Текст книги "Работа над ошибками"

Автор книги: Лана Балашина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Лиза

Услышав снизу звон посуды, папин бас и смех мамы, я натянула сарафан, безуспешно поискала второй шлепок, потом вспомнила, что потеряла его еще вчера ночью где-то внизу. Махнув на это, я слетела по лестнице вниз.

И сразу же наткнулась на папу. Он не слишком одобрительно посмотрел на мои босые ноги и шлепок в руке, и позвал маму:

– Ну, вот, твоя Золушка, наконец, проснулась.

Я обняла отца и повисла на нем:

– Папка, я так рада, что приехала домой!

Мама налила кофе в третью чашку и поставила на стол.

Осмотрев меня, поцеловала в висок и любовно сказала:

– Почему Золушка? Скорее, Спящая красавица. Тем более, что и Принц, кажется, в наличии. – Она спросила меня: – Игорь спустится, или ты попозже сама ему отнесешь кофе?

Мысль об этом мне ужасно понравилась, но папа нахмурился, и я потрясла головой.

– Нет, нет. Он спустится. Я не стала его будить.

Я погладила Анри по шелковой шерсти. Он укоризненно посмотрел на меня, полез куда-то под лестницу и принес в зубах второй пляжный шлепок.

Мама одобрительно сказала:

– Вот молодец! – и скормила ему кусок колбасы.

Я отхлебнула из чашки, и подняла на маму глаза:

– Твой кофе просто ни в какое сравнение не идет даже с нашими лучшими кофейнями! И вообще, есть хочу просто ужасно!

Я потянулась за маминой плюшкой, потом подумала, и положила себе вторую.

Мама посмотрела на отца, засмеялась и сказала:

– Саша, кажется, наша дочь по-настоящему влюбилась.

Папа глянул на меня поверх чашки, вздохнул и сказал:

– Лиза, ты уже достаточно взрослая, и мне не хочется тебе напоминать, что молодые женщины должны обдуманно принимать важные решения в своей жизни. А не руководствоваться сиюминутными желаниями, продиктованными молодостью.

Я фыркнула в чашку.

– Добавь еще, гормонами!

Он поднял на меня взгляд, и я просительно положила руку на его ладонь:

– Пап, я не могу тебе всего объяснить, но решение это вовсе не скоропалительное. Я люблю Игоря уже много лет, и с этим придется смириться всем. В том числе и ему.

Отец кивнул, отодвинул чашку и поднялся.

Поцеловав меня и маму, объявил:

– По случаю субботнего дня, я ненадолго. К обеду вернусь.

Послышались шаги, и вниз спустился Михайлов. Он поздоровался с нами, погладил Анри, и я не выдержала, обняла его и прижалась к плечу.

– Папа и мама, знакомьтесь, это Игорь.

Все засмеялись, а папа вздохнул:

– В некотором роде, мы уже знакомы. Ты б еще неделю проспала!

Михайлов прижал меня к себе и спросил отца:

– Вы считаете меня непоследовательным и несерьезным?

И папа, мой папа засмеялся:

– Вовсе нет!

Несмотря на сопротивление Игоря, я потащила его смотреть дом, потом мою комнату. Потом мы направились на пляж.

К моему изумлению, когда мы подошли к лежакам, с Игорем поздоровались местные ребята. Некоторых я хорошо помнила по прежним своим приездам.

Костя, когда-то довольно долго, но безуспешно ухаживавший за мной, весело поздоровался:

– Лиза, твой приятель нам вчера здорово помог!

Фигуристая девица в крошечном бикини пристально посмотрела на меня и ахнула:

– Григорьева, ты, что ли?

Когда она сняла очки, я узнала ее: она с родителями часто отдыхала где-то неподалеку, и на пляже раньше мы много времени проводили вместе. Правда, она была старше меня года на три. Кажется, после моего замужества мы и действительно встречались здесь.

Она кивнула на Игоря:

– Так ты с ним, что ли? Ну, надо же, один стоящий мужик на весь пляж, и тот тебе достался! Если честно, были у меня на него кое-какие планы! А где твой красавчик-муж?

Я покосилась на Михайлова, но он невозмутимо стягивал майку.

– Муж – объелся груш.

Милка сочувственно спросила:

– Разбежались, что ли?

Я кивнула. Чтобы прекратить разговор, кивнула ей:

– Еще увидимся!

