Текст книги "Я против тебя (СИ)"

Автор книги: Ксения Латышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

   – Приступим! – лицо парня тут же приобрело задумчивое выражение, я же растерянно пялилась на набор "мелочи" в виде шестерок, девяток, десяток и одинокого Вальта масти пик. С такими картами я уже заранее проигрываю!!!

   – Что у нас за козырь? – мрачно глянула я в сторону колоды. Хм, призрачные шансы на победу стали маячить перед моими глазами: козырем были черви, – а у меня как раз болтались три карты этой масти.

   – Я начинаю, – голосом диктора возвестил Федор и шлепнул на пол первую карту.

   Я отбивалась аккуратно и осторожно, стараясь не расходовать понапрасну даже ту козырную мелочь, что была с самого начала игры. Федька же швырял и козыри, и крупные карты направо и налево.

   – Торопишься выиграть? – я покрыла туза пик шестеркой черви и погладила Наташку по спине. Ребенок, цены ему нет, за время нашего карточного сражения даже слова не сказал. Точнее, не пискнул. Видать, выжидал момента, чтобы как можно громче возвестить о себе.

   – Торопиться не тороплюсь, но выиграть хочется, – улыбнулся Федька. – Такой приз на кону: поцелуй от Кораловой! Туда, куда я покажу!

   – Извращенец!! – зашипела я, не глядя отбивая короля бубей. Громко гнобить ботаника я не решалась, боясь разбудить спящее в Наташке лихо. Повторять подвиг у пеленального столика мне не улыбалось.

   – Почему же сразу извращенец? – Федор сосредоточился на моей атаке. – Это ты сразу много плохих вещей подумала, а может, я попрошу поцеловать меня в нос?

   – Куда? – я не сразу сообразила, какую карту бросать. В нос его поцеловать – что за бред! Не самое эстетичное место для поцелуев!

   – В нос. Можно в ухо, – Федор улыбался все сильнее и сильнее. Я чего-то не знаю? Зачем кого-то целовать в ухо? Видимо, я была настолько озадачена, что произнесла это вслух.

   – Потому что, – Федор отбил мою атаку и внезапно остался без карт. Он приблизился ко мне и интимно прошептал. – Потому что у многих мужчин там эрогенная зона.

   – А? Чего? Какая зона? – мозг одновременно пытался обработать полученную, скорее всего, бесценную информацию, и то, что мне сейчас придется целовать Балдурина.

   – Эрогенная, – Балдурин с видом человека, полностью удовлетворенного жизнью, откинулся на пол. – Целуй меня, Коралова, в ухо. Не бить, а целовать!!!

   – Не кричи, не глухая. – Я расстроено смотрела на этого представителя мужского пола, который побеждал меня сегодня, не смотря ни на какие мои ухищрения. Даже Наташку настроил, как гитару, под себя. А теперь еще и целовать его надо. "Ой да ладно, как будто ты унитаз целовать собралась", – противно хихикнуло что-то внутри, "целуй и не выпендривайся, тебе все равно нравится это делать с Балудриным". Огрызаться было не на кого и я, прихватив с собой Наташку, переместилась поближе к голове ботаника.

   – Ребенка зачем притащила? – недовольно осведомился Балдурин, когда я водрузила Наташу ему на грудь.

   – А чтобы тебе скучно не было. И ко мне не приставал своими грязными ручонками. Наташка будет моей защитой от твоего негативного влияния, – злорадно объявила я. – Ну, давай, прими позу, сейчас я тебя буду в ухо целовать!

   Федя приподнялся на локтях и с улыбкой посмотрел на меня. Наташка каким-то волшебным образом удерживалась на его груди.

   – Тебе точно двадцать лет?

   – А что? – надула я губы.

   – Судя по разговорам – лет двенадцать-тринадцать. Ладно, если по паспорту двадцать – значит, срок за тебя не выпишут. Целуй давай.

   И Федька подставил мне ухо. Я сделала страшное лицо, потому что никогда не делала подобного и до сих пор не понимала, зачем целовать человека в эрогенную зону. (????)

