Текст книги "Folie a Deux (СИ)"
Автор книги: Ксения Шишина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– Господи. Да… да. Я обещаю. Только трахни.
Его взгляд становится победоносным в тот же самый миг, как Райан Андерсон утрачивает всякую сдержанность. Я чувствую исчезновение хватки, и когда его брюки перестают быть проблемой, весь окружающий мир словно перестаёт существовать. Он сужается до нас двоих, пока мои каблуки скользят по задней части мужских ног, вероятно, оставляя царапины, но я ничего не могу с этим поделать. Так же, как и с самой собой. Мои стоны поглощают поцелуи, заставляющие испытывать нехватку кислорода. Вся кожа там, где до меня дотрагивается Райан, будто вся горит. Ногти впиваются в его ягодицы, и я совсем перестаю понимать, где заканчивается он, и начинаюсь уже я. Его так много. Райан Андерсон буквально повсюду. Хаотичные движения, его хрипы, отдающиеся на моих губах, моя в значительной степени обездвиженность, то, что я наслаждаюсь ею… Это всё он. Его лицо просто сногсшибательно. С признаками подступающего экстаза оно доказывает, что этот мужчина далеко не всегда бывает холодным и отстранённым.
– Поклянись, что это повторится, – он проникает в меня ещё глубже, и я ощущаю идеальное скольжение. Пуговицы мужской рубашки из-за уже давно сбившейся к груди ткани платья вызывают во мне дрожь каждый раз, когда задевают кожу живота. Мой голос словно сорван и вообще кажется чьим-то чужим.
– Клянусь. Я клянусь, – послушно отвечаю я, как какая-то марионетка. Мне настолько хорошо, что всё равно на последствия. Остальное… неважно. Подождёт. Всё потом. Завтра. Или ещё позже. Совсем после.
Мои внутренние мышцы сжимаются вокруг Андерсона. Он глушит свой стон, кусая материал одежды на моём левом плече. Одержимая потребность продлить момент единения заставляет меня сильнее стиснуть ладони поверх вспотевшей кожи. Ощущать вес на себе немного трудно, но я совру, если скажу, что неприятно. Всё совсем наоборот. Это желанная тяжесть. Умопомрачительная. Утратить её ощущается заранее болезненной вещью.
– Хочешь поужинать? Я позаботился о том, чтобы нам оставили еду. Обговорим правила, и потом я отвезу тебя домой. Ты… согласна?
В словах и вопросе чувствуется сплошь нервное напряжение. Наверное, это даже… трогательно. Учитывая, что всё только что произошедшее по идее должно расслаблять. Возвращаясь же к сказанному, всё, на что я способна, это лишь кивнуть. Несмотря на неуверенность в симпатии к предположительному регламенту, мне уже ни за что не вспомнить, почему ещё вчера я считала это пройденным этапом. Теперь я почти уверена, что мы только начали.
Глава третья
– О, мой Бог.
– Что-то я его не вижу, Ребе.
– Подожди. Дай мне минуту это переварить.
Я лишь пожимаю плечами и продолжаю смотреть на район Манхэттена, находящийся по другую сторону Ист-Ривер. Семь барж, с которых через пару часов будет запущен фейерверк по случаю Дня независимости, уже выстроились на воде, и количество людей в прилегающем парке возрастает буквально в геометрической прогрессии. Когда мы приехали сюда в половину пятого, чтобы занять места на берегу, послушать разных диджеев и просто поесть, здесь можно было не бояться потерять из виду своих родных или друзей, но сейчас… Теперь, спустя три часа, я бы сказала, что от них лучше далеко не отходить.
– Так в чём всё-таки дело? – спрашиваю я, порядков подустав от затянувшейся тишины. После того, как мои глаза на время отвлекаются от созерцания пейзажа, их взору предстают объятия Дэвида и Ребе, склонившихся над её телефоном. Какого чёрта они там увидели, что оба совершенно забыли о моём существовании? – Эй, вы.
– Прости, Моника. Просто они такая красивая пара. Мы, конечно, не хуже, но то, как она на него смотрит, и их мальчики… Ей повезло. На её месте я бы сделала с ним ещё несколько детей.
