Текст книги "Один последний вдох (ЛП)"

Автор книги: Л. Коллинз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

– Тебе нравится средиземноморская кухня?

– Да, мне нравится.

Мы набрасываемся, каждый наполняет свои тарелки.

– Так ты работаешь? – спрашивает он.

– Да, я художник. Я взяла небольшой отпуск, но пытаюсь вернуться в ритм жизни.

– Каким видом искусства ты занимаешься? – Он продолжает смотреть на меня, пока говорит, заставляя моё сердце биться ещё сильнее.

Наблюдая за тем, как он облизывает губы, я говорю ему:

– Тяжело дышу. Чёрт, прости, я имела в виду живопись. – Я отвожу взгляд.

Но его, похоже, не смутил мой промах.

– Ты можешь заработать на этом деньги?

– Да, пожалуй. Я занимаюсь этим уже много лет, и есть много галерей, которые продают мои работы.

– У тебя здесь есть что-нибудь?

Допиваю бокал вина, алкоголь, кажется, делает меня более уравновешенным и более спокойной.

– Мммм. Я покажу тебе, когда мы закончим есть. – Я встаю со стула и беру ещё вина, наполняя наши бокалы.

После того, как мы закончили есть, я спрашиваю его:

– Готов? – А затем веду его в свою студию. Повсюду на стенах, от пола до потолка, висят картины. Есть некоторые из моих любимых, с которыми я просто не могу расстаться.

– Ух ты! – восклицает Тан, принимая всё во внимание, а затем останавливается перед одной из картин с изображением спящего Бена.

Он сглатывает и скрещивает руки на груди, рассматриваю сцену.

– Бен никогда не сидел спокойно достаточно долго, чтобы я могла нарисовать его, а потом, когда мы ждали новостей о результатах его тестов, он уже так устал, что мы и не заметили. И я боялась, что результат окажется положительным – я думаю, в глубине души мы оба знали, что он болен. Я молилась, чтобы он был отрицательным, но я не могла спать или делать что-либо, кроме как беспокоится. Я знала, что если у него рак, наша жизнь никогда не будет прежней, даже если он пройдёт через это, поэтому я нарисовала его спящим, как напоминание о том, каким он был в тот момент. Когда солнце поднялось над утренним небом, я закончила картину, и он проснулся от телефонного звонка, которого мы так боялись.

– Господи, Фэй… я… я даже не знаю, что сказать.

– Тебе не нужно ничего говорить; я даже не знаю, зачем я тебе всё это рассказываю. – Я замолкаю и чувствую себя полной дурой из-за того, что излила ему свои чувства.

– Не прекращай говорить, – подбадривает он, и я, уставившись в пол, говорю:

– Через месяц после того, как я написала эту картину, Бен скончался.

Глава 4

Тан

Фэй, возможно, самая сильная женщина, которую я когда-либо встречал. Если бы я прошёл через четверть того дерьма, через которое она прошла, я был бы в грёбаной психиатрической лечебнице. Но Фэй, она находит позитив в жизни. Самые мрачные вещи, из которых она выкарабкивается, и я восхищаюсь этим. Я действительно так думаю.

– Папа, можно я останусь здесь ночевать? – спрашивает Джек, пробегая по коридору.

– О, приятель, я так не думаю.

– Пожалуйста! – умоляет он.

– У тебя здесь нет ни одежды, ни зубной щётки, может быть, в следующий раз.

Он кивает, слушая меня, как раз в тот момент, когда Брэксли кричит:

– Фильм начинается! – И он убегает по коридору, оставляя меня посмеиваться.

– Иногда мне интересно, что происходит в их маленьких умах, – говорю я Фэй, когда она зевает рядом со мной, в то время как мы оба сидим на диване. Я смотрю на часы, уже поздно, мы здесь весь день, и мне нужно идти, но часть меня этого не хочет.

– Мы должны идти.

– Да, – соглашается она, и пока мы стоим, я просто хочу поцеловать её великолепные губы, но знание о её прошлом заставляет меня колебаться. Я не хочу давить на неё.

– Спасибо, что повеселились сегодня и позволила Джеку прийти, – говорю я, и прежде чем она успевает ответить, я крепко обнимаю её, и, к моему удивлению, она прижимается ко мне. Пока я сдерживаю её, я сражаюсь со своим членом, чтобы сдержать его. Он хочет её всеми мыслимыми способами.

