Текст книги "Уходи! И точка... (СИ)"
Автор книги: Ксюша Иванова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)
31 глава.
Вероника
– Виталик, я не понимаю! – я так нервничала, что, действительно не могла уловить в интонациях чужого языка смысл! Посыл понимала, но суть никак в голове не укладывалась. – Что он говорит сейчас?
– Вероник, ты ж сама врач будущий! Знаешь ведь, как бывает – и лечение правильное подобрано, и операция хорошо прошла, и реабилитация на уровне, но что-то, мелочь какая-то, ускользает от нас – мы ж не Боги, в самом деле!
– Доктор Шульц! – смотрю в спокойные голубые глаза "фрица", как зовет нашего хирурга Захар, и от волнения не помню ни одного немецкого слова, хотя ведь вчера ещё неплохо могла изъясняться! – Переведи, Виталик! Вы мне главное скажите! Я не спрашиваю, будет ли он ходить! Он хоть руками двигать сможет?
Две недели после операции… И ничего! Совсем ничего! А ведь в первый день врач говорил, что успешно все прошло! И я так надеялась! Так верила! И Захар верил! А теперь, когда проходят все мыслимые и немыслимые сроки, теперь, когда он уже, не скрываясь, гонит меня прочь, теперь ничего не меняется! Захар, как не чувствовал ничего, так и не чувствует!
– Я не Господь Бог! – он по-немецки говорит, но я понимаю, хоть и не задумываюсь о переводе! – Я сделал все, что мог. Посмотрите на снимки до и после операции и все сами поймете! Но чувствительность – это не всегда физика, это – еще во многом психика! А тут уж я бессилен!
– Так позовите к нему психотерапевта тогда! – я выхожу из себя, хоть и знаю, что был уже и психотерапевт, и психолог, и… каких только специалистов не было!
– Вероника, поверьте мне, иногда лучшим доктором становится время…
– Нет-нет! Нет! Нужно попробовать что-то еще! Может быть, есть какие-то разработки новые? Может, еще одну операцию сделать? Может, лекарства какие-то? Я очень вас прошу! У нас деньги есть! И мы еще достанем! Сколько нужно, столько и будет!
Он терпеливо объясняет, с сочувствием глядя на меня. Я понимаю. Я, конечно, понимаю, что сделано всё, что было нужно! Я не осуждаю врача – что он в самом деле, Бог что ли? Но в то же время у меня к нему появилось и крепнет стойкая неприязнь – он отобрал у нас с Захаром надежду! И тот факт, что доктор Шульц старался помочь, не делает его вину в моих глазах меньше…
… – Пора? – улыбается Захар. Он давно уже не капризничает и не ругается, как было сразу после травмы. Он улыбается и спокойно разговаривает со мной. Правда, больше не зовет меня своей девочкой и, когда я пытаюсь погладить его по лицу, поцеловать его, спокойно, но твердо запрещает мне это.
Не могу поверить, что на этом всё! И понять не могу, как мне жить дальше! Зачем мне дальше жить? Я не хочу без него! Я не могу без него! Я лучше здесь, рядом, в каком угодно качестве! Только бы видеть его, только бы разговаривать с ним, только бы лежать вот так… Не обращая внимания на протесты Захара, разуваюсь и укладываюсь сбоку. Прижимаю лицо к плечу, трогаю носом теплую кожу его шеи. Слез больше нет. Откуда им взяться, если я плачу уже неделю без остановки. У меня апатия (а может, депрессия… Или и то, и другое вместе?)!
– Можно я приду к тебе, когда ты вернешься в Россию? – предпринимаю последнюю попытку, сделав вид, что не спрашивала об этом в предыдущие сто раз! – Просто навестить. Один раз.
– Мы же договорились. Если мне станет легче… Точнее, когда мне станет легче и я смогу позвонить тебе сам, ты придешь. Но до тех пор, пока все остается так, как сейчас, делать тебе рядом нечего. Ты учиться должна! Вот выучишься, станешь доктором, придумаешь лекарство какое-нибудь особенное для таких, как я, тогда и приедешь ко мне на белом кадиллаке, в белом халате… А я буду ждать…
– Ну хотя бы звонить разреши? Пожалуйста! Раз в неделю! Прошу тебя! Дай мне хоть какую-нибудь… ниточку, ведущую к тебе! Ты понимаешь, что мне жить не хочется! – глаза привычно щиплет от подступающих слез. – Иначе… Иначе я что-нибудь сделаю с собой! И ты в этом будешь виноват! Слышишь?
