Текст книги "Уходи! И точка... (СИ)"
Автор книги: Ксюша Иванова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)
35 глава. Эпилог. Захар и Вероника
– А не надо нам вот этого всего. Не надо, слышишь! Штукатурка… Стяжка… Обои поклеим и будет красиво! А что? И дешево! – она лежит на диване, задрав длинные ноги на стену – сегодня целый день была на каблуках, устала.
– Ты умеешь клеить обои? – на маленький журнальный столик я ставлю разогретый ужин – картошку с котлетами – вчера готовили вместе.
– Не-а! Но мы в интернете посмотрим и научимся, котлеты же научились, – она ведёт пальчиками ноги, обтянутой тонкими колготками по контуру цветка на стареньких обоях. И я судорожно сглатываю и еле успеваю поймать выроненную вилку.
Зажмуриваюсь. Надо уходить. Провоцирует, зараза! Провокация проходит! Действует на меня! Да еще как. Но вдруг… Вдруг не получится! Я понимаю, что проблема у меня временная – врач ещё в Германии все объяснил. Но десятки тренировок в душе говорили о том, что возбуждение держится недолго и в какой-то момент пропадает! Я дико боялся облажаться перед Вероникой!
Поставив тарелки, собрался было идти на кухню снова, но не удержался и бросил ещё один взгляд на нее. Какая же красавица! Волосы длинные сейчас свисают до самого пола! Ножки… стройные, ступни маленькие… А сквозь капрон видны ноготки, покрашенные в яркий красный цвет. А-а! Это невыносимо! Рот моментально наполняется слюной, как у голодного, и я с трудом сглатываю, не имея сил оторвать от Вероники взгляд!
…Но вдруг не получится? А я ведь так себя накрутил, что, кажется, действительно, не смогу! Даже начать…
Разворачиваюсь и ухожу, слыша её разочарованный вздох. И мне тошно от этого.
Мы ужинаем перед телевизором, убираемся, пару часов вместе за кухонным столом занимаемся – я готовлюсь к поступлению она читает свои конспекты, целуемся иногда, поглаживаем друг друга, дотягиваясь то рукой, то ногой…
…Вот она задумалась, глядя в ноутбук, кончик ручки несколько раз коснулся нижней губы. А потом сунула его в рот и прижала зубами… Провоцирует? Или на самом деле, размышляет над чем-то? А я снова реагирую на эту закушенную губу – до боли напрягаюсь, чувствуя, как член каменеет в штанах. Но это быстро проходит… И я снова не знаю, стоит ли начинать…
… – Захар, можно я хотя бы обниму тебя? Я не хочу спать одна под своим одеялом! – капризничает Вероника.
Я тоже хочу вместе с ней под одним! И хочу обнимать её. Стащить её шелковое кружевное платьице, и голую к себе прижать… Но что если…
– Вероника, мы же договорились! – неделя, которую я просил мне дать, подходит к концу, а я всё не могу решиться. – Давай спать – завтра вставать рано!
И она снова вздыхает. И мне физически больно её снова обламывать! Но во мне сейчас столько комплексов, сколько не было никогда в жизни! Она долго крутится под своим одеялом. Потом затихает. А у меня не получается заснуть.
– Вероника! – шепотом зову её спустя полчаса.
В ответ тишина. И в мою голову приходит спасительная мысль – а что если просто поласкать её? Ведь совсем не обязательно же доводить дело до секса! Я ведь вполне в состоянии доставить удовольствие ей – несколько способов сразу приходят на ум. И не обязательно при этом рисковать опозориться! Мысль кажется мне очень правильной – почему только я раньше не додумался!
