Текст книги "История Китая"

Автор книги: Л. Васильев

Соавторы: А. Писарев,З. Лапина,А. Меликсетов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 65 страниц)

Попытка же коммунистов завоевать гегемонию в освободительной борьбе в едином фронте и ускорить ее перерастание, т.е. решительно выйти за рамки национально-освободительной революции, закончилась поражением. Арьергардные бои революции выявили причины этого поражения. Однако провал этой попытки не равнозначен полному поражению коммунистического движения в Китае в ходе данной революционной «волны». Ведь одним из результатов Национальной революции 1925—1927 гг. явилось становление КПК как значительной и самостоятельной политической силы, уже тогда оказавшейся способной бросить политический вызов Гоминьдану. Именно в горниле тяжелых политических битв того времени были заложены предпосылки создания массовой КПК, мощной партийной армии, освобожденных революционных районов.

Вместе с тем печальным итогом Национальной революции 1925—1927 гг. был глубокий раскол национально-освободительного движения. Именно в эти годы сложились два непримиримых идейно-политических течения – «националистическое» и «коммунистическое», смертельная борьба между которыми фактически отодвигала на второй план задачи завершения национального освобождения и обновления Китая. Борьба Гоминьдана и КПК, несмотря на их идейную близость, стала с этого времени определяющим фактором политического развития Китая.

8. Социально-экономические сдвиги в Китае 1918-1927 гг.

Завершение Национальной революций 1925—1927 гг. означало и завершение определенного этапа социально-экономического развития Китая, начатого Синьхайской революцией. Бурные политические события первого послевоенного десятилетия с особой отчетливостью «высветили» глубинные социально-экономические сдвиги, которые прежде всего характеризовались ускорившимся и углубившимся втягиванием Китая в мировое капиталистическое хозяйство и в мировое разделение труда, при котором Китай оставался полуколонией и экономической периферией мирового хозяйства.

Усиление экономической вовлеченности Китая в мировой рынок проявилось в значительном увеличении экспорта капитала в Китай, в увеличении роли иностранного капитала в социально-экономическом развитии страны. Если в годы мировой войны иностранные капиталовложения в Китае почти не возрастали и в 1918 г. составляли 1691 млн. ам. дол., то в послевоенное десятилетие они подскочили до гигантской суммы – 3016 млн. Это усиление ввоза! иностранного капитала происходило в условиях обострения межимпериалистического соперничества, которое характеризовалось прежде всего активным наступлением Японии, капиталовложения которой по сравнению с 1914 г. выросли примерно в пять раз и достигли 1043 млн, почти догнав главного соперника и основного инвестора – Англию, хотя и ее капиталовложения за это время удвоились и достигли 1168 млн.

На долю этих двух основных инвесторов и соперников приходилась основная часть деловых иностранных вложений, причем географическая и отраслевая направленность этих вложений была различна. Япония вкладывала свои капиталы в первую очередь в Маньчжурии, стремясь создать там своеобразную колониальную хозяйственную структуру при весьма диверсифицированном вложении средств. Значительные японские капиталы вкладывались в добывающую промышленность Северного Китая, в обрабатывающую промышленность других районов. Англия же направляла свои вложения в основном в шанхайский экономический район и рассчитывала на укрепление своих позиций на денежно-товарном рынке страны и на расширение связей с китайским капиталом через финансирование компрадоров. Существенные различия в характере капиталовложений этих двух держав отражали и существенные отличия в подходах к эксплуатации Китая вообще. Если Япония стремилась к колониальным захватам за счет Китая и к вытеснению китайского капитала и капиталов своих конкурентов, то Англия предпочитала иметь дело с зависимым Китаем в целом и при определенном сотрудничестве с китайским капиталом. К позиции Англии была близка и позиция США, чьи капиталовложения в Китае быстро росли, хотя еще и отставали от Японии и Англии. В условиях обострения японо-американских противоречий в послевоенные годы все это вело к образованию империалистических группировок, вражда которых в дальнейшем существенно повлияла на исторические судьбы Китая.

Перепады конъюнктуры мирового рынка и бурные политические события в Китае делали поступление иностранных капиталов в Китай весьма неравномерными. Наиболее высокий (в среднем 96,9 млн. ам. дол.) приток капиталов пришелся на 1920—1923 гг. На эти же годы приходится и рекордный уровень ввоза машин и оборудования. Затем в 1925—1926 гг. приток капиталов падает до 8 млн. в год, что ясно свидетельствовало о напуганности инвесторов подъемом антиимпериалистической борьбы. Половина прироста иностранных капиталовложений приходилась на реинвестицию прибылей, что говорило об определенной эффективности функционирования иностранного капитала в Китае и о его расширяющихся взаимосвязях с китайским и мировым рынками.

