Текст книги "Один последний вдох (ЛП)"

Автор книги: Л. Коллинз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Переводчик: Аннна Мурзина

Бета – редактор: Анна Мурзина

Обложка: Машуля Валеева

Всем, кто любил и потерял, желаю, чтобы вы нашли своё счастье и жили долго и счастливо.

Пролог

Фэй

Я держала своего мужа, Бена, за руку, такую тонкую и хрупкую; за один короткий месяц его сильная мускулатура превратилась в отдалённое воспоминание о том, каким он был. Человек, за которого я вышла замуж и который обещал мне вечность, лишён будущего, что он заслуживал. Цвет его лица изменился за последние несколько часов. И как бы мне не хотелось этого признавать, его дыхание замедлилось. Теперь уже недолго осталось ждать, пока он уйдёт.

Наш сын Брэксли свернулся калачиком рядом с ним. Я не уверена, что позволять Брэксли лежать со своим отцом – это правильно, но в таких ситуациях нет никаких правил. Наш сын хотел спать рядом с папой, кто я такая, чтобы говорить ему, что нельзя? Это последний кусочек физического комфорта, который он может получить от своего отца, и он должен этим воспользоваться. Чёрт, я в двух секундах от того, чтобы заползти к ним. Я действительно не знаю, почему я этого ещё не сделала.

– Я люблю тебя, Бен, – шепчу я, делая всё возможное, чтобы оставаться сильной, как я и обещала ему, и надеюсь, что, несмотря на то, что он без сознания, он всё ещё слышит меня. – Я люблю тебя больше всего на свете, – я еле сдерживаю слезы.

Он не двигается и не отвечает, только медленно, неглубоко дышит. Его светло-русые волосы, как всегда, растрёпаны, и это напоминает мне о том дне, когда мы встретились на пляже у побережья Сиэтла, где мы живём. Его глаза встретились с моими, и прежде, чем мы успели сказать друг другу хоть слово, он поглотил меня. Это был настоящий случай любви с первого взгляда. Я принадлежала ему, и через несколько месяцев мы поженились. Тот день теперь кажется таким далёким; если бы только мы могли вернуться в то время.

Болезнь Бена поразила его быстро и совершенно неожиданно. Вот он был в порядке, здоров и силён, а на следующий день он оказался в больнице, проходя химиотерапию и облучение в надежде остановить рост опухоли, атаковавшей его изнутри.

Его организм не выдержал даже первого курса лечения, и мы были поражены тем фактом, что у нас уже не было выбора. Рак распространился на его костный мозг, он не был кандидатом на пересадку стволовых клеток, и его состояние ухудшалось прямо на глазах. Каждый день делал его слабее, поскольку рак поражал всё больше органов. Мы изо всех сил старались выполнить всё, что могли, из его списка дел, в то время как внутренне я пыталась бороться с неизбежностью его смерти, просто чтобы пережить эти дни. Глядя на одностраничный список того, что он хотел сделать, который он составил, мне грустно, что я не смогла выполнить все его желания. Какая-то часть меня чувствует, что я подвела его.

Ронда, его медсестра, заходит в нашу палату, чтобы сделать свой обычный осмотр, и делает глубокий, долгий вдох, послушав его сердце всего несколько секунд.

– Теперь это не займёт много времени, Фэй.

Я киваю, слезы вырываются наружу, и я знаю, что Бен ненавидит, когда я плачу. Он сказал мне, что не боится смерти; он не против отпустить, он только боится оставить Брэксли и меня. Не в силах сопротивляться желанию быть рядом с ним ещё хоть секунду, я ложусь рядом с Беном, могу видеть Брэксли, спящего на истощённой груди отца. Я обнимаю любимое, знакомое лицо мужа. Он холодный. Господи, он такой холодный.

Отстраняясь, я внимательно смотрю на него и могу сказать, что это происходит.

– Нееееет, – причитаю ему в шею, прижимаясь к нему крепче, чем когда-либо, вдыхая его запах, который я люблю. Никакое количество времени не могло подготовить меня к этому моменту, и даже сейчас я молюсь о чуде, о том, чтобы случилось что-то, что не отняло бы его у нас, пока нет. – Не уходи, детка.

