Текст книги "Плохой (ЛП)"
Автор книги: Л. п. Ловелл
Соавторы: Стиви Коул
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)
Как, чёрт возьми, я не заметила, что все ушли?
Ронан приподнимает бровь и встаёт, протягивая мне моё пальто. Я просовываю руки в рукава и беру его за руку, когда он выводит меня из церкви. Как только мы оказываемся снаружи, Ронан направляется прямо к блондинке и мужчине, стоящим рядом с ней. Она смотрит на меня, когда мы приближаемся, её красные губы сжимаются в плотную линию.
– Мои соболезнования, – говорит Ронан, протягивая руку. Мужчина свирепо смотрит на него. Вспыхивают камеры, и он нерешительно берёт Ронана за руку. – Какая жалость, – продолжает Ронан. – В наши дни даже люди, облечённые властью, не в безопасности.
На его губах появляется лёгкая ухмылка, и мне любопытно… Я опускаю подбородок на грудь, пытаясь скрыть ухмылку. Я бы солгала, если бы сказала, что мне не нравятся эти маленькие игры во власть. Я хочу ненавидеть Русского, и в какой-то степени так и есть, но я также уважаю его. Эти две эмоции создают неустойчивое существование.
Ронан поворачивается ко мне, указывая рукой.
– Президент Деревичи, это Камилла. Мой деловой партнёр.
Я одариваю президента своей самой очаровательной улыбкой, и он ухмыляется, пялясь на меня чуть дольше положенного. Он, спотыкаясь, делает шаг вперёд, берёт меня за руку и проводит губами по костяшкам пальцев.
– Камилла, зовите меня Николай, – говорит он. Блондинка прочищает горло, и он отпускает мою руку, прежде чем направиться к ней. – А это моя жена Анастасия.
Ох, чёрт.
Ладонь Ронана опускается мне на спину. Я стараюсь скрыть шок на своём лице, когда поворачиваюсь к ней. Она изображает улыбку на лице, но я вижу ненависть, горящую в её глазах. Итак, Ронан трахается с женой президента.
Зачем?
Я оглядываю её. Она красива в некотором царственном смысле, но я достаточно знаю о Ронане, чтобы понимать, что это слишком неконтролируемо, слишком рискованно, чтобы быть чем-то иным, кроме идеально спланированного акта. Рука Ронана скользит по моему бедру, и он крепко прижимает меня к себе. Её глаза вспыхивают.
Итак, он хочет заставить её ревновать… и использует меня для этого.
Почему это меня раздражает? Не то чтобы я ожидала, что ко мне будут относиться как к кому-то другому, а не как к одной из его грёбаных пешек.
Ронан и Николай обсуждают что-то на беглом русском. Николай кажется взволнованным. Ронан… ну что ж, это Ронан. А Анастасия смотрит на меня так, словно я сам дьявол. Я снисходительно улыбаюсь ей в ответ, отчасти надеясь, что она попытается ударить меня. Я бы переломила её тощую задницу, как веточку.
– Было приятно познакомиться с тобой, Камилла, – говорит Николай, отвлекая моё внимание от своей жены-шлюхи.
– И мне. – Я демонстративно медленно подхожу к нему и целую в щеку. – Ты знаешь, что твоя жена трахается с Коулом? – шепчу я, всё ещё улыбаясь. Он напрягается, и я отступаю назад. Щёки Николая краснеют, челюсть подёргивается. О, он вне себя от ярости. Мой желудок трепещет от возбуждения. Не могу объяснить тот экстаз, который возникает, когда рушатся идеально продуманные планы Ронана.
Ронан берёт меня за руку и тянет в сторону улицы, в то время как служба безопасности Николая направляет его и Анастасию к ожидающему внедорожнику. Как только мы оказываемся в машине, Ронан поворачивается ко мне, его пальцы собственнически обхватывают моё горло. Его пристальный взгляд сверлит меня, в то время как свободная рука шарит по дверному карману. Я смотрю через его плечо, как он достаёт револьвер. Он взводит курок и, не говоря ни слова, прижимает его к моему подбородку. Я запрокидываю голову, глядя в его неумолимые голубые глаза, и моё сердце пускается вскачь.
– Собираешься застрелить меня? – говорю я, заставляя свой голос оставаться ровным, и приподнимаю бровь.