Усилившаяся и углубившаяся включенность Китая в мировое хозяйство вели в то же самое время к дальнейшему развитию и китайского капитализма. Капиталистическая перестройка китайского народного хозяйства, принципиально ускорившаяся после победы Синьхайской революции, продолжалась и в эти годы достаточно широким фронтом. Наиболее обобщенным показателем этой перестройки являются данные о впечатляющем росте национального капитала с примерно 2 млрд. юаней в 1918 г. до 4,7 млрд. в 1928 г. Причем наиболее интенсивно возрастал промышленный капитал: с 375 млн. юаней до 1225 млн. При всем несовершенстве статистики, не способной учесть развитие низших форм капитала, эти цифры свидетельствуют, безусловно, о большом количественном росте китайского капитала, об увеличении его экономической роли. Более быстрый рост именно промышленного капитала отражал прогрессивную тенденцию несколько ускорившегося «осовременивания» национального капитала, хотя значительное преобладание капитала сферы обращения еще сохранялось (примерно 3:1 , против 5 : 1 в 1918 г.). В реальной экономической действительности, которую статистика не в силах была зафиксировать, это преобладание, вероятно, могло быть и большим.

Ускорение капиталистической эволюции проявилось и в сельском хозяйстве, где оно определялось своеобразием производственных и социально-экономических процессов аграрной сферы.

В рассматриваемое десятилетие валовое сельскохозяйственное производство страны росло примерно на 0,89% в год, едва опережая темпы прироста населения (0,8%). Тенденция поступательного развития сельского хозяйства обеспечивалась прежде всего за счет расширения производства основных технических культур (соевые бобы, хлопок, льняные культуры, табак), а также развития животноводства, что свидетельствовало о дальнейшей диверсификации китайского сельского хозяйства под воздействием развития товарно-денежных отношений. Выросло и общее производство пяти основных зерновых культур, однако в целом прирост производства зерна отставал от роста населения и в рассматриваемое время Китай был вынужден импортировать зерновые.

Продолжает развиваться специализация отдельных районов сельскохозяйственного производства, выделяются районы товарного земледелия. Эта специализация была связана прежде всего с ростом производства технических культур. Фактором роста сельскохозяйственного производства стало и расширение пахотных площадей за счет подъема целины на окраинах (в основном в Маньчжурии) примерно на 7 млн. га, хотя собственно в Китае имело место некоторое сокращение пашни на душу населения. Примерно на 3 млн. га расширилась площадь орошаемых земель. Несколько возросло внесение органических удобрений, начался ввоз в Китай минеральных удобрений. Наиболее же важным фактором роста сельскохозяйственного производства оставалось увеличение рабочей силы, обеспечиваемое за счет прироста сельского населения.

Все процессы роста и развития китайского сельского хозяйства в рассматриваемое десятилетие непосредственно связаны с дальнейшим втягиванием деревенской экономики в рыночные отношения, со специализацией производства, с выделением районов торгового земледелия.

В среднем более половины всей валовой продукции сельского хозяйства принимало в рассматриваемое время товарную форму, причем в специализированных районах торгового земледелия она достигла даже 60—70%. Весьма значительный рост товарности сельского хозяйства был, однако, не результатом роста производительности труда, а прежде всего следствием усиления эксплуатации крестьянства традиционными методами.

Развитие всех этих тенденций стимулировало капиталистические процессы в недрах китайской деревни, но не изменило, да и не могло изменить основных особенностей этой аграрно-капиталистической эволюции: ничтожное развитие крупного капиталистического производства в аграрной сфере как по инициативе традиционного эксплуататора («прусский путь развития»), так и по инициативе разбогатевшего крестьянина («американский путь развития»), с одной стороны, и постепенное обуржуазивание традиционного многоликого сельского эксплуататора (арендодателя, ростовщика, торговца), продолжающего традиционными методами эксплуатировать крестьянина, но уже в условиях вовлеченности в капиталистические рыночные отношения – с другой.

Процесс первоначального накопления в деревне, процесс превращения традиционного сельского богача в буржуа был мучительным и медленным и не мог быть другим в условиях очень постепенного разрушения традиционной «азиатской» социальной системы. Первоначальное накопление в деревне сдерживалось «сверху» налоговым прессом со стороны административно-властных структур, а «снизу» – комплексом общинно-клановых отношений. Развал империи и республиканская политическая реальность в определенной мере подрывали правовую систему регулирования земельных отношений (государственную кодифицированную и общинную, основанную на «обычном праве»), во многом способствовали освобождению землевладельца от обязательств перед арендатором, стимулировали новые шаги по пути вызревания буржуазной земельной собственности. Этому способствовало и гражданское законодательство Китайской республики.

