Текст книги "Нетленные чувства (СИ)"

«Я доверяю её только тебе». Дилан доверял. Макс усмехнулся. А он теперь не знал, доверяет ли себе сам. Можно ли было положиться на человека, для которого собственные желания стали важнее спокойствия той, которую он должен был оберегать? Можно ли с таким мужчиной чувствовать себя счастливой? Нет. Горькая правда захлестнула его мозг. Он никогда не смог бы гарантировать женщине легкость и безопасность. Только не с ним, только не с его нескончаемыми приступами. Но, когда он видел эту кареглазую нимфу, у него просто уносило крышу. Все его доводы тут же улетучивались, а решения просто растворялись в воздухе. Он забывал о том, что обещал, забывал о том, что, по его мнению, было бы наилучшим выходом для них обоих. Да что греха таить. Он просто терял голову, когда она была рядом.

И с каждым мгновением терял её все сильнее.

Но он не должен был подвергать её такой опасности. Не должен был впускать её в свой мир, который был чересчур опасен для такой хрупкой и чувствительной девушки, как Сара. Она итак многого натерпелась, он сделал бы только хуже.

Он услышал, как хлопнула входная дверь, и поднял голову. Сара бросила ключи на стол и остановилась. На ней было то самое платье, в котором она была накануне вечером, то самое, которое падало к её ногам. Её волосы были ещё немного мокрыми и распущенными, сверху она надела легкую белую кофту. Она медленно подняла свои глаза, и их взгляды моментально встретились, Макс просто молча сидел на диване и ничего не говорил. Он ждал её, ждал, пока она начнет говорить.

Она плакала. Он видел это по её глазам. И, черт бы его подрал, этот её измученный и растерянный вид заставлял его сердце сжиматься от боли.

– Я думала, ты ещё спишь, – Сара сбросила слои балетки и прошла на ту половину, где располагалась её кухня.

– Мне стало холодно. – Он заметил, как она напряглась, но не сказала при этом, ни слова, просто налила себе стакан воды, все так же оставаясь стоять к нему спиной. – Где ты была?

Она немного помедлила, но потом ответила: – Гуляла.

Макс поднялся с дивана и вздохнул. – Послушай, нам нужно поговорить.

– Да, – она кивнула, – нужно. Хочешь виски?

– Я не пью по утрам.

Она просто кивнула и снова ничего не сказала. Максу было страшно даже представить, что именно она надумала в своей маленькой головке. Её поведение отчего-то очень его настораживало. Хотя, если вдруг, она решит, что им нужно просто замять то, что случилось, он будет только рад. Да, так определенно будет лучше.

Дьявол, он что, уговаривает сам себя?

– То, что случилось… – Сара поставила стакан на столешницу. – Этого не должно было быть, понимаешь?

Конечно, он понимал. Его захлестнула волна облегчения, но смешенная с чем-то ещё, чего он пока не мог до конца понять. – Да.

Она кивнула. – Я рада, что не приходится разбираться с этим. Так вот мы должны просто об этом забыть. Конечно, это получится не сразу, но получится. Я уверена в этом почти на сто процентов. Никто и никогда не должен узнать, какую ошибку мы совершили, поэтому, будет лучше для всех, если мы не станем подавать виду и будем вести себя, как обычные люди. Так, как будто бы этой ночи не было.

Её последние слова ударили его больнее, чем он себе это представлял. Но так было нужно. Он знал, что она была права, пусть все его естество и кричало во все горло, что ошибкой была не ночь, а их теперешний разговор, но он глушил этот голос, стараясь не подавать виду, что борется сам с собой.

– Ясно, – только и смог выдавить он.

– Что касается общения, то первое время нам лучше держать некую дистанцию, мне кажется, так будет правильно.

– А если мы не сможем? – Эти слова вырвались у него сами собой.

Сара застыла, но ответила. – Тогда нам придется и вовсе прекратить видеться.

– Что-то ещё? Может, повесим на грудь карточки со словами «мы не спали, мы просто друзья?» – Макс старался говорить ровно, но его голос получился каким-то отчужденным, холодным, далеким. Он сам не понимал, почему так вспылил.

Сара вздрогнула и повернулась к нему. Он заметил, что её глаза были странно уставшими, ему даже показалось, что в них промелькнуло отчаяние.

