Текст книги "Идеальный блеф (СИ)"
Автор книги: Ксения Мартьянова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)
Макс задержал свой взгляд на его лице, и, не поворачиваясь, обратился к Дилану.
– Дил?
– Ммм?
– В наших рядах пополнение.
– Угу.
– Ты думаешь о том же, о чем и я?
– Я надеюсь.
Повисло молчание, Дилан и Макс сосредоточенно смотрели на Алекса, а он в свою очередь переводил свой взгляд с одного на другого.
– Идите к черту, придурки.
Они переглянулись и расхохотались, а Дилан встал ещё за порцией пива.
– Ладно, Алекс, не переживай, мы оба совершенно нормальные во всем, что касается нашей личной жизни.
– Что-то я уже не совсем в этом уверен.
Дилан кинул обоим по бутылке и улыбнулся.
– В противном случае, ты бы тут не сидел.
– Ладно, мужики, вернемся к темам насущным, крепким и мускулистым. – Все посмотрели на него с нескрываемым любопытством. Макс вставил диск в дисковод и улыбнулся. – Сегодняшнюю ночь мы проведем в Богом забытом месте. Запрещается: плакать, безостановочно болтать и раздражать соседа. Разрешается: поедать пиццу, хлестать пиво под рев автоматов и кричать «вперед, Джон!».
– Неужели это то, что я думаю? – Дилан сосредоточился на телевизоре, и все сохраняли гробовое молчание до тех пор, пока на экране не появилось словосочетание «Первая кровь». – Я снова тебя обожаю, Макс. Я всех вас сейчас обожаю, парни, и мне плевать, что вы подумали. Это просто лучший день в моей жизни.
– Хорошо, что Сильвестр Сталлоне не знает, какой у Рэмбо есть сумасшедший фанат, – прошептал Макс так, чтобы Дилан не услышал.
Алекс ухмыльнулся, довольный выбором Макса, и, наконец-то, позволил себе насладиться уже немного подостывшей, но такой блаженной пиццей.
Жизнь прекрасна, не так ли?
***
– Алекс, – голос медленно пробирался по закоулкам его головы, отголосками отдаваясь где-то далеко в его сознании, пока, наконец, не достиг самого его центра. – Алекс, милый.
Алекс перевернулся на кровати и уткнулся лицом в подушку.
– Еще немного, мама…
Он почувствовал, как знакомая нежная рука коснулась копны его темных волос, и ощутил, как по всему его телу мгновенно разлилась волна непередаваемого тепла.
– Если бы тебе было восемь, я бы не смогла устоять, но в двадцать восемь этот твой трюк с кроликом не пройдет. Я уже достаточно постарела, а ты уже достаточно повзрослел, чтобы мы оба друг друга надували.
Его губы невольно расползлись в улыбке. Алекс приоткрыл один глаз, а затем резко схватил свою мать и повалил её на кровать. Она завизжала от неожиданности, и он мог бы поклясться, что это был лучший звук, который он когда-либо слышал в своей жизни. Её смех – было лучшим, что он когда-либо слышал, и чего он никогда бы не хотел переставать слышать.
– Алекс! – его мама смеялась и пыталась встать, но все её попытки относительно этого не увенчались успехом. Она была слишком маленькой и хрупкой для такого высокого и крепкого парня, которого сама же и произвела на свет. – Прекрати сейчас же!
– Я люблю тебя, мам. И я знаю, что ты будешь вестись на мои надувательства, даже если мне будет пятьдесят восемь, – он поцеловал её изящную мягкую ладонь и обнял её, удобно устроившись на её груди, и приготовился к тому, чтобы продолжить свой чудесный сон.