   "Чмок" – оглушительный звук сопроводил мой поцелуй в ухо Федьки. Никто же не обговаривал, что это должен быть именно нежный поцелуй со всей страстью бразильской дивы. Вот я и чмокнула, как деревенская русская простушка. Парень нервно дернулся и выпустил Наташку из рук. Ребенок не ожидал подвоха и проворно вывалился кульком на пол. Тут же раздался громоподобный плач, а мы с Федькой застыли на месте.

   – Черт! – я среагировала первая и ломанулась в ванную за полотенцем и холодной водой. За синяк Светка меня точно не полюбит.

   Почему-то, когда ребенок начинает плакать, время замедляет свой ход, и все движения кажутся очень медленными. И как бы ты не пытался придать себе ускорения – быстрее шевелиться ты не начинал. Пока я добежала до ванной, выкрутила кран с холодной водой, намочила полотенце и вернулась обратно – рев Наташки громом звучал в моих ушах. Мне и самой хотелось плакать, так было жалко ребенка. Но когда я вернулась в зал, вой потихоньку начал спадать. Федька!!! И что же он смог придумать на этот раз???

   Все оказалось просто: Федька стоял на голове и корчил Наташке рожи. Я застыла в дверях вместе с мокрым полотенцем и секунды две разглядывала плачущую, но уже не навзрыд Наташку и стоящего на голове Федьку. Не сразу до меня дошло, что Федька еще и ногами что-то выделывал в воздухе – настолько мозг был сбит с толку воплями ребенка. Я мотнула головой, подбежала к Наташе и приложила холодное полотенце к месту ушиба. От прикосновения холодного Наташка начала только еще больше стенать.

   – Сядьте на кресло, – сказал вдруг Федор, – ей так больше видно будет.

   Он легко вернулся в позу "голова наверху – ноги внизу" и достал из кармана джинс мобильный. Включил какую-то музыку и снова встал на голову. Наташка снова из плача перешла в "хнык-хнык", я массировала место ушиба, и мы обе с удивлением смотрели на танец Федора.

   Из телефона раздавалась какая-то ритмичная музыка в стиле то ли "хип-хоп", то ли в стиле "r'n'b", то ли рэп. Федька четко ловил ритм и выделывал какие-то потрясающие штуки, я такие только по телевизору видела несколько раз. Почти все время Федька то стоял на руках, то на одной, то крутился на руках, то на одном локте, то повисал, стоя на локте, параллельно полу. Моя челюсть уже давно помогла проветрить все внутренности, а Наташка перестала плакать. "Хорошо, у сестры с мужем большой зал" – однажды промелькнула мысль, когда Федор начал крутиться на спине с широко расставленными ногами.

   – Офигеть! – только и смогла выдохнуть я, когда Федор прекратил показывать трюки и выключил музыку. – Где ты этому научился?!

   – Нигде, – улыбнулся парень, явно довольный собой, что смог произвести на меня впечатление. – Смотрел ролики в интернете, ходил, да и сейчас хожу на тренировки с более опытными ребятами, которые многому научили меня.

   – У меня нет слов, – я все еще прокручивала перед глазами картинки с танцующим Федором. – Ты талант во всем!

   – Не перехвали меня, – смущенно улыбнулся парень. Но было видно, что ему моя похвала пришлась по душе.

   – Я хочу еще! – выдохнула я.

   – Хм, – Федор задумался. – Тогда, может, ты придешь ко мне на тренировку? Я по понедельникам и средам занимаюсь в одном детском доме творчества, он находится чуть ниже пятого корпуса нефтяного университета.

   – Я приду! Блин, я ведь подобное только в кино видела, а чтобы у нас в городе народ таким увлекался, – кажется, мои глаза напоминали две большие звезды: так они сверкали в предвкушении красивого представления.

   – Договорились. Смотри, кажется, Наташа перестала печалиться по поводу своей шишки.

   Я в панике оглядела лицо Наташки. Да, небольшой синячок на скуле все-таки выступил, проигнорировав "скорую" помощь в виде мокрого полотенца. Светка меня не просто убьет, она еще и покалечит сначала, чтобы смерть мне показалась просто счастьем. Надо что-то придумать!