Приподнявшись на локтях, нависаю над ним. Он отрицательно качает головой, что-то говорит о том, что я сильная, что дома родные, близкие, друзья, что мне там, в России, легче станет. Что-то спокойно объясняет мне. И кажется мне, что мои слезы не трогают его! Он устал от моих истерик, от моих приставаний! Он никогда их и не хотел! И мне еще больнее! Мне так больно, что сердце ноет в груди.
Я не слышу, как в палату входит Елена Константиновна. И испуганно шарахаюсь в сторону, когда она, обняв за плечи, пытается усадить меня на кровать возле Захара.
– Вероничка, милая, успокойся. Там тебя… машина ждет, пора уже. Вот выпей таблеточку – успокоительное. Все будет хорошо, моя милая! Все обязательно будет хорошо. Бывает, что нужно время… Помнишь, как я тебе рассказывала о своем пациенте – дедушке, который был парализован полгода! Встал же! Чудо случилось – его и не лечили практически, так поддерживающие препараты, да массаж обыкновенный. У нас впереди целый курс реабилитации здесь! Мы ж читали с тобой, какие врачи в этой больнице замечательные…
Я пью таблетку. Мы идем к двери. Я вижу там, в коридоре, с моей спортивной сумкой маячит Виталик. Он собрался меня проводить до аэропорта и посадить в самолет. Об этом попросил его Захар. В последние дни, особенно после операции, они, как мне кажется, подружились. Во всяком случае приступов ревности у Захара больше не было. Хотя… может быть, дело в том, что я ему просто не нужна? Мне надо ехать. Мне надо улетать! Мне надо! Дома мама встретит – сегодня с утра мне названивает – с Агнией, с папой, с братом… Через неделю занятия в институте начинаются. Все будет хорошо. Проговаривая про себя свою успокоительную мантру, выхожу, обнимаемая Еленой Константиновной, в коридор, не оглядываясь. Подхожу к Виталику, встречаюсь с его внимательными, полными жалости глазами. И почти дохожу до лифта. Но когда открываются его створки, когда нужно просто шагнуть внутрь и поехать, меня снова прорывает, начинаю опять рыдать и разворачиваюсь, чтобы бежать к нему – умолять, на коленях стоять, только, чтобы позволил остаться!
Но Виталик ловит, прижимает к себе, бросив на пол сумку. И так, шепча на пару с Еленой Константиновной что-то успокаивающее, что я не разбираю совершенно, уводит прочь.
А в самолете мне становится все равно. То ли таблетки, наконец, начинают действовать. То ли организм, истратив все силы, впадает в состояние анабиоза…
Агния
Не могу поверить – это же он меня так назвал! Мне и радостно, и до слез жаль малыша – сколько бы рядом ни было любящих людей, каждый ребенок ищет мать и ждет…
Лежу с ним рядом, жду, когда заснет покрепче, чтобы уйти в комнату Антона. Вспоминаю маму… Моя мама редко вот так, как я сейчас, лежала на моей кровати. Она была в постоянных разъездах по всему миру, на вечерних совещаниях, в делах и заботах. Но если уж нам удавалось провести вместе несколько дней, то эти дни легко можно было назвать лучшими в моей жизни! Мама не могла сидеть на одном месте, поэтому за её редкие выходные мы могли посетить десятки мест, увидеть кучу всего…
Глажу темные волосы Алика. Не удержавшись, целую мягкую щечку. Он такой милый, такой добрый мальчик. Одна из десятка любимых плюшевых собак лежит на соседней подушке – Алик не любит спать в одиночестве…
– Меня тоже поцелуй! – жаркий шепот сзади на секунду пугает, но ведь понимаю, что это Антон вернулся из душа и устраивается за моей спиной на самом краю кровати, и улыбаюсь.
– На тебе живого места нет! Куда тебя целовать? – как же приятно чувствовать его рядом. Он, как стена – крепкий, твёрдый, надежный.