– Спасибо за обед и за то, что просто… выслушал. Надеюсь, ты не считаешь меня сумасшедшей.

Я целую её в макушку, вдохнув её сладкий запах, такой свежий, как летний дождь.

– Сумасшедшая – это последнее слово, которое я бы использовал, чтобы описать тебя. Ты сильная, Фэй. – Затем я отпускаю её, и мы вместе направляемся к мальчикам, которые оба лежат на полу в комнате Брэксли и смотрят свой фильм.

– Что вы, ребята, смотрите? – спрашивает их Фэй.

– Новый фильм про Лего.

– Что ж, нам пора, Джек.

– Нет, пожалуйста, дай мне досмотреть. – На что Фэй делает паузу.

– Уже поздно, приятель. Скоро у нас здесь будет ещё одна игровая встреча.

– Пожалуйста, папочка, я никогда раньше не видел этот фильм? – Их маленькие брови сходятся вместе, когда они оба бросают на нас умоляющие взгляды, и я смотрю на Фэй, которая тоже не может им отказать.

– Мальчики, вы проголодались? – спрашивает она.

– Да, – синхронно отвечают они.

– Я могу заказать пиццу, – предлагаю я, чувствуя себя плохо из-за того, что мы пробыли у неё дома весь день.

– Нет, ты не должен этого делать. Ты уже купил обед.

– Пожалуйста, это не имеет большого значения. Брэкс, какую пиццу ты любишь, парень?

– Пепперони.

– Хорошо. Джек, ты всё ещё хочешь двойной сыр?

– Угу.

– Что тебе нравится, Фэй?

– О, мне всё равно. Я уверена, что двух пицц будет достаточно для нас четверых.

– Просто скажи мне, какая тебе нравится! – настаиваю я, и она качает головой, не сдаваясь.

– Эй, Брэкс. – Я опускаюсь на колени. – Какую пиццу любит твоя мама?

Он улыбнулся мне, демонстрируя отсутствующий передний зуб, и отвечает:

– Она любит пиццу с овощами.

– Хорошо, значит овощная пицца.

Она закатывает глаза, а я достаю свой телефон, чтобы сделать заказ. Она делает паузу в их фильме, и я следую за ней обратно на кухню.

– Я могу заплатить, – предлагает она, и я бросаю на неё игривый взгляд с другого конца комнаты, который, как она ясно понимает, означает, что я не принимаю её предложение.

Просматривая свои текстовые сообщения, я набираю её адрес и оформляю заказ онлайн. И когда я закончил, она протягивает мне ещё один бокал вина.

– Мне не надо, – говорю ей, – мне скоро нужно ехать домой.

– Да, ты прав. Мне очень жаль.

– Всё в порядке, не извиняйся… никогда.

Я захожу за ней в гостиную, и она откидывается на спинку дивана. Я сажусь рядом, и мои глаза следуют за её взглядом, когда она смотрит в воду бассейна.

– Ты в порядке? – спрашиваю я, когда она внезапно замолкает.

– Да. Ты ещё не рассказывал, чем зарабатываешь на жизнь.

– Ах, да? Я пилот.

– Действительно, какого рода?

– Я работаю в коммерческой авиакомпании, но время от времени заключаю контракты и беру частные рейсы за дополнительную плату.

– Вау, так тебе нравится летать на самолёте?

– Да, – хихикаю я над очевидностью её комментария, так сильно желая подразнить её. – Я имею в виду, что с современными технологиями это больше похоже на присмотр за самолётом, но я там главный. Взлёты и посадки – это всё ручной процесс, и безопасное перемещение из одного места в другое – моя работа.

– Тебе нравится? – спрашивает она, заинтригованная, и в кои-то веки приятно встретить кого-то, кто искренне интересуется тем, что я делаю, а не только моей внешностью.

– Да, мне это нравится, ничто не сравнится с ощущением пребывания в открытым небе.

Бокал Фэй почти пуст. Я встаю и беру бутылку вина и доливаю ей. Она улыбается этому жесту:

– Спасибо. Тяжело ли иногда быть пилотом в домашней жизни?

– Долгие дни и путешествия могут негативно сказаться на отношениях. Вот почему я начал заключать контракты на частные рейсы. Это более короткие и быстрые деньги. Я просто нахожусь в том месте в жизни, где я хочу больше времени проводить с Джеком, и если я встречу кого-то, я буду чаще бывать рядом.