– Александр Миллер, ты самый настоящий негодник! – его мама смеялась, но он чувствовал, что она начинает сдаваться и уже буквально через минуту она лежала рядом с ним и гладила его по голове. Он вспомнил свое детство. Вспомнил, как вот так вот часами мог лежать в объятиях единственной женщины в мире, которую любил настолько сильно, чтобы отдать за неё свою жизнь. И он знал, что так же сильно она любила и его. Луизу Миллер вообще невозможно было не любить. Эта невысокая, милая брюнетка, только войдя в учебный класс или просто в супермаркет, тут же завоевывала все сердца, находящиеся в полумиле от неё. Своим присутствием она освещала самые темные стороны света, она ослепляла и дарила окружающим искренность, доброту, заботу и любовь. Перед её улыбкой таяли даже самые отъявленные негодяи, и их отец постоянно шутил, что ей нужно работать вместе с ним, потому, что её присутствие значительно повысило бы не только раскрываемость дел, но и статистику ловли самых, казалось бы, неуловимых преступников города. Он наслаждался этими минутами покоя и тишины, минутами, когда он снова ощущал себя маленьким мальчиком, находящимся под защитой своей матери. Любая женщина, которая была мамой или которая только готовилась ею стать, являлась для него ценнее любого старинного произведения искусства, оценивающегося в миллиарды долларов. Если чему и научила его Луиза Миллер, так это тому, что такая женщина неприкосновенна и что её любовь – высший дар, посланный тебе с небес.
– Ты прекрасный сын.
Алекс открыл глаза, и его губы тронула легкая еле заметная улыбка.
– Потому что затащил тебя в постель и испортил тебе прическу?
– Да Бог с ней с этой прической! – Луиза рассмеялась. – То, что ты такой негодник не меняет того факта, что я тебя люблю. Что мы тебя любим. Ты должен знать, что мы с твоим отцом безмерно гордимся тобой, и что мы примем любое твое решение, даже если где-то в глубине души будем не согласны с ним.
– Я это знаю, мам, – выдохнул он, – я знаю.
– Но все это не мешает нам беспокоиться за тебя, Алекс, – он замер, внимательно слушая слова мамы. – Твой отец мечтает о внуках, да и я признаюсь, тоже хочу примерить на себя роль бабушки.
Алекс застонал.
– Мама…
– Никаких «мама», Алекс. Тебе уже не двадцать лет и ты далеко не мальчик. В твоем возрасте у твоего отца был уже трехлетний ты.
– Вы с отцом жили вместе пять лет, прежде чем появился я. А перед этим встречались ещё год.
– Именно поэтому я говорю тебе подумать о своем будущем заранее. – Алекс вздохнул, но промолчал. Спорить с этой женщиной было все равно, что пытаться в одиночку толкать тяжеленную сломанную машину – возможно, но не без последствий для вашего физического и психического состояния. – Милый, послушай, я помню, что только что говорила тебе о том, что мы с папой примем любое твое решение, каким бы неправильным оно нам не казалось, но я не могу понять, почему ты ещё ни разу не завязал серьезных отношений ни с одной женщиной, с которой встречался. Объясни мне, что я упускаю?
– Ты ничего не упускаешь, мама. Просто, видимо, семья – это не мое призвание.
Он почувствовал, как Луиза улыбнулась.
– Ты не прав, дорогой, ты даже не представляешь, насколько это твое призвание. В этом мире столько красивых, умных, интересных женщин, и я не могу поверить, чтобы ни в одной из них ты не нашел ту самую.
Алекс закрыл глаза и медленно выдохнул. Любая женщина – это ценность. Об этом ему постоянно твердили его родители, и он выучил это как первую и самую главную заповедь. Тот человек, которого они в нем воспитали, никогда в жизни не причинит боль ни одной девушке, но он не видел в них то, что могло бы толкнуть его на самый сумасшедший в его жизни поступок – найти такую женщину и никогда её не отпускать. Поэтому он поймал себя на мысли, что такой расклад просто невозможен.
Ни разу в своей жизни он ещё не испытывал того, о чем ему постоянно твердил отец. Он говорил, что «настоящую величайшую любовь можно познать только единожды, но нужно суметь вовремя её разглядеть». Но разве он не пытался? Конечно же, пытался. Пытался очень долго. И именно поэтому его донжуанский список сейчас бил все рекорды планеты. Но разве можно было назвать божьим даром девушку, которую заботили лишь деньги, власть и то, как выглядит она и её крысоподобная собачка? Возможно, он чего-то не понимал, но вряд ли это тот самый дар, о котором непрестанно говорили его родители.