Ускорение капиталистического развития и обострение политической борьбы, особенно в ходе Национальной революции 1925—1927 гг., способствовали усилению процессов расслоения, выявлению классовых сдвигов. Однако было бы ошибочным преувеличивать степень происходивших количественных и качественных изменений.

Рабочий класс в послевоенное десятилетие численно возрос, однако его кадровое ядро существенно не расширилось, ибо именно оно было основной жертвой репрессий, именно оно понесло наибольшие потери в ходе потерпевших неудачу восстаний. Вместе с тем активное участие рабочего класса в политических боях, особенно его участие в антиимпериалистических выступлениях, способствовало принципиальному увеличению его социальной роли в стране. Рабочий класс именно в это время превращается в заметную социально-политическую силу, с которой вынуждены считаться даже правящие круги.

Китайская буржуазия, укрепив свои экономические позиции, попыталась играть и большую политическую роль. Она сделала шаг в сторону своей социально-политической консолидации. В ходе развернувшейся революции буржуазия попыталась отстаивать свои классовые интересы и в борьбе с империализмом и милитаристами, с одной стороны, и в борьбе с рабоче-крестьянским движением – с другой. Но раздробленность буржуазии, вызванная многоукладностью, делала ее позиции слабыми. Лишь шанхайская буржуазия – наиболее социально-политически развитая часть этого класса – сумела сыграть заметную роль в политических битвах и оказать воздействие на характер складывавшейся гоминьдановской власти.

Своеобразие политических столкновений Национальной революции, классовая широта сложившейся социально-политической коалиции, ставшей руководящей силой революции, милитаристско-буржуазная природа пришедшего к власти гоминьдановского правительства, стремившегося сохранить широту коалиции и опереться на нее в новых условиях, свидетельствовали как о незавершенности классообразовательных процессов в Китае, так и о незавершенности национально-освободительной революции

Глава XV. Китай в годы «Нанкинского десятилетия» (1928-1937)

1. Становление Гоминьдановской власти

1. Утверждение власти Гоминьдана и борьба за объединение страны

Разрыв единого фронта летом 1927 г. не привел к восстановлению единства Гоминьдана, как на это рассчитывали некоторые гоминьдановские деятели. Скорее наоборот – после изгнания коммунистов ужесточилась внутригоминьдановская борьба, осложняемая незакончившейся войной с северными милитаристами. Поражение войска Чан Кайши в июне в районе Сюйчжоу резко усилило позиции гуансийских генералов Ли Цзунжэня и Бай Чунси, а сам Чан Кайши вынужден был подать в отставку и уехать в Японию. Однако ставшие хозяевами в нанкинском районе гуансийские генералы вскоре сами столкнулись с наступлением милитариста Сунь Чуаньфана и были вынуждены просить помощи уханыцев. Совместными усилиями Сунь Чуаньфан был отброшен, но это не столько сблизило недавних союзников, сколько обострило между ними борьбу за власть.

Созданное в апреле Чан Кайши нанкинское правительство к этому времени фактически распалось, а переехавшие в сентябре в Нанкин уханьские лидеры столкнулись с сопротивлением гуансийцев и сторонников Чан Кайши. В этой обострившейся внутрипартийной борьбе Сунь Фо (сын Сунь Ятсена и один из видных гоминьдановцев) внес предложение о создании Специального комитета по подготовке IV пленума ЦИК Гоминьдана для объединения Гоминьдана и воссоздания Национального правительства. Как результат определенного политического компромисса такой комитет был создан 15 сентября. Причем это соглашение во многом было достигнуто за счет уханьцев. Подготовка пленума шла в острой политической борьбе, в которой Чан Кайши – как фигура во многом компромиссная – вновь получил возможность выйти на авансцену. В ноябре он возвратился в Китай и в декабре был назначен главнокомандующим НРА.

В феврале 1928 г. состоялся IV пленум ЦИК Гоминьдана, который образовал новое Национальное правительство, возглавлявшееся Чан Кайши. Столица официально переносилась в Нанкин. Начиналось первое – «нанкинское» – десятилетие гоминьдановского правления. Пленум не сумел объединить все группировки и всех генералов, выступавших под гоминьдановским знаменем, но все-таки способствовал консолидации власти, что и позволило продолжить Северный поход.