– А разве не должен? – его губы изгибаются в улыбке.
– Не то чтобы у меня было право голоса в этом вопросе, – бормочу я. Прохладный ствол пистолета сильнее прижимается к моему подбородку, и я стискиваю зубы, отказываясь разрывать зрительный контакт с ним.
– Зачем ты ему сказала?
Я пытаюсь сдержать свой гнев, правда пытаюсь, но вопрос застаёт меня врасплох, в порыве ярости вырывая его на поверхность.
– Потому что я, чёрт возьми, могу. Я не твоя комнатная собачка, чтобы командовать мной, использовать и расхаживать перед твоей шлюхой средних лет, независимо от того, насколько сильно ты думаешь, что это так. – Я выдыхаю. – Может быть, мне просто нравится надирать тебе жопу, Русский. Любым способом, каким только могу.
Наступает пауза, на мгновение его челюсть сжимается. Внезапно из его груди вырывается медленный смешок.
– Ты гораздо больше похожа на мою собачонку, чем думаешь. Я надеялся, что ты настроишь его против себя, и ты танцевала, как марионетка на моих ниточках. – Он опускает пистолет, убирая прядь волос с моего лица, прежде чем схватить подол моего платья. Он задирает его мне на ноги и засовывает пистолет мне между бёдер, пристально глядя на меня. Ожидая. Наблюдая. Мой пульс стучит в ушах, и сладкий выброс адреналина струится по моим венам. Похоть и ярость кружатся и сливаются воедино, пока не сжигают меня, ад желания и ненависти в равной мере. Я раздвигаю бёдра, и его губы приподнимаются.
– Что же мне с тобой делать, маленькая кошечка? – он засовывает ствол под кружево моего нижнего белья, проводя холодным металлом по моей киске. Я резко втягиваю воздух, и моя рука тянется к его пиджаку, мои пальцы сжимают материал. Он тычет в меня пистолетом до тех пор, пока тот не угрожает проскользнуть внутрь меня. Моё сердце бьётся всё сильнее и сильнее, я слышу только его бешеный ритм. Это опасность, острые ощущения, абсолютное осознание того, что ты находишься на самом краю. Одно движение его пальца, и все могло бы закончиться очень плохо, но именно это делает процесс таким захватывающим, таким чертовски опьяняющим. Вот кто такой Ронан, вот что он делает. Он владеет страхом, создаёт его и контролирует до тех пор, пока я не остаюсь жаждать его разновидной опасности.
Моя свободная рука скользит по его предплечью, и я хватаю его за запястье, притягивая его к себе, одновременно двигая бёдрами. Дуло пистолета скользит внутрь меня, холодный металл соприкасается с горячей плотью. Я прикусываю губу и откидываю голову назад. Низкое рычание вырывается из груди Ронана, и звук этой крошечной потери контроля делает меня ещё более горячей и влажной. Этот смертельный танец – он ни на что не похож. Я могу ненавидеть Ронана Коула, но он заводит меня так, как никогда не заводил и не будет заводить ни один мужчина. У него есть власть надо мной. Мы оба это знаем, и всё же я буду отрицать это до того дня, когда я ему, несомненно, надоем и он пустит пулю мне в лоб.
Глава 16
РОНАН
«Desperado» – Rihanna (трек)
Кончик заряженного пистолета исчезает внутри неё. Мой пульс бешено колотится в груди. Мой член умоляет меня трахнуть её. Сглотнув, я отрываю взгляд от этого захватывающего зрелища и смотрю на Камиллу. Её голова запрокинута назад, глаза закрыты, а нижняя губа зажата между зубами. Она прижимается к пистолету, всё ещё зажатому в моей руке, когда её ноги раздвигаются ещё шире.
Такая бесстыжая.
Я борюсь с собой, моя кожа разжигается до невыносимого уровня. Первобытный самец во мне кричит, требуя освобождения, и он побеждает. Без колебаний я убираю пистолет, хватаю её за горло и толкаю на пол лимузина, устраиваясь между её раздвинутых бёдер. Тепло её киски просачивается сквозь мои брюки, когда я прижимаюсь к ней. Мои пальцы сжимаются на её горле, подёргиваясь, когда я провожу носом по её шее. Сев, я провожу пистолетом по её бедру, по боку. Её горло всё ещё в моей хватке, когда я провожу пистолетом по её щеке к этим идеальным красным губам. Они раскрываются и с лёгким стоном засасывают мокрый ствол в рот.