Я иду против всех обещаний, которые я дала ему, что отпущу его спокойно, и умоляю его остаться. Он хватает ртом воздух, и когда я смотрю на его лицо, одна единственная слеза скатывается по его щеке, сопровождаемая его последним вздохом.

Я качаю головой, не желая, чтобы это было правдой.

– О, Боже, – кричу я в ладонь, уставившись на него, ожидая, что он снова начнёт дышать. Кажется прошла вечность, но он не дышит, и, о Боже… этого уже никогда не будет.

Соприкасаясь нашими губами, я целую его и вдыхаю его аромат в последний раз. Моя рука тянется к Брэксли, не желая, чтобы он проснулся и увидел своего отца в таком состоянии. Я только хочу, чтобы он запомнил Бена живым и энергичным, а не таким. Отпуская руку Бена, я встаю и перехожу на другую сторону кровати. Я черпаю силы в нашем маленьком мальчике и поднимаю его, крепко прижимая к себе его растущее пятилетнее тело, когда выхожу из комнаты, оставляя половину себя там с моим мужем, зная, что ничто уже никогда не будет прежним.

Глава 1

Фэй

Я проснулась, хватая ртом воздух, в 1:01 ночи. Это то же самое время, когда Бен скончался более года назад, и хотя прошло так много времени, кажется, легче не стало.

На самом деле, каждый день такой же тяжёлый, как и предыдущий. Мне постоянно напоминают о воспоминаниях и времени, которое мы провели вместе. Оглядываясь назад, когда Бен был ещё жив, я надеялась, что смогу найти утешение в этих воспоминаниях, но я этого не сделала и, боюсь, никогда не сделаю.

Каждая улица, по которой я проезжаю, напоминает мне о нём, каждая песня, которая звучит по радио, каждый светловолосый парень, которого я вижу, – всё это напоминает мне о человеке, которого я потеряла, моем муже, моем единственном и неповторимом.

Я часто задаюсь вопросом, почему Бог забирает определённых людей. Почему не я? Почему он? Я бы поменялась с ним местами в мгновение ока. Но в этом мире всё устроено по-другому, и мы это знаем. Какими бы запутанными ни были ситуации, иногда ты оказываешься в тупике, из которого нет выхода.

Встав с кровати, я вижу Бена. Моя грудь сжимается, представляя, как он делает свой последний вдох прямо здесь. Зная, что мой разум не перестанет работать, я встаю и проверяю Брэксли, чтобы убедиться, что он крепко спит и в безопасности. В последнее время я стала одержима желанием проверить, как он, и я думаю, это потому, что я боюсь, что тоже потеряю его. От одной мысли об этом у меня мурашки бегут по коже. Без Брэксли я не знаю, что бы со мной случилось. Желчь подступает к горлу; этот властный материнский инстинкт настолько силён, что я не уверена, как его контролировать, и не думаю, что должна.

Закрыв дверь в его ярко-синюю комнату, которую мы покрасили всей семьёй, я спускаюсь на кухню и наливаю себе бокал вина. Отражение лунного света мерцает в бассейне на нашем заднем дворе.

Я всё ещё могу представить Бена и Брэксли, играющих в воде, и себя рядом с ними на надувном матрасе, который теперь лежит пустой на поверхности зеркальной воды. Я не могла заставить себя плавать с тех пор, как умер Бен. Однако Брэксли всё ещё купается, и я благодарна, что он достаточно мал, чтобы не понимать истинной боли смерти и того, что он никогда больше не увидит своего отца.

Хотела бы я сказать то же самое о себе, но не могу. Я всегда буду помнить момент, когда я потеряла Бена, и месяц, предшествовавший этому.

Направляясь в гостиную, мои ноги тихо ступают по грубому деревянному полу, ещё одно напоминание о Бене. Он планировал отшлифовать и отполировать доски… но, как и на многие другие вещи, у него так и не появилось возможности.

Я ложусь на диван, потягиваю вино и закрываю глаза, ища немного покоя и тишины от постоянных мучений, которым подвергает меня мой мозг. Но всё, что я вижу, это Бена, как он борется, морщины боли отпечатались на его лице, а затем последний глоток воздуха, который он сделал, прежде чем покинуть меня.

Я рыдаю, прикрывая рот, и надеюсь, что однажды я найду хоть малейшее облегчение от мучений, которые меня окружают.