В апреле 1928 г. нанкинские войска вновь открыли военные действия против северных милитаристов. Чан Кайши выступал в союзе с генералом Фэн Юйсяном и шаньсийским милитаристом Янь Сишанем. Последнему и удалось в июне 1928 г. захватить Тяньцзинь и Пекин. Гоминьдан в связи с переносом столицы в Нанкин переименовал Пекин (Бэйцзин – северная столица) в Бэйпин (северное спокойствие). Расширению власти Гоминьдана способствовала и смерть в июне того же года милитариста Чжан Цзолиня, устраненного, по всей вероятности, его недавними японскими военными покровителями, почувствовавшими, что он стал тяготиться их опекой и выступать с националистических позиций. Его вотчину – Маньчжурию – наследовал его сын Чжан Сюелян, милитарист уже новой формации, активно выступавший за возрождение величия единого Китая и в декабре признавший власть нанкинского правительства. В марте 1929 г. духовный и светский руководитель Тибета далай-лама также признал власть Нанкина. Тем самым Нанкин формально распространил свою власть почти на всю страну.

Успехи военного объединения Китая позволили ЦИК Гоминьдана к концу 1928 г. заявить о завершении (в соответствии с программой Сунь Ятсена) военного этапа революции и о вступлении страны с начала 1929 г. в период политической опеки, рассчитанной на шесть лет. ЦИК Гоминьдана принял «Программу политической опеки» и «Органический закон национального правительства». На период опеки Гоминьдан объявил верховным органом власти в стране свой конгресс и ЦИК, которому непосредственно и подчинялось Национальное правительство. В основу новой государственной структуры была положена разработанная Сунь Ятсеном система пяти властей (пяти юаней) – законодательной, исполнительной, судебной, экзаменационной и контрольной. Однако это «партийное правление» складывалось в условиях непреодоленного раскола Гоминьдана и продолжавшейся междоусобной борьбы гоминьдановских генералов.

Наиболее влиятельной оппозицией нанкинскому Гоминьдану оказалось «Движение за реорганизацию Гоминьдана», организатором которого выступил Чэнь Гунбо – один из ближайших сподвижников Ван Цзинвэя. Восходя к расколу еще предшествующего периода, это движение, с одной стороны, отражало борьбу за руководство Гоминьданом группировки Ван Цзинвэя, а с другой – являлось выражением недовольства широких кругов Гоминьдана отходом нанкинского руководства от принципов суньятсенизма.

Пытаясь укрепить единство, Чан Кайши проводит в марте 1929 г. III конгресс Гоминьдана, не получивший однако поддержки реорганизационистов и некоторых других группировок. Оппозиционные гоминьдановские группировки сомкнулись с мятежными генералами. Война все больше становится средством решения и внутрипартийных проблем.

В апреле—июне 1929 г. развернулись военные действия между Нанкином и гуандун-гуансийскими милитаристами. Последние потерпели поражение и были вынуждены признать власть столицы. Однако сразу же начались военные действия Нанкина с его недавними союзниками – генералами Фэн Юйсяном и Янь Сишанем, продолжавшиеся и в 1930 г. Только поддержка Нанкина маршалом Чжан Сюэляном, войска которого заняли Пекин и Тяньцзинь, позволили правительству и здесь одержать победу.

С начала 1931 г. центром объединения враждебных Нанкину сил вновь становится Гуанчжоу. Гуандунского генерала Чэнь Цзитана и гуансийских генералов Ли Цзунжэня и Бай Чунси поддержали реорганизационисты во главе с Ван Цзинвэем и Ху Ханьминем. Оппозиционеры провозгласили образование в Гуанчжоу параллельных ЦИК Гоминьдана и правительства. Назревал новый военный конфликт. Однако развернувшаяся японская агрессия и вторжение японского империализма в Маньчжурию 18 сентября

1931 г. принципиально изменили политическую ситуацию, резко усилив тенденции к политическому и военному единству.

В этих новых условиях проходил в ноябре 1931 г. объединительный IV конгресс Гоминьдана. Объединение происходило на националистической и антикоммунистической основе. Результатом политического компромисса явилось образование в январе 1932 г. нового Национального правительства, которое возглавил Ван Цзинвэй. За Чан Кайши остался пост главнокомандующего НРА. Компромисс не устранил ни политической борьбы внутри Гоминьдана, ни притязаний на самостоятельность милитаристов. В Нанкине борьба шла прежде всего между группировками Ван Цзинвэя и Чан Кайши, границей между которыми все больше делается вопрос об отношении к японской агрессии. Постепенно паназиатская и японофильская ориентация Ван Цзинвэя, проявлявшаяся в том числе и в уступчивости нанкинского правительства японским притязаниям, вызывает все большее сопротивление в Гоминьдане. Это отчетливо выявилось на V конгрессе Гоминьдана в ноябре 1935 г., где Чан Кайши под лозунгами национального единства и сопротивления удалось существенно укрепить свое положение. Вскоре после конгресса Ван Цзинвэй был вынужден уйти с поста председателя правительства и покинуть Китай. Во главе национального правительства вновь оказался Чан Кайши.

