Текст книги "Плохой (ЛП)"

Автор книги: Л. п. Ловелл

Соавторы: Стиви Коул
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Глава 7

КАМИЛЛА

«Run for Cover» – The Killers (трек)

Мужчина со шрамом на лице улыбается мне, когда меня усаживают в кресло. Мой взгляд фокусируется на ноутбуке, стоящем на столе. Боль рикошетом пронизывает каждый дюйм моего тела. Всё вокруг меня звучит приглушённо. Мои запястья стянуты за спиной и привязаны кабелем к стулу.

На экране ноутбука появляется окно, и в поле зрения появляется лицо моего папы.

– А, Эмануэль Эстрада, – говорит мужчина со шрамом на лице, улыбаясь моему отцу. – Ваша прелестная маленькая дочка у меня уже три дня. Уже готов обменять себя на неё? – челюсть моего папы сжимается, когда он смотрит на меня. Я опускаю голову, не в силах смотреть на него. – Мне было так весело с ней. – Он гладит меня по лицу, и желчь поднимается у меня в желудке. – Такая милая. Такая девственная. Она залила кровью весь мой член. – Он смеётся.

– Ты хочешь, чтобы я предложил себя, и для чего? – папа говорит. – Чтобы ты мог убить меня и забрать мой бизнес?

Мужчина вздыхает.

– Да.

Я сдерживаю слёзы под волной стыда, которая захлёстывает меня, потому что папа знает. Он знает, что я грязная.

– Мила. – Я медленно поднимаю взгляд на ноутбук, и папа снова смотрит на меня. – Мы не ведём переговоров. И ты это знаешь.

Я крепко зажмуриваюсь и киваю.

– Я знаю, папа. – Первое правило бизнеса: мы не ведём переговоров, несмотря ни на что. Слабость придаёт нашим врагам силу.

– Оставайся сильной, малышка. Заставь меня гордиться тобой. – Экран становится чёрным, и я разражаюсь слезами.

Мужчина рычит и запускает ноутбуком через всю комнату, прежде чем схватить меня за лицо.

– Ах, милашка, нам с тобой будет так весело. К тому времени, когда я отправлю твоё тело обратно твоему папочке, он будет знать, что ты умирала медленно. – Он проводит губами по моей щеке. – Мучительно.

Он подходит к камину в дальнем конце комнаты, и я хнычу, потому что знаю, что сейчас произойдёт. Один из мужчин в комнате ослабляет кабельные стяжки, и меня швыряют на пол. Ткань моей рубашки срывают с меня. Бинты, покрывающие мою спину, сдирают, натягивая обожжённую кожу. Я прикусываю губу, борясь с желанием закричать.

Мужчина со шрамом оседлал мою спину, из-за его веса мне трудно дышать. Болезненный смешок срывается с его губ.

– Мне так нравится осквернять твою идеальную кожу.

Раскалённая докрасна кочерга обжигает мне спину, кожа под ней пузырится. Он прижимает кочергу к моей коже снова и снова, пока боль не становится единственным, что я чувствую. Я отказываюсь кричать вслух, потому что хочу, чтобы мой папа гордился мной, но в моей голове… я кричу, пока у меня из горла не потечёт кровь. Я кричу из-за маленькой девочки, которой была всего четыре дня назад, теперь сломленной и раскачивающейся в маленьком уголке моего сознания. Я кричу…

Я просыпаюсь с криком, моё тело покрыто потом. Набрав в лёгкие побольше воздуха от отчаяния, я вылезаю из кровати и меряю шагами комнату, пытаясь избавиться от дурных мыслей. Всё дело в этом месте, в плену… Думаю, прошло уже несколько недель. Недели в одной комнате. Недели исследования каждого дюйма этого места в поисках выхода, но его нет. Здесь есть единственное окно и двери, ведущие на балкон, но здесь трёхэтажная высота. Каждые несколько минут патрулирует охрана, не говоря уже о камерах в комнате. Я бы никогда не добралась до забора вовремя, а если бы мне каким-то образом удалось пройти через всё это, то поход по холодному русскому лесу наверняка убил бы меня.