– Каково на вкус? – шепчу я, мой палец лениво лежит на спусковом крючке. Мой взгляд падает на заживающую рану у неё на груди, и я не могу не вспомнить, как порезал её. Честно говоря, я едва в состоянии сдерживаться. Это прелюдия. Это очень опасная прелюдия. Она принимает то, чего любой другой боялся бы, и это пьянит меня от вожделения, желания и нужды. Она полна самой прекрасной формы безумия, и я хочу принять её. Я вынимаю дуло пистолета у неё изо рта, наблюдая, как её язык скользит по концу ствола.
– Я хочу тебя, – говорю я, наклоняясь к её уху. – Но я не прикоснусь к тебе.
– Я не должна хотеть тебя, – шепчет она. И, о, как же эти слова звучат словно отчаянное признание.
Что делать? Что делать?
Я отталкиваюсь от неё, прежде чем забраться на сиденье.
– Потрогай себя, – говорю я, направляя на неё пистолет. Мне не нужно держать её под прицелом, Камилла сделает это в любом случае, но дополнительный элемент опасности делает всё ещё более захватывающим.
Её глаза вспыхивают, когда она подтягивает юбку своего платья на талию. Она снимает стринги, раздвигая ноги. Вид столь капризной женщины в таком уязвимом положении заставляет мой член набухать, и я уверен, что она наслаждается этим так же сильно, как и я. Её рука опускается между ног, и она со стоном медленно проводит пальцем по своему клитору. Мужчина внутри меня ничего так не хочет, как осквернить её, но, по правде говоря, низводить её до такого первобытного уровня похоти намного лучше. Она распростёрта на полу машины по дороге на похороны, засунув пальцы внутрь себя, и всё потому, что я велел ей это сделать. Потому что так же сильно, как я хочу её, она хочет меня. И кто из нас двоих больнее? Похититель или пленница? Охотник или добыча?
Её пальцы погружаются по самые костяшки, и она трахает себя жёстко, быстро, агрессивно. Этот вид доводит меня до грани полной потери контроля. Сдавленный стон срывается с её губ, я больше не могу этого выносить. Я держу пистолет направленным на неё, пока дёргаю ремень и расстёгиваю ширинку, сжимая в кулаке свой член, когда он наконец освобождается. Моя рука шлёпает по животу, когда я подстраиваю свой темп под неё.
За окном проплывает город, пока кортеж проезжает по переполненной Москве. И вот мы с ней здесь… словно животные.
Камилла стонет, ругаясь себе под нос, в то время как её спина выгибается дугой от пола. Сладкая музыка её оргазма – это всё, что мне нужно. Тепло собирается у меня в животе, прежде чем распространиться по всему телу в неистовой демонстрации силы. Мой подбородок опускается на грудь, и я рычу, кончая сильно и быстро, прежде чем откинуться на сиденье, чтобы перевести дыхание.
«Я потерял контроль – в какой-то степени», – думаю я, застёгивая ремень. Раздражение накатывает только тогда, когда я замечаю пятно спермы на своей рубашке от Prada.
Камилла поправляет юбку и опускается передо мной на колени. Я прижимаю пистолет к её виску. Её руки опускаются на мои бёдра, когда она наклоняется надо мной и проводит губами по моей щеке.
– Ты выглядишь таким красивым, когда кончаешь, – шепчет она, прежде чем сесть на сиденье рядом со мной.
– В какую же опасную игру ты играешь, маленькая кошечка.
– О, но это твоя игра, Ронан. Я просто участвую в ней. – Она достаёт из сумки пудреницу и аккуратно наносит новый слой кроваво-красной помады.
– Ты не просто участвуешь, Камилла.
– Да ладно тебе. – Она похлопывает меня по руке. – Не говори мне, что ты не обладаешь абсолютным и полным контролем над каждым моим действием, Ронан.
У меня сводит челюсть, и я отворачиваюсь к окну. Пока мы петляем по кладбищу, мимо проплывают ряды заснеженных надгробий и крестов. В конце концов лимузин замедляет ход и съезжает на обочину. Водитель выпрыгивает из машины. Дверь открывается, и я хватаю Камиллу за руку, подтаскивая её к краю сиденья, когда выхожу.