   Я стрелой метнулась в комнату сестры, к ее зеркалу с кучей косметики. Порыскав среди баночек и тюбиков, я нашла флакон с тональным кремом и побежала обратно в зал. Федор бродил по комнате с Наташкой наперевес, что-то рассказывал ребенку и периодически перекладывал девочку с одной руки на другую.

   – Большой там синяк? – я стала искать место ушиба. Федя повернул Наташу ко мне синяком, и я, тяжко вздохнув, принялась аккуратно намазывать место "ранения" ребенка. Попутно придумывала, куда бы смыться на вечер, и где бы потерять телефон на время, когда начнет звонить-долбиться обозленная Светка.

   – Да нет, – Федор внимательно посмотрел на место ушиба. – За три дня точно пройдет.

   – Лучше бы – за три минуты. Светка меня убьет! И больше никогда не доверит Наташку.

   – Радуйся, подгузники менять больше не придется, – подколол меня Балдурин.

   – Я люблю свою племяшку!! – надула я губы. Все, кажется, первые полчаса синяк будет очень сложно заметить. Ровно до того момента, как Наташку поволокут мыться. Тогда соседи станут свидетелями потрясающего концерта на тему "убить сестру нельзя помиловать". Запятые расставьте сами.

   – Не сомневаюсь, и именно поэтому ты сегодня притащила ей такого великолепного няньк, как я.

   – Балдурин, нарываешься, – отмахнулась я от парня, осматривая ребенка на предмет лишнего тонального крема. Тут Наташка неожиданно зевнула.

   – Это что? – озадаченно посмотрел на меня Федор. – Такое действие есть по расписанию?

   – Э.. я не знаю. Про режим племяшки имею довольно смутное представление. Да и Светка ничего не говорила.

   Наташка зевнула еще шире и потерла кулачками глаза. Я затравленно посмотрела на Федора. Чьорт, вечер перестает быть томным! Наташа сегодня жжет не "по децки"! Сначала подгузник, потом этот несчастный "кабачок", синяк, а теперь еще и спать? Она, сто пудово, заранее готовилась к нашествию двух студентов. Чтобы тем совсем скучно не было.

   – Пойдем укладывать? – вопросительно посмотрел на меня Федор.

   – Пойдем, – вздохнула я, – как будто есть другие варианты. Э!

   Вариантов, как оказалось, могло быть великое множество. Федька, снова удерживая ребенка одной рукой, притянул меня к себе и принялся целовать. В ухо! Ладно, его умение одновременно балансировать ребенка и меня уже показало, откуда растут корни данной опции. Но чтобы целовать при этом в ухо! Фу, как неэстетич... Ммммм!!

   "Что там про эрогенные зоны говорил этот папуас?" – некстати подумалось мне, когда от простых прикосновений губ парня к моим мочкам, на спине реактивировалось движение против: наркомании, табакокурения, абортов, выборов президента США, погромов во Франции, взрывов в метро Лондона – вообщем, все те мурашки, которые могли придумать достойное объяснение своему появлению не только на моей спине, но и на участках от шеи до копчика, от плеч до локтей, от носа до низа живота, все они пришли потоптаться на моей коже, тем самым заставляя переживать незнакомые эмоции и ощущения. Я правда не знала, что есть еще какие-то ощущения помимо тех, что приходят вместе с поцелуем в губы. Мои глаза закрылись помимо моей воли, в коленках появилась мелкая дрожь, а руки ухватились за Федора, как за спасительный круг.

   – Что-то потянуло пошлости говорить, но при ребенке не буду распускать свой язык, – тихо усмехнулся мне в ухо Федор. Я очумело смотрела на него, пытаясь одновременно обмозговать две вещи: зачем он перестал меня целовать и почему так ехидно говорит и улыбается.

   – Ты просто так интересно реагируешь на мои поцелуи, – Федор, видимо, решил прервать мои бесплодные попытки найти логическое объяснение происходящему

   – У меня, что, на лице все написано? – закусила я губу. Наташка тем временем старательно изображала засыпающего бегемота.

   – Не только. Я чувствую твое тело под своей рукой. Как оно дрожит...

   – А толпы мурашек, которые уже всю спину мне испахали – ты не чувствуешь? – обиделась я. Еще никто себе не позволял подобных откровенностей в мою сторону. Только поцелуи, объятия и разговоры о том, какая я классная. А Федька... он позволяет себе не только целовать меня когда и куда ему захочется, но еще и комментировать мое состояние!!!

