Текст книги "История Китая"

Автор книги: Л. Васильев

Соавторы: А. Писарев,З. Лапина,А. Меликсетов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 65 страниц)

Новые установки были восприняты руководством КПК отнюдь не однозначно, однако они, безусловно, соответствовали все усиливавшейся левацкой тенденции интерпретации задач КПК в новых условиях. В этом отношении характерна публикация в марте 1927 г. брошюры «Спорные вопросы китайской революции», написанной одним из лидеров КПК Цюй Цюбо. Автор резко критиковал тех руководителей КПК, которые считали вопрос о гегемонии пролетариата преждевременным, не видели непосредственных возможностей перерастания национальной революции в социалистическую. Хотя отстаиваемый Цюй Цюбо политический курс был во многом умозрительным, он оказывал серьезное воздействие на повседневную практическую работу коммунистов, вел к обострению противоречий в едином фронте.

7. Кризис и арьергардные бои национальной революции (апрель-декабрь 1927 г.)

В апреле 1927 г. со всей остротой выявился глубокий кризис революции, назревавший в течение последних месяцев. Усиление классовых требований рабочих и крестьян, активизация политической деятельности коммунистов, расширение сотрудничества коммунистов с левыми гоминьдановцами, наконец, прямой нажим империалистических держав привели к почти повсеместному выступлению правых гоминьдановцев, прежде всего гоминьдановского генералитета (или «новых милитаристов», как их называли коммунисты) под общим антикоммунистическим знаменем. Главным, но не единственным центром этих событии стал Шанхай.

Заняв в марте уже освобожденный восставшим народом Шанхай, войска под командованием Чан Кайши сразу же попытались лишить пролетариат Шанхая плодов его победы. В городе вводится военное положение. В противовес революционным профсоюзам и вооруженным рабочим пикетам Чан Кайши вооружает и финансирует отряды шанхайских тайных обществ Цинбан и Хунбан. Активизируются связи с другими правыми гоминьдановцами и с консулами империалистических держав. 12 апреля наемные банды провоцируют вооруженные столкновения с рабочими пикетами. Воспользовавшись этим, войска разоружают рабочие пикеты, причем около 300 пикетчиков было убито и ранено. Митинги и демонстрации протестующих рабочих разгоняются пулеметами. Растет число убитых и раненых. Разгоняются рабочие организации, коммунисты уходят в подполье. Военщина демонстрирует свою силу, показывая, кто является подлинным политическим хозяином Шанхая. В следующие два-три дня аналогичные выступления гоминьдановских генералов происходят в Нанкине, Ханчжоу, Нинбо, Аньцине, Фучжоу, Гуанчжоу.

Эти события обычно называют «контрреволюционным переворотом», хотя, строго говоря, политических переворотов в этих городах не было – гоминьдановские генералы и правые гоминьдановцы в тех городах и провинциях, где они уже располагали реальной военной и политической властью, предприняли акции против коммунистов, рабочих и крестьянских организаций, находившихся под их влиянием, против левых гоминьдановцев. Это был фактически процесс глубокого размежевания в Гоминьдане, это был его раскол.

18 апреля 1927 г. в Нанкине Чан Кайши провозгласил образование своего «Национального правительства», что означало уже оформление раскола гоминьдановской власти. Нанкинское правительство было поддержано шанхайской буржуазией, «сишаньцами», многими гоминьдановскими «новыми милитаристами», теми правыми силами внутри Гоминьдана, которые после 20 марта 1926 г. стали группироваться вокруг Чан Кайши.

Установив военный режим в Шанхае и Нанкине, выступив против политики Ухани, призывая к чистке Гоминьдана от коммунистов, Чан Кайши в то же самое время провозглашал верность заветам Сунь Ятсена и целям национальной революции, говорил о необходимости сотрудничества с Советским Союзом. Таким образом, весной 1927 г. Гоминьдан и гоминьдановский режим оказались расколотыми, образовались два конкурирующих политических центра – Ухань и Нанкин. Выступление Чан Кайши и его сторонников, раскол Гоминьдана означали существенный социально-политический сдвиг вправо в ходе развития революции.