– Он спит уже. Пойдём… поищем местечко…
Ничего ведь особенного не сказал. Но меня словно молнией пробивает от его шёпота. Задохнувшись, киваю, как будто он может видеть в темноте. Только Антону не нужны мои слова. Он чувствует. Не успеваю понять, что он встал с кровати, как уже оказываюсь на его руках. Обнимаю за шею. Дышу его запахом.
– Антон, – в прошлый раз, две недели назад, после боя у него болели ребра, и я волнуюсь – зачем лишние нагрузки сейчас! – Я сама! Отпусти!
– Ты легкая совсем, малышка, – целует куда-то в волосы, прижимает к себе крепче и вдруг замирает на полпути. – Агния… А если Алик с нами насовсем останется… Как ты к этому отнесешься?
Как объяснить, что они оба для меня нечто целое, единое? Как сказать, что я не ощущаю того, что Алик не чужой сын? Он мой! Потому что другой "мамы" у него все равно нет! И раз уж настоящая его родительница так запросто смогла оставить и уехать, у него и не будет её! Потому что чувства или есть или их нет! Не проснутся они со временем! А если и проснутся когда-нибудь, то… ведь мальчику мама сейчас нужна, а не в эфемерном будущем!
– Хорошо отнесусь. Он – мой мальчик. Я люблю его…. И ты мой…
И наверное эти слова что-то особенное значат для Антона, потому что он со сдавленным стоном вжимается в мои волосы, вдавливает в себя ещё крепче и ускоряет шаг…
Укладывает. Бесцеремонно разводит полы халата. Рассматривает, проводя ладонями по ногам вверх и вниз. И меня от взгляда одного трясет, как лист на ветру! Горячие ладони оглаживают бедра, проходятся по талии… на животе замирают.
– Кто у нас тут? Мальчик или девочка? – целует живот.
– А ты кого хочешь? – улыбаюсь я.
– Парень у нас уже есть, я девочку хочу, – проседает его голос и мне кажется, что сейчас для Антона это не просто слова, что они значат для него очень много. Он открыт в эту минуту, как никогда. Суровый мужественный опасный боец исчез, а на его месте оказался безумно ласковый, любящий мужчина. И все его чувства направлены на меня! И от понимания этого мне так безумно хорошо, эмоции, чувства к нему, переполняют. Им нужен выход! Мне хочется, чтобы и Антону было так же хорошо, как мне. Но что я могу еще ему сказать, когда, вроде бы, всё уже сказано, в любви я ему сто раз признавалась… Легонько толкаю в плечо:
– Места для поцелуев… – напоминаю, едва дыша от смущения.
– Ничего не пропусти, – смеется он, укладываясь на спину и уступая мне инициативу.
Целую его плечи, устроившись верхом на бедрах, прикусываю соски по очереди, спускаюсь по дорожке волос к паху. На несколько секунд замираю, рассматривая увитый венами, мощный член, нетерпеливо дергающийся под моим взглядом. Обхватываю рукой, провожу несколько раз вдоль, каждый раз оголяя головку и касаясь ее, размазываю выделившийся секрет. Язык сам, непроизвольно облизывает губы. И, прежде чем взять его в рот, поднимаю глаза и встречаюсь с напряженным взглядом моего мужчины. Я знаю, что ему нравится! Я уже знаю, КАК нравится ему! И когда медленно, чтобы дать ему возможность рассмотреть, открываю рот и беру его, как можно глубже, чуть прикусывая, он бьется затылком в подушку и сдавленно стонет. А потом, как обычно, начинает комментировать. И звук его хриплого голоса в тишине, толчки его плоти во рту, всё это заводит меня саму. Я чувствую, как начинает тянуть внизу живота, как изнутри сочится влага…
– Глубже, малыш… Еще… Сожми у основания… Сопротивляйся мне языком… Да-а!
Толкается сильнее, заставляя меня задыхаться, и это мне, как ни странно, нравится тоже… Несколько минут таких движений и член у меня во рту содрогается…
– Всё, – тянет за плечи на себя. – Всё, иначе кончу сейчас!
Это меня уже не пугает. Так мы тоже пробовали… Но Антон помогает сесть на себя сверху и такую позу я люблю больше всего. Чуткие пальцы скользят у меня между ног, раскрывая для него. И да, иногда мне хочется, чтобы он молчал! Особенно когда говорит в постели откровенные пошлости, но, видимо, к подобному быстро привыкаешь, а Антон никогда не замолкает во время секса, поэтому меня не только от ласк его в дрожь бросает, но и от голоса, от слов:
– Хочешь меня. Мокрая вся. Давай садись сама. Не спеши. Медленно… Хочу почувствовать, как наполняю тебя… Какая ты у меня красивая.