Осторожно, чтобы не разбудить, стаскиваю с нее одеяло. Сбрасываю на пол рядом с диваном. Убираю со щеки прилипшую прядь волос. Хмурится во сне, отворачивает лицо к стене. Нет, милая, сейчас я не буду целовать твои губы! И пусть в свете лампочки из коридора (Вероника не любит спать в темноте) они, губы твои, кажутся мне желаннее всего на свете! Я не хочу разбудить сейчас…
Тонкая шелковая ткань кружевной ночной рубашки задралась на бедре и край ее находится на самой границе – на миллиметр подними и откроется вид на гладенький лобок! Она же спит, правда? А значит, в случае чего, мой позор будет только моим… Веду подрагивающими пальцами вверх по бедру, задираю ночную рубашку выше. Оглушаю себя сам своим же громким дыханием – какая она здесь удивительно невинная, и как, при этом возбуждает такой вот уязвимый вид! Член наливается кровью и пульсирует – это одновременно и больно, и приятно. Главное, чтобы не исчезло такое ощущение, главное, чтобы подержалось хоть немного еще! Впрочем, решил же, что это все только для нее будет…
Большим пальцем массирую сомкнутые губки. И руки трясутся от накатившего возбуждения. Раздвигаю складочки, рассматриваю розовую нежную плоть. Спит… Она спит…
Устраиваюсь между ее ног и припадаю губами к набухшим лепесткам. Она очень быстро становится влажной – пальцы, прикасающиеся ко входу ощущают это. И я уже не думаю о собственном возбуждении, о том, чтобы оно держалось физически как можно дольше. Я думаю о том, что она сладкая, что мне приятно ласкать ее, дышать ее запахом. Я думаю о том, что ее бедра не двигаются (она ведь спит!), но мелко-мелко дрожат под моими руками!
Первые сомнения возникают, когда вхожу внутрь ее тела пальцем. Вероника тихо стонет. Поднимаю голову и смотрю в её лицо. Глаза закрыты и хочется верить, что это она во сне. Втягиваю в рот по очереди губки, кружу языком по клитору. Добавляю второй палец. Она подается навстречу бедрами и падает обратно на кровать. Ускоряюсь, едва сдерживая себя – инстинкты прямо-таки требуют подтянуться и войти членом в такую гостеприимную, жаркую, влажную плоть. Но вдруг всё-таки не смогу?
– Пожалуйста, давай… – вдруг шепчет она.
И я, конечно, понимаю, что она имеет в виду. Но делаю вид, что не слышу и продолжаю ласкать, сосредотачиваясь на её самых чувствительных точках.
– Захар… Прошу тебя…
Руки цепляются за плечи и тянут… тянут вверх. Ну, что же ты, милая! Зачем? Я же чувствую, что ты уже почти… Не мучай меня. Я ведь и сам хочу тебя безумно! Но боюсь…
– А-а-ах! – громко стонет и её оргазм начинается прямо под моими губами! Я его чувствую… И это так красиво, так чувственно… В мозгу словно вспышка сверхновой – мысль: "Только войду в неё один раз и всё! Я же сейчас физически могу это сделать!" И, ослепленный этой мыслью, я против воли подчиняюсь ей – размещаюсь между ног своей девочки, упираюсь головкой в её промежность… в горячую влажную плоть… И резким толчком вхожу на всю длину, ощущая сжатия её плоти вокруг члена!
Её ногти судорожно впиваются в спину, но эта боль не отрезвляет, наоборот, заводит ещё больше! Мы стонем в унисон и тянемся друг к другу губами… Глупое намерение войти разочек, чтобы продлить ее удовольствие, и тут же выйти, чтобы не опозориться, испаряется… И я толкаюсь снова, рукой освобождая из шелкового плена маленькие упругие грудки.
Что там мне казалось? Что член упадет после пары движений? Этого не происходит! Наверное, моему телу нужна была все-таки не рука в душе, а что-то другое… Абсолютно другое! Ничего он не падает! Более того, мне кажется, я твердею еще больше! Потому что там, у нее внутри… там горячо и тесно… Потому что маленькие грудки вздрагивают от каждого толчка! Потому что глаза ее расфокусированы, а зубы закусывают зацелованную мною припухшую губку!
И это так упоительно, это настолько потрясающе, как не было и в самый мой первый раз! Мне хочется кричать от переполняющего восторга! От подступающего оглушительного оргазма мне хочется рычать и вбиваться в нее изо всех сил. Но наверняка, что значит заниматься любовью с любимой женщиной, я осознаю, когда она шепчет:
– Давай! Не сдерживайся…
Она понимает меня даже лучше, чем я сам! Как тут сдерживаться-то? Бешено толкаюсь в нее, слыша влажные пошлые шлепки наших тел друг о друга! И, кажется, рычу от удовольствия! Такое чувство, что сначала взрыв происходит в мозгу и только потом гораздо ниже…
…Лежу вниз лицом на постели. Улыбаюсь в подушку. По линии позвоночника от плеча "шагают" шаловливые пальчики.