Сложившаяся обстановка характеризовалась прежде всего изменением соотношения сил, ухудшением положения революционного центра в Ухане, усилением колебаний левых гоминьдановцев

и особенно поддерживавших Ухань гоминьдановских генералов. В этих труднейших условиях в Ухани с 27 апреля по 11 мая 1927 г. легально проходил V съезд КПК, представлявший около 58 тыс. членов (примерно половина из них – рабочие). Более половины членов партии вступили в нее за последние три месяца. Перед съездом встали чрезвычайно сложные задачи – правильно оценить политическую ситуацию в стране и выработать соответствующую политическую линию.

Съезд неоправданно оптимистически оценил сложившееся в стране положение и перспективы развития революции. В документах съезда утверждалось, что объективные условия «...благоприятны для революции», что «...в настоящий момент революция вступает на путь решающих побед». Съезд поставил задачу непосредственной борьбы за гегемонию пролетариата. Расширение социальной базы революции съезд видел в развертывании аграрной революции через выдвижение программы перераспределения земли на принципах уравнительного землепользования путем национализации земли. Однако на текущем этапе революции выдвигалось требование конфискации земли лишь крупных землевладельцев и контрреволюционеров. Съезд также ориентировал партию на смелую борьбу с буржуазией вплоть до реализации требований конфискации и национализации всех крупных предприятий, участия рабочих в управлении предприятиями, установления восьмичасового рабочего дня и т.п. Съезд избрал новый состав ЦК, а также впервые сформировал политбюро в составе Чэнь Дусю, Цюй Цюбо, Тань Пиншаня, Чжан Готао, Цай Хэсэня, Ли Лисаня. Несмотря на острую критику деятельности генерального секретаря Чэнь Дусю, он был избран на этот пост в пятый раз.

Наступательная линия V съезда КПК полностью отвечала букве и духу решений 7-го пленума ИККИ и последующих указаний Коминтерна. Однако попытка провести эти оптимистические решения в жизнь столкнулась с непреодолимыми трудностями и имела роковые последствия для КПК.

Деятельность коммунистов развертывалась прежде всего в районах, находившихся под властью уханьского Гоминьдана, а сфера эффективного правления Уханя сокращалась и оказалась фактически в блокаде. С востока угрожал Чан Кайши, с юга – поддержавший его гоминьдановский деятель Ли Цзишэнь, с запада – сычуаньский милитарист Ян Сэнь, с севера по-прежнему угрожала армия Чжан Цзолиня. Ухудшалось экономическое и политическое положение Уханя. В частности, из-за резкого сокращения налоговых поступлений уханьское правительство находилось в состоянии финансового кризиса, правительственные расходы обеспечивались прежде всего работой печатного станка, а вследствие этого росли цены, усиливалась инфляция. Неспокойны были и генералы, пока еще поддерживавшие уханьский Гоминьдан.

В этих сложных условиях КПК попыталась осуществить намеченную партийным съездом наступательную политику, попыталась подтолкнуть уханьский Гоминьдан к углублению революции как к единственному выходу из экономической и политической катастрофы.

В Ухане КПК могла опираться на растущее рабочее движение. В декабре 1926 г. там насчитывалось около 300 тыс. организованных рабочих (в мае 1927 г. – около 500 тыс.) и около 3 тыс. вооруженных пикетчиков. В новых политических условиях, сложившихся здесь после освобождения города, профсоюзы оказались большой политической силой, которую они и стремились использовать для достижения ряда социальных целей. Основными требованиями профсоюзов были повышение зарплаты примерно в два—три раза, сокращение продолжительности рабочего дня до 10—12 часов, улучшение условий труда, контроль за наймом рабочей силы. Однако результаты этой борьбы не были однозначны. Буржуазия по-своему реагировала на завоевания рабочего движения: иностранные и китайские предприятия стали сворачивать производство, закрылось две трети банков Ханькоу, капиталы стали переправляться в Шанхай, падало производство, усилилась безработица. Все это наносило тяжелый удар по экономике Уханя, особенно после 12 апреля, когда Ухань был фактически блокирован. Гоминьдановское правительство оказалось в противоречивом положении: с одной стороны, оно поддерживало профсоюзы, опиралось на них, с другой – пыталось защитить китайских предпринимателей. Недовольство «непомерными требованиями» рабочих высказывало и руководство НРА. В конце концов это привело к столкновению гоминьдановского правительства с рабочими организациями, к проведению «упорядочения рабочего движения». Но министром труда был коммунист и это еще более осложняло ситуацию. Однако частичные уступки со стороны КПК в рабочем вопросе к лету 1927 г. уже не могли ни облегчить экономическое положение блокированного Уханя, ни укрепить единый фронт, Состоявшийся в конце июня 4-й Всекитайский съезд профсоюзов под руководством коммунистов, провозгласивший некапиталистическую перспективу китайской революции, отказ от классового мира, необходимость решительной борьбы с буржуазией и т.п., также не способствовал смягчению противоречий гоминьдановцев и коммунистов.