– Почему ты так со мной говоришь? – её слова были тихими и, видимо, говорить их ей приходилось с некими усилиями. – Я пытаюсь сделать так, чтобы нам обоим стало проще.

– А если я не хочу проще? Ты спросила меня? Почему ты решила все одна?

– Макс…

– Нет, Сара, – Макс начинал злиться. – Нас здесь, в любом случае, двое. И ты должна была хотя бы поинтересоваться, что чувствую я. – Он сжал кулаки, понимая, что ему необходимо держать себя в руках. – А не принимать решение за нас обоих.

– Ты понимаешь, что мы натворили? – она не кричала, просто была не в том состоянии. Ему показалось, что на это время её верными спутниками станут слезы и боль, но он просто не мог заставить себя замолчать. Он должен доказать ей, что она может быть счастлива.

– Да. Я в своем уме.

Она закрыла глаза, видимо, пытаясь успокоить свое сердцебиение. – Но я нет. Я… – Сара пыталась безрезультатно поймать ртом воздух, – … так не должно быть. Всего этого не должно было произойти. Просто, давай обрубим все это сейчас, пока ещё не стало поздно, и… – Сара запнулась.

– Вернемся к тому, что было? – Макс закончил за неё.

– Именно так.

– А что, если уже поздно? – Эти слова зародились в его голове неожиданно, и это стало шоком не только для Сары, которая уже смотрела на него, совершенно не зная, что сказать, но и для него тоже. – Что, если за всеми этими предубеждениями и ненужными словами, мы просто не заметили, как все это переросло во что-то большее?

Сара дрогнула, её голос прерывался. – Ты не знаешь, о чем говоришь…

– Разве? Хочешь сказать, что вечер на Вайтапе и сегодняшняя ночь не подталкивают тебя хотя бы к мысли о том, что я могу оказаться прав? Разве в твоей голове не зарождались подобные предположения?

– Нет, – она выдохнула. – Это смешно.

– Почему? Мы оба уже не дети и в том, что нас влечет друг к другу не только в физическом смысле, нет ничего зазорного. – На этих словах её глаза расширились, и она замерла. – Что, я не прав?

– Не прав, – эти слова, казалось бы, дались ей с огромным трудом, – больше никогда не говори так, это глупо.

– Глупо отрицать, что между нами что-то происходит, и не один я это замечаю, ты тоже. – Макс сам удивился своей откровенности, но эти слова без дозволения слетали с его губ, и он был не в силах это остановить. Он хотел говорить это, хотел говорить то, что чувствовал.

– Я не хочу это обсуждать, – её глаза забегали, будто бы она была испуганная, загнанная в угол лань, и она отвернулась, пытаясь пройти в свою комнату.

– Ты просто боишься! – Макс последовал за ней. – Ты можешь говорить мне, что ничего не чувствуешь, но я знаю, что это не так!

– Ты не прав, Господи, не прав, – она шептала.

Внезапно он схватил её за руку и развернул к себе, Сара вскрикнула от неожиданности, но вырываться у неё просто не было сил.

– Тогда докажи мне, что ты ничего не чувствуешь, – его голос стал тихим, – дай мне понять, что все это мне кажется. Что ты не дрожишь от одного моего прикосновения, что ты не таешь в моих руках, что ты не хочешь, чтобы я целовал тебя, чтобы говорил нежные слова.

– Я ничего не чувствую, – она старалась, чтобы её голос звучал ровно. – Тебе все это кажется. Это был просто хороший секс и ничего больше.

– Нет, Сара, я не поверю твоим словам, – его взгляд переместился на её губы, – мне нужно совсем другое подтверждение моей теории.

С этими словами он с силой притянул её к себе и полностью отнял у неё любую возможность что-то возразить. Почему эта женщина заставляла его вести себя так, словно он только что сбежал из психиатрической лечебницы? Сама того не зная, она сводила на нет все его некогда разумные объяснения, доказывающие, что мужчина не может быть ни от кого зависим, что он самое свободное создание на Земле. Дьявол, если бы она только знала, что теперь он стал её безвольным рабом, вечным узником своих желаний.