– Мне жаль, что ты проходишь через это, – говорит Фэй.

– Не стоит; я счастливее, чем когда-либо, без этой придурошной.

– Но она мать твоего ребёнка.

– Да, и у неё бывают свои моменты, но даже судья может видеть, что Джеку лучше со мной. Он предоставил мне первичную опеку, за которую она борется и из-за этого откладывает развод.

– Что ты собираешься делать?

– «Молись, чтобы она изменилась, но до тех пор… продолжай бороться с ней». Я должен делать то, что, по моему мнению, лучше для Джека. И правда в том, что я не знаю, что я собираюсь делать. Чар ставит меня в очень плохую ситуацию, требуя первичной опеки, и дело не в том, что я не хочу пойти на компромисс и предоставить ей совместную опеку, но сначала она должна позаботиться о себе и научиться быть финансово ответственной. Я ни за что не потеряю из-за неё Джека, иначе сойду с ума. Он для меня всё.

* * *

– Стюардессы, пожалуйста, приготовьтесь к посадке, – объявляю я по внутренней связи самолёта. Мы совершаем последний заход на посадку в Далласе после целого дня полёта.

– Капитан, мы готовы к посадке, автопилот отключён, – сообщает мне второй пилот Эллиот.

– Десять четыре. Диспетчерская вышка DFW, это американский 1472, мы на высоте шесть тысяч и приближаемся, – передаю по радио разрешение на посадку.

– Американец 1472, вы свободны для взлетно-посадочной полосы 177, альфа-центр.

Медленно спуская самолёт с неба и обнаруживаю, что мои мысли заняты Фэй. Я не могу выбросить её из головы, что бы я ни делал. Особенно теперь, когда мы встречались, я мог думать только о ней.

Самолёт опускается всё ниже и ниже, и я держусь за рычаги управления, пока колеса плавно не касаются земли. Я нажал на тормоза, и мы снижаем скорость с двухсот миль в час до десяти.

– Американец 1472, вы свободны для седьмого выхода, – сообщает диспетчерская вышка. – Десять-четыре, американский 1472 направляется к выходу семь.

– Эхо-вертолет, пересечь 177 направо, – указывают они мне, и я спрашиваю Эллиота:

– Налево, направо, можно пересечь?

– Налево чисто, направо чисто, – подтверждает он, и мы переходим на другую сторону взлетно-посадочной полосы, затем направляемся к выходу номер семь, следуя за человеком, направляющим нас по асфальту. Когда я подвожу самолёт к нашей конечной остановке, Эллиот благодарит пассажиров за полет. Затем я выключаю свой мобильный телефон из режима полёта. Сразу же приходит сообщение от Чар: «У тебя была возможность ознакомиться с новым соглашением об опеке, которое я тебе отправила?»

О, я получил его, и она, блядь, сошла с ума, если думает, что я собираюсь отдать ей первичную опеку, и она знает почему. Я даже не знаю, почему она решила, что это вариант.

«Вы нашли реабилитационный центр, который поможет тебе решить проблему с магазинами?» – отвечаю ей, и я знаю, что она не ответит, потому что она не думает, что у неё есть проблема, но она есть. Её навязчивые покупки привели к нашему разводу. Лжи и долгов было выше крыши, в одном шаге от того, чтобы довести нас обоих до банкротства, и судья тоже это увидел, когда я передал наши банковские выписки. Я не допущу, чтобы Джек проводил большую часть своего времени, сидя в примерочной, отключившись от какого-то электронного устройства, в то время как она возит его с собой, как игрушку, и загоняет нас в финансовую яму, из которой мы не можем выбраться. Это и его будущее тоже.

Возвращаясь к своим текстовым сообщениям, я вижу то, которое я набрал для Фэй, пока мы летели сегодня. Я сделал снимок заката, который напомнил мне одну из её картин. Нажимая кнопку «Отправить», я подумал про себя, насколько паршиво то, через что она прошла. Такая женщина, как она, заслуживает всего мира, а не дерьмовой карты, которую ей раздали.

Глава 5

Фэй

Я смотрю на сообщение, отправленное Таном ранее, и сравниваю его с картиной в моей студии. Он прав, это действительно выглядит очень похоже, как на картинке. Отправив ему ответное смс, я отвечаю: «У тебя хороший глазомер» – и отправляю ему фотографию картины.

