Текст книги "Клевер и Трубка Мира (СИ)"

Автор книги: Кушнер Гриша

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

– Я нарушаю? Как?

Сеня подумал немного:

– Вот скажи, ты с кем в маршруты ходишь?

– Один хожу.

– Ага! А, что говорит первый пункт "Правил техники безопасности при проведении геологических маршрутов"?

– Э-э... не помню....

–А пункт-то очень простой: "Одиночные маршруты запрещены". Так что, нарушаешь...

– А-а,– Григорий был несколько смущен, – это я знаю, конечно. Ну, а с кем ходить? Техников-геологов ведь не хватает...

– Это понятно..., но все-таки они запрещены,– глубокомысленно заметил Сеня.

– Надо же..., это ты в институте так все хорошо запомнил? – Удивлялся Григорий.

– Да, ну, в институте..., шутишь? Кое-что на практиках узнал – я же на больших эксплуатационных шахтах практики проходил – там тоже все и всё нарушают, но все же порядка больше. И здесь пока мастером работал, тоже пришлось вникать. Ну, а сейчас, видишь, изучаю..., про маршруты, например, только вчера прочитал, – Сеня указал на внушительную стопку книг на столе. – А на работе лежит еще в два раза больше.

На следующий день Григорий уехал на свой участок. А еще через пару недель Сеня закрыл шахту.

Чтобы понять, что это значит, мало представлять, что на самой шахте или вспомогательных работах было занято три четверти персонала Уксинской ГРП и много людей из близлежащего поселка Иля-Ууксу. Не менее важно, что существующая в те годы система финансирования геологоразведочных работ состояла в том, что оно осуществлялось за фактически выполненные работы. Скажем, пробурили за месяц определенное количество метров скважин, составлялись соответствующие документы, и геологоразведочная организация получала за это деньги в соответствие с расценками, заложенными в проект. Причем финансировалась не только та геологоразведочная организация, которая этот проект непосредственно реализует, но и вся огромная, бюрократическая по своей сути, надстройка в виде экспедиции (в нашем случае – это Карельская комплексная геологоразведочная экспедиция); Управление (Северо-Западное Геологическое Управление) и, наконец, Министерство геологии. Все они участвовали в разделе финансового пирога, получая премии, которые в свою очередь тоже заложены в упомянутые выше расценки на каждый вид геологоразведочных работ. При этом для получения премий необходимо было выполнение главного условия: сроки выполнения этих работ должны были соответствовать проектным. Ведь сам проект после утверждения в Министерстве геологии становился частью общегосударственного плана геологоразведочных работ (система-то в те времена была плановая). Перевыполнение плана, то есть его выполнение в меньшие сроки поощрялось более высокими премиями, а невыполнение грозило не только их лишением, но и суровыми наказаниями.

Когда же дело касалось не бурения скважин, а проходки разведочных шахт, все вышесказанное многократно усиливалось. Во-первых, сметная стоимость этих объектов соотносится примерно так же, как цена трехколесного велосипеда и лимузина, а во-вторых, проведение геологоразведочных работ с использованием шахт дело само по себе довольно редкое и все подобные объекты находились под контролем Союзного министерства.

Так что Сеня покусился на финансовые и карьерные интересы весьма влиятельных людей. Трудно сказать, понимал ли он это во всей полноте, принимая решение о закрытии шахты, но то, что он это понял спустя очень короткое время, можно сказать определенно.

Когда было подписано предписание о закрытии шахты, Миронюк находился в Петрозаводске. Сообщение о закрытии передал ему диспетчер Экспедиции после сеанса связи с Уксой. Через несколько минут Иликак уже разговаривал с Сеней. Разговаривал – слово в данном случае, конечно, условное. Примерно так же разговаривал Соловей-Разбойник, когда своим посвистом и покриком разметал вражеские рати и сносил крепостные стены. Сеню качало из стороны в сторону, трубка выпадала из рук, а звуки, вылетавшие из наушника, перемещали ее в пространстве, подобно ракете. Сеня ловил трубку, снова ее ронял, и в голове у него поначалу крутилась только одна мысль: "Зачем я это сделал?!" Однако, силы великанов тоже не беспредельны, да и сообразил Миронюк, что одним запугиванием проблему не решить, и начали сквозь громы и молнии доноситься отдельные слова, а потом и целые фразы.

–Что же ты сделал, гад?!