Он целовал её, крепко сжимая в своих объятиях, позволяя своим эмоциям выйти наружу, пока она пыталась предпринять последние отчаянные попытки, чтобы оттолкнуть его. Он почувствовал что-то соленое у себя на губах, и ощутил, как её тело дрожит в его руках. Когда он оторвался от неё, то увидел то, что заставило его вздрогнуть и отпустить её: по её щекам текли слезы. Он знал, что все это всколыхнуло её устойчивый мир, и он доказал и ей и себе, что он был прав. Прошлая ночь что-то значила для них обоих, значила для неё. И он должен был бы радоваться тому, что наконец-то пробил её защиту, но цена, которую они за это заплатили, заставляла его грудь сжиматься от невыносимой боли.

Этому миру было нужно, чтобы его детство прошло под печатями боли, страдания, терпения и нескончаемых мук. И он принял это. Этому миру хотелось, чтобы его семья разваливалась на его глазах. Он принял и это. Этот мир, не спрашивая его, просто сделал так, чтобы воспоминания прошлого преследовали его на протяжении всей жизни. Ему пришлось примириться с данным обстоятельством. Этот чертов мир забрал у него покой, сон и желание просто улыбаться новому дню. И с этим он примирился тоже.

Но он не мог примириться с одним единственным фактом, и это просто убивало его изнутри. Медленно, мучительно, осознанно, как искусная капля яда, правда просачивалась по его венам и с силой ударяла в мозг.

Он заставил Сару испытать боль.

Он заставил её плакать.

Глава 18

Сара кидала вещи в чемодан. Без разбора, не складывая их и не понимая, что она вообще делает. Она срывала их с вешалок, скидывала с полок и они просто летели вниз, а она даже ни разу не посмотрела на то, куда они упали. Она чувствовала, как трясутся её руки, чувствовала, как колотится сердце, а пульс ускоряется с каждой секундой. Она должна была уехать. Ей просто необходимо было вырваться из этого места, покинуть город. Это единственное, что она понимала так же отчетливо, как и то, что людям необходим кислород, чтобы дышать. А она ощущала, что ей его очень не хватает. И пусть все подумают, что она просто бежит. Пусть. Ей плевать. Она хотела этого.

Хотела.

Куда она уезжала? Черт его знает. Она даже не подумала о том, куда направится, ей просто нужно было начать собирать вещи, а куда именно она уедет, разобралась бы потом. Сейчас она совсем не хотела думать об этом, слишком гулко билось сердце в груди.

Перед её глазами то и дело вставали картинки прошлой ночи, она вспоминала прикосновения Макса, его нежные и в то же время сильные руки, его теплые губы и невообразимо ласковый голос. Желание быть рядом с ним, которое она почувствовала в тот момент, не сравнится ни с одним ощущением, которое она когда-либо испытывала, находясь с мужчинами. Они могли дарить ей удовольствие, наслаждение или даже частичку счастья, но они никогда не заходили так далеко, чтобы суметь добраться до её души, суметь дотронуться до её сердца и сломать стену, которая всегда нерушимо защищала её от любого внешнего воздействия.

Сара продолжала отчаянно бросать вещи вниз, пока по её щекам текли слезы. Почему, черт возьми, она такая эмоциональная?! Почему она просто не может держать свои чувства при себе? Это ведь не так трудно! И она доказала это себе, столько лет умело сдерживая, казалось бы, неконтролируемый поток болезненных чувств, сумев найти ту маленькую частичку опоры, которая все это время помогала ей держаться, частичку, которая защищала её от самой себя. Она кинула вниз последнюю вещь и уставилась в пустой шкаф. Его пространство давило на неё с такой слой, что Саре становилось трудно дышать, будто бы горло ей пережимало тонкой веревкой, не забывая при этом причинять и душевную боль. Ей казалось, что эта пустота – прямое отражение её внутреннего состояния, которое с каждой прожитой секундой просто ломало её изнутри, заставляя её грудь невыносимо сильно гореть, и она не понимала, почему ей так больно. Мучительно больно. Она перевела свой взгляд на кучу разбросанной одежды, больше половины из которой вываливалось из чемодана или просто валялось на полу. Сара закрыла глаза и постаралась отдышаться, но слезы душили её, не позволяя ей предпринять хотя бы одну отчаянную попытку, чтобы остановить этот дьявольский поток.