– Брэксли, пора в душ, – кричу я.

– Хорошо, мамочка, – отвечает он, и я включаю воду для него, пока он раздевается, а затем прыгает в воду. – Можешь принести мою пижаму с гоночной машинкой?

– Конечно, я думаю, она в сушилке, я сейчас принесу. Веди себя хорошо, не прыгай вокруг да около. Оставайся на своём резиновом коврике и хорошенько вымойся, хорошо?

– Мммм, – улыбается он мне в ответ, когда я смотрю на него через занавеску. Его ухмылка, в которой не хватает одного переднего зуба, растопила моё сердце.

Я помчалась вниз по лестнице и в гараж, где стоят мои стиральная машина и сушилка, и заметила, что дверь гаража всё ещё открыта. Я нажимаю кнопку, чтобы закрыть его, но ничего не происходит. Я осмотрела датчики, оба они чисты, и я пробую ещё раз, но по-прежнему ничего. Если взять пульт дистанционного управления из машины, он тоже не будет работать. Расстроенная тем, что ещё одна вещь в этом доме сломана, я схватила пижаму Брэксли и набрала номер своего отца, направляясь обратно в ванную.

– Ты в порядке, приятель? – спрашиваю сына.

– Ага.

Мой отец не отвечает, и когда я собираюсь отправить ему сообщение, его голосовая почта напоминает мне, что он путешествует, о чём я совершенно забыла. Я сбрасываю звонок и спрашиваю Брэксли:

– Ты закрыл гараж, когда мы вернулись домой сегодня вечером?

– Я нажал на кнопку, мамочка, как ты и велела.

Он закончил принимать душ, и я помогаю ему вытереться и одеться.

– Почисти зубы, и я встречу тебя в твоей комнате.

Вернувшись в гараж, чтобы попытаться снова закрыть его, я нажимаю на кнопку, но ничего не происходит. Я начинаю раздражаться и хлопаю рукой по кнопке на стене, но по-прежнему ничего. Смотрю на… как там это называется на потолке; Кажется, Бен однажды сказал мне, что есть верёвка, за которую я могу потянуть, чтобы закрыть ворота. Но всё, что я вижу, – это двухдюймовый огрызок.

Мой телефон завибрировал, и я вижу сообщение от Тана:

«Могу ли я купить у тебя эту картину?»

«Как насчёт того, чтобы ты починил мою гаражную дверь, и я отдам её тебе в качестве оплаты?»

«Она сломана?»

«Да, она не закрывается, и я не знаю, что делать».

«Ты можешь потянуть за красную верёвку?»

Я сделала снимок оставшейся верёвки и отправила его ему, как раз в тот момент, когда Брэксли высовывает голову из дверного проёма.

– Всё готово, мамочка.

– Хорошо, детка. – Оставив гараж открытым, я направилась внутрь и уложила Брэксли в постель. Он протянул мне историю, которую он выбрал, и я подхожу поближе.

«Я могу приехать прямо сейчас», написал Тан.

«Спасибо, просто заходи, я укладываю Брэксли».

– Хорошо, ты готов?

Он уткнулся в меня носом. Его короткие волосы уже высохли, и я крепко обнимаю его, я так люблю наше время рассказов. Именно здесь мы теряемся в волшебных мирах, и на короткое мгновение боль нашего прошлого исчезает. Я представляю Бена, сидящего на полу и слушающего нас, как раньше, и нахожу успокоение в надежде, что он всё ещё слушает.

– Жил-был свирепый оранжевый дракон, который жил глубоко в лесах Индии. – Я использую свой лучший голос рассказчика, когда читаю ему сказку. Брэксли смотрит на картинки, пока я читаю. – Он не был похож ни на одного другого дракона в мире… он был особенным и обладал магическими способностями. Но его способности заставляли других животных бояться его, поэтому он жил совсем один и выходил только ранним утром, прежде чем другие животные просыпались, а ночные животные уже спали.

– Что значит «ночной»?

– Это тот, кто не спит всю ночь.

– Как и ты, ты ведёшь ночной образ жизни, мамочка?

– Нет, мама не такая. Мне просто трудно заснуть. Ночные животные – это животные, которые спят весь день и бодрствуют всю ночь.

– Как летучие мыши?