Его пальцы обводят место нашего соединения, сжимают ягодицы, массируют между ними. Мне кажется его руки повсюду и трогают они так, словно знают все те точки моего тела, от прикосновения к которым я схожу с ума! И я срываюсь – упав ему на грудь, насаживаюсь на его член до предела и замираю, потому что он пульсирует внутри, распирая до предела, растягивая внутренние стенки.
– О, Боже! – хватаю ртом воздух, чувствуя, как подступает ослепляющее удовольствие. Тело не подчиняется мне больше. Но подчиняется мужским рукам, которые крепко держат за бедра. И теперь, как обычно, он главный. Сильными ударами снизу Антон быстро доводит нас обоих до финала.
Падаю ему на грудь, забыв о разбитом лице, целую любимые губы. Шепчу в них снова и снова:
– Любимый мой… Самый лучший…
32 глава.
Агния
– В дом твоего отчима мы поедем только после того, как навестим юриста. И ты туда не пойдешь ни при каких раскладах! Поняла? – он хмурится, и мне совершенно не хочется ругаться с Антоном, но разве я – маленькая девочка, за которую всё должны продумывать и делать старшие? Я – взрослый человек! Я хочу и сама поучаствовать в решении вопросов, касающихся моей семьи! Я разобраться хочу, в конце концов!
– Ты же со мной будешь! Чего мне бояться? – пытаюсь возражать.
– Я не знаю, какие там тараканы в голове твоего родственника водятся! Но тот факт, что у него недавно вместо одного охранника оказался нанят целый штат – Марк наводил справки перед тем, как тебя у него из дому забрать, – это немного напрягает!
– Раньше он думал, что я – одна, что мне помочь некому, а теперь, когда я приду к нему с тобой, он поймет, что бессмысленно пытаться на мне… жениться! Тем более, что я жду ребенка от другого!
– Ну-ну, – обуваясь, Антон скептически поглядывает на меня. – Может, ты и права! Но рисковать своей женщиной и ребенком я не буду! Так понятно?
И что это значит? То, что меня после поездки к маминому юристу в офис, отправят домой?
– Ты, вообще-то, не имеешь права мной командовать, – я очень стараюсь, чтобы голос звучал твердо и уверенно, но получается как обычно робко и почти шепотом.
И Антону не нужно даже отвечать, чтобы задушить в зародыше мой бунт. Он просто смотрит на меня, и я от этого строгого тяжелого взгляда опускаю в пол глаза и молча иду следом за ним к машине, ругая себя на чем свет стоит за трусость и неумение настоять на своем!
…У маминого офиса, перед турникетом с охраной, я нерешительно останавливаюсь. Охрана другая, тех мужчин, которых я помнила, которые были при маме, сейчас нет. Я вижу, как Антон собирается начать разговор, объяснить кто мы и чего хотим, но вдруг, сама, не ожидая от себя подобного, делаю шаг вперед и говорю первой:
– Я – Минцевич Агния, хозяйка. Будьте добры, пропустите!
– Пропуск, – как-то неуверенно говорит один охранник.
Второй пораженно смотрит на меня, потом на него и молчит. Краем глаз вижу, что Антон снова собирается вмешаться, но вновь говорю первой:
– Если не пропустите, именно вы будете первым, кого я уволю, когда займу кресло директора!
И он открывает! Беспрекословно пропускает и меня, и Антона! Правда, уже подходя к лифту, я вижу, что охранник, возражавший мне, хватается за телефон. "Звони-звони! Давай, оповести своего хозяина, что я сюда пришла! Я вам сейчас тут всем устрою!" – воинственно думаю я.