* * *

– Мамочка, – говорит Брэксли, толкая меня в плечо, пытаясь разбудить меня.

– Да, детка? – Я сильно моргаю, глядя в его тёмные невинные глаза, такие же как глаза его отца.

– Я хочу есть.

– Хорошо. – Как в тумане, я встаю и иду за ним на кухню, но я всё равно так рада его видеть. Я заснула всего несколько часов назад, и теперь я функционирую только благодаря нескольким урывкам сна.

Брэксли запрыгивает на табурет у стойки, его коротенькие ножки свисают с края, пока я заглядываю в холодильник.

– Что бы ты хотел съесть? – спрашиваю я.

– Мне всё равно, – отвечает он.

Конечно, ему не всё равно. Он самый простой ребёнок в мире, когда дело доходит до еды.

– Как насчёт лазаньи? – игриво предлагаю я, поводя бровями и вытащила контейнер с остатками еды, который принесла нам мама. Его губы растягиваются в широкой ухмылке, его улыбка – единственное, что меня ещё поддерживает.

– Хорошо, – пожимает он плечами, и я закатываю глаза.

– Брось, Брэксли, я бы не стала кормить тебя лазаньей на завтрак.

– Я съем её, мамочка.

– Ты действительно хочешь? – спрашиваю я.

– Да.

– Окей. – Я ставлю блюдо в микроволновку и завариваю кофе.

– Почему ты спала на диване? – спрашивает он.

– Мне просто там удобнее.

– Потому что папы больше нет в твоей постели?

– Да, милый. – Я достаю лазанью и дую на неё, затем передаю тарелку Брэксли. Я благодарна, что его не беспокоят разговоры о том, что Бена больше нет, и я думаю, это потому, что он на самом деле не понимает, что никогда больше не увидит своего отца. К счастью, он начинает есть свою еду с довольным выражением на лице, а я стою и просто наблюдаю за ним.

Затем раздаётся звонок в дверь, выводя меня из оцепенения, и я прохожу в холл нашего уютного дома. Когда я открываю дверь, моя свекровь пристально смотрит на меня, а затем заключает в крепкие объятия.

– Как у тебя дела, Фэй? – спрашивает она, явно обеспокоенная.

– Я в порядке. Что ты здесь делаешь, Джен? – Я провожу её внутрь, и она следует за мной, пристально глядя на меня, изучая, как она всегда это делает.

– У тебя сегодня сеанс психотерапии, помнишь?

Я знаю, и я совершенно забыла об этом. Даже слово «терапия» беспокоит меня, так что вы можете себе представить, как я себя чувствую из-за того, что мне приходится идти и говорить о своих чувствах, что, похоже, никогда не помогает.

Что бы я ни делала, я всё равно изо всех сил стараюсь просто пережить каждый момент.

– Ты уверена, что с тобой всё в порядке? – снова спрашивает она, и я киваю. Брэксли в соседней комнате, так что я не собираюсь показывать ему, что я расстроена. Как обычно, я успокаиваю её.

– Всё в порядке. Проходи, повидайся со своим внуком. Он просто ест.

Когда мы входим на кухню, она бросается к нему, но её волнение сменяется тревогой, когда его красное от соуса лицо улыбается нам.

– Бабушка! – взволнованно восклицает он.

– Что, чёрт возьми, ты ешь?

– Мама приготовила мне лазанью.

– Что за странная еда на завтрак. – Она бросает на меня неодобрительный взгляд.

– Это то, чего он хотел, и он растущий мальчик, не так ли, детка? – Он кивает, когда я провожу рукой по его мягким растрёпанным волосам. – Я пойду оденусь, – говорю я им и направляюсь наверх, нуждаясь в минутке вдали от неё. У неё добрые намерения, и она действительно не хочет ничего плохого, но с Джен либо по её, либо никак.

Заходя в гардеробную, я смотрю в свою сторону, а не на Бена. Я ненавижу смотреть на всю его одежду. Я быстро хватаю пару джинс и футболку с длинными рукавами. После того, как я одеваюсь и укладываю волосы, я чищу зубы, затем спускаюсь вниз, где нахожу Джен, готовящую Брэксли завтрак из целого блюда. Бекон уже шипит, и я спрашиваю её, раздражённая тем, что уже накормила его:

– Что ты делаешь?

– Фэй, лазанья – это не то, чем можно накормить маленького мальчика.