Сеня владел собственным языком, как после ударной дозы новокаина, введенной неопытным стоматологом

– ...Аыл ахху,– гласные давались лучше всего.

– Что!!! Ты что, скотина, издеваешься?

– ...Эт.

– Что эт?!

– Э ыэаус, – отчеканил Сеня

– Вот же, подлец, – словно бы про себя сказал Иликак, – что ты там мычишь?

– А э ычу.

Подумав, что разговор в таком стиле закончится обмороком на другом конце провода, Миронюк перешел почти на шепот – жуткий, как шелест листьев на ночном кладбище:

– Ну, зачем ты, подонок, закрыл шахту? Я же тебя..., я же тебе..., ну скажи, зачем?

Сеня попытался взять себя в руки и произнести что-нибудь членораздельное:

– Ахный ансот э едазначен э пэевозки юдей...

– Сеня, соберись! – Радостно шептал Иликак. – Давай еще раз.

– Шахный танспот не педназначен ля пеевозки людей.

– Ах вот, что! Шахтный транспорт не предназначен для перевозки людей?

– Уу, – ответил Сеня.

– А твое какое собачье дело? А Семен?

– Я отвечаю...

– За что ты там отвечаешь..., ты за свой язык не можешь ответить..., отмени распоряжение, гад, лучше сам отмени. Мой тебе совет – чтобы, когда я завтра вернусь, шахта работала.

И Миронюк положил трубку. Позже в этот день по поводу шахты был у него разговор с начальником экспедиции.

– Всеволод, что там такое? Мне уже из Ленинграда звонили. Пока до Москвы не дошло, надо, чтобы все заработало.

– Не волнуйтесь, Сергей Христофорович, все будет нормально, заработает.

– Давай-давай. Я в это дело вникать не хочу, сам справишься.

– Да конечно, Сергей Христофорович. Не беспокойтесь, завтра все заработает, да какой завтра... сегодня заработает.

Но не "заработало" ни сегодня, ни завтра.

Оказалось, что Сеня закрыл шахту из-за несоответствия типа вагонеток, используемых для перевозки людей, требованиям "Правил техники безопасности" к шахтному транспорту. Понятно, что замена вагонеток дело не одной недели. Их надо заказать, а, притом, что их поставка была внеплановой, требовались дополнительные согласования, затем привезти по железной дороге, доставить к шахте, спустить вниз...Что-то, обязательно понадобится переделать – отрезать, приварить – словом, дело небыстрое.

Поэтому, хотя требующиеся вагонетки заказали без промедления, держать до их прихода шахту закрытой, по мнению начальства, было невозможно. Однако и брать на себя ответственность, открыв шахту собственным приказом, Миронюк, не хотел. Ему казалось, что заставить Сеню отменить предписание будет делом пустячным. Но прошел день, другой, третий... Сеня приходил домой после работы зеленым – он ничего не ел, потому что после звуковых бомб, щедро сбрасываемых на него Иликаком, никакую еду протолкнуть в горло было невозможно. На Сеню было жалко смотреть, но отменять предписание он отказывался. День шел за днем, Сеня слабел на глазах.... И вот, когда он уже готов был сдаться, Миронюк все-таки открыл шахту собственным приказом – ведь невозможно было до бесконечности давать экспедиционному начальству пустые обещания. Копию приказа Сеня получил от самого Иликака, вместе с угрозой обязательно ему это припомнить. При этом он впервые обратился к Сене на Вы, чего никогда в жизни не делал в отношениях с подчиненными.

Через две недели, когда Миронюк опять уехал в Петрозаводск, Сеня закрыл шахту во второй раз. На этот раз причиной было несоответствие требованиям "Правил техники безопасности" троса для спуска клети с людьми в шахтный ствол: вместо "людского" троса использовался "грузо-людской".

Все повторилось почти в точности, как в первом случае. Звонок из Петрозаводска, пугающие вопли, телефонная трубка, вырывающаяся из рук, и открытие шахты собственным приказом Миронюка через 5 дней. Однако было и нечто новое – Сеню крепко побили в ближайшую субботу, когда он пошел баню в поселок Иля-Ууксу. Напала на него парочка местных хулиганов. Сеню лупили и приговаривали: "Не ты открывал, не тебе и закрывать..."