– Что предпочитаете, больной? Сначала массаж, а потом – диагноз? Или начнем с вашего приговора?
– Всё! Всё сразу хочу, – выдаю на полном серьезе.
– Та-ак! Вы, больной, не слишком-то увлекайтесь! Доктор сам решит, что для вас лучше!
– Доктор, не томите! Решайте уже что-нибудь… Иначе ведь у меня еще одна проблема намечается…
– Ладно, – ее руки начинают разминать мышцы на моих плечах.
– Диагноз, – напоминаю я.
– Мхм, диагноз? – как-то странно, словно забыв о только что сказанном, выдыхает она. – Ах, диагноз! Ну, судя по визуально определяемым признакам, а также после проведенных… клинических процедур… и полевых исследований… можно с уверенностью сказать, что пациент полностью… совершенно… абсолютно здоров!
Чувствую, как ее губы оставляют влажную дорожку вдоль позвоночника и нерешительно тормозят, немного не дойдя, до ягодиц.
– А, что за проблема у нас намечается? – вдруг, словно очнувшись, спрашивает она.
– Ну, собственно, вот, – поворачиваюсь на спину, глазами показывая на "проблему", которая гордо выпрямилась в паху. – Мне кажется, доктор, нужно провести еще кое-какие новые процедуры… или повторить проведенные ранее…
А потом добавляю, удивляясь хрипоте в собственном голосе:
– Иди ко мне, любимая…
36 глава. Эпилог. Агния и Антон
Агния
– Что ты сказала? – еле слышно говорит Антон, при этом его глаза мечут молнии, на скулах играют желваки, а руки медленно сжимаются в кулаки.
Да, мой муж суров. И когда он в ярости, все вокруг щемятся по углам. А сейчас он в ярости.
Но и я давно уже не та испуганная глупая девчонка, которая, благодаря странному стечению обстоятельств, и даже, наверное, по велению судьбы, появилась три года назад на пороге его дома. Гордо вскидываю подбородок и смотрю на него без страха и даже чуть-чуть свысока. Давай-давай! Выскажи мне всё! И только попробуй переборщить!
Наблюдаю, устроившись с ногами в кресле. Откусываю кусочек яблочка. Вкусно…
Он, как тигр в клетке, мечется по нашей комнате – от окна к прикрытой двери и обратно. Кулаки сжимаются и разжимаются снова. Боксер… Что с него взять? Неужели всерьез думает, что я его кулаков боюсь? Смешно! Еле сдерживаю смех – нельзя пока, иначе увидит, что мне весело, и точно разобьет что-нибудь! Он такой – он может! Вот в последний раз, когда мы ругались, вазу об стену грохнул… Испугал немного… Потом правда очень усердно просил прощения… Всю ночь! Не выдержав, фыркаю… И испуганно поднимаю глаза на Антона! Услышал! Что теперь будет? Яблоко застывает на полпути ко рту.
– Смешно тебе? Маленькая зараза! А о ребенке ты подумала, вообще? Ничего, что ей всего два года! Как предлагаешь с нею быть? На няньку оставить? Чужую бабу в дом привести?
Молчу, хоть на язык и рвутся оправдания. Бессмысленно… Пока! Еще немного дожать нужно! Сейчас еще пара его фраз и пущу в ход свое главное безотказное оружие!
– Нормальные матери до трех лет сидят дома с ребенком! И только после трех начинают о работе задумываться! А этой нет! Подавай работу! Да еще и где – в офисе, где куча кобелей! Будешь там перед ними хвостом крутить? Об этом мечтаешь? Да? Или тебе заняться больше нечем? Так я придумаю занятие! Вот… – он поворачивается вокруг своей оси и, зацепившись взглядом за две свои выстиранные и еще не поглаженные рубашки, брошенные мною на гладильную доску, добавляет. – Лучше бы рубашки мужу погладила! Никакого от тебя толку нет!
И это неожиданно больно бьет по моему самолюбию! И "безотказное оружие" само наворачивается на глаза! Губы начинают дрожать, в носу щиплет… Очень стараясь сдержаться, я все-таки всхлипываю… И!
– Агния! Девочка моя, – подлетает ко мне Антон и становится рядом с креслом на колени. – Ну, что ты! Не надо! Не плачь!