Люди гуськом выходят из машин позади нас, все направляются к зелёной палатке, установленной на склоне холма. Я беру Камиллу за руку и перекидываю её через свою как раз в тот момент, когда Анастасия и Николай проходят мимо. Глаза Анастасии останавливаются на Камилле, и Камилла прижимается губами к моему уху.
– Думаю, она одержима. Ты же знаешь, такие женщины могут свихнуться и убить тебя во сне. – Она целует меня в щеку, но я знаю, всё это просто шоу. Но мне нравится привлекать внимание.
– Скорее всего, она убьёт тебя. – Я выгибаю бровь, и она закатывает глаза.
Мы присаживаемся под навесом у могилы. Ана сидит по другую сторону серебряного гроба, свирепо глядя на меня, её нога беспокойно подпрыгивает. Её взгляд перемещается вправо от меня, и я бросаю взгляд на Камиллу, чтобы обнаружить, что эти двое поглощены собственническим разглядыванием друг друга. Я наклоняюсь, убирая завиток тёмных волос с её уха.
– Такая хорошая маленькая комнатная собачка, – шепчу я, прежде чем поцеловать её в шею.
– Я тебе уже говорила, я кусаюсь, Русский.
Изобразив на лице раскаяние, я смотрю прямо перед собой на гроб и обнимаю Камиллу за плечи. Священник заходит за гроб и откашливается, прося нас склонить головы. Камилла опускает подбородок на грудь, крестясь. Пока все остальные молятся, я наблюдаю за Камиллой, кажущейся безобидной, со склонённой в благоговейной молитве головой, но она подобна цветку лотоса. Красивая и смертоносная.
И мне неприятно это признавать, но это очень волнующе.
Глава 17
КАМИЛЛА
«Killing in the Name» – Rage Against the Machine (трек)
Я захлопываю дверь своей спальни. Ёбаный Русский! Каждый раз, когда я думаю, что контролирую ситуацию, он выводит меня из себя.
Он трахнул меня пистолетом – заряженным пистолетом, – и мне это понравилось. Я хотела этого! Чёрт, я не могу припомнить, чтобы когда-нибудь была так возбуждена, так отчаянно нуждалась в мужчине. Секс – моё оружие, но он так легко обращает его против меня. Я закрываю глаза, представляя, как он сжимает свой член, как его мышцы напрягаются и выпирают под кожей. Свирепый, но полностью контролируемый взгляд его глаз, когда он наблюдал, как я разваливаюсь на части на полу лимузина.
Мои глаза резко открываются, и я разочарованно стону, плюхаясь на кровать. Предполагалось, что я должна сблизиться с ним так же, как сблизилась с Хесусом. Богомол же блядь ни за что не попадает в собственную ловушку. Он играет со мной так же жёстко, как и я с ним, но мне есть что терять. Мне нужно сломить его. Мне нужно ослабить дьявола.
Я встаю и подхожу к шкафу, натягивая через голову шёлковую ночнушку. Она едва достаёт мне до верхней части бедра, и как бы мне ни было всё равно, я не могу быть слишком очевидной. Ронан Коул не из тех, кто бросается на очевидность. Поэтому, я надеваю шёлковый халат и завязываю его на талии, прежде чем выйти из комнаты и спуститься по лестнице.
Низкий женский голос, говорящий по-русски, разносится по фойе, и я иду на этот звук к двери гостиной. Вот он сидит со стаканом бренди в одной руке и сигарой в другой. Я вхожу в комнату и направляюсь прямо мимо него к шкафчику с напитками в углу. Его глаза прожигают дыру в моей спине, пока я наливаю напиток, и я смотрю на деревянный сервант, где всего несколько дней назад сидела и трогала себя для него. Я ухмыляюсь его напряжённому контролю.
Он не прикоснётся ко мне? Это мы ещё посмотрим.
Я хочу выведать все его грязные секреты один за другим и использовать их против него.
Когда я оборачиваюсь, его взгляд прикован к телевизору.
– Какой хаос учинил сегодня? – спрашиваю я в шутку.
– Я бы не назвал похороны премьер-министра хаосом.
Я пересекаю комнату и сажусь на диван в паре футов от него, скрестив ноги.
