Текст книги "Работа над ошибками"

Автор книги: Лана Балашина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Лана Балашина
Работа над ошибками

Перед ошибками захлопываем дверь,

В смятенье истина: "Как я войду теперь?!"

Р.Тагор

Лиза Демидова

Роза была классически красива: бархатные почти черные лепестки, длинный стебель с крупными шипами, темно-зеленые листья с зубчатым краем. Она лежала на светлой полировке моего рабочего стола, и я замерла в дверях кабинета.

Сергей громко и сердито рявкнул из-за моего плеча:

– Ну, знаешь, это уж слишком!

Он развернулся и так бахнул дверью, что лабораторная посуда тоненько зазвенела в шкафу, а мы с Женькой вздрогнули и переглянулись.

Я аккуратно пристроила на стол свертки, которые были у меня в руках. Вообще-то мы с подругой купили пирожных и собирались спокойно выпить кофе, но в последний момент наткнулись на Демидова, пришлось звать его с собой, и вот что из этого вышло.

– Эк, твоего мужа разобрало! – насмешливо заметила подруга. – Прямо Отелло!

Разговор этот поддерживать мне решительно не хотелось.

Я вынула из шкафа высокую колбу, наполнила ее водой и пристроила цветок. Полюбовалась на него, молча погладила листочки.

Женька обеспокоилась:

– Надеюсь, ты не собираешься реветь из-за какого-то цветка?! Говорила ведь тебе, что надо просто послать Платонова подальше, а ты все дипломатничаешь! И зачем ты вчера поперлась на эту встречу? Вдруг тебя увидели бы, вмиг и Нине, и Сергею донесут, а уж если прознает твоя свекровь…. И чего ты добилась? По-моему, Платонов просто решил, что ты себе цену набиваешь.

Я полезла в сумку за платком.

В дверь заглянул наш начальник, Игорь Михайлов.

– Мне звонили заказчики, ваш проект прошел предварительную экспертизу, так что пляшите!

Он как-то разом увидел и наши с Женькой расстроенные физиономии, и розу в колбе, и платок у меня в руках.

– Что, опять? То-то Сергей пролетел мимо меня по коридору, и даже не поздоровался. – Михайлов присел на край моего стола и сказал, поморщившись: – Лиза, если ты разрешишь, я сам поговорю с Кириллом?

Я помотала головой.

– Не надо. Я справлюсь.

Он сердито заметил:

– Вижу я, как ты справляешься. – Михайлов всмотрелся в мое лицо.

Я скомкала и сунула платок в сумку.

– Мне не хотелось бы смешивать работу и личную жизнь, – решительно сказала я и переставила цветок на окно. – Все, инцидент исчерпан.

Оба грустно на меня посмотрели.

* * *

Наш проектный институт периодически сотрясали более или менее громкие романы и скандалы, в которых, как правило, были замешаны наши именитые профессора и юные лаборантки, я уж не говорю о постоянной любовной ауре, окружавшей младший научный состав.

Я никогда не любила выслушивать истории и сплетни о чужих отношениях, а уж делать свою личную жизнь предметом пересудов и вовсе не собиралась.

Вчера я относила документы в бухгалтерию, и заметила, как одна из девиц кивнула другой в мою сторону, после чего они многозначительно переглянулись. Поскольку Нина Платонова работала в группе экономистов, нет ничего удивительного в интересе, который вызвала моя особа у бухгалтеров – их отделы дружили довольно тесно.

Я твердо решила, что нужно прекратить все это, предприняв нечто радикальное.

История, предшествовавшая появлению розы на моем столе, началась месяца два назад. Ну, да, ровно два месяца прошло с дня юбилейных торжеств, а ведь именно тогда Платонов по-настоящему обратил на меня внимание.

Процентов семьдесят штатного состава нашего НИПИ в свое время, одни раньше, одни позже, отучились на разных факультетах одного института. В этом году состоялись грандиозные торжества по случаю юбилея Альма Матер – заранее были разосланы приглашения, на три дня снят огромный пансионат, форум институтского сайта оживился и забурлил…

Конечно, мы с Женькой, получив пригласительные, радостно заволновались.

– Увидим всех своих, наговоримся!..