Он не знал, какая ему уготована Судьба, но уже давно решил одно: он не хочет провести всю свою жизнь, разыскивая то, чего возможно и вовсе нет, поэтому он просто будет наслаждаться тем, что имеет. Без серьезных отношений можно легко прожить, и он собирался доказать это всем, кто осмелился бы начать спорить с ним, пусть даже он будет один против целого мира.
– Может быть вам с папой ещё не поздно завести второго сына, который не разочаровывал бы вас своими убеждениями.
Луиза по-доброму рассмеялась.
– И ждать ещё двадцать восемь лет? Ну уж нет, я предпочту просто потерпеть и увидеть тот самый момент, когда убеждения моего упрямого сына повернут в другое русло.
Он усмехнулся.
– Ты всю жизнь веришь в лучшее.
– Верю, – она поцеловала сына в волосы, и её голос снизился до шепота. – Если бы я не верила, я боюсь даже представить, что сейчас было бы с нашей семьей.
Алекс сглотнул, прогоняя воспоминания.
– Как папа?
– О, твой отец снова играет в шахматы с этим прохвостом Филом! Эти двое всю жизнь пытаются переиграть друг друга. – Она рассмеялась, и Алекс тоже улыбнулся. – Иногда мне кажется, что даже когда им будем по семьдесят, они все так же будут сидеть за шахматным столом, бранясь, и сетуя друг на друга.
– А ты будешь приносить им свой фирменный черничный пирог.
– Который эти двое, кстати говоря, уплетают в один момент! – Она возмутилась, что снова заставила Алекса улыбнуться. – Если честно, я уже не знаю, куда от твоего отца можно его спрятать. Иногда мне кажется, что такого места просто нет.
Алекс усмехнулся.
– Конечно, нет, мама. Когда дело заходит о твоем черничном пироге, и в игру вступает сам «Кулак Города», нам остается лишь безвольно сидеть и смотреть, как великий и ужасный Чарльз Миллер беспощадно расправляется с преступником Пирогом.
Луиза рассмеялась и крепче обняла сына.
– Ты очень на него похож, Алекс. Тот же юношеский запал, который всегда так сильно привлекал меня в твоем отце. Та же безудержная страсть к жизни. Он тоже всегда стремился получать от неё все, что только мог.
Алекс, наконец, собрался и силами и спросил.
– Ты никогда не хотела уйти от него?
– Уйти? – его мать, казалось бы, была очень удивлена. – Нет, что ты, милый. Конечно же, нет. Я очень сильно любила Чарльза, и люблю до сих пор.
– Но ты боялась за его жизнь, боялась за мою жизнь, ты не знала, каким будет твой завтрашний день. Не была уверена в своем будущем, и он не был тем человеком, на которого ты могла бы положиться в любую минуту. Его служба все равно всегда стояла для него на первом месте, и если бы не обстоятельства, при которых он лишился своей ноги, он продолжил бы сажать негодяев за решетку, но все так же его бы не было рядом с нами. И как бы сильно ты его не любила, такая жизнь вряд ли пришлась бы по вкусу молодой женщине с маленьким сыном на руках. Так почему ты была с ним?
Луиза взъерошила его волосы и ласково погладила сына по щеке.
– Ты не веришь в любовь, я знаю. Жаль, что я не могу найти этому причину.
– Пока он получал те эмоции, которые были ему так жизненно необходимы, пока ловил каких-то отморозков на улице или проворачивал опасные операции, ты каждый раз трясущимися от страха руками поднимала трубку телефона. И всегда молилась, чтобы этот самый звонок не стал последней весточкой о нем. Я просто хочу понять, почему, даже любя его, ты не хотела быть счастлива.