И вот, я застряла в этой комнате. Заточённая в своих собственных кошмарах.

Вот как всё начинается – удерживание меня. И когда этого оказывается недостаточно для того, чего они хотят, тогда начинаются изнасилования, боль, пытки. Я сжимаю челюсти и закрываю глаза.

Я могу это пережить, я всегда с этим справлялась.

Насилие – это просто надуманная попытка получить власть, но вся власть заключается в восприятии. Мужчина может одержать верх, изнасиловав женщину, но он теряет это преимущество, когда женщина становится желанной. Мужчины думают, что секс – это оружие, и так оно и есть, но не такое, которым должен владеть мужчина. Женщина должна знать, в чём заключается её сила, и бесстыдно использовать её. Я использую все необходимые средства, чтобы добиться успеха, и я никогда не проиграю, даже если мне придётся пожертвовать каждым фрагментированным, почерневшим осколком своей души, чтобы победить.

Мой отец был прав: мы не ведём переговоров и не сдаёмся. Мы сражаемся. Любым доступным нам способом.

Маленькая красная точка на камере мигает, насмехаясь надо мной. Интересно, сидит ли где-нибудь Ронан, наблюдая, как я медленно распадаюсь на части, наблюдая за моей слабостью. Я могу представить самодовольную ухмылку на его лице, атмосферу превосходства, витающую вокруг него, и это заставляет мою кровь закипать. Взяв табурет с туалетного столика, я бросаюсь в угол комнаты и размахиваю им над головой. Я издаю рычание и разбиваю эту дурацкую камеру о стену. Провода отрываются от гипсокартона, и теперь устройство бесполезно болтается на своих шнурах.

Нахуй Ронана Коула и его шикарную тюремную камеру!

Раздаётся стук в дверь, и входит Игорь с хмурым выражением лица.

– Босс хочет тебя видеть, – говорит он.

– О, держу пари, что так оно и есть. – Всё в порядке. Пускай он злится.

Игорь выводит меня из комнаты и ведёт вниз по лестнице к двойным дверям. Он толкает одну дверь и идёт впереди меня. Высокие книжные полки, заставленные старинными книгами, покрывают стены. В центре комнаты стоит блестящий рояль, пламя камина отражается от его нетронутой поверхности. А вот и Ронан в одном из своих костюмов, сидящий на викторианском диване, положив одну руку на спинку. Игорь подходит к нему и, наклонившись в талии, что-то шепчет ему на ухо. Пристальный взгляд Ронана перемещается на меня, и кривая улыбка появляется на его губах.

– Понятно, – произносит он, когда Игорь выпрямляется. – Просто установите ещё одну камеру.

Игорь бросает на меня сердитый взгляд, прежде чем повернуться и выйти за дверь, оставляя меня наедине с Ронаном.

– Так приятно снова тебя видеть, Камилла. – Ронан похлопывает по месту рядом с собой, когда его взгляд опускается на низкий вырез моего платья. – Присаживайся, пожалуйста.

Я внимательно наблюдаю за ним, пересекая комнату. И когда сажусь, я сажусь как можно дальше от него. Он засовывает руку в карман пальто, достаёт сигару и закуривает её, не сводя с меня глаз. Дым клубится вокруг его лица. В его глазах вспыхивают угольки, и я не могу отделаться от мысли, что он похож на самого сатану.

– Ты не добьёшься от меня какой-либо реакции, – говорит он, – хотя я правда нахожу довольно неприятным, что ты разрушаешь такое прекрасное жильё. – Он делает ещё одну затяжку своей сигарой.

Я стискиваю зубы так сильно, что у меня болит челюсть.

– Зачем утруждать себя, удерживая меня? Мой брат бегает вокруг тебя, как мальчик на побегушках, так что убей меня уже. Угрозы не вызывают страха, Русский, а вот действия да.

Его глаза становятся холодными, и он наклоняется ко мне.

– Я хочу контроля. Власти. – Он изучает меня, прежде чем протянуть руку через диван и провести пальцем по моей щеке.

– Страх – это сила.

– Страх бессилен, если нет надежды.