Я целую Брэксли в макушку и игнорирую её комментарий. Я просто хочу сделать его счастливым, и если это означает лазанью на завтрак, то так тому и быть. С ним всё будет в порядке.

– Я вернусь через несколько часов, – сообщаю я и крепко обнимаю сына.

– Пока, мамочка.

– Будь умницей для бабушки, хорошо? – Он кивает, и я целую Джен в щеку, выходя.

– Пока, Фэй.

Я натягиваю пальто, и холодный воздух сильно ударяет в меня. В Сиэтле холодное утро, и я с нетерпением жду более тёплой погоды. Я проверяю время. Моя встреча назначена на девять, и как бы мне не хотелось идти, я должна. Я пообещала Бену, что поговорю обо всём после того, как он уйдёт, и позабочусь о себе. Так что я должна быть как раз вовремя. Пока я веду машину, я тянусь за своим кофе и понимаю, что забыла его дома.

Вместо того чтобы вернуться домой, я останавливаюсь в местном «Старбаксе». Проезжая часть, как всегда, огибает здание. В это холодное утро всем в Сиэтле нужна доза, поэтому я направляюсь внутрь, и шум сразу же звенит у меня в ушах. Здесь шумно, все сотрудники выкрикивают приказы, перекрывая шум вспенивающегося молока и болтающих групп людей.

Глядя в меню, как будто я пытаюсь решить, что взять, я хихикаю про себя и знаю, что Бен тоже рассмеялся бы. Он всегда дразнил меня и говорил: «Зачем ты вообще смотришь? Ты ведь знаешь, что будешь заказывать». Я всегда беру одно и то же… А потом Чайный Латте Бена смотрит на меня из меню. Боже, я скучаю по нему. Я помню, как мы столько раз приходили сюда вместе, и это внезапное напоминание – сильный удар глубоко внутри меня. Весь воздух выходит из моих лёгких, и я изо всех сил пытаюсь прийти в себя. Не то чтобы я забыла, что он ушёл, но в последнее время проходят короткие периоды времени, когда боль утихает, пока мне снова не напоминают, и она такая же сильная, как и год назад.

– Привет, добро пожаловать в «Старбакс», – приветствует меня молодой бариста, – Что вам принести?

– Э-э… я выпью большой кофе.

– Сливки?

– Да, пожалуйста.

– Что-нибудь ещё?

– Нет, это всё.

– С вас два доллара семьдесят три цента. – Бариста наливает мне кофе, и я тянусь за сумочкой, но почему-то её нет. Обыскивая все карманы своего пальто в поисках любой формы оплаты, пока служащий пялится на меня, я так смущена. – Извините, я забыла свой бумажник.

Затем, как гром среди ясного неба, парень, делающий заказ у кассы рядом со мной, говорит:

– Я могу заплатить за неё.

– О, нет, ты не должен этого делать, – говорю я.

– Это несколько долларов, ничего особенного.

– Ты уверен? Я… я могу вернуть тебе деньги.

– Нет, заплати вперёд, купи кому-нибудь ещё чашку кофе в другой раз.

Бариста говорит другому работнику добавить мне кофе по его заказу, и тогда я беру свою чашку, чувствуя себя виноватой за то, что позволила совершенно незнакомому человеку заплатить за меня. Я была такой легкомысленной с тех пор, как Бен ушёл. Кроме того, люди больше не делают друг другу добра – просто не делают, как бы это ни было печально. Парень платит, и я жду, пока он закончит, чувствуя, что должна поблагодарить его ещё раз. Он берет чек, а затем смотрит на меня сверху вниз, его зеленовато-карие глаза мерцают в тусклом свете кафе, пока мы вместе идём к концу очереди.

– Ещё раз спасибо, – говорю я. – Ты действительно не должен был этого делать.

– Конечно, должен. Если бы я этого не сделал, то у тебя не было бы кофе. И мне было бы стыдно, что я не заплатил. – Он улыбается, и я изучаю его лицо, чувствуя, что видела его раньше. В нём есть что-то такое знакомое. Я открываю крышку на своём кофе, добавляя сливки и сахар, и работник кричит: – Чайный латте для Тана?

Я оглядываюсь и вижу, как он берет напиток в руку. Он подмигивает мне, ожидая, пока я закончу, и я закрываю стаканчик крышкой, быстро отводя взгляд. Каковы шансы, что он закажет именно то, что заказал бы Бен?