– Я была счастлива, – она выдохнула, и Алекс почувствовал, как гулко застучало её сердце. – Когда он целый и невредимый возвращался домой, я ощущала, что живу. Он обнимал меня, брал тебя на руки, целовал, шутил, смеялся, затем мы играли в салки, а вечером у камина он рассказывал нам, как провел свой день. Я помню твою сосредоточенность, ты жил этими мгновениями. И я ими жила. – Его мать сделала небольшую паузу, а потом уголки её губ поползи вверх. – Он пытался научить тебя готовить тофу, когда тебе было всего девять! – Алекс усмехнулся, вспоминая, чем закончилась одно из таких их времяпрепровождений. – Вы смеялись, бросались друг в друга ингредиентами и, в конце концов, чуть не спалили мою кухню! – Луиза улыбнулась, по её щеке скатилась слеза. – Но мне было все равно, Алекс. Я смотрела на вас и понимала, что без всего это просто не смогу жить. Это была не зависимость и не необходимость, это просто было смыслом моей жизни. Именно ради таких моментов я каждый день ждала его дома. Ради живых счастливых мгновений я не хотела ничего менять, и я бы никогда не смогла бросить его, даже если бы захотела. Он нуждался во мне, нуждался в нас. Мы были кусочком его веры, частичкой его счастья, ради которой он выживал каждый день. Вот почему я никогда не думала от него уходить.
– Но твои переживания…
– Они забывались сразу же, как только я видела его. – Алекс молчал, ощущая, как его мать внимательно разглядывает его лицо. От этой женщины не ускользает ни одна эмоция, от его матери невозможно скрыть ни одного чувства, чтобы она не нашла хоть какие-то следы того, что оно было или есть до сих пор. Он медленно выдохнул, понимая, что пытаться что-то скрывать уже совсем не имеет никакого смысла. – Поэтому ты не пошел в полицию, ведь так? Боялся, что не сможешь подвергнуть чью-то жизнь такому испытанию? – он промолчал, но она итак все поняла без лишних слов. Луиза слегка покачала головой и поцеловала сына. – Я не жалею, что когда-то вышла за твоего отца. Но твоя жизнь – это твоя жизнь. Ты волен делать с ней все, что захочешь, а я могу лишь наблюдать за твоим выбором. Просто знай, если то, чем ты занимаешься, не приносит тебе счастья, значит, твой выбор был неверным.
– С чего ты взяла, что архитектура не приносит мне счастья?
Луиза улыбнулась.
– Мы не говорили о твоей профессии, и все-таки это то, о чем ты подумал, верно?
Алекс усмехнулся.
– Знаешь, мама, ты тоже выбрала слегка не то направление в педагогике.
Но она пропустила его слова мимо ушей.
– Разве для такой работы ты столько лет проучился в Академии?
– Мама, давай не станем опять заводить этот разговор.
Луиза ещё раз поцеловала своего сына и выбралась из его объятий.
– Твое решение ещё не поздно изменить. – Алекс не успел даже ответить ей, потому что его мать тут же продолжила. – Я сделаю тебе завтрак, а затем, если ты помнишь, ты обещал отвезти меня в магазин. Кстати, не забудь убраться, потому, что после вашего вчерашнего преждевременного мальчишника твоя квартира похожа на помойку! – Алекс скривился, чувствуя неловкость от того, что его собственная мать стала свидетелем полного хаоса в его доме, он уже как раз выбирался из постели, когда до его ушей донеслось: – И о Боже, замажь этого Аполлона на потолке!
Алекс рассмеялся и побрел в ванную.
Глава 3
Меган выключила ноутбук, откинулась в кресле бизнес класса и улыбнулась. Она закончила свою работу. Впервые за долгое время она ощутила, что по-настоящему расслабляется. В ближайшую неделю она могла не думать о делах, не носиться с договорами, не бегать со встречи на встречу и не беспокоиться о том, как идет процесс создания самого лучшего свадебного платья на свете, потому что она наконец-то взяла свой небольшой, но заслуженный отпуск. А ещё потому, что она уже везла с собой целую тонну белоснежной и невероятно изысканной ткани. Меган набрала в легкие побольше воздуха, а затем медленно его выдохнула. Она очень надеялась, что платье получилось именно таким, каким она представляла его в своей голове и именно таким, о каком всегда мечтала Сара.