Уксинское общество разделилось по поводу всех этих событий на два лагеря. Одни считали, что Сеня делает все это из каких-то далеко идущих карьерных соображений. Другие, в основном, это были шахтеры и все имеющие отношение к машинам и прочей технике, в целом считали, что правила безопасности действительно повсеместно и постоянно нарушаются, и когда-то этому должен быть положен конец. Однако эти последние прекрасно понимали, что полное выполнение "Правил" приведет к снижению производительности труда, а значит, и к уменьшению заработка. Так что они поддерживали Сеню, но только до той границы, с которой начиналось уменьшение зарплаты. Пока же он эту границу не перешел, поддержка, хотя и не слишком надежная, ему была обеспечена. Даже с хулиганами, отлупившими Сеню, по слухам не слишком вежливо побеседовали. Большая часть персонала ГРП не работала: те, кто был связан с шахтой, не работали, поскольку не работала сама шахта, а остальные участвовали в постоянных дискуссиях о проблемах техники безопасности. В общем, ситуация в руководимой Иликаком организации была близка к революционной.

Именно такое выражение употребил начальник экспедиции в одном из многочисленных в те дни разговоров с Миронюком:

– Ну что, Сева, у тебя там, похоже, революция намечается, не можешь справиться с ситуацией?

– Я не могу?! – Иликак, похоже, был искренне возмущен.

– Да, у тебя же партия не работает. Сейчас он еще все буровые закроет. Какие мысли, Сева?

– Куда там, закроет.... Я ему закрою, я его сам так закрою...

– Подожди-подожди, теперь уже угрозами не обойдешься. Надо что-то конструктивное придумывать. Может быть, опять перевести его в горные мастера?

– Да Сергей Христофорович, разве я об этом не думал?! Некуда его переводить. Должностей для него больше нет. Занято все. На горного мастера молодого специалиста уже поставили. А переводить куда-то с понижением – он не согласится. Честно говоря, не знаю, что и делать.

– Ну, наконец-то, сознался. А то "я его так, да я его эдак..."

Начальник экспедиции ненадолго задумался:

– Сева, а, может быть, его уволить? Он ведь давно просится.

Иликак не мог напрямую признаться, что тогда это будет его личное поражение – поражение Великана в сражении с Храбрым Портняжкой:

– Сергей Христофорович, да я попробую с ним еще поговорить. Может быть,

все утрясется.

– Ну смотри, Сева. Времени у тебя немного. Из Москвы могут комиссию прислать – такие слухи ходят. Попробуй с ним поласковей, посули что-нибудь.... Ты человек опытный – не мне тебя учить.

Кроме Миронюка, Григорий был единственным человеком в Уксинской ГРП, знавшим о Сениных попытках уволиться до окончания срока работы по распределению. Разумеется, при встрече вопрос о связи этих попыток с усилением требований к технике безопасности, не мог быть обойден.

– Ты, что Сеня все это затеял, чтобы уволиться?– Изумлялся Григорий.

Сеня призадумался:

– Как тебе сказать..., вначале да – такой был план.... А потом, когда увидел, что работяги меня зауважали, подумал, что не только мне это нужно. Они-то часто даже не знают, что условия работы можно сделать более безопасными. Там, под землей и так проблем хватает. Так уж вагонетки, канаты, или, тем более, шнуры бикфордовы, можно ведь нормальные использовать.

– Ничего себе..., там столько нарушений?

– Да конечно! Шахту, да и буровые каждый день можно закрывать.

–Так что, так и будешь закрывать?

– Да не знаю.... Все равно я все это не изменю – это же система. В конце концов, нарвусь на крупные неприятности: или начнут выговоры объявлять, при увольнении напишут какую-нибудь гадость в трудовую книжку или еще что-нибудь придумают.

– А если сейчас предложат уволиться?

Сеня помолчал:

– Не знаю..., наверное, уволюсь.

Сеня уволился через две недели. Иликак в последнем с ним разговоре улыбался облегченно и растерянно, как больной после хорошего клистира, и был настолько любезен, что даже вызывал некоторую жалость. Голос его звучал, как ручеек в летний полдень.

–Заезжайте, Семен, если будете в наших краях. И вообще должен сказать, что человек Вы способный и пойти можете очень далеко.

Сеня расхрабрился настолько, что обещал обязательно заехать:

– Только соблюдайте тут технику безопасности, чтобы что-нибудь закрывать не пришлось.

– Хи-хи-хи,– ответил Миронюк и пошел проводить Сеню до крыльца.