– Ещё раз спасибо, Тан, – благодарю я, услышав его имя от бариста.

– Не за что. Кстати, как тебя зовут?

– Фэй.

Мы пожимаем друг другу руки, и он держит мою ладонь дольше, чем любой незнакомец когда-либо делал или, вероятно, должен был.

– Красивое имя.

Я улыбаюсь, и он открывает дверь, и мы выходим вместе, не говоря больше ни слова. Но между нами есть притяжение, своего рода связь, и я понятия не имею, почему. Как будто Тан разбудил что-то внутри меня, что спало уже долгое время, и это пугает меня. Я провожу каждую минуту бодрствования, скорбя о Бене. Я не должна так себя чувствовать – это похоже на предательство, – но я не могу это остановить.

Глава 2

Тан

Прошло уже три дня, а я все ещё не могу выкинуть Фэй из головы. Я продолжаю представлять её улыбку и то, какой красивой она была. Впервые за долгое время я почувствовал связь. В ней было что-то такое, что притягивало меня к ней, к тому, какой настоящей и тёплой она была. Это определённо заставляет меня желать узнать о ней больше.

– Миссис Липер сказала, что мы узнаем, за какими партами мы будем сидеть сегодня вечером, папа, – сообщает мой сын Джек.

– Это будет на весь год, приятель?

– Я не знаю. Но я действительно надеюсь, что получу красный стол.

– Да, почему красный? – спрашиваю я, когда въезжаю на парковку его школы.

– Потому что это цвет пожарной машины, и когда я вырасту, я буду пожарным-спасателем.

– Пожарным, Джек.

– Я так и сказал.

Я припарковываю свой внедорожник и открываю его заднюю дверь, помогая его коротким маленьким ножкам спуститься на землю.

– Ты уверен, что не хочешь стать пилотом, как я?

– Ни в коем случае, слишком скучно. Плюс, я хочу далматинца.

– Я куплю тебе далматинца.

– Нет, не купишь, у мамы аллергия.

Я меняю тему, зная, что он всё ещё борется с пониманием того, что мы с его мамой расстались. Когда мы входим в школу, Джек взволнованно бежит по коридору.

– Подожди меня, приятель.

Но я опоздал. Он исчез в своём классе, и я следую за ним. Здесь всего несколько родителей, и все они смотрят в мою сторону, обычные взгляды, которые я привык игнорировать. Я не совсем понимаю, почему люди всегда пялятся на меня. Может быть, это из-за моего роста или моей уверенности в себе, в любом случае, это всегда происходит. Учительница продолжает разговаривать с парой родителей, но машет рукой. Затем я замечаю Джека в его кресле за красным столом. Я могу сказать, что он красный, потому что с потолка свисает большой красный ламинированный квадрат.

Придвигая стул, чтобы сесть рядом с ним, Джек разговаривает с другим мальчиком, и я сразу узнаю его родителя. Это Фэй, женщина из кофейни. Она читает какие-то бумаги, которые лежат на столе у детей, и я должен дать себе минутку, чтобы собраться с мыслями.

Она ещё красивее, чем я помнил.

Наклонившись к её уху, я шепчу, вдыхая её аромат:

– Ты когда-нибудь угощала кого-нибудь чашкой кофе?

Она слегка подпрыгивает, явно поражённая, и смотрит на меня широко раскрытыми глазами, как будто я вытащил её из глубокого сна наяву. Но, чёрт возьми, она хорошо пахнет. Вся кровь приливает к моим яйцам, и она застенчиво качает головой.

– Ты Фэй, верно? – спрашиваю я, делая вид, что она – не всё, о чём я думал большую часть последних трёх дней.

– Да.

– Знаешь… ты всегда можешь угостить меня кофе? – Я дразню её, и она хватает свою сумочку, роется в ней, прежде чем вытскивает пятидолларовую купюру и пытается вручить её мне.

– Вот, позволь мне просто вернуть тебе деньги.

Вау, это последнее, чего я от неё ожидал. Неужели я настолько ужасен для неё?

– Ни за что. Это не было частью сделки.