В лифте снова теряюсь, пытаясь вспомнить, на каком этаже у мамы юристы, но потом вдруг понимаю, что это не я к ним, а они ко мне приходить должны! Мама бы никогда не растерялась! Мама бы знала, что и кому говорить! Уверенно жму на третий! Потом только поднимаю глаза на Антона, желая понять, почему он молчит и не комментирует происходящего. А Антон смеется! Глаза искрятся от радости, губы растянуты в ухмылке. Надо мной? Хмурюсь – у меня вообще-то судьба сейчас решается! И, в какой-то степени, у него тоже! А ему смешно! Обиженно отворачиваюсь к выходу, и в эту секунду он обнимает сзади, утыкается лицом в распущенные волосы:
– Притворялась девочкой-скромницей, а сама – тигрица! Ты и без меня их всех на флажки порвешь! – смеется, щекоча горячим дыханием мое ухо. И мой страх, и волнение куда-то тут же исчезают! Я вдруг задыхаюсь от восторга – он мною восхищается! Это слышно в голосе, это безумно приятно! – Давай, детка! Никого не бойся! Если что, я подстрахую!
Из лифта я выхожу первой. Антон чуть позади, словно он – мой телохранитель! А с такой охраной совсем ничего страшно не должно быть! Иду, гордо выпрямившись, так, как всегда ходила мама, так, чтобы он, идущий следом, и дальше восхищался мной! И хоть очень хочется рассмотреть проходящих мимо людей, не размениваюсь – я их все равно не знаю – смотрю строго вперед! Минуя кабинет дяди Юры, мы проходим к маминому. Перед дверью девушка-секретарь работает в компьютере. Сдвинув на нос очки в тонкой металлической оправе, она спрашивает:
– Вы что-то хотели?
А вот ее я помню! Видела пару раз, когда приходила сюда при жизни мамы!
– Ангелина?
– Да… – неуверенно. – Агния Стефановна?
– Да, это я. Я могу попасть в мамин кабинет?
– Да-а… можете. Но сначала мне, наверное, нужно у Юрия Анатольевича разрешение спросить?
– Нет, Ангелина! У Юрия Анатольевича ничего спрашивать не нужно. Там заперто? – она кивает. – Открывайте дверь немедленно! Потом позовите мне маминого юриста.
– Кого именно?
– Того, кто занимался составлением завещания.
И когда она, ошеломленная, явно неготовая к моему появлению, впускает нас в кабинет и собирается выйти, я, говорю вдогонку, замечая, с каким трудом сдерживает смех Антон:
– И Ангелина… Когда он придет, принесете нам кофе!
Но первым приходит дядя Юра! Я только и успеваю, что сесть в мамино кресло. Антон останавливается у окна и, сложив руки на груди, поворачивается ко входу. И вместо того, чтобы смотреть на то, в каком настроении мой отчим, вместо того, чтобы как-то просканировать обстановку, я, глупая, любуюсь Антоном! Его мощным тренированным телом… Его красивым лицом… Как же ему идет белая рубашка… И встречаю своего отчима без страха, без смущения – а чего мне бояться, если у меня есть вот такой мужчина?
– Агния! Девочка моя! Я так переживал, когда ты пропала! Как же так? Зачем? Где ты была? – не обращая внимания на Антона, он несется ко мне, делая вид, что безумно рад моему появлению.
– Стоя-ять! – раздается со стороны Антона. И от этого рыка мои волосы встают дыбом, а Юрий Анатольевич хватается за сердце и судорожно подтягивает к себе стоящий сбоку от стола стул.
– Кто это, Агния? – спрашивает он, косясь в сторону Антона, а мне почему-то думается, что Юрий Анатольевич отлично знает, кто это! Ведь навел уже справки – это очевидно! Но ведет себя так, как вел со мной всегда – словно я – дурочка, словно я – тупая курица, совершенно ничего не смыслящая в жизни!
– А это, Юрий Анатольевич, Антон Радулов – будущий муж твоей падчерицы. И… чтоб ты понимал. Близко к ней не подходишь, иначе я за себя не отвечаю, – Антон говорит таким тоном, что даже мне немного страшно!
– Будущий муж? Агния! Ты в своем уме? Ты хочешь, чтобы он получил мамину компанию?
– Я хочу, чтобы Я получила мамину компанию! – спокойно возражаю я.
– Не-ет, девочка моя! Всё не так просто, как тебе кажется… Выслушай меня. Только спокойно. Хорошо? Я опишу тебе ситуацию, а ты просто подумай, так ли это или я в чем-то ошибаюсь. Ты сама пришла в дом этого человека. Более того, твоя подруга Вероника "совершенно случайно" нашла объявление с предложением о работе. Так?