– А я-то думала, что ты бессердечный. Осторожнее, – я пристально смотрю на него и приподнимаю бровь. – Ты можешь разочаровать меня.

– Я безжалостный, Красивая, есть разница. – Он делает ещё одну затяжку. – Хватит болтовни, я поговорил с твоим братом.

Моё сердце замирает, и я стискиваю зубы.

– Могу только представить, как он был взволнован, услышав твой голос.

– Я обещал ему, что не убью тебя. – Его губы приподнимаются.

– Просто убей меня уже. Гейб в любом случае не прогнётся перед тобой.

– Но он уже это сделал.

– Хрень полная. Русский никогда не будет управлять Хуаресом. – Я плюю на пол.

Он смотрит в пол с гримасой отвращения.

– Не самая интеллигентная, не так ли?

– Мой брат ненавидит русских ещё больше, чем я. Он скорее понаблюдает, как ты перережешь мне горло, чем будет работать на тебя. – Я знаю Гейба. Он любит меня, и я люблю его, но папа всегда внушал нам, что картель – бизнес – должен быть на первом месте. Мы не ведём переговоров.

– Так уверена, маленькая кошечка. – Он смеётся.

– Ты полон дерьма!

– Я понимаю. Так и есть. – Он кивает. – Должно быть, лидеру картеля Хуареса так трудно смириться с тем, что сейчас она находится в присутствии человека, который сверг её с трона. – Он постукивает пальцем по губам.

Он знает, кто я такая, что я такое. Он думает, что может отобрать у меня мой картель?

Глубокий вдох. Глубоко-глубоко дыши.

Я сжимаю кулаки так сильно, что ногти впиваются в ладони.

– Я Камилла Эстрада. Я никогда не буду свергнута с престола, Русский! Наслаждайся моментом своей победы. Уверяю тебя, это продлится недолго. – Я заставляю себя улыбнуться. Если Гейб действительно продал мой картель этому русскому ублюдку, я сама убью его!

– Момент победы? – Ронан откидывает голову назад от смеха, прежде чем сделать ещё одну затяжку своей дурацкой сигарой.

– Ты манипулировал моим братом. Он всего лишь пешка. – Габриэль может быть лицом картеля Хуареса, но я создала и контролирую его. Всегда.

– Я предпочитаю термин «марионетка».

– Он идиот, – фыркаю я. – У него нет истинной власти.

– Ах, ах, ах. – В голубых глазах Ронана пляшет какая-то нездоровая форма удовольствия. – Но ты и я – единственные люди, которые знают, что он бессилен. Ты позволила всем в Мексике поверить, что он король, и поэтому они должны преклоняться перед ним и, по сути, передо мной. – Он ухмыляется. – Как ты думаешь, почему я взял тебя с собой, Камилла? – я пристально смотрю на него, и его улыбка становится шире. Он протягивает руку и хватает меня за подбородок, поглаживая большим пальцем мою кожу. – Ты права, твой брат – пешка. Ты – королева. Я убрал ферзя с доски. Игра окончена, Красивая.

Я моргаю. Если бы я не была так зла, я бы, наверное, увидела в этом гениальность. Он сыграл в совершенстве, манипулировал и оркестровал каждое движение до тех пор, что даже я не смогла этого предвидеть. Заставить людей поверить, что Габриэль главный, в то время как на самом деле это была я, – это именно то, что меня задело.

– Хорошо сыграно, – шепчу я.

Изо рта Ронана вырывается облачко дыма.

– Я хотел бы сказать тебе, как очень умно было сыграть раненого маленького оленёнка вместо кровожадного льва.

– Хорошо. Ты заполучил картель, так чего же ты хочешь от меня? – я быстро теряю терпение, и мой темперамент обвивается вокруг меня, как виноградная лоза.

– Всё. – На его лице появляется садистская ухмылка, его глаза полны обещаний именно… всего.