Еще более серьезные политические последствия имела попытка углубить и расширить крестьянское движение. Речь шла прежде всего о Хунани и Хубэе, где руководимое коммунистами крестьянское движение к весне 1927 г. добилось наибольших успехов, главным показателем которых был фактический захват власти крестьянскими союзами (во всяком случае, в некоторых уездах). Здесь коммунисты в соответствии с принятой политической линией попытались перенести акцент своих лозунгов на аграрные требования. Возможно, в этом был и определенный политический расчет: не имея возможности снизить налоги, попытаться переключить внимание крестьянства на борьбу за снижение арендной платы, на борьбу за землю. Однако, как оказалось, даже крестьянская беднота не была готова к аграрным требованиям. Фактически крестьянские союзы, в которых верховодила беднота, пытались реализовать более понятные и близкие им требования: конфискация продовольствия и другого имущества у богачей, разорительные «коллективные обеды» у богатых землевладельцев, установление твердых цен на зерно, запрещение вывоза зерна и т.п. Во многом эти действия не выходили за рамки традиционных выступлений крестьянской бедноты, не посягали на основы социально-экономического порядка, были попыткой восстановить «справедливый» уровень эксплуатации. Однако эти выступления обостряли борьбу между имущей и неимущей частью деревни, приводили к столкновению крестьянских союзов с гоминьдановскими властями. Используя свою силу, крестьянские союзы в ряде случаев в ходе борьбы жестоко расправлялись со своими противниками.

Обострение классовой борьбы в деревне сказалось на положении и политических настроениях не только сельских верхов, но и многих социальных слоев города и самое главное – на политической позиции НРА. Объективно эта борьба крестьянских союзов вела к сокращению поступления налогов гоминьдановскому правительству, к повышению цен на продовольствие в городах, вызывала страх у всех собственнических элементов города. Особенно болезненно эта борьба задевала интересы офицерского корпуса и даже части солдатской массы НРА, тесно связанных с землевладельческими слоями деревни. Призывы КПК к аграрной революции лишь обостряли политическую ситуацию, усложняли отношения с Гоминьданом. В мае—июне 1927 г. многие генералы НРА, объединившись с богатыми землевладельцами и миньтуанями, стали наносить удары по политически изолированным крестьянским союзам. Уханьский Гоминьдан, со своей стороны, требовал от КПК сдерживания крестьянской борьбы. КПК шла на тактические уступки, отмежевывалась от «эксцессов» крестьянской борьбы, однако изменить ситуацию было уже невозможно.

Весной 1927 г. после апрельского выступления Чан Кайши рабочее и крестьянское движение оказалось локализованным в весьма ограниченном районе (в основном Хубэй и Хунань) и эта ограниченность рабоче-крестьянского движения для масштабов огромной страны и была его исходной слабостью. Попытки же коммунистов придать рабоче-крестьянскому движению четко выраженный классовый характер в условиях национальной революции лишь оттолкнули от КПК, от организованного рабоче-крестьянского движения всех остальных участников единого фронта, политически изолировали это движение и тем самым обрекли его на поражение. Политика «углубления» революции, начало проведения которой относится еще к зиме 1926—1927 гг. и которая полностью соответствовала решениям 7-го пленума ИККИ, обернулась на практике отказом считаться с социально-экономическими интересами других участников единого фронта и тем самым привела к уничтожению социальной основы политического объединения разнородных классовых сил. Эта политика была по сути отказом от концепции единого антиимпериалистического фронта как политической линии, рассчитанной на весь длительный период национально-освободительной борьбы, как стратегии национально-освободительной революции.