Сбросив сарафан, я подошла к Игорю.

Он насмешливо посмотрел на меня:

– Подругу встретила? Видная девушка.

– Ты, я вижу, времени тут не терял! – неожиданно заметила вслух.

Он сдвинул солнечные очки, посмотрел на мое расстроенное лицо и удовлетворенно отметил:

– А ты ревнивая… Как-то раньше я этого не замечал…

Я независимо дернула плечом:

– Купальник у Милки просто неприличный, вот все и пялятся на нее.

Поправив очки, Михайлов сказал:

– Твой купальник мне нравится больше.

Мы купались, потом Михайлова зазвали играть в волейбол, а мы с Анри устроились на трибунах.

Я наблюдала за тем, как играет Игорь. Помнится, когда-то я вот так уже смотрела на него… Только сегодня все было по-другому. Я еще не забыла, каким нежным он был со мной ночью, и от одного вида движений его мощного загорелого тела у меня под коленками дрожала какая-то тоненькая жилка.

Вскоре он подошел к нам, разгоряченный игрой и солнцем, потянулся за сигаретами. Уселся рядом, обнял меня за плечи.

Я тихо спросила:

– Не жалеешь, что остался?

Нас прервали Костя и Милка.

– Приходите вечером к археологам на танцы, сегодня приезжает мой брат, он сейчас популярный киевский диджей, так что считайте, мы вас позвали. Заодно пивка попьем, а то мы тебя даже не отблагодарили за помощь.

Игорь посмотрел на меня:

– Ты как?

Я кивнула.

Он заверил ребят:

– Обязательно будем.

Вскоре мы поднялись, Игорь свистнул Анри, который играл в переглядки с молодой афганской борзой. Когда мы уходили, она печально посмотрела нам вслед ореховыми глазами, и Игорь потрепал Анри за ухом:

– Зачем тебе эта красотка? Даже не настраивайся, навряд ли нам удастся убедить ее хозяев, что у вас будут замечательные щенки!

Анри выставил лопатки, и побрел. Чувствовалось, что Собакину совершенно не хочется уходить.

Папа уже был дома. Они с Игорем дожидались обеда, устроившись в тени с нардами.

Мы с мамой готовили обед в четыре руки, больше мешая друг другу. Схватившись одновременно за одну тарелку, мы расхохотались.

Игорь и папа поглядывали в нашу сторону.

По случаю жары мы приготовили окрошку, и свежие огурцы благоухали на весь двор. Мама изумительно готовит баклажаны в орехово-чесночном соусе, и все оценили ее кухню. Я уж не говорю о ее малиновом компоте!

Наконец, с обедом закончили, посуду перемыли.

Игорь отошел с сигаретой и уселся на нижнюю ступеньку. Я присела рядом с ним, привалившись к боку.

Папа понятливо посмотрел на нас и сказал:

– Разбираем девушек, и можно отдохнуть часок!

Конечно, целоваться мы начали, едва за нами закрылась дверь. И все было так хорошо и так правильно, как бывает, только если люди любят друг друга.

Игорь дремал, прижав меня к своему боку. А мне спать ни капельки не хотелось, и я тихо рассматривала его лицо, впервые так близко, и водила пальцем по его коже, и прикасалась к губам. Он просыпался, смеялся, ловил мою руку и целовал, целовал…

Он все-таки уснул, и я с неохотой отодвинулась. Потом вспомнила, что вечером нас пригласили на танцы, уже мрачно подумала, что там наверняка будет Милка со своим умопомрачительным бюстом, и решила, что мне тоже стоит подготовиться.

Я тихо поднялась и перебралась в свою комнату. Эх, жаль, я не догадалась захватить с собой пару вечерних платьев, как-то настроение было не то. А сейчас они бы мне здорово пригодились.

Я критически осмотрела свой арсенал: платья трехлетней давности!

Поскреблась к маме, и она вышла ко мне, зевая.

– И чего тебе не отдыхается?

Я поделилась своей проблемой, и она прониклась.

Мы пошли в гардеробную, и мама сделала широкий жест:

– Выбирай любое!

Посовещавшись, мы отложили два: ярко-алое платье, расшитое крупными пайетками, и черное, замысловато скроенное, с отлетным верхом; верх второго платья был украшен мелким стеклярусом.