– Ребе. Вообще-то здесь твой муж.
– Это не значит, что я не могу обращать внимание на богатство и привлекательность другого мужчины. Я же не изменяю. Я просто любуюсь. В этом нет ничего запретного. Знаю, тебе неинтересно, но всё же взгляни. Фото выложено несколько минут назад. Это страничка его компании в социальной сети. Поздравление с Днём независимости от всей семьи, – Ребекка фактически бросает телефон мне на колени, и едва тот приземляется поверх моих синих шорт, как даже в солнечных очках я вижу тех людей, что вызвали её глубокое и неподдельное восхищение. Наверное, мне стоило догадаться. Быть готовой к этому моменту. К тому, что однажды я увижу семью Райана Андерсона во всём её блеске и великолепии.
Но я не думала, что соответствующий миг настанет без всякого моего на то желания посреди шумного и заполняющегося парка в солнечный и праздничный день. Впрочем, эти мысли удручают только больше. Ведь ничего не изменить. Я могу только созерцать. На автомате поднеся телефон ближе к лицу, поглощать детали. Смотреть на статную красивую блондинку в синем платье с глубоким декольте, не сводящую взгляда со своего мужа-миллиардера, пока они оба обнимают своих действительно симпатичных сыновей. Те уже тоже носят костюмы, не знаю, по собственному желанию или нет, но всё вместе это будто обложка модного журнала, настолько все четверо выглядят стильными и роскошными. Самую малость меня успокаивает лишь то, что взгляд Райана Андерсона направлен прямо в камеру. Но всё равно этого недостаточно. Потому что он… прикасается к жене. Фотографируется с ней. Находится подле неё. Производит впечатление счастливого и безмятежного человека, что бы там ни говорила Грейс. Расстояния между телами совершенно нет. На игру на публику это совсем не похоже. С мальчиками, стоящими по бокам от родителей, мистер и миссис Андерсон кажутся расслабленными в присутствии друг друга. Вероятно, он уже исправил проблему между ними, в чём бы она ни состояла. Дом – полная чаша.
– Судя по указанному местоположению, они недалеко отсюда. Да, точно. Это название открытого бара премиум-класса со шведским столом. Можно сидеть как в помещении, так и на свежем воздухе. Из окон от пола от потолка каждый год открывается роскошный вид на фейерверк по случаю Дня независимости, – Ребекка зачитывает информацию, почерпнутую уже из телефона Дэвида, пока я говорю себе заканчивать с глупым самоистязанием, вставая с газона. Это тут же привлекает внимание подруги. Она поднимает голову и прикрывает глаза рукой от светила на небе.
– Ты куда?
– Хочу пройтись. Заодно схожу за чем-нибудь прохладительным.
– О, ну ладно. Но ты только не теряйся и возвращайся скорее.
– Не переживай, Ребе. Со мной всё будет в порядке.
Свой поход за лимонадом я заканчиваю на пирсе. Думая о телефоне в кармане и про то, что мне всё равно нельзя выходить на связь первой. Райан Андерсон выразился предельно ясно. Ни звонить, ни писать. Он не стал ничего пояснять, но в этом и нет нужды. Я взрослая женщина, которая всё понимает. И я запомнила, что сейчас ему нужно сосредоточиться на компании. А выходные он однозначно провёл с семьёй. Это то, как всё обстоит, когда ты связываешься с женатым. Я не собираюсь требовать большего, ни сегодня, ни вообще, просто… Может быть, он поймёт между строк? Но что я хочу, чтобы он понял? Что я… скучаю? Хотя он скорее подумает про преследование, чем о чувстве странной пустоты в моей груди. А если телефон вообще не при нём, то можно только догадываться, что будет. Ты дура, Моника, дура. Что трудного в том, чтобы следовать правилам? Ведь в чём-то это как исполнение рабочих обязанностей. Но все эти мысли сами по себе словно душат. Нужно просто вернуться на берег. Погрузиться обратно в атмосферу радости и веселья. К тому же солнце вот-вот начнёт клониться к закату. Ты ведь любишь наблюдать за его отражением в воде и подсвеченным разными оттенками красного горизонтом.