– Знаешь, идти на похороны человека, которого ты убил, должно быть, дурное предзнаменование. – Я выпиваю напиток, опустошая его одним глотком.
Его взгляд блуждает от бокала в моей руке к бутылке на серванте.
– Это мой фирменный бренди, который ты так небрежно пьёшь…
Я закатываю глаза.
– Если ты собираешься пить, то пей. Не потягивай его, как слабак.
– Хороший бренди предназначен для того, чтобы его смаковали.
– Ага. – Я встаю на ноги и возвращаюсь к серванту, беру хрустальный графин с его драгоценным бренди. Я снимаю крышку и возвращаюсь к дивану, наливая немного в свой бокал.
Он смотрит на меня, прежде чем выхватить графин из моих рук.
– Вполне возможно, что ты самое близкое существо к дикарю, с которым я когда-либо сталкивался.
– О, Русский, – смеюсь я. – Не притворяйся, что тебе не нравятся немного дикие вещи. – С самодовольной улыбкой я поднимаю свой бокал и выпиваю содержимое, не сводя с него глаз. – Расслабься, – говорю я.
Он делает жест в сторону телевизора и проводит рукой по пиджаку спереди.
– Я итак расслаблен.
Я бросаю взгляд на телевизор. Я не понимаю, о чём они говорят, но по экрану прокручиваются изображения фабрики с китайскими надписями и ракетами.
– Я слышала, ты увлекаешься оружием. – Я прищуриваю глаза. – Рисковый бизнес.
Его глаза вспыхивают от восторга.
– Мне нравится их сила. Страх, который они внушают.
– А-га. Я предпочитаю не привлекать внимания всех правительственных учреждений в мире. Держу пари, у американцев огромный стояк на тебя – русского дилера оружия. – Я не могу не рассмеяться.
– Мы с ФБР в таких отношениях, – он скрещивает пальцы вместе в улыбке.
Он ведь шутит, верно?
Его глаза не отрываются от моих.
Чёрт возьми, я так не думаю.
– Просто… – я указываю на него и качаю головой. – Мне нужно выпить. – Я двигаюсь, чтобы схватить графин бренди, но Ронан лишь хватает меня за горло, удерживая на расстоянии вытянутой руки.
– Больше никакого моего праздничного бренди. – Он кивает в сторону серванта. – Бери столько русской водки, сколько захочешь.
Я корчу гримасу.
– За кого ты меня принимаешь? За Русскую? Кто, чёрт возьми, пьёт водку? – говорю я, вставая. Я подхожу к шкафчику, открываю графин и нюхаю. – Божечки, воняет бензином. – Я наливаю немного в бокал и, поморщившись, выпиваю.
Он качает головой.
– Ты планируешь напиться?
– Я застряла здесь с твоей очаровательной компанией в грёбаном замке Дракулы. Как ты думаешь? – я снисходительно наливаю ещё один бокал.
Он проводит рукой по лицу, прежде чем подняться с дивана и направиться ко мне. Он берёт водку, наливает ещё, затем закупоривает бутылку.
– Ты не можешь завтра страдать от похмелья.
– Почему? – я вздыхаю. – Планируешь ещё одно покушение?
– У меня церемония открытия в Детской больнице, – улыбается он. – Открывается новое отделение трансплантации костного мозга имени Ронана Коула.
Я непонимающе смотрю на него.
– Вот теперь ты шутишь… – я откидываю голову назад и делаю глубокий вдох. – Чёрт, я даже не знаю, что сказать.
– Думаю, синее платье прекрасно подошло бы для завтрашнего дня.
– Есть ли у меня выбор? Благотворительность и святое поведение… на самом деле это не моё.
Тихий смешок срывается с его губ.
– Для тебя больше не существует такого понятия, как выбор. – Его палец проводит по моей щеке.
– Ну пожа-а-алуйста. – Он хмуро смотрит на меня. – Повторяю, – говорю я. – Пожа-а-алуйста. – Ещё сильнее хмуриться. Я не могу удержаться от улыбки. Его челюсть подёргивается, и я нахожу это сексуальнее, чем хотелось бы.
– Развлечение, которое ты мне доставляешь, быстро проходит.
Я пожимаю плечами.