– Пожалуйста, возьми, – натаивает она. В её глазах запечатлён глубокий груз боли, теперь мне это ясно. На днях я этого не заметил. С ней что-то случилось, и это вызывает у меня приступ вины. Что могло быть такого ужасного, что сделало её такой? Господи, я не должен был так с ней связываться.

– Я не возьму, к тому же твой кофе стоил всего два бакса.

Она всё ещё держит пятёрку, и я возвращаю ей её руку, замечая, что ей трудно смотреть мне в глаза.

С тех пор класс заполнился другими родителями, и Фэй неохотно кладёт свои пять долларов обратно в сумочку.

– Ты уверен? – спрашивает она, её голос такой чертовски сексуальный, когда она практически шепчет.

– Да!

– Спасибо вам всем, что пришли сегодня вечером, – говорит миссис Липер, и всё наше внимание обращается к передней части класса.

Я взглянул на часы, уже десять минут десятого, а Чар всё ещё нет. Конечно, она опаздывает – эта женщина никогда ни на что не успевает вовремя. Она опоздала на нашу собственную свадьбу и опаздывала на все наши встречи по поводу развода. Я бы поставил свой последний доллар на то, что она отправилась за покупками и потеряла счёт времени.

Пока учитель говорит, я наблюдаю за Джеком и его другом, которые дурачатся вместе. Эти двое напоминают мне о том, каким я был в детстве. Я не мог сосредоточиться, чтобы спасти свою жизнь, и это доставило мне кучу неприятностей. Но, в конечном счёте, у меня всё получилось просто отлично.

Затем я смотрю на Фэй, и пока я любуюсь её красотой, дверь класса открывается, и в комнату входит Чарли. Все взгляды устремлены на неё, когда она прерывает урок, и она не извиняется или что-то в этом роде.

– Мамочка! – восклицает Джек и подбегает к ней.

Фэй смотрит на меня немного смущённо и, вероятно, потому, что думает, что я подхожу к ней как женатый мужчина, но это не так. Мы с Чар расстались уже больше года назад.

Чар смотрит вниз на близкое расстояние между мной и Фэй, которого я, честно говоря, до сих пор не замечал, и она хватает стул, сердито глядя, как она пыхтит, затем грубо произносит: «Извините меня», обращаясь к Фэй, заставляя её подвинуться, чтобы Чар могла сесть между нами двумя.

– Серьёзно? – Мой голос сердит, как будто у неё есть какое-то грёбаное право. Но Чар сидит там, игнорируя меня, и ведёт себя так, как будто Фэй сделала что-то не так. Пока я взволнованно смотрю на неё, она просматривает бумаги, которые лежат на столе Джека, а затем передаёт их мне. Я просто положил их на пол, совершенно взбешённый тем, что она ведёт себя как грёбаная пизда.

– Почему ты опаздываешь? – шепчу я, взбешённый, не в состоянии контролировать гнев, который она вызывает во мне. Меня бесит, что она, похоже, не может взять себя в руки, даже ради Джека.

Но она не отвечает, и я знаю, что сейчас не время выяснять с ней отношения. Чар может нажимать на мои кнопки лучше, чем кто-либо другой, и я знаю, что если я не буду держать себя в руках, то в конечном итоге буду выглядеть как мудак. Учительница заканчивает своё выступление, показывая короткое слайд-шоу, давая нам всем представление о том, что нас ждёт в этом году. Что не так уж много – это первый класс.

– На этом моя презентация завершается. Родители, пожалуйста, зайдите на станции вокруг класса, чтобы записаться на волонтерство и посмотреть, как будет проходить день вашего ребёнка. И, пожалуйста, не стесняйтесь задавать мне любые вопросы.

Чар встаёт и подходит к Джеку, разговаривая с ним на уровне глаз. Сзади на куртке Чар торчит бирка, и это объясняет, почему она опоздала. Как я и подозревал, она ходила по магазинам и так спешила надеть свою новую покупку, что даже не смогла снять чёртов ценник.

Фэй и её сын начинают обходить класс. И я не могу не наблюдать за ней, но Чар разрушает и это.

– Не так ли, Тан? – Она прерывает мои фантазии, и я встаю, игнорируя её. Меня действительно бесит, что она просто приходит сюда поздно, ведя себя так, как будто у неё есть какие-то права на меня. Эта чёртова женщина утомляет. Если бы у меня не было с ней общего сына, я бы уехал из этой грёбаной страны, вот как сильно я её ненавижу.