– Так. И что?
– Слушай дальше. Слушай! Но помни, что на кону мамин концерн! А это, на секундочку, 150 миллионов только необоротных активов. Слушай дальше. Тебе буквально с первых дней в доме Радулова стали оказывать знаки внимания. Так? Можешь не отвечать. Я сам знаю, что это так. Мой человек следил. Причем, они изначально не могли определиться, кто конкретно произведёт на тебя впечатление – Антон или Захар. Ты вот на этого повелась. Глупая, маленькая девочка! А теперь он делает вид, что развестись с женой долго и проблемно, и быстро это не получится. Но через неделю-две окажется, что неожиданно получилось. И ничего не мешает вам оформить отношения. И только потом, после свадьбы, ты, моя хорошая, вдруг узнаешь, что в мамином завещании есть одна маленькая, но существенная оговорка. Все имущество, движимое и недвижимое, оно, конечно, должно стать твоим, и никто на него претендовать не сможет… Но вот если ты выйдешь замуж до 25 лет, то все твое наследство достанется твоему мужу!
Антон
– Очень интересно. Особенно интересен тот факт, что ты сам, "дядя Юра", хотел жениться на своей падчерице. В свете рассказанного тобой, тоже так себе картина вырисовывается, – выплевываю я со злостью.
И мне очень хочется дать ему по морде. За то, что пытается так нелепо обмануть Агнию и очернить меня. Единственное, что останавливает – испуганный и сомневающийся взгляд моей девочки! Она сомневается! Она слушает его и верит ему! А я понять не могу, разве это возможно? Разве можно вот так наивно верить каждому слову? Нет, ну что за девчонка такая глупая!
– А я не скрывал и не скрываю сейчас, что мне дорого детище моей жены! Я и сам вложил сюда немало! И меня очень обидела Галина, когда все подписала дочери! Я согласен, начальный капитал для покупки первой фабрики концерна принадлежал Стефану Минцевичу, твоему, Агния, отцу! Ты имеешь все права! И пусть бы пополам поделила Галина! Конечно, требовать свою часть и растаскивать на части компанию я бы не стал, но имел бы все права быть здесь одним из хозяев. Это, по меньшей мере, было бы справедливо! Ты согласна со мной?
Я перевел на нее взгляд! И она медленно кивнула, соглашаясь с ним! Дурочка!
– А мне интересно, почему ты не озаботился собственными правами при жизни жены! Почему не претендовал на часть бизнеса при хозяйке?
– Потому, уважаемый, что любил Галину и верил ей! И не задумывался, что с нею может что-то случиться! Опять же, по закону, бизнес в нашем браке был значительно расширен, а значит, если бы не завещание, я бы получил свою часть по праву наследования! И ведь я предлагал тебе, Агния, замужество из лучших побуждений! Защита, забота… И о тебе, и о бизнесе! При этом, я бы ни за что не посягал на твою честь и спустя пару лет, когда компанию хоть немного перестало бы штормить из-за смерти Галочки, мы бы, естественно, развелись! И ты смогла бы получить половину. Или мы бы выделили тебе приличное содержание, а я бы так и управлял всем! Я не хочу и не могу допустить сюда чужих людей, Агния! И если ты хоть немного уважаешь мать, если память о ней дорога тебе… должна подумать, почему она сделала оговорку в завещании насчет замужества! Подумай!
– Подумай-подумай, Агния! – вставил я. – А ты, "дядя Юра" ответь, почему ты не сказал ей об этом нелепом условии в завещании раньше? Может, просто по-тихому хотел на ней жениться и, не ставя в известность, лишить наследства?
– Агния – девочка нежная у нас, желающая деток учить в школе. Ей бизнес никогда нужен не был! А тут, Антон Викторович, не детский сад! Тут у нас такая конкуренция, что нельзя расслабляться ни на секунду! Ты же ей, наверное, наплел, что деньги на что-то нужны. Так, Агния? На что-то важное, буквально вопрос жизни и смерти!
И выдавая меня с потрохами, она сказала правду:
– Да. Захару нужны деньги на операцию…
– Агния, все совсем не так, как он хочет показать! – попытался вставить я.
– Вот видишь! А ты у него в больнице была? Ты видела его повреждения? И есть ли они на самом деле? – тут же уцепился за ее слова отчим.