   – А как же, это же мои диверсанты. Каждого знаю лично в лицо, – у меня дико зачесались руки врезать Федьке сковородкой по морде. Наглой очкастой морде!

   – Пойдем Наташку уложим, ботаник несчастный, – буркнула я, и потянула парня с ребенком наперевес к спальне Светки и Петра. – Будешь ей песни петь и танцевать. Хотя, нет, танцевать не стоит, она тогда точно спать не ляжет.

   – Обиделась?

   – Было бы на что, – фыркнула я, и полезла в шкаф-купе за детским одеялом и подушкой. Федор покачивал Наташку из стороны в сторону и что-то ей шептал на ухо. Маленькая шкодница посасывала палец и умиротворенно моргала. Очень медленно моргала. Я постелила под простыню клеенку, так, на всякий пожарный. "Памперсы", они, конечно, крутые подгузники, но наши русские дети горазды на разные пакости, поэтому лучше перебдеть, чем дополнительно огребать от сестры.

   – Клади! – шепотом возвестила я, поправляя подушку и одеяло. Федька осторожно, словно держал в руках бесценную хрустальную вазу, уложил Наташку в кроватку, и тут же стал тихонько покачивать последнюю. Наташка пару раз сонно хлопнула ресницами и окончательно уснула. Да, по ходу, к нашему приходу Светка и Петр основательно уморили ребенка, если тот так быстро уснул. Или это Федька так положительно повлиял на племяшку?

   – Уснула, – лицо парня озарила добрая улыбка. Странный он все-таки. Вроде бы такой же как и все вокруг, но что-то было в нем особенное, что постоянно ускользало от меня. Я знаю его всего ничего, а чувствую себя рядом с ним абсолютно комфортно и местами даже уютно. Могу говорить и делать любую лабуду, что придет мне в голову. Могу тыкать в него пальцем и спрашивать "живой или мертвый?", могу целовать его, могу бегать от него. Мне было с ним хорошо. И только в те моменты, когда он обнимал меня и начинал целовать – я теряла контроль не только над миром, но и над собой в первую очередь. Едва его губы касались моих, мне начинало казаться, что вокруг расцветает дурацкая картина из сказок: начинали петь птицы, под ногами распускались цветы, солнце пускало солнечных зайчиков нам в волосы, а за спиной вырастали крылья.

   Я смотрела на улыбающегося Федора, и мне до боли в пальцах захотелось взъерошить его зачесанные назад волосы, прижаться к его груди и спрятаться там. "Почему мне кажется, что за его спиной будет все хорошо? Что не будет никаких проблем? Неужели?!" – и я на секунду застыла. Влюбилась!!! Я в него влюбилась!!!!! Дурааааааааааа!

   – Лиля? Эй? – Федя помахал перед моим лицом рукой. Я хлопнула ресницами и стряхнула с себя оцепенение.

   – Я тут, я с вами, – заторопилась я показать, что все хорошо.

   – Тс, не разбуди бесенка, – Федька прижал палец к губам.

   – Выйдем? – кивком головы я показала на дверь.

   – Давай, – Федя взял меня за руку, и мы на цыпочках покинули уютную спальню с мирно сопящим ребенком в детской кроватке.

   – Все, теперь осталось дождаться сестру и сматываться, пока старшая не заметила "боевого ранения" Наташки, – я плюхнулась в кресло и с блаженной миной на лице вытянула ноги.

   – Это единственное, за что ты переживаешь? – усмехнулся Федор.

   – Поверь мне, мамаша, узревшая на своем чаде синяк, которого раньше не было – это страшнее атомной войны. Вопли "на пять минут доверить ребенка нельзя " – фигня по сравнению с тем, что выдает моя сестрица. Ты-то сестру мою видел первый и последний раз, а мне с этим злопамятным чудовищем жить всю жизнь.

   – Ты еще слезу пусти, – изобразил "дикий ржач" Балдурин.

   – Не издевайся, а то сейчас как пожелаю такого же родственника, обремененного ребенком, – для виду сжала я кулаки.