Эдик идти отказался, у него, как обычно, были семейные неурядицы. Мы с Женькой его жалели, но помочь ничем не могли. Эдик приехал на учебу откуда-то из Барнаула, и своего жилья у него не было. Еще на пятом курсе у нашего тихони случился роман с лаборанткой Соней, закончившийся свадьбой. Молодые поселились у родителей невесты, и с тех пор бедный Эдик не имел никакого покоя. За что его невзлюбила теща, не знаю. Эдик – воплощение порядочности и доброты, жену свою обожает, и насколько я знаю Соню, чувства эти взаимны. Единственное, что их обоих страшно огорчало – это отсутствие детей, причем теща этим Эдика постоянно попрекала.

Мы с Женькой поначалу приставали к Эдику, чтобы он увез жену от сумасшедших родственников, но потом сама Соня рассказала нам по секрету, что Эдик больше половины своей зарплаты отправляет матери, в Барнаул. У него еще есть сестра с ребенком, и младший брат. Кроме Эдика, помочь им некому. Так что о том, чтобы снять даже комнату в коммуналке, и речи нет. Да и сама Соня ни за что не решится уйти на квартиру, как же, мама обидится.

Михайлов пытался добиться для Эдика комнаты в семейной общаге, но у него ничего не вышло: у супруги имелась жилплощадь, и комната им не полагалась.

Демидов к мероприятию отнесся скептически:

– Неужели тебе мало подруги Жени и вашего бессменного пажа?

При упоминании Эдика я разозлилась:

– Не смей говорить о нем в таком тоне. Он – мой друг, и я не позволю…

Демидов шутливо раскланялся:

– Друг? Извини, но со стороны кажется, что в вашем гареме ему отведена несколько иная роль…

В общем, мы в очередной раз поссорились, и на юбилей я отправилась вдвоем с Женькой.

В пику Демидову, я купила очень открытое вечернее платье, отливавшее мрачным золотом. К платью прилагалась крошечная расшитая сумочка.

Порывшись в шкатулках, я нашла широкий браслет и гривну, которые в прошлом году привезла из Египта.

Устроив из своих волос что-то, напоминающее вавилонскую башню, подчернив глаза, я еще колдовала над лицом, когда снизу из такси позвонила Женька.

В общем, когда я вышла из спальни в полной боевой раскраске, Демидов поперхнулся виски.

Проплыв к дверям, обдала его дорогим парфюмом:

– Надеюсь, ты один не заскучаешь…

В такси Женька опустила стекло и с неудовольствием сказала:

– А надушилась-то, батюшки!.. – Оглядев мое платье, удовлетворенно констатировала: – А вот это молодец, знай наших! Хорошо, что Демидов с нами не пошел, а то тебе опять пришлось бы ходить в балетных тапочках.

Надо сказать, что Демидов имеет вполне средний рост, это просто я такая каланча. Нет, я ниже его, конечно, но если надеть шпильки… Кстати, Марина Николаевна, моя свекровь, совершенно всерьез уверяет, что мне не идут туфли на высоком каблуке. Оно конечно, кто ж спорит…

Прием еще не начался, кажется, ждали министра, и все толпились в фойе. Мелькали знакомые лица, я кивала и улыбалась.

Женька заметила, что я верчу головой, и сердито спросила:

– Не иначе, своего любимого Михайлова ищешь!

Я только плечом дернула.

Через минуту на нас налетели ребята из нашей группы, потом еще из параллельной…

– Лиза, Женька, шикарно выглядите!

Мы хохотали, вспоминали всякие смешные случаи из студенческой жизни. По очереди, а временами и перебивая друг друга, все рассказывали, где живут, чем занимаются.

– А Вадик?

– Он в Штатах, женат, обещал приехать, да, видно, не срослось.

– А Юлька Маркина?

– О, Юлька бросила занятия теоретической наукой, у ее мужа ювелирный магазин в Питере, так что она теперь занимается бриллиантами. Он лет на сто ее старше, но зато она теперь в шоколаде!

Мы с Женькой практически хором доложились, что работаем у Михайлова, уже защитились.

– Наслышаны, – капризно протянула Эльмирка Татаева, – и ничуть не удивляемся: Михайлов всегда вас выделял. А ты, Лиза, всегда умела виртуозно использовать мужиков: Эдик протащил твою кандидатскую, Михайлов помог с защитой и красавчик Демидов всегда под рукой.