Руки тянутся к моему лицу, обхватывают с двух сторон за щеки. Он вглядывается в глаза с таким чувством, как будто ему физически больно от вида моих слез. И мне хорошо. Мне уже и плакать не очень-то хочется! Только одна слезинка, не удержавшись, падает с ресниц на щеку и бежит, оставляя ощутимую влажную линию на щеке.
Мой муж горько стонет и губами притрагивается к этому мокрому следу. И это так оглушающе трогательно! В этом прикосновении столько любви, что сердце сжимается! Вот я зараза! Разве можно так мучить любимого мужчину? Тянусь к нему, руками обвиваю шею, целую, куда придется. Подставляет губы. Целую в губы! Немного на них притормаживаю, углубляя поцелуй. Языком исследую его рот. Мне нравится. Особенно жаркий отклик. Особенно его бешено стучащее сердце, которое чувствую плотно прижатой к нему грудью.
Стягивает с кресла. Поднимается в полный рост, подхватив за талию. Держит! Восхищаюсь. Сильный такой… Ловлю его взгляд, брошенный в сторону постели. Ага! Сейчас же! Пару минут придется потерпеть, мой дорогой! Обхватываю его лицо ладонями, поглаживаю большими пальцами скулы. Начинаю контратаку:
– Люблю тебя. Очень-очень тебя люблю. Мне никто не нужен, кроме тебя! Ты же знаешь? Ведь знаешь? – кивает, довольно щурится, еле сдерживая улыбку. – Ты у меня самый лучший. Ты самый умный, самый красивый, самый сильный! От таких мужчин разве гуляют жены? Да никогда! Просто смешно! Да и там из мужчин, кроме Юрия Анатольевича и пары старых маминых юристов, я ни с кем не контактирую, ты же знаешь. Тем более, дядя Юра простится в отпуск, а мне для руководства мало дважды в неделю выходить до обеда! Ну, а если вдруг ты думаешь, что я могу с каким-то "кобелем" познакомиться по пути в офис, давай будешь сам провожать и забирать вечером обратно?
Тяжело вздыхает. Не согласен. Пока… Чуть разжимает руки и я скольжу вдоль его тела – ошибочка, мой дорогой! В процессе становления на ноги я чувствую все его каменные мышцы – руки, пресс, бедра… Особенно бедра… Особенно одна… Очень каменная мышца. По которой я, якобы нечаянно, провожу рукой. Он словно давится вдохом! Глаза на секунду зажмуриваются. Сражение почти выиграно. Еще немного поднажать:
– Для Катюшки я нашла частный детский садик, где замечательная методика обучения применяется, а Алика в школу удобно будет отвозить – это же рядом с офисом! Я сама его смогу водить на кружки в перерывах. Да и пора уже освободить дом, в самом деле! Мы же обещали к осени переехать в город и оставить Веронику и Захара здесь одних! Ты ведь Захару не даешь "Востоком" руководить! А ведь обещал, что сам только мальчишек тренировать будешь! Но ведь вмешиваешься во все его решения!
Немного дегтя в этой бочке меда не повредит… Добавляю, вытаскивая на поверхность свою тщательно скрываемую, но все-таки существующую ревность:
– И еще… Между прочим, мне не нравится, что Вероника здесь живет с нами. В смысле, мне не нравится, что ты и она в одном доме живете! Нет, я люблю ее, как подругу! Но! Но мне кажется, ты иногда ТАК на нее смотришь, как будто… А-аа! Ты вчера восхищался ее платьем! И сделал комплимент прическе! А еще, когда она напекла блинов, ты ЕЛ ИХ! И хвалил! И…
Вот теперь мне становится больно! Сама себя собственными словами довела! Бросаю яблоко на пол – кусочки его разлетаются по паркету! И, обхватив себя руками за плечи, начинаю метаться по комнате – от окна к двери и обратно! Краем глаза замечаю, как столбенеет Антон, как удивленно вытягивается его лицо.
– Вероника же беременна… – говорит он растерянно.
– Разве это что-то меняет? Разве меняет, если два человека нравятся друг другу?
– Вероника мне не нравится! В смысле, она мне, конечно, нравится, но исключительно как человек!
– Сначала, как человек, потом – как женщина! А между этим – два маленьких шага!
– Вот дурочка! Ненормальная просто! – говорит он возмущенно и делает шаг к двери!