   – Ладно-ладно, мир, – Федька поднял руки в жесте "сдаюсь-сдаюсь". – Может, еще раз в карты?

   – Опять целовать тебя в ухо? – нахмурилась я, но тем не менее сползла на пол и уселась напротив Федора.

   – Нет, – кажется, парня передернуло, – у меня слишком нежная и чувствительная эрогенная зона за ухом, подобного хамства она более не переживет. Поэтому, потренируемся на чем-нибудь другом.

   – Хамства?! – тут же вскипела я. – Да целовать в ухо, равно как и за ухом – бред! И не гигиенично!

   – Целовать в губы – вот это не гигиенично, ты ими что только не делаешь, – невозмутимо и с пафосом в голосе отозвался парень. Он быстро перетасовал карты и раскидал партию. Я развернула свои карты веером, пересчитала козыри и мелочь, и тихо пообещала Федору оторвать обе руки за их криворукость.

   – Я хожу под тебя.

   – Почему это? – у меня на руках была козырная шестерка, и мое возмущение было вполне закономерно.

   – В прошлый раз ты осталась в "дураках".

   – Но..!

   – Семерка треф, отбивайся.

   Я огляделась в поисках кирпича, желательно потяжелее, чтобы метнуть его в оборзевшего Балдурина. Он сейчас опять выиграет, а мне целовать этого наглеца?! "Но ты же влюблена в него, целовать же в кайф его", – съехидничал кто-то внутри. Полагаю, что мое второе "я". "Заткнись, пожалуйста", – посоветовала я, – "я не в настроении парировать твои колкости". Ага, отлично, разговариваю сама с собой, а ведь на улице не осень!

   Партия продвигалась с переменным успехом: то я собирала карты, то Федор оставался "сидеть". Под конец достаточно напряженной партии мы остались каждый с двумя картами. Козырной туз и король вышли еще в начале, где-то в середине слилась дама, и вот у кого-то сидел козырный валет, точнее, он был у меня. Правда, вторая карта была хуже, паршивая девятка треф, и если Балдурин мне не подмастит, то я опять буду играть в "рабу любви". Тьфу, блин!

   – Мой ход, – задумчиво возвестил сидящий напротив ботаник. Он почесал затылок, и кинул мне восьмерку треф. Я постаралась удержать на лице "pockerface", но чуется, радость так и перла из меня из всевозможных щелей.

   – Вторую кидать будешь? – я едва мыльные пузыри не пускала, когда девятка треф аккуратно легла поверх карты Балдурина.

   – Не-а, теперь твой ход.

   – Валет буби! Ты проиграл! – я швырнула карту на пол, и изобразила "кукарачу". Делать пришлось все тихо и шепотом, поэтому получилось не так эпично, ка должно было. Но будить "лихо" в виде Наташки не хотелось.

   – Засада, а я-то уже и цель для поцелуя придумал. Ну ладно, давай, куда тебя целовать?

   – Э.., – моя "кукарача" застыла на месте. Блин, я хоть и выиграла, но условия никто не отменял. И о чем я думала перед игрой, надо было придумать что-нибудь попроще, хотя бы тех же "петухов на балконе у соседей".

   – Ммм, так куда же? – может мне и показалось, но у Федьки на лице играла хитрая улыбочка.

   – В щеку, – другого безопасного места я сразу придумать не смогла. На самом деле все лезли какие-то пошлые: шея, плечо, грудь... Нельзя!!!

   – В щеку? – кажется, я смогла его удивить. Но затем настал мой черед удивляться. Федька придвинулся ко мне вплотную, притянул к себе за плечи и положил к себе на колени спиной.

   – Не поняла?! – я смотрела на Федьку снизу вверх, и помимо воли потянулась к его очкам. – Сними, а? Ты без них куда симпатичнее.

   – Без них я могу и промазать.

   – Не промажешь, я тебе пальцем потыкаю место для поцелуя, – я сняла его очки, и, не удержавшись, разлохматила прическу. Волосы на самом деле оказались мягкими и волнистыми. А еще длинными, и сейчас они волнами струились вдоль щек Федора.

   – Красиво. А почему ты никогда их не распускаешь? – я провела рукой по волосам парня.