Левые гоминьдановцы и до 12 апреля, и после стремились опереться на массовое рабоче-крестьянское движение, чтобы не быть игрушкой в руках гоминьдановского генералитета. В этом, вероятно, прежде всего и заключалось политическое различие между гоминьдановскими течениями, которые персонифицировались Ван Цзинвэем и Чан Кайши. Однако реальная политическая ситуация в Ухане поставила их перед трудным выбором. С одной стороны, рабочее движение оказалось бессильным перед выступлениями правых в Шанхае, Гуанчжоу и других городах, а крестьянское движение, кроме Хунани и Хубэя, – разгромленным гоминьдановской военщиной. С другой стороны, активизация рабочего и особенно крестьянского движения на контролируемой уханьским Гоминьданом территории лишала их поддержки большинства генералитета НРА, что делало Ван Цзинвэя и его сторонников бессильными перед угрозой со стороны Чан Кайши и других конкурентов. «Коммунисты предлагают нам идти с массами, – говорил Ван Цзинвэй на одном из заседаний Политсовета ЦИК Гоминьдана, – но где эти массы, где видна восхваляемая сила шанхайских рабочих или гуандунских и хунаньских крестьян? Нет этой силы. Вот Чан Кайши без массы держится крепко. А нам предлагают идти с массами, но это значит – идти против армии. Нет, мы пойдем лучше без масс, но вместе с армией».

И уханьский Гоминьдан действительно сделал выбор, что особенно проявилось в генеральских мятежах. В мае—июне 1927 г. генералы Ся Доуинь в Хубэе, Сюй Кэсян в Чанша, Чжу Пэйдэ в Наньчане выступили против коммунистов, против рабочего и крестьянского движения. Уханьское Национальное правительство не стало подавлять эти мятежи, а стремилось умиротворить генералов, оказывая в то же самое время политическое давление на КПК.

Вместе с тем уханьский Гоминьдан видел единственную перспективу своего военно-политического влияния в завершении Северного похода (на Пекин!), успех которого мог бы сохранить в его руках контроль за НРА и создать благоприятные условия для политического торга с Чан Кайши и другими правыми. Именно поэтому в апреле 1927 г. было принято решение о начале второго этапа Северного похода (одновременно о продолжении Северного похода заявил и Чан Кайши).

Военный план второго этапа Северного похода во многом базировался на совместных действиях с армией Фэн Юйсяна. В апреле уханьская армия во главе с генералом Тан Шэнчжи начала наступление с юга в пров. Хэнань, а войска Фэн Юйсяна наступали с запада. После тяжелых кровопролитных боев в течение месяца фэнтяньские войска потерпели поражение, уханьцы соединились с армией Фэн Юйсяна. Военный успех этих действий был очевиден, но политические последствия весьма неблагоприятны для единого фронта и КПК.

Эта военная победа укрепила политическое влияние Фэн Юйсяна – честолюбивого политика, антикоммунистические настроения которого в последнее время стали усиливаться. На встрече с Ван Цзинвэем в Чжэнчжоу 11—12 июня Фэн Юйсян добился заключения секретного соглашения, направленного против КПК и рабоче-крестьянского движения. Ван Цзинвэй искал военно-политической поддержки Фэн Юйсяна для укрепления своих позиций в борьбе с Чан Кайши за лидерство в Гоминьдане. Однако планы Фэн Юйсяна были иные. Спустя две недели он встретился с Чан Кайши в Сюйчжоу и договорился с ним о совместном нажиме на уханьский Гоминьдан под лозунгом восстановления единства Гоминьдана. Обращаясь к Ван Цзинвэю после этой встречи, он писал: «Я вынужден настаивать на том, что настоящий момент – это самое подходящее время для объединения Гоминьдана в целях борьбы против наших общих врагов. Я хочу, чтобы вы приняли это решение немедленно». Это был по сути ультиматум, фактически поддержанный всем уханьским генералитетом. После этого лидеры уханьского Гоминьдана повели организационную и политическую подготовку к изгнанию коммунистов из Гоминьдана. Совещание ЦИК Гоминьдана 15 июля приняло решение о созыве пленума ЦИК Гоминьдана для рассмотрения этой проблемы, которое можно считать фактическим началом «мирного» изгнания коммунистов из Гоминьдана. 26 июля Политсовет ЦИК Гоминьдана предложил всем коммунистам, желающим сохранить свои посты в Гоминьдане, отмежеваться от КПК. Тактика постепенного разрыва диктовалась тем большим влиянием, которым пользовалась КПК в рабоче-крестьянском движении и с которым левый Гоминьдан был вынужден считаться. Вместе с тем уханьский Гоминьдан стремился не обострять своих отношений с Советским Союзом и Коминтерном, все еще рассчитывая на их поддержку. Так, советские советники в июле еще оставались на своих постах, а М.М. Бородина, покидавшего Ханькоу 27 июля, с почетом провожали все уханьские лидеры.