– Да, как летучие мыши, – говорю я, и он одаривает меня долгим зевком. Я продолжаю рассказ и успеваю прочесть всего пару страниц, прежде чем он засыпает. Закрывая книгу, я наблюдаю, как он прерывисто дышит, и я целую его в макушку. Я так благодарна, что он у меня есть. Если бы его не было, я не знаю, что бы я с собой делала. Я тихо выскальзываю из его комнаты, и когда я вхожу на кухню, на столе для меня стоит бокал вина. Боже, Тан такой хороший человек.

Подхватив его, я направилась в гараж, где нахожу его на стремянке, возящимся с мотором – так это называется – к гаражной двери. Я делаю глоток, любуясь им на секунду. Глядя на него там, наверху, я вспоминаю Бена.

– Так ты сможешь это исправить?

– Чёрт возьми, да, я так и сделаю, – уверенно отвечает он. – Я вижу, ты нашла своё вино.

– Да. Спасибо, что налил мне бокал, это было очень любезно с твоей стороны.

– Я стараюсь, – ухмыляется он мне сверху вниз, и пока он возится с проводкой, я обнаруживаю, что мои глаза сканируют его тело – его идеально вылепленный пресс выглядывает из-под рубашки, которая задрана из-за поднятых над головой рук.

– Спасибо, что пришёл.

– Не за что. Ты уложила Брэкса?

– Да. Я даже не успела дочитать историю.

– Что ты ему читала?

– Апельсины – Волшебный Дракон.

– О, Джеку она нравится, особенно в конце, когда Апельсины спасают лес.

– Ну, я не дочитала ещё, спасибо, что испортил впечатление для меня.

– Чёрт, извини.

– Я просто шучу. Ты сегодня работал?

– Да, я был в пяти штатах. То есть на земле.

– Вау, напряжённый день.

– Пожалуй.

– Где Джек?

– С Чар, надеюсь, спит.

– Почему ты так говоришь?

– Они не соблюдают режим, когда он у неё. Она руководит шоу, если ты понимаешь, что я имею в виду.

– Это, должно быть, тяжело.

– Не тяжелее, чем то, через что тебе пришлось пройти. Как ты держишься? – спрашивает он меня. И я не знаю, как ему ответить. У меня бывают свои моменты. Боль приходит и уходит, но я не всегда хочу, чтобы она касалась меня и того, через что я прошла.

– Я в порядке. Сегодня я начала новую картину.

– Да, что рисуешь?

– Я покажу тебе, а ты расскажешь мне, что ты видишь.

– Ты нажмёшь на кнопку? – спрашивает он меня, и я попыталась, но ничего не получается.

– Мне неприятно это говорить, но я думаю, что твой мотор сгорел.

– Ты серьёзно?

– Да, заметила, что свет здесь больше не включается?

– И что, дверь открылась, когда мы вернулись домой, а потом просто умерла?

– Я так думаю. Но новый стоит всего пару сотен долларов, и я могу поставить его завтра.

– Хорошо, – говорю я.

– Поставишь свою машину задним ходом на подъездную дорожку, и я вручную закрою дверь?

– Конечно.

Схватив ключи, я вывожу машину задним ходом, а затем он закрывает дверь, его руки сгибаются, когда он опускает её, а затем он запирает её на задвижку, прежде чем мы направились внутрь.

– Хочешь вина? – предлагаю ему, допивая свой бокал.

– Конечно.

– Спасибо, что попытался починить гаражную дверь.

– Я совсем не против, – он встаёт передо мной, и я сглатываю, близость его тела к моему заставляет моё сердце биться быстрее, и я должна остановить это.

– Хочешь посмотреть картину? – спрашиваю я.

– Очень.

Мы направляемся в мою студию, где на мольберте стоит новая картина. Взгляд Тана сразу же притягивается к ней, и он продолжает подходить всё ближе и ближе, пока, наконец, не садится на табурет. На создание картины которого я потратила весь день, выпуская всю свою боль во время рисования. Его бокал с вином завис в руке над деревянным полом, и он потерялся в красках, точно так же, как я чувствовала, рисуя, – такой потерянный.

– Ты сделала всё это сегодня?

– Да, я не могла остановиться, как только начала.

– Боже, это прекрасно, Фэй.