Я примерила оба, и оба забраковала:

– В черном я буду похожа на секретаршу Игоря, а красное – чересчур вызывающее. Откуда у тебя такое?

Мама сердито сказала:

– Еще критикует! Если хочешь знать, я в нем как-то настоящий фурор произвела. У меня к нему есть замечательные туфли. Ты ведь, насколько я поняла, хочешь кого-то там сразить?

– Ну, тут главное, чтобы не наповал.

Мама вдруг задумалась, и пробормотала что-то. Она развернулась и пошла в спальню.

Вышла с платьем в руке:

– Вот! Это – то, что надо. Я его из Италии привезла, и не одевала почти совсем – оно мне немного коротковато, зато тебе должно быть в самый раз!

Платье было очень просто скроено, но сидело великолепно. Разве что было чуть широковато в талии, но мама мигом заколола его на мне иголками, и сказала:

– Это мы быстренько исправим!

Высокие проймы открывали успевшие загореть плечи, вырез демонстрировал как раз столько, сколько я хотела показать, а цвет… Вот если бы можно было сказать "цвет ящерицы"… В общем, я поцеловала маму и она, критически оглядев меня, снова полезла в шкаф.

Пара изящных туфелек, открывавших почти всю ступню, и сумочка на длинной цепочке довершили наряд.

В дорогу я брала с собой только дежурную косметику, так что пришлось опять прибегнуть к помощи мамы.

Игорь с отцом устроились внизу с нардами, и я смогла спокойно привести себя в порядок.

Мама, стоя в дверях, критически осмотрела меня и сказала:

– Прынцесса!

Она принесла свои новые духи, и мне они так понравились, что милая мамочка сразу же подарила их мне.

– Ты же знаешь, что из-за папиной астмы я очень редко пользуюсь духами…

Наконец, я спустилась вниз.

Игорь в это время отошел с сигаретой от отца, которому врачи категорически запрещали курить. Они оба молча посмотрели на меня, и я поняла, что достигла нужного эффекта.

Впрочем, Михайлов сразу же добавил ложку дегтя:

– Не иначе, ты собираешься сразить подругу детства?

Я хмыкнула:

– Надеюсь, она будет не в купальнике.

Когда мы приехали, веселье было в разгаре.

Костя махнул нам от столика, и мы пробрались к ребятам. Они устроились на старой пристани, переделанной под веранду летнего кафе. Танцплощадка отсюда была хорошо видна, но музыка уже не так громко била по ушам, и можно было разговаривать.

Нам придвинули пару стульев, и перед Игорем поставили пиво.

Костик порекомендовал:

– Пиво здесь всегда самое свежее, и без всяких консервантов, не то, что у вас, в городе. – Он склонился ко мне: – Лиза, что тебе заказать? Или ты все-таки научилась пить пиво?

Мы посмеялись. Это, действительно, правда, пиво я пить не люблю. Костик припомнил, как однажды, лет пять назад, мы поехали компанией на катере, мотор заглох, и пять часов мы провели на палящем солнце, пока чинили мотор. Ребята от жажды спасались пивом, которого на катере было полно, а я так и не смогла пересилить себя.

Диджей и в самом деле был неплох, музыку мы послушали с удовольствием, потанцевали. Через некоторое время Костин брат, оказавшийся довольно взрослым здоровяком в кожаной жилетке, надетой на голое тело, присоединился к нам, а программу вечера продолжила какая-то группа, приехавшая с ним. Я не большая любительница рока, а тем более украинского, и мы вернулись к столу.

Костик пустился в воспоминания. Я не мешала ему, пока он не признался:

– Когда-то мы все были влюблены в тебя. Чего скрывать? Было дело, даже и я числился в пострадавших.

Я прервала его:

– Костя, да когда это было-то?! Нашел, чего вспомнить.

Костя засмеялся:

– Я из-за тебя тогда и на исторический пошел, все хотел открытие сделать, и сразить тебя наповал. Мы тогда все на археологии и раскопках просто помешались.

Его старший брат засмеялся:

– Так вот кому мы обязаны тем, что Костя перестал валять дурака и взялся за ум!

Я шутливо привстала и поклонилась.

Костик уныло сказал:

– К чести Лизы, она никогда никого не выделяла. Я ее как-то пригласил на свидание, она честно пришла. Я долго мучился, как же рассказать ей о своих чувствах, а она неожиданно призналась, что тоже влюблена, причем, в своего преподавателя. Кончилось свидание тем, что она плакала, а я ее утешал!