– Я бы сказала то же самое, но ты наименее весёлый человек из всех, кого я когда-либо встречала. – Я знаю, что давлю на него. Не уверена, нравятся ли мне острые ощущения, чувство опасности, или я хочу посмотреть, смогу ли заставить его огрызнуться и убить меня. Он говорит, что я жива только для его развлечения, но мы оба знаем, что это неправда. Это ещё не всё. Я окидываю взглядом его дорогой костюм. Может быть, он такой же, как и все остальные. Возможно, он просто хочет трахнуть меня. – Почему тебе нужно, чтобы я пошла? – спрашиваю я.
– Потому что такой мужчина, как я, не появляется в одиночестве, а твоя красота мне идёт. – Он достаёт из буфета свой фирменный бренди.
– Что ж, я так рада, что попала в твой постоянно растущий гарем. – Я наклоняю голову. – Прямо по соседству с женой российского президента. – Я кладу руку себе на грудь. – Мой папочка был бы так горд.
Лёгкая ухмылка растягивается на его губах.
– Будь готова к десяти, – говорит Ронан, поворачиваясь ко мне спиной. Меня оставили без внимания.
***
Я стою на возвышении, откуда открывается вид на толпу обычных людей «белых воротничков». Члены правления и врачи жмутся поближе к сцене, улыбаясь Ронану.
Если бы только они знали…
Он произносит какую-то речь по-русски, и они аплодируют ему. Он поворачивается ко мне с широкой улыбкой, и вспыхивают камеры. Я притворно улыбаюсь, наблюдая, как он перерезает бледно-голубую ленту золотыми ножницами. Люди снова хлопают, и Ронан пожимает несколько рук, прежде чем подойти ко мне и положить руку мне на талию, в то время как его губы касаются моей щеки.
– Улыбнись, Красивая. – Он поворачивается к толпе, в то время как камеры продолжают делать снимки.
Я изображаю минутную застенчивость и слегка прижимаюсь лицом к его груди.
– У меня, блядь, уже лицо болит, Русский.
– Ах, но фотографии будут так красиво смотреться в газетах. Люди могут даже подумать, что ты цивилизованная женщина.
Я продолжаю улыбаться сквозь стиснутые зубы.
– И люди будут думать, что ты второе пришествие Матери Терезы, а не парень, который, вероятно, замышлял её смерть с неизвестными целями.
Он смотрит на меня и улыбается.
– Мне нравилась Мать Тереза.
– Так и знала. – Я прищуриваюсь, глядя на него. – Я знала, что она продажна. Никто не может быть настолько чертовски праведным.
Он смеётся, собственнически кладёт руку мне на талию и уводит со сцены. Люди останавливают его то тут то там, пожимают ему руку и поют дифирамбы, пока, наконец, мы не выходим на улицу. Машина ждёт на кольцевой развязке, её водитель придерживает дверцу. Я забираюсь внутрь, и Ронан садится рядом со мной, всё ещё улыбаясь людям, собирающимся снаружи, когда дверь закрывается. Машина отъезжает, и он на выдохе откидывает голову на спинку сиденья.
– Как ты это делаешь? – стону я. – Все эти улыбки, хрень и грёбаные любезности.
– Мне скорее нравится эта театральность. Манипуляция с нанесением одной маски на другую и ещё на одну, пока на меня не будут смотреть не иначе как на святого или дьявола, в зависимости от того, кого ты спросишь.
Я фыркаю.
– Ты не настолько хорош, Ронан. Дьявол не может спрятать свои рога.
– У дьявола нет рогов, маленькая кошечка.
– Нет, очевидно, он носит костюм, сшитый на заказ.
Его глаза блестят.
– Вполне возможно, что ты самая забавная заложница, которая у меня когда-либо была. Поздравляю!
Я нацепляю на лицо милую улыбку.
– Ты мудак, ты знаешь это? – он, конечно, игнорирует меня.
Город проплывает за окном, и мне интересно, как долго он продержит меня у себя. Сколько ещё мне нужно времени, чтобы придумать способ уничтожить его? Мы едем через весь город, и машина замедляет ход, останавливаясь перед рестораном, снаружи которого слоняются группы бизнесменов.