   – Не мой стиль, – пожал плечами Федька. – Так, мы отвлеклись. Внимание, смертельный номер. "Поцелуй в щеку"!!

   – Дурак, – но я даже не успела обидеться, как Федор прижался губами к моей щеке. Его растрепанные волосы мягко скользнули по моему лицу, и я вдохнула приятный аромат мужского шампуня. Обожаю, когда волосы парня пахнут чистотой и неназойливым шампунем.

   Федька слегка отстранился от меня, одной рукой убрал часть волос назад и заглянул мне в глаза. Крышу мне сорвало окончательно. Теперь на мне можно было крупными красными буквами писать "Она предала свой диплом" и "Влюбилась в ботаника". Но я лишь отмахнулась от этих незначительных слов, потому что они были ничто по сравнению с тем, как смотрел на меня Федор. В его взгляде не было ни похоти, ни желания, а какое-то непередаваемое чувство, которое можно увидеть только в глазах человека, который тебя любит. Мля! Откуда я знаю такие вещи!!! Что это? Женская интуиция? Федор тоже в меня влюблен? Мы теперь как два розовых идиота? Что делать...

   – Федька, почему ты так смотришь на меня? – смогла я выдавить из себя, и облизала пересохшие губы.

   – Не знаю. А как я на тебя смотрю? – Федор погладил меня по щеке.

   – Как-то странно. На меня так еще никто не смотрел. – Я попыталась отвернуться, но не смогла. Мне хотелось видеть его взгляд, чувствовать, как он "гладит" меня, мои волосы, руки.

   – Я – первый? – полу утвердительно-полувопросительно сказал Федор, и его палец скользнул по моим губам. – Ты нравишься мне, Лиль, может, поэтому я так на тебя смотрю?

   – Черт, Федька, – я закусила губу и таки отвернулась. Палец парня продолжал гладить мое лицо. – Ты ставишь меня в непонятное положение своим признанием! Это ведь означает, что мне надо дать тебе ответ. Мы так не договаривались!

   – Я не могу пойти против своей природы. Она решила, что ты нужна ей – и я только изъявляю ее волю, – пожал плечами Федор, но я видела, что он ждет. Ждет ответа, "да или нет".

   – Ты – противный нахал! У нас уговор! Нельзя влюбляться!

   – Лиля, с этим сложно что-то сделать, оно приходит само по себе. Ты извини, если напрягаю, я просто хотел, чтобы ты знала.

   – Отпусти меня, – я отодвинула руку Феди и поднялась с его колен. Как некстати все это! Было так здорово без этих эмоций, можно было дурачиться и не заморачиваться. Просто быть друзьями, просто встречаться и весело проводить время. Ну да, друзья не целуются, но мы и не совсем друзья. Ой, что-то худо мне, что же делать?!

   – Ты..ты тоже мне нравишься, – тихо прошептала я и обняла себя за плечи. Почему-то показалось, что сейчас эти слова нам обоим нужнее, чем все остальные мои терзания по поводу возникновения чувств между нами.

   Сзади нахлынула волна тепла, и Федька обнял меня. Он ничего не говорил, просто обнимал меня и дышал в ямку на шее.

   – Что теперь? – глухо спросила я, когда молчание уж слишком затянулось. Не люблю я вот такие моменты признания, мне всегда казалось, что после них наступает какая-то неловкость, между людьми словно вырастает стена. Она вроде тонкая, хрупкая, но никто из двоих не решается ее проткнуть пальцем. И так можно жить долго, разрушая те чувства, что еще тоньше, чем возникшая стена "неловкости".

   – Не знаю, – раздалось из-за плеча. – Наверно, ничего. Но мне стало как-то проще и спокойнее. Если честно, я все время думал, как ты относишься к моим поцелуям и обниманиям. Переживал, что тебе может быть неприятно, но вроде как договорились, что играем в "пару".

   – Мне нравится, – отрывисто сообщила я и села в пол-оборота к Федору. Он был таким милым со своими распущенными волосами и поблескивающими сквозь них глазами. – Не знаю почему, но нравится. С самого начала. Но я тебя убью, блин!!!!! Я..мне..мне диплом защищать надо через месяц! А я чем занимаюсь?!