Я с ужасом оглянулась на Михайлова, но он, кажется, к нашему разговору не прислушивался, и обсуждал героические успехи нашей сборной по футболу. Я с облегчением перевела дух. Не хватало, чтобы он услышал все эти воспоминания!

Милка, сидевшая напротив меня в компании заезжей знаменитости, ревниво сказала:

– Я тоже помню, как все вокруг тебя увивались, и какие у них физиономии были, когда ты неожиданно приехала с мужем.

Кажется, Милка уже выпила лишнего.

По-моему, платье помогло: на Олега, Костиного брата, я точно произвела впечатление. Он был в ударе: рассказывал забавные истории, и мы с Милкой непрерывно хохотали. Мне он показался забавным парнем.

Зазвучала мелодия старой песни Пресли, под которую когда-то, кажется, сто лет назад, я танцевала с Михайловым на его даче. Он повернулся ко мне, привстал и попросил:

– Пойдем, потанцуем?

Медленные танцы не слишком популярны, и на площадке мы оказались одни. Я плыла в руках Игоря, и голова у меня кружилась от звездного неба, от запахов южных цветов, от того, что все смотрят на нас, от его близости…

Неожиданно Игорь спросил:

– Это правда?

Я подняла на него глаза.

– Ну, что ты плакала?

– Конечно. Ты тогда совершенно не обращал на меня внимания!

Он засмеялся.

– И когда ты поняла, что я тебе… нравлюсь?

Я задумалась и фыркнула:

– Когда ты проводил инструктаж по технике безопасности. – Он приподнял брови, и я пояснила: – Вместо того, чтобы просто прочитать памятку и собрать подписи, ты обратился к нам: "Первое правило – при обнаружении пожара в лаборатории убедительно прошу героизма не проявлять!" И я сразу поняла, что влюбилась в тебя, окончательно и бесповоротно. А вот ты меня, наверное, еще с год не замечал. Нет, замечал, конечно, но совсем не так, как мне бы этого хотелось. Поручения давал всякие… А я твои рукописные листы любила перепечатывать. Вот никто не любил, а я с удовольствием. Я их нюхала, представляешь? Они пахли тобой, твоими сигаретами и туалетной водой.

Он сильнее прижал меня к себе, и глухо сказал:

– Поедем, а?

Я вернулась к столу за сумочкой. Михайлов отошел попрощаться с ребятами.

Милку окончательно развезло, и она почти дремала с сигаретой в руках, попадая время от времени мимо пепельницы.

Я поймала насмешливый и понимающий взгляд Олега, и покраснела. Он подмигнул мне:

– Рад знакомству! – Кивнув в сторону Игоря, он сказал: – Не ревнует тебя твой папик?

Я оскорбленно возразила:

– Он не папик.

Кажется, он тоже перебрал, потому что сказал с усмешкой:

– Попробовала бы с молодыми, может, понравится? Я смотрю, тебя по-прежнему тянет на преподавателей.

Я пожала плечами:

– Ничего странного. Это он и есть. Тогда, семь лет назад, именно в него я и была так влюблена.

Неожиданно он растерялся:

– Правда, что ли? Извини. Я не хотел тебя обидеть…

– Не хотел, но обидел. – Олег взял мою руку и поцеловал. Я подумала, что разговор для застольной беседы мы завели довольно странный, и спокойно высвободила ладонь.

Поднялась навстречу подошедшему Михайлову, и, оглянувшись, сказала:

– Думаю, мы еще встретимся.

Уже в машине я заметила, что Игорь молчит.

Я спросила его:

– Почему мне кажется, что ты сердит на меня?

Он ответил, не повернув головы:

– Не за что мне на тебя сердиться.

Я уточнила:

– Но что-то изменилось с тех пор, как мы танцевали?

Игорь чуть наклонился вперед, обняв руль руками:

– Лиза, я не хочу опять начинать этот разговор, но…

– Ты, случаем, не ревнуешь меня к этому разодетому павлину в кожаных заклепках? – спросила я. – Если хочешь знать, мы говорили о тебе.

– Вы не говорили, вы шептались!