– Я захватила вам смузи, – вернувшись к реке, я протягиваю Ребекке и Дэвиду по прозрачному стаканчику с трубочкой. В течение оставшегося времени до получасового пиротехнического шоу мы в основном рассматриваем окружающих людей, делаем различные фотографии, в том числе и совместные, и наслаждаемся тем, как спадает жара после захода солнца.
Фейерверк начинается ровно тогда, когда и было обещано организаторами. Разноцветные всполохи и залпы отражаются в воде, и прекрасные виды на ночной город в огнях салютов становятся ещё более эффектными и потрясающими. Мне даже не хочется обращать внимания на вибрацию телефона в кармане, но меня предаёт моя же правая рука.
Я хочу тебя увидеть. Завтра. Рано утром. И чтобы на тебе было одето то же самое, что и сейчас. Это касается и причёски.
Сердце ускоряет свой бег задолго до того, как я дочитываю текст до конца. Но даже по достижении заключительной точки общий смысл всё ещё продолжает от меня ускользать. Зачем Райану Андерсону нужно видеть меня именно такой, какой я выгляжу сегодня? Из-за непонимания я едва не спрашиваю, в порядке ли он.
Это… странно.
Просто сделай так, как я говорю. Я приеду в восемь.
После частично бессонной ночи я узнаю, что он пунктуален. Возможно, в том числе и благодаря этому его бизнес достиг невероятного уровня развития. Наверное, ни один человек не захочет профессионально взаимодействовать с другим, если тот отличается опозданиями и отсутствием внутренней дисциплины.
– Привет, – мне странно произносить это слово. Ни одна из наших нескольких встреч ещё не началась с него. Может, то, что для меня привычно, для Райана Андерсона сложно и затруднительно.
Пока я обдумываю это, он… тянется ко мне. Прислоняет меня к боковой панели шкафа и неожиданно обнимает. Молча и без каких бы то ни было слов. Его руки сжимаются вокруг моих рук вблизи плеч крепко и сильно. Сегодня на Райане Андерсоне почему-то нет пиджака, либо эта вещь осталась в машине, лишь голубая рубашка с брюками, и, медленно, будто со страхом, прикасаясь к его спине в ответ, я чувствую то, как приятно ощущаются ткань и тепло под моими ладонями. Он, наверное, никогда не скажет этого вслух. Не признает потребность в, возможно, утешении. Но если не она, то что ещё заставляет его просто стоять здесь вот так?
– Значит, косичка, да? – он проводит правой рукой по моим заплетённым волосам. Столь сложный вариант плетения – это полностью заслуга Ребекки, и я бы не смогла сотворить такое самостоятельно. Поэтому и провела ночь с датированной вчерашним днём причёской. Разум Райана Андерсона для меня чистейшая загадка. Наверное, мне можно было бы не подчиняться ему и открыть дверь хоть в халате, но я не ослушалась. И сейчас на моём теле та же одежда, что была вчера. Кофта с коротким рукавом и шорты из одной ткани. Единственное отличие в том, что я не стала краситься. Но он этого не узнает. Как и того, что мне теперь известно, как выглядит его жена. И его дети. Что эта картинка словно отпечаталась в моей голове.
– Да. Тебе… нравится?
– Да.
Он наконец целует меня. Властным прикосновением сжимая мне подбородок и прижимая вплотную к себе. Держа глаза открытыми, чтобы понять, как всё это ощущается Райаном Андерсоном, позволяет ли он себе чувствовать или контролирует каждую реакцию, я безошибочно обнаруживаю момент, когда его веки смыкаются, и в этот же момент поцелуй становится глубже. Пронзительнее. Сильнее.
– Я перенёс все встречи на послеобеденное время. Покажи мне свою спальню, – слова затруднены участившимся дыханием. В серо-зелёных глазах словно какая-то пелена. Я не уверена, чем вызвано выражение внутри них. То ли тем, что ему, возможно, со мной хорошо, то ли тем, что за пределами моей квартиры у него всё плохо. Но независимо от этого у меня нет желания ему отказывать.