Женька хотела, было, ввязаться в спор, но я дернула ее за рукав, и она только ехидно ухмыльнулась:

– Эльмирка, ты ничуть не изменилась, все такая же белая и пушистая!

Широко распахнулись двери, и всех пригласили в зал.

Организаторы мероприятия знали свое дело, все шло по накатанной. Речи, ораторы, тосты, музыка. Женьку утащили танцевать. Все довольно прилично выпили, и общение за столами стало раскованным. Мой сосед по столу перешел к открытым военным действиям, и я уже подумывала, что вечер перестал быть томным. Ближе к полуночи в зале стало шумно, жарко, я воспользовалась тем, что сосед меня покинул ненадолго, и вышла на веранду.

Здесь тоже было довольно многолюдно: все ждали обещанного устроителями праздника фейерверка.

Около балюстрады стоял и курил мужчина. Он обернулся, и сердце мое дрогнуло: я узнала Михайлова. Не подойти было невежливо, и я подошла. Он как-то странно глянул на меня:

– Ты похожа на египетскую царевну. Нашла своих?

Я кивнула, спросила:

– Вы один… Неужто из вашего выпуска никто не явился?

– Почему? – удивился он. – Сейчас ребята подойдут. Мы договорились проехать за продолжением банкета. Я ведь живу здесь совсем неподалеку, минут десять езды. Знаешь что, забирай Женю, и после фейерверка поедем ко мне. Я вас потом и развезу по домам. – Он неодобрительно посмотрел на меня и сказал: – Здесь сейчас начнется, так сказать, неофициальная часть. Демидов – полный болван, что отпустил тебя одну.

Я дозвонилась подруге, и вскоре она появилась в дверях.

– Уф, наплясалась вволю. Славка – такой же слон, как был: оттоптал мне все ноги! – шумно пожаловалась она.

К предложению поехать на дачу к Михайлову, к моему изумлению, Женька отнеслась прохладно.

Напрямую отказаться она не решилась, но по Женькиной мордахе всегда и все видно, поэтому я недоуменно спросила ее:

– Ты чего?

Женька сердито ответила:

– Знаешь, мне Сергей никогда не нравился, но я – твоя подруга, и дам совет: если хочешь сохранить брак, поменьше отирайся около Михайлова. Ты же знаешь наши институтские языки…

Я испугалась:

– Что, очень заметно?

Женька пожала плечами:

– Не знаю. Только даже наш простодушный Эдик догадывается, что ты по-прежнему влюблена в Михайлова. Если честно, пора бы тебе это перерасти. И скажи прямо: вы с Демидовым собираетесь заводить ребенка, наконец?! Я же вижу, какими глазами ты провожаешь всех наших декретных мамаш с колясками!

Я пожала плечами:

– Знаешь, Сергей считает, что мне еще рано заводить ребенка. Карьера, и все такое!

Женька вспыхнула:

– Конечно, тогда ведь часть всеобщего внимания придется уделить младенцу, урвав его от драгоценной особы самого Демидова!

Я взмолилась:

– Жень, давай не сейчас!..

Она с сожалением посмотрела на меня и сказала:

– Лиза, ты – взрослая девочка и сама можешь решить, заводить тебе ребенка или нет. Может, не стоит спрашивать согласия мужа?

Наш разговор, к моей радости, прервало появление на площадке джипа Михайлова. Я была этому рада, потому что даже Женьке не решалась признаться, что не в ребенке дело. Что-то не то происходило в наших семейных отношениях в последнее время. Нет, пылкий секс по-прежнему имел место, просто в последнее время он стал единственным мостиком между нами…

Когда-то я уже была в доме у Михайлова, и даже познакомилась с его мамой, милой интеллигентной Бэлой Михайловной. Это было два года назад, на его сорокалетие. Мы выпрашивали у нее старые семейные фотографии для шуточной стенгазеты к юбилею шефа.