– Значит, я права…

– Да, шептались! И он целовал тебе руки! Лиза, ты – большая девочка и должна знать, чего хочешь…

Я прервала его:

– Игорь! Я в жизни делала разные ошибки, и большие, и маленькие. За некоторые из них я заплатила высокую цену. Например, брак с Демидовым стоил мне пяти лет жизни, это время я без всякой пользы потратила на попытки исправить то, что исправлению не подлежало. А сейчас я, может быть, делаю самую главную в своей жизни работу над ошибками.

Мы молчали. Игорь полез за сигаретами, приспустил стекло, и в салон пробрались ночные запахи.

– Наверное, мне следует признаться. Сегодня на пляже мне не понравилось, как ты смотрел на Милу…

– Я не смотрел на нее!..

– В общем, это вылилось в мое глупое желание показать тебе, что я интересна и другим мужчинам. Так что этот Олег просто подвернулся под руку.

– Ты смеялась его дурацким шуткам, и шепталась с ним, как будто есть что-то, что тебя с ним связывает. Ты ведь не будешь отрицать, что он говорил тебе что-то очень личное?

– Я призналась ему, что это в тебя я была влюблена тогда, семь лет назад. Он извинился и поцеловал мне руку, вот и все.

Игорь вспыхнул:

– Мне это не понравилось! И вообще, иметь такую молоденькую подружку вовсе не входило в мои планы…

– Останови!

Игорь резко затормозил, и я вылетела из машины. Оступаясь на высоченных каблуках, зашагала по дороге.

Джип еще некоторое время оставался позади, но потом медленно обогнал меня и остановился. Игорь вышел из машины. Сунув руки в карманы, оперся о капот.

Я подошла, и он взял меня за руку и притянул к себе:

– Извини. Я вел себя, как дурак.

Я прижалась к нему мокрым лицом, и он сердито гладил мои волосы. Он приподнял мое лицо за подбородок и сказал:

– Прости. И давай попробуем сделать вместе эту твою работу над ошибками. Хорошо?

Я кивнула.

Мы уселись, и Игорь завел мотор. Ехали в молчании, но это было совсем по-другому, чем четверть часа назад.

Потом, уже в комнате Игоря, когда он выпустил меня из рук, я, еще не отдышавшись, сказала ему:

– И не смей, слышишь, больше никогда не смей ревновать меня! Это просто не имеет смысла. Я так давно и безнадежно люблю тебя, что прекратить это все просто невозможно…

Утром я порхала, накрывая стол к завтраку.

Игорь спустился вниз, в руках у него была трубка.

Он мрачно посмотрел на меня:

– Звонил Костя. Вчера ночью кто-то стрелял в Кирилла, он в реанимации. Врачи говорят, надежды на то, что он выживет, мизерные. Павел позвонил Косте, сказал, что обе пули выпущены из одного оружия. – Я недоуменно глянула, и он пояснил: – И в Нину, и в Кирилла стреляли из одного ствола.

Я уселась на стул, обдумывая услышанное.

Игорь сказал тихо:

– Лиза, мне надо ехать.

– Я с тобой, – поднявшись, решительно объявила я. – Не думаешь же ты, что я могу остаться!

В родной город мы въехали глубоко за полночь.

Конечно, перед отъездом я выдержала целую баталию с мамой, но папа неожиданно поддержал меня:

– Кирюша, не удерживай ее. Понимаешь, она уже совсем взрослая… – И только хмуро попросил Игоря: – Не спускай с нее глаз, прошу!

После крымской жары и разноцветья августовских красок родина встретила нас десятью градусами тепла и мелким осенним дождиком. Мостовая блестела, отражая огни реклам и витрин. По случаю ночного времени город был пуст.

Я поежилась, и Михайлов спросил:

– Замерзла?

Я кивнула, и он включил обогрев салона.

– Давай заедем ко мне, заберем кое-какие вещи, заодно и переночуем.

Двор был забит машинами, и мы кое-как приткнулись почти у въезда.

Квартира встретила меня тишиной.

Все было в порядке, но я заметила, что некоторые вещи стоят не так, как я обычно их ставила. Я заглянула в шкаф. Так и есть, вещей Сергея не было, зато мои были аккуратно разложены по полочкам. Я про себя тихо порадовалась.

Только усевшись на диван, я поняла, как устала. В голове гудело, и подниматься совершенно не хотелось.

Михайлов подсел ко мне, и я приткнулась к его плечу и сонно задышала.

Сквозь полудрему услышала его смех:

– Ты совсем спишь!