Затем, не сказав больше ни слова, она выходит, и я делаю глубокий выдох, который задерживаю с тех пор, как она ворвалась сюда.

– Давай, папочка, – говорит Джек и тащит меня туда, где находится Фэй. Очевидно, что эти два мальчика – друзья и у них есть связь.

– Я сожалею об этом, – говорю я Фэй.

– Всё в порядке. Я не знала, что ты женат.

– Нет. Совершенно определённо нет. – Я сообщаю об этом очень ясно. – Я имею в виду, так и есть. Но мы расстались уже год назад, и развод почти завершён.

– Всё в порядке, тебе не нужно мне ничего объяснять.

Я провёл рукой по волосам, чувствуя себя грёбаным придурком, и беру лежащий передо мной блокнот, заполняя своё имя для какого-то волонтёрства.

– Пожалуйста, может Джек прийти к нам поиграть? – Сын Фэй упрашивает её, и я смотрю на двух мальчишек, глядящих на неё умоляющими глазами.

Она смотрит на меня, ожидая одобрения, и я киваю.

– Конечно, Брэксли, – говорит она ему.

Мальчики сразу же начинают разговаривать о том, что они хотят сделать на встрече, и я пишу свой номер на листочке с одного из столов.

– Вот, чтобы ты могла позвонить мне, чтобы назначить встречу и, возможно, выпить чашечку кофе, – пытаюсь я снова. Но она закатывает глаза, забирая у меня мой номер. Наши руки соприкасаются, когда листок бумаги проходит между нами. Тепло её кожи заставляет меня немедленно захотеть большего.

– Я не угощаю тебя кофе. Это не было частью сделки, помнишь? – говорит она, возвращая мне мои собственные слова.

– Справедливо, – соглашаюсь я, и для женщины, которую я едва знаю, я не могу дождаться даты детской встречи, может быть, даже больше, чем мальчики.

Глава 3

Фэй

Ты прекрасно выглядишь, мамочка, – говорит мне Брэксли, и я смотрю на своё отражение в зеркале. Мои губы пухлые, на них нанесён тонкий слой блеска, а мои измученные глаза выглядят обманчиво живыми из-за всего макияжа, который я нанесла.

Затем раздаётся звонок в дверь, и моё сердце колотится так же, как раньше, когда Бен был здесь, и внезапно я всё подвергаю сомнению. О чём я только думаю, наряжаясь для игровой встречи? Я вдова и скорблю. Я не в той форме, чтобы быть…

– Давай же! – Брэксли тащит меня за руку в прихожую, и я чувствую, что вот-вот задохнусь.

Затем он отпускает меня, смотрит в стекло сбоку двери и говорит:

– Это они, открой, мамочка, открой.

Продолжая, ради моего сына, я отпускаю все свои заботы. Я знаю, как много значит для него это встреча. К тому же, я уверена, что Тан просто привезёт своего сына, а потом пойдёт своей дорогой. Но когда я открываю дверь, обе его руки полны пакетов, в одном из которых что-то похожее на еду, а в другом торчат игрушки его сына. И у меня такое чувство, что он собирается остаться.

– Привет, ребята. – Я цепляю фальшивую улыбку и приветствую их внутри.

– Я надеюсь, ты голодна, – говорит Тан. – Мы умирали с голоду, поэтому я принёс обед.

– Да, мы можем поесть, верно, Брэксли? – Но мальчики уже ушли и находятся в его комнате. Я закрываю входную дверь и не забываю отпустить все свои тревоги. Я делаю это ради Брэксли.

– Вот, позволь мне взять еду, – говорю я, и он протягивает мне пакет, который я беру на кухню. Я бросаю взгляд на Тана, который с любопытством осматривает мой дом изнутри.

– Где мальчики? – спрашивает он, всё ещё держа в руках пакет с игрушками.

– О, я отнесу это им.

– Они тяжёлые, я отнесу сам.

Я провожаю его по коридору, где дети играют на полу в комнате Брэксли, и он ставит сумку на пол.

– Вам, ребята, что-нибудь нужно? – спрашиваю я, сохраняя спокойствие, когда Тан стоит так близко ко мне.

– Нет.

Я поворачиваюсь и чуть не сталкиваюсь с Таном, который улыбается, когда мы выходим вместе, оставляя детей одних.