Логика борьбы за власть и нажим НРА подвели уханьский Гоминьдан к разрыву единого фронта. Похожая логика подвела к тому же решению и КПК.

Невозможность выполнить политические задачи, намеченные V съездом КПК, вела к разброду и ослаблению руководства ЦК КПК, к потере политических ориентиров. Фактически летом 1927 г. КПК осталась без твердого и целеустремленного руководства. В начале июля расширенный пленум ЦК КПК высказался за тактику отступления. Это решение, учитывавшее чрезвычайно неблагоприятное соотношение сил, было рассчитано на вывод из под ударов политических противников рабоче-крестьянского революционного авангарда и на сохранение революционных кадров для нового наступления, а также представляло собой последнюю попытку избежать раскола единого фронта. В сложившихся условиях это было, вероятно, единственно возможное решение.

Почти в то же самое время Исполком Коминтерна, плохо зная реальную ситуацию в Ухани и исходя из того, что уханьское правительство «...становится теперь контрреволюционной силой», в своей директиве от 10 июля дал указание КПК выйти из уханьского правительства, оставаясь, однако, в Гоминьдане с тем, чтобы попытаться сохранить его знамя для продолжения революции. Исполком Коминтерна требовал от КПК одновременно развертывать аграрную революцию, развивать рабочее движение, создавать нелегальный аппарат партии. Во исполнение этих директив ЦК КПК принял «Декларацию о политической обстановке», в которой провозглашался курс на борьбу с гоминьдановскими властями, но в то же самое время провозглашалось желание КПК вести революционную работу «...совместно с партийными массами Гоминьдана, со всеми подлинно революционными элементами. Поэтому у коммунистов нет оснований для выхода из Гоминьдана и даже отказа от политики сотрудничества с Гоминьданом». Министры-коммунисты Тань Пиншань и Су Чжаочжэн заявили о выходе из правительства. Руководство КПК стало переходить на нелегальное положение.

Во второй половине июля происходит смена руководства КПК. Начало было положено отставкой Чэнь Дусю. Снятие Чэнь Дусю с поста генсека было подтверждено и на нелегальном совещании руководящих работников КПК в Ханькоу, на котором был образован Постоянный комитет Временного политбюро ЦК КПК в составе пяти человек: Цюй Цюбо (глава), Чжан Готао, Чжоу Эньлай, Чжан Тайлэй и Ли Лисань.

Новое руководство КПК отказалось от тактики политического отступления и предприняло отчаянную попытку контрнаступления на Гоминьдан. Такой подход был во многом обусловлен оценкой военно-политического положения в стране и уровня рабоче-крестьянского движения как благоприятных для революционного наступления.

Борьба между гоминьдановскими группировками и между Гоминьданом и северными милитаристами рассматривалась как острый «кризис верхов». Действительно, общая антикоммунистическая настроенность гоминьдановских лидеров и гоминьдановского генералитета оказалась недостаточной базой для подлинного политического единства. И после событий в июле 1927 г. в Ухане продолжалась борьба группировки Ван Цзинвэя с Нанкином, не прекратившаяся и с уходом Чан Кайши в отставку 12 августа. Проявляли «самостоятельность» гоминьдановские генералы и лидеры в Гуандуне, Гуанси, Шаньси и других местах. Все эти гоминьдановские группировки имели достаточно общую и достаточно аморфную социальную базу, однако некоторые политические различия и в не меньшей мере личные амбиции вели к острой межгрупповой борьбе. Учитывая, что Гоминьдан пытался продолжать Северный поход и вел войну с северными милитаристами, в стране действительно сложилось положение «войны всех со всеми».

Размах и острота рабочих и особенно крестьянских выступлений весной 1927 г. в уханьском районе, воспоминания о шанхайских восстаниях, традиции рабочего движения в Гуанчжоу и т.п. могли быть истолкованы при определенных условиях как готовность широких масс к вооруженному выступлению. Таким условием оказалось умонастроение новых руководителей КПК, большинство из которых и раньше страдало «революционным нетерпением».

Первым шагом такого революционного наступления было решение о восстании 1 августа в Наньчане частей НРА, находившихся под влиянием коммунистов. Наньчанское восстание стало символом новой политики коммунистов, рубежом во взаимоотношениях КПК и Гоминьдана. После начала Наньчанского восстания уханьский Гоминьдан 5 августа принял решение об окончательном разрыве с КПК и перешел к репрессиям по отношению к коммунистам.