Помню, среди фотографий случайно встретился снимок большеглазой девушки в каком-то странном наряде, кажется, карнавальном, Бэла Михайловна его молча убрала в самый конец альбома. Я выспрашивать не стала, а Женька каким-то образом все-таки разузнала, что была у Михайлова в молодости какая-то необыкновенная любовная история. Впрочем, подробностей нам узнать так и не удалось: тайны своей личной жизни Михайлов охранял за семью замками. Нет, конечно, периодически и у него случались какие-то женщины, даже звонили ему на работу. Но, по словам нашей бессменной Анны Петровны, они у него не задерживались подолгу.

– Потому что все, как одна, вертихвостки и охотницы за богатыми мужиками, – назидательно говорила она.

Начальнику своему была предана беззаветно, посему тайны его охраняла так же свято. Демидова она не жаловала, в глаза и за глаза называла дезертиром и перебежчиком. Ко мне же относилась замечательно, наверно, тоже догадывалась о том, что в институте я была так неравнодушна к ее любимчику… В общем, та фотография так и осталась для меня тайной.

В доме мало что изменилось за прошедшее время.

Нам навстречу выскочил рыже-белый ретривер Михайлова. В отличие от прочих собак, он, помимо очень сложного многословного имени, из которого я на слух уловила что-то типа "Анри", имел еще и фамилию Собакин. Мне показалось, что он узнал меня. Во всяком случае, завилял хвостом и доброжелательно обнюхал меня холодным носом. Я поздоровалась с Собакиным, и мы с Женькой поднялись в дом.

Следом за джипом Михайлова к решетке ворот подъехали еще три машины.

Впрочем, народа собралось немного, всего человек восемь, не считая нас с Женькой и Михайлова.

Из всей команды я запомнила семейную пару из Израиля, Иосифа и Машу Шафировых, их привез Платонов Кирилл Сергеевич. Он работал в нашем институте, и я пару раз встречалась с ним в коридорах. Даже была знакома с его женой, она работала в планово-экономическом отделе. Кажется, ее звали Ниной. На встрече выпускников она по какой-то причине отсутствовала.

Огромная представительская машина, кажется, "Майбах", привезла невысокого крепыша в очень дорогом костюме. Как я поняла, он приехал из Баку, и у себя в республике занимал довольно высокий пост, что-то вроде нашего министра. Во всяком случае, на его машине был укреплен дипломатический флажок.

Видимо, он начинал лысеть, потому что голову брил наголо. Впрочем, это ему шло, и улыбка у него была замечательная. Наверно, стоматолог постарался, почему-то подумала я.

Все собрались в гостиной, а мы с Женькой взялись помочь Михайлову с закуской и бутербродами.

Михайлов забрал лед и виски и позвал нас:

– Пойдемте, я вас представлю гостям. Народ к разврату готов!

Мы с Женькой переглянулись, быстро хлопнули друг друга по рукам и завопили:

– "Калина красная!"

Это у нас в отделе игра такая была. Если кто-то говорил цитату из фильма или книги, нужно было обязательно назвать источник. Проигравшие покупали пирожные. Если честно, мы с Женькой составляли серьезный противовес Михайлову, хотя нам это тяжело доставалось. Он нас, конечно, побивал на своей территории, на фильмах 60–70 годов, зато и на нашей ориентировался так же свободно, как мы.

При нашем появлении мужчины поднялись, Платонов сощурил глаза и спросил Михайлова:

– Вот скажи, как тебе так удается устроиться, что рядом с тобой всегда оказывается самая красивая девушка? Я весь вечер думал, как к ней подъехать, а ты и тут, оказывается, поспел!

Михайлов улыбнулся:

– Кирилл, это не то, что ты думаешь!

Мне показалось, что Платонов нарочито помедлил, забирая бокал с моего подноса. Впрочем, я выдержала, и взгляд не отвела.

Потом долго и шумно усаживались, фотографировались на фоне пышной тропической растительности зимнего сада.

Кому-то взбрела в голову мысль затеять танцы. Конечно, по закону подлости Платонов оказался в непосредственной близости от меня, и отказаться не было никакой возможности. Если учесть, что спинка моего платья представляла собой просто довольно затейливое переплетение тоненьких бретелек, рука его легла на открытую полоску кожи, и дважды я сбилась с ритма, ощущая прикосновение его ладони. Я старалась к тому же удержать дистанцию между нами, и, в общем, решительно никакого удовольствия от танца не получила.