Он прикасается к холсту, чувствуя сухую краску под своими большими пальцами, а я стою позади него, вдыхая его аромат. Закрыв глаза, я позволяю себе насладиться этим моментом. Я не уверена, почему, когда я рядом с Таном, он заставляет меня чувствовать себя такой возбуждённой, но он действительно возбуждает.

– Ты собираешься её продать? – спрашивает он, возвращая меня к реальности.

– Может быть. Что ты видишь, когда смотришь на это?

– Я думаю, что это самая потрясающе болезненная и красивая картина, которую я когда-либо видел.

Изучая смесь красок и то, как они сливаются воедино, рисуя видение того, что кто-то мог бы назвать раем, а кто-то другой мог бы назвать адом, у меня перехватывает дыхание, и внезапно Тан заключает меня в объятия. Я цепляюсь за него, как будто он – ответ на мои проблемы. Склоняясь к его прикосновению, когда он обхватывает моё лицо ладонями, я чувствую, как Бен по какой-то странной причине подталкивает меня, говоря, что всё в порядке. Но я не чувствую, что это нормально, совсем нет.

Тан держит меня, не давая мне ни дюйма пространства для манёвра, и его пьянящее дыхание касается моих губ. Затем он медленно приближает свои губы к моим, и наши рты сливаются воедино. Вспыхивает пылающая связь, такая горячая, что моя душа горит. Он нежно целует меня, нежно, как будто не хочет причинить мне боль, и этот жест напоминает мне о том, через какую боль я прошла. Как мне всё ещё больно. Я отстраняюсь от него и всё переосмысливаю. Эта связь с Беном внезапно пропадает, Бена здесь нет, и Бен был бы не в порядке с этим. Это другой мужчина, и то, что я делаю – это предательство моего мужа.

– Прости, я не могу, я не готова, – произношу я. Выражение на его лице обиженное. Я причинила ему боль, и это последнее, что я хотела бы сделать. Но… Я просто не готова.

– Всё в порядке; я не должен был этого делать, не спросив тебя сначала. Я… я не знаю, почему я это сделал. Я потерял контроль над своими действиями. Мне очень жаль.

– Ты должен уйти, – говорю я, слёзы жгут мне глаза, и он кивает, ставя свой бокал на столик у двери. Прежде чем отойти от меня, он целует меня в макушку, и этот простой жест делает всё намного хуже. Прислонившись спиной к стене, я сползаю на пол, обнимая колени, отвращение бежит по моим венам. Что я наделала? О чём я думаю?

Глядя на свой пустой бокал, я хочу обвинить в этом алкоголь, но я знаю, что два бокала вина – это не то, что заставило меня уступить ему. Я сделала это сама и могу злиться только на себя, а не на Тана. Я попросила его починить мою гаражную дверь, хотя могла бы позвонить в компанию или попросить соседа взглянуть на неё. Но я этого не сделала. По какой-то причине я позволяю себе потеряться в той связи, которая у нас есть. Это притяжение к Бену заставляло чувствовать, что он даёт мне своё благословение, хотя на самом деле всё это было у меня в голове. Потому что он, блядь, мёртв – ушёл – никогда не вернётся ко мне. Нет ничего или никого, что могло бы вернуть его, несмотря ни на что.

Глава 6

Тан

Я снова звоню Чар, надеясь, что на этот раз она ответит, чтобы я мог пожелать Джеку спокойной ночи, но она этого не делает, и я начинаю злиться. Я не разговаривал с ним уже два дня.

Доставая пиво из холодильника, я напоминаю себе, что, хотя Чар чокнутая и шопоголик, она всегда заботится об интересах Джека.

Сидя на диване, я включаю телевизор, чтобы отвлечься от своих бегающих мыслей, но не могу перестать беспокоиться. Поэтому я пытаюсь думать о чём-нибудь другом, о чём угодно, кроме беспокойства, и я возвращаюсь к тому, как губы Фэй касались моих губ, и как в тот момент, когда я поцеловал её, мой член стал твёрдым, как камень. И дело не только в том, что я хочу её сексуально, но и в том, что она мне небезразлична. Я хочу убедиться, что с ней всё в порядке, больше, чем для кого-либо за долгое время. Но… она недоступна.

Наконец мой телефон звонит. Слава Богу! Это номер Чар, но я знаю, что это Джек. Она мне больше не звонит, только пишет смс.

– Привет, приятель, – отвечаю я, радуясь, что наконец-то могу с ним поговорить.