Ухватившись руками за шкаф, она медленно скатилась по нему вниз. Из её горла вырвался приглушенный крик, сопровождающийся нервными всхлипами. Её тело так сильно тряслось, что она даже не могла остановить стучащие зубы. Сара чувствовала себя испуганной загнанной ланью, которой хотелось только одного – свободы. Свободы от чувств, от эмоций, от страхов, и эту свободу она не могла получить, потому что уже попала в ловушку.

Если бы она только могла противостоять тому, что произошло между ними, если бы она только могла в нужный момент сказать ему “нет”, тогда, возможно, сейчас её сердце не разрывалось бы от такой невыносимо сильной боли, которая была для неё сущим адом.

Их ночь с Максом определенно поменяла их. И она боялась этого. Так сильно боялась, что не могла бороться с подступающей к горлу тошнотой, не могла сопротивляться чувствам, которые сейчас явно брали верх над её разумом. Сара обхватила руками голову и подмяла под себя колени. Её сотрясала нервная дрожь от осознания того, что не только её тело дало слабину, сдался и её здравый смысл, сломалась стена, которая до этого времени прочно защищала её от сильных эмоций, которые она не хотела больше испытывать. Она не хотела привязанности, не хотела ничего, что могло бы заставить её чувствовать, потому что для неё это значило бы только одно: неизбежная боль и страдания. Муки, которые были сравнимы для неё с адовыми истязаниями в преисподней. Она не знала, почему так остро реагировала на близость, но её эмоциональное состояние совершенно точно было подорвано, просто все эти годы она пыталась глубоко и надолго закапать любые эмоции, любые чувства, которые могли бы всколыхнуть прошлые воспоминания и вернуть прежнюю боль. И теперь все эти страхи вернулись для нее в одно мгновение, заполнив её до самых краев. Сейчас все её тело отказывалось подчиняться хоть каким-то разумным доводам, говорившим ей, что не случилось ничего, что могло бы заставить её испытывать такую сильную боль. Но ведь она испытывала. И этого уже не изменишь. Она отчетливо помнила, когда начались её кошмары по ночам, переходившие в страх наяву, когда она открывала глаза, пробуждаясь ото сна. Помнила момент, когда начала бояться мечтать, любить, смеяться. Момент, когда она начала бояться просто жить.

Она ощущала, как слезы обжигают её лицо и падают на обнаженные колени, оставляя на них мокрые болезненные следы. Она ощущала привкус соли на губах, ощущала, как сердце начинает стучать сильнее, а тело дрожать ещё больше.

Картинки прошлого мелькали в её голове, как анимационный фильм, снова и снова прокручивая события той злополучной ночи, из-за которой Сара стала такой, как сейчас: неживой.

– Алан, не гони так сильно, я прошу тебя.

Женщина вжималась в сидение, цепляясь руками за кожу кресла. Её дочка сидела рядом с ней на заднем сидение, закрывая руками уши и, стараясь сохранять спокойствие. Вообще-то, она не боялась скорости, иногда ей даже казалось, то в её крови было что-то похожее на адреналин, который вырабатывался намного сильнее, чем у любого другого человека. Но сейчас ей было по-настоящему страшно, и плохое предчувствие не отпускало и без того накаленную и расстроенную Сару. Её отец мчался со скоростью не менее 200 км/ч, что было для него просто невообразимым, потому, что его спидометр никогда не показывал больше половины той скорости, с которой он ехал сейчас. Он был очень осторожным человеком, и это касалось абсолютно всего, что он делал, начиная от чистки картошки и заканчивая ездой на машине. Но сейчас он был зол. Зол и расстроен. Если бы её брат хотя бы попытался бы придти на сегодняшний вечер, все могло бы повернуться иначе. Мама и папа не поругались бы за ужином, а Сара смогла бы порадоваться за отца, для которого этот прием был крайне важен. Но Дилан Бейли был настолько упрямым, что в этом ему не смог бы составить конкуренцию даже самый упертый осел. Дилан обставил бы его в два счета. Да, если этот человек хоть что-то вобьет себе в голову, этого не выбьешь из него абсолютно ничем, как ни старайся. Сара, в этом плане, была мягче, хотя упрямство – это была, несомненно, отличительная черта всей их семьи.