Когда музыка стала смолкать, я попыталась высвободиться, но не тут-то было! Мне не хотелось привлекать лишнего внимания к своей особе, но это было уж слишком!

Помощь пришла со стороны. Около меня появился Мунир, обладатель бритой головы и дипломатических флажков.

– Хорошего понемножку, – насмешливо сказал он.

Кирилл с неудовольствием выпустил мою руку, и я почувствовала к своему новому партнеру подлинную благодарность. Надо сказать, его рука на моей спине волнения не вызывала.

Мунир в танце довольно ловко переместился по комнате таким образом, что мы оказались рядом с возвратившимся с веранды Михайловым. Он передал меня ему, подмигнул и подхватил Женьку. Они довольно забавно исполнили страстное танго, и все захлопали.

Зазвучали первые такты старой песни Элвиса Пресли, и Михайлов повернулся ко мне, вопросительно глянул.

Я медленно плыла в его руках, не решаясь заговорить, и понимая, что нельзя вот так молчать. Никогда раньше я не стояла так близко к нему. Даже с моими шпильками он был намного выше, и для того, чтобы посмотреть ему в глаза, мне пришлось задрать голову. Мы так и не произнесли ни слова. В какой-то момент я увидела мелькнувшее в стороне лицо Женьки. Она покрутила пальцем у виска, и я пришла в себя, виновато улыбнулась.

Михайлов сжал мой локоть, участливо спросил:

– Устала?

Я кивнула. Музыка кончилась, все вышли на веранду, а вскоре решили разъезжаться.

Краем глаза я заметила, что Платонов пошептался с Иосифом и тот, снисходительно улыбаясь, покивал ему, направившись к другой машине.

Я твердо решила, что с Платоновым не поеду ни за что, и вцепилась в Женькин локоть.

Платонов обернулся, разыскивая меня в темноте, и я утянула Женьку в тень.

Неожиданно рядом возник Михайлов:

– Девочки, усаживайтесь!

Платонов, наконец, обнаружил нас и возмутился:

– Игорь, что ты распоряжаешься? Я с удовольствием довезу девушек, тем более, что нам по пути.

Мунир стоял у автомобиля, прислушиваясь к беседе. Он молчал, но чувствовалось, что свой интерес в беседе имеет.

Спор решил Михайлов.

Он решительно распахнул дверцы джипа, усадил нас с Женькой и примирительно сказал:

– Как-нибудь в следующий раз. Договорились? Я девушек привез, я их и отвезу. Все, давайте прощаться.

Мы с Женькой переглянулись, но промолчали. Возражать Михайлову никто не решился, даже бритоголовый министр.

Впрочем, когда мы подъехали к въезду во двор, где жила подруга, мне показалось, что в стороне, под липами, стоял уж очень приметный автомобиль. Мысленно я хмыкнула, но вслух не произнесла ни звука.

Михайлов высадил меня у парадного, я поблагодарила его и хотела уже выйти. При этом неловко зацепилась цепочкой сумочки за подлокотник, она порвалась, и содержимое сумочки разлетелось по коврику.

Михайлов засмеялся, и мы еще несколько минут шарили по полу, собирая мои ключи, пудреницу и рассыпавшуюся косметику. Пару раз наши руки нечаянно соприкоснулись, и у меня от этого краска бросилась в лицо. Наконец, я все беспорядочно запихала в сумочку и вышла.

Михайлов завел машину и тронулся.

Небо уже серело, и я подняла голову. На нашем балконе стоял Демидов и курил. Видимо, он наблюдал за моим возвращением и подумал, что мы с Михайловым… Я так устала этой ночью, что меня это ничуть не озаботило.

Я помахала ему, но он не ответил.

Поднявшись в квартиру, я пристроила злополучную сумочку на полку, с наслаждением сбросила туфельки и босиком прошла в кухню. Налила минералки, понимая, что объяснения не избежать.

В дверях появился Демидов. Он мрачно посмотрел на меня и спросил:

– Обязательно было целоваться с любовником под нашими окнами?

Я подняла на него глаза и устало сказала:

– Если я скажу тебе правду, ты ведь мне не поверишь? У меня порвалась цепочка на сумке, и рассыпалась косметика. Михайлов мне просто помог собрать ее. Вот и все.