– Тан, – говорит Чар, в её тоне слышится тревога.

– Что, чёрт возьми, произошло? – немедленно спрашиваю я, зная, что если она звонит мне, то что-то не так.

– Это Джек, – говорит она сквозь рыдания, и я вскакиваю с дивана, хватаю ключи от машины и выбегаю из дома.

– Что случилось? – Я снова кричу на неё.

– Я не знаю… Я не знаю, как это произошло.

Гнев и страх поглощают меня. Мои руки трясутся, когда я пытаюсь вставить ключ в замок зажигания.

– Где ты?

– Больница Норт-Пьюджет. – От осознания, что они там, у меня кружится голова, и я выезжаю с подъездной дорожки, мчась через весь город.

– С ним всё в порядке?

– Я не уверена, – всхлипывает она, – он… в… операционной.

– О, чёрт! Чёрт! Чёрт! – Моё зрение затуманивается, когда я вдавливаю педаль газа, мне нужно добраться до моего маленького мальчика.

– Мне жаль, – шепчет она, и ей следовало бы извиниться. Чёрт, она должна быть более чем сожалеющей. Это её вина, это её вина.

– Операция!? – Я спрашиваю её, желая знать, почему и как.

– Угу.

– Как? – Мой голос резкий, злой.

– Он порезал руку, делая бутерброд.

– Господи Иисусе, Чарли. Почему он готовил себе еду? Ему всего шесть грёбаных лет.

– Я знаю, прости, нас не было весь день. Мы только что вернулись домой, и я несла сумки в свою комнату и примеряла вещи, когда это случилось.

– Видишь, именно поэтому он должен быть со мной. Ты снова пошла с ним за покупками, и ты сказала мне, что не будешь этого делать. – Она не отвечает, и я знаю, что именно поэтому, даже если она не признается в этом. – Господи Иисусе, он же маленький мальчик, сколько раз я должен тебе говорить, что он не заслуживает того, чтобы проводить всё своё время со своей мамой в торговом центре.

– Я знаю, это больше не повторится.

– Я чертовски уверен, что этого не произойдёт, потому что я собираюсь подать в суд прошение о полной опеке.

– Нет, – причитает она.

– О, да. Это всё на твоей совести. Я не знаю, что должно произойти, чтобы тебе стало ясно, что ты должна поставить его на первое место и перестать ходить по магазинам. Твой шопоголизм берёт верх, а ты пренебрегаешь им. Если ты сейчас не поймёшь, что у тебя проблема и тебе нужна помощь, я не знаю, что для этого потребуется. Джек должен быть первым в твоих мыслях. – Заезжая на больничную парковку, я сбрасываю вызов. Моя кровь бурлит, когда я хватаюсь за руль и резко останавливаю свой внедорожник. Я врываюсь в отделение неотложной помощи и замечаю Чар, стоящую у одной из стен и грызущую ноготь, и мне требуется вся моя сдержанность, чтобы не наброситься на неё ещё сильнее. Я подхожу к столу, где пожилой джентльмен смотрит на меня сквозь очки в проволочной оправе.

– Чем я могу вам помочь? – спрашивает он меня.

– Моего сына, Джека Стовича, только что привезли сюда.

– У вас есть какие-нибудь документы, сэр?

Достав своё удостоверение личности, я протягиваю его мужчине, когда Чар подходит и встаёт рядом со мной.

– Похоже, он в операционной. Если вы хотите присесть, доктор скоро выйдет, чтобы поговорить с вами.

– С ним всё в порядке? – спрашиваю я, всё ещё даже не зная, что, чёрт возьми, произошло на самом деле.

– Извините, сэр, вам придётся поговорить с доктором.

Я смотрю на Чар сверху вниз, когда сажусь в пустынной комнате ожидания, она садится на стул рядом со мной, слезы текут по её лицу, и я знаю, что ей плохо. Но я не могу утешить её прямо сейчас. Она ответственна за это.

Сидя в тишине, которая кажется вечностью, мы ждём новостей, и, наконец, выходит доктор.

– Стович? – зовёт она, и мы оба вскакиваем на ноги, когда доктор приближается к нам.

– Как он? – спрашиваю я.

– У него всё хорошо. Ему очень, очень повезло. Операция прошла хорошо, и я смогла восстановить перерезанное сухожилие на его правой руке. К счастью, оно была просто порезано, так что у него не должно быть никаких проблем с рукой после того, как она заживёт.