Он сдвигается с места, и его пиджак распахивается, обнажая белую рубашку, туго обтягивающую его мускулистую грудь. Под этой утончённой внешностью скрывается что-то смертоносное и дикое. Я помню, каким опасным казалось его твёрдое тело, прижатое к моему, как лезвие вонзилось мне в бедро. Угроза. Обещание. Немногие мужчины могут давать такие обещания, но этот… Я знаю, что он бы справился. Это не должно захватывать меня, но это так. Я должна быть в такой ярости из-за того, что он забрал то, что принадлежит мне, но это не так.

Ронан Коул бросил вызов: достойный соперник.

Это не Хесус Гарсия, который ходил за мной по пятам с высунутым членом и танцевал под любую мелодию, которую выстукивали мои наманикюренные ногти. Внезапно всё, что было до этого, кажется несущественным и незначительным. Если я смогу выиграть, я выиграю всё. Мой взгляд скользит по его дико красивым, точёным чертам лица. Какое удовольствие я получила бы, играя в его извращённую игру власти. Мой разум перебирает все дикие и опасные возможности.

– Что ж, я с нетерпением жду, когда ты попробуешь это сделать, – говорю я. Это вызов, угроза, мольба. Я уже ничего не знаю, но больше всего на свете мне бы хотелось пойти на войну с этим ублюдком.

Он наклоняется через диван, прижимаясь губами к моей шее.

– И это всё – включает и тебя. – Прежде чем я успеваю отреагировать, он смеётся прямо мне в ухо и отодвигается на другой конец дивана. – Позвони своему брату, – говорит он, вытаскивая из кармана телефон и протягивая его мне.

– Зачем?

– Разве ты не хочешь поговорить с ним?

– Только не по твоему указу.

Он суёт телефон мне в руку.

– Это была не просьба.

– Если хочешь, чтобы мой брат бегал вокруг, как твоя сучка, позвони ему сам. – Я прижимаю телефон к его груди.

Из его груди вырывается звериное рычание. Его рука выползает, как змея, и он хватает меня за горло до синяков, но я всё равно улыбаюсь ему. Тихий голосок в глубине моей головы подсказывает мне действовать осторожно, но я всегда показываю этому голосу средний палец. Его хватка усиливается, и я наслаждаюсь болью, вызовом в его хватке.

– Я не буду танцевать под твою дудку, Русский.

Он отпускает меня и со смехом откидывается на спинку дивана.

– Ты сделаешь это, или твой драгоценный картель заплатит. Я разберу его на части, кусочек за кусочком, и закончу с обезглавленным трупом твоего брата.

– Тебе нужен картель, – говорю я сквозь стиснутые зубы.

– Мне ничего не нужно. А теперь позвони ему, дай ему знать, что ты в безопасности и всё хорошо.

Я хочу стереть эту самодовольную ухмылку с его лица, но вместо этого встаю с дивана и набираю номер Гейба. Я могла бы сказать, что Русский блефует, но иногда нужно выбирать, за что сражаться. Мне не нужно вступать с ним в войну из-за телефонного звонка. К сожалению, моя гордость с этим не согласна, так что я должна проглотить её.

Телефон звонит дважды, прежде чем отвечает.

– Привет, – произносит Гейб.

– Габриэль. – Ронан наблюдает за мной с дивана, небрежно покуривая сигару и командуя своими маленькими марионетками.

– Камилла!

– Включи его на громкую связь, – говорит Ронан. Я хмуро смотрю на него, а он просто приподнимает бровь.

– Это тот ёбанный Русский? – спрашивает Гейб.

– Да. – Я включила громкую связь. – Не хочешь рассказать мне, почему ты решил расстелиться под ним? – я едва могу подавить свою ярость. Я оказалась в такой ситуации, потому что мой тупой брат вляпался в какое-то дерьмо, пока я была в тылу врага, пытаясь убить Хесуса и вернуть наш город обратно.

– Это сложно, – стонет он, – очень сложно, но он помог нам заполучить Хуарес.

– А теперь я в его доме в качестве пленницы, – говорю я с рычанием.

– Скажи этому бледному ублюдку, что он может отсосать мой колумбийский член!

Мой брат опрометчив и может спровоцировать наших врагов, как никто другой, но у него есть определённая манера обращаться со словами. Я подхожу к пианино и кладу локти на крышку.