Я проиграла? Вот так неожиданно и бесславно? Переборщила с ревностью? И правда, дурочка! Но ведь просто завелась сама! Смотрю в его удаляющуюся спину растерянно и с вновь закипающими на глазах слезами. Возле двери Антон останавливается, протягивает руку к ручке и… поворачивает ключ, запираясь изнутри!
Медленно поворачивается ко мне…
– Окей, Отелло моя, ты выиграла. Но я попрошу отступные. О-очень серьезные отступные! И для начала… Раздевайся!
Антон
Спешу домой после боя. Нет, в этом бою я участия не принимал. Карьера бойца для меня окончилась с рождением дочери. Дрался один из мальчишек – талантливый парень, который возможно будет не хуже Захара через пару лет. Победил.
Улыбка самовольно раздвигает губы – отец мальчишки так сыном гордился, что выскочил после боя на ринг первым, даже меня опередил! Этому мальчику повезло – крепкая семья, достаток, ему только на ринге пробиваться придется, а в жизни родители проложат дорогу…
Снова лил дождь. И я уже не удивлялся этому – как победа кого-то из "Востока", так погода словно с ума сходила! На повороте фары выхватили из грязи и сумрака что-то черное, быстрое, рванувшее под колеса! Ударил по тормозам, матерясь всеми известными выраженими. Машину немного занесло на мокрой трассе и, сделав практически полный оборот вокруг своей оси, она остановилась на самом краю обочины.
Выскочил под дождь, проклиная глупое животное. Удара, вроде бы, не было – вывернулся из-под колес? Посветил фонариком на телефоне – нет нигде. Неужели уже убежал? Да и ладно! Зачем мне этот зверь?
Но, развернувшись к машине, я увидел поразительную картину – щенок овчарки, встав на задние лапы, пытался запрыгнуть в салон через оставленную открытой дверь! Откуда он здесь, посреди поля? До города километров десять…
– Эй, парень, ты куда это собрался? – взял его за шкирку, поднял – а, нет, не парень… Совсем даже наоборот! На вид месяца два от силы. Щенок был грязный, мокрый, худой и явно очень голодный – он трясся и скулил в моих руках. – Ну и куда тебя такую?
В машину посадить, значит, испачкать все на свете. Но и бросить как-то не по-человечески! Пока я раздумывал, зазвонил телефон – Агния волнуется! Словно чувствует, что у меня тут происходит…
– Да, моя хорошая!
– Антон, ты скоро? Я переживаю… – раздался в трубке взволнованный голосок.
– Минут пятнадцать осталось до города. Через полчаса буду. Ложись спать, малыш. Все в порядке.
– Ага, ладно, – согласилась она, но я точно знал, что не ляжет, что дождется, пусть даже я приеду утром. – Ты аккуратнее там… Дождь такой сильный…
Завернув щенка в куртку, я разместил его на заднем сиденье и помчался домой.
… – Ой, Антон, – жена щелкнула выключателем, зажигая подсветку на стенах. – Что у тебя там?
Пёс, отогревшись, на звук её голоса высунул чёрный нос из моей одежды.
– Собачка! Ой, какой маленький! Какой миленький! Это ты нам купил? Спаси-и-ибо!
Псина была выхвачена из моих рук, я удостоен короткого поцелуя в щеку и оставлен посреди комнаты за ненадобностью! Только и успел, что пробормотать ей в след:
– Разве я купил бы такого страшилу?
Но моя маленькая женушка уже убежала куда-то, ласково воркуя!
Офигевший до предела, я постоял немного в прихожей, потом помылся, не нашёл Агнию в спальне, где обычно она меня дожидалась из таких вот поздних поездок. И спустился в кухню.
Чисто вымытый пес сидел, укутанный в одеяло над миской с супом и, разбрызгивая жидкость по полу, жадно хлебал. Агния устроилась прямо на полу рядом с ним и ласково чесала собаку за ушами.
– Я что-то не понял… Меня в этом доме кормить, значит, сегодня не стали, а волосатого уродца так деликатесами потчуют!
Но злится и обижаться не получалось. Как на нее обжаться? Такая милая, такая домашняя, волосы длинные плечи покрывалом закутали. Такая красивая. Моя маленькая любимая женщина. Так искренне радуется собачке. Даже не думает, что собака в доме – это лужи, какашки, шерсть, грязь от лап.