Всё последующее нетерпение мне уже знакомо. И я знаю, что с ним делать. Резкие, суетливые движения словно воспламеняют меня. В комнате мужчина притягивает меня к себе на колени. Поглощённая тем, как ощущаются его руки и поцелуи, я далеко не сразу понимаю, что мы уже совершенно обнажены. Осознание этого приходит лишь тогда, когда он чуть отстраняет меня от себя. Спустя ещё несколько мгновений Райан Андерсон впервые видит мою грудь. Я хочу прикосновений вместо взора, потому что это вроде как не так интимно, как обычный взгляд, но… позволяю смотреть. Не пытаюсь прикрыться руками, хотя и не могу не думать, что ему, возможно, не нравится. На ощупь всё могло казаться другим. Лучше, чем является в реальности. Моя же грудь скорее маленькая, чем большая.
Но Райан Андерсон будто бы не думает ни о чём таком. Хотя, вероятно, и правда, не думает. Он проводит рукой по моей шее. Его глаза словно ввергают меня в гипноз. И когда я ощущаю последовательность из множества прикосновений, начинающихся, как изучение очертаний, формы и степени упругости, и постепенно приближающихся к соску, в голове слишком быстро становится пусто и легко. Испытываемое мною глубоко внутри смущение только усиливается. Но со стороны этого не понять. Я не из тех, кто краснеет и покрывается румянцем, оказываясь в несколько некомфортной ситуации, будучи с мужчиной наедине.
– Скажи что-нибудь, – это последнее, о чём он должен думать, двигаясь во мне так, будто в последний раз. Но обжигающий шёпот в шею невозможно игнорировать, даже несмотря на подавляющую затуманенность сознания. – Скажи, с кем была вчера.
– Что?
– Скажи, с кем была вчера, – жёстко повторяет Райан Андерсон. Он смотрит на меня немного снизу верх, находится подо мной, так или иначе в моей власти, без костюма он не так уж и похож на миллиардера, которому рискованно не подчиняться, но я чувствую, всё это напускное. Хватит одного мгновения, чтобы поменяться ролями, и тогда уже моё тело станет ведомым. Зависящим от того, захочет ли он хочет увидеть, как я кончаю. Будет ли столь добрым и щедрым или позаботится лишь о себе и собственном удовлетворении.
– С… с… друзьями… – не сразу выговариваю я, отвлечённая правой рукой, дёргающей за резинку на моих волосах. Внутри себя я, пожалуй, задавалась этим вопросом. Тем, насколько конкретно долго этот мужчина сможет действительно испытывать симпатию к моей косе. Возможно, в силу каких-то лишь ему известных причин он и вовсе солгал. Прежде я всегда представала перед ним с распущенными волосами. И периодически чувствовала его почти приносящие боль прикосновения к отдельным прядям. А может быть, это ощущение было лишь в моей голове.
– С… парнем? – я слышу паузу между предлогом и существительным. Весь этот разговор просто дикий. Дико странный. Если бы не всё происходящее, я бы, наверное, истерически рассмеялась. Но, будучи зажатой словно в тиски между мускулистой грудью, подтянутым животом и ладонью, всё ещё сражающейся с моей причёской, мне почти не хватает воздуха, даже чтобы просто дышать, не то что отвечать или смеяться.
Андерсон, видимо, понимает это. По крайней мере, временно оставляет намерения расспрашивать меня дальше. На его лбу проявляются характерные морщины, выдающие нежелание больше ждать и терпеть. Со стоном толкаясь языком глубже мне в рот, он сжимает мои волосы в кулаке, столько, сколько успел расплести, и вот теперь это реально вызывает болезненные ощущения. Но они сметаются напрочь осознанием совсем неистового проникновения, толкающего за грань и погружающего в приятную истому. Спустя пару толчков Райан Андерсон сжимает заднюю часть моей шеи, будто не хочет окончательно утрачивать связь с реальностью. Но, неосознанно прикасаясь к стене над кроватью и дрожа от переполняющих эмоций, я вижу по нему, что он уже где-то далеко. Всё это исключительно благодаря мне. И мне… нравится видеть, на что я способна. Хотя я и не должна позволять себе наслаждаться этим столь сильно. Всем, что мы переживаем вместе. Данный путь потенциально может меня сломать.