Возвращаюсь на кухню, мои ладони вспотели, и я немного нервничаю. Он начинает доставать еду из пакета, а я автоматически открываю бутылку вина, чтобы успокоить нервы.

– Хочешь бокал? – спрашиваю я.

– Да, конечно. – Он хихикает, и я знаю, что это потому, что сейчас середина дня, и я пью, но мне это нужно. – Я написал тебе об обеде, но так как я не получил ответа, я просто заказал кучу разных блюд. Я надеюсь, что вам понравится.

– Ты написал мне сообщение? – спрашиваю я и тянусь за телефоном в заднем кармане джинсов, но его там нет. – Извини, у меня его с собой нет.

– Ничего.

Я достаю несколько тарелок и выпиваю изрядное количество вина, когда замечаю пакеты с детской едой.

– Это для мальчиков?

– Да.

– Я отнесу.

– Хорошо.

Я прохожу по коридору с двумя пакетами в руках и широкой улыбкой на лице и ставлю их на маленький столик в комнате Брэксли.

– Вот и обед, мальчики.

– Спасибо, мам.

Направляясь обратно на кухню, моё сердце всё ещё колотится, и часть меня хочет запереться в своей спальне. Я могла бы солгать и сказать, что плохо себя чувствую, но у меня такое чувство, что Тан просто зайдёт, поэтому я напоминаю себе, что это всего лишь встреча для игры. Как и любая другая встреча, которая была у Брэксли, где я тусуюсь с мамой, но в этот раз… просто с папой. Великолепный отец, который заставляет меня думать и чувствовать вещи, которые так неправильны.

Тан смотрит на меня из бара и говорит:

– Я ещё раз прошу прощения за мою бывшую прошлым вечером, с ней может быть очень трудно справиться.

– Она выглядела так, как будто собиралась наброситься на меня, – говорю я, вспоминая худую блондинку с огромными сиськами, которая ясно дала понять, что ей не нравится, как близко мы с Таном были друг к другу.

– Чар сейчас совсем другая женщина по сравнению с тем, когда мы впервые встретились. Я действительно не понимаю ни её, ни того, что она делает. Оглядываясь назад, я не понимаю, почему я терпел это так долго.

– Вы долго были вместе? – спрашиваю я, заинтригованная тем, что он сказал это о своей собственной жене или будущей бывшей.

– Нет, незадолго до того, как она забеременела, и это действительно то, что подтолкнуло нас к браку и к тому, чтобы мы оставались вместе так долго, как мы это делали. А как насчёт тебя, почему ты развелась?

– О… я не… – Я не знаю, как это сказать. Он наблюдает за мной, совершенно удивленный, и я не хочу, чтобы у него сложилось неправильное впечатление, поэтому я просто говорю это. – Я вдова. Мой муж Бен скончался чуть больше года назад.

– О, уф, Фэй, мне так жаль это слышать. Я понятия не имел. Я только что заметил, что у тебя нет кольца.

Я вытаскиваю из под футболки длинную цепочку, на которой висят наши с Беном обручальные кольца. Я знаю, что ему плохо, но слово «прости» ничего не значит. По какой-то причине, как люди, мы чувствуем себя обязанными сказать это.

– Вот наши кольца. Бен попросил меня не носить моё кольцо после его ухода. Он не хотел, чтобы я стояла на месте во времени, но даже без этого кольца на моем пальце время всё равно стоит на месте, потому что его здесь нет.

Я несколько раз моргаю, смахивая слезы, и возвращаюсь к ночи, когда я потеряла его, образ так живо стоит в моей голове, но Тан возвращает меня в настоящее, положив свою руку поверх моей на столешницу.

– Похоже, он очень храбрый человек. Я не думаю, что смог бы это сделать.

– Он был, – выдыхаю я и продолжаю: – Прости.

Даже не знаю, почему мне так комфортно делиться с ним таким личным.

– Нет, не извиняйся, это последнее, что тебе следует делать.

– Спасибо.

– Конечно. Так что, может, нам поесть и поговорить о бабочках или о чем-нибудь ещё? – спрашивает он с улыбкой. Я киваю, посмеиваясь, когда представляю, как вокруг порхают бабочки, затем смотрю на огромное количество еды, разложенной перед нами.