Самой Меган оно казалось легче и сказочнее самых воздушных облаков. Она вспомнила, как наблюдала за каждой ступенькой его создания, не отходя по другим делам практически ни на секунду.
И это того стоило.
Она уже представляла, как громко её подруга будет визжать, увидев свое свадебное платье, и от этого у неё так теплело на душе, что забывались все проблемы и тревоги.
Кроме одной.
Совсем скоро она снова окажется в Нью-Йорке, городе, в котором родилась и который не видела уже более пяти лет. Через какие-то считанные минуты она вернется домой.
Дом. Она так и не перестала считать Бруклин своим домом. И никогда не перестанет.
По её телу мгновенно пробежала дрожь. Наверное, совершенно нормально чувствовать волнение и даже страх, осознавая, что очень скоро ты снова увидишь до боли знакомые места, с каждым из которых будут связаны твои самые лучшие и самые мучительные воспоминания. Что тебе придется пробыть целую неделю там, где окончательно и бесповоротно перевернулся весь твой внутренний мир, и куда наивная глупая девочка поклялась больше никогда не возвращаться.
Да, именно такой она некогда и была. Маленькой, наивной, доверчивой, а главное, по уши влюбленной дурой, которая не видела всей картины происходящего, зациклившись лишь на том, что человек, ради которого она в тот момент готова была исключительно на все, испытывал к ней такие же сильные чувства.
А он вовсе не испытывал ничего, что было бы даже приблизительно похоже на любовь.
Ей не было бы так больно, если бы он сразу сказал ей об этом в глаза, но предпочтительнее для него было скрывать данный факт, позволять ей все больше и больше влюбляться в него, обожествлять, строить планы, терять голову, а потом, когда Меган была уже полностью в его власти, он просто растоптал её чувства, унизил перед друзьями, и самое главное, убил в ней возможность когда-либо снова так же безоговорочно довериться человеку. Да, он сделал её сильнее, её же боль слепила из неё другую Меган Палмер. Теперь, в салоне самолета сидела уверенная в себе молодая женщина, не по годам рассудительная, сильная духом и телом, но самое важное, она больше не любила того, кто так легко разорвал её сердце. Более того, она ненавидела его. Меган воспитывала в себе это чувство долгие-долгие годы, и это далось ей чертовски нелегко. Она записалась на курсы йоги, научилась контролировать собственные эмоции, и теперь в её внешнем облике скорее можно было найти холодные и расчетливые черты, нежели теплые и нежные. Она стала той самой женщиной, образом которой всегда восхищалась. И не собиралась терять того равновесия, которое ей удалось обрести.
Она понимала, что возвращение в Нью-Йорк ставит под большой риск все её старания относительно долгих лет «реабилитации» и «терапии», но также и понимала, что не может не приехать. Видеть его снова, чувствовать запах его духов, слышать его голос – все это было бы сущим адом для Меган, но она отчетливо знала, что этого ей ни за что не удастся избежать.
Алекс Миллер, засранец, который сломал ей жизнь, был один из дружков на свадьбе, и надежда на то, что она больше никогда не увидит этого самоуверенного сукиного сына, растаяла так же быстро, как и появилась.
У неё не было совершенно никакого желания встречаться с ним, или как любят многие женщины, показывать ему, что он потерял, что упустил из-за своего ребяческого поведения, хотя был на столько лет старше неё. Она не хотела доказывать ему, что смогла справиться со своими чувствами, не хотела заставлять его чувствовать себя оскорбленным, флиртуя и заигрывая с другими мужчинами, и, уж конечно же, она совсем не желала, чтобы у него снова появились те же самые грязные мысли. Но все это меркло по сравнению с самым сильным желанием, которое она испытывала в данный момент – она до невозможности, адски не хотела испытывать судьбу. Почему-то мысль о том, что он увидит в ней совершенно другого человека, нагоняла на неё необъяснимый страх.