– Если там был парень, и он хочет тебя, или ты хочешь его, то ему или тебе придётся подождать, – говорит мерзавец спустя несколько минут, когда возвращается из ванной и присоединяется ко мне в кровати, даже не утруждая себя тем, чтобы прикрыться одеялом. Хотя мне всё равно, что он передвигается по моей квартире голым. Это занимает мои мысли даже близко не так, как тот факт, что в его голове, видимо, немало собственнических замашек.
– Я не твоя компания. И не твой отель. И не один из твоих сотрудников. Ты не имеешь права распоряжаться мною и указывать мне и не будешь. Если хочешь командовать, езжай на работу. Там тебя уже наверняка заждались.
– Вовсе нет, Моника. Не заждались, – отрицает Андерсон и, когда я прислоняю подушку к изголовью, занимая полусидячее положение, устраивается более удобно боком ко мне. – У нас ещё несколько часов. Про перенос встреч я говорил серьёзно. Ты слышала, даже если пытаешься делать вид, что нет. Так что там с парнем?
– Ничего. Он там был, но это всё. Мы просто друзья, – я не обязана отвечать, но проще ответить. – Он с моей подругой.
– Встречается с ней?
– Женат.
– И как у них дела?
– Не всё ли тебе равно? Ты их не знаешь, и это та часть моей жизни, которую я хотела бы оставить принадлежащей исключительно себе. Без твоих комментариев, – с явным гневом в голосе произношу я. Потому что Райан Андерсон изменяет направо и налево, и я примерно представляю, что он может сказать, если ему позволить. А я не хочу это слышать. – Должны быть определённые границы. Мои друзья или семья не имеют никакого отношения к тому, что происходит между нами.
– Ну ладно, – на удивление покорно соглашается он. Спокойно моргая, Райан придвигается ближе и отводит одеяло от моей груди, которое я подтянула ранее к себе. Андерсон обхватывает левое полушарие, что побуждает меня опустить взгляд вниз и просто смотреть на то, как пальцы поглаживают кожу и стремительно набухающий сосок. – У тебя сексуальная грудь. Такой я себе её и представлял. Небольшой, но прекрасной.
– Тебе нравится?
– Да, мне нравится, как остро ты реагируешь на меня, и как она трепещет в моей ладони, такая мягкая и соблазнительная. И как быстро набухли твои соски. Я хочу узнать, какая она на вкус.
– Так узнай.
Буквально в следующее мгновение рот Райана Андерсона оказывается на моей груди. Тёплый язык проходится по поверхности, заставляя меня желать большего, и Андерсон будто читает мои мысли. Потому что натиск усиливается, язык кружит вокруг соска, а мужские пальцы не перестают касаться. Уделив достаточно внимания первой груди, Райан прижимает меня ближе к себе и переключается на вторую грудь. И я словно погружаюсь в нирвану. Это почти как секс. И ощущается соответствующе. Но это лишь прелюдия, от которой мы невероятно естественно переходим к большему. Причём дважды. Во второй раз, устроившись сзади, Андерсон касается меня внизу, удивляя самим фактом того, что делает это, и двойная стимуляция подводит к краю ещё быстрее, а в миг, когда я достигаю пика, Райан входит совсем глубоко, приходя тем самым и к своему собственному освобождению. Я занималась сексом по утрам и со случайными мужчинами, которые были у меня прежде, но никогда больше одного раза. И в любом случае они не стремились доставлять мне удовольствие не только своим членом, но и пальцами или языком. С Андерсоном же мне кажется, что если он захочет, то удовлетворит меня всеми возможными способами по очереди.