Он отнес меня в спальню, и я заснула, так и не выпустив его из рук.

Утром я так и проснулась. Шевельнувшись, нечаянно разбудила Игоря, и, конечно, подняться сразу не получилось.

Под дверью заскребся Собакин, и Игорь с неохотой натянул майку и шорты.

Отсутствовали они довольно долго.

Я, с мокрой после душа головой и босиком, готовила завтрак.

Кофе угрожал сбежать на плиту, поднимаясь в турке коричневой шапочкой, поэтому я не обернулась, заслышав, как открывается входная дверь. Не услышав характерного постукивания собачьих когтей по паркету, я оглянулась: в дверях кухни, облокотившись о косяк, стоял Демидов. Он молча рассматривал меня.

Кофе все-таки залил огонь, и я с невольной досадой сказала:

– Воспитанные люди звонят, предупреждая о визите.

По-моему, Сергей не обратил на мои слова никакого внимания.

– Я увидел свет в наших окнах…

– В моих.

Он непонимающе поднял на меня глаза, и я пояснила:

– В моих окнах. Спасибо, что забрал вещи, я еще вчера заметила, что все очень аккуратно разложено, и оценила это. Наверное, Лора помогала тебе?

Он мотнул головой:

– Разумеется, нет. Она отправила со мной родительскую домработницу.

– Все равно спасибо.

Сергей пожал плечами, огляделся.

– Да, в общем-то, не за что.

Возникла пауза. Я не стала заполнять ее ничего не значащими словами. В конце концов, это он пришел сюда, вот пусть и выкручивается.

Сергей неуверенно сказал:

– Мама мне все рассказала. Я знаю, что и тебе, и Михайлову очень обязан.

Я не удержалась:

– Так ты явился ни свет, ни заря, чтобы поблагодарить меня?

Неожиданно он шагнул вперед, поймал меня за руку и притянул к себе:

– Лиза, мне плохо, мне очень плохо без тебя!

– Сергей, отпусти меня сейчас же! – пытаясь освободиться, я поняла, что он, конечно, гораздо сильнее меня.

Не слыша меня, он торопливо говорил:

– Я хочу, чтобы у нас с тобой было все по-прежнему. Мне тебя очень не хватает. Я не понимаю, почему раньше меня раздражала твоя привычка называть меня по фамилии…Сейчас я совсем не против…

Я отвернулась, пытаясь избежать его поцелуев.

– Ну же, Лиза, нам ведь было так хорошо вместе…

Неожиданно я услышала лай, Сергей выпустил меня, отлетев к стене. Я шмыгнула за спину разъяренного Михайлова, и с ужасом выглянула из-за его спины.

Сергей потрогал пальцами разбитую губу и злобно посмотрел на Игоря:

– Какого черта?!

Тот рявкнул:

– Прежде, чем хватать девушку руками, не мешало бы поинтересоваться, нравится ли это ей!

Сергей смотрел исподлобья:

– Лиза – моя жена.

– Уже нет. Думаю, теперь это тебе должно быть окончательно ясно.

Сергей посмотрел на Анри, на шорты Михайлова, и, наконец, все понял.

Кривя рот, насмешливо сказал:

– Кажется, вас можно поздравить?

Михайлов сунул руки в карманы:

– А вот это тебя совершенно не касается. И хочу тебя предупредить, что мне надоел твой способ вести переговоры с Лизой. Если ты посмеешь даже просто прикоснуться к ней, или она мне пожалуется на твою назойливость, я набью тебе морду и основательно испорчу жизнь. Я ясно выразился? И сегодня же с тобой свяжется адвокат, он займется вашим разводом.

В прихожей хлопнула дверь, Игорь вернулся и прижал меня к себе:

– Напугалась?

Я кивнула, прижалась к нему:

– Понимаешь, мне показалось, что это ты вернулся…

Я уложила вещи в сумку, и мы спустились к машине.

Я попросила:

– Давай съездим в больницу?

Игорь покосился на меня, но вынул телефон и позвонил Косте.

– Платонов в реанимации, там же, где его жена. Нину уже перевели в общую палату, она чувствует себя хорошо. Относительно, конечно.

– А Платонов?

– В сознание не приходил, – с неохотой сказал Игорь.

Мы подъехали к больничным воротам одновременно с Павлом, и он, поздоровавшись, спросил:

– Не дали вам отдохнуть?