Демидов в бешенстве сощурил глаза:

– Ты права, я тебе совершенно не верю! Как будто я не знаю, что ты боготворишь своего Михайлова!

Я поднялась и спокойно сказала:

– Да. Боготворю. Но это не значит, что я с ним целовалась в машине, и тем более не значит, что он – мой любовник. И давай уже пойдем спать, устала ужасно.

Я осторожно обошла его, на ходу сняла браслет и гривну, вынула из ушей тяжелые серьги. Постояла под душем. Потом вытянулась на прохладных простынях, закрыла глаза. Передо мной мелькали лица и впечатления дня.

Демидов в спальню не пришел, улегся на диване в гостиной, и я подумала, что это в первый раз со времени моего замужества мы спим врозь. С этой мыслью я и уснула.

По воскресеньям мы всегда себе позволяем поспать подольше. Я подмерзла под утро, и по привычке хотела согреться около горячего, как печка, Демидова. К моему изумлению, рядом его не оказалось.

Я вспомнила о ночных событиях и загрустила. Перспектива объяснений с Демидовым меня серьезно пугала. Вообще по натуре я не люблю никакие объяснения, а тут я все-таки чувствовала какую-то свою вину.

Я вздохнула и вышла из спальни.

Демидов сидел в холле и держал в руках мою сумочку с оборванной цепочкой.

Он поднял ко мне лицо:

– Это и в самом деле правда? Ну, то, что ты вчера рассказала?

Мне неожиданно стало жалко его, и я присела рядом.

– Конечно, правда. А зачем мне тебе врать?

– Ну, я не знаю…

– И я не знаю. И что нам теперь с этим делать?

Демидов отнес меня в спальню, и наша ссора закончилась так же, как и все прочие до нее.

Утром в понедельник выяснилось, что заказчики прислали разделительную ведомость по оборудованию, которая шла в разрез со всеми нашими предварительными договоренностями.

Женька, которая вместе с двумя сметчиками последние две недели не разгибаясь, увязывала оборудование и комплектующие, злобно и громко выругалась.

– Две недели – коту под хвост! – завопила она.

– Придется поработать вечерами, – грустно заметила я. Последние три месяца мы и так пропадали на работе, отчего у Эдика были перманентные скандалы в семье: теща орала, что Соня – дура, что муж ей изменяет, а она ему позволяет ноги о себя вытирать… Нам с Женькой было легче, хотя Демидову тоже мало нравилось все это.

Неожиданно Женька заявила:

– Я оставаться не могу. Может у меня быть своя личная жизнь?

Мы с Эдиком переглянулись, и я вспомнила, что вчера весь вечер телефон подруги был отключен… Тревожный знак!

Воспользовавшись паузой, я подобралась поближе и тихо спросила:

– Женька! Это – то, что я думаю, или ты все-таки имеешь в голове хоть каплю мозгов?

Женька упрямо наклонила голову и сказала:

– Да, это – оно самое, и даже гораздо больше. Я люблю его.

Я всплеснула руками и сердито прошипела:

– Чокнутая! У него жена и четверо детей, он хвастался, что осенью ждет внука!

Женька пожала плечами:

– Ну и что? И не ори на меня, пожалуйста! Сама хороша! У меня, между прочим, мужа нет, не то, что у некоторых.

Я обиделась. Поднялась и отошла к своему столу.

В молчании мы проработали часа два, как вдруг влетела наша сметчица Оля и возбужденно сказала:

– К нашему Михайлову такой мужик пришел! Конфетка!

Поскольку мне ни до каких мужиков дела не было, я промолчала.

Женька неожиданно насторожилась и спросила:

– Высокий, темноволосый, похож на певца, черт, забыла, как его? Ну, ямочка у него на подбородке…

– На Серова, точно! Вот, вот, а я все думаю, где видела его раньше!

Женька уселась на место и сказала:

– Он с Михайловым учился вместе, я его на юбилее встречала.

Ольга заныла:

– Женечка, расскажи! Женат он, или нет?

Женька ей посочувствовала:

– Конечно, женат! Да ты знаешь ее, она у экономистов работает, вредная – ужас! Он, кстати, тоже у нас работает, только в другом корпусе.