Отдышавшись после третьего раунда, я встаю и, завязывая халат, перемещаюсь на пуфик перед туалетным столиком, чтобы разобраться с теперь уж точно спутанными волосами. Одному Богу известно, сколько времени на это потребуется. В том числе и потому, что, стараясь сосредоточиться на них, я всё равно чувствую мысленно раздевающий меня взгляд. И мурашки. И воздух, пропитанный запахом секса. И далеко не последнюю отвлекающую роль играет знание того факта, что из-за расположения кровати напротив шкафа с зеркальными дверцами Андерсон несомненно отражается в их поверхности. Если я не сдержусь и посмотрю на него, то наверняка захочу, чтобы он взял меня так, чтобы мы видели свои вторые копии и всё, что они делают друг с другом тогда же, когда и мы.
– О чём ты думаешь?
– Просто о твоём собственничестве, вероятно, – первым, что приходит на ум, отвечаю я, пытаясь изгнать внезапную фантазию прочь из головы. Между ног снова становится влажно, и это плохо… очень плохо. Он может догадаться, если я решу сидеть здесь до самого его отъезда.
Я ощущаю движение со стороны постели. Надежда, что Райан Андерсон на самом деле не собирается подходить ко мне в чём мать родила, умирает в зародыше задолго до того, как мужчина упирается руками в туалетный столик по обе стороны от меня, склоняя свою голову так, чтобы она была на одном уровне с отражением моего лица в зеркале. Мне стоит подумать над переоформлением комнаты. Или, по крайней мере, занавесить подобные поверхности.
– Позволь я проясню в последний раз, Моника. Пока ты спишь со мной, ты как раз-таки всё равно что моя собственность, и до тех пор, пока это длится, кроме меня, на тебя никто не посмеет посягнуть. Но не переживай. Как ты и сама наверняка понимаешь, я ещё никого не держал около себя до самой смерти. Рано или поздно наступит чувство насыщения. Просто подожди, когда я с тобой закончу.
– Ты… скажешь мне сразу же, как только устанешь от… этого? – это должно было прозвучать иначе. Ты скажешь мне сразу же, как только устанешь от меня? Да, именно так. Но язык словно не пожелал спросить обо всём прямо и без замены заключительного слова во фразе.
– Разумеется, – ответ, над которым Райан Андерсон даже не задумывается. Глаза в глаза. Через зеркало. – А теперь дай мне расчёску, Моника. Я… помогу тебе с волосами.
И он действительно помогает. Представляете, расчёсывает мои волосы, словно дочери, если бы таковая у него была. Хотя её нет, поэтому, может быть, его движения настолько умелые и аккуратные, потому что он не раз заботился аналогичным способом о волосах жены. Медленно перемещал расчёску по ним от корней до кончиков так же, как со мной сейчас, и это невольно заставляло миссис Андерсон влюбляться в мужа только больше. И, может быть, разделяя подобные личные моменты, они тоже смотрели в глаза друг другу.
– Твои волосы, Моника, словно шёлк, – шепчет Андерсон по окончании процесса за секунду до того, как моя расчёска опускается на поверхность столика передо мной с тихим стуком. – Знала бы ты, как мне хочется остаться, но теперь я действительно должен ехать.
Райан Андерсон одевается сбоку от меня. Каждая отдельная вещь всё больше прячет мужское тело от моего взора, и я уже будто чувствую тоску. Хотелось бы сказать, что лишь по тому, чем мы занимались, но дело не только в этом. Дело и в самом Райане Андерсоне. В том, что я жажду сказать ему многие вещи, сказать их вслух и даже прокричать, но совсем не тот статус отношений сдерживает меня и от этого, и от слов уже у двери, которые имеет все основания произносить его жена. Что-то вроде «увидимся вечером» или «до вечера». Говорит ли миссис Андерсон супругу то, что сказала бы я, если бы это было правдой?
Глава четвёртая
– Ты не можешь быть настолько занята, как говоришь, Моника. Знаешь, даже у моего брата есть выходные. Или то время, на которое он позволяет себе задерживаться, если у него нет назначенных встреч.