Я мотнула головой, а Игорь у входа придержал меня за руку:

– И помни, ты все время должна быть рядом со мной. В противном случае я тебя в 24 часа отправлю к родителям. Ясно?

Я кивнула и погладила его пальцы. Павел сощурился, но промолчал.

В лифте он сказал, поморщившись:

– Платонова молчит. Мы с ней вчера два часа бились, И я, и сын ее уговаривал. Она – ни в какую. Человек этот, говорит, вовсе посторонний, якобы нашла она его в каком-то баре или ресторане, и пострадать ни в коем случае не должен. Бред, конечно, просто начиталась детективов. Ее сын уверяет, что ни бары, ни рестораны она не посещает. Кстати, почему он стрелял в Платонова, она не знает, и, по-моему, на этот раз не врет.

Мы подошли к отделению, и в холле я увидела Димку. Он сидел на кожаном диванчике с совершенно отрешенным лицом.

– Здравствуй, Дима! – тихо сказала я. Он поднял на меня взгляд, грустно улыбнулся.

Я осталась с ним, а Игорь с Павлом направились в ординаторскую.

– Как мама?

– Уже лучше. Если хочешь, можешь поговорить с ней, думаю, она не откажется. Я тогда выполнил твою просьбу, и все ей передал. Она обрадовалась, так что спасибо тебе. Только, если хочешь что-то узнать у нее, это бесполезно: она даже мне ничего не рассказала.

Мы помолчали, сидя рядом.

Дима всмотрелся в мое лицо:

– Знаешь, мне почему-то кажется, что ты изменилась… ну, лицо у тебя другое, и глаза.

Я невольно глянула в ту сторону, куда ушел Игорь, и Дима откинулся на спинку и медленно протянул:

– Вон оно что… Выходит, зря отец все это затеял. Впрочем, у нас это, видно, семейное.

Я шла по длинному коридору к палате, куда перевели Нину Платонову, и думала о том, что Димка сам здорово изменился за этот год. Прошлым летом он был симпатичным, веселым и открытым парнем. Появившись у нас на объекте с направлением на практику, он как-то сразу подружился со мной и Женькой. Правда, я догадывалась, что нравлюсь ему и по-другому.

Тогда же произошел забавный случай. Технологом на установке работал наш с Женькой бывший однокурсник, Артем Колесников. Как-то он забежал к нам выпить кофе и поболтать, и, конечно, заметил Димкино ко мне внимание.

Я уже мыла чашки, когда с улицы вернулся совершенно злой Димка. Он сердито заявил мне:

– Напрасно ты улыбаешься этому Артему! Он, между прочим, посоветовал не терять на тебя время, и сказал, что ты даже для него старая, не то, что для меня!

Мы с Женькой хохотали так, что Димка окончательно разобиделся.

– И ничего смешного!

Женька, кое-как вытерев слезы, попросила его:

– Димочка, а ты влюбись в меня, я – девушка свободная, и на целых три месяца моложе Лизки!

Я вошла в палату. Комната была крошечная, практически вплотную стояли три кровати, и Нину я увидела сразу: она лежала, закрыв глаза, но не спала.

Я поздоровалась, и она сразу же повернула голову в мою сторону.

Обе соседки с любопытством посмотрели на меня. Учитывая сложные семейные обстоятельства Платоновых, меня это не удивило. Впрочем, они почти сразу поднялись и вышли, оставив нас наедине.

От ухоженности Нины не осталось и следа, зато она показалась мне еще красивей, чем в первую нашу встречу.

Я уселась в кресло для посетителей в ногах постели.

Она пытливо посмотрела мне в глаза и сказала:

– Лиза, я рада, что ты здесь. Надеюсь, что Демидов не слишком долго пробыл в заключении. Как только я пришла в себя, все рассказала следователю. Сергей не сердится на меня?

– Я не знаю. Мы с Сергеем давно не разговаривали. – Понимая, что Нина рано или поздно все равно все узнает, я объяснила ей: – Мы расстались. У него другая женщина, другая любовь. И я, я тоже, кажется, встретила свою судьбу.

Она улыбнулась:

– Случайно, не Михайлов ли?