Ольга помечтала молча, а потом спросила:

– Интересно, чего он именно сегодня пришел? Вот никогда не приходил, а сегодня пришел?

Мы с Женькой переглянулись, и пожали плечами.

В этот момент дверь открылась, и на пороге возникли наш Михайлов и Кирилл Сергеевич.

Оба улыбались.

Михайлов протянул нам пачку фотографий:

– Вот, Кирилл просил передать, но я решил, пусть сам вручит.

Пока народ рассматривал снимки, пришлось включать кофеварку, угощать гостей.

Воспользовавшись тем, что Михайлов объяснял любопытной Ольге, кто изображен на снимках, Платонов наклонился ко мне и тихо спросил:

– Какие планы на вечер?

Впервые я обрадовалась, что у меня много работы и объяснила, что у нас полный цейтнот, и вечера мы проводим на работе.

– Ну, будем надеяться, что так будет не всегда…

Он поднялся, кивнул всем, сдержано поблагодарил за кофе и ушел.

Ольга и Михайлов посмотрели на меня и проводили его взглядом.

Я уткнулась в бумаги.

Поздно вечером я сидела в нашей кухне. Есть не хотелось, и я налила кефир в высокий стакан.

Демидов оторвался от телевизора и пришел ко мне.

– Знаешь, у нас говорят, что в лондонский филиал ищут руководителя. Михайлов вам ничего не рассказывал?

Я пожала плечами:

– Нет. – Отхлебнула кефир, спросила: – А кандидатуры уже есть?

– Да в том-то и дело, что нет! Говорят, что наш главный инвестор, Колин Грей, сам приедет выбирать. Интересно, кто им нужен?

– Почему тебя это интересует? Хочешь предложить свою кандидатуру на конкурс?

Он посмотрел на меня и сказал:

– Какая ты все-таки наивная! Неужели ты думаешь, что будут объявлять конкурс на такое место?! Конечно, возьмут своих.

Я недоверчиво посмотрела на него:

– Наш Киршнер свою собственную дочку после заграничного института посадил в лабораторию. А ведь мог бы пристроить Лору и получше.

Он вздохнул:

– Вот и я о том же! Лора с сегодняшнего дня уже работает у нас в отделе. Видно, мамочка настояла!

– Слушай, вот чудно-то как: при живом муже и жена носит девичью фамилию, и дочь, кажется, тоже Крылова?

Он кивнул, нехотя ответил:

– Там старая семейная история. Елена Иосифовна – вторая жена нашего директора. Первая долго болела, и он не мог ее оставить. Так что Лору ему потом пришлось усыновлять, или удочерять, не знаю, как правильно. Кажется, у них с отцом неважные отношения. Нет, старик ее любит, а вот она…

Я вздохнула:

– Ну, надо же, а я и не знала. Если честно, всегда считала Лорку Крылову выскочкой и воображалой. Она ведь сначала училась в России, у нас в институте, на год или на два старше меня, и я ее хорошо помню. Вечно нос задирала!

Сергей вяло возразил:

– Да нет, обычная девица. Конечно, звезд с неба не хватает… Впрочем, поживем, увидим. Она у нас всего-то полдня проработала.

Неожиданно я услышала звонок своего телефона. Пробравшись в холл, вынула его и удивилась: номер был незнакомый.

Бархатный баритон с интимными интонациями спросил:

– Уже освободилась?

Вот, черт, это же Платонов! От неожиданности я выпалила:

– Откуда вы узнали мой номер?!

Он засмеялся.

– Ты забыла, что у нас есть общие знакомые.

– Ни за что не поверю, что Михайлов вам его сообщил!

– Он и не давал, – хмыкнул Платонов. – Я попросил нашего секретаря узнать у милейшей Марины Николаевны номер телефона ее невестки, и она ему не отказала…

Я перевела дыхание и попыталась сосредоточиться.

– Значит, вы знали о том, что я замужем?!

Он удивился:

– И что из того? Я, например, тоже женат. Мне это совершенно не мешает. А тебе?

Дурацкий вопрос! Попробуйте на него ответить, и вы меня поймете!

Впрочем, ответа он не ждал, рассмеялся и сказал:

– Извини, если напугал тебя. Мне просто страшно захотелось, чтобы в твоем телефоне остался мой номер. Это ведь не преступление, правда? Спокойной ночи, – насмешливо пропел он и отключился.