Конечно, я знаю, Грейс. Как мне не знать о таком, если восемь дней и шесть часов тому назад он специально внёс коррективы в свой рабочий график, чтобы провести досуг, занимаясь сексом с любовницей в моём лице? Не то чтобы я считала, сколько времени прошло с того дня или с нашей последующей встречи в прошлый четверг, но…
– В любом случае сейчас у меня, и правда, съёмка.
– Которая уже должна была закончиться. Твой агент любезно поделилась со мной этой информацией. Да, честно говоря, я воспользовалась своей прежней фамилией, чтобы установить, кто представляет твои интересы, и узнать нужный номер. Более того, я уже подъезжаю к тому отелю, где проходила твоя фотосессия. Если ты всё ещё у бассейна, то приходи в ресторан. Что-нибудь поедим. Как раз подходящее время для ланча. Я обещаю, что не задержу тебя надолго.
Я провожу левой рукой по лбу, всё ещё сидя на шезлонге, на котором собирала свои вещи, и подавляю тяжёлый вздох. Это не иначе как ловушка. Всё это с Грейс. В течение двух недель я всеми правдами и неправдами избегала встречаться с ней лицом к лицу, и вот теперь она воспользовалась связями, чтобы меня подловить. Для того, кто как бы не гордится родством с братом, она похожа на него гораздо больше, чем думает.
Когда я прихожу в назначенное место, то сразу же замечаю Грейс за одним из столиков в углу помещения. Она говорит, что уже заказала себе салат, кофе и тирамису, так что подошедший через несколько мгновений официант держит ручку наготове лишь в ожидании моего выбора. Я останавливаюсь на вафлях со сливками и ягодами и апельсиновом соке и позволяю унести меню.
– Ты ведь не сильно злишься, что я так поступила?
– Думаю, это у вас семейное, – необдуманно произношу я в ответ, но быстро отыскиваю выход из потенциально проблематичного положения, – в смысле твой брат наверняка тоже использует разные обходные пути, чтобы узнать разную интересующую его информацию. Будь то про конкурентов или о ком-нибудь ещё. У него ведь есть отдел, отвечающий за безопасность? – я знаю, что есть, но Грейс и понятия не имеет, что я в курсе. Меня успокаивает то, что она не выглядит подозрительно настроенной, за последнюю минуту в выражении её лица ничего не изменилось, а значит, всё в порядке. Просто в дальнейшем прежде, чем что-то говорить, мне стоит взвесить это как минимум дважды.
– Скажи мне честно, Моника, ты что, больше не хочешь со мной общаться?
К моменту этого вопроса нам уже приносят столовые приборы и непосредственно еду с напитками, и я рада, что благодаря пище время, которое могло бы быть проведено за разговором, значительно уменьшится. Помимо всего прочего, это ещё и избавит меня от необходимости смотреть на Грейс уж слишком часто. При общении с человеком признаком вежливости является возникающий хотя бы иногда зрительный контакт, но если мы обе будем заняты каждая содержимым своей тарелки и обмениваться репликами исключительно по минимуму, то не сводить друг с друга взгляда для следования различным нормам станет не так уж и обязательно.
– Вовсе нет. Я хочу и дальше с тобой дружить, просто… – просто мне трудно находиться с тобой в одном пространстве, дышать одним воздухом, сидеть напротив тебя и поддерживать беседу или гулять вместе, и одновременно фактически лгать. Притворяться, что я не знаю твоего брата-миллиардера с той же стороны, что и его жена, не имею допуска к его телу, и что он как был, так и остаётся тем человеком, которого я видела лишь раз, да и то исключительно недолго.
Этот обман не прекращается ни на одну чёртову секунду. Но когда в него вовлечены только мы двое, только Андерсон и я, когда я не нахожусь в ситуации подобно нынешней, я совершенно не думаю о том, что совершаю нечто ужасное. Я просто живу и вдыхаю полной грудью. Во всю силу своих лёгких. Я понимаю, что однажды это закончится. Просто возьмёт и прекратится. Потому что являться чьей-то любовницей исключительно временная вещь. Для того, что всегда и навечно, у Райана Андерсона есть жена и дети. Семья, дело всей жизни и деньги, которых даже больше, чем нужно ему самому и будущим внукам вместе с правнуками. Меня не удивили те его слова. О том, что он порвёт со мной, как только насытится. Они были вполне ожидаемыми. И всё равно всколыхнули внутри меня что-то, что я даже не могу описать.