К этому же времени относится и подчинение Нанкину провинций Гуанси, Гуйчжоу, Цзянси, Сычуань. Таким образом, к середине 30-х гг. Гоминьдану удалось объединить под властью Национального правительства почти все провинции и несколько сплотить собственные ряды. Консолидация гоминьдановского режима во многом оказалась связанной с выдвижением на авансцену политической борьбы Чан Кайши – талантливого политика и военачальника.

Вступив в политическую игру без собственной политической программы, без большой поддержки внутри Гоминьдана, но имея значительное влияние в армии, Чан Кайши стремился действовать как примиритель и объединитель враждующих группировок, выступить как фигура компромиссная. Постепенно он выдвигается на политической арене как последовательный носитель идеи национального и партийного единства, как представитель националистических кругов китайского общества. Путем гибкого политического лавирования Чан Кайши удалось номинально объединить страну и объединить Гоминьдан, добиться перед лицом японской агрессии и угрозы со стороны КПК ликвидации политического хаоса в стране, прекращения «войны всех со всеми». И это сделало его наиболее политически влиятельной фигурой в Китае к концу «нанкинского десятилетия».

Вместе с тем сложившаяся структура гоминьдановского режима даже к середине 30-х гг. политически была чрезвычайно слабой и уязвимой. Центральный государственный аппарат только начинал складываться, а местный по-прежнему оставался старым, в основном милитаристским. Гоминьдан фактически был конгломератом разнородных фракций и группировок, прочно не связанных ни сильной политической организацией, ни объединяющей идеей и программой. Существенно меняет облик Гоминьдана и гипертрофированная политическая роль армии. Это сказывается как в перенесении в партию военных методов решения политических разногласий, в забвении демократической процедуры, в усилении автократического начала, так и в прямом сращивании партийного и военного аппаратов. Повышение политической роли военного фактора отнюдь не свидетельствовало о боевой мощи НРА. Скорее наоборот, военная слабость НРА отчетливо проявилась в столкновениях с японской армией и с вооруженными силами КПК.

Слабостью режима было и отсутствие мощных идеологических скреп. Буржуазный прагматизм формировавшейся гоминьдановской власти, эрозия суньятсеновских принципов, верхушечный характер политических комбинаций вели к потере Гоминьданом влияния в массах, к ослаблению внутренних идейно-политических связей. Гоминьдановское руководство ощущало это и по-своему пыталось реагировать, усиливая пропаганду официально суньятсенизма. Эта официальная идеология претерпевает в рассматриваемые годы определенные изменения, происходящие в основном в русле традиционалистской интерпретации идей Сунь Ятсена, предпринятой еще в середине 20-х гг. Дай Цзитао. Теперь на роль главного идеолога претендует Чэнь Лифу, философ и министр просвещения в правительстве Чан Кайши, во многом продолжающий линию Дай Цзитао. Он разрабатывает концепцию «философии жизни», которую мыслит как официальную идеологию Гоминьдана, как развитие идей Сунь Ятсена на базе традиционных моральных ценностей. Эта концепция легла в основу «Движения за новую жизнь», начало которого было официально провозглашено Чан Кайши в феврале 1934 г. Эта общегосударственная кампания ставила своей целью обновление и укрепление Китая через восстановление традиционных конфуцианских моральных ценностей. «Движение за новую жизнь» должно было, по мысли его инициаторов, приучить каждого китайца к соблюдению таких традиционных ценностей, как ли (ритуал), и (справедливость), цянь (скромность), чи (стыдливость). Большое значение придавалось пропаганде конфуцианского понятия сяо (уважение к старшим), упрочению трудовой этики, развитию чувства патриотизма и готовности защищать родину.

При всей очевидной благочестивости намерений инициаторов «Движения за новую жизнь» в конкретных условиях середины 30-х гг. оно не могло дать значительных результатов. Вместе с тем в эти же годы растет интерес руководства Гоминьдана не только к этико-моральным аспектам. Суньятсеновская социально-экономическая программа вновь начинает привлекаться к обоснованию гоминьдановской политики.

Слабость гоминьдановской политической структуры существенно сказалась на попытках проведения националистической программы во внешней политике, в экономике, в сфере социальных отношений.