Я вернулась в кухню. К счастью, Демидова там уже не было, он в гостиной смотрел какую-то спортивную передачу. Мне не пришлось объясняться с ним из-за неурочного звонка.

Женька чувствовала себя виноватой из-за того, что вчера наговорила мне, а потом вечером бросила нас с Эдиком в одиночестве. К тому же настроение у нее было прекрасное. Она влетела в кабинет и бросилась ко мне с поцелуями.

Я посмотрела на ее сияющие глаза, которые она безуспешно пыталась спрятать за пушистыми ресницами, и укоризненно сказала:

– У-у-у, бесстыжая!

Она покивала и сказала гордо:

– Да, я – такая!

Пришел Эдик с распечатками, и мы занялись работой.

Часов в десять все и началось.

Нам позвонили с проходной и предупредили, что к нам посыльный.

Мы с любопытством уставились на дверь. Молодой человек в форме принес огромную корзину цветов. О том, от кого и кому цветы, он просто не знал. Женька расписалась в квитанции, где значился адрес института и номер нашего кабинета, и мы его выпроводили.

Через час появился еще один посыльный, потом еще один. Нам с Женькой стало не смешно.

Сообща мы решили, что это ее министр от скуки развлекается.

Подруга ему позвонила, но через минуту опустила руку в растерянности:

– Слушай, это не он.

Я предположила:

– Может, хочет, чтоб для тебя это было сюрпризом? Он у тебя как, шутить любит?

Женька помотала головой:

– Даже не думай. Он рассердился, сказал, потом с этим разберется. И вообще сидит на каком-то совещании.

Мы позвонили на проходную, чтобы к нам никого с цветами не пропускали, объяснили, что это – ошибка.

Не тут-то было! У нас на проходной работают представители какой-то военизированной организации. Попробовали бы вы объяснить им что-нибудь так, чтобы они вас поняли…

Через час появился еще один посыльный. Разъяренная Женька позвонила в очередной раз на проходную и спросила, какого черта они опять пропустили к нам цветы?! На что получила достойный ответ:

– Не, никакой ошибки. Я сам все проверил, и адрес, и номер кабинета. Так что нюхайте свои цветы и наслаждайтесь.

Женька положила трубку и беспомощно сказала:

– По-моему, он над нами издевается.

После появления очередного посыльного с букетом Женька сказала, приподняв палец:

– Придумала!

Она набрала проходную и скорбно известила дежурного, якобы опасается того, что в цветах легко можно спрятать запрещенные вещи, а время-то сейчас неспокойное, ох, неспокойное!..

Следующий посыльный вошел в кабинет, и мы с Эдиком рухнули от хохота: букет больше походил на сноп. Женька скривилась, но в очередной квитанции расписалась, ворчливо заметив, что букетик так себе, не слишком свежий.

Посыльный пробурчал:

– Этот ваш охранник на входе всю корзину переворошил на предмет наркотиков и взрывчатки. Совсем ополоумели, гиббонов на дверь посадили.

Тут уже не выдержала и Женька.

В разгар веселья появился Михайлов. Он недоуменно посмотрел вокруг и спросил:

– Что это у вас тут происходит? Юбилей у кого-то?

Давясь от хохота, мы объяснили ему все происходящее. Михайлов недоверчиво посмотрел на цветы, но в этот момент вошел очередной посыльный.

Мы уже не хохотали, а повизгивали.

К нашему изумлению, Михайлову смешно не было. Он позвонил в службу охраны и строго-настрого запретил пропускать посторонних в здание, потом вызвал ребят из хозяйственной службы, и они перенесли все цветы в актовый зал.

Повернувшись к нам, он сухо сказал:

– Работайте.

Только я попыталась сосредоточиться, как вдруг меня осенило. Я повернулась к Женьке и прошептала:

– Слушай, а вдруг это Платонов?

Она с сомнением посмотрела на меня:

– Он, что, совсем рехнулся?

Я пожала плечами. Потом рассказала ей о вчерашнем звонке, и Женька задышала мне в ухо:

– Вот гад! Конечно, это он. Интересно, чего конкретно ему нужно?

Я дернула плечом:

– А мне вот ни капельки не интересно!