– Ой, Антон, прости! – она подхватилась и рванула было к холодильнику. – Что ты будешь? Есть борщ, котлеты…
Перехватил по пути, вжал в себя мягкое податливое тело, лицом зарылся в так любимые мною длинные волосы.
– Как же здорово, когда тебя дома ждут, когда тебе рады. Мне ведь рады? Или только псине?
– Рады! Конечно, рады! Еще как рады! Катюшка грозилась ждать вместе со мной! Я разрешила. Так она возле дивана прямо на своих любимых пазлах заснула! А Алик… Ой, представляешь, как Алик обрадуется, когда собачку увидит! Он будет просто счастлив! Может, разбудить его?
– Хм… Разбуди, конечно, но не сейчас, – разрешил, но не отпустил – еще чего! Дети спят. В доме больше никого! Как же здорово, что мы, наконец-то перехали с базы "Востока" от Вероники и Захара! Теперь можно сделать вот так… Огладил ладонями стройную фигурку жены, подхватил ее под ягодицы и усадил на столешницу кухонного стола.
– Ой! – испуганно пискнула она. – Антон, а если кто-нибудь проснется?
– Да и пусть… Ты же в халате…
Как же я люблю, когда ты в халате! Развязал тонкий поясок, распахнул полы, кажется оторвав пуговицу. Какой дурак на халатах пуговицы пришивает? Поясочка вполне достаточно. Ожидал увидеть под ним голое тело. Но…
– Это что такое? – под халатом на моей жене было надето нечто странное, состоящее из каких-то веревочек-ниточек, обнимающее талию кожаным корсетом, не скрывающее совершенно соски и тонкой сетчатой тканью обрисовывающее лобок. – Е-мое!
Потеряв дар речи, я пораженно рассматривал наряд. И надо сказать, эффект одеяние производило что надо – легкая ткань спортивных домашних штанов моментально встала домиком в паху! И на мою девочку, похоже, тоже действовало – под моим взглядом соски превратились в розовые камушки, так и требующие ласки! Но…Где это она такое безобразие взяла? В секс-шоп ходила одна, что ли?
– Тебе не нравится? – ее ладошки потянули халат обратно, щеки покраснели, а в глазах жены я вдруг увидел растерянность. – Не нужно было?
– Почему это не нужно? – аккуратно отцепив пальчики, я снова дернул в разные стороны несчастный халат. Хотел было спросить, но тут же забыл о вопросе, не удержавшись, нагнулся и лизнул призывно выглядывающий через прорезь в костюме сосок. По нежной коже побежали мурашки, а румянец с ее щек тут же пополз на шею и грудь – так моя жена всегда реагировала на возбуждение. – Очень даже нужно…
Но, пока руки исследовали странное одеяние, нащупывая самый быстрый путь к тому, что скрыто под ним, я все-таки спросил, перемежая слова с поцелуями:
– И где же моя скромница взяла вот это все? Вероника никак поработала?
– Нет, не Вероника. Я сама… На сайте китайском заказала…
– Ах, на сайте!
– И, между прочим, это еще не все…
– Что?
– Да-да, – Агния водила пальчиком по мышцам у меня на животе и, не глядя мне в лицо, продолжала. – Там еще несколько вещиц прислали… Правда, я не совсем понимаю, как их использовать, но… Пойдем, я тебе покажу!
– Э, нет, дорогая! Боюсь, я себе уже настолько ярко все это успел представить, что до спальни не дотерплю! Как эта хрень снимается?
Она прижалась губами к моему уху и прошептала, как будто кто-то сейчас мог услышать:
– Там внизу молния есть…
Ох уж эти китайцы! Выдумщики! Молния, действительно, легко нащупывалась ровно на промежности… там, где мягкая ткань уже была влажной…
– Порвешь… – простонала она мне в ухо. Но мне сейчас было все равно! И, кажется, все-таки срывая тонкую пластмассовую застежку, я прорвался к нежной плоти.
– Новое закажем, – высвобождая из штанов вздыбленный член, успокаивал ее.
И пусть обычно я любил поговорить во время занятий любовью. Пусть обычно мне нравилось ввергать Агнию в смущение, а иногда и в шок своими пошлыми фантазиями, сегодня вдруг мне оказалось достаточно увиденного – слов не было, фантазий тоже… и, припав к нежным губам в жадном поцелуе, я раскинул пошире ее ноги и медленно вошел в горячую глубину.