7 августа в Ханькоу состоялось чрезвычайное совещание ЦК КПК, на котором официально были отстранены от руководства «правые оппортунисты» Чэнь Дусю и его сторонники и разработан курс на вооруженное восстание. Общекитайская политическая обстановка была расценена как благоприятная для революционного наступления. Провозглашалась задача борьбы не только с феодализмом и империализмом, но и со всей китайской буржуазией, которая квалифицировалась как контрреволюционная. Сама же китайская революция рассматривалась как «непосредственно перерастающая в социалистическую в ближайшее время». И хотя организуемые восстания предлагалось еще проводить под лозунгами левого Гоминьдана, уже рекомендовался для пропаганды лозунг Советов. Совещание поставило непосредственную задачу организации восстаний под руководством КПК во всех провинциях, в которых, как казалось, созрели предпосылки для свержения старой власти и установления революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства. Начать предполагалось прежде всего в тех провинциях, где в предшествующий период был высок уровень крестьянского и рабочего движения (Хунань, Цзянси, Хубэй, Хэнань и Гуандун), приурочив начало восстания ко времени уплаты налогов и аренды после осеннего урожая (отсюда – «восстания осеннего урожая»). На совещании было избрано Временное политбюро, а Цюй Цюбо стал генеральным секретарем.

В сентябре 1927 г. Временное политбюро приняло решение перейти от пропаганды идеи Советов к лозунгу непосредственной борьбы за Советы и дополнить план восстаний в сельских районах планом вооруженных восстаний в основных промышленных центрах Китая. Дальнейшее развитие эти идеи получили на расширенном совещании Временного политбюро ЦК КПК в ноябре 1927 г. в Шанхае, которое определило китайскую революцию как «перманентную» и наметило ряд мероприятий, рассчитанных на ускорение темпа перерастания революции. Кроме решений по проблемам организации восстаний и создания Советов большое место в документах совещания занял аграрный вопрос. Было решено перейти к политике безвозмездной конфискации всех земель крупных землевладельцев, национализации всех частнособственнических земель и передачи земли крестьянам в пользование на уравнительных началах. При этом речь шла уже и о ликвидации кулачества как класса. В свете всех этих решений уже вполне логичным выглядел и курс «на разоблачение реакционной сущности суньятсенизма».

Эта левацкая политическая линия определила практическую деятельность КПК летом и осенью 1927 г. и во многом сказалась на работе КПК в последующий период.

Как уже отмечалось, первое восстание было поднято в Наньчане. Решение об этом выступлении было принято 26 июля на совещании в Ханькоу членов руководства КПК при участии В.К. Блюхера и некоторых других советских товарищей. Начать это выступление предполагалось после серии крестьянских восстаний в сопредельных провинциях, однако изменение обстановки потребовало ускорить выступление, которое теперь стало рассматриваться как пролог «восстаний осеннего урожая». Восстание началось в ночь с 31 июля на 1 августа 1927 г. Основной силой были части НРА, которые находились под влиянием КПК и возглавлялись коммунистами. Для политического руководства восстанием коммунистами был образован Революционный комитет Гоминьдана в соответствии с представлениями о необходимости пока еще выступать под знаменем левого Гоминьдана, однако никто из видных гоминьдановцев, которых предполагали привлечь к этому комитету, не поддержал восставших и реального воплощения эта идея не получила. Фактически в состав комитета вошли коммунисты Чжоу Эньлай, Чжан Готао, Ли Лисань, Линь Боцюй, Тань Пиншань, У Юйчжан, Чжу Дэ, ЮньДайин, Го Можо. Главкомом был назначен Хэ Лун, ставший коммунистом в ходе восстания, а начальником штаба – Лю Бочэн. Основной силой восстания были части, руководимые Хэ Луном, Е Тином и Чжу Дэ. В восстании также принимали участие видные впоследствии военные деятели Е Цзяньин, Не Жунчжэнь, Чэнь И, Линь Бяо.

Восставшие провозгласили верность революционным заветам Сунь Ятсена и стремление вернуться в Гуандун, возродить революционную базу и подготовить новый Северный поход. Вместе с тем они выдвинули лозунги аграрной революции и создания органов крестьянской власти, практически предусматривая конфискацию земель крупных землевладельцев. Предполагалось под этими лозунгами поднять крестьянские восстания по пути следования в Гуандун и прийти в Гуанчжоу на волне крестьянского движения, на волне аграрной революции. Однако события развивались не так, как задумали инициаторы восстания. И главный просчет оказался в оценке готовности крестьянства к аграрной революции, не говоря уже о просчете в оценке общей ситуации в стране.