Но в то же самое время, ей было безумно интересно, каким он стал. Пошел ли он по стопам своего отца или же занялся тем, чего от него всегда ждали? Сумел ли побороть свою страсть к гонкам или же все также ночами он придается этому чувству свободы? А главное, остался ли той же самой самодовольной сволочью, которой всегда и был, или стал серьезным и солидным человеком? Меган фыркнула, заставив себя отбросить последние мысли из своей головы. Возможность того, что такой человек, как Алекс Миллер мог повзрослеть за такой небольшой срок, казалась ей просто невообразимой, а сам факт того, что он вообще когда-либо сможет стать серьезным человеком, умеющим отвечать за собственные поступки, и вовсе показался абсурдным.
Они с Сарой никогда не обсуждали свои прошлые жизни. Эта тема всегда была для них запретной, и проще всего во всей этой ситуации было то, что они обе испытывали одни и те же чувства, и у обеих не возникало никакого желания напоминать об этой боли друг другу.
Но все изменилось четыре месяца назад.
Меган не могла смотреть на то, как её близкая подруга в одночасье рушила свое настоящее и свое будущее, которое могло не быть таким прекрасным, каким оно у неё есть сейчас, и поэтому вынуждена была лично снять табу. За что, собственно, сама и поплатилась. Разрушив границы дозволенного, она выпустила из ящика Пандоры не только воспоминания и боль Сары, но и своих собственных демонов, которые были только рады оказаться на свободе.
Она совершенно ничего не знала о жизни Алекса и никогда прежде не испытывала потребности даже спрашивать об этом. Она не думала о нем, ничто не напоминало ей о её жизни в Нью-Йорке, и она никогда не позволяла себе самовольно вспоминать все, что было связано с семьей Миллеров, самим Алексом и всей старшей школой.
До сегодняшнего дня.
До той минуты, пока не села в этот чертов самолет, летящий в самое пекло её личной преисподней.
Прямо к прошлому.
– Эй, Мегс!
Меган вскинула голову и улыбнулась. Её секс-бог шел прямо ей навстречу. Грациозный, сексуальный, мужественный бог. И он всецело принадлежал только ей одной. Она вскрикнула и рассмеялась, когда он подхватил её и поставил на большой камень. От его теплых рук по всему её телу пошли мурашки, и она окончательно обмякла в его объятиях, когда его нежные губы коснулись её губ в долгом, приветственном поцелуе.
– Я скучала, – она ощутила ноющую пустоту, когда он немного отстранился.
– Я тоже, детка. И я обещаю, что в полной мере возмещу тебе эти долгие часы, которые ты томилась без меня.
Он полез в карман своей куртки и вытащил оттуда что-то яркое и плоское.
– Билеты!
Алекс улыбнулся.
– Не просто билеты, прелесть моя, это билеты на концерт группы 3 Doors Down.
– О Господи Великий Боже! – Меган подпрыгнула, совсем позабыв, что стоит на камне, и что до земли ей придется пролететь как минимум дюймов пятнадцать, если не больше, и если бы не ловкие и сильные руки Алекса, которые подхватили её, она бы уже неуклюже распласталась по асфальту.
Их взгляды встретились, и Меган ощутила, как ёкнуло её сердце.
– Больше не пугай меня так.
– Ты испугался?– только и смогла выдохнуть она.
Он переместил свой взгляд на её губы, а потом снова посмотрел в глаза.
– Я не вынес бы, если бы ты что-нибудь себе сломала. Хотя перспектива носить тебя на руках, кажется мне весьма привлекательной. Наверное, мне следует ею воспользоваться.
– Алекс… – Меган совсем не знала, что сказать, ей казалось, что счастье наконец-то её нашло и больше никуда от неё не денется. – …тебе вовсе не обязательно делать это.
– Я люблю тебя, Мегс, – он подхватил её на руки и прошептал, – и я готов доказывать тебе это каждый день. Вечность.
Резко распахнув свои глаза, Меган ощутила знакомое давящее чувство внутри, ей хотелось бы заплакать, но она вспомнила, где находится и вспомнила, что обещала себе самой. Быть сильной и гордой несмотря ни на что. Суметь забыть.