– Но Вероника там с ним в больнице…
– У твоей Вероники отец – завкафедрой в меде. Как думаешь, он мог бы дать денег на операцию?
– Сумма велика… Да и кто он Веронике, чтобы отец её дал денег?
– А тебе он кто?
– Это – мои деньги, и я имею право…
– В данный момент это пока еще не твои деньги…
Она поднимает на меня свои огромные синие глаза. В них – растерянность и… боль! Поверила ему? Но это же так просто опровергнуть!
– Агния, – делаю шаг к ней, не смотрю на её отчима, ловлю взгляд и говорю, чувствуя, как сердце ускоряется в груди. – Доказать, что он говорит неправду, элементрано! Мы поженимся через месяц, когда тебе исполниться 25 лет. По его словам выходит, что врали все – я, Захар, Вероника. А смысл? Получить и поделить бизнес твоей семьи? Да я в бизнесе не смыслю ничего! Ты же видила мою жизнь изнутри – пацаны, бокс, тренировки, соревнования. Мне нахрена нужна ваша корпорация? Я и представить себе не могу, что с нею делать. Но, честно скажу, твои сомнения… они обижают меня! Слышишь?
– А я вот не удивлюсь, если… если ты, Радулов, ребенка ей заделал, – внезапно говорит Зарубин. – Это – самый верный способ заставить её выйти за тебя замуж. А ведь, если подумать, ты – мужик взрослый, опытный, и вполне мог бы поберечь девочку… Хотя бы до свадьбы!
Ах, как хочется развернуться и уйти! Потому что вижу, как она неверяще качает головой! Вижу, что в ней сейчас борьба идет! И хочу плюнуть на это все и не пачкать руки и не могу – уйти и оставить её здесь? Этому мудаку? Да ни за что! А он продолжает, видимо, разыгрывая свою продуманную партию:
– Выслушай мой совет, девочка! Я понимаю, что при любом раскладе, проиграл. Но некоторый капитал скопить успел, сама понимаешь. Не пропаду. А вот бизнес твоей матери, ради которого она работала, как проклятая, развалится, как карточный домик. Но раз уж так… Не спеши хотя бы! Не выходи за него пока… Ладно, я пойду. Я все сказал. Пока ты в права наследования не вступила, я посижу ещё в своём кресле, а потом… потом ты сама скажешь, когда мне уйти.
Он встал и ушёл. А я стоял и думал, что тут явно что-то нечисто! Явно есть какой-то подводный камень! Только какой?
– Антон! У меня такое чувство, что он тянет время. Ты как думаешь? – спокойно и по-деловому спросила она. – Пока мы будем ждать месяц, пока потом будем готовиться к свадьбе, "дядя Юра", как вариант, сольет куда-нибудь зарубеж… что там сливают, когда украсть хотят? Акции? Активы?
Она задумчиво следила за собственными пальцами, которые неторопливо постукивали по столу. А я-то ждал совершенно иного поведения! Я-то думал, что она сейчас начнет меня обвинять или, на худой конец, истерику закатит! Только я явно недооценил Агнию! Её глаза медленно переползли на меня и она вдруг улыбнулась!
– Чего это ты так на меня смотришь? Думал, что я ему поверила! Ага! Нашел дурочку!
– Фух! Если честно, я правда так думал! Не в смысле, что ты – дурочка… А-а! В смысле, что поверила ему!
За большим полированным столом сейчас я видел не просто красивую молодую девушку, не просто свою любимую. Сейчас, держа очень прямо спину, в дорогом кресле сидела девушка, которая смотрелась… на своём месте! И мне казалось, вот сейчас она скажет нечто такое, что и будет решением всей нашей проблемы. И она сказала:
– Нам срочно нужен независимый эксперт. Кто-то, кто знает толк в бизнесе. Кроме того, я звоню в налоговую и прокуратуру – пусть они проверят мне все, что входит в их компетенцию! А ты… Звони Святу. Он рассказывал, что мать Гриши – юрист. Она нам тоже не помешает. И ещё… – нажимает на кнопочку для вызова секретарши, добивая охреневшего меня, и говорит. – Ангелина, позовите мне начальника отдела кадров. Я оформляюсь на работу! Какая там зарплата положена директору?