5 августа повстанческая армия, насчитывавшая около 20 тыс. бойцов, покинула Наньчан и после успешных боев в южном Цзянси в начале сентября вышла в западную Фуцзянь. Однако ни в Цзянси, ни в Фуцзяни, ни несколько позже в Гуандуне

повстанцы не сумели поднять крестьянство. «Расчет на поддержку крестьян не оправдался, – отмечает Л.П. Делюсин. – Они, как об этом писали впоследствии сами участники похода, разбегались, услышав о приближении повстанческих войск, и не для кого было расклеивать листовки, пропагандировать идеи аграрной революции. Убегали и крестьяне, и помещики, и в результате борьбу не с кем и некому было вести». Вместе с тем в Гуандуне повстанцы натолкнулись на ожесточенное сопротивление превосходящих сил противника и в районе г. Шаньтоу были разгромлены в тяжелых и кровопролитных боях.

После этого поражения одна группа повстанцев (около 1 тыс. человек) под руководством Чжу Дэ и Чэнь И через южную Цзянси пробилась в Гуандун, оттуда, уже в начале следующего года, вышла в южную Хунань. Другая группа повстанцев вышла в район уездов Хайфэн и Луфэн провинции Гуандун, где руководимое коммунистом Пэн Баем крестьянское движение в предшествующие годы добилось значительных успехов и где повстанцы (наконец-то!) получили поддержку.

С августа по декабрь 1927 г. коммунисты под лозунгами Советов и агарной революции пытались поднять крестьянские восстания в провинциях Хунань, Хубэй, Цзянси, Гуандун. Однако эти выступления не получили той широкой и массовой поддержки крестьянства, на которую рассчитывали руководители КПК. Восстания носили разрозненный характер, вспыхивали, как правило, только в тех немногих местах, где коммунисты имели прочные позиции в крестьянских союзах, и не превращались во всеобщую войну под агарными лозунгами. Наибольших успехов восставшие добились в уездах Хайфэн и Луфэн. На основе крестьянских вооруженных отрядов и пришедших сюда наньчанских повстанцев коммунисты создали дивизию Рабоче-крестьянской революционной армии, которая сумела захватить уездные центры. Здесь в ноябре 1927 г. была провозглашена советская власть и образовано советское правительство. Восставшие уничтожали крупных землевладельцев, делили их землю, аннулировали крестьянские долги, снизили налоги. Советская власть продержалась здесь всю зиму.

Одновременно в соответствии с сентябрьским решением Временного политбюро ЦК КПК коммунисты предприняли попытку поднять восстания в городах Ханькоу, Уси, Чанша, Кайфэне и в некоторых уездных центрах. Наибольший политический резонанс имело восстание 11—13 декабря 1927 г. в Гуанчжоу («Кантонская коммуна») – последняя попытка КПК воссоздать южную революционную базу и начать революцию сначала.

Если в ходе некоторых восстаний в сельской местности удавалось создавать революционные базы, то все городские восстания бывали сразу же разгромлены превосходящими силами противника. Все эти восстания, рассматривавшиеся их организаторами как начало нового широкого революционного наступления, фактически стали арьергардными боями Национальной революции 1925—1927 гг., определив, однако, во многом дальнейший маршрут революции.

Завершение арьергардных боев к декабрю 1927 г. означало и завершение Национальной революции 1925—1927 гг. как одной «волны», одного этапа национально-освободительной революции. Именно в эти годы были сделаны первые, а потому и наиболее трудные шаги по преодолению полуколониальной зависимости Китая. Главный итог Национальной революции 1925—1927 гг. – восстановление национальной государственности как важнейшего рычага завершения национально-освободительной революции. При всей своей слабости и внутренней противоречивости гоминьдановская государственность, становление которой стало возможно только в результате завоеваний Национальной революции 1925—1927 гг., оказалась в конечном итоге способной к решению ряда национальных задач. Все это заставляет отказаться рассматривать итоги политических битв этих лет как поражение революционного движения. Конечно, эта революция, эта «волна» не завершилась полной победой, но китайский народ сделал решительный шаг по пути своего национального освобождения, во многом предопределивший характер последующего освободительного движения.