– Всё будет хорошо? – спрашиваю я.

– Да, сэр. Эти виды травм рук при правильном уходе хорошо заживают. Но я не хочу делать поспешных выводов. Джек – храбрый мальчик, и пока он держится подальше от кухни, с ним всё будет в порядке.

Чар кивает, и доктор говорит:

– Он только что проснулся; вы хотите его увидеть?

– Пожалуйста, – практически умоляю я женщину, когда мы следуем за ней.

Когда я вхожу в палату, моё сердце разрывается. Крошечное тельце Джека кажется таким маленьким, лежащим на большой больничной койке. Его глаза закрыты, и я бросаюсь к нему, осматривая его повреждённую руку, одновременно сжимая другую. Чар встаёт напротив меня и целует его в лоб, пробуждая его. Его затуманенные глаза смотрят на неё, и он улыбается ей.

Видя, как он просыпается и улыбается, я чувствую, что всё будет хорошо.

– Как ты себя чувствуешь, приятель? – спрашиваю я, и он поворачивает голову, сосредотачиваясь на мне.

– Папа. Я устал.

– Я уверен, что это так, но с тобой всё будет в порядке.

– Смогу ли я по-прежнему быть пожарным-истребителем?

– Да, ты всё ещё сможешь быть пожарным-истребителем.

Он тяжело моргает, и я пододвигаю стул, сажусь и смотрю на своего маленького человечка. Моя гордость и радость, моё все. Слава Богу, с ним всё в порядке. Я не знаю, что бы я делал, если бы потерял его… и я молюсь, чтобы никогда этого не узнать.

Глава 7

Фэй

– Надень свой рюкзак, – говорю я Брэксли, когда мы вышли из машины у его школы. Оглядываясь вокруг, я ловлю себя на том, что в последнее время ищу Тана, и последние несколько дней я его не видела. Но я думаю, что это должно принести мне облегчение, а не беспокойство.

– Не забудь спросить миссис Липер, будет ли у тебя тест по правописанию на этой неделе.

– Хорошо, мамочка.

Когда мы подходим к школе, я слышу, как кто-то зовёт Брэксли по имени с другого конца парковки; это Джек и Тан. Мальчики бегут друг к другу, когда мы с Таном медленно идём навстречу друг другу. На его лице появляется лёгкая усмешка, пока я изучаю его, и мои мысли прерываются, когда Брэксли спрашивает Джека:

– Эй, что случилось с твоей рукой?

Я могла бы сказать то же самое, взглянув на него сверху вниз. Его рука забинтована.

– Боже мой, Тан, с ним всё в порядке?

– Да, это действительно выглядит хуже, чем есть на самом деле.

– Что с ним случилось?

– Он был с Чарли и, по-видимому, пытался сделать себе бутерброд на ужин с помощью ножа для чистки овощей и порезал себя прямо до сухожилия.

Моя рука прикрывает рот, представляя, как бедному Джеку причиняют такую боль. Он, должно быть, был так напуган. Я не могу себе представить, через что они прошли или как, должно быть, были напуганы Джек и Тан. Это, должно быть, самое худшее чувство во всем мире.

Желая сделать что-нибудь, чтобы помочь, я не могу удержаться от того, чтобы притянуть Тана за шею и обнять его.

– Мне так жаль, тебе нужно было позвонить мне.

– Я хотел, но я чувствую себя задницей за тот день, – шепчет он мне на ухо, прижимая к себе.

Звенит звонок, и мальчики оба смотрят на нас в шоке.

– О нет, мы опаздываем.

Они убегают, когда их класс уже вошёл в здание, и мы оба машем, говоря «Пока», синхронно, но они нас не слышат.

– Пожалуйста, не расстраивайся, я не должна была так реагировать.

– Нет, ты должна была. Я переступил черту, и мне очень жаль.

– Помнишь, что ты мне сказал? – Он смотрит на меня немного растерянно. – Ты сказал мне ни о чём не сожалеть. Ты должен сделать то же самое.

– Что ж, спасибо.

– Как насчёт того, чтобы я принесла тебе чашку кофе, которую я тебе должна?

Он соглашается с усмешкой, и мы направляемся к нашим машинам. Мне действительно приятно снова быть рядом с ним.