   – И чем же? – в глазах Балдурина промелькнуло любопытство.

   – Весной, млин! Весна у меня сейчас в башке! Чьорт, не так все это должно было пойти!

   – Тихо, ребенка разбудишь, – Федька подтянул меня поближе к себе, и наши губы оказались в опасной близости друг от друга. – Защитишь ты свой диплом, зря только переживаешь и накручиваешь себя. Хочешь, могу помочь?

   – Помочь? – я опасливо покосилась на столь соблазнительный предмет, как Федька и его части тела.

   – Угу, но только если ты сама этого захочешь, я настаивать не буду.

   – Я подумаю, – я не выдержала и поцеловала парня. Уж слишком меня манили и притягивали его губы. Они были так близко, такие красивые и ласковые, но Федька словно дразнился, все говорил и говорил. Честно говоря, половину его слов я банально пропустила, потому что все время пыталась незаметно покоситься на предмет вожделения.

   – Ты коварный тип, я тебя боюсь, – я обхватила лицо парня руками, когда закончился воздух в легких и мы перестали целоваться. – Но я, пожалуй, попрошу у тебя помощи в написании диплома. Он так-то написан, но Григорий Петрович постоянно к чему-то придирается, заставляет многое убирать, а мне так жаль, я столько искала этот материал!

   – Посмотрим, – Федька улыбнулся, закрыл глаза, и ткнулся в меня лбом. Мне почему-то показалось, что он вздохнул с каким-то облегчением. Да, кажется, я влюбилась в него, в своего ботаникуса необыкновеникуса.

   Вот так обнявшись и уткнувшись друг в друга лбами, мы с Федькой просидели практически до самого прихода Светки и Петра. Наташа изволила дрыхнуть до самого прихода родителей, что позволило нам немного насладиться тишиной. Не помню, о чем мы думали и говорили, но обоим было просто хорошо, словно каждый закончил поиск чего-то важного и нужного (господи, как распошлая бульварная пошлятина!!!!! Но так к нам подходит).

   – Эй, есть кто дома? – звук открывающейся двери вывел меня и Федьку из какого-то состояния транса.

   – Вышел из астрала? – я откинула волосы парня ему за уши и вгляделась в карие глаза.

   – Угу, только музыку выключить забыл. Что, родители сорванца вернулись?

   – Да, поэтому раскланиваемся китайскими болванчиками, собираем шмот и валим, как кенгуру от кроликов, – я все еще опасалась гнева старшей сестры.

   – Легко и непринужденно.

   – А, вы тут! – Светка заглянула в зал. – Спасибо, вы нас так выручили! Наташка спит, да?

   – Ага, – я поднялась с пола. – Вы что с ребенком сделали? Она даже толком не поела, почти сразу завалилась в норку сурка.

   – Да ничего особенного, Натулька ночью плохо спала, может из-за этого? – раздался голос Светки из коридора, видать пошла раздеваться.

   – Может, ты не будешь так кричать, а то Фредди Крюгер может и проснуться, – поморщилась я, и переместилась вслед за сестрой в коридор. Захотелось домой.

   – Не обзывай моего ребенка, – тут же надулась сестра.

   – Твой ребенок сегодня знатно обкакался! – я влезла в поданную Федором куртку и застегнула ее на все пуговицы. – Жесть полная, воняло очень долго! Чем вы его кормите?

   – Так, копуша, ты сейчас договоришься! – Светка уперла кулаки в боки, а я подняла руки в примирительном жесте. Знала, что мне еще прилетит, поэтому решила заранее не раззадоривать сестру.

   – Ладно, мы ушли. Счастливо оставаться с доном Карлеоне один на один, – и я быстренько захлопнула дверь, в последний миг запечатлев в памяти закипающую сестру. На самом деле мы шутили, Светка знала, как я люблю племяшку, но мой язычок не оставлял в покое даже маленького ребенка.

   Мы с Федькой остались одни, и вновь между нами возникло то дурацкое ватное чувство неловкости. Я все время отводила глаза, стараясь не смотреть на парня, он тоже молчал и шел рядом, засунув руки в карманы джинс. Честно говоря, я начинала жалеть о своем вырвавшемся признании и тех шикарных минутах, когда мы сидели вдвоем на полу. Мне почему-то показалось, что это было самое нежное и интимное в наших каких-то неправильных с Федькой отношениях.