– Просто что?
– Просто слишком много дел в последнее время. После них хочется лишь лежать и ничего не делать. Извини, Грейс, но я не могу пообещать, что перестану пропадать, – особенно если продолжу трахаться с твоим братом. И как будто поняв, что я думаю о нём, он присылает мне сообщение. Дисплей телефона, лежащего около моей правой руки экраном вверх, реагирует включением подсветки, и я торопливо сжимаю устройство в своей ладони почти сразу после звукового оповещения.
Ты не дома.
Всё, что я успеваю, это разблокировать телефон и зайти в диалог, готовясь ответить, но ещё один сигнал опережает мои намерения.
Где бы ты ни была, я даю тебе полчаса на то, чтобы приехать.
Ты не предупреждал об этом заранее. Я сейчас занята. К слову сказать, моя жизнь не крутится вокруг тебя. Я не могу бросать какие-то вещи по твоему первому зову.
Но мерзавца это не удовлетворяет. Он… звонит мне. И я знаю, он, вероятно, будет делать это снова и снова, пока я не возьму трубку. И в итоге станет лишь злее. При любом раскладе. И если я отвечу, и в том случае, когда впоследствии просто увижусь с ним после игнорирования его внезапного желания встретиться.
– Прости, Грейс. Я отлучусь на пару минут. Это по работе.
– Конечно, без проблем.
Я встаю из-за стола и иду в сторону уборной, и только уже внутри, заперев основную дверь, принимаю вызов. Не первый. Второй. Первый сбросился автоматически, ещё когда я была на полпути сюда.
– Я в твоём подъезде, Моника, и никуда не уйду. Выезжай немедленно.
– Я с твоей сестрой. Она приехала в отель, где у меня была съёмка.
– Так избавься от этой занозы, – он буквально рычит. Я хочу сказать ему отвалить. Осудить то, что он говорит так о близком человеке. И дать понять, что мною не выйдет помыкать. Но вместо этого, прикоснувшись к мраморной столешнице, в которую встроены раковины, я оказываюсь в ситуации, когда не верю в свои же собственные слова:
– Что с тобой?
– Ничего. Просто хочу тебя увидеть, – он бросает трубку, едва договорив. Я возвращаюсь к Грейс в полном смятении и растерянности, только чтобы попрощаться.
– Мне, кстати, уже тоже пора. Но я могу тебя подвезти.
– Спасибо, но я вызвала такси.
Несмотря на мои возражения, она оплачивает счёт в полном объёме, а чуть позже, на улице, обнимает меня так крепко, что становится немного больно. И скверно внутри. Душу словно раздирает. В этот момент я думаю, что ненавижу себя. Или Андерсона с его манящей аурой, однажды прикоснувшись к которой, ты уже не можешь не хотеть ощутить этот огонь снова. Я бы хотела знать, как его предыдущим женщинам удавалось оторвать себя от него. Просто чтобы позаботиться о себе заранее. Не дожидаясь сгорания.
Когда спустя двадцать четыре минуты я отпираю дверь квартиры, Райан Андерсон захлопывает её за собой гораздо громче, чем было необходимо. Он… мрачнее тучи. Это выражается в том числе и том, что его пиджак, швыряемый на комод, уже совершенно измят. Наверняка это напрямую связано со слишком горячим воздухом в подъезде, заставившим Андерсона снять часть одежды и потом держать её в руках. Приблизившись к нему после выхода из лифта, я не могла не заметить, как ладони перемещаются по ткани, вероятно, уже не зная, как взять её, чтобы чувствовать меньше усталости. Если честно, видеть это доставило мне мстительное удовольствие. Хотя главным образом меня занимает тот факт, что он всё ещё здесь. Дождавшийся, когда я приеду. Сидя на заднем сидении такси, я предполагала совсем другое. Ведь это Райан Андерсон. У него дел побольше моего.