Я кивнула, и она бледно улыбнулась:

– Я за вас искренне рада. Игорь – прекрасный человек. Надеюсь, вы на меня тоже не слишком сердитесь…

– Я вовсе не сержусь, потому что знаю, что никакого моего убийства вы не замышляли. Судя по усилиям, которые вы предпринимаете, чтобы скрыть истинного виновника, это очень близкий вам человек. Я знаю только двух людей, которые дороги вам: муж и сын. У Кирилла Сергеевича не было оснований убивать меня. Извините, что говорю это вам, но на тот момент он еще не потерял надежды, что я передумаю. Значит, Дима. Я права?

В ее глазах метнулся откровенный страх.

– Я очень прошу вас, пусть это останется между нами! Дима не должен пострадать ни в коем случае! Простите его, он ведь очень любил отца; я думаю, что для него большим ударом было узнать, что Кирилл собирается нас оставить. Знаете, сын у меня несовременный, он – максималист. Видимо, он решил, что, устранив вас, он устранит и проблему. Понимаете, он в сущности просто мальчишка! Когда Кирилл позвонил мне, и сказал, что Дима задумал убить вас, я сразу бросилась к вашей квартире, чтобы остановить его. Но было поздно… Видимо, в темноте он и спутал меня с вами.

– Скажите, а вы обсуждали это с сыном?

– Нет. Зачем? Я и так вижу, как он мучается…

– Значит, это Платонов звонил вам, чтобы сообщить о намерении Димы убить меня. А как он объяснил свою догадку?

– Он обнаружил пропажу пистолета. Когда-то, много лет назад, он приобрел его, просто для самозащиты. Время тогда было неспокойное. Так вот, он позвонил и сказал мне, что нигде не может найти Диму, и рассказал, что исчез пистолет и фотография с того злосчастного вечера, на которой изображены вы.

– И вы бросились к моему дому… Послушайте, я не верю, что Дима хотел меня убить. И фото – оно ему было совершенно не нужно, мы с ним довольно хорошо были знакомы. Кирилл рассказал ему о своих чувствах ко мне, и Дима был расстроен, но он не был зол, понимаете?

– Что вы хотите этим сказать? Зачем Кириллу понадобилось обманывать меня?

– Я не знаю. Но совет дать могу: поговорите откровенно с сыном.

Анна Петровна налила мне кофе и присела рядом.

– Эдик уехал, вас с Женькой нет, Михайлов на работе не появляется… От тоски у нас мухи осенние скоро заведутся.

Я засмеялась:

– Женька звонит чуть ли не два раза на дню. Купается, загорает. Я ей не стала портить отдых, и про покушение на Платонова не рассказала. Зачем? Через неделю вернется, сама все узнает.

Дверь в кабинет Михайлова была прикрыта неплотно, и я слышала, как он с кем-то беседует по телефону.

Анна Петровна пытливо посмотрела на меня и кивнула в сторону кабинета:

– Ну, ты-то хоть счастлива? Добилась своего?

Я кивнула и слегка покраснела. Конечно, я знала, что Анна Петровна догадывается о моих чувствах к Михайлову, но вслух мы никогда это не обсуждали.

Решилась спросить:

– Что, в институте говорят о нас?

– А ты думаешь, – усмехнулась она. – В таком коллективе, как наш, вообще тайны долго не держатся, а тут такое… Прямо сериал снимать можно!

Я огорчилась, но не надолго: иллюзий я не питала, и о том, что без разговоров не обойдется, знала.

– Твой бывший приходил перед обедом, злой, как черт. Принес конверт с какими-то документами Михайлову. Я ему сказала, что Игорь Степанович в Крым уехал, так он весь аж передернулся. И что вы за секретарь, говорит, если не знаете, где ваш шеф.

Я не удержалась и хихикнула:

– Он сегодня утром у меня в квартире с Михайловым столкнулся…

Анна Петровна скептически заметила:

– Конечно, люди-то интеллигентные, надеюсь, обошлось без членовредительства.

Я уточнила:

– Ну, не совсем…

Пришлось рассказать Анне Петровне о роковой встрече. Она всплеснула руками:

– Говорю же, чистый сериал! Но Игорь-то, вот молодец…

В этот момент в дверях кабинета появился Михайлов.

У меня в сумке зазвенел телефон, это был Дима Платонов.

– Мама очень просила, чтобы я позвонил тебе. Я не знаю, как это пришло вам в голову, но только я никого не собирался убивать, и даже не знаю адрес, по которому ты живешь. И уж тем более, не стал бы стрелять в собственную мать!..