– Он мог просто придти, Стеф! Мог просто показаться там, ведь я не заставлял его торчать в этом месте весь вечер.

Женщина осторожно дотронулась рукой до его плеча и ничего не сказала. Но Саре показалось, что этот её жест говорил намного громче и понятнее любых слов, потому что её отец тут же сбавил скорость, и выехал на обочину, остановив мерседес. Сара открыла дверцу машины, почувствовав, что ей ужасно не хватает воздуха, и вдохнула полной грудью, когда прохлада осеннего вечера ударила ей в лицо.

В то же время, она заметила, как черты лица её отца заметно смягчились, напряженное тело расслабилось, и он положил свою ладонь поверх ладони жены. Её мама положила голову на сидение впереди себя, где сидел её отец, и тот чуть откинулся назад, что позволило их головам соприкоснуться. Они сидели так, наверное, около пяти минут. Просто молча, просто ничего не говоря. И этот момент был прекраснее всего, что Сара когда-либо видела в своей жизни, именно её родители были для неё творцами всего внеземного и всего самого волшебного на земле, именно смотря на их любовь, она понимала, что тоже счастлива.

– Я не буду заставлять его, – Алан решительно кивнул головой и положил руки на руль. – Это неправильно, нельзя за кого-то решать его жизнь.

Стефани немного улыбнулась, и Сара увидела, что она тоже расслабилась.

– Ему просто нужно время. Дай ему его, милый. Дилан ещё не вырос так, как нам хотелось бы, но он очень умный и способный мальчик. С ним “SLC” будет только процветать и становиться сильнее. У него железная хватка и прекрасная харизма, этим он пошел в тебя.

Её мама говорила так ласково и нежно, что у Сары заметно защемило в груди. Её отец одарил жену любящим взглядом и уголки его губ немного приподнялись, когда он взял её за руку. Как сильно Саре хотелось быть похожей на свою маму, так же, лишь одним ласковым словом, улаживать все проблемы, успокаивать и дарить заботу и тепло. И испытывать такую же сильную любовь.

Поистине божественная пара, чувства которым были ниспосланы самими небесами. На мгновение Саре даже показалось, что они осветились, словно два ангела, поклявшиеся друг другу в вечной любви и преданности, и чей союз благословили свыше. Она так отчетливо помнила это сияние, потому что эта картинка была последним кадром в её памяти, последним живым воспоминанием о её семье. Дальше она помнила только оглушительный сигнал, пронизывающий ночную тишину, крик и нежные руки матери, с силой выбросившие её из машины, затем она услышала глухой удар, сопровождающийся визгом шин, с болью царапающих асфальт, и серию таких же глухих ударов, будто бы что-то тяжелое пробивало дорогу, подпрыгивая на ней и затем падая обратно. Когда Сара встала на ноги, то увидела неподалеку перевернутую машину. Она уже хотела было позвать на помощь родителей, что бы они помогли ей спасти, возможно, ещё живых в ней людей, но оглянувшись, она не увидела своей машины. С щемящим сердцем, пока ещё не совсем понимая, что происходит, Сара сделала шаг вперед. Непонятное чувство сдавливало ей грудь, и по мере того, как она начинала приближаться к тому куску металла, в который теперь превратилась чья-то машина, её тело охватывала странная дрожь, колени подкашивалась, а сердце начинало стучать сильнее и сильнее. В её голову начинали закрадываться мысли, которые она отчаянно пыталась выбросить прочь. Её шаг ускорялся вместе с пульсом, и она уже почти бежала в сторону аварии, начиная различать знакомые цвета и формы. На дороге начинали толпиться люди, кто-то в ужасе держался за голову, кто-то судорожно набирал кнопки мобильного телефона, а кто-то просто стоял и наблюдал за происходящим. Сара перешла в ускоренный бег, пробираясь сквозь толпу, её грудь сдавливало все сильнее. Она уже все поняла, мысль, которую она так яро старалась избежать, достигла её сознания, заставляя её сердце сжаться от непередаваемой боли. В этот момент её будто бы оглушило, и она уже не могла различать ни слов людей, ни звуков сирен, ни посторонних шумов ветра. Где-то внутри неё начинало зарождаться что-то, что, казалось, было страшнее всего остального на свете: боль утраты.