Водитель открывает дверь, и мы оба выходим, направляясь в ресторан. Молодой администратор встречает нас в дверях с напряжённой улыбкой. Не говоря ни слова, она проводит нас в отдельную комнату в задней части здания. Ронан останавливается в дверях и качает головой, говоря ей что-то по-русски. Она застывает и бледнеет, прежде чем развернуться на каблуках и повести нас в главный ресторан. Он буквально вселяет в людей страх Божий, и я не буду притворяться, что наблюдать за этим неинтересно.
Администратор раскладывает меню на столике у окна. Ронан отодвигает мой стул, и она ошеломлённо смотрит на меня. Думаю, он не часто приглашает женщин на ланч… Он что-то ей говорит, и она поспешно уходит. Нахмурившись, я сажусь на своё место, и он пододвигает стул, прежде чем сесть напротив меня. Кладёт салфетку на колени и одаривает меня ослепительной улыбкой. В ответ мой желудок слегка сжимается. К чёрту его и его лицо, достойное модели.
– Почему мы здесь? Ты с кем-то встречаешься? – спрашиваю я, но тут всего два стула.
Он бросает взгляд на часы.
– Уже полдень.
– И? Ты не нападаешь с пассивно-агрессивными угрозами до пяти?
– Сейчас время обеда. – Он замолкает. – Мы обедаем.
Я морщу нос.
– Мы обедаем… в ресторане… типа свидание?
Широкая улыбка появляется на его губах.
– Именно так.
Я откидываюсь на спинку стула и барабаню ногтями по накрахмаленной белой скатерти.
– Дай угадаю, президент и его супруга должны прибыть с минуты на минуту?
– Нет.
Что, чёрт возьми, он задумал на этот раз?
Он всегда что-то замышляет. Я не возражаю быть частью его планов, если я знаю, в чём они заключаются, или, по крайней мере, смутно представляю, в чём их смысл, но мне не нравится не знать чьих-то мотивов. Напевая себе под нос, он берёт меню, и я переключаю своё внимание на то, что лежит передо мной. Всё написано ёбанными иероглифами.
Подходит официантка с бутылкой вина и наливает два бокала. Ронан закрывает меню и складывает руки на столе перед собой, разговаривая с ней, я думаю, делая заказ. Я тычу пальцем в случайный пункт меню и показываю официантке. Она меня не замечает.
– Я заказал за тебя, – говорит он, когда официантка берёт меню и исчезает.
Я закатываю глаза.
– Ну конечно же.
Он тянется через стол и берёт мою руку.
– Итак, дорогая Камилла, что самое худшее, что когда-либо случалось с тобой? – я свирепо смотрю на него и пытаюсь выдернуть руку, но его хватка становится болезненной. – Оставь руку, – приказывает он.
– Не твоё дело, – я прищуриваюсь, глядя на него, – Русский.
Он убирает свою руку от моей.
– Предполагаю, для тебя это больная тема, что даже твой собственный отец не спас тебя. Человечность тьмы может быть ужасно трудной для восприятия.
Откуда он всё знает?
– Мой отец был деловым человеком. – Я вздёргиваю подбородок. – Я не какая-то светская девица, Русский. Я не нуждаюсь в спасении. В конце концов, темнота – это то, что делает людей такими как ты и я, не так ли?
– Так и есть. – Он достаёт из кармана пиджака сигару и закуривает её. – Я нахожу темноту, – он делает длинную затяжку, – довольно возбуждающей.
– А что насчёт твоего отца, Ронан? Как он умер? – если он хочет ткнуть меня в больное место, то я ткну его.
В его глазах появляется лёгкий огонёк, как будто чиркают спичкой, и едва заметная улыбка изгибает его губы.
– Он был зверски убит. – Его палец проводит по шее, имитируя порез ножом. – Ему перерезали горло от уха до уха.
Я делаю глоток вина, внимательно наблюдая за ним.
– Очень надеюсь, что ты нашёл человека, который это сделал.
– Ох… Нашёл. – Он берёт нож со стола, проводит пальцами по его лезвию. – Дело в том, что властью, Камилла, могут управлять только очень плохие люди, а мой отец только думал, что он плохой человек. У него было слишком много… – он вонзает нож в стол, и я подпрыгиваю, – сердца.
– Ты убил его? – я выдыхаю, удивлённая волной жалости, которая захлёстывает меня. Мой отец был плохим во всех смыслах этого слова, но я любила его, уважала. Мир Ронана сводится к противостоянию силы и слабости. Сильные против бессильных. Я в восторге от этого, но в каком-то смысле это трагично.