– Мне сказали позвонить тебе. Я предполагаю, что это доказательство моей жизни, – говорю я, и он вздыхает. – И что, он угрожает убить меня, и ты вдруг становишься его сучкой?

– Мила…

– Как продвигается бизнес? – повисает пауза. – Гейб?

Ронан щёлкает пальцами.

– Хватит болтовни, – велит он. Я смотрю на него и приподнимаю бровь.

– Скажи этому засранцу, чтобы поцеловал меня в задницу, – отвечает Гейб. – Хесус мёртв, и Лос-Зеты охотятся за нами.

– Хесус мёртв?

Все фрагменты внезапно складываются воедино в моём сознании. Я смотрю на Ронана, и на его губах медленно появляется улыбка. О, теперь понятно. Помоги Габриэлю выиграть войну, а затем посади его на фальшивый трон с его сестрой в качестве залога, чтобы он хорошо себя вёл. Умно. Действительно, гениально. Неужели Габриэль никогда не слышал, что не следует заключать сделки с дьяволом? Я отключаю телефон от динамика и прижимаю его к уху.

– Ты заключил сделку с Ронаном? – спрашиваю я.

Ронан свирепо смотрит на меня.

– Повесь трубку.

– Он держал меня за яйца, – кричит Гейб.

Ронан встаёт, и я отступаю, огибая пианино, чтобы оно оказалось между нами.

– Мне насрать, – рычу я в трубку. – Что у него могло быть на тебя, Габриэль, ты тупой ублюдок?

– Всё, блядь, что угодно, Мила! Он как чёртов дьявол. Думаю, он владеет грёбаным ФБР!

Ронан, должно быть, услышал это, потому что его губы изогнулись в улыбке.

– Маленькая кошечка, я теряю терпение. – Он кружит вокруг пианино с сигарой в руке, и я повторяю его движения.

– Разберись с Лос-Зетами. Потроши их грёбаных шлюх, убивай их жён и детей, сожги их бизнес дотла. Если ты потеряешь мой картель, я повешу тебя на твоих собственных ёбаных кишках, Габриэль! – я вешаю трубку и пододвигаю телефон по пианино к Ронану.

– Как дико, – глаза Ронана вспыхивают, когда он поднимает трубку.

– Я оскорблена! Ты держишь меня в плену, заключая сделку с моим ебучим братом. Почему ты не пришёл ко мне и не заключил сделку? – я складываю руки на груди.

– Ты даже не можешь следовать простым инструкциям и повесить трубку. С какой стати мне заключать сделку с кем-то вроде тебя? Такая вспыльчивая. – Ронан цокает языком. Он затягивается сигарой и отходит в сторону, а я двигаюсь в противоположную сторону.

– Ах, но гнев эффективен, – говорю я.

– На самом деле это не так. – На его лице появляется снисходительная усмешка. – В конце концов, посмотри, к чему это тебя привело.

– Тебе повезло, Русский. – Я прищуриваюсь, глядя на него. – Мы оба это знаем.

– Я позволю тебе верить в то, во что ты хочешь верить. Я бы предположил, что такому человеку, как ты, трудно смириться с поражением.

Я наклоняюсь вперёд, упираясь локтями в пианино, и его взгляд на секунду опускается на мою грудь.

– Люди наиболее опасны, когда их загоняют в угол. – Я провожу пальцем по лакированной крышке пианино. – Как животные.

– А ещё, когда людей загоняют в угол, они оказываются в ловушке. Как и животные. – Он вдыхает. – Позволь мне прояснить одну вещь: я не из тех, кого можно испытывать. Ты делаешь то, что я говорю, и когда я это говорю.

– Можешь держать меня в плену сколько угодно, Русский, но это не значит, что я буду играть эту роль.

– Я не уверен, что ты понимаешь, что на самом деле означает слово «пленница». – Он наклоняется ко мне через пианино, его глаза сверкают какой-то болезненной формой восторга.

– Ты стал бы не первым мужчиной, пытающимся удержать меня, – говорю я.

И все они в конце концов поплатились за это.

Когда твой отец – могущественный наркобарон, ты становишься очень ценной… для всех, кроме него.