В эту же секунду шасси коснулись земли, предвещая окончание полета. Меган выглянула в окно и ощутила, как подпрыгнуло её сердце и как похолодели кончики пальцев.
Она вернулась домой.
***
Алекс ехал на своем белом SSC Ultimate Aero 6.3 V-8, мечтая о том, чтобы выжать из этой детки все до последней мили. Разгоняясь до 273 миль в час, эта малышка была способна соревноваться с самыми лучшими и быстрыми машинами всего мира. А главное, она конкурировала с Bugatti, которой люди со всей планеты уже практически подарили первенство, отдавая в руки задаром золотую медаль.
Ну ничего, сегодня вечером он собирался доказать всем в округе, а особенно Кристоферу Поулзу, этому чокнутому дегенерату, что их представления на этот счет совершенно не соответствуют действительности.
Он раздавит Поулза, даст ему понять, что он не имеет совершенно никакого права заявляться на их территорию и диктовать всем вокруг свои условия. Особенно, если эта территория по праву принадлежит Алексу. Он всегда был одним из фаворитов среди всех участников их сходок, деля первое место с Диланом Бейли – превосходным автогонщиком, невероятно отзывчивым, честным, веселым человеком и самым преданным другом. Да, Дилан был его лучшим другом: они вместе росли, вместе пробовали все самое прекрасное, веселое, незабываемое, крышесносящее, а порой даже и противозаконное. Можно с уверенностью сказать, что они были братьями, не по крови, а по духу, а это очень многое значило для Алекса. Такого человека можно встретить не всегда. Того, в ком был бы уверен на сто процентов, и знал бы, что приезжая к нему надравшийся в хлам посреди ночи или влипнув в самое большое дерьмо в своей жизни, всегда найдешь не просто приют на какое-то время, а дом, в котором тебя поймут и поддержат. В котором рядом всегда будут те, кто готов вместе с тобой разгребать все то дерьмо, которое ты наворотил. В котором ты будешь чувствовать себя нужным, а те самые люди, сами того не зная, будут делать тебя сильнее.
И никто даже не представляет, что для него значила эта дружба с Диланом.
Эта дружба была для него всем.
Он был его второй семьей. И Алекс точно знал, что сделал бы все, что угодно ради друга, абсолютно все, в том числе и пошел бы на преступление, если бы того потребовала ситуация. Он точно знал, что смог бы отнять жизнь у того, кто только посмел бы причинить боль его лучшему другу, хоть и поклялся никогда не брать в руки оружие. Почему он готов был на это пойти? Потому что был уверен, что Дилан незамедлительно, без всяких раздумий, сделал бы для него тоже самое.
Да, мужчины тоже могут быть сентиментальными, пусть и часто предпочитают скрывать это чувство подальше от посторонних глаз. В их нелегкое время проявление подобных чувств, считается непозволительным, и их наличие оставляло бы только два варианта для большинства «разбирающихся в мужской психологии» женщин: либо ты гей, либо слабак. Ни к одному из этих определений Алекс себя не относил, поэтому привык просто закапывать подобные эмоции подальше внутрь себя и давить на корню только лишь показывающиеся от них ростки.
Вот почему он предпочитал быть для всех известным ловеласом со стажем, неспособным любить и испытывать хоть какие-то, присущие любому нормальному человеку, эмоции. Ему было проще быть сволочью. Ему было проще, когда таким его видели другие, потому что так он ничего не терял, и ничто не могло бы сделать ему больно. Но самое главное, такой возможности не имел он сам. Он никому и ничего не обещал: ни серьезных отношений, которые не ограничивались бы лишь постелью, ни любви до гроба, ни семьи, ни детей, ни всей дальнейшей из этого вытекающей лабуды, а, следовательно, он никому не причинял боль. Не разбивал сердце. Не ломал жизнь. Он никого не заставлял выбирать.
И именно так он и планировал жить.
Потому что так было проще.
Было безопаснее.