– Это был просто бизнес. – Садистская ухмылка расползается по его губам, и я вижу, что для него это именно так. Он изучает меня, эти холодные голубые глаза сверлят меня насквозь, как будто хотят разорвать на части кусочек за кусочком. – Такие люди, как мы с тобой, восстают из пепла, – произносит он. – Именно когда человек находится в самом низу, он находит в себе стремление стать великим, не так ли?
– Мой отец часто говорил, что человек должен упасть лицом в грязь, прежде чем по-настоящему найти себя. Он либо будет лежать там, либо найдёт волю, подобно которой он никогда не знал. – Я знаю по собственному опыту, насколько верно это утверждение. – Но я не могу себе представить, что ты когда-либо был в грязи, Русский.
Он вновь затягивается сигарой.
– Я действительно пришёл с очень скромных начал. Но не ты.
Я бросаю взгляд на его дорогой костюм. Я знаю, что он делает – он хочет что-то узнать обо мне, потому что знание – это сила. Я хочу закрыть эту тему, но мне также нужно узнать о нём побольше, поэтому я предлагаю предварительную сделку. Вдыхая, пока его глаза держат меня в плену, я приподнимаю губы.
– Не-а. Наркота и кровь хорошо оплачиваются. Мой отец управлял всем этим, он начал ещё в те времена, когда кокаин даже не касался американской земли. – Я пожимаю плечами и провожу пальцем по донышку своего бокала с вином.
– Как бы он гордился, узнав, что его дочь руководит картелем Хуареса, а не его единственный оставшийся в живых сын.
– У Габриэля не хватило духу сделать то, что нужно было сделать в те дни, – осторожно говорю я.
– Похоже, у него всё ещё не хватает духу.
– Возможно. – Я бросаю взгляд на Ронана. – Или, возможно, ты его недооцениваешь.
– Ну же, Камилла. – Понимающая улыбка появляется на его губах, когда он поднимает сигару.
– Габриэль такой и есть… временами он эксцентричен.
– Я не хочу говорить о твоём брате или моём картеле, – говорит он. – Только о тебе.
Я вздыхаю и постукиваю ногтем по столешнице.
– Что бы ты хотел знать обо мне? – спрашиваю я сквозь стиснутые зубы, моё терпение быстро иссякает.
– Почему огонь?
Я прищуриваю глаза.
– А почему бы и нет?
– Я не пропустил мимо ушей, когда ты сказала, что в этом есть что-то священное, Красивая. И я плохо переношу ложь.
– Я не лгала, – отвечаю я. Ронан приподнимает бровь. Ожидает.
Глубоко вздохнув, я на мгновение наклоняю голову вперёд и позволяю воспоминаниям, которые я стараюсь держать похороненными, всплыть на поверхность.
– В первый раз, когда меня схватили враги моего отца, – говорю я, – мне было четырнадцать. Невинная. Наивная. И ты прав, он пришёл не за мной. Они насиловали меня, пытали и сжигали… – я саркастически улыбаюсь. – Это что-то сотворило со мной. Уничтожило меня, но, как ты говоришь, я восстала из пепла более сильной, очищенной, если хочешь. Мне не нужно было, чтобы мой отец спасал меня. Я сбежала и сожгла тот дом дотла вместе с моими похитителями внутри, так что да, он могущественный и священный.
– Понято. – Ронан затягивается сигарой, в его глазах пляшет болезненное понимание, прежде чем он замолкает.
Из ниоткуда появляется официантка и ставит наши тарелки на стол, и мы едим в тишине, классическая музыка разносится по ресторану, создавая ироничную музыкальную тему для нашего обеда. Через несколько минут я кладу нож и вилку на свою тарелку с недоеденной едой.
– Почему картель? – говорю я. – Мы оба знаем, что тебе не нужна ничья помощь. – Этот вопрос гложет меня с тех пор, как он забрал меня. Картель могущественен, но Ронан Коул ведёт совершенно другую игру. В этом нет никакого смысла, и всё же я знаю его достаточно, чтобы понимать, что Ронан ничего не делает без причины. Я прищуриваю глаза и делаю ещё один глоток вина. – Хесус рассказал мне о земле, которую пытался купить «тот Русский»…
