

И в итоге случилось то, что случилось. Говорят, мысли материальны. И мое предчувствие обрело реальность.

Приняв душ, наспех натягиваю джинсы и водолазку, счастливо улыбаясь. Привык Игорь, что я последние дни такая засоня, просыпаюсь не раньше полудня. К этому времени он успевает переделать кучу дел, приготовить вкуснейший завтрак, перетекающий в обед и выглядеть, как супер мачо с обложки глянца. Всегда поражалась этому его умению выглядеть отдохнувшим даже после бессонной ночи. Ничего, сегодня моя очередь устраивать сюрпризы. Раньше одиннадцати он не вернется с летного поля, а на часах только десять, да и гроза скоро разыграется. Хочется поглазеть на нее с балкона. Сидеть, закутавшись в плед, пить чай, наслаждаясь световым шоу и теплом любимого мужчины.

– Не говори глупости, – я застываю посреди коридора, наткнувшись на голос Игоря. Он уже дома? Да, на кухне разговаривает с кем-то по телефону. И вроде бы ничего страшного, но в его голосе столько нежности. Ею пропитано каждое слово, каждый его вздох. – Солнышко, не грусти, слышишь? – солнышко? Это ж к кому он с такими нежностями? Неужто к жене – не жене? Еще бы. К кому же еще?! Боль прорывает мягкую ткань сердца. Ненавязчиво, но ощутимо. – Ну конечно, я приеду, – теперь в его голосе непоколебимая уверенность. О да, он приедет. Сейчас он не врет, я знаю. – Я разве когда-нибудь тебя обманывал? – горечь растекается по горлу, комком перекрывает дыхание. Он ее не обманывал. А кого тогда? Меня? – Вот. И не хнычь. Отфестивалю и прилечу. И я тебя люблю, сокровище ты мое.

Нокаут. Точным ударом в самое сердце, осколками просыпавшееся в черную дыру вместо души.

Я не помню, как оказываюсь на крыше. Что-то перевернулось внутри. Треснуло, качнулось и совершило немыслимый кульбит. И теперь глухим эхом отзывается пустота. В огромной зияющей дыре, где еще недавно билось сердце, свистит ветер и так паскудно, что хочется утопиться. Или шагнуть с крыши. Подружиться, наконец, с высотой. Всего один шаг. И облака примут в свои объятия, заберут всю боль, что так нестерпимо жалит, медленно убивая.   А ведь я только-только стала нормально спать: без снотворного и выворачивающих наизнанку воспоминаний. Перестала ощущать на себе его руки, губы, слышать его рваное дыхание и хриплое: «Моя». Видеть перестала блеклые, наполненные безысходностью серые глаза его жены. И слышать собственный голос, рвущийся от отчаяния и боли, когда подруги уже достали своим оптимизмом: «С кем бороться?! С инвалидкой?!»

Я перестала подыхать. Там, в чужом городе, забывшись в создании ювелирных украшений, дав обещание другу. И что? Ради чего все это? Все эти пять месяцев? Зачем я собирала себя по кускам, сшивала как лоскутное одеяло? Чтобы он снова появился в моей жизни и разорвал в клочья все мои кривые и кровоточащие швы? Он и разорвал. Одним взглядом, голосом, улыбкой. Будто не было этих пяти месяцев порознь. Будто я просто вышла в магазин и вот вернулась. Будто… как много этих «будто». Только все насквозь  провоняло фальшью: его нежность и моя ненависть. Одна боль и осталась. Боль и усталость.

А еще манящая высота под ногами. Смотрю вниз, где по серой ленте шоссе ползут пестрые машинки, кажущиеся совсем игрушечными, мелькают пешеходы. Некоторые из них останавливаются, запрокинув голову, и глядят в пасмурное небо. Будет гроза, ею пропах воздух, прохладным ветром теребящий волосы. Она вибрирует под кожей, зовет за горизонт, где очень скоро вспыхнут зигзаги молний. Туда бы сейчас, подальше от давящего города. Повыше, чтобы коснуться встревоженного неба. Дотянуться кончиками пальцев или же просто сделать шаг. И не страшно уже. Не страшно?

– Ну же, Мария, не трусь, – усмехаюсь сама себе. – Нет ничего проще. Всего один шаг.

Всего. Один. Шаг. Я и делаю его. На твердую крышу. Подальше от пестрящей машинками пропасти. Запрокидываю лицо, высматривая первые всполохи.

Тяжелая рука ложится поперек живота. Я и среагировать не успеваю, как меня впечатывает в сильное мужское тело. Запах кофе, сигарет и его парфюма щекочет ноздри. А рваное дыхание – макушку. Прикрываю глаза, уже ничему не удивляясь. Он снова влез в мою жизнь. Без спроса, как обнаглевший мартовский котяра. Слепил меня из наспех склеенных осколков, сотворил новую меня, чтобы снова разбить вдребезги. Но теперь… Теперь пустить его обратно в свое сердце невозможно. Потому что нет сердца. Только мышечный орган для перекачки крови.

– Может в церковь сходить, – выдыхаю задумчиво. Рука на животе каменеет и он сам весь словно в статую превращается: затихает, а сердце ухает в груди так, что я спиной ощущаю его бешеный ритм. Так и до инфаркта недалеко. Что же ты делаешь, бестолочь? Ведь только недавно чуть на тот свет не отправился. И тут же криво усмехаюсь. Он снова втоптал меня в грязь, а я беспокоюсь о его здоровье. Дура. Какая же я неисправимая дура.

– Зачем? – спрашивает хрипло. И от его голоса, сорванного, как у загнанного зверя, смотрящего в черное дуло ружья, что-то сжимается внутри. Закусываю губу, радуясь, что он не видит моего лица, некрасивых слез, катящихся по щекам.

– Исповедаться, – на выдохе, давясь слезами. – Может, отпустит… – я не могу подобрать слов, чтобы договорить то, что не стоило говорить совсем. – Меня от тебя.

Игорь все понимает, будто давно научился читать мои мысли. А может и научился, кто ж его разберет.

– Вряд ли, – и вздох: то ли облегчения, то ли разочарования. – Ты вляпалась в меня, Марусечка, крепко и на всю жизнь. А я в тебя, – почти шепотом.

И сердце – сердце?! – срывается в галоп от таких простых и нужных как воздух слов. От слов, которые я как дура мечтала услышать от него все эти пять месяцев. Не набившее оскомину «люблю», давно потерявшее смысл. И сказанное совсем другой. А вот это…то, что ценнее любого признания. То, что и есть подлинным откровением. То, где настоящий Игорь Грозовский. Только мой. И закрыть глаза, представить, что так и есть. Что этот мужчина, рвано дышащий за моей спиной, принадлежит только мне. Весь: от пяток до кончиков души. Что мне больше не нужно его ни с кем делить. Вообразить хотя бы на мгновение, что я ничего не знаю. Что я ничего не слышала там, в квартире. Что я…