Алекс потер уставшие глаза и понял, что ему срочно нужна чашка хорошего крепкого кофе. Сегодня ночью он снова почти не спал. Мало того, трасса выжимала из него почти все силы, когда он занимался на ней до поздна, так ещё и его обычная работа в архитекторской компании, напрочь лишала его всех положительных эмоций. Раньше он любил этим заниматься, любил проектировать, любил конструировать что-то новое. Это давало ему новые силы и обеспечивало положительным зарядом на очень долгие часы, дни, недели. Алексу нравилось чувствовать себя создателем и это в каком-то смысле приближало его к Богу. Он словно кричал ему: «Смотри, что могут творить люди! Смотри, какую красоту они могут создавать! Мы рождены не только разрушать, не только творить беззаконие и чинить беспорядки, мы можем делать этот мир прекраснее».
Но он не мог знать, что все настолько изменится.
Сейчас его работа не доставляла ему совершенно никакой радости.
Более того, она мучила его.
И это было самым отвратительным моментом во всей этой истории.
Алекс свернул к большому высотному зданию, оставил свою машину на привычном месте, и, вздохнув, распахнул дверь.
– Здравствуйте мистер Миллер.
– Доброе утро, Фрэнк, – Алекс улыбнулся большому чернокожему парню в униформе, который встретил его у входа. – И просил же тебя, говори просто «Привет, Алекс», без всяких там «мистер Миллер». Меня до ужаса угнетают подобные выражения, все время кажется, что я какой-то старый занудный мультимиллиардер, – Алекс скривился, а Фрэнк улыбнулся ещё шире.
– Ну, в какой-то степени так оно и есть, ведь вряд ли простой человек вроде меня сможет позволить себе такую шикарную машину.
Фрэнк Томпсон – высокий и широкоплечий охранник был безмерно добрым и отзывчивым человеком, на его губах всегда играла честная и притягательная улыбка, а в глазах без затруднения можно было прочитать счастье и радость. У него была прекрасная семья: чудесная красавица жена Лори и четверо невероятных ребятишек, имена которых трудно было не запомнить: Билл, Майкл, Шакил и Дуэйн – в честь самых лучших игроков баскетбольного мира, чьим ярым фанатом был сам Фрэнк и, как ни странно, и Лори. Эта семья без всякого сомнения попала в список тех, кого нужно ставить остальным людям в пример, и смотря на них, Алекс не мог не улыбаться и сердцем и душой.
– Говорил же, выиграл её в лотерее, – он беззаботно пожал плечами. Мне просто очень повезло, и это совершенно не означает, что у меня куча денег, Фрэнк.
Охранник лишь кивнул, не переставая улыбаться.
– Да, мистер Миллер, как скажете.
Алекс восхищался человеком, который столько работал только ради того, чтобы дорогие ему люди могли жить счастливо и ни в чем не нуждаться, и его всегда завораживало то, как мало порой нужно простому человеку для того, чтобы искренне наслаждаться жизнью. И чтобы быть по-настоящему счастливым.
Алекс покачал головой, а затем не выдержал и рассмеялся.
– Ты неисправим, Фрэнк, просто неисправим. – Он дотронулся до плеча Томпсона. – И ты один из самых лучших людей, которых мне доводилось встречать.
– Фрэнк никогда не забудет таких теплых слов, мистер Миллер. Лори зовет вас к нам на день благодарения. Говорит, что очень сильно хочет познакомиться с человеком, который так сильно помогает нам.
Они никак не могут забыть, что Алекс помог им с домом и посодействовал в устройстве Фрэнка на эту работу. Невероятные люди.
– Хорошо, Фрэнк. Я приду. Но только с одним условием.
– Сделаю все от меня возможное.
Выражение лица Фрэнка вдруг стало непроницаемым, но Алекс лишь весело улыбнулся.
– Прекрати говорить «мистер Миллер», иначе я очень сильно на тебя обижусь.
Лицо Фрэнка расслабилось и на его губах снова появилась уже такая знакомая Алексу улыбка.
– Да, ми… – он запнулся. – Будет сделано.
– Встретимся на празднике, Фрэнк, – Алекс рассмеялся и вошел в крутящиеся двери. – Этот парень неисправим.