   – Что делать-то будем? – ого, а голос-то меня выдал своей предательской хрипотой. И чего я так волнуюсь?

   – С чем? – кажется, Федор, как и я, думал, вот только не понятно о чем.

   – Со всем произошедшим. Ты, я, пол, – мысли были беспорядочными и не поддавались никакому формированию и четкому изложению.

   – Ничего не будем делать, – Федька подал плечами, чем страшно меня бесанул.

   – То есть? – почти зашипела я коброй. – Там почти случилась вселенская катастрофа! Мы почти друг другу в любви признались! И ничего с этим делать не будем?

   – Лиль, "ничего не будем делать" – в моем понимании это означает "не будем наводить панику и будем наслаждаться жизнью". Сейчас в тебе включилась женщина, которая бегает внутри мозга и ломает в истерике руки "Ах! Признание! Что будет дальше?! А если так? А если вот так? А он на меня не так посмотрел!!!". Не надо, не думай лишнего, – тут Федька остановился, обнял меня за талию, и я в очередной раз оказалась в опасной близости от умопомрачительных губ этого ботаника, который неплохо, как оказалось, танцует.

   – А что мне делать?

   – М, дай подумать, – Федька прикинулся "веником" и быстро поцеловал меня. – Ну вот, делать больше ничего не надо. А если откровенно и честно – я теперь уверен, что хочу наши отношения перевести в другое русло. Хочу, чтобы ты стала относиться ко мне, как к своему парню, к своему мужчине. Я хочу с тобой встречаться по-настоящему, Лиль.

   – Нет, – быстро ответила я и смутилась. Неправильно сейчас это прозвучало, очень неправильно, от этого слова в глазах Федька словно погасли звездочки. – Сейчас – нет, давай оставим все как есть. Слишком все стремительно произошло, мне нужно понять и осмыслить, хочу ли я этих отношений или мне будет комфортнее безе них.

   – Понятно, – голос Федора выражал полную скуку, и парень, расцепив руки, выпустил меня из объятий. Мое сердце больно вцепилось мне в ребра, и начало верхней своей частью в них долбиться. Ощущение "неправильности" только усилилось.

   – Федька, – я обхватила руками лицо парня и заставила посмотреть мне в глаза. – Я обещаю, мы попробуем перевести отношения в другое русло. Но не сейчас, не прям сейчас. Я...я боюсь.

   – Чего? – Федя внимательно посмотрел в мои глаза, но возвращать руки на мою талию не торопился. Сердце возвестило, что подобного издевательства не вынесет, и стало карабкаться вверх по горлу в намерении покинуть тупое бренное тело, что не дружит с мозгом.

   – У меня еще не было ни с кем серьезных отношений, – пришлось сознаться мне. – Может это смешно и глупо, но мне всегда казалось, что они должны быть похожи на сказку. Сейчас ты даришь мне эту сказку, ты смешной, умный, изобретательный и талантливый. Но я боюсь, что со временем все это скатиться в банальность.

   – Ох, девушки! – Федька внезапно схватил меня под попой, поднял вверх и покружил на месте. От неожиданного трюка органы едва не перемешались внутри в ливерную колбасу.

   – Отпусти! Мне страшно!!! Уронишь!!

   – А что мне за это будет? – Федор остановился, но вниз меня не отпустил.

   – Я тебя помилую, и ты будешь жить. Отпусти! – рявкнула я, и с благоговением ощутила под ногами твердую почву. – Дурак!

   – Сама ты с мозгом не дружишь! – скривился Федька. – Еще ничего не началось, а ты себе уже драма-энд придумала! Коралова, не расстраивай меня и не разочаровывай, прекрати думать как среднестатистичная женщина!

   – Что?! А как мне думать? Как высший коллективный разум марсиан?

   – Нет, мне только инопланетян не хватало. Думай как Лилек Коралова, безбашенная девушка-отличница с наивными взглядами на жизнь и изощренной фантазией на различные пакости. Ты мне нравишься именно такой.