…Потом, размазывая сперму по китайскому костюмчику в районе живота Агнии, я прижимал к себе ее, расслабленную, все еще подрагивающую от недавнего оргазма, рассеянно царапающую кожу у меня на затылке и был счастлив… А когда в голову пришла замечательная мысль взять жену на руки и отправиться смотреть ее сегодняшние покупки, я неожиданно услышал:
– Антон, мне кажется, собачка сделала лужу…
Ну, вот! Началось!
– В кладовку ее! До утра! И точка!
– Но…
– Я сказал…
Дорогие мои читательницы, еще одна история подошла к концу. Я очень надеюсь, что эта книга вам понравилась! Я благодарна всем вам, читавшим, общавшимся со мной в комментариях – вы мое вдохновение, вы – моя радость!
И, конечно же, главную мысль мою, в книге изложенную, вы все понимаете и без объяснений! Но я все-таки напишу… Искренне желаю каждой из вас встретить на своем пути именно такую любовь, которую я попыталась описать в этой истории! Любовь, легко сметающую любые преграды, встающие на своем пути! Любовь, способную вылечить любые болезни! Любовь, сокращающую разницу в возрасте, в социальном положении, в толщине кошелька! Такая любовь несчастной быть не может! Счастья вам бесконечного!
И, конечно же, приглашаю вас в свою новую историю! Называется она «Прости, моя невозможная»! Это история о Святе Мерцалове и… ну из отрывка вы сами поймете, кто будет главной героиней! Я помню, что многие из вас не хотели, чтобы ею стала Анна Мерцалова. Но… автор, к сожалению, видит именно так…
Отрывок:
– Я думала, здесь всего лишь воришка, ну, или хотя бы насильник какой-нибудь, а здесь – подлец, мерзавец и предатель! Три в одном! Мерцалов, это – частная территория. И я, как хозяйка, запрещаю тебе заходить на мою землю! Вон! Иначе приговор будет приведен в исполнение.
– А ты все такая же ненормальная, да, Мерцалова? Или ты Николаевой стала по последнему мужу? Невозможная… Я к тебе по делу…
По делу! А говорит так, будто одолжение мне предлагает! Замечание о фамилии игнорирую.
– Да пошел ты… и дело твое!
Разворачиваюсь и шагаю в дом. Слава Богу, толком не разглядела его – темно, лицо в тени, да еще и в капюшоне. Но эти плечи, эти руки, так уверенно, так привычно, засунутые в карманы… Эта поза – ноги твердо стоят на ширине плеч… Всё это я уже "сфотографировала". Теперь всю ночь будет в мозгу пленка прокручиваться!
И если бы в нем еще оставалось что-то человеческое, он бы, конечно же, ушел! Ведь не мог не понимать, насколько больно мне видеть его! Но не-ет! "Человеческое", видимо, моим бывшим мужем было давно утрачено. И для него, конечно же, ничего не стоило, схватить за руку и не позволить мне войти в дом! Это меня молнией прошило от прикосновения кожа к коже! Ему-то подобные вещи безразличны!
И даже на секунду в голове мелькнуло, как я разворачиваюсь и утыкаюсь носом в его шею. И он обнимает. Просто обнимает… Без всякого намека на интим. За годы одиночества я истосковалась по его прикосновениям… Потому что все годы без него, даже когда была с Максимом, я была одинока… Но повернулась к нему я медленно и спокойно. И сказала, цедя сквозь зубы:
– Никогда меня не трогай! Никогда!
Но и это было ошибкой. Теперь он был рядом. Капюшон скрывал глаза, но подбородок, но губы его попадали в полосу фонарного света! И мое ненормальное сердце бешено забилось в груди – ОН! ОН рядом! Чужой. Невозможный. Любимый…
Рука разжалась, отпуская меня. Но тут же впечаталась в дверь ровно за моим плечом. От близости подкосились ноги – столько лет прошло, а ничего не изменилось, как и раньше я реагировала на Свята! За что? Почему именно он? В мире столько достойных мужчин! Вот Одинцов, например! Но нет же, меня угораздило один раз и навсегда выбрать именного этого – мерзавца, изменщика, подлеца…