– Нет, я ничего не пробую. Я преуспеваю во всём. – Он затягивается сигарой, позволяя струйкам дыма пробираться сквозь его идеальные губы. – Я буду держать тебя так долго, как мне заблагорассудится.

– О, как нам будет весело, – саркастически говорю я, отходя от пианино и усаживаясь на диван. – Всё это дерьмо вокруг я могла бы сжечь. – Я провожу пальцем по подлокотнику его бархатного дивана.

Его глаза изучают меня, пока он обходит пианино и садится рядом со мной. Может быть, мне следует быть осторожной с ним, но мне нравится этот трепет предвкушения. Мне нравится, как бьётся моё сердце в груди, нравится непредсказуемость всего этого. Он мог бы убить меня. Он мог бы поцеловать меня.

Возможности, возможности.

– Ты мне не нужна, Камилла. Хесус оставил тебя, чтобы трахать. Я же держу тебя просто для развлечения… – он машет сигарой в воздухе. – По крайней мере, на данный момент.

Без предупреждения он хватает меня за волосы и притягивает моё лицо к себе на колени. Кожа головы горит, когда я борюсь с ним. Он слишком силён для меня, чтобы сопротивляться, и легко удерживает меня, душа меня в пряном аромате его одеколона, когда он сильнее прижимает моё лицо к своей промежности.

– Предупреждаю тебя, я кусаюсь. – Я обнажаю зубы.

Он приподнимает бёдра, его член набухает у моей щеки.

– Я даже отсюда чувствую запах твоей киски, – произносит он. – Как же нам с тобой будет весело!

Мой темперамент борется с первобытным желанием, стремительно пронизывающим меня насквозь. Я ненавижу его, но сексуальное напряжение между нами – обещание насилия – это как головокружительная форма прелюдии, от участия в которой я не могу отказаться.

Грёбаный мудак.

– Не думала, что ты насильник.

Он дёргает мою голову в сторону, заставляя посмотреть на него. Одна бровь слегка приподнимается, и внезапно он становится похож на тёмного ангела, прекрасного и холодного.

– Ох, мы знаем, что это не было бы изнасилованием. Не так ли?

– Пошёл ты, – выплёвываю я. – Я бы предпочла трахнуть гниющий труп.

Он отталкивает мою голову от своих колен и встаёт, свирепо глядя на меня сверху вниз.

– Я ожидал, что у тебя будут гораздо более сильные инстинкты выживания, чем это.

– О, тебе грустно, потому что я не буду сосать твой член, как хорошая маленькая пленница? – я вскакиваю на ноги, мгновенно оказываясь с ним грудь к груди. Жар его тела проникает сквозь ткань моего платья. Воздух потрескивает от напряжения, и адреналин бурлит в моих венах. Не помню, когда в последний раз чувствовала себя такой живой. Ронан Коул, может, и ублюдок, но его власть почти заразительна, и война с ним… была бы ни на что не похожа.

– Ты недооцениваешь меня, – отвечает он. Его рука скользит по моей талии. – На всех уровнях. – Его пальцы задерживаются на моей пояснице. Дрожь пробегает по моему позвоночнику, прежде чем он прижимает меня вплотную к себе и на дюйм приближается к моей шее. – Было бы жаль портить такое восхитительное лицо, – говорит он, прежде чем его зубы впиваются в моё горло и кусают кожу так сильно, что я задыхаюсь. А потом, просто так, он отпускает меня и снова садится на диван.

Он опасен и силён, и меня тянет к нему так же, как адреналинового наркомана тянет к опасным для жизни высотам. Скорее всего, я упаду и умру, но спуск вниз был бы стремительным, не похожим ни на какой другой, так что я взвешиваю свои варианты. Я могла бы бороться с ним зубами и ногтями, сколько бы я здесь ни пробыла, а это может быть бесконечно. Или… Я могла бы воспользоваться этой возможностью, чтобы сблизиться с Ронаном Коулом, понаблюдать за ним, соблазнить его, поработать с ним. И когда придёт время, я смогу либо использовать его, либо убить. Я могу использовать это в своих интересах.