Свидетели этой сцены говорили потом, что не забудут ее до конца жизни. После Сениного ухода в бухгалтерии со стороны кабинета Миронюка некоторое время слышались глухие удары. Главный бухгалтер уверяла всех потом, что это Иликак бился головой о стену.

Один день ушел у Сени на оформление документов, полчаса на сборы – никакими вещами он разжиться в Уксе не успел – может быть, поэтому прихватил с собой в новую жизнь парадный черный пиджак Григория. Попрощаться у них не получилось, владелец пиджака был, как всегда, на участке. Однако, долго о пиджаке он не печалился – все равно надевать его было некуда, а Сене он мог пригодиться. Как ни странно, этот пиджак не сразу затерялся в лабиринтах времени. Через полтора года Григорий получил о нем неожиданное известие.

Это случилось, когда одна из буровых бригад Уксинской ГРП стала победителем социалистического соревнования и ее буровой мастер был приглашен в Москву для фотографирования у знамени ЦК ВЛКСМ (для тех, кто забыл эту аббревиатуру – Центральный Комитет Всесоюзного Ленинского Коммунистического Союза Молодежи). Мастера звали Володя. Приехал он в Москву для участия в этом трогательном мероприятии и, надо же такому случиться, на улице Горького встретил Сеню.

Володя очень удивился. И не только тому, что сама встреча представляла собой яркий пример аномального отклонения от средневероятностных значений, но и тому, что Сеня проявил искреннюю радость от этой встречи, чего раньше за ним не водилось. Показалось ему также, что на Сене была та же одежда, в которой он уехал из Уксы: " Пиджачок такой черненький ("Мой пиджачок", – подумал в этом месте Григорий) рубашечка серенькая, галстук, немного съехавший. Портфель, правда, наверное, прикупил".

Бывшие коллеги обнялись и договорились вечером отметить победу в соцсоревновании и встречу, с ней связанную, в каком-то известном Сене подвальчике. Встретились, посидели, поговорили.... Оказалось, что Сеня работает в НИИ младшим научным сотрудником, жилье снимает где-то под Москвой – на электричке ехать около часа – при этом условия проживания, примерно те же, что были в Уксе. На следующий день договорились встретиться вновь.

Сеня пришел на эту вторую встречу в неожиданно грязной одежде. Брюки, были в пятнах, мятые, рубашечка посерела еще больше, на пиджаке почти оторван карман. Оказалось, что ночевал Сеня на вокзале.

– Ты же, вроде бы успевал на электричку? – Сочувственно интересуется Володя.

– Да должен был успеть, – с досадой отвечает Сеня. – Но ты помнишь эту, с которой я вчера ушел?

Володя помнил какую-то девицу, которую Сеня подцепил в подвальчике:

– Ну и что?

– Ну, так вот..., она меня к себе ночевать позвала. Сели мы в трамвай. Едем-едем, едем-едем, едем-едем..., долго ехали. Заехали, черт знает куда. Выходим..., я смотрю – Москвы-то уже нет, какие-то заборы, стройки, темно. И я сказал себе: "Сеня надо бежать". И побежал. Бегу падаю, в какой-то проволоке запутался, в яму свалился. А она – за мной бежит, кричит что-то .... Но все же убежал. Пока выбрался оттуда, все электрички уже ушли, конечно. Вот и пришлось на вокзале ночевать. Кое-как одежду почистил – и на работу.

Опять сидят они в каком-то подвальчике. Спрашивает Володя:

– Не жалеешь, что из Уксы уехал?

– Да, как тебе сказать, – размышляет Сеня, – с одной стороны, я там, как будто, нужен был, что-то от меня зависело, сам себя уважал. С другой стороны, ну что, всю жизнь там прожить?

– Ну, это не обязательно – Миронюк теперь начальник экспедиции, живет в Петрозаводске.

– Так то же Миронюк....

–Ну, а что Миронюк,– он тоже буровым мастером начинал. Да, и вообще, когда ты уехал, он так с техникой безопасности гайки затянул, на всех планерках тебя в пример ставил – вот, мол, как надо к работе относиться.

– Да ты что!

– Да, Сеня. И вообще, в Уксе тебя помнят. Как сложилась дальнейшая Сенина судьба, неизвестно. Можно только гадать, так ли далеко он пошел, как предсказывал ему Иликак, или до сих пор ездит в Москву на электричке. Но точно известно, что с техникой безопасности в Уксинской ГРП последующие несколько лет был относительный порядок, а также то, что Сеня в Уксе до сих пор личность легендарная.